Девятый Дом Бардуго Ли
– Может, мы все не так поняли. Может, Сэндоу облажался.
Доуз включила свет.
– У него было почти три месяца, чтобы все спланировать. Это был хороший ритуал.
– Ну, может, он сделал что-то не так специально. Может, он не хочет, чтобы Дарлингтон вернулся.
Она знала, что хватается за соломинку, но больше у нее ничего не было.
– Если он замешан в покрытии убийцы Тары, думаешь, он хочет, чтобы рядом вместо меня находился такой крестоносец, как Дарлингтон?
– Но ты тоже крестоносец, Алекс.
– Я имею в виду более компетентного крестоносца. Что сказал Сэндоу, чтобы прервать ритуал?
– Ваши языки окаменели – так он заставил колокола замолчать.
– А дальше?
Доуз сняла шарф и повесила свою парку на крючок.
Стоя к Алекс спиной, она сказала:
– Услышьте молчание пустого дома. Никому здесь не будут рады.
Мысль о том, что Дарлингтону навек закрыт доступ в «Черный вяз», была ужасна. Алекс потерла усталые глаза.
– В ночь предсказания «Черепа и костей» я слышала, как кто-то – что-то – стучало в дверь, чтобы войти, в тот же момент, когда убили Тару. Звук был такой же, как сегодня ночью. Может быть, это был Дарлингтон. Может, он видел, что происходит с Тарой, и пытался меня предупредить. Если он…
Но Доуз уже качала головой. Ее мягкий пучок распускался у нее на шее.
– Ты слышала, что они сказали. Эта… эта тварь его съела, – у нее затряслись плечи, и Алекс поняла, что она снова плачет, сжимая свою висящую куртку так, словно может рухнуть без ее поддержки. – Его больше нет.
Эти слова были подобны рефрену, песне, которую они будут петь, пока горе не пройдет.
Алекс прикоснулась к руке Доуз.
– Доуз…
Но Доуз выпрямилась, громко хлюпнула носом, вытерла слезы.
– Но Сэндоу ошибался. Теоретически. Кто-то мог выжить, будучи сожранным исчадием ада. Но не человек.
– Тогда кто?
– Демон.
Моя зарплата такое не покрывает.
Доуз судорожно вздохнула, откинула с лица волосы и снова собрала их в пучок.
– Как думаешь, Сэндоу захочет кофе, когда приедет? – спросила она, поднимая с ковра в гостиной свои наушники. – Я хочу немного поработать.
– И как продвигается?
– Диссертация? – Доуз медленно моргнула, опустив глаза на наушники с таким видом, словно не понимала, как они оказались у нее в руке. – Понятия не имею.
– Я закажу пиццу, – сказала Алекс. – И пойду в душ первой. От нас обеих воняет.
– Я открою бутылку вина.
Алекс уже наполовину поднялась по лестнице, когда услышала стук. На секунду она решила, что это декан Сэндоу. Но с чего бы ему стучать? За шесть месяцев, что она была частью «Леты», никто не стучал в дверь дома на Оранж.
– Доуз… – начала она.
– Впусти меня, – раздался из-за двери громкий, злой мужской голос. Не успела она понять, что делает, как ноги сами понесли Алекс вниз к подножию лестницы. Принуждение.
– Доуз, не надо! – закричала она.
Но Доуз уже отпирала дверь.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась внутрь. Доуз отбросило на перила, наушники вылетели из ее руки. Алекс услышала громкий хруст, когда она ударилась головой о дерево.
Алекс, не задумываясь, схватила наушники Доуз, надела их и, прижимая их ладонями к ушам, побежала вверх по лестнице. Оглянувшись, она увидела, как Блейк Кили – красавец Блейк Кили с усыпанными снегом плечами шерстяного пальто, словно сошедший со страниц каталога, – переступил через тело Доуз, не сводя глаз с Алекс.
«У Доуз все будет в порядке, – сказала себе она. – Обязательно. Если ты утратишь над собой контроль, то не сможешь ей помочь».
Блейк использовал звездную пыль или что-то вроде того. Алекс почувствовала власть его голоса за дверью. Только поэтому Доуз и открыла замок.
Она метнулась в оружейную, вбивая в телефон номер Тернера, и ударила ладонью в старую стереопанель в стене рядом с библиотекой, надеясь, что она хоть раз в жизни заработает. Возможно, дом боролся на ее стороне, потому что музыка в коридорах загрохотала громче и четче, чем когда-либо. Когда здесь бывал Дарлингтон, звучал Перселл или Прокофьев. Сейчас звучало последнее, что слушала Доуз, – если бы Алекс не была так напугана, то рассмеялась бы, когда воздух наполнило пение Морриси и нестройное звучание гитар.
Наушники заглушали слова, в ушах у нее гремело собственное дыхание. Она ворвалась в оружейную, рывком выдвигая ящики. Доуз истекала кровью. Тернер был далеко. И Алекс не хотела думать о том, что может с ней сделать Блейк, что может заставить сделать ее. Будет ли это местью за то, что она сделала? Вычислил ли он, кто она, и последовал за ней сюда? Или это Тара привела его к ее двери? Алекс так сосредоточилась на обществах, что не замечала еще одного подозреваемого прямо у себя под носом – смазливого парня, гнилого изнутри, которому не нравилось слово «нет».
Ей нужно было оружие, но ничего в оружейной не было предназначено для драки с живым человеческим телом, накачанным суперхаризмой.
Алекс оглянулась через плечо. Блейк был прямо у нее за спиной. Он что-то говорил, но, к счастью, слова его заглушала музыка. Она потянулась к ящикам и схватила что-то тяжелое, чем можно было бы в него бросить. Она даже не знала, каким бесценным предметом в него запустила. Астролябией. Блестящим пресс-папье с замороженным внутри морем.
Блейк отмахнулся от них и схватил ее за шею сзади. Лакросс и тщеславие придавали ему сил. Он сдернул с ее ушей наушники. Алекс закричала во весь голос и впилась ногтями ему в лицо. Блейк отшатнулся, и она побежала по коридору. Она уже боролась с чудовищами. Она побеждала. Но не в одиночестве. Нужно было выбраться на улицу, прочь от охранных заклинаний, где она сможет позаимствовать силу Норса или найти другого Серого, который смог бы ей помочь.
Дом, казалось, гудел, звенел от тревоги. Здесь чужак. Здесь убийца. Лампы потрескивали и вспыхивали, из стерео доносились помехи.
– Успокойся, – сказала Алекс дому, несясь по коридору назад к лестнице. – Ты слишком стар для этого дерьма.
Но дом продолжал жужжать и дребезжать.
Блейк схватил ее сзади. Она тяжело рухнула на пол.
– Не двигайся, – промурлыкал он ей на ухо.
Алекс почувствовала, что ее конечности застыли. Она не просто перестала двигаться – она сделала это с радостью, рьяно. Она будет сохранять совершенную неподвижность, будет, неподвижна, как статуя.
– Доуз! – закричала она.
– Тихо, – сказал Блейк.
Алекс захлопнула рот. Она была счастлива сделать это для него. Он этого заслуживал. Он заслуживал всего. Блейк перевернул ее на спину и стоял, нависая над ней. Он казался до невозможности высоким. Его золотую взъерошенную голову обрамлял кессонный потолок.
– Ты разрушила мне жизнь, – сказал он. Он поднял ногу и поставил ботинок ей на грудь. – Ты меня уничтожила.
Какая-то ее часть кричала: Беги. Оттолкни его. Сделай что-нибудь. Но голос был далеким и терялся в умиротворенном гуле подчинения. Она была рада, так рада услужить.
Блейк надавил ей на грудь ботинком, и Алекс почувствовала, как прогибаются ее ребра. Он был большим, две сотни фунтов мускулов, и все эти мускулы словно давили сейчас прямо ей на сердце. Дом истерически дребезжал, словно чувствовал, как стонут ее кости. Алекс услышала, как где-то упал стол, с полок посыпались тарелки. Il Bastone давал ее страху голос.
– Что дало тебе такое право? – спросил он. – Отвечай.
Он даровал ей позволение.
– Мерси и каждая девушка до нее, – выплюнула Алекс, хотя в голове молила о том, чтобы получить новый приказ, новый способ доставить ему удовольствие. – Они дали мне это право.
Блейк поднял ногу и с силой ее пнул. Алекс закричала. Внутри нее взрывалась боль.
В то же мгновение погас свет. С ним затихло стерео, музыка затихла, оставив их в темноте и молчании, словно Il Bastone попросту умер.
Она услышала, как Блейк плачет в тишине. Его левая ладонь была сжата в кулак, словно готовясь ее ударить. Но проникающий в окна свет уличных фонарей высветил что-то серебристое в другой его руке. Нож.
– Ты можешь помолчать? – спросил он. – Скажи мне, что ты можешь помолчать.
– Я могу помолчать, – сказала Алекс.
Блейк захихикал. Это пронзительное хихиканье Алекс помнила по видео.
– Тара тоже так сказала.
– Что она сказала? – прошептала Алекс. – Что она сделала, чтобы тебя разозлить?
Блейк наклонился к ней. Его лицо было по-прежнему прекрасно, с правильными, почти ангельскими чертами.
– Она думала, что она лучше всех остальных моих девушек. Но все получают от Блейка одно и то же.
Неужели он был настолько глуп, что попробовал «Счастье» на Таре? Поняла ли она, для чего он его использовал? Угрожала ли ему? Имело ли это сейчас хоть какое-то значение? Алекс вот-вот умрет. В конечном счете она оказалась ничуть не умнее Тары и точно так же не смогла себя защитить.
– Алекс? – донесся снизу голос Сэндоу.
– Не поднимайтесь! – закричала она. – Вызывайте копов! Он…
– Заткнись, твою мать!
Блейк занес ногу и сильно ударил ее в бок. Алекс затихла.
Все равно уже было слишком поздно. Обескураженный Сэндоу стоял на вершине лестницы. Лежа на спине на полу, Алекс видела, как он смотрит на нее, на возвышающегося над ней Блейка, на нож в его руке.
Сэндоу рванулся вперед, но не успел.
– Остановись! – рявкнул Блейк.
Тело декана застыло, он почти упал.
Блейк, широко улыбаясь, повернулся к Алекс.
– Твой дружок? Может, мне заставить его броситься с лестницы?
Алекс молчала. Он велел ей молчать, и она просто хотела его порадовать, но ее разум брыкался у нее в черепе. Сегодня ночью все они умрут.
– Иди сюда, – сказал Блейк. Сэндоу охотно, пружинистой походкой зашагал вперед. Блейк указал головой на Алекс. – Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу.
– Все, что угодно, – сказал Сэндоу, как будто приглашая заглядывать к себе нового многообещающего студента.
Блейк протянул ему нож.
– Пырни ее. Пырни ее в сердце.
– С удовольствием, – Сэндоу взял нож и оседлал Алекс.
В открытую входную дверь ворвался порыв холодного ветра.
Алекс почувствовала его на своем разгоряченном лице. Она не могла говорить, не могла драться, не могла сбежать. За спиной Сэндоу виднелся верх открытой двери и кирпичная тропинка. Алекс помнила, как Дарлингтон впервые привел ее сюда. Помнила свист Дарлингтона. Она помнила шакалов, духовных гончих, обязанных служить делегатам «Леты».
Мы пастыри.
Ладонь Алекс лежала на половицах. Она ощущала прикосновение прохладного полированного дерева. «Пожалуйста, – безмолвно умоляла она дом. – Я дочь «Леты», и у двери волк».
Сэндоу занес нож высоко над головой. Алекс открыла рот – она не говорила, нет, она не разговаривала – и отчаянно, безнадежно свистнула. Пошли мне моих гончих.
Во входную дверь грызущейся, оскалившейся стаей ворвались шакалы. Они взбежали вверх по ступеням, цокая когтями и скользя лапами. Слишком поздно.
– Давай же, – сказал Блейк.
Сэндоу опустил нож. Что-то врезалось в него, сшибло его с Алекс. Коридор внезапно наполнился шакалами, топчущими ее рычащим полчищем. Один из них врезался в Блейка. Вес их тел вышиб воздух из легких Алекс, и она вскрикнула, когда их лапы задели ее сломанные кости.
Они обезумели от возбуждения и жажды крови, лаяли и щелкали челюстями. Алекс понятия не имела, как ими управлять. Ей незачем было спрашивать. Она были беспорядочной грудой блестящих клыков и черных десен с пенящимися мордами. Она попыталась сесть, отползти. Ощутив, как челюсти сомкнулись на ее боку и впились в ее плоть, она закричала.
Сэндоу прокричал слова, которые она не поняла, и Алекс почувствовала, как челюсти распахнулись, и хлынула горячая кровь. В глазах у нее потемнело.
Шакалы отступили, крадясь назад к лестнице и ударяясь друг о друга телами. Они припали к земле у перил, негромко подвывая и щелкая пастями в воздухе.
Сэндоу в крови лежал на ковровой дорожке рядом с ней. Штанина его брюк была разорвана. Она видела, что челюсти шакала прокусили ему бедро; бледная кость блестела, как белый корнеплод. Из его ноги хлестала кровь. Он, тяжело дыша, рылся в кармане, пытаясь найти телефон, но его движения были медленными, вялыми.
– Декан Сэндоу? – выдохнула она.
Его голова упала набок. Она увидела, как телефон выскользнул из его пальцев и упал на ковер.
Блейк полз к ней. Он тоже истекал кровью. Она увидела, что шакалы вонзили зубы в мясо его бицепса, в его бедро.
Он подтянулся к ней и улегся рядом с ней, как любовник. Его рука по-прежнему была сжата в кулак. Он ударил ее один раз, второй. Другую руку он запустил ей в волосы.
– Жри дерьмо, – прошептал он ей в щеку. Он сел, сжал ее волосы в руке и ударил ее головой об пол. У нее полетели искры из глаз. Он снова поднял ее голову, дернув ее за волосы, и приподнял ей подбородок. – Жри дерьмо и умри.
Алекс услышала влажный, тяжелый стук и подумала, что он раскроил ей череп. Потом Блейк навалился на нее. Она толкалась, скреблась ему в грудь, его вес был невозможным, и в конце концов столкнула его с себя. Она прикоснулась к затылку. Никакой крови. Никаких ран.
Этого нельзя было сказать о Блейке. Одна сторона его идеального лица превратилась в кровавый красный кратер. Ему проломили голову. Над ним, всхлипывая, стояла Доуз. В руках она сжимала мраморный бюст Хирами Бингама Третьего, покровителя «Леты». Его суровый профиль был покрыт кровью и крошками кости.
Бюст выскользнул из пальцев Доуз, упал на ковер и перекатился набок. Она отвернулась от Алекс, упала на колени, и ее вырвало.
Блейк Кили невидящим взглядом смотрел в потолок. Снег на его куртке растаял, и шерсть блестела, как что-то изысканное и тонкое. Он выглядел, как павший принц.
Шакалы на мягких лапах спускались по ступеням и исчезали за открытой дверью. Алекс спрашивала себя, куда они идут, на что охотятся.
Она услышала вдали нечто, что могло быть сиреной или потерянным существом, воющим в темноте.
27
Когда Алекс очнулась, ей показалось, что она снова в больнице в Ван-Найс. Белые стены. Пищащее оборудование. Хелли мертва. Все мертвы. А ее ждет тюрьма.
Иллюзия была мимолетной. Горящая боль в ране в ее боку вернула ее к действительности. Ужас произошедшего в Il Bastone пролетел перед глазами быстрой мазней: вспышки красного света, бегущие по ступеням Тернер с копами. При виде полицейских ее охватила паника, но потом… Как тебя зовут, девочка? Поговори со мной. Можешь рассказать мне, что случилось? Теперь у тебя все хорошо. Все хорошо. Как мягко они с ней говорили. Как мягко с ней обращались. Она услышала слова Тернера: Она студентка-первокурсница. Волшебные слова. Йель окутывал ее защитой. Смелее, никто не бессмертен. Сколько силы в нескольких словах, подобных заклинанию.
Алекс откинула одеяло и подергала за свою больничную рубашку. Каждое движение причиняло боль. Ее бок был зашит и забинтован. Во рту было сухо и мягко.
В палату, растирая в ладонях антисептик, вбежала медсестра с широкой улыбкой.
– Ты очнулась! – радостно сказала она.
Алекс прочитала имя на приколотом к ее форме бейдже и покрылась гусиной кожей. Джин. Неужели это Джин Гатдула? Женщина, которой «Череп и кости» платили, чтобы она заботилась о Майкле Рейсе и обо всех остальных жертвах предсказаний? Это не могло быть совпадением.
– Как ты, милочка? – спросила медсестра. – Тебе больно?
– Я в порядке, – солгала Алекс. Она не хотела, чтобы ее накачали лекарствами. – Просто немного слаба. Памела Доуз здесь? Она в норме?
– Она дальше по коридору. Ее лечат от шока. Знаю, вы обе через это прошли, но сейчас ты должна отдыхать.
– Звучит неплохо, – сказала Алекс, закрывая глаза. – Можно мне сока?
– А как же, – сказала Джин. – Одна нога здесь, другая там.
Как только медсестра ушла, Алекс заставила себя сесть и выскользнуть из постели. От боли она тяжело дышала, и из-за собственного пыхтения казалась себе животным в капкане. Ей необходимо было увидеть Доуз.
Она была подключена к капельнице, а потому взяла ее с собой и покатила рядом, благодарная за опору. Палата Доуз находилась в конце коридора. Одетая в спортивный костюм нью-хейвенской полиции, она сидела на одеялах в больничной койке. Темно-синий костюм был ей слишком велик, но, если не считать этого, отлично вписался бы в ее униформу аспирантки.
Доуз повернула голову на подушке. Увидев Алекс, она ничего не сказала, только переместилась к краю кровати, чтобы освободить ей место.
Алекс осторожно забралась в постель и легла рядом с ней. Они вдвоем умещались впритык, но ей было все равно. У Доуз все в порядке. У нее все в порядке. Каким-то образом они это пережили.
– Декан? – спросила она.
– Он в стабильном состоянии. Ему наложили шину и накачали его кровью.
– Сколько мы здесь пробыли?
– Не уверена. Меня усыпили. Думаю, не меньше одного дня.
Долгое время они лежали в молчании. Из коридора доносились звуки больницы, голоса с сестринского поста, щелканье и жужжание оборудования.
Алекс начала дремать, когда Доуз спросила:
– Они все это скроют, верно?
– Ага, – Джин Гатдула была безошибочной приметой. «Лета» и другие общества используют все свое влияние, чтобы истинные подробности ночи никогда не всплыли. – Ты спасла мне жизнь. Опять.
– Я убила человека.
– Ты убила хищника.
– Его родители узнают, что его убили.
– Доуз, даже у аллигаторов есть родители. Это не мешает им кусаться.
– Это закончилось? – спросила Доуз. – Я хочу… нормальной жизни.
Если найдешь ее, дай мне знать.
– Думаю, да, – сказала Алекс. Доуз заслуживала утешения, а больше она ничего предложить не могла. По крайней мере всем этим хитросплетениям конец. Блейк станет нитью, которая поможет все это расплести. Наркотики. Ложь. Дома Покрова ждет расплата.
Должно быть, Алекс задремала, потому что она очнулась, когда Тернер вкатил в палату декана Сэндоу. Она слишком резко села, зашипев от боли, и растолкала Доуз, которая с трудом проснулась.
Сэндоу выглядел изможденным, его кожа обвисла и была почти землистой. Загипсованная нога декана была вытянута вперед. Алекс вспомнила, как из его бедра торчал белый кусок кости, и задумалась, не стоит ли ей извиниться за то, что она призвала шакалов. Но, не сделай она этого, она была бы мертва, а декан Сэндоу стал бы убийцей – и, скорее всего, тоже бы был мертв. Как они вообще объяснили эти раны полиции? Врачам, которые их зашивали? Возможно, им и не пришлось ничего объяснять. Возможно, власть, которой обладала «Лета», общества, декан Йельского университета, делала объяснения излишними.
Детектив Авель Тернер, одетый в угольный костюм и розовато-лиловый галстук, выглядел, как всегда, цветущим. Он присел на край глубокого кресла, задвинутого в угол для посетителей, остающихся на ночь.
Алекс поняла, что они впервые собрались в одной комнате – Окулус, Данте, Центурион и декан. Не хватало только Вергилия. Возможно, если бы они начали год таким образом, все пошло бы иначе.
– Полагаю, мне следует начать с извинений, – сказал Сэндоу. Его голос звучал устало. – Это был тяжелый год. Тяжелая пара лет. Я не хотел, чтобы смерть этой бедной девочки затронула «Лету». Если бы я знал о «Счастье», об экспериментах «Свитка и ключа»… Но мне не хотелось задавать вопросы.
Доуз заерзала в узкой койке.
– Что будет дальше?
– С Ланса Грессанга будет снято обвинение в убийстве, – сказал Тернер. – Но ему по-прежнему придется отвечать за хранение и распространение. Он и Тара продавали психотропные вещества «Свитку и ключу», возможно, «Манускрипту», и мы взглянули на телефон Блейка Кили. Недавно кто-то удалил с него множество файлов, – Алекс сохранила невозмутимое лицо. – Но голосовая почта оказалась весьма информативной. Тара выяснила свойства «Счастья» и для чего его использовал Блейк. Она угрожала ему, что расскажет об этом полиции. Не знаю, чего Блейк боялся больше, шантажа или изобличения, но они были не в восторге друг от друга.
– И он ее убил?
– Мы допрашивали многих друзей и знакомых Блейка, – продолжал Тернер. – Он не слишком любил женщин. Возможно, он был не в лучшем состоянии или сам употреблял наркотики. В последнее время его поведение стало поистине странным.
Странным. Например, он ел содержимое засорившегося унитаза. Но все остальное вроде бы сходилось. Блейк едва ли видел в девушках, которыми пользовался, людей. Если Тара представляла бы для него угрозу, возможно, до убийства было и недалеко. Когда Алекс переживала смерть Тары, она видела лицо Ланса и предположила, что истинного убийцу маскировали чары. Но что, если Блейк смог подмешать Таре «Счастье» и попросту приказал ей увидеть лицо Ланса? Был ли наркотик настолько могущественным?
Ее тревожило и кое-что еще.
– Блейк сказал мне, что не убивал Тару.
– Когда он на тебя напал, он явно был не в своем уме… – сказал Сэндоу.
– Нет, – сказала Алекс. – Это было, когда… – Когда она мстила ему за то, что он сделал с Мерси. – Несколько дней назад. Он был под принуждением.
Тернер прищурился.
– Вы его допрашивали?
– Мне представилась возможность, и я ею воспользовалась.
– По-вашему, сейчас подходящее время, чтобы критиковать методы Алекс? – тихо спросила Доуз.
Алекс похлопала по плечу Доуз.
– Отлично сказано. Ни один из вас не заподозрил бы никого, кроме Ланса, не будь я занозой у вас в заднице.
Тернер рассмеялся.
– Стерн, вы по-прежнему очень энергичны.
Сэндоу страдальчески вздохнул:
– Это верно.
– Но она не ошибается, – сказала Доуз.
– Нет, – признал пристыженный Сэндоу. – Она не ошибается. Но, возможно, Блейк верил в собственную невиновность. Возможно, он не помнил, что совершил это преступление, поскольку в то время находился под воздействием наркотиков. Или он пытался угодить тому, кто использовал на нем принуждение. Принуждение – сложная штука.
– А как насчет глумы, который на меня напал? – спросила Алекс.
– Этого я не знаю, – сказал Сэндоу. – Но подозреваю, что ее натравил на тебя тот же, кто натравил это… чудовище на Дарлингтона. Они хотели остановить расследование со стороны «Леты».
– Кто? – спросила Алекс. – Колин? Кейт? Как они раздобыли глуму? Намеренно ли они использовали чудовище, чтобы бросить подозрение на «Книгу и змея»?
Ты просила рассказать тебе, во что ты впуталась. Теперь ты знаешь. Так сказал ей Дарлингтон после того, как спустил на нее шакалов. Но знал ли это он сам? Понимал ли, что его собственный ум, его любовь к «Лете» и ее задания сделают из него мишень?
– Мы это выясним, – сказал Сэндоу. – Это я тебе обещаю, Алекс. Я не успокоюсь, пока это не будет сделано. Колина Хатри допросили. Ясно, что он вовсю экспериментировал с Тарой. С магией порталов, приворотами денег, очень опасными вещами. Неизвестно, кто из них был зачинщиком, но Тара хотела продолжить и требовала от Колина не останавливаться, если он и его общество хотят, чтобы она… и дальше оказывала им помощь.
Потому что Таре захотелось большего. Она познала вкус настоящей власти и знала, что это ее единственный шанс ее заполучить.
– В сущности, она его доила, – сказал Сэндоу. – Такой позор, и все это происходило под самым моим носом, – он осел в инвалидном кресле. Он выглядел старым и серым. – Тебе угрожала опасность, а я тебя не защитил. Ты поддерживала дух «Леты», а я был так сосредоточен на исчезновении Дарлингтона, на том, чтобы делать вид, что все хорошо, на поддержании иллюзии для выпускников. Это было… Это постыдно. Твое упорство делает «Лете» честь, и мы с Тернером напишем об этом в отчетах совету.
– И что она получит за свои старания? – скрестив руки, спросила Доуз. – Вы так спешили умыть руки, что Алекс дважды чуть не погибла.
– Трижды, – заметила Алекс.
– Трижды. Она должна что-то за это получить.
Алекс приподняла брови. С каких это пор Доуз стала такой предприимчивой?
Но Сэндоу только кивнул. Это был мир quid pro quo. «Видишь, Дарлингтон? – подумала Алекс. Даже я немного говорю на латыни». Тернер поднялся.
– Какую бы ложь вы не придумали, я не хочу ее слышать. Можете облечь это в красивые слова, но Блейк Кили, Колин Хатри, Кейт Мастерс – богатые детки, что напиваются и разбивают о дерево спортивную машину, которую не должны вести, – уходя, он слегка сжал Алекс плечо. – Я рад, что вас никто не сбил. Постарайтесь не ввязываться в драки следующую пару недель.
– Постарайтесь не покупать новых костюмов.
– Ничего не могу обещать.
Алекс проводила его взглядом. Ей хотелось сказать что-нибудь, чтобы его вернуть, чтобы он остался. Хороший парень Тернер с сияющим жетоном. Сэндоу смотрел на свои переплетенные руки так, словно концентрировался на особенно сложном магическом трюке. Возможно, он разведет руки и выпустит голубя.
– Знаю, последний семестр дался тебе нелегко, – наконец сказал он. – Возможно, я мог бы помочь тебе с учебой.
Алекс забыла и о Тернере, и о дымящейся в ее боку боли.
– Как?
Он прочистил горло.
– Я, возможно, мог бы позаботиться, чтобы ты сдала экзамены. Не думаю, что чересчур усердствовать это благоразумно, но…
– Среднего балла в три с половиной хватит, – сказала Доуз.
Алекс знала, что должна сказать «нет» и сама заработать оценки. Так поступил бы Дарлингтон, так поступила бы Доуз и, скорее всего, Мерси и Лорен. Но Тара сказала бы «да». Шанс – это шанс. Честной можно побыть и в следующем году. И все-таки… Сэндоу согласился слишком быстро. Каковы именно условия этой сделки?
– Что будет со «Свитком и ключом»? – спросила Алекс. – С «Манускриптом»? Со всеми этими подонками?
– Их ждут дисциплинарные взыскания. Значительные штрафы.
– Штрафы? Они пытались меня убить. Они все равно что убили Дарлингтона.
– Мы связались с советом каждого из Домов Покрова, и на Манхэттене пройдет коллоквиум.
Коллоквиум. Со схемой рассадки. Может, с мятным пуншем. Алекс почувствовала, что в ней нарастает неудержимый гнев.
– Скажите мне, что они получат по заслугам.
– Посмотрим, – сказал Сэндоу.
– Посмотрим?
Сэндоу поднял голову. Его взгляд был жестким и горел тем же огнем, который Алекс видела, когда он противостоял исчадью ада ночью в новолуние.