Пост сдал Кинг Стивен

– Но вы в это не верите.

– Конечно, не верю. Где он мог спрятать такую прорву таблеток? В своем костлявом заду? Мне пора. Перезвоню, как только найду список посетителей. Если он вообще существует.

– Спасибо, Норма. Примите анапрокс, чтобы избавиться от головной боли.

– Да пошли вы, Билл. – Но она смеется.

Когда Джером входит в офис вместе с Холли, у Ходжеса мелькает мысль: Черт возьми, как же ты вырос, малыш!

Джером Робинсон когда-то работал у него – сначала косил траву, потом выполнял мелкие поручения, наконец стал компьютерным ангелом-хранителем – худощавым подростком, который весил сто сорок фунтов при росте пять футов восемь дюймов. Теперь в дверях стоит гигант: рост шесть футов и пара-тройка дюймов, вес сто девяносто фунтов. Он всегда был симпатичным, но теперь красив как кинозвезда, да еще с накачанными мышцами.

Красавчик широко улыбается, пересекает кабинет, обнимает Ходжеса. Крепко прижимает к себе, тут же отпускает, почувствовав, как Ходжес вздрагивает.

– Господи, извините.

– Мне не больно, просто рад тебя видеть. – Взгляд Ходжеса туманится, и он вытирает глаза рукой. – Так приятно тебя видеть.

– Мне тоже. Как вы себя чувствуете?

– Сейчас – хорошо. У меня есть обезболивающие таблетки, но лучшее лекарство – это ты.

Холли стоит в дверях, расстегнув зимнее пальто, сцепив пальцы маленьких рук. Наблюдает за ними с несчастной улыбкой. Ходжес не поверил бы, что такое возможно, но теперь видит своими глазами.

– Подойди, Холли, – говорит он. – Втроем обниматься не будем, обещаю. Ты ввела Джерома в курс дела?

– Он все знает о Барбаре, но я подумала, будет лучше, если остальное расскажешь ты.

Большая теплая рука Джерома касается затылка Ходжеса.

– Холли говорит, что завтра вы ложитесь в больницу для более тщательного обследования и составления плана лечения. Если вы на это не соглашаетесь, мне велено предложить вам заткнуться.

– Только не заткнуться. – Холли строго смотрит на Джерома. – Я никогда не пользуюсь этим словом.

Джером улыбается:

– С губ это слово у тебя не слетит, но легко читается во взгляде.

– Дурак, – говорит она, и улыбка возвращается. «Она счастлива, что мы вместе, – думает Ходжес, – но грустит из-за причины». Он прерывает такую приятную щенячью возню-соперничество вопросом о Барбаре.

– Нормально. Переломы большой и малой берцовых костей, посередине. Такое может случиться на футбольном поле или горнолыжном склоне. Должно срастись без проблем. Нога в гипсе, и Барбара уже жалуется, что кожа под гипсом чешется. Мама отправилась покупать ей скребок.

– Холли, ты показала Барбаре фотографии?

– Да, и она сразу выбрала доктора Бэбино. Без малейших колебаний.

«У меня есть к тебе вопросы, доктор, – думает Ходжес, – и я намерен получить ответы до того, как закончится мой последний день на свободе. И если мне придется взять тебя за жабры, чтобы твои глаза вылезли из орбит, я проделаю это с превеликим удовольствием».

Джером устраивается на краю стола Ходжеса, своем привычном насесте.

– Расскажите мне все с самого начала. Может, я замечу что-то важное.

Рассказывает по большей части Ходжес. Холли отходит к окну и смотрит на Лоуэр-Мальборо-стрит. Руки сложены на груди, ладони обхватывают плечи. Время от времени она что-то добавляет, в основном – слушает.

Когда Ходжес заканчивает, Джером спрашивает:

– Насколько вы уверены насчет мысленного воздействия на предметы?

Ходжес задумывается.

– Процентов на восемьдесят. Может, и больше. Это кажется бредом, но слишком много подтверждающих фактов.

– Если он на такое способен, виновата в этом я. – Холли по-прежнему смотрит в окно. – Это я врезала ему твоим Веселым ударником и что-то изменила в его мозгу. Открыла доступ к тем девяноста процентам серого вещества, которые мы никогда не задействуем.

– Возможно, – соглашается Ходжес, – но если бы ты его не огрела, вы с Джеромом погибли бы.

– Вместе со множеством других людей, – добавляет Джером. – И возможно, удар не имеет к этому никакого отношения. Те препараты, которыми пичкал его Бэбино, могли не только вывести его из комы. Экспериментальные лекарства иной раз обладают неожиданными побочными эффектами, знаешь ли.

– Или причина кроется и в том и в другом, – вставляет Ходжес. Он не может поверить, что они ведут такой разговор, но уходить от него – прямое нарушение первой заповеди детективного ремесла: куда тебя ведут факты, туда ты и идешь.

– Он ненавидел вас, Билл, – говорит Джером. – Вместо того чтобы покончить с собой, как он задумал, вы принялись его искать.

– И ты обратил против него его же оружие, – добавляет Холли, по-прежнему не оборачиваясь и обхватив себя руками. – Использовал «Синий зонт Дебби», чтобы вывести его на чистую воду. Именно он прислал тебе это сообщение два дня назад. Я это знаю. Брейди Хартсфилд, называющий себя Зет-боем. – Теперь она поворачивается. – Это ясно как божий день. Ты остановил его в Минго…

– Нет, я оставался внизу, с инфарктом. Остановила его ты, Холли.

Она яростно трясет головой:

– Он этого не знает, потому что не видел меня. Думаешь, я забыла, что случилось тем вечером? Я никогда не забуду. Барбара сидела по другую сторону прохода несколькими рядами выше, и смотрел он на нее – не на меня. Я что-то ему крикнула и ударила, когда он только начал поворачивать голову. Потом ударила снова. Господи, как же сильно я его ударила!

Джером уже идет к ней, но она останавливает его взмахом руки. Прямой взгляд обычно не для нее, но сейчас она смотрит на Ходжеса, и ее глаза сверкают.

– Ты вывел его на чистую воду, ты вычислил пароль, и мы сумели проникнуть в его компьютер и узнать, что он замыслил. И он во всем винил тебя. Я это знаю. А потом ты приходил к нему в палату, сидел там и говорил с ним.

– Ты думаешь, потому он это сделал, что бы это ни было?

– Нет! – Она почти кричит. – Он это сделал, потому, что он – долбаный безумец! – Пауза, потом Холли извиняется за то, что повысила голос.

– Не извиняйся, Холлиберри, – говорит Джером. – Твой командный голос приводит меня в восторг.

Она фыркает, строит ему рожицу. Джером смеется и спрашивает Ходжеса о «Заппите» Дайны Скотт.

– Я хочу на него взглянуть.

– Он в кармане моего пальто, – отвечает Ходжес, – но берегись демоверсии «Рыбалки».

Джером роется в карманах пальто Ходжеса, достает и кладет обратно упаковку «Тамс» и всегдашний блокнот детектива, наконец находит зеленый «Заппит» Дайны.

– Святый Боже! Я думал, эти вещицы канули в Лету вместе с видеомагнитофонами и телефонными модемами.

– Можно сказать, канули, – кивает Холли, – и цена не помогла. Я проверяла. Сто восемьдесят долларов, еще в две тысячи двенадцатом году. Смешно.

Джером перебрасывает «Заппит» с руки на руку. Лицо у него мрачное, и он выглядит уставшим. Естественно, думает Ходжес. Еще вчера он строил дома в Аризоне. И примчался домой, потому что его обычно жизнерадостная сестра пыталась покончить с собой.

Может, Джером что-то видит в выражении лица Ходжеса.

– С ногой Барб все будет в порядке. Меня волнует то, что с ее головой. Она говорит о синих вспышках и голосе, который слышала. Голосе из игры.

– Она говорит, что все еще от этого не избавилась, – добавляет Холли. – Та же история, что с навязчивой мелодией. Со временем, возможно, это пройдет, ведь ее игровая приставка сломана, но как насчет других, у кого есть такие же?

– Учитывая, что сайт «Плохой-концерт» закрыт, есть ли способ выяснить, сколько разошлось этих приставок?

Холли и Джером переглядываются, потом синхронно качают головами.

– Вот дерьмо, – говорит Ходжес. – Я хочу сказать, меня это не удивляет, но все же… дерьмо.

– Этот «Заппит» выдавал синие вспышки? – Джером его еще не включил, продолжает перебрасывать с руки на руку, как горячую картофелину.

– Нет, и розовая рыба не превращается в числа. Попробуй сам.

Джером переворачивает гаджет и открывает отделение для батареек.

– Простые аккумуляторы. Никакого волшебства. Демоверсия «Рыбалки» действительно вызвала у вас сонливость?

– Да, – отвечает Ходжес. Но не говорит, что могло сказаться и действие многочисленных таблеток. – Однако сейчас меня больше интересует Бэбино. Он к этому причастен. Я не понимаю, что связывает его с Хартсфилдом, но если он еще жив, ему придется нам об этом рассказать. И в этом замешан еще один мужчина.

– Которого видела домработница, – вставляет Холли. – Который ездит на старом автомобиле с пятнами грунтовки. Хочешь знать, что я думаю?

– Еще бы.

– Один из них, доктор Бэбино или мужчина со старым автомобилем, побывал у той медсестры, Рут Скапелли. Хартсфилд наверняка затаил на нее зло.

– Как он мог кого-то послать? – спрашивает Джером, со щелчком возвращая на место крышку отсека для батареек. – Контроль разума? Исходя из ваших слов, Билл, все, что он мог делать, обладая телекинезом, так это включать воду в ванной и заставлять дребезжать жалюзи, но мне сложно поверить даже в это. Возможно, это всего лишь разговоры. Больничная легенда.

– Все дело в играх, – размышляет вслух Ходжес. – Он что-то с ними сделал. Как-то усилил их воздействие.

– Из своей палаты? – Джером бросает на него взгляд, говорящий: давай без глупостей.

– Я знаю, вроде бы логики здесь нет, даже если добавить телекинез. Но это игры. Иному не бывать.

– Бэбино должен знать, – откликается Холли.

– Да она поэтесса, – задумчиво говорит Джером. Он все еще перекидывает игровую приставку с руки на руку. Ходжес понимает, что Джером с трудом подавляет желание швырнуть «Заппит» на пол и потоптаться по нему. Это желание объяснимо. В конце концов, такая же штуковина едва не убила его сестру.

Нет, думает Ходжес, не совсем такая. Демоверсия «Рыбалки» на «Заппите» Дайны лишь обладает легким гипнотическим эффектом, но это все. И возможно…

Он резко выпрямляется, что вызывает боль в боку.

– Холли, ты искала в Сети информацию по «Рыбалке»?

– Нет. Даже не думала.

– Почему бы не поискать сейчас? Я хочу знать…

– Нет ли разговоров насчет демоверсии. Мне следовало додуматься самой. Сейчас сделаю. – И она спешит в приемную.

– Не понимаю я одного, – продолжает рассуждать вслух Ходжес. – Почему Брейди покончил с собой, не увидев, что из всего этого вышло?

– Вы хотите сказать, не увидев, как много девочек-подростков сведут счеты с жизнью? – уточняет Джером. – Девочек, оказавшихся на том гребаном концерте. Мы ведь говорим об этом, правильно?

– Да, – кивает Ходжес. – Слишком много белых пятен, Джером. Чертовски много. Я даже не знаю, как он покончил с собой. Если действительно покончил.

Джером прижимает руки к вискам, словно не давая голове раздуться.

– Пожалуйста, только не говорите мне, что он, по-вашему, жив.

– Нет, он мертв, это точно. Пит бы не допустил такой ошибки. Я говорю, что его могли убить. Исходя из того, что мне известно, Бэбино – главный подозреваемый.

– Срань господня! – кричит Холли в приемной.

Ходжес и Джером смотрят друг на друга, когда доносится ее крик, и оба с огромным трудом подавляют смех.

– Что? – спрашивает Ходжес. Это все, что он способен выдавить из себя, не расхохотавшись, а безудержный смех вызовет боль в боку, не говоря о том, что обидит Холли.

– Я нашла сайт, который называется «Гипноз “Рыбалки”». Главная страница предупреждает родителей не позволять детям слишком долго смотреть демоверсию игры. Это заметили еще на игровых автоматах в две тысячи пятом году! В «Геймбое» этот недостаток устранили, а «Заппит»… минуточку… Они сказали, что тоже устранили, но на самом деле нет! Здесь об этом длиннющий тред!

Ходжес смотрит на Джерома.

– Долгий онлайновый разговор, – поясняет тот.

– Мальчишка в Де-Мойне потерял сознание, ударился головой о край стола и проломил череп. – Ее голос звучит почти весело. Щеки ее раскраснелись, она вскакивает и спешит к ним. – Были судебные иски! Готова спорить, это одна из причин, по которым компания «Заппит» ушла с рынка! Возможно, даже одна из причин, по которым «Санрайз солюшнс»…

На ее столе в приемной звонит телефон.

– Ох, черт. – И она спешит обратно.

– Скажи, что сегодня мы не работаем, – кричит вслед Ходжес.

Но поздоровавшись и сказав: «Вы позвонили в агентство “Найдем и сохраним”», – Холли замолкает. Потом поворачивается с трубкой в руке.

– Это Пит Хантли. Он должен поговорить с тобой немедленно, и голос у него… такой странный. Словно он опечален, или взбешен… или с ним что-то еще.

Ходжес идет в приемную, чтобы выяснить, что опечалило, или взбесило, или вызвало какие-то иные эмоции у Пита.

За его спиной Джером наконец включает «Заппит» Дайны Скотт.

В компьютерной комнате Фредди Линклэттер (сама Фредди приняла четыре таблетки экседрина и ушла спать) надпись «44 ОБНАРУЖЕНО» сменяется на «45 ОБНАРУЖЕНО». На ретрансляторе начинает мигать надпись «ЗАГРУЗКА».

Ее сменяет еще одна мигающая надпись: «ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА».

Пит не здоровается. Говорит:

– Возьмись за это, Керм. Возьмись и тряси, пока не вывалится правда. Сучка в доме с парой декрашей, а я где-то на задворках. Думаю, в сарае для садового инвентаря, и здесь чертовски холодно.

Поначалу Ходжес слишком изумлен, чтобы ответить, и не потому, что пара декрашей – так городские копы называют детективов Департамента криминальных расследований штата – находится на том же месте преступления, что и Пит. Он изумлен (чего там, просто потрясен), поскольку за все время их общения Пит только раз использовал слово «сучка» в отношении конкретной женщины. Так он назвал свою тещу. Она долго убеждала дочь уйти от Пита, а когда та наконец это сделала, приютила ее и детей у себя. В сложившейся ситуации он мог назвать сучкой лишь свою напарницу, мисс Красотку Сероглазку.

– Кермит? Ты слушаешь?

– Да, – отвечает Ходжес. – А ты где?

– В Шугар-Хайтс. В доме доктора Феликса Бэбино на живописной Лайлак-драйв. Черт, в его гребаном владении. Не сомневаюсь, ты знаешь, кто такой Бэбино. Никто не приглядывал за Брейди Хартсфилдом более внимательно, чем ты. Какое-то время он был твоим гребаным хобби.

– О ком ты говоришь, я знаю. О чем говоришь – нет.

– Вся эта история – бомба, которая вот-вот взорвется, напарник, и когда это произойдет, Иззи не захочет попасть под град осколков. Она честолюбивая, через десять лет желает стать начальником отдела расследований, через пятнадцать – шефом полиции. Я ее понимаю, но это не означает, что мне это нравится. Без моего ведома она позвонила чифу Хоргану, и Хорган вызвал декрашей. Если сейчас это еще не их расследование, то станет к полудню. Преступника взяли, но что-то не так. Я это знаю, и Иззи знает. Но ей плевать с высокой колокольни.

– Тебе надо придержать лошадей, Пит. Расскажи, что происходит.

Рядом с ним Холли в тревоге переминается с ноги на ногу. Ходжес пожимает плечами и поднимает руку: подожди.

– Домработница приезжает сюда в половине восьмого, так? Зовут ее Нора Эверли. И, миновав подъездную дорожку, она видит «БМВ» Бэбино на лужайке, с дыркой от пули в ветровом стекле. Заглядывает внутрь, видит кровь на руле и водительском сиденье, набирает девять-один-один. Патрульная машина в пяти минутах езды – в Шугар-Хайтс одна всегда в пяти минутах езды, – и когда она прибывает, Эверли сидит в своем автомобиле, заблокировав двери, и дрожит как осиновый лист. Копы велят ей оставаться на месте, а сами идут к двери. Она не заперта. Миссис Бэбино – Кора – лежит в прихожей мертвая, и я уверен, что пуля, которую патологоанатом вытащит из ее тела, выпущена из того же оружия, что и пуля, которую эксперты найдут в «бумере». На ее лбу – ты к этому готов? – черным фломастером написана буква «зет». На первом этаже этих букв много, в том числе и на экране телевизора. Ту же букву мы видели в доме Эллертон, и я думаю, именно эти буквы подвели мою напарницу к мысли, что у нее нет желания участвовать в этом расследовании.

– Да, вероятно, – вставляет Ходжес, но лишь для того, чтобы Пит продолжал говорить. Хватает блокнот, который лежит рядом с ноутбуком Холли, и пишет большими печатными буквами, словно газетный заголовок: «ЖЕНА БЭБИНО УБИТА». Рука Холли взлетает к губам.

– Пока один коп звонит в участок, второй слышит доносящийся сверху храп. «Словно цепная пила на холостом ходу», – сказал он. Они поднимаются по лестнице, с пистолетами на изготовку, и в одной из трех спален для гостей – я сосчитал, их тут три, дом просто огромный – находят старого пердуна, который крепко спит. Будят его, и он говорит, что его зовут Элвин Брукс.

– Библиотечный Эл! – восклицает Ходжес. – Из больницы! Самый первый «Заппит» показал мне он.

– Да, он самый. В кармане его рубашки лежал бейдж больницы Кайнера. И без всякого принуждения он говорит, что убил миссис Бэбино. Заявляет, что сделал это под гипнозом. Они надевают на него наручники, ведут вниз, сажают на диван. Там мы с Иззи его и находим, приехав где-то через полчаса. Я не знаю, что с этим парнем, был у него нервный срыв или что-то в этом роде, но рехнулся он полностью и окончательно. Ведет себя странно, несет дикую ахинею.

Ходжес вспоминает фразу, услышанную от Эла в один из последних визитов в палату Брейди – после длинных выходных на День труда в 2014 году:

– Не бывает лучше того, чего не видишь.

– Да. – В голосе Пита звучит удивление. – Что-то такое. И когда Иззи спросила, кто его загипнотизировал, он ответил, что рыбы. Из прекрасного моря.

Вот это Ходжесу как раз понятно.

– Отвечая на другие вопросы – их задавал я, поскольку Иззи ушла на кухню, очевидно, чтобы без моего ведома отделаться от этого расследования, – он среди прочего сказал, что доктор Зет велел ему это сделать. Цитирую: «Оставить свой знак». Десять раз, сказал он, и точно, мы нашли десять букв «зет», включая одну на лбу убитой. Я спросил: доктор Зет – это доктор Бэбино? Так он ответил, что нет, доктор Зет – Брейди Хартсфилд. Полный бред, сам видишь.

– Да, – говорит Ходжес.

– Я спросил, убил ли он и доктора Бэбино. Он замотал головой и ответил, что хочет спать. Тут из кухни появляется Иззи, чтобы сказать: чиф Хорган вызвал декрашей, потому что доктор Бэбино – известный в штате человек и расследование получит широкую огласку, а кроме того, двое как раз в городе, ожидают вызова в суд для дачи показаний, то есть все складывается как нельзя лучше. Она не встречается со мной взглядом, вся красная, а когда я начинаю показывать ей все эти буквы, спрашивая, не кажутся ли они знакомыми, не желает об этом говорить.

Таким раздраженным и злым бывший напарник Ходжеса не был никогда.

– Тут звонит мой мобильник и… помнишь, утром я сказал тебе, что вызванный в палату Хартсфилда врач взял мазок из его рта? До того как в больницу приехал представитель медэксперта?

– Да.

– Так звонил этот врач. Его фамилия Саймонсон. Заключение от медэксперта придет самое раннее дня через два, но Саймонсон все сделал сразу. Хартсфилд наглотался викодина с амбиеном. Эти препараты ему не прописывались, и едва ли он мог доковылять до аптечного склада клиники и позаимствовать там эти таблетки, правда?

Ходжес, уже зная, какие болеутоляющие получал Хартсфилд, признает, что такое маловероятно.

– Сейчас Иззи в доме, вероятно, наблюдает за происходящим со стороны и держит рот на замке, пока декраши допрашивают этого Брукса, который, клянусь Богом, без наводящих вопросов не вспомнит и своего имени. Он предпочитает называть себя Зет-боем. Прямо персонаж из комикса «Марвел».

Сжав ручку в свободной руке так крепко, что она едва не переламывается надвое, Ходжес пишет в блокноте такими же большими печатными буквами: «БИБЛИОТЕЧНЫЙ ЭЛ ПРИСЛАЛ МНЕ СООБЩЕНИЕ С САЙТА “ПОД СИНИМ ЗОНТОМ ДЕББИ”».

Холли смотрит на него широко раскрытыми глазами.

– Перед самым прибытием декрашей, а прискакали они очень быстро, я спросил Брукса, убил ли он и Брейди Хартсфилда. Но Иззи заявила ему: «Не отвечайте на этот вопрос!»

– Так и сказала? – восклицает Ходжес. Проблем столько, что ему не до резко ухудшающихся отношений Пита с напарницей, но он все равно изумлен. Все-таки Иззи – полицейский детектив, а не адвокат Библиотечного Эла.

– Ты меня слышал. Потом смотрит на меня и добавляет: «Ты не зачитал ему его права». Так я поворачиваюсь к патрульным и спрашиваю: «Вы просветили этого господина по части правила Миранды?» Разумеется, те отвечают, что да. Я смотрю на Иззи, она краснее, чем прежде, но взгляда не отводит. И говорит: «Если мы напортачим, тебе это будет без разницы, через пару недель ты окажешься на пенсии, а мне аукнется, и сильно».

– И тут подъехали эти декраши…

– Да, и теперь я в сарае для садового инвентаря или для чего-то еще, что принадлежало покойной миссис Бэбино. Боюсь, отморожу зад. Самый богатый район города, Керм, а в сарае холоднее, чем в жопе у землекопа. Готов спорить, Иззи знает, что я тебе звоню. Плачусь в жилетку моему старому доброму дядюшке Кермиту.

Пит, вероятно, прав. Но если мисс Красотка Сероглазка действительно намерена взбираться по карьерной лестнице, для этого деяния Пита у нее припасено другое слово: стучит.

– Этот Брукс совсем выжил из ума – он станет отличным козлом отпущения, когда история просочится в прессу. Знаешь, как они собираются это расписать?

Ходжес знает, но предоставляет Питу возможность высказаться.

– Брукс вбил себе в голову, что он – борец за справедливость по имени Зет-бой. Приехал сюда, убил миссис Бэбино, когда та открыла дверь, потом убил доктора Бэбино, когда тот, пытаясь бежать, уже сел за руль своего «бумера». Далее Брукс поехал в больницу и скормил Хартсфилду пригоршню таблеток из личных запасов четы Бэбино. В этом я не сомневаюсь – в их аптечном шкафчике чего только нет. И конечно же, он мог без труда пройти в Клинику травматических повреждений головного мозга, поскольку у него есть пропуск и он работает там последние шесть или семь лет. Но зачем? И что он сделал с телом Бэбино? Потому что в доме его нет.

– Хороший вопрос.

– Потом скажут, – продолжает Пит, – что Брукс загрузил тело в собственный автомобиль и куда-то сбросил, в какой-нибудь овраг или канализационный колодец, возможно, когда возвращался из больницы после того, как скормил таблетки Хартсфилду. Но почему он оставил в прихожей тело женщины? И с какой стати вообще вернулся?

– Они скажут…

– Да, что он безумен! Конечно, скажут! Идеальный ответ на все, что не укладывается в рамки здравого смысла! А если зайдет речь об Эллертон и Стоувер, хотя скорее всего не зайдет, они скажут, что он убил и их.

Если декраши это сделают, думает Ходжес, Нэнси Олдерсон подтвердит эту версию, по крайней мере, в какой-то степени. Потому что за домом на Хиллтоп-Корт следил Библиотечный Эл. В этом сомнений нет.

– Все повесят на Брукса, устроят пресс-конференцию и предстанут в самом лучшем свете. Но это же чушь собачья, Керм. По-другому и быть не может. Если ты что-то знаешь, если у тебя есть хотя бы одна ниточка, потяни за нее. Обещай мне, что потянешь.

Ниточек больше, чем одна, думает Ходжес, но ключ ко всему – Бэбино, а он исчез.

– Пит, крови в машине было много?

– Нет, но эксперты уже подтвердили, что кровь той же группы, что и у Бэбино. Этого, конечно недостаточно, но… Черт! Я должен идти. Иззи и один из декрашей вышли на заднее крыльцо. Ищут меня.

– Ладно.

– Позвони мне. И если тебе понадобится что-то, в чем я смогу помочь, дай знать.

– Обязательно.

Ходжес кладет трубку, поворачивается, чтобы ввести Холли в курс дела, но ее рядом нет.

– Билл, – тихо зовет она. – Иди сюда.

В недоумении он направляется к двери в кабинет, где останавливается как вкопанный. Джером сидит за его столом на вращающемся кресле, раскинув ноги, и смотрит в «Заппит» Дайны Скотт. Глаза широко раскрыты, но пусты. Челюсть отвисла. На нижней губе блестят капельки слюны. Из крошечного динамика гаджета льется позвякивающая мелодия, но не та, что ночью. В этом Ходжес уверен.

– Джером! – Он делает шаг вперед, но Холли останавливает его, схватив за ремень. Хватка у нее на удивление крепкая.

– Нет, – говорит она так же тихо. – Нельзя его тормошить, когда он в таком состоянии.

– Что же делать?

– Когда мне было чуть больше тридцати, я год ходила к гипнотерапевту. У меня были проблемы с… Не важно, какие у меня были проблемы. Дай-ка я.

– Ты уверена, что получится?

Холли, побледнев, смотрит на него, в глазах страх.

– Нет, но мы не можем оставить его в таком состоянии. После того, что случилось с Барбарой.

«Заппит» в расслабленных руках Джерома полыхает ярко-синим. Джером не реагирует, не моргает, лишь продолжает смотреть на экран под бренчание гаджета.

Холли приближается на шаг, второй.

– Джером!

Нет ответа.

– Джером, ты слышишь меня?

– Да, – отвечает Джером, не отрывая глаз от экрана.

– Джером, где ты?

– На своих похоронах, – отвечает Джером. – Здесь все. И это прекрасно.

Самоубийства увлекли Брейди в двенадцать лет, когда он читал «Ворона», документальную книгу о массовом самоубийстве в гайанском Джонстауне. Там более девятисот человек – треть из них дети – умерли, выпив фруктового сока, щедро сдобренного цианидом. И особенно заинтересовала Брейди – помимо вызывающего восторг огромного числа жертв – подготовка финальной оргии. Задолго до того дня, когда яд выпивали целыми семьями и медсестры (настоящие медсестры!) использовали шприцы, чтобы впрыскивать смерть в глотки вопящих младенцев, Джим Джонс готовил своих последователей к смерти яростными проповедями и репетициями самоубийств, которые он называл Белыми ночами. Сначала он наполнял разум этих людей страхом, потом гипнотизировал их пленительностью смерти.

В старших классах Брейди получил единственную пятерку за эссе по курсу социологии, который назывался «Американский образ жизни». Эссе называлось «Американские дороги к смерти: краткое исследование самоубийств в Соединенных Штатах». Брейди цитировал статистику за 1999 год, последний, по которому были данные. В тот год более сорока тысяч американцев покончили с собой, большинство – с помощью оружия (этот способ считался самым надежным), однако им в затылок дышали самоубийцы, отдавшие предпочтение таблеткам. Американцы также вешались, топились, резали вены, совали голову в газовую духовку, поджигали себя, направляли автомобиль в опору моста или каменную стену. Один, очень изобретательный (Брейди не стал упоминать его в эссе, уже тогда он старался не демонстрировать свои странности), сунул себе в анус оголенный провод под напряжением двести двадцать вольт и умер от удара током. В том году самоубийства заняли десятое место в статистике смертей, но если добавить к ним хотя бы часть тех, которые проходили по категориям «Несчастный случай» и «От естественных причин», то самоубийство встало бы следом за смертью от болезней сердца, рака и гибелью в автомобильных авариях. Скорее всего отставало бы от первой тройки, но не намного.

Брейди процитировал Альбера Камю, который сказал: «Есть только одна действительно серьезная философская проблема, и это самоубийство».

Он также процитировал знаменитого психоаналитика Реймонда Каца[41], который прямо заявил: «Каждый человек рождается с геном самоубийства». А вот вторую часть высказывания Каца Брейди опустил, полагая, что она сильно понижает тонус первой: «В большинстве из нас он остается пассивным».

За десять лет, прошедших между окончанием школы и происшествием в аудитории Минго, когда Брейди вышибли мозги, его интерес к самоубийствам, включая собственное – его он всегда представлял себе событием, память о котором сохранится в веках, – не пропадал.

И это семечко теперь, вопреки всему, дало пышные всходы.

Он собирался стать Джимом Джонсом двадцать первого столетия.

В сорока милях к северу от города терпение у Брейди кончается. Он сворачивает на площадку отдыха у автострады номер 47, глушит двигатель «малибу» Зет-боя и включает ноутбук Бэбино. Вай-фая, как на некоторых площадках отдыха, здесь нет, но заботами компании «Веризон» в четырех милях установлена вышка сотовой связи, она торчит на фоне сгущающихся туч. Благодаря «Макбуку» Бэбино Брейди может отправиться куда угодно, не покидая практически пустую площадку отдыха. Он думает (и не в первый раз), что зачатки телекинеза – ничто в сравнении с мощью Сети. Он уверен, что тысячи самоубийц вынашивают мысль об уходе из жизни, подпитываясь бульоном социальных сетей, где тролли обладают полной свободой и насилие не прекращается ни на мгновение. Вот уж где сознание правит бытием.

Брейди не может печатать так быстро, как ему хочется – влажный воздух, который несет с собой надвигающаяся снежная буря, усугубил артрит пальцев Бэбино, – но в конце концов ноутбук соединяется с мощным оборудованием в компьютерной комнате Фредди Линклэттер. Долго поддерживать эту связь Брейди не собирается. Он открывает скрытый файл, который разместил в ноутбуке в одно из предыдущих посещений головы Бэбино.

ОТКРЫТЬ ССЫЛКУ НА САЙТ КОНЕЦ БУКВЫ «ЗЕТ»?

ДА

НЕТ

Брейди подводит курсор к «ДА», нажимает клавишу «ВВОД», ждет. Индикатор загрузки вертится, и вертится, и вертится. И в тот момент, когда Брейди задается вопросом, а вдруг что-то пошло не так, ноутбук выдает сообщение, которое он ждет:

САЙТ КОНЕЦ БУКВЫ «ЗЕТ» АКТИВИРОВАН

Это хорошо, но сайт «Конец буквы “зет”» – лишь глазурь на торте. Ему удалось распространить ограниченное количество «Заппитов» (причем значительная часть полученной партии не работала вовсе), однако подростки – существа стадные, а потому связаны интеллектуально и эмоционально. По этой самой причине рыбы сбиваются в косяки, а пчелы образуют рои. По этой самой причине ласточки каждый год прилетают в Сан-Хуан-Капистрано. Если говорить о людях, по этой причине «волна» бежит по трибунам футбольных и бейсбольных стадионов, и индивидуумы растворяются в толпе лишь потому, что она есть.

Мальчики-подростки склонны носить одинаковые мешковатые шорты и отращивать щетину на щеках, чтобы не выделяться среди себе подобных. Девочки-подростки одинаково одеваются и сходят с ума по одним и тем же музыкальным группам. Сегодня это «Мы – твои братаны». Не так давно были «Здесь и сейчас» и «Одно направление». Еще раньше – «Новые парни из нашего квартала». Повальные увлечения распространяются в подростковой среде, как эпидемия свинки, и иной раз такое увлечение – самоубийства. В Южном Уэльсе десятки подростков повесились между 2007-м и 2009 годами, оставляя послания в социальных сетях, которые только подстегивали это безумие. Даже их предсмертные записки были на сетевом сленге: «Me2» или «CU L8er»[42].

Лесные пожары, уничтожающие миллионы акров, иной раз начинаются от одной спички, брошенной в сухую траву. «Заппиты», которые распространил Брейди через своих человеческих дронов, – это сотни спичек. Не все они зажгутся, а некоторые из загоревшихся погаснут. Брейди это знает, но у него есть сайт «Конец буквы “зет”», который служит как опора и катализатор. Получится ли? Полной уверенности у Брейди нет, но времени слишком мало, чтобы проверять.

А если сработает?

Тогда самоубийства захлестнут штат, а может, и весь Средний Запад. Сотни, даже тысячи добровольных уходов из жизни. И как это тебе понравится, бывший детектив Ходжес? Поднимет тебе настроение, путающийся под ногами старый козел?

Брейди переключается с ноутбука Бэбино на игровую приставку Зет-боя. Конечно, воспользоваться он должен именно ею. Брейди называет ее «Заппит-зеро», потому что увидел самой первой, в тот день, когда Эл Брукс принес гаджет в палату, думая, что Брейди он понравится. И понравился. Очень даже.

Дополнительная программа – с рыбой-числом и подсознательными посланиями – на эту игровую приставку не устанавливалась, потому что Брейди и не требовалась. Эти штучки предназначены непосредственно для жертв. Он наблюдает, как рыбы плавают туда-сюда, использует их, чтобы сосредоточиться, потом закрывает глаза. Поначалу видит только темноту, но через несколько мгновений появляются красные огоньки: теперь их больше пятидесяти. Они напоминают точки на компьютерной карте, только не остаются на одном месте. Плавают вперед-назад, вправо-влево, вверх-вниз, иной раз их траектории пересекаются. Брейди наобум выбирает один красный огонек, его глазные яблоки двигаются под опущенными веками, следя за ним. Огонек притормаживает, притормаживает, притормаживает. Замирает и начинает расти. Раскрывается, как цветок.

Он в спальне. Там девушка-подросток, она не отрывает глаз от рыб, которые плавают на экране ее «Заппита», полученного бесплатно с сайта «Плохой-концерт». Она в кровати, в школу не пошла. Может, сказалась больной.

– Как тебя зовут? – спрашивает Брейди.

Иногда они просто слышат голос, идущий из игровой приставки, но самые восприимчивые в прямом смысле видят его, как аватар в видеоигре. Девушка – из последних, так что начало многообещающее. Но они всегда реагируют лучше, если называешь их по имени. Отсюда и его вопрос. Она без всякого удивления смотрит на молодого мужчину, который сидит на ее кровати. Лицо у нее бледное. Глаза остекленели.

– Я Эллен, – отвечает девушка. – Я ищу счастливые числа.

Разумеется, ищешь, думает Брейди. Она в сорока милях к югу от него, но как только демоверсия устанавливает связь, расстояние утрачивает значение. Он может контролировать девушку, превратить в своего дрона, но делать этого не хочет, как не хотел темной ночью проникнуть в дом миссис Трелони и перерезать ей горло. Убийство – не контроль над чужим разумом. Убийство – это убийство.

Самоубийство – это контроль.

– Ты счастлива, Эллен?

– Раньше была, – отвечает она. – И буду снова, если найду счастливое число.

Брейди одаривает ее улыбкой, грустной и обаятельной.

– Да, но числа – что жизнь, – говорит он. – Ничего не складывается, Эллен. Верно?