Во сне и наяву Конофальский Борис

Глава 18

— Так как мне скоро придётся вас покинуть, — продолжал Лю, — пойдемте, я покажу вам, где растёт то растение, соком листьев которого натираются многие представители вашего вида.

— Представители… они называется… мы называемся людьми, — пояснила Светлана. — Это в множественном виде. Или человек, если речь идёт об одном.

— Прекрасно, я уже слышал подобные названия, впредь буду использовать их. А завтра я провожу вас до места, где недавно группа пятнистых животных напала и растерзала одного такого человека. За спиной у него была тряпичная полость для переноски предметов, а в руках какое-то орудие, возможно, там есть то, что вам может пригодиться, человек Светлана-Света.

— Они его убили? — спросила девочка. Вещи вещами, но человека ей тоже было жалко.

— Обездвижили, разделили на фрагменты и поглотили их.

— Поглотили? — Света всё ещё не привыкла к тому, как формулирует свои мысли Любопытный.

— Поглотили всё, оставили лишь фрагменты внутренней кальцинированной структуры ввиду её низкой энергетической ценности. Но его вещи ещё никто не нашёл. Полагаю, что некоторые из них могут вам пригодиться.

Девочка потрясла головой, ей, конечно, нужны вещи, ей всё было нужно, начиная с простой верёвки для подвязки штанов и заканчивая носками, поэтому она сказала:

— Может, до фикуса я потом дойду, а сегодня до этого… человека?

— До растения, которое вы называете фикусом, у меня хватит времени вас довести, до вещей идти дольше, и место там менее безопасное, я бы хотел, чтобы вы находились там только со мной, иначе с вами может произойти что-либо для меня неприемлемое, — отвечал голос.

Это объяснение её устроило. Свете понравилось, что Лю о ней заботится, и она произнесла:

— Хорошо, тогда покажите мне, где фикус.

Розовая церковь, в которой не раз останавливалась императрица Екатерина Вторая, стояла среди руин, как новая. Двери призывно чернели распахнутым проёмом. Но голос вёл её дальше, ещё и подгонял:

— Человек Светлана-Света, вам можно двигаться быстрее, ваше внимание к незнакомой дороге и окрестностям меня радует, но сейчас оно чрезмерно, я не вижу ни одного существа поблизости, которое вам могло бы угрожать.

И девочка, слушая его, переходила на бег, надеясь, что Лю побудет с нею подольше. Но с этим ничего не вышло.

— Вон ту тёмную конструкцию видите?

Она видела величественное и мрачное здание, что возвышалось абсолютно целое над руинами, что лежали вокруг.

— Это Ленсовет, — сказала девочка.

— Восточнее его — поле мха. И на самом краю того поля растёт фикус. — объяснял Любопытный. — На восточном краю поля он и находится. Не задерживайтесь там, у летящей вверх воды, на западе, живут сильные и опасные существа. У воды и в воде всегда живут опасные существа. Через поле мха они к вам не побегут, но они умны, они могут устроить вам засаду, когда вы будете возвращаться. Не теряйте времени, берите листья растения и уходите. Вон он, и будьте внимательны, мне кажется, это растение имеет ценность среди людей, что тут появляются, — сказал Лю прежде, чем исчезнуть, и закончил: — Всё.

У Светы ещё были вопросы к нему, она, не снижая темпа движения, спросила у него что-то в надежде, что он ответит хотя бы на ещё один. Но голос уже не отвечал.

Фикус. Ну… она представляла себе его совсем не как квёлый, фиолетовый, растущий на краю серебряной лужайки стебель в метр высотой с парой небольших, только что пробившихся из него листьев. Цвета они были черно-фиолетового, каждый в пол-ладони Светланы, и ничем не пахли. Света один за другим сорвала оба листочка. Толстые, гладкие, плотные. Ну и что с ними делать? Девочка разглядывала листья, как вдруг у большой кучи разбитого кирпича, поросшего чёрными кустиками, что была невдалеке, шумно захлопали крылья. Она поправила рюкзак, в котором были запасная майка и куртка, огляделась. А птица, взлетая, ещё и начала орать изо всех сил.

Уродливые, горластые, Светлана уже лично была знакома с этими здоровенными птахами, девочка знала, что просто так эти птицы не орут. Делать тут больше было нечего, она оглядела окрестности и потихоньку, всё время оборачиваясь, пошла обратно к своему убежищу.

Когда она увидала, как из развалин весьма проворно выбирается немолодой сгорбленный человек на костылях, она ещё раз убедилась, что птицы здесь не орут понапрасну. Этот был такой же неприятный голый дедок, как и тот, со слепыми глазами, которого она видела в первый раз. Этот дед на вид был так же крепок, только сгибался вдвое под большим заплечным мешком на спине, сгибался, но, наваливаясь на костыли, спешил как раз ей наперерез. Но разве какой-то старый калека с мешком за спиной мог её догнать? Чтобы не менять направления, не искать нового пути среди развалин, Светлана просто сразу перешла на бег. Хотела пробежать этого чудика побыстрее, пока он спускается с большой кучи битого кирпича. Затопала своими разными ботиночками по ещё сохранившемуся кое-где асфальту. И старик ещё больше заспешил, стал быстрее переставлять свои костыли… Костыли? Света, пробегая мимо, поравнялась с ним и поняла, что это никакие не костыли, это вообще не костыли. Это кости дедка, растущие поверх кистей рук, прямо из кожи предплечий. Белые, чуть искривлённые, как клинки, продолжения костей рук, на которых дедок ходил, как на костылях. А мешок на его спине не был мешком, это был огромный горб, полупрозрачный нарост, в котором колыхалась, раскачивалась в такт его движениям желтоватая жидкость. Он был на удивление уродлив, но девочка его не боялась, его проворство не шло ни в какое сравнение с её скоростью. Света даже не прибавила шага.

А старик, так до конца и не спустившись с кучи битого кирпича, вдруг остановился, выпрямился и поднял свою большую уродливую голову с маленькими глазками и огромными серыми губищами.

Девочка, пробегая мимо, видела его колючий, неприязненный взгляд. Видела, как открывается серый бездонный рот, уже похожий на раструб громкоговорителя. И когда она уже собиралась отвернуться, чтобы следить за дорогой перед собой, старикан звучно рыгнул на всю улицу. Фу. Света всё увидела, и увидела отчётливо, в мелочах. Хоть она и привыкла к местным запахам и видам, но это зрелище её покоробило. Как только дед рыгнул, сразу у него в пасти и на его губах появились… Мухи? Фу, блин… Мухи, огромные, жирные, откормленные. Даже не мухи, скорее цикады с красными глазами. Такие же мерзкие… но всё-таки… мухи, просто очень большие. Светлана таких уже видела тут. И сразу пара этих мух сорвались от мокрых губ старика и с гулким, тяжёлым жужжанием понеслись к девочке.

Мамочки! Хорошо, что она не отвела взгляда от старика, когда он рыгал. Скорость на максимум! Она даже мысли не хотела допустить, что какая-то из этих жирных жужжащих тварей прикоснётся к ней. А мухи-цикады именно это и собирались сделать, гудели в жарком воздухе своими крылышками, неслись к ней. А стрик ещё раз звучно рыгнул, и потом ещё раз. Света всё слышала и знала, что каждый подобный звук добавляет ей вслед ещё несколько мерзких насекомых. Она быстро обернулась. Одно движение головы. Несколько? Да за ней летел уже десяток, а то и больше, тошнотных созданий. В лучах жаркого солнца этих толстух отлично было видно. А уже на дороге, на удивление быстро, на своих длинных костяшках ковылял за нею повелитель мух, муходед, и ещё успевал размахивать костылём-костью, словно подгонял своих питомцев, мол, давайте, давайте, поднажмите, догоните её. Догоните! Пасть разинута, глаза злые с азартом.

Жужжание. Она слышала его даже через топот своих ботинок. Какой же отвратный это был звук, девочка раньше и не понимала, насколько неприятным бывает гудение летящей стаи мух.

— Света, вкладывайся, вкладывайся, — кричала Светлане её тренер Татьяна Станиславовна, стоя за круг до финиша с секундомером в руке. — Давай, давай…

Вот сейчас был как раз такой момент, она уже не думала, громко ли стучат её разноцветные ботинки по асфальту. Уже плевать. Главное было удержать спадающие штаны и выдать при этом максимальную скорость. Вот она и вкладывалась, вот она и давала. Выдала хороший отрезок, настолько хороший, что большинство отвратных насекомых отстали, видно, потеряли её, и до девочки добрались всего две мухи. Скорее всего те, что вылетели из пасти муходеда первыми. Одну, ту, что первая села ей на майку сзади, радом с лямкой рюкзака, на плечо, почти на лопатку, она заметила, почувствовала и сразу, не останавливаясь, стряхнула рукой, чуть раздавив её, а вот вторую согнать не успела. Эта тварь плюхнулась ей прямо на шею, залетела под волосы и сразу, за мгновение, как иглой проколола девочке кожу. О, как это было больно, боль электричеством пронзила ей шею до правой руки, она едва не остановилась от боли. Девочка даже выгнулась, так сильна была боль. Но всё-таки она не остановилась, не закричала и продолжила бег, убегая от старика и мух всё дальше. И бежала ещё достаточно долго, перешла на шаг и восстановила дыхание, когда ни мух, ни деда, уже не было видно. Шея, как ни странно, не болела, она, всё ещё оглядываясь, быстро шла мимо церкви к улице Гастелло. Шла и растирала себе шею. Ей не давала покоя мысль, что это был не простой укус: вдруг эта муха ядовита или заразная? Светлана нащупала укус, маленький бугорок, и стала пальцами сдавливать его, сдавливать, не чувствуя боли, пытаясь хоть что-то выдавить из него. Она уже видела своё убежище, шла к нему, и ей хотелось заплакать, как она жалела, что хотя бы не убила эту муху. Хоть какое-то облечение было бы.

Впредь ей нужно носить куртку и со штанами что-то сделать. Всё-таки нельзя выдать хороший шаг, если тебе всё время приходится придерживать штаны. Она снова поднесла пальцы к месту укуса и… Ничего не почувствовала, нет ни бугорка, ни шеи, как будто там ничего не было. Шея словно затекла, мышцы не хотели слушаться, чтобы в очередной раз обернуться, ей пришлось поворачивать всё тело. Ну как тут не заплакать?

Господи! Да что же это такое? Она терла укус, щипала кожу, пальцы послушно выполняли приказы, но вот ни одного ответного сигнала на раздражение мозг девочки не получал. В кожном покрове шеи словно не осталось ни одного нерва, который мог подать ей сигнал, что шея ещё принадлежит ей. Света довольно неосмотрительно, позабыв про жабу, вошла в развалины, взобралась к себе на лестничную площадку. Села на груду ломаного бетона. Уже не только шея, уже и затылок, и верхняя часть спины потеряли чувствительность. Нет, руки у неё работали, ноги тоже, но всё равно ей было страшно. Она вспомнила. Точно такие же ощущения девочка испытывала у дантиста, когда женщина-врач сделала ей обезболивающий укол в десну. Десны словно не стало. Но то было явление временное. Света очень надеялась, что и эта «заморозка» шеи со временем отойдёт. И тут она почувствовала что-то влажное, маслянистое в левой руке. Пока она бежала от мух, сжимала это в кулаке. Разжала кулак. Взглянула. Как она могла забыть про это? В чёрной ладони лежали два раздавленных листочка фикуса. Она чуть-чуть подумала, зачем-то взяла их в правую руку и стала натирать себе шею жирными листочками. Ну мало ли, вдруг поможет. Вдруг листья спасут. Потом она намазала, выкрасила себе обе руки соком фикуса, от запястий до локтей, ну не выбрасывать же то, что осталось от листьев. Руки приобрели синеватый оттенок. Совсем не чёрный, какой имела левая ладонь, наверное, сока уже было мало. Потом, налюбовавшись руками, девочка подумала, что если бы куртка не лежала в рюкзаке, была надета, то, возможно, воротник куртки не дал бы мухе укусить её. Девочка посидела, подумала, да и решила, что впредь она будет носить куртку, как бы жарко ни было. Она полезла в рюкзак за этой нужной одеждой.

Глава 19

— Света-а… А что у тебя с руками? Глянь, Макс… Это у неё наколки.

Девочка не открывает глаз, у неё нет сил, она сегодня совсем не выспалась. Кто-то трогает её руки, едва прикасаясь к ним пальцами. Это сто процентов Колька. Он всё всегда трогает.

— Нет, это похоже на синяки. У меня были синяки.

А это уже говорит Максим. Он никогда не спешит с выводами.

— Нет, не синяки, у меня тоже были и что… Это наколки, это так иголками колют для рисунка…

— Да я знаю, что такое наколки, это не наколки…

— Дурак, говорю же, наколки… Света сделала наколки.

— Сам дурак, откуда у неё деньги на наколки. Денег в семье нет!

Девочка наконец открывает глаза. Прячет руки под одеяло, смотрит на братьев и спрашивает зло:

— Зубы почистили?

— Нет, только встали и увидели твои руки, — говорит Николай. — Света, а это наколки?

— Марш в ванную, оба, — и понимая, что сейчас будет попытка продолжить разговор, сестра прячет руку под одеяло и предупреждает братьев. — Резко, я сказала. Не дожидайтесь…

Братья, что-то бурча, уходят, а девочка с удовольствием закрывает глаза, ещё можно поваляться, эти мелкие умываются и чистят зубы пару минут каждый, не больше, у неё всего пять минут, и они вернутся. Но глаза Света не закрыла. Руки. Точно. Она вытащила правую руку из-под одеяла. Кажется, чуть-чуть рука потеряла цвет и теперь уже не была синей, часть краски осталась на пододеяльнике, теперь она стала скорее серой. Светлана плавно провела рукой, словно дирижировала хором. Движение рукой, простое движение рукой… Ей показалось… Это было приятное чувство… Света вытащила из-под одеяла и вторую руку. В руках этакая лёгкость. Они как будто невесомые. Особенно чувствовалось это в левой кисти, которая всё ещё была черна от сока фикуса. Эту лёгкость, плавность трудно было объяснить, но легко почувствовать. Просто водить рукой из стороны в сторону, даже это было приятно. Сжимать и разжимать кулаки, чувствовать в них силу, а в пальцах крепость — классно. Странно, но приятно. Вот только длилось это недолго. Братья провели утренний туалет с молниеносной быстротой и вернулись, они всё-таки собирались выяснить у сестры: отчего это её руки за одну ночь так радикально поменяли цвет. Ждать от них вопросов Светлана не стала, убежала в ванную и там ещё немного поводила руками, чтобы ещё раз почувствовать удивительную лёгкость в них.

Помывшись и смыв с рук сок растения, она оделась и вышла к братьям, показала им руки:

— Вот, никаких наколок, никаких синяков.

Но Колька парень непростой, смотрит на сестру: допустим, руки чистые, но…

— А чего они у тебя исцарапаны все? Кошки у нас нет.

Свете нечего ответить, разве что:

— Хватит болтать, обувайтесь, на завтрак опоздаете.

Когда папа уходит на «охрану» в магазин на сутки, Света сидит дома с мамой. То есть не идёт в ненавистную школу. Да, ей очень нравятся эти дни, когда она одна в квартире, когда можно посидеть, поговорить с мамой. Света решила сменить маме постельное бельё. Конечно, лучше это непростое дело делать вдвоём, но Светлана была в себе уверена, тем более что она уже это делала в одиночку. И Света принялась за дело, а заодно стала рассказывать маме о своих новых снах. О приятеле из сновидений, который называет себя Любопытным или просто Лю. Ну, не стала, конечно, раскрывать про ужасных существ, зачем беспокоить маму, но рассказала о снах и том удивительном случае, когда из её сна в их квартиру проник жук-кусака. И самое странное, что мама, кажется, её слушала. Светлана не могла это объяснить, конечно, но была в этом уверена. А когда бельё она сменила, девочка пошла, взяла на кухне картошки и вернулась в мамину комнату, села, начала чистить её, и тут левую руку скрутила судорога. Да такая, что Светлана выронила картофелину на расстеленную для очисток рекламку. Все знают, что такое судорога, а спортсмены знают это лучше других. Большой палец левой руки свернуло и прижало к ладони, остальные пальцы вытянулись в струнки и собрались в кучу, ладонь так напряглась и закостенела, что Светлана чувствовала в ней острую, колющую боль. Никогда в жизни, даже в дни самых интенсивных тренировок перед соревнованиями, с ней ничего подобного не происходило. У девочки на лбу испарина выступила, хотя жарко-то в квартире не было, она ждала, раскрыв рот и жадно хватая им воздух, что судорога вот-вот отпустит, но вместо этого у неё в правом предплечье неприятно, самопроизвольно задёргалась какая-то мышца. Ещё одна судорога, что ли? Раз дёрнулась, два, четыре, а потом и всё предплечье стало подёргиваться, пока его не скрутила ещё одна судорога. Но эта судорога не шла ни в какое сравнение с той, что уже выкручивала девочке левую руку, особенно ладонь. В ней, как казалось Свете, вообще мышцы просто рвались потихоньку, причиняя ей сильную боль. Такую боль, что она даже сползла с кресла на пол. Света сдерживалась изо всех сил, чтобы не заорать, не напугать маму, она едва встала и качаясь, сгибаясь, прижимая руки к животу, пошла в ванную. Дошла, даже смогла открыть воду. Слёзы, пот по вискам, мокрота из носа. Она старалась не смотреть на себя в зеркало и держала руки под водою, думая, что это может помочь. Держала и держала, но боль и не думала отступать, правую кисть судорога просто ломала, сжимала и выкручивала. Она уже начала думать, что нужно как-то позвонить папе, сказать, что с ней беда, чтобы он приехал, спас её, но как? Как с такими скрюченными пальцами достать телефон и набрать папин номер?

И тут в первый раз её левую руку отпустило, всего на пару секунд, затем опять скрутило, но уже не так, не так крепко, как поначалу. Потом это произошло и с правой рукой. Она всё ещё держала руки под водой, но уже думала о том, что мысль о звонке папе была преждевременной. Света провела в ванной минут десять, поэтому, как только мышечные спазмы стали терпимыми, она поспешила в комнату мамы. И там свалилась в кресло от изнеможения. Руки гудели и были ватные, она едва смогла взять пульт от телевизора, кое-как, не слушающимися пальцами, умудрилась нажать кнопку включения. Какая тут чистка картошки, ей бы с пультом справиться, чтобы переключить канал. Света стала успокаиваться и с успокоением к ней стали приходить мысли. И первая мысль была о том, что эти судороги — последствия синих листьев. Всё, что только что происходило с ней, было последствием того, что она намазала руки их синим или фиолетовым соком.

«Пипец… Это всё фикус долбаный!». Она переключала каналы ватными вальцами, не останавливая внимания ни на одной передаче. А под ногами у неё была расстелена рекламка с картофельными очистками, на ней лежал нож, а под креслом и вокруг валялись картошки.

«Долбаный фикус». Руки её слушались, конечно, плохо, но зато про укушенную шею девочка совсем не вспоминала.

Светлана не могла понять, ей кажется или и вправду она проводит тут, во сне, с каждым разом всё больше и больше времени. Нет, ложилась и вставала она почти всегда в одно и то же время, плюс-минус… Но вот часы, что девочка была тут, всё удлинялись и удлинялись. Раньше ей приходилась ждать Любопытного совсем немного, а теперь ожидание длилось, как ей казалось, часами. Сегодня она дожидалась его, чтобы он показал растерзанное тело человека, около которого ещё лежат вещи, ему принадлежащие. Может, и вправду ей что-то пригодится. Она очень на это надеялась. Было бы хорошо, если бы Лю появился, пока ещё туман не ушёл. Лю, кажется, видит в тумане, он может быть глазами девочки. Если быть честной, Света не хотела встречаться с Аглаей. Из всех опасностей, что девочка здесь видела, эта чокнутая казалась ей самой большой. Но у Аглаи были глаза, а значит, туман — это не её время. В общем… На пять ступенек ниже, там, где через туман ещё можно было что-то разглядеть — движение. Появилось темное пятно. Света встаёт, делает шаг, приглядывается. На светлом бетоне ступенек круглое, тёмное, старая знакомая, мало ты получила огромным кирпичом по спине.

— Ты всё не угомонишься, зараза такая, — тихо произнесла девочка. Так говорила её мама, разозлившись на кого-то из своих детей, в те времена, когда она ещё не болела.

Света тихо делает два шага вниз. Так и есть, жаба. Нужно с ней быть аккуратной. Но жаба развернулась мордой к стене, опять ловит мокриц. Девочка, конечно, более быстрая и более ловкая, этого земноводного, прежде чем жаба успела понять, что происходит и брызнуть на неё своей слюной, Светлана подковырнула ей ботинком и скинула вниз. Пошла вон отсюда! Здесь, на площадке, им двоим нет места. Светлана была довольна собой. Она собиралась вернуться, когда услыхала:

— Человек Светлана-Света, ты уже тут, я рад этому.

— Лю…, — она тоже была ему рада.

— Значит, у меня будет время проводить тебя до того места, где ты сможешь найти для себя что-то полезное.

— Лю, а вы же видите в тумане?

— Отчасти… как правило… Я неплохо вижу даже в густом тумане, если он неподвижен, если стоит. Если он меняет форму из-за потоков воздуха, временные искажения портят картину. Мне всё видится смазанным. И ещё, не забывайте, человек Светлана-Света, я вижу то, что вы видели десять секунд назад.

«Он постоянно говорит о времени. И всё, о чём говорит, — всё непонятное. У него пунктик какой-то по поводу времени».

— Но сейчас вы хорошо видите в тумане, Лю?

— Да, вы можете начать движение прямо сейчас, крикуны ушли к большой дороге, и медуз поблизости нет, а других опасных существ тумана уничтожила местная суприм-особь.

«Ну хоть какой-то прок от этой сумасшедшей».

Куртка была на ней, жарко, но зато мухи не покусают шею, она надела рюкзак и стала аккуратно, жаба-то все ещё тут, спускаться по лестнице. Девочка выбралась из развалин.

— Триста ваших шагов на запад и девятьсот шагов на юг, — произнёс голос

Ещё недавно Светлану такая задача поставила бы в тупик, а тут она сразу мысленно прикидывала: запад — это туда. А юг — туда. Ага, понятно:

— Мы идём к зданию Ленсовета, к фикусу, мы вчера там были.

— Да, но теперь ваш путь пройдёт ещё дальше, вы уйдёте ещё южнее. Значительно южнее.

— Вчера меня там подстерегал муходед, там плохое место, — говорила Светлана, тем не менее, выбравшись из развалин, она пошла направо, на запад, к улице Ленсовета.

— Муходед… Муходед — это…? — Лю не понимал.

— Ну…, — Света подумала, как ему объяснить, — ну, это такой дед, в котором живут мухи. Он рыгает ими, и они летят за тобой, я вчера еле убежала от этих мух. И одна меня догнала и укусила. Вот, — девочка показала Лю укус на шее, как будто он мог его увидеть.

— Я понял, о ком вы говорите, Светлана-Света, это симбиот, который использует насекомых для охоты, — догадался Лю. — Я видел его вчера, но мне показалось, что подобные особи не представляют для вас серьёзной угрозы. Они слишком медлительны для вас. Я не стал вам сообщать о нём.

Светлана чуть не остановилась, ей даже захотелось на него поглядеть, на этого умника, она даже задрала голову вверх, ведь голос всегда звучал откуда-то сверху. Нефига вчерашние мухи не показались ей медлительными.

— Лю, говорите мне про всех опасных… которых видите… Даже если вам они кажутся неопасными…

— Хорошо, — сразу согласился голос. — Буду вам сообщать, — и тут же оповестил: — Четыреста метров отсюда на север, две медузы, плывут на север.

«То есть улетают от меня», — отметила для себя девочка. Да, так ей было спокойнее. В тумане, в котором ничего не видно уже через десяток шагов, неплохо иметь глаза, которые видят на сотни метров.

В тумане она сама нашла поворот на улицу Ленсовета и повернула, не дожидаясь голоса. И, пройдя чуть дальше, услышала:

— Отдельно стоящее здание, слева от вас, большое и удобное для убежища.

«Чесменская церковь» — сразу догадалась Света. Больше с той стороны ничего быть не могло.

— Удобное для убежища? — спросила девочка.

— Да, весьма удобное, но там живут две особи, которые могут длительное время оставаться неподвижными. Их контуров я не могу рассмотреть. Они всегда прячутся в темных углах. И не покидают сооружение, постоянно находятся внутри.

Светлана не видела распахнутых дверей храма из-за плотного тумана, но даже тут ей стало неуютно, в тумане и то страшно, а уж при мысли, что лишь этот туман отделяет тебя от ужасного существа, о котором она подумала…

«Черныш? Если это он… Да если ещё их двое!». Ну нет, в списке ужасов черныш из ТЦ Радуга уверенно занимал второе место после Аглаи. Ну, сумасшедшую хотя бы видно было. А этот… Темнота с когтями-крючьями… Он мог ещё и за первое потягаться с чокнутой. Нет-нет, такое укрытие ей точно не подходит, если там черныши по углам прячутся, она и близко к этой церкви не подойдёт. Девочка пошла дальше.

Она чуть-чуть не дошла до Ленсовета, до той серебряной лужайки, у которой рос фикус, когда Лю сказал:

— Слева от вас, Светлана-Света, муходед, он, кажется, всё время прячется в этих кучах битого камня, там его лежанка. Сейчас он неактивен.

«Точно не активен?». Девочка немного волновалась, но вслух уточнять не стала, она не хотела ставить под сомнение слова Любопытного. Впрочем, муходед глазаст, а кругом туман, скорее всего, дед ждёт солнца, в тумане не охотится. Но дальше она старалась идти ещё тише.

А вот не доходя до фикуса ей пришлось остановиться.

— Там человек, сто шагов до вас, он выражает эмоции, кажется, он недоволен чем-то, — сказал Лю. — Он крупный и импульсивный.

Девочка подумала, что знает причину недовольства и импульсивности этого человека. И, скорее всего, она к этому имела прямое отношение.

— Нам лучше переждать, или придётся обходить его по развалинам, — продолжал голос.

— Мы подождём, — произнесла она негромко и присела на корточки прямо там, где остановилась; лезть в неизведанные и даже отсюда кажущиеся мрачными развалины ей не хотелось. Что ни говори, а Лю не всё видит. Ну, он сам говорил, что только в неподвижном тумане его зрение безупречно.

— Человек быстро удаляется, — произнёс голос.

И тут же через туман до Светы донёсся отдалённый звук. Резкий, такой, который проникает через самый плотный туман.

— Он уходит от стаи крикунов, — продолжал Лю,

Но Светлана и сама об этом теперь догадывалась.

— Придётся ещё ждать? — спросила она.

— Скорее всего, вам лучше уйти, это большая стая, два десятка особей, не меньше. Давайте искать укрытие.

Глава 20

Прятаться долго не пришлось, стая крикунов ушла к воде, за огромное здание Ленсовета, туда, к еле слышным фонтанам.

— Они сейчас попробуют напасть на стаю тех пятнистых животных, что охотятся на большом пространстве. Возможно, это будет противостояние за место у воды, — говорил Лю, и в его голосе девочке послышался интерес.

Ей это не понравилось. Никаких схваток и противостояний, собрались же найти клад мертвеца, какие ещё схватки. Светлана произнесла серьёзно:

— Лю, я хотела бы добраться до места, пока не рассеялся туман.

— Да, конечно, — сразу согласился голос. — Мы можем выдвигаться, я не вижу препятствий для продолжения пути. Двигайтесь по этой открытой магистрали на юг, Светлана-Света.

Вот теперь Свете понравилась его реакция. Да, дело есть дело, и к нему нужно относиться серьёзно, так же как Светлана относилась к своим тренировкам.

И снова тишина, снова туман и лишь её тихие шаги в тумане. Но девочка не была испугана, у неё были «глаза».

— Стая крикунов, двести шагов на запад от вас, — говорит Лю.

Света старается идти тише, хотя криков этих существ не слышит. Она проходит опасный отрезок.

— Существо в развалинах справа от вас. Вас не видит. Продолжайте движение.

Путешествие стало казаться ей бесконечным, они шли и шли среди развалин и ещё не развалившихся домов, один дом был совсем близко к дороге, он был почти целым и удивил девочку тем, что прямо из его стен росли некрасивые растения. Света стала узнавать местность.

— Две медузы перед вами, летят на запад, нужно переждать некоторое время.

Светлана останавливается. Ждёт, приседая на корточки.

— Можно двигаться дальше.

Они добрались до окрестностей станции метро «Звёздная». Светлана шла по асфальту, с вросшими в него трамвайными рельсами. Она уже начала волноваться, уж очень далеко они ушли от убежища. Мало того, девочка заметила, что туман-то стал рассеиваться. Через него стали проступать видимые объекты.

— Это что темнеет справа? — спрашивает она, а сама вдруг вспоминает, что Любопытный сегодня провел с ней больше времени, чем когда бы то ни было.

— Огромное сооружение, — отвечает Лю. — Нам нужно свернуть к нему. Мы почти добрались. Но нам надо спешить, в этом здании живёт много летающих, хищных и весьма опасных организмов, они активизируются, как только туман рассеется.

— Куда идти? — быстро спрашивает Светлана. Она уже не очень рада, что отправилась в такое долгое путешествие.

— Сворачивайте направо. Идите вдоль этого здания.

— Мы идём к церкви? — спросила она, вспоминая, что дальше, за магистралью, должна быть большая церковь с синей крышей.

— Нет, мы почти пришли, вам нужно будет пройти сто-сто двадцать шагов, и вы на месте. Вещи человека будут лежать у поражённой коррозией передвижной конструкции, там, где и его останки.

Это девочку насторожило:

— Мне одной нужно будет туда пройти?

— Да, дальше я вас сопровождать не смогу, я уже далеко ушёл от точки своего фокуса.

— Хорошо, я пойду, — говорила девочка, заметно волнуясь.

Ну вот, теперь ей одной идти в туман, вдоль большого дома, в котором «живёт много летающих, хищных и весьма опасных организмов». Офигеть!

— Идите, пока вам ничего не угрожает, но напоминаю вам, нужно торопиться, скоро выйдет солнце, да и мои силы уже на пределе.

Быстро, быстро… Она поправила рюкзак и почти бегом кинулась, страшно остаться в этом тумане без Лю. Страшно… Но бояться нельзя, что она, зря шла сюда целый час? Минуты не прошло, как у обочины слева из тумана выплыла припаркованная машина. Вот о чём он говорил. Грузовичок для перевозки мяса. Скособоченный от старости, с поникшей, ржавой и без стёкол «мордой». И сразу у правых сдувшихся колёс увидела чёрные тряпки, грязные лохмотья.

И первая удача — ещё пара шагов, и прямо перед ней валялась на земле отличная палка, длинная, в рост Светланы. Света сразу подняла её.

Грязная и липкая — ерунда, зато лёгкая, гладкая и прямая. Да ещё хорошо заострённая с одного конца. Уже удача, но времени нет, Любопытный говорил про мешок. Она приближается к машине вплотную. Вот о чём говорил Лю, человека разорвали на части, кости не лежат вместе, обломки костей разбросаны вокруг, только рёбра и части позвоночника около у машины. Рёбра обглодали дочиста, их даже перекусывали, чтобы не мешали жрать лёгкие. Вокруг всё черно от запёкшейся старой крови. Другие кости тоже грызли, ломали. Даже самую толстую кость из ноги, и ту сломали, тут же рядом валялись её острые обломки. Она бы растерялась и ещё долго ничего не делала, стоя над останками несчастного человека, если бы не страх. Страх остаться без глаз Лю. Нужно было действовать. Девочка присела и в месиве черных лохмотьев, воняющих мертвечиной, что были тут, при ломаных рёбрах, начала ковыряться только что найденной палкой. И не сразу додумалась заглянуть под машину. Заглянула и увидала верёвку с узлом. Подцепила её и потянула к себе, а за верёвкой вместе с рёбрами, остатками обглоданной ключицы, вонючими грязными тряпками и вылез пузатенький, завязанный сверху мешок. Вот он. А мешочек-то тоже грызли, жевали, рвали. Пытались сожрать?

Светлане бы схватить его и уходить обратно к Лю, но она стала развязывать узел на мешке. Узел твёрд, на нём кровь засохла, сразу не поддавался. Пришлось приложить усилия. И после того, как узел поддался, девочка поняла, что усилия она прикладывала не напрасно. Сразу из мешка вывалилась верёвка. Крепкая, толстая, капроновая. Целый моток. В карман куртки её. Отлично, но нужно торопиться. Светлана переворачивает мешок и высыпает его содержимое на землю. Непонятные перчатки. Рыжие, огромные, из толстенной резины. На них кто-то поставил печать фиолетовыми чернилами: «Защита. Класс 2. ГОСТ». Дальше железные пассатижи, плоскогубцы. Света не знала, как правильно называть эту вещь. Инструмент и большие печатки через плечо девочки летят в её рюкзак. Дальше, дальше…

Какая-то стеклянная банка с крышкой, в крыше пробиты дырки, а в банке большой, мерзкий, даже на вид кусачий четырехлапый жук. Банка тоже может пригодиться. Жука она выбросит потом. Странная железная вещица… Старая какая-то, что это? Зазубринка на ней — это для ногтя? Кажется, она знает, для чего это! Точно! Ещё одна удача. Маленький складной нож с палец длинной, лезвие и вовсе с её мизинец, ещё и вихляется, но зато острое. Нужно, нужно… В карман, чтобы под рукой был. Дальше… Пластиковая бутылка на литр жидкости, видавшая виды. На треть заполнена чем-то. Тоже пригодится. Свёрток из грязной бумаги. Светлана разворачивает её. Кусочки хлеба? Три почти засохших куска, а один даже обкусанный. Девочка ещё никогда здесь во сне не испытывала особого голода. Странно. Вода, хлеб, какой-то жук, дурацкие резиновые перчатки. Зачем? Но размышлять над всем этим ей было некогда. Выбрасывать не стала. В рюкзак. Света никогда не видала такого коробка. Спички! А коробок из фанеры, что ли… Ладно, тоже в рюкзак, потом разглядит. Маленький узелок из тряпки. О, тяжёлый. Света разворачивает его. А там монеты! Старинные, из белого металла, их штук десять, копейки всякие. И две небольшие. Из жёлтого металла. Золото? И тут за её спиной заголосила птица, противно, хрипло. Девочка оторвала взгляд от монеты, подняла глаза. И увидела синюю крышу большой церкви. Туман-то уже почти заканчивался. Узелок с монетами в рюкзак, быстрее, что там ещё, маленький рулончик старой изоленты, кусок медного провода, жестяная коробка из-под чая, тоже не глядя за спину, потом поглядит, что там. Всё, Света встаёт с земли, прихватив теперь уже свою отличную палку. Обратно, к Лю, бегом. Тумана уже почти не осталось. А рюкзак-то потяжелел. Бьёт по спине на бегу. Но ничего, надо бежать, а то опять орут птицы. Девочка их уже видит в нижних разбитых окнах и на перилах балконов. Это попугаи! Огромные, чёрные. Вперевалку ходят по перилам и орут, словно после сна прочищают глотки или перекликаются. Один такой попугай, огромный, с ужасным клювом, выпрыгнул из окна на перила балкона, и за ним потащился длинный… кабель? Чёрный провод, шланг? Светлана даже думать не хотела, что там за ним тащится, она уже добежала до перекрёстка.

— Лю… Лю… Вы тут?

— Да, я жду вас, но мои ресурсы на исходе, я скоро вас покину, вам нужно уходить побыстрее.

«Мамочки? Мне, что, до дома одной идти?». Девочка даже не подумала, что развалины двадцать восьмого дома по улице Гастелло она назвала своим домом, сейчас ей было не до этого. Потому что Любопытный сказал ей всё тем же своим красивым и бесстрастным голосом:

— Ускорьтесь, одно из существ из большого дома летит к вам, за вами. Будем надеяться, что остальные вас не заметили.

Девочка выскочила на улицу, она узнала место, улица Ленсовета, в пяти минутах бега за её спиной станция метро «Звёздная». Если вложиться, то через пятнадцать минут она будет в своём квартале. Только вот бежать с рюкзаком, когда с тебя сваливаются штаны, которые нужно придерживать одной рукой, потому что в другой у тебя длинная палка, дело непростое.

— Существо близко, — спокойно констатирует Лю. — Пока оно одно, лучше его нейтрализовать. Попытайтесь использовать своё орудие, так как оно передвигается быстрее вас.

«Мамочки, мамочки! Существо близко?». Что же ей делать? Светлана быстро разворачивается. Орудие? Ах да, у неё же есть палка. Вообще-то она не сторонник убийства животных, но… Этот попугай огромен. Он больше… индюка? Да ещё и страшен, чёрен, и за ним шланг или кабель длинный вместо хвоста. Большие крылья в стороны, и летит абсолютно беззвучно, беззвучно и стремительно. Света подняла палку. Вот он уже… Вот он, вот он! Три шага до него!

Этот индюк пикирует на девочку, и та встречает его палкой от всей души, бьёт… Ну, пытается ударить, она не поняла, получилось ли у неё попасть. Она просто испугалась, что эта чёрная туша со свисающим кабелем врежется ей в лицо, и в последний момент повернулась к птице спиной. Раздался звонкий щелчок, попугай, кажется, ударил её крылом по голове, а потом заорал дико и свалился на разбитый асфальт, отлетев от Светы на несколько метров.

Светлана не поняла, что произошло, всё случилось слишком быстро и непонятно. И растерялась бы, если бы не услышала всё тот же чёткий и спокойный голос:

— Продолжайте наносить ему повреждения, не дайте взлететь снова, он опаснее, чем я предполагал, он едва не убил вас.

«Убил?». Девочка не всё поняла из сказанного, но слово «убил» она поняла прекрасно. Света подняла палку, занесла её над головой и кинулась на попугая. Тварь почти взлетела, когда палка переломила ей крыло, и птица закувыркалась на земле, огромными крыльями своими поднимая тучи пыли, и при этом орала и орала, словно звала на помощь, а Света стала лупить её палкой, била по ней, глядя с ужасом, как извивается упругий и чёрный хвост птицы, похожий на змею в палец толщиной. Била поначалу быстро, но неумеючи: то неточно, то несильно. Раз… И палка бьётся об асфальт. Раз… Попала. Хорошо. Ещё взмах палки, опять по земле, ещё взмах, снова попала… А попугай закидывает голову, пытается своим клювом ухватить палку, а клюв у него адский, огромный, тоже чёрный, кривой и весь в мерзких серых наростах, и ещё попугай орёт, орёт так, что хоть уши затыкай. На пятом попадании птица наконец заткнулась, сникла, валялась, распластав по земле крылья, и едва держала голову с налитыми, красными глазами. Смотрела на девочку яростным взглядом да подёргивала хвостом-шлангом. И дышала с хрипом. Светлана остановилась. Что, тварь, получила?

— Заканчивайте, нужно уходить. Сюда прилетят его сородичи, — говорит ей Лю.

Да, страха теперь Светлана не испытывала… И жалости тоже, она подняла палку и ударила птицу прямо по голове. На сей раз ударила и точно, и сильно. Отличную она нашла палку. И пошла сразу дальше. Оборачиваясь взглянуть, не летят ли за ней ещё попугаи. А они летели, сразу два. Девочка прибавила шаг и, отбежав метров на пятьдесят, опять обернулась. Попугаи уже не летели за ней. Они сели возле своего сородича и длинными шагами ходили возле него, склоняли к нему головы, рассматривали его.

Да-да, посмотрите-посмотрите и запомните. Попугаи ведь птицы умные, всё запоминающие.

Трамвайная остановка из стекла. Целая. Только теперь она почти не прозрачная из-за толстого слоя древней пыли. Отлично, хоть какое-то укрытие. Там Светлана полезла в карман, достала моток верёвки и маленький ножичек, начала отрезать кусок.

— Вам необходимо произвести эти манипуляции именно сейчас? Это не может подождать? — спросил Лю и тут же пояснил. — Тумана уже почти нет, нужно торопиться. Нужно идти на север, к вашему ареалу, побыстрее. По пути вас ещё ждёт медуза.

— Вы скоро уйдёте, Лю, — отвечала Света как-то иначе, чем всегда, как-то серьёзнее, — и мне придётся добираться до дома в одиночку, я хочу быть готова. А медузу я оббегу.

Хоть нож был и острый, но крепкую верёвку он резал с трудом, девочка пыхтела, но не сдавалась.

— Лю, а вы сказали, что попугай чуть не убил меня? Как? Я даже не заметила.

— Он ударил вас задней, гибкой частью своего тела, — отвечал Любопытный.

— Задней, гибкой частью своего тела? — не поняла девочка. И тут же догадалась, вспомнив про чёрный длинный шланг попугая. — Это называется хвост.

— Возможно, эта часть тела того существа так и называется. В общем, он нанёс вам ею очень сильный удар, вы были очень предусмотрительны, когда развернулись к нему вашим приспособлением для переноски вещей, иначе вы получили бы сильное рассечение своих покрывающих тканей, а возможно, и внутренних частей своего организма.

Света уже отрезала кусок верёвки нужной длины и подпоясалась ею, завязав на животе крепкий узел.

— Он, что, испортил мне рюкзак? — спросила девочка, уже не без раздражения.

— Да, ваше устройство для переноски вещей получило заметное повреждение, — бесстрастно продолжал голос.

Времени было мало, но она не поленилась скинуть рюкзак. Боже, как ей было жалко этот классный, крепкий ещё новый рюкзачок.

Так и есть, на нём красовался разрез в ладонь длиной. Удар ещё и разрубил пластиковую бутылку, из которой теперь выливалась вода. Ублюдочная птица! Как девочке было жалко свой рюкзак!

А ещё ей всё это надоело. Надоел этот сон, в котором её всё время пытаются укусить, ударить, убить, напугать до смерти. Надоело! Но делать-то ей было нечего. Девочка вздохнула. Она переложила вещи так, чтобы они не выпали в появившуюся дыру. Взяла в руки палку.

Теперь девочка чувствовала себя увереннее, теперь штаны с неё не сваливались. Теперь она могла бежать как следует. А ещё она была раздражена, из-за рюкзака, и ей совсем не было жалко попугая.

— Лю, я готова, — произнесла Света.

— Двести пятьдесят ваших шагов, и перед вами будет медуза, сейчас она прячется за тем целым зданием, что будет по правую сторону от вас. Вы увидите её.

— Хорошо, — сказала девочка и вышла из-под стекла остановки.

Глава 21

Медуза была там, где и сказал Лю, но она улетала. Свете подумалось, что эти красивые и величественные создания не очень любят охотиться на солнце. Она побежала дальше. Палку она держала двумя руками на груди. Рюкзак, честно говоря, мешал, к нему нужно ещё приноровиться. Если придётся бегать как следует, вкладываться, как говорит её тренер, он будет мешать. Как и штаны не по росту, как и палка, как и отсутствие носков. Ну, отсутствие носков — это проблема скорее больших дистанций, чем рывков. В общем, ей было к чему готовиться и было над чем работать.

У Ленсовета, у поляны мха, там, где рос несчастный, ободранный до чистого ствола фикус, Лю углядел каких-то существ и рекомендовал Светлане свернуть направо. И девочка свернула на восток, на улицу Типанова. Она дважды была тут рядом, но первый раз была занята, а второй раз была в тумане, и поэтому не видела, что все дома тут были целы. Половина стёкол в окнах и витринах тоже. Даже один из светофоров на пешеходном переходе работал! Светлане здесь нравилось, дома, поребрики, асфальт, целые стёкла. Сюда бы ещё непрерывный поток машин с проспекта Славы и пешеходов, и почти нормальная петербургская улица вышла бы. Она не чувствовала здесь острой опасности, безнадёги, от которой хотелось плакать.

— Лю, а может, мне поискать себе убежище тут? — спрашивала девочка, оглядываясь по сторонам и не замедляя при этом шага.

— Мне не кажется это удачным решением, — помедлив чуть больше обычного, отвечал Любопытный. — Там, за большим зданием, много чистой воды, — фонтаны на площади, догадалась Света, — и огромная магистраль с большим количеством пищи, — Московский проспект, вспоминает девочка, — это локация с высокой конкуренцией различных групп существ, не думаю, что вы готовы к конкуренции подобного рода.

Почти всегда Лю оказывается прав. И Света не спорит с ним. И без происшествий добегает до перекрёстка Типанова и Гагарина. А там, как всегда, без долгих прелюдий Любопытный произнёс в свой манере:

— На сегодня мой ресурс исчерпан, я оставляю вас, человек Светлана-Света.

— Что, уже? — воскликнула девочка.

До убежища было недалеко, но она боялась встретить где-нибудь по дороге Аглаю, думала, что Лю предупредит о её появлении. Но голос больше уже в этот день с ней не разговаривал.

Картина, открывшаяся перед ней, когда она свернула на проспект Гагарина, удивила, поразила девочку. Снова развалины по левую руку, ломаный асфальт, битый кирпич из домов. Прямо холмы из кирпича и бетона. Они тут даже поросли разной растительностью. И местной, и нормальной. Она остановилась. Неприятные места. На любом таком холме, бывшем когда-то домом, может притаиться опасность. Муходед, например, какой-нибудь.

Тот бульвар, что раскинулся вдоль почти всего проспекта, там, в её мире он засажен деревьями, клумбами и красивыми кустами, а тут… насколько хватало взгляда, зарос серебристым мхом, как мехом. Среди мха редко росли странные чёрные деревья. И этот мох просто сиял на ярком солнце, отливая зеленью. Вдалеке, набрав высоту, парили три перламутровые медузы. Синее небо, белое солнце, серебряная равнина, парящие в небе медузы. Если, конечно, не смотреть на развалины, что от тебя сбоку. Да, развалины, и там кто-нибудь отвратный сидит, но сейчас тут было на удивление красиво.

Полминуты удовольствия и восхищения, и, осмотревшись, девочка пошла быстрым шагом на север. К своему убежищу. Теперь, без Любопытного, ей нужно быть настороже. Впрочем, это только издали медузы кажутся такими красивыми, да и прекрасный мох… Ну, да, только дай ему шанс.

Она сразу заметила его. Противный марабу стоял неподвижно у поребрика, опять прикидывался столбом. Нет, Свету он уже не проведёт. Их разделяла поляна мха шириной в бульвар. Светлана хорошо помнила, что марабу на дистанции отстанет, сдуется, но вот рывок у того, что бежал за нею, был неплохой. Надо быть с ним внимательной. Вот и думай, как лучше двигаться, — или по краю развалин, откуда вдруг может кто-то выскочить, или поближе к проспекту, где стоит этот «столб». Всё-таки видимая опасность лучше, чем вероятная, но которую ты не видишь. Девочка перешла на бег и побежала по самому краю мха, лишь бы быть подальше от развалин, да и к тому же там, на мягком грунте, башмаки почти не слышны. Не то что на остатках асфальта и битых камнях. Марабу её не заметил, и Света продолжила свой путь. И теперь она поняла, что не зря человек, чьи вещи она нашла, носил с собой воду в старой грязной бутылке. Жара, куртка, рюкзак, бег, палка в руке. Девочке было непросто, даже несмотря на её тренированность. На проспекте, чуть дальше, ещё один столб. На этот раз марабу притаился на другой стороне проезжей части. Понятно. Они охотятся на дороге, на открытых пространствах из засады. Этот был не опасен — далеко. Она перебежала небольшую улицу Авиационную, в том месте, где раньше был перекрёсток. Пошла дальше осторожнее, до её убежища было всего несколько сотен метров. По правую руку от неё было маленькое одноэтажное здание. Конечная остановка трамваев, или, как её ещё называли, «депошка». Депошка была на удивление в хорошем состоянии, стены чистые, все стёкла больших окон были целы, закрыты изнутри пластиковыми раздвижными жалюзи и в пыли, то, что две старые берёзы рядом растут, само о себе говорило: тут всё тихо. Вот только железная дверь чуть приоткрыта. Впрочем, вряд ли кто мог быть внутри, ведь депошка стояла почти посреди серебряного поля, мох которого был яркий, густой, насыщенный. Разве что птица туда могла забраться.

Мальчик. После перекрёстка развалины домов закончились, и пошли целые здания, окружённые заборами. Высоким красивым забором с пиками. И на таком заборе, что окружал больницу, что-то висело. Светлана остановилась. Нет, не что-то. Кто-то. С головой, с руками, с ногами. И висел он там, как показалось Светлане, не по своей воле. Он зацепился спиной за верхушки пик. Видно, неудачно спрыгнул. Спрыгнул… и повис? Это было странно, зачем ему было прыгать, когда в ста метрах от него была отрыта калитка прохода? Он был синий. Фикус? Висел неподвижно, голову уронив на грудь. Мёртвый? Девочка ещё немного подождала. Всё то, что странно, — всё то опасно. Поглядела по сторонам, послушала и лишь после этого двинулась вперёд. Пошла медленно, стараясь держаться подальше от висящего человека, шла почти по мху. Приблизившись, увидала под телом чёрную лужу. И его длинные ноги были в крови. Это был голый человек. Его серое лицо было опущено вниз. Конечно, он был мёртв. Ужасно. А кто выживет, если под лопатки тебе вонзятся такие страшные и толстые пики забора. Зачем он только перелезал через забор? И только когда она почти поравнялась с телом, девочке всё стало ясно. Она внимательно оглядела его. Это был совсем молодой, безволосый мужчина, и не был он ничем измазан, как ей поначалу показалось. Просто он был синий Руки, живот, ноги, голова правильной круглой формы, всё было синее.

Да и Бог бы с ним, может, он от смерти посинел, но вот его руки и ноги… Его конечности были измяты, вывернуты, изломаны во многих местах, на левой голени, на месте перелома, даже кость из-под кожи пробилась, словно их топтал кто-то большой или сильный… Сам вроде весь целый, а ноги с руками как специально переломали. Специально переломали? Она даже не додумала свою мысль до конца, даже не сформулировала вопрос, но уже сама на него и ответила:

Аглая.

Повесила специально. Кому-то что-то показать хотела? Кому? Ей, Светлане? Что показать? Что Аглая тут главная? Зачем? Девочка и не думала это оспаривать! Надо будет сказать Лю, чтобы подыскал ей новое место. Нет, от этой больной бабищи нужно убираться. Она пошла дальше, хоть теперь ей вовсе не хотелось идти в развалины двадцать восьмого дома. Светлана с удовольствием бы убежала отсюда… Куда? Да куда угодно. Лишь бы бежать прямо сейчас, но она боялась, что потеряет контакт с Любопытным, ведь он будет искать её в убежище. А вдруг они потом не найдутся. И поэтому пошла к себе. Тем более, что до убежища было всего ничего. И в то мгновение, когда девочка уже проходила мимо повешенного, тот… поднял голову! Это было лицо ребёнка, мальчика лет двенадцати, не больше. У него были большие серые глаза почти без белков. Взгляды их встретились. И если Светлана была напугана и обескуражена, то взгляд мальчика ничего не выражал, глаза его были сонными. Он просто засыпал? Девочка остановилась, не зная, что ей делать. Помочь ему? Но как? Она опять огляделась, вдруг это ловушка? Кажется, никого вокруг не было. А голова висевшего на заборе мальчика снова упала на грудь. Всё, теперь он точно умер. Вон сколько под ним крови, и она всё капает и капает с его длинных, вывернутых ступней. Густая и почти коричневая. Это, наверное, она от солнца такая. Девочка почувствовала некоторое облегчение, теперь ей не нужно было спасать синего мальчика, и она могла заняться своими делами.

Жаба нашла себе новое место между кучей битого бетона и сохранившейся стеной. «Вот там и живи». Девочка уже спокойнее относилась к ней. Пусть ест мерзких мокриц и червяков с ножками, но там, внизу, и сюда, наверх, не лезет. Света забралась на свою площадку, прислонила палку к стене, с удовольствием сняла рюкзак и расправила затёкшие плечи: проклятый попугай, распорол такой классный рюкзачок, надо же, как ножом разрезал. Потом Светлана сняла куртку. Фу, жара. Мухи жужжат. Она просто вся была мокрая, хорошо, что солнце сюда, в её убежище, не попадает.

Девочка уселась на свой любимый камень и стала доставать вещи из рюкзака. Там, у дома с попугаями, она не рассмотрела всё как следует. Конечно, в первую очередь девочка хотела взглянуть на монеты в узелке. Но первым делом ей под руку попалась бутылка с остатками воды. Бутылке тоже досталось от попугая. Но вода в ней осталась. Да, ей очень хотелось пить, но пластиковая бутылка была старой и грязной, и вода в ней, наверное, такая же. Нет, ещё инфекцию какую-нибудь подцепишь. Девочка отставляет бутылку к стене. Лезет в рюкзак. Перчатки из резины, баночка с жуком… Она не может найти узелок, неужели потеряла, вывалился в дыру на бегу? Нет, узелка не было. Она уже почти расстроилась, когда решила поискать в карманах куртки. Ура! Нашёлся. Светлана вытаскивает его, развязывает. Вот они, монеты. Девочка никогда не видела таких. И, не взглянув на беленькие монеты, Света сразу взяла из тряпочки одну желтую. Это ж золото, сразу видно. Монета оказалась на удивление тяжёленькой. На одной стороне чья-то голова с трудно читаемыми словами, а на другой орёл и надпись: «Десять рублей 1911 г.». Золото. Скорее всего, но какой от него тут толк? Тут, что, магазины есть? И ещё одна монета такая же, различались лишь последние цифры: «Десять рублей 1904 г.». Но этот несчастный, которого растерзали у заржавевшей машины, зачем-то таскал с собой эти монеты. Зачем? И тут одна мысль пришла в голову Светлане, от которой она даже немного заволновалось. «А вдруг… Может, эти монеты можно как-то… Ну, каким-то образом брать с собой туда… В реальность?» Ох, как понравилась ей эта мысль. Сто процентов, монетки дорогие, это будет реальная помощь папе, вдруг этого хватит, чтобы выплатить кредит? А высвободившиеся деньги можно будет давать Ивановой. А может, ещё купить какой-нибудь одежды близнецам и ей подарок… Точно, ей уже давно нужно новое бельё. А тут как раз и день рождения. Всё удачно складывалось, вот только как эти монетки забрать отсюда с собой? Ведь, кроме трусов и майки, с ней ничего сюда и отсюда не перемещается. А вот и решение, оно само собой пришло ей в голову. Конечно же, это трусы. Девочка развязала верёвку на брюках, расстегнула замок, взяла монету и, приложив её к резинке трусов, несколько раз провернула ткань, закатывая монету в эластичный жгутик. Получилось отлично. Монета никуда не могла деться. Она быстро застегнула брюки, собрала все вещи в рюкзак, взяла палку в руки и села на камень, ждать пробуждения.