Девятый Дом Бардуго Ли
– Для вас обоих, Алекс. Но, похоже, Дарлингтона хватило, чтобы удовлетворить аппетиты зверя. А может, он спас тебя каким-то последним безрассудным геройским поступком.
А может, чудовище не захотело поглощать Алекс. Может, оно знало, что она вызовет у него изжогу.
Сэндоу вздохнул.
– Дарлингтон любил говорить о том, что Нью-Хейвен всегда на грани успеха, всегда вот-вот обретет удачу и благополучие. Он не понимал, что этот город балансирует на канате. На одной стороне успех. На другой стороне – гибель. Магия этого места и кровь, пролитая, чтобы его поддержать, – единственное, что стоит между городом и смертельным концом.
Этот город был обречен с самого начала.
– Вы сделали это сами? – спросила Алекс. – Или кишка была тонка?
– Знаешь, когда-то я был рыцарем «Леты». Воля у меня была, – в его голосе звучала искренняя гордость.
По словам Изабель, в ночь, когда погибла Тара, Сэндоу, перебрав с бурбоном, отсыпался в кабинете Бельбалм, но он мог каким-то образом ускользнуть из дома или даже воспользоваться той самой магией порталов, в применении которой она подозревала Колина. Помимо этого, он должен был создать чары – но для Сэндоу это было несложно. Алекс вспомнила пудреницу, которой воспользовалась, чтобы попасть в квартиру Тары, а потом в тюрьму. Когда она достала ее из ящика, на ней было пятно. Но Доуз ни за что не оставила бы ее грязной. Кто-то пользовался зеркалом до Алекс.
– Вы натянули на себя лицо Ланса. Вы накачали Тару наркотиками, чтобы ей не было больно, а потом ее убили. Это вы натравили на меня глуму?
– Я. Это было рискованно, возможно, безрассудно. У меня нет способностей к некромантии. Но я не знал, что ты могла выяснить в морге.
Она вспомнила, как Сэндоу сидел напротив нее в «Конуре» с чашкой чая на колене и убеждал ее, что это ее собственные способности вызвали нападение глумы, что это она виновата и в нем, и в убийстве Тары.
– Вы сказали мне, что это моя вина.
– Ну, ты не должна была выжить. Надо же мне было что-то сказать, – его слова звучали так рассудительно. – Дарлингтон знал, что ты принесешь нам неприятности. Но я понятия не имел, сколько.
– Вы и сейчас этого не знаете, – сказала Алекс. – И Дарлингтон бы возненавидел все, что вы из себя представляете.
– Дарлингтон был джентльменом. Но сейчас не время для джентльменов, – он поднял свою трубку. – Знаешь, что самое страшное?
– Что вы хладнокровно убили девушку, чтобы какие-то богатенькие детки смогли построить навороченный клубный дом? Звучит довольно ужасно.
Но он ее словно не слышал.
– Не сработало, – сказал он, качая головой. Его лоб морщили приподнятые брови. – Ритуал был верным. Я провел его идеально. Но нексус не появился.
– Значит, Тара умерла, а вы все равно в полной жопе?
– Так было бы, если бы не ты. Я проголосую за то, чтобы «Манускрипт» лишили гробницы. К следующему учебному году у «Святого Эльма» будет новый дом. Они получат то, чего хотят. Я получу свои деньги. Так что, Алекс, вопрос в том, чего хочешь ты?
Алекс уставилась на него. Он всерьез пытался с ней торговаться.
– Чего я хочу? Перестаньте убивать людей. Вы не можете убить девушку и заставить Дарлингтона исчезнуть. Вы не можете использовать меня и Доуз и «Лету» потому, что хотите жить в хорошем квартале и водить хорошую машину. Мы не должны ходить по натянутому канату. Мы гребаные пастыри.
Сэндоу рассмеялся.
– Мы попрошайки за столом. Они бросают нам объедки, но настоящая магия, магия, которая делает будущее и спасает жизни, принадлежит им. Если только мы сами не оторвем себе кусок.
Он поднял трубку, но вместо того, чтобы ее раскурить, высыпал содержимое чаши себе в рот. Порошок замерцал у него на губах – аструмсалинас. Звездная пыль. Принуждение. В ту ночь в Il Bastone он дал ее Блейку, чтобы тот использовал ее на Алекс. В ту ночь Сэндоу отправил Блейка Кили, чтобы тот ее убил.
Не в этот раз.
Алекс потянулась к Норсу и резким ветром ощутила, как он вливается в нее, наполняя ее силой. Она бросилась к Сэндоу.
– Стоять! – сказал декан. Ноги перестали слушаться Алекс. Ей хотелось только подчиняться. Но над мертвыми наркотик был не властен.
– Нет, – чисто и искренне прозвучал голос Норса у нее в голове.
– Нет, – сказала Алекс. Она толкнула декана в кресло. Его костыли со стуком упали на пол. – Скоро здесь будет Тернер. Вы расскажете ему то же, что и мне. «Святой Эльм» не получит новую гробницу. Это не кончится штрафами и временными отстранениями. Вы за все заплатите. К черту общества, к черту «Лету» и к черту вас.
– Александра? – Алекс и Сэндоу повернулись. На пороге с бокалом шампанского в руке стояла профессор Бельбалм. – Что здесь происходит? Эллиот… ты в порядке?
– Она на меня напала! – воскликнул он. – Она нездорова, нестабильна. Маргарита, вызови охрану кампуса. Позови Колина, чтобы он помог мне справиться с Алекс.
– Разумеется, – сказала Бельбалм. Принуждение начало действовать.
– Профессор, подождите… – начала Алекс. Она знала, что это бесполезно. Под воздействием звездной пыли ее будет не переубедить. – У меня есть аудиозапись. У меня есть доказательства…
– Александра, не понимаю, что на тебя нашло, – печально покачав головой, сказала Бельбалм. Потом она улыбнулась и подмигнула. – Хотя нет, я прекрасно понимаю, что на тебя нашло. Бертрам Бойс Норс.
– Маргарита! – рявкнул Сэндоу. – Я сказал тебе…
– Ах, Эллиот, перестань, – профессор Бельбалм заперла за собой дверь на замок.
31
Алекс уставилась на нее во все глаза. Это невозможно. Как Бельбалм удается противостоять звездной силе? И неужели она видит Норса?
Бельбалм поставила свой бокал на книжную полку.
– Алекс, ты не могла бы сесть? – с видом любезной хозяйки спросила она.
– Маргарита, – строго сказал Сэндоу.
– Нам давно пора побеседовать, не так ли? Думаю, ты отчаявшийся человек, но не глупец. А президент уже приятно опьянел и устроился у огня. Никто нас не прервет.
Сэндоу с опаской откинулся в кресле.
Но Алекс не готова была играть по ее правилам.
– Вы видите Норса?
– Я вижу его форму, – сказала Бельбалм. – Спрятанную у тебя внутри, как тайна. Ты разве не заметила, что мой кабинет защищен?
Алекс вспомнила, как ей было там спокойно, вспомнила растущие на подоконнике растения – мяту и майоран. Они цвели и вокруг дома Бельбалм, хотя стояла зима. Но она никак не могла уложить в голове, что именно имеет в виду Бельбалм.
– Вы такая же, как я?
Бельбалм улыбнулась и кивнула.
– Мы ходоки Колеса. Нам открыты все миры. Если мы достаточно смелы, чтобы войти.
У Алекс внезапно закружилась голова. Она упала в кресло. Скрип кожи показался ей до странности успокаивающим.
Бельбалм подняла бокал шампанского и с удобством устроилась в кресле напротив нее, как всегда, элегантная и уверенная в себе. Они походили на мать и дочь, пришедших на встречу с деканом.
– Можешь выпустить его, если хочешь, – сказала она, и Алекс не сразу сообразила, что Бельбалм имеет в виду Норса.
Алекс заколебалась, потом легонько подтолкнула Норса, и он вылетел из нее и обрел форму у стола, переводя настороженный взгляд с Алекс на Бельбалм.
– Он не совсем понимает, что делать, не правда ли? – спросила Бельбалм. Она склонила голову набок, и на ее губах заиграла задорная улыбка. – Здравствуй, Берти.
Норс отшатнулся.
Алекс вспомнилось солнечный день в конторе «Норс и сыновья», опилки, еще лежащие по углам, чувство глубокого удовлетворения. О чем это ты задумался, Берти?
– Дейзи? – прошептала Алекс.
Декан Сэндоу подался вперед, вглядываясь в Бельбалм.
– Дейзи Фаннинг Уитлок?
Не может быть.
– Я предпочитаю француское имя Маргарита. Оно менее провинциально, чем Дейзи, не правда ли?
Норс покачал головой. На лице его отразилась злость.
– Нет, – сказала Алекс. – Я видела Дейзи. Не просто ее фотографию. Я видела ее. Вы на нее нисколько не похожи.
– Потому что это не то тело, в котором я родилась. Это не то тело, которое уничтожил мой самодовольный, влюбленный Берти, – она повернулась к Норсу, который прожигал ее яростным взглядом. На лице его отражалось неверие. – Не волнуйся, Берти. Я знаю, что это не твоя вина. В какой-то мере виновата я, – акцент Бельбалм словно испарился, теперь она говорила так же певуче, как Норс. – У меня так много воспоминаний, но лучше всего я помню тот день на фабрике, – она закрыла глаза. – Я до сих пор ощущаю, как в окна струилось солнце, ощущаю запах лака для дерева. Ты хотел провести медовый месяц в Мэне. В Мэне почему-то… В меня проникла чья-то душа, лихорадочная, окровавленная, искрящаяся магией. Я провела всю жизнь, общаясь с мертвецами, скрывая свой дар, одалживая их силу и знания. Но никогда еще дух не вселялся в меня таким образом, – она беспомощно пожала плечами. – Я запаниковала. Я втолкнула его в тебя. Я даже не знала, что я на это способна.
Лихорадочная, окровавленная, искрящаяся магией.
Алекс подозревала, что на предсказании в 1854 году что-то пошло не так, что Костяные случайно убили бродягу, которого сделали жертвой. До сих пор она гадала, почему духа занесло именно в эту комнату, почему он искал убежища в Норсе, было ли это каким-то страшным совпадением. Но нет, эту упрямую душу, освободившуюся от уз тела и застрявшую между жизнью и смертью, привлекла сила юной девушки. Духа привлекла Дейзи.
– Это было глупой ошибкой, – со вздохом сказала Бельбалм. – И я за нее заплатила. Ты не смог удержать эту душу и ее гнев. Дух взял твой пистолет. И застрелил меня твоей рукой. Я прожила так недолго, и вот так легко оборвалась моя жизнь.
Норс начал мерить кабинет шагами, по-прежнему качая головой.
Бельбалм откинулась в кресле и фыркнула.
– Боже мой, Берти, как ты можешь быть таким тупицей? Сколько раз ты проходил мимо на улице и не оглядывался? Сколько лет я вынуждена была смотреть, как ты хандришь по всему Нью-Хейвену во всем своем байроническом великолепии? Меня лишили моего тела, так что мне пришлось украсть новое, – ее голос звучал спокойно, сдержанно, но Алекс слышала в нем гнев. – Берти, интересно, сколько раз ты смотрел на Глэдис, но не видел ее.
Парни вроде него никогда не замечают прислугу. Алекс помнила, как смотрела в окно конторы Норса и видела, как Глэдис гуляет среди кизила в своем белом капоре. Нет, не так. Капор был у нее в руке. Белыми, гладкими и мягкими, как голова тюленя, были ее волосы. В точности такими, как у Бельбалм.
– Бедняжка Глэдис, – сказала Бельбалм, опершись подбородком на руку. – Готова поспорить, будь она помиловидней, ты бы ее заметил, – теперь Норс смотрел на Бельбалм. На лице его попеременно отражалась вера и упрямое недоверие. – Я не готова была умереть. Я покинула свое уничтоженное тело и забрала тело у нее. Она была первой.
Первая.
Глэдис О’Донахью обнаружила тела Дейзи и Норса и с криком побежала по Чэпел на Хай-стрит, где ее нашли власти. Хай-стрит, куда загнал Дейзи ее отчаянный дух. Хай-стрит, где образовался первый нексус и впоследствии была построена первая гробница.
– Вы вселились в Глэдис? – спросила Алекс, пытаяcь взять в толк то, о чем рассказывала Бельбалм. Норс протолкнулся Алекс в голову, но только ненадолго. Она знала истории об одержимости, о настоящих преследованиях призраками, но ничего о том… чем бы это ни являлось.
– Боюсь, это слишком мягкое слово для того, что я сделала с Глэдис, – певуче сказала Бельбалм. – Знаешь, она была ирландкой. Очень упрямой. Мне пришлось вломиться в нее точно так же, как пыталась проникнуть в меня эта несчастная душа. Это было нелегко. Знаешь, что у ирландцев было табу на слово «медведь»? Никто не знает почему, но, скорее всего, потому что они боялись, что, просто произнеся это слово, призовут и создание. Поэтому они называли его «лохматый» или «медоед». Я всегда любила это слово. Медоед. Я съела ее душу, чтобы освободить место для своей, – она удивленно прищелкнула языком. – Она была такой сладкой.
– Это невозможно, – сказал Сэндоу. – Серый не может просто завладеть чужим телом. Уж точно не на продолжительное время. Плоть бы сморщилась и умерла.
– Умница, – сказала Бельбалм. – Но я не была обыкновенной девушкой и не являюсь обыкновенной Серой. Мое новое тело необходимо было подпитывать, и у меня была возможность это делать, – она шаловливо улыбнулась Алекс. – Ты уже знаешь, что можешь впускать в себя мертвых. Ты никогда не задумывалась, что можешь делать с живыми?
Эти слова имели важное значение, они пробивались в сознание Алекс. Дейзи не просто убила Глэдис. Это вышло случайно. Она проглотила душу Глэдис. Этот акт насилия породил нексус. Тогда что создало остальные нексусы? Мое новое тело необходимо было подпитывать.
Глэдис была первой. Но не последней.
Алекс встала и попятилась к камину.
– Вы всех их убили. Всех тех девушек. Одну за другой. Вы съели их души.
Бельбалм кивнула – это был почти поклон.
– И оставила их тела. Оболочки для могильщика. Я поменяла имя и личность, жила ложными жизнями, чтобы скрыть свою истинную природу. Но я так и не доехала до Франции. Ни в своем старом теле, ни в этом. Сколько бы душ я ни поглощала, я не могу уехать, не начав разлагаться.
– Это из-за города, – сказал Сэндоу. – Тебе нужен Нью-Хейвен. Здесь живет магия.
Бельбалм хлопнула ладонью по подлокотнику своего кресла.
– Этот город – помойка.
– У вас не было права, – сказала Алекс.
– Конечно, нет, – Бельбалм выглядела почти растерянной. – А у мальчиков из «Черепа и костей» было право вскрывать этого бедного мужчину? – она указала подбородком на Сэндоу. – А у него было право убивать Тару?
Сэндоу удивленно вздрогнул.
– Вы знали? – спросила Алекс. – Вы и ее душу тоже съели?
– Я не собака, чтобы прибегать всякий раз, как зазвонят к обеду. С чего бы я стала тратить время на такую душу, если меня ждал пир?
– О, – сказал Сэндоу, сведя вместе кончики пальцев. – Понимаю. Алекс, это она о тебе.
Взгляд Бельбалм был холодным.
– Не стоит выглядеть таким довольным собой, Эллиот. Я здесь не для того, чтобы исправить твои ошибки, и я не намерена волноваться о том, что ты разболтаешь мои тайны. В этом кресле ты и умрешь.
– Я так не думаю, Маргарита, – Сэндоу встал. На лице его была та же решительность, что охватила его в ночь обряда в новолуние, когда он смотрел в адское пламя. – День отпевая, колокол гудит, В село плетутся овцы по стер…
Норс отшатнулся. Он бросил отчаянный взгляд на Алекс, беспомощно пытаясь цепляться за стены, и начал растворяться в книжной полке, борясь с изгнанием, несмотря на страх смертных слов.
– Норс! – воскликнула Алекс, протягивая ему руку и пытаюсь притянуть его обратно внутрь себя. Но было слишком поздно. Он исчез в стене.
– Усталый пахарь к очагу спешит, – произнес Сэндоу. Голос его громко звенел. – Мир оставляя тишине и мне…
Бельбалм медленно встала с кресла и отряхнула рукава своей элегантной черной туники.
– Поэзия, Эллиот?
Смертные слова. Но Бельбалм не боялась смерти. С чего бы? Она уже встречалась с ней и победила.
Сэндоу остановил жесткий взгляд на Бельбалм.
– Как знать, забытый этот уголок Того, быть может, упокоил прах, кто всей державой властвовать бы мог…
Бельбалм глубоко вздохнула и протянула руку к Сэндоу – так же Алекс приветствовала Хелли, так же притягивала к себе Норса.
– Нет! – закричала Алекс, бросившись к ней через комнату. Она схватила Бельбалм за руку, но ее кожа была твердой, как мрамор; она не уступила. Глаза Сэндоу вылезли из орбит, и с губ его сорвался пронзительный свист начинающего закипать чайника. Ловя ртом воздух, он упал назад в кресло с такой силой, что оно опрокинулось. Его руки вцепились в подлокотники. Звук затих, но декан продолжал сидеть, выпрямившись и глядя в никуда, как плохой актер, изображающий потрясение.
Бельбалм с отвращением поджала губы и изящно вытерла уголок рта.
– Душа, похожая на яблоко, зараженное тлей.
– Вы его убили, – сказала Алекс, не в силах отвести взгляд от тела декана.
– Разве он заслуживал лучшей судьбы? Александра, люди умирают. Это редко когда трагедия.
– Оне не пройдет за Покров, верно? – сказала Алекс, начиная понимать. – Вы едите их души, и они никогда не возносятся.
Вот почему Норс не мог найти по ту сторону ни Глэдис, ни остальных девушек. И что стало с душой Тары, ставшей жертвой ритуала Сэндоу? Куда она отправилась в конце концов?
– Я тебя расстроила. Я это вижу. Но ты знаешь, что такое прокладывать себе дорогу в этом мире, знаешь, что такое вынужденно бороться за жизнь на каждом повороте. Ты представить себе не можешь, насколько это было тяжелее в мое время. Женщин отсылали в сумасшедший дом за то, что они читали слишком много книг или потому, что мужья от них устали. Для нас было открыто так мало путей. И мой у меня украли. Поэтому я проложила новый.
Алекс наставила на Бельбалм палец.
– Не пытайтесь превратить это в феминистский манифест. Вы проложили новый путь на костях других девушек. Девушек-иммигранток. Темнокожих девушек. Бедных девушек, – Таких девушек, как я. – И все это только ради того, чтобы купить себе еще несколько лет.
– Все гораздо сложнее, Александра. Это божье деяние. С каждой жизнью, которую я забирала, как я вскоре поняла, моему великолепию возводится новый храм – построенный мальчишками, которые никогда не задумывались, какой силой обладают, только принимали ее как данность. Они заигрывают с магией, в то время как я создаю бесссмертие. И ты станешь его частью.
– Как мне повезло, – Алекс не нужно было спрашивать, о чем она. Бельбалм отказалась от предложения Сэндоу, потому что не хотела портить аппетит. – Я ваш приз.
– Эта долгая жизнь научила меня терпению, Александра. Познакомившись с Софи, я не знала, кто она такая, но когда я поглотила ее душу? Она была неистовой и с душком, горькой, как тисовое дерево, молнией в крови. Она поддерживала меня больше пятидесяти лет. А потом, когда я начала слабеть и стареть, появилась Колина. На сей раз я узнала запах ее силы. Я ощутила его возле церкви и шла за ней несколько кварталов.
Их смерти лежали в фундаменте гробниц «Святого Эльма» и «Манускрипта».
Какое слово употребила Бельбалм? «Они были ходоками Колеса».
– Казалось что-то влечет их сюда, чтобы меня накормить. Точь-в-точь как тебя.
Вот почему в 1902 году убийства остановились. В конце девятнадцатого века девушки погибали одна за другой, пока Дейзи питалась обыкновенными девушками, чтобы оставаться в живых. Но потом она нашла своего первого ходока Колеса, Софи Мишкан, девушку, обладавшую той же силой, что и она. Эта душа насыщала ее до 1958 года, когда Бельбалм убила Колину Тиллман, еще одну одаренную девушку. А теперь пришел черед Алекс.
Этот город. Привлекал ли ходоков Колеса Нью-Хейвен? Дейзи. Софи. Колина. Всегда ли Алекс было суждено столкнуться с этим местом и этим чудовищем? Магия, кормящая магию?
– Когда вы поняли, кто я такая? – спросила Алекс.
– С первого взгляда. Я хотела, чтобы ты немного созрела. Хотела смыть с тебя вонь посредственности. Но… – Бельбалм выразительно пожала плечами и вытянула вперед руку.
Внезапно Алекс ощутила резкую боль в груди. Казалось в сердце ее вонзили крюк. Она видела, как вокруг вспыхнуло голубое пламя, ее и Бельбалм окружило огненное кольцо. Колесо. Она почувствовала, что падает.
Хелли была солнечным светом. Норс был холодом и угольным дымом. Бельбалм была зубами.
Алекс болталась рядом с грилем на крошечном балконе Граунд-Зиро. В воздухе висел запах гари, над холмами вдали висел смог. Она ощущала, как в ее босых ногах отдаются биты басового трека. Она подняла большой палец, закрывая восходящую луну и снова ее открывая.
Женщина нагнулась над ее колыбелью, снова и снова тянулась к ней; руки ее проходили сквозь тело Алекс. Она плакала, серебряные слезы падали на пухлые руки Алекс и исчезали на ее коже.
Хелли держала Алекс за руку и тянула ее вперед на набережной Венис. Она достала из колоды таро девятку Жезлов. Алекс уже держала в руке карту. Да я ни за что не позволю это на себе вытатуировать, – сказала Хелли. – Дай мне вытянуть еще одну.
Лен снял с руки один из своих кожаных браслетов и застегнул его на запястье Алекс. – Не говори Мош, – прошептал он. Его дыхание пахло, как кислый хлеб, но Алекс никогда еще не была так счастлива, ей никогда не было так хорошо.
Ее бабушка стояла перед плитой. Алекс слышала запах тмина, запекающегося в духовке мяса, чувствовала мед и грецкие орехи на языке. – Мы теперь вегетарианцы, – сказала Мира. – Занимайтесь этим в своем доме, – сказала ее бабушка. – Когда она приходит сюда, я кормлю ее, чтобы придать ей сил.
В саду возился мужчина, подрезая изгороди, которые никогда не менялись, и щурясь от солнца даже в хмурые дни. Он пытался заговорить с Алекс, но она не слышала ни слова.
Алекс чувствовала, как воспоминания выдергиваются из нее одно за другим, подобно нитям, цепляются за острые зубы Бельбалм, постепенно разматываясь. Бельбалм хотела их все, хорошие и плохие, грустные и милые, все были одинаково вкусны.
Бежать было некогда. Алекс попыталась вспомнить запах духов своей матери, цвет дивана в комнате отдыха, хоть что-нибудь, что могло бы помочь ей сохранить себя, пока Дейзи ее пожирала.
Ей нужна была Хелли. Нужен был Дарлингтон. Нужна была… как ее звали? Она не могла вспомнить – рыжеволосая девушка с наушниками вокруг шеи. Пэмми?
Алекс свернулась на кровати. Ее окружали монархи, ставшие мотыльками. Сзади к ней прижимался парень. «Я буду служить тебе вечно», – сказал он.
Зубы Бельбалм вонзились еще глубже. Алекс не могла вспомнить свое тело, свои руки. Скоро ее не станет. Примешивалось ли к ее страху облегчение? Вся печаль, все потери и ошибки будут стерты из памяти. Она станет пустотой.
Бельбалм собиралась ее вскрыть. Она собиралась выпить Алекс до последней капли.
На каменной площади Бейнеке поднялась волна; прекрасный темноволосый парень кричал: – В море пускай обратится весь мир!
Она могла докатиться до Тихого океана, за Каталину, могла смотреть, как приходят и уходят паромы.
Волна пронеслась над площадью, унося поток Серых.
Алекс вспомнила, как съеживалась на полу той прекрасной библиотеки со стекающими по щекам слезами, как пела старые песни своей бабушки, произносила бабушкины слова. Она пряталась от Серых, пряталась за… Дарлингтоном, его звали Дарлингтон….Дарлингтон в своем темном пальто. Она пряталась так же, как пряталась всю жизнь. Она отгораживалась от мира живых, чтобы освободиться от мертвых.
В море пускай обратится весь мир.
Александра. Голос Бельбалм. Предупреждение. Она словно знала мысль, как только та приходила в голову Алекс.
Она больше не хотела прятаться. Она считала себя бойцом, но на деле была не лучше побитой собаки, которая кусалась и оскаливалась, пытаясь остаться в живых. Сейчас она стала чем-то большим.
Алекс перестала бороться. Она перестала пытаться отгородиться от Бельбалм. Она вспомнила свое тело, вспомнила свои руки. То, что она затевала, было опасно. Она была рада.
В море пускай обратится весь мир. Дай мне стать наводнением.
Она широко распахнула руки и открылась.
Она почувствовала их мгновенно, они словно ждали, корабли в бескрайнем море, вечно ищущие на темном горизонте, ждущие света, маяка, который бы показал им направление. Она чувствовала их по всему Нью-Хейвену. На Хиллхауз. На Проспект-стрит. Она чувствовала, как Норс карабкается обратно со старой фабрики, куда его отбросили смертные слова, чувствовала, как парень, вечно пытающийся раздобыть билеты, исчезает из Колизея, чувствовала Серого, бегающего перед комплексом Пейна Уитни, чувствовала тысячу других Серых, на которых никогда не позволяла себе смотреть – стариков, умерших в своих постелях; женщину, толкающую искореженную коляску израненными руками; парня с огнестрельной раной на лице, слепо тянущегося к расческе в своем кармане. Иссохшую пешую туристку, хромающую по склону Ист-Рок, приволакивающую сломанную ногу, а в Вествилле, в ветхом лабиринте «Черного вяза», Дэниел Тэйбор Арлингтон Третий запахнул халат покрепче и устремился к ней. Сигарета по-прежнему свисала у него изо рта.
«Придите ко мне, – умоляла она. – Помогите мне». Она позволила им почувствовать свой ужас, страх, горящий в ней, как в сторожевой башне, ее жажду прожить еще день, еще час, освещающую путь.
Им не было конца: они устремлялись к ней по улицам, мимо сада, сквозь стены, они теснились в кабинете, толкаясь, проникали в Алекс. Они мчались на гребне волны.
Алекс почувствовала, что Бельбалм отшатнулась, и внезапно увидела комнату, увидела Бельбалм, стоящую перед ней с протянутой рукой и горящими глазами. Их по-прежнему окружало Колесо – яркое голубое пламя. Они стояли в его центре, окруженные его спицами.
– Что это? – прошипела Бельбалм.
– Призываю пропавших! – воскликнула Алекс. – Призываю потерянных! Я знаю их имена, – а имена обладали властью. Она назвала их одно за другим – поэму потерянных девушек: – Софи Мишкан! Колина Тиллман! Зюзанна Мазурски! Паолетта ДеЛауро! Эффи Уайт! Глэдис О’Донахью!
Мертвецы шептали их имена, повторяли их, подходя ближе, настоящий прилив тел. Алекс видела, как они толпятся в саду, наполовину в стенах, наполовину вне их. Она слышала, как они стонут: Софи, Колина, Зюзанна, Паолетта – растущий вой.
Серые говорили, взывали к объедкам этих душ, бормотание голосов, поднималось, словно разрозненный хор, громче и громче.
– Александра, – рявкнула Бельбалм, и Алекс увидела пот на ее лбу. – Я их не отпущу.
Это от нее больше не зависело.
– Меня зовут Гэлакси, гребаная обжора.
Услышав имя Алекс, Серые издали общий вздох, пронесшийся по комнате. Он задрал подол Алекс, сдул волосы Бельбалм с лица. Ее глаза расширились и побледнели.
Девушка словно появилась у нее изнутри, отделяясь от тела Бельбалм, подобно бледной шелухе лука. У нее были густые темные кудри, и на ней был фартук работницы фабрики над серой блузкой и юбкой. Появилась блондинка в шляпке с перьями, с кожей, похожей на жухлый абрикос, в закрытом клетчатом платье, с утянутой до невозможности талией; потом черная девушка, сияющая в мягком розовом кардигане и юбке-колоколе, с уложенными мягкими волнами волосами. Одна за другой они отделялись от Бельбалм и присоединялись к толпе Серых.
Глэдис была последней и не хотела выходить. Алекс это чувствовала. Несмотря на годы, проведенные под властью сознания Дейзи, она боялась покидать свое тело.
– Она не может тебя удержать, – взмолилась Алекс. – Не бойся.
Появилась едва видимая девушка, кусочек Серой. Она была куда более юной версией Бельбалм, стройной, с резкими чертами. Ее белые волосы были заплетены в косу. Глэдис повернулась, чтобы взглянуь на себя, на Бельбалм в ее черной тунике и кольцах. По-прежнему испуганная, она подняла руки, как бы пытаясь ее не подпустить, и отступила в толпу, куда призывали ее остальные девушки.
Бельбалм открыла рот, будто собираясь закричать, но изо рта ее вырвался только тот же пронзительный свист чайника, который сорвался с губ декана.
Теперь Норс оказался рядом с Алекс; возможно, он был здесь все это время.
– Она не чудовище, – умоляюще сказал он. – Она просто девушка.
– Она делала это сознательно, – сказала Алекс. В ней не осталось место милосердию. – Она просто считала, что ее жизнь ценнее, чем наши, вместе взятые.
– Я не знал, что она на такое способна, – сказал он, перекрикивая шум толпы. – Не знал, что у нее такое сердце.
– Ты никогда ее не знал по-настоящему.
Осмотрительная Дейзи, которая берегла свои тайны, видела призраков, мечтала увидеть мир. Сумасбродная Дейзи, погибшая, не успев начать жить. Жестокая Дейзи, отказавшаяся от своей судьбы и воровавшая жизнь за жизнью, чтобы прокормить себя.
Алекс назвала последнее имя,
– Дейзи Фаннинг Уитлок!
Она вытянула руку и почувствовала, как дух Дейзи понемногу приближается к ней, медленно, против воли, борясь, чтобы удержаться в теле, как растение, решительно пустившее корни в землю, чтобы там остаться.
Алекс черпала силу в окружающих ее, проходящих сквозь нее Серых. Она велела своему разуму вырастить зубы, велела им вонзиться в сознание Дейзи. Она потянула.
Душа Дейзи рванулась к ней. Алекс освободила ее, прежде чем она успела войти в нее и захватить над ней власть.
На долю секунды Алекс увидела темноволосую девушку с лицом феи в широких юбках и с гофрированными рукавами. На груди у нее зияла огнестрельная рана, рот раскрылся в крике. Серые устремились вперед.
Норс бросился к Дейзи.
– Пожалуйста, – сказал он. – Оставьте ее!
Но Глэдис шагнула вперед, тонкая, как воздух.
– Нет.
– Нет, – вторили ей потерянные девушки. Софи и Зюзанна, Паолетта, и Эффи, и Колина.
Серые хлынули мимо Норса, окружив Дейзи вихрящейся ордой.
– Mors irrumat omnia, – прошептала Алекс. Смерть ебет нас всех.
Колесо завертелось, и у Алекс свело живот. Она простерла руки, пытаясь найти что-то, что угодно, какую-то опору. Она врезалась во что-то твердое, упала на колени. Комната внезапно стала неподвижной.
Алекс была на ковре на полу кабинета президента. Голова ее по-прежнему кружилась. Она подняла взгляд. Серые пропали – все, кроме Жениха. Она слышала, как сердце колотится у нее в груди и – через дверь – шум вечеринки. Мертвый декан лежал в кресле за столом. Когда она закрыла глаза, под веками появился горящий образ Колеса.
Тело Бельбалм усохло, ее кожа превратилась в землистую оболочку, кости рассыпались, когда на них обрушился вес сотни лет. От нее осталась лишь кучка пепла.
Жених стоял, не отрывая взгляд от кучки пыли, которая когда-то была девушкой. Он встал на колени и потянулся к ней, но его рука прошла прямо сквозь нее.
Алекс схватилась за край стола, и, опираясь на него, поднялась на ноги. Она, шатаясь, добралась до французских дверей и вышла в сад. Ноги у нее были ватными. Она была почти уверена, что рана у нее в боку снова открылась. Она отперла дверь, и внутрь задул холодный воздух. Он казался ледяным на ее разгоряченных щеках и разметал золу Бельбалм.
Норс беспомощно смотрел, как ее сдувает с ковра.
– Прости, – пробормотала Алекс. – Но у тебя дерьмовый вкус на женщин.
Она взглянула на тело декана и попыталась заставить разум заработать, но чувствовала себя выжатой, как лимон, и пустой. Она никак не могла собраться с мыслями. В саду желтые нарциссы начинали всходить на клумбах.
Тернер, подумала она. Где он? Получил ли ее сообщение?
Она достала телефон. На экране было сообщение от детектива. Я на выезде. Никуда не уходите. Позвоню, когда закончу. НЕ ДЕЛАЙТЕ ГЛУПОСТЕЙ.
– Как будто он меня он меня вообще не знает.
Из-за двери донесся чей-то раскатистый смех. Ей нужно было подумать. Если записи о других смертях, приписываемых Дейзи, были верны, то смерть Сэндоу, скорее всего, будет выглядеть, как сердечный приступ или удар. Но Алекс не собиралась испытывать судьбу. Она могла удрать через сад, но люди видели, как она входила в кабинет вместе с ним. Она была не слишком благоразумна.
Придется вернуться на вечеринку, попытаться пообщаться с людьми. Если кто-то спросит, она скажет, что в последний раз видела декана беседующим с профессором Бельбалм.