Выжить, чтобы умереть Герритсен Тесс

20

Выходя из машины, Джейн уже слышала крики. Она промчалась мимо трех хорошо знакомых ей машин, которые были припаркованы под очень странными углами возле дома ее мамы, и заколотила во входную дверь. Потом постучала еще раз, потому что никто не ответил; видимо, они оглохли от собственного шума.

Ну, наконец-то прибыла полиция, — сказал дребезжащий голос у нее за спиной.

Обернувшись, Джейн увидела соседку Анжелы, госпожу Камин- ски, которая стояла на тротуаре возле дома. Эта женщина выглядела древней старухой уже двадцать лет назад, и два десятилетия ничего не изменили: казалось, она так и застыла навеки со своей хмурой физиономией.

Соседи совсем от рук отбились, — сообщила госпожа Каминс- ки. — Сплошное распутство с какими-то чужими мужиками.

Прошу прощения? — возмутилась Джейн.

Твоя мать раньше была приличной. Добропорядочной замужней женщиной.

Папа ушел от нее.

И что, из-за этого можно сорваться с цепи?

Это кто сорвался с цепи? Моя мама?

Входная дверь отворилась.

Слава богу, ты приехала! — воскликнул Корсак. — Двое на одного! — Он схватил Джейн за руку. — Скорее, помоги мне!

Видишь? — проговорила госпожа Камински, указывая на Корсака. — Это о нем я тебе толкую.

Вслед за Корсаком Джейн вошла в дом, с радостью закрыв дверь, чтобы не чувствовать осуждающего взгляда соседки.

Что ты имеешь в виду — двое на одного?

Я тут в гордом одиночестве. Твой папа и Фрэнки изо всех сил пытаются уговорить твою маму бросить меня.

И что она говорит?

Кто же знает, как она поступит? Такое ощущение, что она в любой момент может сломаться.

Для начала самое лучшее — выставить всех этих парней из дома, решила Джейн, направляясь в сторону кухни, откуда доносились голоса. Разумеется, эта битва не могла происходить ни в каком другом месте — только на кухне, где острые ножи всегда под рукой.

Ты как будто побывала у инопланетян и теперь не можешь мыслить самостоятельно, — сказал отец Джейн.

Мам, мы тебя не узнаем, — вторил Фрэнки.

Я просто хочу снова получить свою Анжелу. Чтобы все было по-прежнему: я и моя жена.

Сидевшая у стола Анжела схватилась за голову так, будто стремилась отгородиться от атаковавших ее голосов.

Папа, Фрэнки, — попросила Джейн. — Оставьте ее в покое.

Анжела в отчаянии воззрилась на дочь.

Что мне делать, Джейни? Они совершенно сбивают меня с толку.

Нечего сбиваться с толку, — снова завелся Фрэнк. — Мы женаты, и дело с концом.

На прошлой неделе вы еще разводились, — напомнил Корсак.

Это было недоразумение.

И звали это недоразумение Сэнди, — пробормотала Анжела.

Она для меня ничего не значит!

А я вот слышал совершенно другое, — возразил Корсак.

К тебе это не имеет никакого отношения, — заметил брат Джейн. — Почему ты до сих пор здесь, засранец?

Потому что я люблю эту женщину, ясно? После того как твой папаша ушел от нее, рядом был именно я. Именно благодаря мне она снова стала смеяться. — Корсак собственническим жестом положил руку на плечо Анжелы. — Твоему папаше нужно двигать отсюда.

Не трожь мою жену! — Ударив Корсака по руке, Фрэнк отвел ее от Анжелы.

Ты что, ударил меня? — рассвирепел Корсак.

Ты имел в виду тот легкий шлепок? — Фрэнк изо всей силы ударил Корсака по руке. — Или вот эяго?

Папа, перестань, — попросила Джейн.

Лицо Корсака приобрело опасный красный оттенок. Обеими руками он толкнул Фрэнка Риццоли на рабочий кухонный столик.

А это уже нападение на полицейского.

Брат Джейн встал между двумя старшими мужчинами.

Эй. Эй!

Ты уже не полицейский! — заорал Фрэнк-старший. — И ничего удивительного: толстая жопа, и сердечко пошаливает.

Папа, — взмолилась Джейн, убирая подальше от отца деревянную подставку с кухонными ножами. — Прекрати. Прекратите оба!

Корсак поправил воротник своей рубашки.

Ради Анжелы я готов не обращать внимания на все то, что сейчас произошло. Только не надо думать, что я когда-нибудь это забуду.

Проваливай из моего дома, говнюк! — заявил Фрэнк-старший.

Из твоего дома? Ты ушел от нее, — заметил Корсак. — Поэтому теперь это дом Анжелы.

Последние двадцать лет я выплачиваю за него кредит. И что, ты до сих пор считаешь, что можешь покушаться на мою собственность?

Собственность? — Анжела внезапно выпрямилась, словно кто- то вонзил копье ей в спину. — Собственность? Вот что я для тебя, Фрэнк?

Мам, — возразил Фрэнки, — папа не это имел в виду.

Именно это он и имел в виду.

Нет, не это, — ответил Фрэнк. — Я просто хотел сказать…

Анжела смерила его тысячевольтным взглядом.

Я не собственность. Я сама по себе.

Скажи ему, малышка, — подбодрил Анжелу Корсак.

А ты заткнись! — в один голос рявкнули Фрэнк и Фрэнки.

Я хочу, чтобы вы ушли отсюда, — проговорила Анжела, поднимаясь со своего места у стола, — настоящая валькирия, готовая к бою. — Вон! — скомандовала она.

Фрэнк и Корсак обменялись неуверенными взглядами.

Ну, вы слышали, что она сказала, — пробормотал Корсак.

Я имела в виду вас обоих. Всех вас, — уточнила Анжела.

Корсак потрясенно покачал головой.

НоАнжи…

У меня от ваших криков и драк голова болит. Это моя кухня, мой дом, и я хочу, чтобы они снова стали моими. Немедленно.

Мам, да это же чудесная идея, — похвалил Фрэнки. — Чудесная идея. — Он похлопал отца по спине. — Пойдем, папа. Дадим маме время, и она придет в себя.

Это не поможет в случае с твоим отцом, — отозвалась Анжела. Она оглядела незваных гостей, собравшихся у нее на кухне. — Ну, чего же вы ждете?

Он уйдет первым, — потребовал Фрэнк, глядя на Корсака.

А почему это я?

Мама, мы все уходим, — успокоила ее Джейн. Схватив Корсака за руку, она потянула его к входной двери. — Фрэнки, уведи папу.

Только не ты, Джейн, — возразила Анжела. — Ты можешь остаться.

Но ты ведь сказала…

Я хотела, чтобы ушли мужчины. Это от них у меня разболелась голова. А ты должна остаться, чтобы мы смогли поговорить.

Проследи за ней, Джейни, — велел Фрэнк, и Джейн ясно почувствовала нотку угрозы в его голосе. — Помни, мы семья. Это невозможно изменить.

Иногда я жалею об этом, подумала Риццоли, когда мужчины уходили с кухни, оставляя после себя такой явный шлейф враждебности, что, казалось, можно было вдохнуть ее запах. Джейн не решилась не только заговорить, но даже пошевелить хоть мышцей, пока не услышала, как хлопнула входная дверь, а затем — как одновременно взревели двигатели всех трех машин. Она с облегчением выдохнула, поставила подставку с ножами на ее привычное место на разделочном столе и поглядела на маму. Странный, однако, поворот событий. Казалось, именно Фрэнки всегда был предметом самой большой материнской гордости; ее сын — морской пехотинец — не мог быть неправ, даже когда он мучил своих брата и сестру.

Но сегодня Анжела попросила остаться не Фрэнки, а Джейн, и теперь, когда они остались одни, Риццоли некоторое время пристально разглядывала маму. Лицо Анжелы до сих пор было раскрасневшимся после вспышки гнева. С этими розовыми щеками и огоньками в глазах она не походила ни на чью собственность. Она выглядела женщиной, которая должна сжимать в руках копье и боевой топор, пуская пар из ноздрей. Однако, когда до них донесся шум уезжающих машин, эта воительница несколько поникла, снова превратившись в усталую женщину средних лет. Анжела тяжело опустилась на стул и закрыла лицо руками.

Мам! — окликнула Джейн.

Я всего лишь хотела снова ощутить любовь. Снова почувствовать, что живу.

«Живу»? Что ты имеешь в виду? Ты разве не чувствуешь себя живой?

Я чувствую себя невидимкой, вот кем я себя чувствую. Каждый раз я ставила перед твоим отцом ужин. А потом смотрела, как он заглатывает его. И даже ни разу не похвалил. Мне казалось, что так и должно быть, когда ты замужем тридцать пять лет. Откуда мне было знать, что случается иначе? Я решила: всё. Мои дети выросли, у меня есть дом с прекрасным участком. Кто я такая, чтобы жаловаться?

Я не знала, что ты была несчастна, мам.

А я и не была. Я просто… — Анжела пожала плечами. — Существовала. Дышала. Вот ты. Ты недавно замужем. Вы с Габриэлем, наверное, и не знаете, о чем я толкую и, надеюсь, никогда не узнаете. Ужасно думать, что твои лучшие годы остались в прошлом. Он заставил меня почувствовать это.

Но ты ведь так расстроилась, когда он ушел.

Конечно, я расстроилась! Он ушел от меня к другой женщине!

Значит… тебе он был не нужен. Но и ей он не должен был достаться.

Почему это так сложно понять?

Джейн пожала плечами.

Думаю, я это понимаю.

А все-таки пожалеть пришлось именно ей. Шлюшке. — Анжела громко и цинично хихикнула.

Думаю, они оба жалеют. Именно поэтому папа хочет вернуться домой. Полагаю, он уже опоздал?

У Анжелы дрогнула губа, и она опустила взгляд на стол, где лежали ее руки. Десятилетия стряпни, ожоги от кипящего масла и порезы от кухонных ножей усеяли эти руки боевыми шрамами.

Я не знаю, — пробормотала она.

Ты же только что рассказала мне, что была несчастна.

Была. А потом появился Вине, и я почувствовала себя другим человеком. Молодой женщиной. Мы делали всякие глупости, такое, что я даже представить себе не могла. Например, стреляли из пистолета. Купались голышом.

Без подробностей, мам.

«Их слишком уж много», — подумала Джейн.

Мы ходим с ним на танцы, Джейни. Ты можешь припомнить, когда твой папа последний раз водил меня на танцы?

Нет.

И я не могу. В том-то и дело.

Ну хорошо, — вздохнула Джейн. — С этим мы справимся. Решение за тобой, и, каким бы оно ни было, я его поддержу.

«Даже если это означает, что мне придется надеть на свадьбу розовое клоунское платье».

То-то и оно, Джейни. Я не могу принять решение.

Ты же только что сказала мне, как счастлива с Винсом.

Но Фрэнки произнес волшебное слово. Семья. — Анжела подняла измученный взгляд. — Это кое-что да значит. Столько лет вместе. У нас появились ты и твои братья. У нас с твоим отцом есть прошлое, и от этого никуда не денешься.

Так значит, прошлое важнее того, что делает тебя счастливой?

Он твой отец, Джейн. Неужели для тебя это так мало значит?

Сбитая с толку Риццоли покачала головой.

Я тут ни при чем. Дело в тебе и в том, чего ты хочешь.

А вдруг то, что я хочу, заставляет меня чувствовать вину? Вдруг, выйдя замуж за Винса, я всю жизнь буду сожалеть, что не дала нашей семье второго шанса? Тот же Фрэнки никогда не простит меня. А ведь есть же еще отец Фланнаган и все его прихожане. И соседи…

О соседях забудь.

«Это гиблое дело».

Так что, видишь, тут есть о чем подумать. Куда проще быть потерпевшей, чтобы все говорили: «Давай, девочка, вперед!» Теперь все повернулось иначе — сейчас именно я разрушаю семью. Знаешь, как это тяжело для меня? Быть блудницей?

Лучше уж яркой блудницей, подумала Джейн, чем замученной серой женой. Она потянулась через стол, чтобы коснуться маминого плеча.

Ты заслужила счастье, вот что я скажу. Не позволяй отцу Флан- нагану, госпоже Камински или Фрэнки склонить тебя к тому, чего ты не хочешь.

Я бы с радостью была такой, как ты, уверенной в себе. Гляжу вот на тебя и думаю: как мне удалось вырастить такую сильную дочь? Женщину, которая готовит завтрак, кормит ребенка, а потом ловит преступников?

Я сильная, потому что ты сделала меня такой, мама.

Анжела рассмеялась. Провела рукой по глазам.

Да уж, точно. Посмотри на меня — болтаю всякие глупости. Разрываюсь между любовником и семьей.

Член семьи, сидящий перед тобой, хочет, чтобы ты прекратила беспокоиться о нас.

Это невозможно. Когда говорят, что семья — твои плоть и кровь, подразумевают именно это. Потерять Фрэнки из-за развода — это словно лишиться руки. Когда теряешь свою семью, лишаешься всего.

Эти слова эхом звучали в голове у Джейн, когда она тем же вечером ехала домой. Мама была права: потерял семью — потерял все. Ей доводилось видеть, что происходит с людьми, у которых убили мужей, жен или детей. Доводилось видеть, как обессмысливаются жизни, как сильно стареют люди всего за одну ночь. Как бы она ни пыталась утешить их, как бы ни обещала найти виновного, Джейн не знала — а может, и не хотела знать, — как глубоки их страдания. Понять такое может только тот, кто пережил подобное.

Именно поэтому и существует «Вечерня». Место, где можно залечить свои раны среди тех, кто тебя понимает.

Утром Джейн уже говорила с Маурой, но не сообщила ей о судьбе Сапаты. Поскольку главный подозреваемый погиб и Тедди предположительно вне опасности, пора принимать решение: стоит ли вернуть мальчика в Бостон? Риццоли остановилась на парковке возле своего дома и уже собралась было набрать мобильный номер Мауры, как вдруг вспомнила, что «Вечерня» находится вне зоны действия сети. Просмотрев журнал вызовов в своем телефоне, Джейн отыскала-таки стационарный номер, с которого последний раз звонила Маура, и набрала его.

Прозвучали пять длинных гудков, а затем дрожащий голос произнес:

«Вечерня».

Доктор Уэлливер, это вы? С вами говорит детектив Риццоли. — Джейн немного подождала ответа. — Алло, вы слушаете?

Да. Да. — Раздался потрясенный смешок. — Бог мой, они такие красивые!

Кто красивый?

Я никогда не видела таких птиц. А небо — оно такого странного цвета…

Э-э-э… доктор Уэлливер! Можно мне поговорить с доктором Айлз?

Я не знаю, где она.

Вы не могли бы попросить ее перезвонить мне? Вы ведь увидите ее за ужином, верно?

Я туда не пойду. Сегодня вкус у еды какой-то подозрительный. Ой! Ой! — Доктор Уэлливер взвизгнула от восторга. — Если бы вы только могли видеть этих птиц! Они так близко, я могу до них дотронуться!

Джейн услышала, как психолог положила трубку на стол, а затем звук удаляющихся шагов.

Доктор Уэлливер! Алло!

Ответа не последовало.

Джейн нахмурилась и, обрывая связь, подумала: какие такие птицы, интересно, заворожили эту женщину? Она вдруг представила себе, как над лесами Мэна летают птеродактили.

Казалось, в мире, который представляет собой «Вечерня», возможно все.

21

«Куриная убийца».

Пусть никто еще не бросил ей это в лицо, но Клэр прекрасно понимала, о чем, наклоняясь друг к другу, шепчутся студенты за соседними столами. «Это она». Все знали, что несколько дней назад возле конюшни Клэр хотела ударить Германа. И теперь она стала главной подозреваемой. Суд сплетников уже вынес приговор и осудил ее.

Клэр наколола на вилку кочанчик брюссельской капусты; на вкус он оказался горьким, словно ее обида, но девочка все равно съела его — машинально прожевала, пытаясь не обращать внимания на шепот и пристальные взгляды. Как обычно, заводилой была Брайана, пользуясь поддержкой своих принцесс. Единственным существом, отнесшимся к Клэр с явной симпатией, оказался пес Волк; он поднялся со своего обычного места у ног Джулиана и помчался к девочке. Клэр сунула ему под стол кусочек мяса и сморгнула слезы, когда пес с благодарностью лизнул ей руку. Собаки гораздо добрее людей. Они принимают тебя такой, какая ты есть. Клэр протянула руку и взлохматила густую шерсть Волка. По крайней мере пес всегда будет с ней дружить.

Можно сесть к тебе?

Клэр посмотрела вверх и увидела Тедди с подносом.

Пожалуйста. Только ты ведь знаешь, что произойдет, если ты сядешь.

Что?

Ты уже никогда не будешь крутым.

А я им никогда и не был.

Мальчик сел, и Клэр увидела на его тарелке вареную картошку, брюссельскую капусту и лимскую фасоль.

Ты что, вегетарианец?

У меня аллергия.

На что?

На рыбу. Креветки. Яйца. — Он загибал пальцы, оглашая список аллергенов. — Пшеницу. Арахис. Помидоры. И возможно — только я пока не уверен, — клубнику.

Боже мой, как же ты еще не помер с голоду?

Я плотоядный, как и ты.

Клэр поглядела на бледное лицо Тедди, на ручки-спички и подумала: «Вряд ли мне доводилось видеть мальчишек, которых с таким же трудом можно назвать плотоядными, как тебя».

Я люблю мясо. Вчера ел курицу. — Он умолк, и его щеки внезапно порозовели. — Прости, — пробормотал Тедди.

Я не убивала Германа. Несмотря на то, что все они говорят обо мне.

Не все говорят это.

Клэр со звоном бросила вилку на стол.

Я не дура, Тедди.

Уилл верит тебе. А Джулиан говорит, что хороший детектив должен избегать поспешных выводов.

Клэр поглядела на соседний стол и заметила презрительную усмешку Брайаны.

Уж она меня точно не защищает.

Это из-за Джулиана?

Девочка посмотрела на Тедди.

Чего?

Вы с Брайаной поэтому друг друга ненавидите? Из-за того, что вам обеим нравится Джулиан?

Понятия не имею, о чем ты.

Брайана говорит, что ты в него влюблена. — Тедди поглядел на Волка; тот помахивал хвостом, надеясь получить еще кусочек мяса. — И именно поэтому ты возишься с его собакой — чтобы ему понравиться.

Неужели так все и думают? Внезапно Клэр пнула Волка и рявкнула:

Отстань от меня, глупый пес!

Эти слова услышали все сидевшие в обеденном зале, и все обернулись, когда Клэр встала.

Почему ты уходишь? — удивился Тедди.

Клэр ничего не ответила. Просто вышла из зала, а затем и из здания.

На улице еще не стемнело по-настоящему, только наступили длинные летние сумерки. В небе кругами носились ласточки. Клэр двинулась по мощеной тропинке вокруг здания, без особого энтузиазма отыскивая во тьме огоньки светляков. Сверчки трещали так громко, что поначалу Клэр не услышала доносившегося сверху шума. Потом что-то упало вниз и грохнулось прямо ей под ноги. Обломок шифера.

«Он мог бы упасть мне на голову!» — испугалась девочка.

Поглядев вверх, Клэр заметила фигуру на краю крыши. Силуэт выделялся на фоне вечернего неба: руки были раскинуты в стороны, словно крылья, будто бы человек собрался лететь.

«Нет!» — хотела крикнуть девочка, но из ее глотки не вырвалось ни слова. «Нет!»

Фигура прыгнула. Ласточки продолжали кружиться и парить в темнеющем небе, а вот человеческое тело стремительно падало вниз, словно проклятая птица, лишенная крыльев.

Когда Клэр снова открыла глаза, она увидела темную лужу, растекавшуюся по мощеной тропе, — разрастающийся нимб вокруг разбитой головы доктора Анны Уэлливер.

Главным судмедэкспертом штата Мэн был доктор Далджит Сингх, с которым Маура познакомилась как-то много лет назад на конференции по судебной экспертизе. С тех пор у них было заведено ужинать вместе во время каждой конференции, обсуждать старые дела, над которыми они работали, показывать друг другу семейные или отпускные фотографии. Но из белого внедорожника с табличкой судмедэксперта вышел вовсе не он, а какая-то молодая женщина, одетая, словно только из похода, в сапоги, брюки с большими карманами и флисовую куртку. С уверенным видом человека, который не в первый раз оказался на месте чьей-то смерти, она прошествовала мимо полицейских машин штата Мэн и направилась прямиком к Мауре.

Я доктор Эмма Оуэн. А вы доктор Айлз, верно?

Угадали, — ответила Маура, и медэксперты автоматически пожали друг другу руки. Маура не привыкла так приветствовать других женщин, особенно в этом случае — новая знакомая выглядела выпускницей колледжа, а вовсе не специалистом по судебной патологии.