Искусство отдыха. Как качественно отдыхать в эпоху вечной занятости Хэммонд Клодия

Прогрессирующая релаксация

Теория о том, что глубокая релаксация и ничегонеделание полезны, появилась задолго до рождения движения за здоровый образ жизни в наше время. 30-е годы прошлого века обычно ассоциируются у нас с аскетизмом, тяжелыми условиями жизни и не менее тяжелым трудом, однако именно тогда один психиатр из Чикаго, города, по которому Великая Депрессия ударила сильнее почти всех прочих, встал на защиту недеяния.

Эдмунд Джейкобсон сделал себе имя, разрабатывая концепцию, которую он назвал прогрессирующей релаксацией. Возможно, вы и сами уже прибегали к этой технике в попытках уснуть бессонными ночами. Я уже упоминала о ней ранее на страницах этой книги. Ее часто называют «сканированием тела», о ней можно услышать на самых разных тренингах – от йоги до самосознания. Во-первых, необходимо принять абсолютно горизонтальное положение. Затем, либо с кончиков пальцев ног, либо с макушки, вы начинаете «сканировать» свое тело, соответственно, снизу вверх или сверху вниз. Вы по очереди напрягаете, а затем расслабляете каждую мышцу своего тела. По идее, в процессе достигается расслабление всего тела и сознания заодно.

Интерес Джейкобсона к релаксации происходил от противного – от рефлекса Моро. Будучи еще десятилетним мальчишкой в конце девятнадцатого столетия, он испытал мощнейший шок, наблюдая пожар в отеле, которым владел его отец. В тот раз погибли три человека, одного из которых он знал лично – тот, по словам очевидцев, висел на окне пятого этажа, держась кончиками пальцев за подоконник до тех пор, пока силы не покинули его, после чего он сорвался, упал и разбился насмерть. Ближе к концу своей жизни сам Джейкобсон в статье описывал свои ощущения от произошедшего в тот день так: «Я был повергнут в ужас нервно-возбужденным состоянием людей, наблюдавших за пожаром».^[121] Его настолько увлекла реакция его родителей и прочих свидетелей трагедии, что он начал исследовать этот вопрос в университете, начав с изучения рефлекса Моро. В своих изысканиях он приглашал участников в свою лабораторию, пугал резкими громкими звуками и наблюдал за реакцией.

Джейкобсон обнаружил, что люди, которым он давал указания расслабить свои мышцы перед внезапным шумом, оказались способны притупить рефлекс Моро. Он сделал вывод о том, что этот эффект можно использовать и в других ситуациях, и в тот момент ему пришла в голову идея прогрессирующей релаксации, о которой он затем сделал научную публикацию в 1924 году. В ретроспективе он вспоминал, что вначале сам с большим скепсисом относился к своей идее, и небезосновательно: «Тридцать лет назад я ходил из комнаты в комнату, пытаясь помочь расслабиться людям с самыми разными недугами и, помню, говорил себе: "Что за бред, чем ты занимаешься?"».^[122] Однако статистика показала, что его метод и впрямь работал. Постепенно Джейкобсон обрел уверенность в своих исследованиях и пришел к выводу, что и впрямь обнаружил нечто стоящее. На самом деле, по его словам, метод оказался настолько эффективным, что позволил его жене родить без помощи обезболивающих, якобы она даже не кричала от боли.

Историк Аиша Нату отмечает, что Джейкобсон страстно желал, чтобы коллеги серьезно подошли к его работе и отнесли ее к области медицины. Он требовал от своих пациентов упорства в применении своего метода, настаивал на том, чтобы они практиковали расслабление мышц вместо постельного режима, который часто прописывали врачи в то время, по два часа ежедневно и самостоятельно, не считая еженедельных курсов.^[123] Его техника подразумевала серьезный, вдумчивый отдых, которому он тщательно обучал людей и замерял результаты при помощи психологических методов.

Однако помимо уважения ученых от медицины, Джейкобсон также хотел получить более широкое публичное признание. Именно поэтому он написал книгу с не сильно расслабляющим кричащим названием «Вы должны расслабиться!».

По его словам, при должном уровне практики любой способен «наслаждаться всеми благами современного общества, не выгорая изнутри». Джейкобсон все еще остается одной из самых знаковых фигур в области релаксации. Так при чем здесь ничегонеделание, спросите вы? А вот при чем: несмотря на предельно подробные инструктажи и постоянную концентрацию, которая требуется на протяжении всего процесса, довольно существенное количество времени, проведенное за практикой прогрессирующей релаксации, проходит как раз за ничегонеделанием. В этом плане Джейкобсона и его последователей можно назвать этакими «переосмыслителями». Концепция ничегонеделания смущает нас своей природой гораздо меньше, если реализуется в рамках проверенной медицинской практики. Овладеть навыками и научиться ничего не делать, таким образом, кажется, как ни забавно, все же определенным делом. А это дается гораздо проще.Скука, хорошая и плохая

Буквально сидеть и не делать совсем ничего гораздо сложнее. Как думаете, сколько бы вы продержались? «Все проблемы человечества связаны с неспособностью человека спокойно сидеть в одной комнате», – написал французский философ Паскаль около 350 лет назад. Эту цитату можно было бы привести в главе «Я хочу побыть один» или в главе о грезах, поскольку дальше Паскаль пишет о боязни отсутствия отвлечений из-за того, что в такой ситуации нам придется столкнуться с мыслями, живущими в глубине сознания. С тем же успехом можно было бы вставить эту цитату в самую первую главу, посвященную самосознанию – практике, требующей остановиться и прислушаться к своим ощущениям и мыслям, даже если эти мысли окажутся связаны с жестокой самокритикой. Невольно задумываешься о том, не подобрался ли Паскаль ближе всех остальных к корню зла, не дающего нам отдыхать? Дело ведь и впрямь не в том, что мы не может выделить на это время, и даже не в том, что, выделив, не можем ни на что не отвлекаться – дело в том, что мы этого боимся.

Представьте, что вас попросили пятнадцать минут посидеть в одиночестве в абсолютно пустой комнате. Что бы стали делать? Может, потянулись бы за своим смартфоном? Нет, так не пойдет – исследователи забрали его у вас на время эксперимента. Откроете книгу или развернете газету? Не-а – тоже нельзя. Достанете ручку и бумажку и начнете составлять список дел? М-м, то же самое. Будете ходить по комнате? Займетесь отжиманиями? Не выйдет – по условиям вы должны сидеть на стуле. Сложите руки на груди и воспользуетесь подвернувшейся возможностью вздремнуть? Нет, этого тоже нельзя – вы обязаны бодрствовать. Так что в реальности единственное развлечение, которое у вас остается – ваш собственный разум. В 2014 году были опубликованы результаты серии таких психологических экспериментов, и угадайте, что? Паскаль был прав – народ не оценил.^[124]

Из одиннадцати вариантов условий эксперимента наиболее широкую известность получил один. В нем участники по очереди заходили в абсолютно пустую комнату, а к их коленям крепились электроды. Им давали пульт с кнопкой, нажатие на которую пускало через электроды разряд. После этого их оставляли в комнате на пятнадцать минут и велели «думать обо всем, о чем захочется». Ну и да, им оставлялось право бить себя током по своему усмотрению.

Результаты повергли массы в шок: один из участников ударил себя током 190 раз. Случайно попался мазохист? Как бы не так – 71 % участников-мужчин хоть раз нажимали кнопку. Женщины были менее склонны вредить себе, но и из них четверть все же дала разряд. Видимо, люди настолько не хотели в течение пятнадцати минут оставаться наедине со своими мыслями, что предпочли причинить боль сами себе.

Тут, правда, есть одна загвоздка: выборка в исследовании была не очень большая. Опять же, нельзя исключать фактор любопытства. Будет ли разряд так же неприятен во второй раз, как и в первый? Здесь может играть роль то же влечение, что заставляет нас дотронуться до только что поданной тарелки, при том, что официант предостерегал: она горячая – в человеке живет тяга к исследованиям и познанию. Не так давно на одном кемпинге я дотронулась всеми десятью пальцами разом до железного кольца, которое окружало кострище – меня просто неумолимо тянуло узнать, насколько оно горячее. Оказалось, горячее – обожгла себе все пальцы, было достаточно неприятно. Еще в этом эксперименте важную роль играет стремление к контролю над ситуацией. Единственное, что участники могли контролировать в рамках эксперимента – та самая кнопка, так почему бы не воспользоваться ей и не почувствовать себя хоть чуть-чуть у руля? Так или иначе, результаты оказались действительно весьма интересными, и они действительно прекрасно иллюстрируют, насколько сложно не делать вообще ничего, особенно когда нам не оставляют выбора.

Так же, как уединение превращается в одиночество, когда становится вынужденным, так и ничегонеделание помогает отдыхать только тогда, когда мы сами его выбираем. Принудительный отдых может обернуться мучительной скукой, и многие пациенты девятнадцатого века могут вам это подтвердить. В то время американский врач Сайлас Уэйр Митчелл изобрел «лечение отдыхом», рассудив, что сочетание «полного отдыха и обильного кормления» способно улучшить самочувствие эмоционально выгоревших пациентов. Этот метод описывался не иначе как «величайший прорыв в области прикладной медицины за последнюю четверть века», однако существуют свидетельства того, что он использовался принудительным образом: когда женщин принуждали не вставать с кровати, кормили насильно, если они отказывались принимать весьма немалое количество пищи самостоятельно, и запрещали им читать, шить, а иногда даже переворачиваться на другой бок без разрешения лечащего врача. Рассказ Шарлотты Перкинс Гилман «Желтые обои» основан именно на ее опыте «лечения отдыхом», которое она проходила, когда страдала от постнатальной депрессии. Хоть она и признавала сама, что приукрасила некоторые моменты,^[125] реальный опыт ничегонеделания весь день она описывала как «агонию сознания столь невыносимую, что я просто сидела, качая головой из стороны в сторону». Когда ее курс лечения подошел к концу, доктор Митчелл посоветовал Шарлотте проводить не более двух часов в день за «интеллектуальными занятиями» и «никогда в жизни не прикасаться к ручке, кисти или карандашу». К счастью для мирового литературного сообщества, она его совету не последовала.

Исходя из результатов «Теста на отдых» можно предположить, что существует некий верхний порог отдыха, по прохождении которого мы перестаем им наслаждаться и его положительное влияние на нас сходит на нет. Очки благополучия росли с каждым указанным часом, проведенным участниками за отдыхом накануне, но после шести часов отдыха они начинали, наоборот, падать. Видимо, есть некое оптимальное количество отдыха, которое приносит удовольствие, прежде чем он начинает нам надоедать.

Однако у большей части людей шансов скучать подолгу немного. В рамках американского исследования в 2017 году почти 4000 взрослых участников в течение недели пользовались приложением, которые заставляло их смартфоны вибрировать каждые полчаса в течение дня и справлялось о том, как у них дела и как они себя чувствуют.^[126] В результате на руках у исследователей оказались в сумме более миллиона наблюдений, сделанных в определенные моменты времени, что дало им возможность понять, как себя чувствовали люди в те моменты, когда ничем не занимались. Согласно результатам, участники отмечали, что чувствуют скуку менее чем в 6 % случаев безделья.

Звучит неплохо, правда? Скуку ведь не просто так иногда зовут смертной. Однако у нее есть и положительная сторона – она может сподвигнуть нас на поиски чего-то нового. В конце концов, именно такое врожденное любопытство привело род человеческий к успеху в борьбе за выживание на этой планете (и к электрическим разрядам вместе с обожженными пальцами, да).

Вот почему ничегонеделание, будучи состоянием, наиболее располагающим нас к скуке, способно, с другой стороны, помогать нам генерировать новые идеи и теории. Как мы убедились на примере грез наяву, наше сознание в такой ситуации начинает витать в облаках и создавать мостики и связи между разными мыслями, и в итоге, если повезет, рождает таким образом нечто новое. Лучшие умы человечества пользовались такими состояниями на полную катушку. Леонардо Да Винчи, к примеру, велел своим ученикам смотреть на стену, пока пятна и трещинки не начинали приходить в движение и даже складываться в лица. Интересно, знала ли об этом Вирджиния Вулф, когда писала рассказ «Пятно на стене», в котором отмечала фокусы, которые может вытворять человеческий разум с загадочной темной выпуклостью на штукатурке.

«Существует некий верхний порог отдыха, по прохождении которого мы перестаем им наслаждаться и его положительное влияние на нас сходит на нет».

Психолог Сэнди Манн демонстрировала влияние скуки на креативность, усаживая добровольцев за самую монотонную и скучную работу, которую смогла выдумать – перепечатывание номеров из телефонной книги. После этого она просила их придумать как можно больше применений пластиковому стаканчику (формочки для леденцов, цветочные горшки, подсвечники – все что угодно). Это был тест на так называемую дивергентную креативность – в исследовании Стэнфордского Университета с ходьбой применялся тот же принцип. Результаты исследования Сэнди Манн показали, что те люди, которым сначала приходилось заниматься перепечатыванием номеров, придумывали значительно больше различных применений, чем те, кому поручили «подход» к стаканчику сразу.^[127] Если обобщить, то получается, что ничегонеделание позволяет нам – или даже принуждает – заглядывать внутрь самих себя, работать над осознанием того, чего мы хотим от жизни и поиском смысла в ней. Если верить Сэнди Манн, именно смысл, а не развлечения, является антидотом от скуки на экзистенциальном уровне. Выходит, что иногда небольшой период скуки может помочь нам избежать скуки более долгой и неприятной. Если вам все равно неуютно от ничегонеделания, подумайте о том, что оно может развить вашу память. За последние двадцать лет исследований стало ясно, что, получив какую-либо информацию, а затем крепко поспав, мы в среднем лучше ее запоминаем. Сон, а может, и сны, удерживают наши воспоминания, прочно укрепляя их в нашем сознании. Также, как мы теперь поняли, стало известно, что перерывы время от времени помогают нам эффективнее учиться или работать. Недавнее исследование интересным образом скомбинировало две эти концепции, но не в формате сна, а в формате отдыха.

Людям, страдающим амнезией, полученной в результате инсульта, выдали списки, состоящие из пятнадцати слов, которые нужно было запомнить. Следующие десять минут эти люди провели, занимаясь разными мыслительными упражнениями, а затем их попросили вспомнить столько из этих слов, сколько получится. Из-за амнезии средний показатель оказался в районе 14 %. Однако те из участников, кто вместо упражнений десять минут сидели в полутемной комнате, набирали в среднем аж по 49 %.^[128] Позднее Микаэла Дюэр из Университета Хериота-Уатта нашла этой технике применение в области помощи людям с промежуточными стадиями болезни Альцгеймера. У здоровых людей эффект сохранялся в течение целой недели.

Хрупкость свежесформированных в нашей голове воспоминаний такова, что они с гораздо большей вероятностью закрепляются в памяти, если немедленно после их создания мы отдыхаем и ничего не делаем.^[129] Последние изыскания Дюэр еще больше поддерживают позицию сторонников ничегонеделания.

Хотите головоломку? Какая известная поговорка, афоризм или пословица закодирована в следующей последовательности букв: ВХЧХК? А если так: ЛСВРЧЖВН? (Если интересно – правильные ответы в соответствующем примечании в конце книги.^[130])

Но, если вы все же уверены в том, что знаете правильный ответ – каким именно образом вы до него дошли и сколько у вас ушло на это времени? Решение, нашли вы его легко и быстро или долго и с большим трудом, вероятнее всего, пришло к вам в голову достаточно внезапно. В психологии это называется инсайт – момент эврики.

Один из способов вызвать у себя такой момент эврики – кстати, я заметила, что им часто пользуются многие любители кроссвордов – это отложить решение на пару часов и заняться чем-то другим. Когда вы после этого возвращаетесь к головоломке, решение часто всплывает в вашей голове столь легко и быстро, что можно подумать, будто ваш мозг все это время скрытно думал над задачей, пока вы сознательно занимались другими делами. Тут встает вопрос: какие дела и занятия больше всего подходят в таких случаях? Судя по результатам исследования Дюэр – никакие. Люди, которые пытались решить головоломку, после чего десять минут отдыхали, ничего не делая, с большей вероятностью разгадывали ее со второго раза, по сравнению с теми, кто в течение этих десяти минут был занят простыми задачками по типу «найди десять отличий».

Как не делать (почти) ничего

Философы Сенека и Сократ оба переживали когда-то за людей с тягой к путешествиям, опасаясь, что они просто пытаются убежать от себя самих, но неизбежно берут себя с собой. Сократ писал: «Странно ли, что тебе нет никакой пользы от странствий, если ты повсюду таскаешь самого себя? Та же причина, что погнала тебя в путь, гонится за тобою». Действительно, просто покинув свой дом, от проблем не убежишь. Вы не обретете вдруг спокойствие и гармонию с собой. Сомнения и переживания никуда не денутся, ведь в какой стране ни окажись, собой от этого быть не перестанешь. Можете забраться на вершину вулкана до зари и наблюдать, как солнце встает из-за его края, но как бы невероятно и прекрасно вы себя при этом ни чувствовали, мир внутри вашей головы никак от этого не изменится. Сократ с Сенекой были правы, но есть одно «но»: уходя из дома, мы берем с собой себя, да, но не все свои вещи. В этом заключается большое преимущество путешествий, которое редко кто замечает – они дают нам больше возможностей для ничегонеделания.

В номере отеля за рубежом наш единственный спутник – один чемодан, может, еще рюкзак. Туда влезает строго определенное количество вещей. Дома нас со всех сторон окружают разные дела и занятия. Куча выглаженной одежды, которую требуется развесить по вешалкам, разбитая тарелка, которую нужно склеить, крюки для верхней одежды, которые нужно прибить к стене, неудачная покупка, которую надо вернуть в магазин. Некоторые из таких дел даже не видны глазу, но они все равно требуют нашего внимания. Назойливое чувство, что стоит сменить поставщика электроэнергии, чтобы точно не переплачивать, что надо бы посмотреть, как там поживает ваш пенсионный счет, и так далее. Это называется «лайфмин» ^[131]– вечное проклятие современной жизни. Однако, когда вы в отпуске, вас все это не тревожит. В кои-то веки можно спокойно часами нежиться в ванне, лежать на кровати и читать интересную книгу, смотреть на вид из окна или просто ничего не делать. Дома вы, приходя с работы, ложитесь в кровать и не делаете в ней ничего, только в том случае, если заболеваете.

Мне давно было интересно, возможно ли воссоздать эту отпускную отдушину ничегонеделания дома. Часто, конечно, это просто нереально— дела-то никуда не денутся. Нужно готовить еду, нужно укладывать детей спать. Но неужели нет никакого способа хоть иногда встраивать отдых такого типа в наше забитое расписание? Что если перед походом в ресторан или на вечеринку субботним вечером провести пару часов перед выходом, не только собираясь, но и лежа в кровати?

Как и всегда, все упирается в бесконечные дела вокруг, которыми стоило бы заняться вместо отдыха. И переход от них сразу к ничегонеделанию бывает слишком тяжек – слишком уж большой разрыв. Возможно, именно поэтому дома так сложно ничего не делать, а многие участники «Теста на отдых» выбрали вместо этого какие-то иные занятия? Когда вы смотрите телевизор или читаете книгу, то чувствуете, что хоть что-то делаете, что позволяет вам с меньшими угрызениями совести игнорировать в это время прочие, более нужные и полезные дела.

Давайте взглянем правде в глаза – мы никогда не сможем ни заставить наши списки дел волшебным образом исчезнуть, ни выполнить все их пункты до единого. Как только мы заканчиваем все дела из одного такого списка, в дверь тут же стучится уже успевший накопиться другой такой же, причем не менее длинный. Такова жизнь и тут ничего не попишешь. Миллениалы достаточно метко окрестили этот феномен «взрослением». Возможно, стоит утешиться тем, что вся эта канитель является неотъемлемой частью взрослой жизни. Так что первый шаг на пути к гармонии в данном случае – принятие того факта, что сегодня быть «взрослым» означает постоянно делать какие-то дела, и что так будет всегда. Но все же нам необходимо отыскать способ перестать чувствовать себя заваленными этими делами с головой. Нужно место, куда можно спрятаться от постоянного давления бесконечных забот. Отпуск здесь вовсе не обязателен – всегда можно найти не столь удаленное от вашего дома место, где вы смогли бы скрыться на время от своего списка дел и подобраться чуть ближе к истинному ничегонеделанию. Возможно, именно поэтому многим людям в плане отдыха нравятся долгие путешествия на поездах. Нет, конечно, они могут быть утомительными, но по крайней мере на их время все или почти все прочие дела откладываются в долгий ящик. Да, нас все еще могут «догнать» телефонные звонки и эмейлы, но первый же туннель на ура решит эту проблему. Ваши ежедневные маршруты в общественном транспорте, на которых вам приходится мириться с меняющимся расписанием, забастовками и задержками; и ездить в настолько забитых вагонах, что надо просить людей подвинуться, чтобы получить возможность втиснуться у самой двери и втягивать живот каждый раз, когда она закрывается, чтобы не защемило – никогда не дадут вам расслабиться. Но когда вы едете куда-то далеко и в вашем распоряжении некоторое пространство, в котором вы беззаботно мчитесь мимо лесов и полей, – вы получаете прекрасную возможность отдохнуть.

Разумеется, многих из нас поезд настолько усыпляет, что наслаждаться пейзажами в какой-то момент становится весьма непросто. Я так сладко сплю в поездах, что временами, когда не могу заснуть ночью в своей постели, представляю, что еду в поезде. Британский физик Сэр Альфред Ярроу со мной бы согласился. В 1927 году он поручил Национальной Лаборатории Физических Исследований сделать ему кровать, которая бы симулировала движение поезда, слегка встряхивая лежащего около восьмидесяти раз в минуту, но не настолько упорядоченно, чтобы вызывать тошноту. Одна лаборатория в Цюрихе разрабатывает нечто подобное, экспериментируя с разными типами встряхиваний, но мотор, обеспечивающий их, пока такой шумный, что его необходимо держать в другой комнате, и пока с этим не все гладко.^[132] Однако, как мы уже поняли, отнесение сна к ничегонеделанию – это некоторая уловка.

Отчаянные поиски способа ничего не делать могут многим напомнить так называемое «медленное движение», которое началось с кампании за возвращение «медленной» еды в Италии после протестов против открытия очередного Макдональдса рядом с Испанской лестницей в Риме. С тех пор прилагательное «медленный» стали прибавлять в рамках этого движения ко всему, от моды до аспирантуры. «Медленная» мода призывает людей покупать новую одежду только по необходимости, а не как только какой-то крой выходит из моды, а студенческое движение за «медленное обучение» в США мотивирует студентов меньше работать, перестать говорить «я занят» и выделять время на то, чтобы «быть», а не только на то, чтобы «делать». Размышлять, витать в облаках, дремать, играть с домашними животными и гулять на природе разрешается.

Показательно, что большая часть рекомендаций адептов «медленного обучения» на тему «быть» как раз подразумевают «делать». Это, по сути, возвращает нас к тому, с чего мы начали эту главу. Все опять упирается в то, чтобы делать хоть что-то, поскольку так гораздо проще избежать возникновения чувства вины. Вязать или листать журнал интуитивно кажется более приемлемым, чем просто целенаправленно смотреть на стену. Так зачем тогда сопротивляться? Почему бы не поддаться этому искушению? Не стоит даже пытаться ничего не делать – это слишком трудно. Займитесь вместо этого чем-нибудь незначительным, какой-нибудь ерундой.

В 1958 году вышла книга под названием «How to Do Nothing with Nobody All Alone by Yourself»^[133][134]. Она была написана для детей, поскольку автор, Роберт Пол Смит, верил, что, делая что-то самостоятельно, они способны лучше понять самих себя. В книге содержится великое множество способов занять себя простыми вещами, которые можно найти в любом доме. В случае, например, сломанного зонтика (из которого автор предлагает смастерить воздушного змея), играть можно и на улице. Просто размышления также поощряются, но в целом это все же книга об играх, в которые можно играть одному. Многое из того, что там описано, я бы с удовольствием опробовала одна, если бы могла как-то оправдаться перед самой собой за потраченное время. К примеру, можно взять граненый карандаш (думаю, те, которые в черную и красную полосочку, вполне подойдут), перочинным ножом вырезать на одной из граней квадратик в полсантиметра длиной, потом сделать то же самое на следующей грани, но уже чуть ниже, и так до тех пор, пока не получится около сотни таких квадратиков, которые сложатся в шахматный узор. Смысл? Смысла нет. Но смотреться должно здорово, и сам процесс наверняка затягивает.

Вы, возможно, скажете, что это жульничество, поскольку формально создание этакого украшения вовсе не считается ничегонеделанием. Однако для некоторых людей с учетом особенностей характера это – самое близкое из всего, что можно придумать, к сидению на стуле и смотрению на стену. Может, именно поэтому многим людям – взрослым, я имею в виду – так нравятся пазлы и (недавняя мода) раскраски. Кстати, возможно, здесь же кроется и вечный успех рукоделия, например, того же вязания (в моем случае – крючком). При достаточной сноровке ты начинаешь заниматься такими вещами без каких-либо мыслей – руки заняты, а сознание в то же время может быть где-то далеко. Вот и еще одна возможность отдохнуть. Если это и не настоящее ничегонеделание, то чертовски к нему близко.

И все же я считаю, что многим из нас стоит все же стараться иногда не делать совсем ничего. Это полезно. Как сказал Альбер Камю: «Праздность вредит лишь заурядным личностям». Вряд ли стоит встраивать такие вещи в расписание, ведь мы уже поняли, что принудительное безделье рождает скуку. Зато можно ждать, когда случайно подвернется такая возможность, и использовать ее. Не нужно доходить до гротеска, подобно писцу Бартлби, но, если вас что-то заинтересовало в окне напротив вашего рабочего стола – не сопротивляйтесь. Посмотрите в окно пару секунд и возвращайтесь к делам. А когда они станут совсем в тягость, сделайте себе чашку чая, но не идите с ней обратно к своему рабочему месту, а постойте или посидите где-нибудь еще, пока пьете. Разрешите себе этот перерыв. Дайте себе отдохнуть. Не делайте ничего хотя бы минутку. Или, если так слишком сложно, хотя бы ничего особенного. Или хотя бы почти ничего.

4

Музыка

Каждый месяц в пятницу вечером в одном из домов в Пекаме на юго-востоке Лондона собирается группа мужчин среднего возраста. У всех бороды, хотя, надо сказать, они есть у большинства мужчин в Пекаме. Это люди самых разных профессий: кто-то учитель, кто-то фотограф, один – вообще комедийный критик. А собираются они ради одного дела, дела, к которому все они относятся весьма серьезно. Однако, встречаясь перед этим в пабе, мужчины вроде бы никуда не спешат. Совершенно очевидно, что собрались парни с какой-то определенной целью, но никто из них не торопится к месту назначения. В конце концов один начинает поторапливать остальных. Придя в тот дом, мужчины располагаются в гостиной – самые проворные застолбляют диван и кресла, остальные же устраиваются на полу или приваливаются к стенам. Пора начинать. Пришло время слушать. Будет поставлена музыкальная запись. Лишь один из них, «вода» этого месяца, знает, что это будет за запись. Он подходит к серебристо-черному проигрывателю, стоящему на серванте времен середины прошлого века. Он опускает иглу на пластинку, и начинает играть музыка.

Это Клуб Винила – аналог книжного клуба для стареющих меломанов. Как и в книжном клубе, участники собираются ежемесячно друг у друга дома и по очереди обсуждают выбранную книгу. Однако в Клубе Винила правила гораздо строже, чем в большей части книжных клубов, в которых, по моему собственному опыту, происходят обмены свежими сплетнями и возлияния не хуже, чем среди литературных критиков.

Как только начинает играть музыка, все собравшиеся умолкают. Любые разговоры запрещены, пока запись не будет дослушана. Вернее, наполовину дослушана – лишь когда у альбома закончится сторона А, участники клуба получают первую возможность выразить свои чувства и мнения по поводу выбора музыки их нынешним «хозяином». Причина, как рассказали мне эти люди, заключается в том, что без этого правила никто бы не слушал запись должным образом. Вместо этого все тут же начали бы ностальгировать по своей юности, по тому, как они впервые увидели на сцене Led Zeppelin, Sex Pistols, Дэвида Боуи или еще кого-нибудь. Это, безусловно, интересно – и в какой-то момент сходки они добираются и до этой части – но на данном этапе задача в том, чтобы погрузиться в музыку с головой и испытать на себе ее божественную силу.

Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что музыка влияет на нашу психику, так что в этой главе вместо того, чтобы пытаться понять, что делает музыку особенной, я постараюсь разобраться в том, какие у нас есть свидетельства того, что музыка в тех или иных видах и ситуациях может помочь нам в вопросах отдыха. Свежее исследование, проведенное Центром Анны Фрейд, показывает, что прослушивание музыки является одним из самых распространенных способов сделать самому себе приятно среди людей моложе 25 лет. Клуб Винила же самим своим существованием доказывает, что покоя и наслаждения в музыке ищут также люди и в два, если не почти в три раза старше.Моцарт, Blur или что вашей душе угодно

Внимание, спойлер от Капитана Очевидность: если хотите отдохнуть, слушая музыку – выбирайте ту, что вам нравится. Музыкальные вкусы у людей варьируются сильно больше, чем, скажем, пристрастия к разным типам ландшафта – большая часть из нас на вопрос о последних выберут пляжи, морские берега или горы. Причем в случае с музыкой и уровень неприязни к определенным ее жанрам у людей гораздо выше. Настолько, что администрации лондонского метро удалось отвадить огромное количество молодежи от определенных станций и тех мест, в которых там толкали дурь, при помощи громкой классической музыки из динамиков. Маргиналы просто не вынесли прекрасного и были вынуждены покинуть обсиженные места. Естественно, законопослушным молодым (и не очень молодым) людям, которые тоже не в восторге от классики, также пришлось несладко – я-то как раз не против немного послушать Вивальди на максимальной громкости – но эффект был потрясающий и цель была достигнута.

Многие считают классическую музыку абсолютной вершиной музыки в принципе. В своей книге «Instrumental» концертирующий пианист Джеймс Родс писал о том, что такие композиторы, как Рахманинов и Бах помогли ему пережить сексуальное насилие, побороть зависимость и многие другие тяготы жизни. Вот как он описал свой опыт от прослушивания своей любимой записи Сонаты номер 20 Шуберта в исполнении немецкого пианиста Александра Лонквиха:

«Музыка словно вплывает в ваши уши и захватывает ваше сознание. Знаю, звучит претенциозно… но впервые я услышал ее после занятий по фортепиано в Вероне… и рыдал тогда, не скрывая слез, слушая этот чистый музыкальный гений. Это было словно нежное напоминание обо всем прекрасном в этом мире… звучание Лонквиха, его потрясающее мастерство, его способность заставить вас впитывать сонату буквально каждой клеткой и просто слушать, разинув рот – это нечто поистине уникальное»^[135].

Если классическая музыка в идеальном представлении способна вызывать у людей такую реакцию, то неудивительно, что многие уверены в том, что она оказывает существенное влияние на наш мозг. Чаще всего в дискуссиях на эту тему возникает Моцарт. Возможно, вы даже слышали о так называемом эффекте Моцарта – концепции, заключающейся в том, что прослушивание его музыки делает вас умнее. Десятки разномастных книг и CD-дисков для младенцев, грудничков, детей, взрослых и даже для «готовящихся стать матерями» обещают напитать ваш разум могучей силой творчества Моцарта. Если же говорить о научных подтверждениях этой теории, то тут все не так гладко и ясно.

Появилась фраза «эффект Моцарта» в 1991 году, но известность обрела лишь после публикации результатов одного исследования двумя годами позднее. Моцарт, несомненно, был гением, так что не так уж и дико допускать возможность того, что через музыку частичка его гениальности может передаться и нам. Было бы здорово, не так ли? Бессчетное число родителей с тех пор уже не по разу ставили своим грудным детям «Eine Kleine Nachtmusik» и «Волшебную флейту». Дошло до того, что в 1998 году губернатор штата Джорджия в США Зелл Миллер выдвинул предложение выделить из бюджета средства на то, чтобы каждая семья после рождения ребенка получала по почте CD-диск с композициями Моцарта^[136].

На животных инициатива губернатора Миллера не распространялась, а, кажется, зря. Серджио Делла Сала, психолог и автор книги «Mind Myths», рассказывал мне как-то о своем визите на ферму в Италии, где делали моцареллу. Фермер с гордостью заявил ему, что трижды в день ставит своим коровам Моцарта, веря, что так у них вырабатывается более вкусное молоко. Неизвестно, кто еще применял эту технику – может, заводчики золотых рыбок или, скажем, производители орхидей?

Раз этот феномен обрел такую популярность, логично предположить, что те исследователи действительно наткнулись на что-то весьма существенное в 1993 году. Предположить и ошибиться. Они, собственно, и не утверждали, что обнаружили что-либо необычное. Вся их статья умещается на одном листе бумаги и состоит, по сути, просто из описания самого эксперимента. И да – в ней нигде не упоминается никакой «эффект Моцарта». Приготовьтесь удивляться дальше: в том исследовании даже не участвовали дети. Как и в случае со многими другими психологическими исследованиями и экспериментами, участниками были студенты^[137].

Судите сами – вот что они делали и каких результатов добились. Три раза группам из тридцати шести студентов были выданы комплексы задач на сообразительность. Перед выполнением каждого студенты случайным образом слушали по десять минут либо тишины, либо специальных релаксационных аудиозаписей, либо моцартовской «Сонаты для двух фортепиано до мажор». После этого исследователи сравнивали общие результаты студентов и пытались понять, отличались ли они у тех, кто слушал Моцарта.

В одном из типов задач студенты, слушавшие Моцарта, действительно преуспевали. Задача заключалась в рассматривании сложенных листочков бумаги, на которые были нанесены разрезы определенного вида, и попытках предугадать, в какие формы сложатся эти разрезы, когда бумажка будет развернута. На деле это куда сложнее, чем на словах, и в данном случае Моцарт действительно помог студентам. Однако положительный эффект от прослушивания сохранялся, барабанная дробь… Пятнадцать минут. Не сильно соответствует ожиданиям пожизненного бонуса к интеллекту, да?

С учетом всего вышесказанного, с точки зрения нейробиологии все равно весьма любопытно, что музыка способна улучшить нашу производительность при решении таких специфических задач. Одна из гипотез на эту тему гласит, что сложные музыкальные переходы способны активировать определенные участки коры головного мозга, которые отвечают за решение пространственных головоломок. За прошедшие с того момента годы были опубликованы результаты дальнейших исследований в этой области, и в результате мета-анализ, включавший сведение и пересмотр результатов исходного и шестнадцати последовавших экспериментов, подтвердил, что прослушивание Моцарта действительно приводит к временному улучшению способностей к мысленному построению различных форм и моделей и манипуляций с ними.^[138]

Получается, что музыка Моцарта способна улучшать нашу производительность лишь в приложении к одному-единственному – и то, прямо скажем, не самому полезному – навыку. Впрочем, если вы так и так любите Моцарта, то можете смело радоваться приятному бонусу. Однако что если вы не любите Моцарта? Что ж, не тревожьтесь. Спустя несколько лет после публикации этого мета-анализа стало понятно, что дело тут вовсе не в музыке именно Моцарта. В 2006 году был проведен еще один эксперимент. Вот в нем уже участвовали дети, и было их не тридцать шесть, а восемь тысяч. Детям давали слушать по десять минут из следующих аудиозаписей: «Струнный квинтет номер 3 до мажор» Моцарта, запись дискуссии об эксперименте и попурри из трех песен – «Country House» группы «Blur», «Return of the Mack» Марка Моррисона и «Stepping Stone» PJ & Duncan. В этот раз музыка вновь помогла участникам с определением формы разрезов на бумажках в развернутом виде, однако на сей раз Моцарт проиграл «Blur». Дети, слушавшие Моцарта, также показали хорошие результаты, но попурри из поп-музыки дало им еще лучший стимул, возможно потому, что такие мелодии им в целом нравились больше.^[139]

Еще более масштабный мета-анализ от 2010 года вновь подтвердил, что, вопервых, иных эффектов от прослушивания музыки, помимо навыков решения пространственных головоломок, не наблюдается, а вовторых – что иные жанры и исполнители справлялись с этой задачей не хуже Моцарта. Авторы этого исследования даже назвали свою статью «эффект Моцарта-Шмоцарта».^[140] В результате другого исследования выяснилось, что не хуже с таким типом задач помогает и зачитанный вслух отрывок из романа Стивена Кинга (с учетом того, что он вам нравится). Таким образом, можно сделать вывод о том, что важны в итоге не сами звуки, которые вы при этом слышите, а уровень вашей вовлеченности и удовольствия от прослушиваемого.^[141] Чтобы лучше справляться с такими оригами для юных пророков, достаточно лишь слегка взбудоражить свой мозг.

Пример «эффекта Моцарта» наглядно демонстрирует, что не стоит слепо верить всему, что вам говорят о пользе музыки. Но мы отклонились от темы. В конце концов, мы ведь ищем музыку, которая поможет нам не увеличить нашу производительность, а расслабиться и почувствовать себя отдохнувшими. Так существуют ли какие-либо научные свидетельства того, что такая музыка существует?

Здесь нам может помочь свежайшее исследование, посвященное тому, под какую музыку люди больше всего любят засыпать. В целом такие пристрастия наблюдаются в основном у людей в возрасте до двадцати семи лет, возможно, потому, что у них каждую ночь на тумбочке рядом с кроватью лежит смартфон, предоставляющий доступ к какой угодно музыке, или потому, что они, как правило, еще не нашли себе постоянного спутника жизни, с которым они проживают совместно и которому бы подобное могло мешать. Да, в центре этого исследования был не отдых, а сон, но 96 % тех, кто ставил себе музыку на ночь, на вопрос о том, почему они это делают, ответили, что музыка помогает им расслабиться. Многие также добавляли, что она очищает их сознание, отвлекает от ненужных мыслей и приводит их в порядок. Всех этих эффектов пытаемся добиться и мы в поисках истинного отдыха. Разброс по жанрам среди участников получился весьма немалый; классическую музыку выбрали 32 % и лишь менее одного процента выбрали хаус. Чаще всего упоминался Бах, на втором месте оказался Эд Ширан, на третьем – наш старый знакомый – Моцарт.^[142] Важно понимать, что все они сами подбирали себе музыку, что ставит под сомнение эффективность сотен существующих сегодня в интернете якобы успокаивающих/усыпляющих плейлистов. Если вы не можете с уверенностью сказать, что вам нравится вообще любая музыка, то они вряд ли вам помогут.

В том исследовании принимали участие более шестисот человек. Обычно я с большой настороженностью отношусь к исследованиям с существенно более скромной выборкой, однако тут все зависит от формы, условий и целей – иногда наиболее показательными оказываются как раз самые крохотные опыты. В одном из моих любимых исследований на тему связи музыки и отдыха участвовали всего восемь финских подростков, каждый из которых на протяжении трех часов вдумчиво объяснял, как именно он слушает, тем самым предоставляя нам ценную информацию о том, как некоторые люди используют мелодии в повседневной жизни.^[143] Одной из ключевых находок этого исследования стал тот факт, что в вопросах расслабления жанр музыки опять оказался не столь принципиален сам по себе. Однако – и вот это особенно интересно – у подростков, которые лучше других умели использовать прослушивание песен для улучшения своего настроения, были наиболее широкие музыкальные вкусы.

Логично будет предположить, что разнообразие музыкальных предпочтений позволяет лучше расслабляться, поскольку и настроение у нас варьируется очень сильно и часто. Иногда требуется серьезный Бах, а иногда что-нибудь сентиментальное и слезливое, вроде Барри Манилоу. Возможно, вам идеально подойдет грайм. Мне всегда думалось, что из всех гостей «Desert Island Discs» наиболее разобравшимися в своей жизни и расставившими приоритеты казались те, у кого были широкие предпочтения, от Бейонсе до Бетховена. Финское исследование в целом подтверждает эту мысль.

Итак, разнообразие – это хорошо, но что насчет громкости и темпа?

Громко или тихо? Томно или лихо?

Представьте себе, что вы любезно согласились принять участие в психологическом эксперименте. Оказались в одной комнате с другим добровольцем, и вам обоим дают решать на удивление сложные анаграммы. Другой участник, кажется, решает их очень быстро, судя по адресованному вам вопросу: «Ты еще не закончил, что ли?», и прибавляет, что любой, у кого есть мозг, способен быстро разгадать эти анаграммы. Затем этот грубиян начинает вслух рассуждать о том, каким образом вы оказались в университете при таком уровне интеллекта и о том, что у вас наверняка были плохие оценки в школе. Вдобавок ко всему этому у него еще хватает наглости начать критиковать ваш вкус в одежде.

Вы наверняка уже гадаете, кто этот хам такой, и вам явно неприятно. В этом вся соль. И чтобы вы уж точно взбесились, этому якобы участнику исследования, а на самом деле, конечно же, одному из исследователей, позволено говорить вам все, что угодно^[144], чтобы иметь возможность бить вас по самым больным местам.

Возможно, вас утешит тот факт, что в наши дни стало весьма непросто получить разрешение на проведение такого эксперимента. Однако он состоялся в 1976 году под руководством психолога Владимира Конечни незадолго до ряда этических ограничений, введенных в поле психологии после печально известных экспериментов Стэнли Милгрэма, в рамках которых людям внушали, что они бьют других людей электрическими разрядами практически летальной силы. Решайте сами, насколько допустимо таким образом оскорблять и взвинчивать людей ради эксперимента, однако, разбираясь в нашей теме влияния музыки на настроение, нам придется опираться на исследования еще прошлого века, и, в частности, на это.

После того, как участников подвергли тирадам из так называемых «противоличностных» заявлений, Конечни давал им выбрать запись из широкого репертуара музыки, громкой и сложной или тихой и простенькой. Какой тип музыки выберут участники, чтобы успокоиться и отойти от обиды? Результаты оказались поистине поразительными. Аж 79 % участников остановили свой выбор на более простой и негромкой музыке. Среди контрастной группы, которая решала анаграммы без хамящего исследователя, музыкальные предпочтения разделились примерно пополам.

Выводы, следующие из результатов исследования Конечни 1976 года, предельно ясны: грубо говоря, как и предполагалось, в минуты стрессов стоит включать какую-то легкую и незамысловатую музыку. Не обязательно Нэта Кинг Коула или подборку какого-то чиллаута, можно и Моцарта – главное, чтобы музыка не была слишком сложной. Мне вот очень нравится Штокхаузен, но только не в моменты напряженности и дискомфорта. Мой муж любит немецкую прогрессив-рок группу «Can», известную своим сложным звучанием. Но расслабляется он не под них, конечно. Это логично, в конце концов – когда нам хорошо, мы можем экспериментировать с самой разной музыкой, сложной и необычной, но в минуты стресса нам необходимо унять вобужденное сознание, и в этом плане лучше помогает что-то более простое.

Однако наши музыкальные вкусы смещаются в какую-то определенную сторону не только в случае плохого настроения. То же самое происходит и когда мы устали физически. Музыкальные психологи Эдриан Норс и Дэвид Харгривс провели интересный эксперимент, в рамках которого разделили добровольцев на две группы.^[145] Первым было дано простое задание лечь на пледик и просто расслабляться в течение семи минут. Вторая группа провела то же самое время на велотренажерах. Каждому из участников при этом предоставлялся выбор между громкой и быстрой или медленной и тихой версиями мелодии, «условно попадающей под определение поп-музыки». Также участники были вольны слушать музыку столько, сколько хочется, и по желанию менять трек.

Результаты первой половины исследования вряд ли вас удивят: участники подбирали музыку соответственно своим занятиям – быстрая и громкая для велосипедистов, тихая и медленная для тех, кто лежал на пледе. Однако затем эксперимент был проведен вновь на уже новой выборке «подопытных», но с одним очень важным отличием: они могли выбрать, какую музыку будут слушать после своих занятий, а не во время. И результаты оказались уже совершенно другими. В таких условиях у группы с пледами предпочтения разделились, а вот те, кто занимался на велотренажерах, в массе своей выбрали медленную музыку. Ясно, что после изнурительных упражнений на тренажере «велосипедисты» устали и желали отдохнуть, и поэтому выбрали мелодии, способные им в этом помочь, тогда как среди тех, кто и так отдыхал до этого, нашлись как те, кто хотели продолжать отдыхать дальше, так и те, кто были готовы слегка взбодриться.Музыка для настроения

Прицельное использование музыки как средства изменить свое настроение – практика распространенная. Люди, страдающие от депрессии, иногда делают для себя так называемые «коробочки радости», в которые они складывают вещи, способные помочь им почувствовать себя лучше. В коробочку может попасть все, что способно напомнить им о том, что, как бы плохо им ни было, так будет не всегда, и что в мире есть люди, которые любят и ценят их. В такой коробке может лежать пара фотографий из отпуска, смешная открытка от друга или подруги, любимая пара носков, приятно пахнущий крем для рук, шоколадка, записка, поздравляющая с былыми заслугами и достижениями, даже пленка с пупырышками – просто полопать. Но один предмет вы найдете в абсолютном большинстве таких коробок – CD-диск или флешка с подборкой музыки, поднимающей ее владельцу настроение.

Возможно, стоит взять эту идею за основу и создавать этакие «коробки отдыха», наполненные вещами, способными помочь нам успокоиться и расслабиться – ароматическая свеча, может, любимая книга, музыка – совершенно точно. Многие люди, впрочем, и так превращают свои гостиные и спальни в храмы релаксации при помощи таких предметов.

Существует ряд подтвержденных многими исследованиями закономерностей, касающихся влияния различных видов музыки на наше настроение.^[146] Так, вполне ожидаемо, что позитивное возбуждение стимулируется громкой, быстрой и мажорной музыкой, причем рваный ритм в этом плане особенно эффективен; громкая и быстрая музыка с плавной ритмикой и высокими тонами внушает слушателям чувство счастья, а медленные минорные мелодии в низких тонах и с твердым ритмом и диссонирующей гармонией заставляет ощущать грусть. Но самое важное для нас открытие заключается в том, что медленная мажорная музыка с плавным ритмом и консонантной гармонией с наибольшей вероятностью внушает слушателю чувство безмятежности. Опять же, казалось бы, это не бином Ньютона – исследования на эту тему просто подтверждают нашу интуицию. Также не стоит забывать, что это – обобщения, и работает все это далеко не на всех и далеко не всегда. Более того, на деле, когда нам хочется отдохнуть, мы вряд ли станем пролистывать плейлисты и искать в нашей коллекции музыку, которая строго отвечает требованиям типа «медленная, мажорная, с плавным ритмом и консонантной гармонией». Вместо этого мы включаем мелодии очень условно соответствующие этим признакам, те, что работали раньше и – это особенно принципиально – нравятся нам самим.

Психолог Табита Трахан, проводившая исследование на тему музыки, под которую люди предпочитают засыпать, подчеркивает, что гипотетическая «идеальная песня для сна» должна соответствовать определенным психологическим параметрам, но при этом завязана на индивидуальные предпочтения слушателя. То же самое верно и для «идеальной песни для отдыха». Согласно ряду свидетельств, музыку, оказывающую на нас наиболее мощный анальгический и анксиолитический (шикарное слово, в переводе на нормальный язык – «уменьшающий тревожность») эффект, можем подобрать только мы сами.

В наиболее четких и показательных исследованиях на тему настроения и музыки применяется техника, известная как проба опыта, при которой участники записывают свои действия и ощущения в реальном времени. Шведский психолог Патрик Юслин выдал группе студентов карманные устройства, которые они должны были постоянно носить с собой, куда бы они ни пошли.^[147] Каждый день устройства подавали сигналы в случайное время в промежутке с девяти часов утра до одиннадцати вечера. При этом звуке студенты должны были достать девайс и пройти на нем небольшой опрос, отвечая на вопросы о том, слушали ли они в этот момент музыку, чем они занимались и какие чувства и эмоции испытывали. Сознательные и ответственные студенты прожили в таком режиме две недели.

В 64 % случаев из тех, в которых на момент сигнала студенты слушали музыку, те отвечали, что она влияет на их настроение, и наша команда была рада узнать, что наиболее частым в таких случаях чувством оказалось спокойствие. Более того, участники этого исследования чувствовали наибольшую умиротворенность именно при целенаправленном прослушивании музыки с целью расслабиться.

В вопросах использования музыки для отдыха мы многому можем научиться у финских подростков. Некоторые из них утверждали, что музыка заставляла их ощущать одновременно умиротворенность и прилив сил, позволяющий заняться работой или более активным отдыхом. Многие из них используют этот эффект вполне сознательно и намеренно. Алиса рассказала, что, чтобы «запитаться» энергией, она «…подпевала «The Killers» от всего сердца. Надеюсь, соседей не было дома». Возможно, в моменты, когда нам нужен отдых, то стоит начать с чего-то умиротворяющего и расслабляющего в традиционном понимании, а затем переходить к чему-то более энергичному, пропорционально изменению состояния. Можно даже создать специальный плейлист «Для отдыха», который будет последовательно вести от расслабления к восстановлению, состоящий, конечно же, из наших любимых песен. Остается только вопрос о том, когда его слушать.

Если у вас был относительно – не очень – тяжелый день, после которого вам хочется хорошенько отдохнуть, музыка, согласно результатам ряда исследований – это именно то, что вам нужно, поскольку лучше всего слушать ее именно по вечерам. Конечно, для многих из нас вечер дома или дорога домой с работы и окажется первой возможностью послушать музыку за весь день. Если вы работаете в ресторане или магазине, фоновая музыка может играть на вашем рабочем месте весь день, но, если у вас нет возможности самостоятельно подбирать плейлист, она может вовсе не расслаблять вас, а только напрягать еще больше. В таких случаях, естественно, ваша любимая песня, которую вы включите, добравшись до дома, может ощутимо вам помочь и снять стресс. И я уверена, что именно такое сознательное прослушивание музыки по своему выбору имели в виду респонденты «Теста на отдых», благодаря которым музыка попала в наш топ10.

Надо понимать, что эффективность воздействия музыки очень сильно определяется намерением, с которым вы включаете ее, придя с работы. Результаты одного немецкого исследования показывают, что использование музыки с целью отключиться от неприятных мыслей может оказаться не просто неэффективным, но и контрпродуктивным. В рамках этого эксперимента ученые не только собирали субъективные восприятия студентам их собственного уровня стресса после прослушивания музыки в повседневной жизни, но и просили их собирать в пробирки образцы своей слюны и держать их в холодильнике.^[148] Через какое-то время исследователи собирали образцы и анализировали на один определенный гормон и один фермент. У людей, которые слушали музыку намеренно с целью расслабиться, уровень кортизола – гормона стресса – был действительно снижен, однако у тех, кто слушал музыку, чтобы отвлечься от плохих мыслей, он был, напротив, выше нормы.

В свои двадцать с лишним лет я с большим трудом переносила концерты классической музыки. При этом я искренне удивлялась тому, с какой внимательностью и увлеченностью слушали его все остальные в зале. Им вовсе не было неуютно – они вообще почти не двигались. Мне казалось, что они все предельно сосредоточены и ловят каждую ноту и каждое движение смычка виолончелиста. Я была максимально далека от такого уровня сосредоточенности. Мое сознание часто оказывалось где-то далеко от творящейся передо мной музыки, и мне приходилось силой втаскивать его обратно в реальность концертного зала.

Однако в какой-то момент человек, с которым я ходила туда, рассказал мне, что в этом нет вовсе ничего плохого. Он поведал мне, что на самом деле освобождение своего сознания при помощи музыки является важной составляющей этих концертов. Ты сидишь в кресле, тебя почти ничто не отвлекает, и твой разум улетает куда-то далеко, потом в какой-то момент возвращается к осознанному прослушиванию и наблюдению, а затем вновь покидает тебя. Это меня очень сильно успокоило, и с тех пор я научилась наслаждаться концертами. Как ни забавно, я подозреваю, что со стороны теперь выгляжу так же сосредоточенно, как и те зрители, о которых я писала раньше, но я больше не чувствую себя обязанной вести себя именно так.

Последний раз, когда я была на таком концерте в Альберт-холле, какой-то мужчина, сидевший рядом со мной, показал совсем уж высший класс – он весь концерт читал какой-то роман на своей электронной книге. В результате я постоянно отвлекалась на мысли о том, что же он такое читает, а он был целиком поглощен текстом и не обращал внимания ни на что более. Патрик Саммерс, музыкальный руководитель Houston Grand Opera, рассказывал о том, как на одной из постановок «Парсифаля» в Королевском театре в Ковент-Гардене какая-то женщина, сидевшая перед ним, все время переписывалась с кем-то по телефону. «Капельдинеры просили ее перестать, но тщетно. Не прислушалась она и к зрителям, сидящим рядом. В итоге все махнули на нее рукой и попытались вновь сосредоточиться на Вагнере, насколько это было возможно».^[149]

Ежу понятно, что Патрик нашел такое поведение отвратительным. С учетом того, что экраны смартфонов имеют свойство легко привлекать к себе внимание окружающих, эта женщина действительно вела себя некультурно по отношению к остальным зрителям. Однако откуда нам знать – вдруг сочетание божественной музыки Вагнера и удовольствия от переписки с друзьями (возможно, как раз с целью сообщить, что она слушает Вагнера в Ковент-Гарден) было ее идеальным рецептом для расслабления.

Одному или с друзьями?

Из исследований становится понятно, что прослушивание музыки в присутствии других людей имеет свойство усиливать эмоции от этой музыки. Я согласна с этим утверждением, и, уверена, ребята из Клуба Винила меня бы поддержали. Мне никогда не нравилось смотреть фестиваль Гластонбери по телевизору именно потому, что становилось жалко: меня самой там нет. Тем, кто там, явно прикольнее и лучше, чем мне.

Веселая музыка, которая, собственно, доминирует в Гластонбери, вполне объясняет всю шумиху вокруг фестиваля. Например, тот факт, что люди начинают раскупать билеты через интернет в ту же секунду, как те появляются в продаже. И тот, что они готовы платить сотни фунтов за то, чтобы расположиться в палатке посреди грязного болота на целых четыре дня. Им хочется стать частью общей атмосферы фестиваля. Часть того, чего таким, как я, смотрящим все это по телевизору, ощутить не дано.

Но что, если музыка печальная и депрессивная? Уже не первое и не второе десятилетие родители по всему миру переживают за своих детей, которые, закрывшись в своих комнатах вместе со сверстниками, слушают музыку, которую родители считают депрессивной, особенно если их отпрыски относят себя к определенным субкультурам, таким как готы или эмо. Есть ли на самом деле у этих родителей повод волноваться? Я когда-то сама была, в общем, готессой и часто и подолгу слушала с друзьями-фанатами «The Sisters of Mercy» и «The Mission». Так что у меня, естественно, есть соблазн заявить, что в этом нет ничего плохого. Однако подобные привычки и наклонности стали популярным предметом самых разных психологических исследований, и тому есть причина. Мы знаем, что руминация (кардинально отличающаяся от повседневных бытовых переживаний) – явление, при котором человек становится одержим одними и теми же вещами, о которых постоянно размышляет, концентрируясь на своих негативных чувствах, а не на поиске решения – четко ассоциируется с депрессией и даже с повышенной склонностью к суициду.

Австралийский психолог Сандра Гарридо задалась целью выяснить, провоцируют ли часы, проведенные за групповым прослушиванием подобной музыки, своеобразный эффект групповой руминации, или же вызывает обратное действие, и такая практика сплачивает людей и создает у них ощущение взаимной поддержки. Для своего исследования Гарридо набрала участников, живущих в Австралии, Великобритании и США, воспользовавшись в качестве посредников сайтами, посвященными душевному здоровью и депрессии. Примерно половина участников на тот момент страдали депрессией различной тяжести; у остальных такие проблемы остались на момент исследования в прошлом. Все они заполняли опросники, указывая степень своего согласия с утверждениями типа: «Прослушивание музыки напоминает мне о печальных аспектах моей жизни» или: «Музыка, которую я слушаю в периоды грусти, дает мне повод для печали», а также с утверждениями на тему группового прослушивания музыки, такими как: «Иногда мы вместе с друзьями раз за разом слушаем одни и те же песни» или: «Я и мои друзья любим обсуждать схожесть некоторых песен с нашими жизнями». Помимо этого каждого участника исследования попросили назвать песню, которую они склонны слушать в подавленном состоянии. В результате на руках у исследователей оказался внушительный список композиций с абсолютно депрессивными текстами, и все это богатство пришлось вдумчиво анализировать.

Результаты этого исследования шокируют, причем в плохом смысле слова.^[150] Люди, страдающие депрессией, действительно оказались склонны слушать песни с текстами, полными негатива. Помимо этого, они оказались более склонны к совместному прослушиванию музыки с друзьями и товарищами по сравнению с теми, кто на момент исследования от депрессии не страдал, и к руминации во время прослушивания этой музыки. К сожалению, тогда как большая часть здоровых людей утверждала, что грустная музыка в таких ситуациях им помогает, люди с депрессией утверждали, что им от нее становилось только хуже. Иными словами, слушать грустную музыку – особенно в компании – если у вас депрессия – плохая идея. Однако из результатов этого эксперимента следуют, на самом деле, более хитрые и неочевидные выводы. Так, например, выяснилось, что на людей с повышенной тревожностью такие групповые сеансы музыки оказывали как раз положительный эффект, вызванный, возможно, чувством общности с другими людьми, помогающем справиться с тревожностью.

Что же насчет тех из нас, кому посчастливилось не сталкиваться с такой тревожностью и депрессией? Есть ли разница между одиночным или групповым прослушиванием музыки с точки зрения воздействия на наше настроение? И, если быть совсем точной, более ли эффективна групповая практика в плане отдыха? Или же в этом отношении выигрывает как раз прослушивание музыки в гордом одиночестве? Судя по результатам уже упомянутого ранее шведского исследования, более умиротворенными себя чувствуют люди, слушающие музыку в одиночку. Подростки из Финляндии также однозначно заявляли, что, если им нужно расслабиться и освежиться после тяжелого дня, именно одиночное прослушивание музыки помогает лучше всего. Это позволяет отстраниться от окружающих, спокойно обдумать прошедший день и найти в себе силы двигаться дальше.

Судя по результатам всех этих исследований, в плане отдыха лучше всего слушать музыку дома в записи. Однако очевидно, что это не самый оптимальный способ. Профессиональные музыканты наверняка скажут вам, что наибольшей силой музыка обладает тогда, когда ее слушают, не отвлекаясь ни на что больше. Музыкальный руководитель Houston Grand Opera Патрик Саммерс, которого мы уже обсуждали ранее в этой главе, вне всяких сомнений попадает в разряд профессиональных музыкантов. В своей недавно опубликованной книге «The Spirits of This Place: How Music Illuminates the Human Spirit»^[151] делает достаточно смелое заявление: «Я считаю, что искусство слушать – важнейшее из всех на земле; искусство, в особенности музыка, учит нас слушать внимательно, намеренно, осмысленно и открыто».

Патрик, естественно, не пишет о том, что лучше всего слушать музыку в одиночестве. Вполне ожидаемо, будучи маститым музыкантом, он считает, что наиболее оптимальный опыт переживается через самостоятельное исполнение, на втором месте идет прослушивание вживую и лишь на далеком третьем – прослушивание аудиозаписи.

Наверняка это действительно важно. Я и сама готова заявить, что наиболее яркие впечатления, в частности, полное расслабление и чувство отдыха, я переживала, будучи захваченной с головой именно живой музыкой, играющей в концертном зале. Однако времени на такие мероприятия у многих из нас не так много, и, хоть это далеко не всегда хорошо, мы живем в эпоху возможности слушать музыку – причем практически любую, когда-либо записывавшуюся – по первому своему желанию, в любое время и в любом месте.

Так что, если собираетесь послушать музыку, чтобы с ее помощью лучше отдохнуть, помните: важно не столько то, одни вы будете это делать или с друзьями, сколько то, насколько правильно вы подберете композицию для ситуации. И под правильно подобранной музыкой, я подчеркиваю, имеется в виду та, которую вы любите.

Дэвид Бирн из «Talking Heads» явно согласен с этим утверждением. Его бестселлер «Как работает музыка» заканчивается главой, в которой он пишет, что любит музыку, освобожденную от «клетки мелодии, четкой структуры и гармонии», но также и ту, что всему перечисленному подчинена. Он отказывается отдавать предпочтение какому-либо одному жанру и ставить его над остальными.

Но закончить эту главу мне бы хотелось другим наблюдением Бирна. В одной из глав в своей книге он отмечает, что мир в наше время «захлестнула» музыка. «Раньше нам нужно было платить за музыку или исполнять ее самим; играть, слышать и просто испытывать музыку было роскошью, редким и уникальным опытом. Теперь же мы слышим ее повсюду, и платить стали как раз за тишину, и ценим ее теперь гораздо выше».^[152] Вполне возможно, что в сегодняшнем шумном мире наиболее расслабляющий звук – это его отсутствие.

3

Я хочу побыть один

Я никогда не жила одна. До поступления в университет это был дом моих родителей, потом я делила квартиру с друзьями, потом переехала к мужу. В результате я всегда радуюсь редкой возможности побыть дома одной, поскольку не избалована этим чувством. Я наслаждаюсь тишиной и покоем. Но недолго. В какой-то момент дела, вроде ухода за садом и полива цветов (и растениям полезно, и с соседями, да и с просто прохожими можно пообщаться), заканчиваются.

Что удивительно во времени, проведенном в одиночестве – так это то, как медленно оно тянется. День будто бы не желает заканчиваться, а вечер кажется вечностью. Я лучше многих знаю, почему и каким образом время способно растягиваться и сжиматься – я все же написала книгу о психологии восприятия времени – но я каждый раз поражаюсь этому эффекту, когда испытываю его сама.

Я сталкиваюсь с любопытным парадоксом: каким образом часы, проведенные в одиночестве, тянутся так долго, а сделать я за них успеваю так мало? Я подолгу валяюсь в постели и поздно встаю в такие дни, больше обычного залипаю в телефоне и смотрю телевизор. Я гораздо более спонтанно питаюсь и редко убираю за собой, чаще всего оставляя посуду и уборку на следующий день. Мне не с кем поговорить и не для кого что-то сделать, что выливается в отвратительное сочетание полной свободы и отсутствия цели.

Однако, безусловно, в одиночестве есть нечто особенное, даже волшебное. И я точно чувствую себя более отдохнувшей в такие дни. Когда мой муж возвращается из командировки или деловой поездки после нескольких дней отсутствия, я всегда рада его видеть, однако мне всегда кажется, будто вместе с ним возвращается и нормальная повседневная жизнь. А она в моем случае подразумевает загруженность, занятость и постоянное взаимодействие с другими людьми.

Когда-то давным-давно люди эволюционировали в социальных существ. Сотрудничество стало ключом к выживанию человека как вида и эволюционному успеху. Наши далекие предки, стоявшие на пороге развития общества, подвергались огромной опасности, стоило им отколоться от группы – их сжирали хищники или убивали представители враждебных племен. С развитием общества и появлением экономики наша потребность в сотрудничестве, в доверии и в формировании отношений с другими людьми только усилилась. Утверждения о том, что люди процветали благодаря эгоизму, давно опровергнуты бесконечным множеством антропологов, социологов и экономистов.

В своей недавно опубликованной книге «Внутренний уровень», продолжении их же невероятно популярной книги «Духовный уровень», признанные академики Ричард Уилкинсон и Кейт Пикетт, базируясь на доказательствах из вышеперечисленных областей науки, а также из области эволюционной нейробиологии, приходят к следующему выводу: «Абсолютно ясно, что человеческий мозг – это социальный орган, в буквальном смысле. Его рост и развитие определяются именно требованиями и реалиями социальной жизни. Причина этого в том, что именно прочность взаимоотношений друг с другом всегда была и до сих пор остается ключом к выживанию, благосостоянию и успешной репродукции». ^[153]

Именно по этим эволюционным причинам людям нелегко, неприятно, а иногда даже мучительно подолгу оставаться одним. Эти негативные эмоции крайне важны и у них есть определенная эволюционная цель. Специалист в области социальной нейробиологии Джон Кациоппо утверждал, что мучения, вызванные одиночеством, полезны тем, что являются определенными сигналами, сигналами о том, что нам пора либо искать новых друзей, либо работать над улучшением взаимоотношений с уже имеющимися. Они напоминают о важности связей с другими людьми. Джон сравнивает ощущение одиночества с жаждой. Если вас мучает жажда, вы начинаете искать воду. Если вас мучает одиночество – вы начинаете искать других людей. Тысячелетиями люди делали свою жизнь лучше и безопаснее, сбиваясь в группы, так что нет вовсе ничего удивительного в том, что глубоко в нас заложен механизм, толкающий на формирование взаимоотношений с другими^[154].

Однако несмотря на все эти эволюционные и социальные факторы, равно как и на недавний бум в сфере борьбы с одиночеством, и даже невзирая на стресс и страдания, которые оно, без сомнения, способно вызывать, некоторые (даже многие) люди желают пребывать в одиночестве и лишь в нем находят истинный отдых. Сартр однажды сказал: «Ад – это другие», и результаты «Теста на отдых» явно показывают, что истинно блаженного и прекрасного отдыха следует искать в одиночестве. Топ5 занятий в нашем списке чаще всего подразумевают нечто сделанное в одиночку, тогда как встречи с друзьями или семьей и социализация вообще не вошли даже в топ10. Некоторые люди выделяли проведение времени с самим собой как наиболее эффективный для них метод отдыха, особенно женщины моложе тридцати.

Вы скажете: «Ну так ведь тут все зависит от самого человека: интровертам нужно одиночество, а экстравертам – нет».

Не совсем так – анализируя личностные факторы в результатах «Теста на отды», мы обнаружили, что даже экстраверты в среднем считали время, проведенное в одиночестве, более полезным в плане отдыха, нежели время, проведенное с другими людьми, хотя их, конечно, в целом одиночество привлекало меньше, чем интровертов.

Всем иногда хочется побыть наедине с самими собой, просто не всегда и не слишком долго. И, наверное, многим знакомо удовольствие от прогулки, выражаясь словами Вордсворта, «в одиночестве, подобно облаку», и «блаженство одиночества», которое он испытывал, лежа на диване «в глубоких думах» и вспоминая нарциссы, которые видел на прогулке. Стоит отметить, что он описывал танцующие на ветру нарциссы, как «веселую компанию», и гулял вместе со своим товарищем Кольриджем и своей сестрой Дороти не реже, чем прогуливался в одиночестве по полям и холмам Озерного края. Как мы уже поняли, в нашем отношении к одиночеству весьма важную роль играют баланс и личный выбор. Здесь уместно будет вспомнить метафоры другой великой писательницы – французской романистки и обладательницы Нобелевской премии Колетт: иногда одиночество – что «игристое вино», а иногда – что «горький тоник»^[155].

Один или одинок?

В условиях современной жизни, когда большая часть из нас живет в городах, когда вокруг постоянно множество людей, а технологии держат на связи в режиме 24/7, иногда создается впечатление, что мы вообще никогда не бываем одни. Но это впечатление на самом деле ложно – в среднем каждый человек проводит примерно 29 % процентов дневного времени в одиночестве.^[156] Над этим фактом стоит задуматься.

Большую часть этого времени мы, как правило, не ценим одиночество. Сидим перед экранами компьютеров, занимаясь скучными делами по работе, или едем домой в одиночестве, причем в битком набитом поезде, вагоне метро или автобусе. И не считаем это время настоящим «временем для самого себя», не ценим его и не находим в нем особого отдыха. Исследование, в рамках которого людям в случайное время дня приходило оповещение, по которому они каждый раз собирали образцы своей слюны для анализа, показало, что уровни гормона стресса кортизола были в среднем выше у участников в те моменты, когда они были одни. Что неудивительно, еще выше они были у людей, которые не просто случайно оказались на какое-то время одни, но при этом еще и чувствовали себя грустно и одиноко.^[157]

Психологи Кристофер Лонг и Джеймс Эйврилл обнаружили, что, когда вы одни, очень важно напоминать себе о том, что у вас есть важные и добрые взаимоотношения с другими людьми, чтобы не впасть в состояние реального одиночества.^[158] Выдающийся историк в области одиночества Барбара Тэйлор рассказала мне, что спрашивала своих студентов о том, кто, как им кажется, находится рядом с ними в такие моменты, и по тщательному размышлению большая часть ответила: «люди, которых я люблю», а некоторые – «Господь».

В случае, если вам кажется, что у вас нет таких отношений ни с кем, кто действительно вас понимает – и вы не верите ни в какого бога или духа, который мог бы с этим помочь – одиночество может настигнуть вас даже вне зависимости от того, одни вы на самом деле или нет. Реальная изоляция, разумеется, способна подстегнуть это чувство, но часто его появление или отсутствие определяется не наличием рядом с вами другого человека, а качеством ваших отношений.

Впрочем, количество здесь тоже играет роль. Одиночество часто возникает вследствие расхождения между реальным числом друзей у человека и тем, которое он хотел бы иметь.

Исследователи из Университета штата Айова, проводившие опрос среди своих студентов, обнаружили, что чем ближе реальное количество друзей у студентов было к оптимальному по их собственному мнению, тем менее одинокими они себя чувствовали.^[159] Не важно, насколько велико или мало это количество – это вещь глубоко субъективная – важно то, что, если человек сам чувствует, что в его жизни недостаточно хороших отношений с другими людьми, он становится гораздо более подвержен одиночеству. Исследователи из Айовы также выяснили и еще один факт, изумивший даже их самих. Если количество реальных друзей у студента переваливало за его оптимальную черту, он также оказывался склонен к одиночеству. Возможно, слишком большое число людей начинало тяготить их, а может, несмотря на их уверенность в обратном, эти друзья были им недостаточно близкими. Или, возможно – и это было бы крайне интересно в рамках нашей темы – у них было так много приятелей, что им казалось, будто им не хватает времени на то, чтобы побыть в одиночестве.

В рамках «Теста на отдых» мы спросили людей: что есть противоположность одиночества? Треть респондентов так и не смогла ответить на этот вопрос, но среди ответов тех, кто смог, наиболее популярным вариантом была удовлетворенность своими отношениями с другими людьми, на втором месте оказалось счастье, на третьем – дружба. Уже после этого меня как-то остановил на улице знакомый музыкант – Шон О’Хэйган – и сказал, что слышал мои радиопередачи на тему одиночества, и что с тех пор этот вопрос не дает ему покоя. В итоге у него все же получилась очень меткая и емкая формулировка: «Противоположность одиночества – это желание побыть одному».

Возможно, он прав. Возможно, попытки уединиться и есть истинный признак того, что человек не страдает от одиночества.Потеряться наедине с самим собой

Уединение ощутимо влияет на наше самовосприятие. Влияние это может быть положительным или отрицательным в зависимости от уровня одиночества, которое мы при этом испытываем. Давайте поразмышляем об одном из наиболее экстремальных случаев «уединения», о страшной мере наказания, имя которой – карцер.

Некоторые из заключенных, сидевших в карцере, утверждают, что поначалу при «переезде» туда чувствуешь облегчение – никаких шумных сокамерников и куча времени, чтобы отдохнуть и подумать о том о сем. Однако то, что начинает происходить с тобой, когда твое сознание остается наедине с самим собой, может для этого самого сознания кончиться весьма и весьма плачевно. Как рассказал мне Табир, человек, проведший в одиночной камере много месяцев, будучи политзаключенным в Северной Африке: «Никто не знает, что ты там, поэтому и ты сам – ничто. Ноль, и все».

В камере Табира не было ни койки, ни туалета – только узкое окошко под самым потолком. Бесконечные дни тянулись в полной тишине, пока не садилось солнце. После этого начинали кричать другие заключенные, которых пришли пытать. Как бы жутко это ни прозвучало, Табира эти крики немного успокаивали – они напоминали ему о том, что он все еще не одинок в этом мире.^[160]

Крэйг Хэни, профессор психологии из Университета Калифорнии в Санта-Круз, изучал воздействие пребывания в карцере на психику заключенных в тюрьме сверхстрогого режима Пеликан Бэй штата Калифорнии, где в таких одиночных камерах сидит больше тысячи человек. Многие провели в них больше десяти лет. Вы вряд ли удивитесь, узнав, что отдыхается им там так себе.

У всех заключенных разная реакция на такие вещи. У некоторых начинается ужас, называемый клаустрофобной паникой, причем сразу же, как только за ними запирают дверь. Другие поначалу держатся неплохо, но со временем теряют надежду и впадают в глубокую депрессию. Чем дальше, тем больше отсутствие внешних стимуляторов начинает сказываться на когнитивных способностях заключенных, многие начинают страдать провалами в памяти. Хэни наблюдал и особо тяжелые случаи, в которых человек полностью терял себя в буквальном смысле слова: «Я видел, как это происходит. Как личность человека повреждается настолько, что тот уже не может ее восстановить».

В повседневной жизни мы постоянно используем наши взаимодействия с другими людьми, чтобы с их помощью регламентировать, настраивать и перестраивать свою личность, так что вполне логично, что многие заключенные, лишенные контактов с другими, в какой-то момент начинают подвергать сомнению само собственное существование. Писатель-модернист Дэвид Марксон разбирается в этом феномене в своем потрясающем романе «Любовница Витгенштейна», главная героиня которого, Кейт, постоянно ведет внутренний монолог, в котором раз за разом возвращается к экзистенциальным вопросам, например, существуешь ли ты на самом деле, если кроме тебя никого нет? Однако, возвращая нас к предыдущему обсуждению темы «один или одинок», героиня Марксона также размышляет о том, что она «была практически столь же одинока до всего этого, как и сейчас».^[161]

В попытках не потерять самого себя в таких условиях Табир ночами пел или разговаривал сам с собой. Временами он провоцировал охранников, нарываясь на то, что именуется «выводом из камеры», просто чтобы получить возможность хоть так повзаимодействовать с другими. Когда он выказывал неповиновение, например, отказываясь возвращать пустую миску после еды, в камеру заходила группа вооруженных охранников. Несмотря на то, что обычно это все кончалось для Табира малоприятно, но хотя бы позволяло ему вступить в контакт с другими людьми. На протяжении всего срока своего заточения Табир, подобно пережившему когда-то Освенцим Виктору Франклу, был уверен: что бы ни делали с ним тюремщики, им никогда не удастся «победить его волю». «Что бы вы ни делали, – говорил он мне, – ни в коем случае не сдавайтесь. Улыбайтесь и будьте счастливы, и не бойтесь никого и никогда». В итоге Табиру удалось сбежать, когда он попал в больничное крыло, а после отправился просить убежища в Великобритании.

Как видим, вынужденная полная изоляция способна вызвать весьма серьезные личностные проблемы, однако, если мы проводим некоторое время в одиночестве по собственному выбору, то можем «потеряться» в гораздо более легком и даже полезном варианте. Преимущество такого уединения заключается в том, что на вашу личность не оказывается никакого давления со стороны других – вы вольны отпустить свое сознание на волю предоставить ему самому решать, кто вы на самом деле. Некоторые люди утверждают, что вышли таким образом на новый уровень понимания самих себя. Это, кстати, объясняет, почему нам так часто хочется убраться от всех и всего подальше, когда нужно принять то или иное серьезное решение в жизни.

Результаты одного исследования, в котором принимали участие жители США в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, показали, что проведение времени в одиночестве связано с повышенным уровнем креативности.^[162] Опять же, логично, если вспомнить наши заключения на тему витания в облаках. Оно способно поднять ваш уровень креативности, но грезить не так-то просто в присутствии других людей, одиночество гораздо лучше подходит для витания в облаках. Также оно позволяет разобраться в своих чувствах, давая возможность отрефлексировать недавние события и предаться воспоминаниям. Иногда это позволяет принимать более верные решения в настоящем.

Эти открытия вылились в призывы к наиболее крупным игрокам в бизнесе, которые вечно торчат на совещаниях и заседаниях, отвечают на электронные письма и страдают от результатов политики открытых дверей – чаще уединяться, чтобы в дальнейшем принимать более этичные и правильные решения.^[163] В поздних 50-х и ранних 60-х прошлого века тогдашний премьер-министр Гарольд Макмиллан славился тем, что умудрялся уделять себе по одному часу ежедневно на чтение Джейн Остин или Энтони Троллопа в одиночестве. Что-то я сильно сомневаюсь, что у нашего нынешнего, прошлого и даже позапрошлого премьер-министров была такая возможность.

В таких ситуациях одиночество – это возможность потерять себя, но в хорошем смысле слова, освежить свои мысли, не отвлекаясь постоянно на других людей. Безусловно, мало кто из нас хотел бы пребывать в одиночестве вечно, или даже просто очень подолгу, но в небольших дозах уединение, безусловно, помогает в плане благополучия и отдыха.

Уединенный или одинокий?

На самом деле, здесь очень и очень важно то, насколько вы способны контролировать время, которое проводите в одиночестве. Добровольное уединение по собственному выбору и принудительное – это совсем не одно и то же. Как бы общительны мы ни были по натуре, нам наверняка хочется иногда побыть одному, если вольны выбрать для этого время и способ; и как бы ни были замкнуты от природы, скоро обнаружим, что вынужденное уединение заставит чувствовать себя одиноко.

Проблема одиночества в последнее время весьма активно освещается во всевозможных медиа. В Великобритании теперь даже есть целый министр по вопросам одиночества, в чьи обязанности входит совместная работа с различными правительственными департаментами, направленная на решение этой проблемы. Я сама проводила на Радио 4 эксперимент BBC, посвященный одиночеству, совместно с тремя психологами из британских университетов и Wellcome Collection. В тот раз мы просили слушателей пройти опрос.^[164] Несмотря на то, что заполнение анкеты занимало в среднем от тридцати до сорока минут, аж 55 000 человек со всего мира согласились принять в нем участие. Нас это просто шокировало. Это очень наглядно иллюстрирует интерес людей к теме.

Некоторые даже говорят о начале эпидемии одиночества. Действительно, количество людей, страдающих от него, растет день ото дня. Но не стоит волноваться: причина лишь в том, что и людей в целом на планете становится все больше. Если составлять реальные пропорции, ситуация вырисовывается куда более неоднозначная. У многих из нас при словах об одиночестве в голове в первую очередь всплывает образ пожилого человека, который живет дома один, неделями ни с кем не видится и празднует Рождество сам с собой. Действительно, многие старики живут именно так, однако Кристина Виктор из Университета Брунеля, проанализировав данные, собранные о жителях Великобритании с 1948 года, пришла к выводу, что относительный процент пожилого населения, страдающего от одиночества, не меняется вот уже семьдесят лет – лишь от 6 до 13 % из них утверждают, что чувствуют себя одинокими все время или по крайней мере большую его часть.^[165]

Более того, в нашем опросе, как и во многих других, на одиночество жаловалось больше молодых людей, чем стариков, а люди среднего возраста и здесь оказались посередине. Как я уже говорила, обычно не такую картину рисует нам наше воображение при мыслях об одиночестве и изоляции. Именно поэтому 84 % респондентов утверждали, что возможно или даже наверняка станут чувствовать себя одинокими к старости. Однако большинство из них также заметили, что наиболее одиноким периодом в их жизни были юные годы.

Возможно, причина заключается в том, что в юности нам тяжелее бороться и справляться с одиночеством, и лишь с возрастом мы этому учимся и даже начинаем желать чаще его испытывать. Возможно и то, что в зрелости мы начинаем больше ценить возможность для отдыха, которую нам предоставляет уединение. И все это может быть связано с нашей постепенно развивающейся способностью контролировать собственные эмоции. Одно из замечательных свойств взросления заключается в том, что мы учимся утешать себя сами, когда что-то идет не так. Подобно младенцам, которые постепенно (к великому облегчению измученных родителей) учатся сами себя успокаивать и засыпать, случайно проснувшись ночью, так и более взрослые дети постепенно привыкают поднимать себе настроение без посторонней помощи, находя развлечение или приучаясь смотреть на вещи шире и думать о будущем.

Наше умение контролировать эмоции растет даже после того, как перестаем расти мы сами. Вместе с годами опыта приходит глубинное осознание того, что не бывает всегда плохо, и что есть способы и маленькие хитрости для того, чтобы почувствовать себя лучше. Интересно, насколько все эти навыки связаны с одиночеством? Возможно, все дело в том и только в том, что мы просто все больше привыкаем испытывать эти неприятные ощущения и осознаем, что чаще всего они преходящи. А может быть, мы активно сводим эти эмоции на нет, находя новых друзей или возобновляя общение и отношения со старыми.

Как бы мы не боролись с одиночеством, борьба эта крайне важна и даже необходима. Хроническое одиночество тесно связано с шатким здоровьем. Анализ результатов ряда исследований показал, что у людей, утверждающих, что они постоянно испытывают чувство одиночества, на треть выше риск инсультов и развития заболеваний сердечно-сосудистой системы^[166], у них обычно повышенное кровяное давление^[167] и пониженная средняя продолжительность жизни.^[168] Как видите, риски вполне серьезные, однако надо помнить, что это результаты кросс-референтных анализов, они охватывают только короткий промежуток времени, так что – да-да – мы опять не можем четко установить направление причинно-следственной связи. Возможно, вынужденная изоляция подрывает здоровье, усугубляя, например, воспалительные процессы в нашем теле. А может быть, все обстоит как раз наоборот. Болезни могут быть первопричиной, из-за которой человек перестает вести активный и социальный образ жизни. Может быть и такое, что одинокие люди по статистике получаются менее здоровыми оттого, что их одиночество лишило их мотивации следить за собственным здоровьем. И да, опять же – может быть и наоборот.

Тут и впрямь непросто разобраться, что к чему, однако результаты этих исследований точно могут подтвердить то, что скажет вам любой, кто когда-либо чувствовал себя одиноким: это очень сильно бьет по общему состоянию и благополучию. Есть веские основания полагать, что одиночество в целом снижает жизнерадостность и ухудшает качество сна^[169]. Оно также способно вогнать человека в замкнутый круг, в котором люди из-за этого чувства стараются как раз избегать социального взаимодействия и начинают очень остро воспринимать отказы и любые намеки на то, что их тем или иным образом отвергают, что, в свою очередь, делает их еще более одинокими – этакая дурная бесконечность. Согласно результатам исследований, у людей, которые начинают ощущать одиночество, уже спустя год резко увеличивается склонность к депрессии.^[170]

Мы обыкновенно полагаем одиночество типичным симптомом современной жизни, которую проживаем в связанных, но маленьких дискретных социальных «клетках» и разобщенных микросообществах, однако историк Барбара Тэйлор, изучающая историю одиночества и уединения, отмечает, что неприятное ощущение одиночества описывалось еще древними, хотя сам термин в этих описаниях фигурировал не всегда. Вплоть до семнадцатого столетия слово «одинокий» редко применялось к людям и чаще употреблялось в значении «одиноко стоящий» – к дереву, к зданию или, как у Вордсворта, к облаку. С течением времени это слово начало становиться все более и более популярным вместе с распространением идеи о разобщенности современного мира.

Несмотря на то, что одиночество воспринималось в целом негативно, характеризовать его с исторической точки зрения, по словам Барбары Тэйлор, оказалось весьма проблематично, поскольку восприятие его весьма ощутимо менялось из века в век, как и отношение к нему. До XVIII века под одинокой часто подразумевалась жизнь в глубинке. Богачи тех времен употребляли обороты типа «уйти в уединение». В таком случае имелся в виду переезд в загородное поместье, несмотря на то что они там оказывались по факту далеко не в одиночестве – помимо прислуги богачи чаще всего отправлялись туда с семьями и иногда близкими друзьями. В античности среди просвещенных мужей бытовало мнение, что лишь в одиночестве разум мог постичь истину. Философов того времени такая жизнь вполне устраивала – подобно богам, они могли быть сами по себе, что для людей не столь образованных было небезопасно.^[171] Это вполне соответствует бытовавшему в некоторые времена и описанному Барбарой Тейлор отношению к одиночеству, как к чему-то неестественному и даже аморальному: «Они были мизантропами и эгоистами, понятия не имевшими об обязанностях и ответственностях нормальных людей». Бытовало, среди прочих, и опасение, что в одиночестве творческая сторона человека может слишком «разнуздаться». Петрарка, Монтень и Вордсворт, авторы четырнадцатого, шестнадцатого и восемнадцатого столетий соответственно, видели в одиночестве много плюсов, но упоминали также и о боли и тревогах, к которым оно способно привести.

Отголоски этих представлений можно до сих пор наблюдать в Японии, где в языке одно и то же слово означает одиночество и уединение – кодоку. Это состояние представляется японцам настолько благостным, что на эту тему уже написана не одна сотня книг, включая такие бестселлеры, как «Сила одиночества» и «Одиночество – это прекрасно». По статистике, в одиночестве живет примерно в два раза больше японцев, чем японок, и число их постоянно растет. Токийская писательница Дзюнко Окамото, помогающая людям готовиться к выходу на пенсию, изо всех сил старается распространять информацию о минусах одиночества. Она переживает, что такое повсеместное прославление уединения не дает разглядеть за ним людей, которые на самом деле страдают от него.

По меркам страны, столь известной своей коллективистской культурой, у Японии достаточно шаткий социальный капитал, и, с учетом сильной иерархической системы и традиции уважения старших, большинству японцев не так-то просто заводить дружеские знакомства на работе. Постоянная занятость и длинные рабочие дни до самой пенсии оставляют весьма немного времени для хобби или общения с друзьями вне рабочей среды. Неудивительно, что пенсия оказывается для многих японцев некоторым шоком. Может статься, что все эти книги, превозносящие одиночество, помогают многим справиться с негативными ощущениями, убеждая их, что это состояние нужно ценить, а вовсе не страшиться его, однако Окамото боится, что многие все равно живут одни не по своей воле. Ей самой кажется, что она одинока в своих убеждениях, что весьма символично. Подчеркивая раз за разом минусы одиночества через масс-медиа, она постоянно получает комментарии, в которых ей рекомендуют оставить людей в покое и предоставить им наслаждаться своим уединением.

Расхождение мнений по поводу одиночества далеко не новость. Великий немецкий романист Томас Манн писал: «Одиночество порождает оригинальное, смелое, пугающе прекрасное – поэзию. Но оно порождает и несуразицу, непозволительный абсурд».^[172] Кто читал труды двух других великих писателей, которых манила тема одиночества – Эмили Дикинсон и Сэмюэла Беккета, тот поймет, что имел в виду Манн.

Мы хотим побыть одни, но боимся этого, и, естественно, с подозрением относимся к людям, жаждущим уединения. Нечасто в качестве мотивации отказа на приглашение, скажем, погулять, можно услышать: «Я хочу провести этот вечер в одиночестве». Вместо этого люди выдумывают иные оправдания – как же так, тебе хочется быть одному, а не с друзьями? Фраза: «Прости, я голову мою» – стала широко известным шуточным эвфемизмом для женщин, которые не хотят идти с кем-то на свидание. Возможно, в ней есть и посыл о том, что быть одному – это нормально.

Тягу к одиночеству часто считали патологией, а людей, предпочитающих проводить время в одиночестве, расценивали как «самолюбивых и опасных бунтарей, рискующих своим рассудком».^[173] Слово «одиночка» стало своеобразным оскорблением, подразумевающим, что тот, в чей адрес оно брошено – странный человек, если вообще не социопат или и того хуже. Вспомните сами, насколько часто вы видели или слышали, как словом «нелюдимый» описывали педофилов и серийных убийц.

Невероятно зловещий персонаж романа Уильяма Тревора «Путешествие Фелиции» мистер Хилдич, охотящийся на юных беззащитных девушек, живет в одиночестве в доме своей покойной матери и каждый вечер открывает на ужин банку сардин, после чего готовит себе перед сном шоколадно-молочный напиток. Его одиночество призвано внушать некоторый ужас.^[174] Проводить в уединении какое-то время кажется социально допустимым и нормальным, но одиночество как осознанный выбор образа жизни кажется эксцентричным и вредным для здоровья и рассудка. Потому мы часто с настороженностью относимся к тем, кто предпочитает одиночество нашей компании.

Достижение баланса

Сегодня, если вы зададитесь целью побыть одному, чтобы отдохнуть, перед вами встанет вечный вопрос, который можно сколько угодно перефразировать, но суть от этого не поменяется: как посвятить время самому себе так, чтобы не впасть в одиночество?

Во-первых, важно понимать, что уединение не всем помогает в вопросах отдыха. Несмотря на его высокий результат в «Тесте на отдых», некоторые люди сознают, что, оставаясь в одиночестве, начинают неизбежно думать обо всех негативных вещах в своей жизни и начинают грустить или даже впадают в депрессию. Исследования Кристофера Лонга и Джеймса Эйврилла наглядно демонстрируют, что пребывание в одиночестве вовсе не на всех сказывается положительно. Те, кто плохо его переносят, склонны отвлекаться и компенсировать отсутствие компании при помощи телевизора или телефонных разговоров с другими людьми, пытаясь хоть как-то контактировать с окружающими, или создать для себя иллюзию этого контакта. Многие из них начинают ощущать тревогу.

Неудивительно, что интроверты в целом с большим энтузиазмом относятся к уединению.^[175] Люди, которые лучше всего чувствуют себя наедине с самими собой, по статистике хуже среднего ощущают себя в компании других, тогда как те, кому нравится быть с другими, чувствуют себя более подавленно в одиночестве. Но не забывайте, что наш тест был на отдых, а не на настроение, и в таком ключе большая часть экстравертов из числа наших респондентов также сочли более эффективными одиночные развлечения и занятия.

Наслаждаться одиночеством мы постепенно учимся, начиная еще с детства, а некоторые из нас – и того раньше. В состоянии перевозбуждения даже младенцы обычно отворачиваются, чтобы не видеть лиц других. Дональд Уинникот – психолог, чья работа может успокоить многих родителей, ведь в ней он описывал концепцию становления не идеальной матерью, а «достаточно хорошей матерью». (Книга была написана в 70-х, так что речь там только о матерях.) Помимо прочего Уинникот подчеркивал, что ребенку необходимо постепенно приучаться радоваться коротким периодам одиночества. По его словам, обретение этого навыка является важным этапом в развитии ребенка в целом. Уединение в детстве он назвал «ценнейшей роскошью».

Греческое исследование, в котором участвовали дети в возрасте от семи до двенадцати лет, показало, что дети осознают ценность уединения уже на момент выпуска из младшей школы. Чем старше были дети, тем больше они могли привести преимуществ и плюсов одиночества, таких как: умиротворенность, тишина, расслабление, размышления, концентрация, решение проблем, составление планов, витание в облаках, свобода от критики и снижение тревожности, напряженности и злости. Две трети опрошенных детей признали, что желание иногда побыть одному естественно для человека.^[176]

Подростки в США и Европе проводят в среднем около четверти своего времени в одиночестве, а это, если учесть время, проводимое в школе и с друзьями, получается больше, чем они проводят со своими семьями.^[177] Причем чем старше они становятся, тем больше они начинают ценить это время. Эти свидетельства подтверждаются результатами исследования, проводившегося во Фландрии в Бельгии, в рамках которого подростки наблюдались на протяжении нескольких лет. В итоге выяснилось, что чем ближе они становились к достижению совершеннолетия и обретению независимости, тем меньше был их страх перед одиночеством. Причем девочки в среднем начинали ценить уединение раньше мальчиков. ^[178]

Возможно, существует и оптимальное количество времени, которое следовало бы проводить в одиночестве подросткам. Об этом говорят результаты исследования, в котором принимала участие группа тинейджеров от десяти до пятнадцати лет из четырех пригородных районов Чикаго.^[179] По семь раз в день в случайное время их просили заполнять анкеты на тему того, с кем они находятся в данный момент, как они себя чувствуют и насколько добровольно они находятся в этой компании. Те, кому нравилось проводить время в одиночестве, были более психологически уравновешенны с точки зрения своих учителей и родителей. Но им требовалось самостоятельно и четко определять количество такого времени. Отклонения в ту или иную сторону ассоциировались с плохим настроением.

Так где же находится эта золотая середина? Оптимальным оказалось проведение в одиночестве от 25 до 45 % внеклассного времени. Что, если вернуться к началу этой главы, по счастью, и есть среднее количество времени, которые мы проводим одни, а это говорит о том, что с возрастом человек начинает интуитивно чувствовать, сколько такого времени ему нужно.

Разумеется, одиночество бывает разным в зависимости от места. В школах от учеников ожидают социальной активности, как в классе, так и за его пределами. Дети, сидящие в одиночестве с книгой на переменах, кажутся странными и даже изгоями. «Нормальным» в таких случаях считается играть или общаться с товарищами. Конечно, надо понимать, что далеко не все дети, проводящие перемены в одиночестве, желают этого. Дети бывают жестокими по отношению к окружающим и сверстником, да и сама подчеркнуто социальная школьная среда может только усугублять ощущение одиночества у учеников, у которых мало друзей. Эксперимент BBC, посвященный одиночеству, вдохновил одну слепую молодую девушку двадцати с лишним лет на написание душераздирающего блога об одиночестве, которое она ощущала в школьной столовой. В нем она дает ряд советов, которые помогли ей найти людей, с которыми можно было бы поговорить, например, подержать кому-то дверь, чтобы получить возможность завести разговор, или заранее придумать тему, которую можно обсудить на перемене с тем или иным учителем. Если она узнавала о том, что у чьей-то кошки родились котята, она спрашивала о них. Учителя так и так не могли просто игнорировать ее, и даже короткий обмен фразами мог сильно помочь.

К счастью, во взрослой жизни на работе чаще всего никто не станет принуждать вас с кем-то общаться. (Хотя даже тут все зависит от вашего места жительства: в Японии, а в последнее время еще и в крупных IT-компаниях в Калифорнии социализация как раз приветствуется среди сотрудников.) Но если речь о рабочем месте, на котором человек имеет возможность самостоятельно выбирать, как ему провести перерыв: в одиночестве или с коллегами – все, как мы уже выяснили в этой главе, упирается в этот самый личный выбор.

Отдых в одиночестве

Важно осознавать, насколько восприятие одиночества как средства отдыха или, наоборот, пути к страданию, зависит от природы и прочности наших отношений с другими людьми. Психотерапевт Джонатан Дитрикс решил взглянуть на восприятие одиночества через призму психологического исследования на тему привязанности.^[180] Младенцы, чувствующие прочную связь со своими родителями, воспринимают их как некое безопасное основание, при помощи которого они могут исследовать окружающий мир. В таком нежном возрасте дети обычно желают, чтобы родители находились непосредственно рядом с ними, хоть и развлекаются иногда тем, что пытаются от них убежать. Однако с возрастом они привыкают проводить время вдали от родителей и вообще от кого-либо. Становясь взрослыми, мы чаще всего начинаем жить отдельно от них и редко с ними видимся. Для многих из нас на место этих отношений встают отношения с нашим партнером, иные живут одни. Так или иначе, тем, кто сильно привязан к людям или хотя бы одному человеку, в целом стоит меньше бояться одиночества. Нам необязательно находиться постоянно рядом с нашими близкими – достаточно знать, что мы в любой момент можем обратиться к ним.

Психолог Абрахам Маслоу прославился составлением иерархической системы потребностей человека, часто представляемой в виде пирамиды, у основания которой находятся самые базовые нужды, необходимые для выживания, такие как еда и кров, а выше них – потребности в любви и признании. Самые счастливые люди добираются до самой верхушки пирамиды и обретают то, что Маслоу назвал «самоактуализацией». Они полностью раскрывают свой потенциал, становясь именно теми, кем хотят быть. Звучит прекрасно, не правда ли?

К сожалению, если верить самому Маслоу, до этой вершины добираются лишь 2 % человечества. Надо сказать, что его сильно критиковали и продолжают критиковать за категоричность его метода. Он сделал ряд субъективных выводов о том, кто достиг самоактуализации, а кто – нет, при этом Эйнштейн, Бетховен, Элеонор Рузвельт и – барабанная дробь! – он сам – якобы достигли. Он обнаружил, что Альберт, Людвиг и Элеонор, как и он, все были креативны, спонтанны, внимательны к окружающим, умны, снисходительны к нерешительности окружающих и способны принимать их, плюс у них ежедневно бывали «пиковые переживания» – моменты, когда все вокруг прекрасно, моменты, которыми ты живешь и ничто иное тебя не заботит.

Я пишу обо всем этом потому, что Маслоу также обнаружил, что таким «самоактуализировавшимся» счастливчикам чаще требуется побыть в одиночестве, чем остальным. Что подтверждает наши выводы: одиночество полезно тогда, когда оно выбрано по своей воле человеком, живущим полной и счастливой жизнью.

Чтобы отдохнуть по-настоящему, нам требуется отстраниться от окружающих и их постоянного гомона, а лучше – еще и от гомона собственных мыслей. В правильной дозировке одиночество позволяет нам сделать шаг назад, разобраться в своих чувствах и, в идеале, позволить освежиться и набраться сил. Оно может дать возможность лучше понять самих себя и, вероятно, подстегнуть собственную креативность, вдохновить на что-то.

Возможно, стоит попробовать выделять время для уединения в своем расписании, но точно не нужно заставлять себя гнаться за его преимуществами. Если одиночество привлекает тем, что позволяет сбежать на время от давления извне, вряд ли стоит давить на себя самим. Одиночество позволяет побыть наедине с собой, не подвергаясь осуждению других, без потребности носить маску.

Социальные сети могут быть эффективны в борьбе с чувством одиночества, поскольку они соединяют людей, но они также являются частью современной культуры «всегда на связи», а это может вести как раз к социальной «перегрузке». Нужно придумать, как не позволять им лишать себя личного пространства, иначе уединение может перестать приносить облегчение и отдых. В конце концов, как же мы можем утверждать, что одни, если при этом постоянно с кем-то общаемся?

Закончу эту главу вопросом: где лучше всего проводить время в одиночестве? Если спросить людей, где они чаще всего оказываются одни, вам наверняка ответят: «дома», однако, задав несколько другой вопрос – где бы им хотелось быть одним – вы получите другой ответ, скорее всего – «на природе».^[181] Итак, в следующей главе поговорим про природу.2

Проводить время на природе

Вначале вам может показаться, что перед вами высокий уличный фонарь, выкрашенный в зеленый цвет. Однако на верхушке вы не найдете лампы. Нет, это просто четырехметровый железный столб на опушке посреди лесного массива. Что это за штука и что она здесь делает?

Давным-давно, в середине девятнадцатого века, этот столб вогнали в торф, так, что видна осталась лишь верхушка, в месте, которое считалось самым низким в округе – в Британии, на озере Уиттлси – огромном болоте в Кэмбриджшире. Болото собирались осушить, чтобы сделать местность пригодной для ведения сельского хозяйства, а столб – изобретение Уильяма Уэллса из Хольмвуд-Холла – был призван стать мерой ухода почвы после отвода воды.

Вскоре столб стал «расти» по мере проседания грунта, и так продолжалось десятилетиями.

К 1957 году столб стал настолько высок и шаток, что его пришлось укреплять металлическими тросами-стяжками, крепившимися к верхушке, как туго натянутые ленточки на майском дереве. До осушения озеро Уиттлси было самым большим озером в низовьи Англии. В 1697 году Силия Фиеннс, почти двадцать лет путешествовавшая по стране верхом, описала его в своем дневнике как «…почти трех миль в ширину и шести в длину. Посередине расположен маленький островок, где гнездится великое множество дичи… Из устья открывается прекрасный вид, но надобно остерегаться весьма опасных ветров, поднимающихся здесь внезапно, как ураганы»^[182]. Несмотря на эти ураганы, это озеро всегда было местом, где многие проводили свой досуг – по нему катались на яхтах и даже устраивали регаты. Холодными зимами люди собирались здесь кататься на коньках и веселиться на зимних ярмарках.

Всего это не стало, когда развитие сельского хозяйства привело к осушению озера. Однако около 150 лет спустя, в 2001 году, если быть точной, этот процесс начали обращать вспять в рамках проекта «Великая Низина». Завершится он лишь где-то через полвека с затоплением тысяч акров неиспользуемой ныне для возделывания земли, и ознаменуется восстановлением одного из двух старейших природных ресурсов в Британии. «Великая Низина» станет ареалом обитания животных, которые исчезли из региона столетия назад, таких как синешейка, журавль обыкновенный и даже европейский бизон. Многие виды бабочек, например, большая радужница и перламутровка большая, уже заселили болота.

Однако восстановление экосистемы, флоры и фауны этого региона восточной Англии – лишь часть общего плана. Одна из основных причин, благодаря которой этому проекту удалось получить многомиллионное финансирование, заключается в том, что он даст людям, живущим в этой области, возможность проводить время на природе.

Это плоская и неинтересная область Британии. Пасмурным днем она даже кажется откровенно угрюмой. Она ничем не напоминает традиционно живописные английские пейзажи. Однако это очень спокойное место, не лишенное своей обаятельности, особенно теперь, когда проект по заболачиванию уже идет полным ходом. Я вовсе не понаслышке знаю эту местность, и у меня есть особые причины ее любить. Видите ли, я выросла неподалеку, а мой отец был одним из отцов-основателей проекта «Великой Низины».

Вскоре после начала работ он взял меня посмотреть на труд своей жизни, завершения которого, как он понимает сам, наверняка уже не увидит. Что там – даже я имею шансы не дожить до того, чтобы увидеть его результаты во всей красе. Мы сидели там на гряде и любовались узкими ручьями, рассекающими зеленые поля на части, пытаясь представить себе, как это место выглядело сто лет назад, и как оно будет выглядеть сто лет спустя, когда заболачивание будет закончено. В Британии есть безусловно более красивые и завораживающие пейзажи, однако это было потрясающее переживание, внушающее спокойствие и склоняющее к размышлениям.

С учетом того, что мой отец – орнитолог по призванию, мы с сестрой очень часто в детстве гуляли на природе. Сейчас я, конечно, понимаю, как нам повезло, но тогда мы стонали, недовольные долгими прогулками и тем, что тебе не просто рассказывали о том, как называется каждая птица, которую встречаешь, но и том, самец это или самка, и сколько ему или ей лет. Это казалось скукой смертной. Мы не могли дождаться, когда вернемся домой и включим телевизор.

С другой стороны, когда учитель просил принести что-нибудь для школьного живого уголка, с этим не возникало абсолютно никаких проблем. Для этого требовалось всего лишь, скрепя сердце, засунуть руку в один из карманов потертой отцовской куртки цвета хаки и вытащить оттуда старое гнездо дрозда, отрыгнутый совиный катышек или экскременты выдры (да-да, папа собирал какашки).

Теперь, когда я живу в большом городе и редко имею возможность выбраться на природу, я скучаю по тем временам. Я ценю каждую прогулку на природе, и иногда, заглядывая в окна коттеджей солнечными деньками и наблюдая людей, которые смотрят телевизор на диване, чувствую некое разочарование. Почему они не наслаждаются природой? Разве не в этом весь смысл жизни за городом? Думаю, если бы я жила в таком коттедже, меня было бы не затащить домой.

Хотя… Нет, было бы. Я вспоминаю свое детство и то, насколько мне было приятнее смотреть телешоу про копов на мотоциклах, чем гулять вдоль реки с отцом, и думаю о том, как часто я и теперь сижу дома и расслабляюсь перед телевизором, вместо того чтобы ходить на всевозможные пьесы, концерты и прочие светские события, проходящие в Лондоне каждый вечер… Как мне не требуется быть в Вест-Энде, чтобы знать, что каждое утро занавески в окнах раздвигаются там в 7:30, так не требуется мне жить в таком коттедже, чтобы понимать, насколько приятно понимать, что ты в любой момент можешь выйти за порог и за несколько минут дойти до природы, даже если большую часть времени ты все равно будешь проводить дома. Так и так природа никуда не денется – всегда можно сходить погулять как-нибудь в другой раз. Возможно, это как со здоровьем – ценить начинаешь, только лишившись его.

Для городских жителей, таких как я, проведение времени на природе – один из общеизвестных способов сбежать от повседневности и расслабиться. Часто это подразумевает ходьбу, и мы уже поняли, насколько это само по себе может расслаблять, несмотря на физическую усталость. Однако природой можно наслаждаться и находясь на одном месте.