Во сне и наяву Конофальский Борис

Глава 22

Она проснулась от того, что ей очень хотелось пить. Дома тихо — братья спят. На будильнике шесть часов сорок одна минута. Она встала с кровати и не одеваясь, в надежде ещё поспать, пошла на кухню, и тут поняла, что с ней сваливаются трусы. Едва успела рукой их поймать. Это что? Она опускает глаза и видит: трусы разорваны от резинки до самого низа. Ах да… Монета. Золотой монетки она не находит. Не попив воды и в рваных трусах Света возвращается к кровати, откидывает одеяло и начинает искать золотой на простыне. Но и там его нет. Всё перерыла, даже встряхнула одеяло, зная, что это напрасный труд. Блин, трусы порваны, денег нет. Можно посмеяться. Но девочке не смешно. Это были её предпоследние трусы. Да ещё и грустно, так как она уже начала рассчитывать на эти деньги. В таком нехорошем настроении она пошла на кухню, попила воды и спать уже в этот день не легла.

Папа принёс с работы деньги на лекарства. Ура. В школу она сегодня не пойдёт, побежит в аптеку. Света сразу села за компьютер, чтобы по специальному приложению посмотреть, в какой аптеке на нужный препарат самая низкая цена. Нашла отличную цену на Ленинском проспекте, можно сэкономить восемьдесят шесть рублей, до той аптеки час пешком, отлично, она добежит за двадцать минут. Заодно и потренируется. Девочка легко позавтракала, перед забегом нельзя переедать, выпила пол-литра воды. Оделась. На улице моросит дождик — осень в Петербурге. Надела старую ветровку с капюшоном и, крикнув папе: «Пока, я убежала», выскочила за дверь. Она бежала и снова думала о монете. «Интересно, а сколько такая тут стоит? Тысяч сто, наверное, монета же старая». Она даже представить не могла, сколько можно купить всего нужного на такие деньги.

Дождик не прекращался, она надела капюшон. А вскоре у неё промокли ноги, кроссовки-то очень лёгкие, но это всё её заботило мало, петербуржские девочки к дождю привычные. Забыла маску, долго стояла в очереди за бабульками и волновалось, дадут ли ей без маски лекарство. Дали, она радостно спрятала коробку в большом внутреннем кармане ветровки. Вышла из аптеки довольная и увидела вывеску «Белорусский трикотаж». Девочка сэкономила почти девяносто рублей. Ну… Можно было приглядеть себе бельё. Она же не покупала его для удовольствия. А потому что у неё его не осталось. Долго выбирала и нашла себе, то, что ей было нужно. И красивые, и всего за сто двадцать рублей. Довольная, вышла из магазина. Дождь не кончился, она стала натягивать капюшон… И, сначала мельком, увидела её. Девочка даже замерла прямо в проходе от неожиданности. Она снова поглядела на женщину, теперь внимательно. Никакой ошибки не было. В пятидесяти метрах от выхода из магазина стояла та самая элегантная женщина. Просто стояла под дождём, никуда не шла и не пряталась от капель. Всё в том же своём плаще, в тех же сапогах, в том же платке, перчатках. Даже солнцезащитные очки не сняла несмотря на дождь. Дама лишь сдвинула вниз, на подбородок антиковидную маску, которую она, кажется, носила всё время. Стянула, стояла и куриала, чуть развернувшись в сторону от Светы. И это почему-то показалось девочке неприятным. Светлана заволновалась и начала что-то подозревать. Ну не могло, не могло же такое случаться так часто. Не могли эти встречи быть совпадениями. Плечи плаща, полы плаща, рукава у дамы промокли. Она, что, не на машине? Такие, как она ездят на «мерседесах», а не ходят под дождём по лужам, чтобы испортить дорогие сапоги из чёрной замши. А если машина есть, то почему она не сидит в ней, а мокнет под дождём? Женщина курила, не меняя позы, стояла к Светлане вполоборота, но девочка готова была спорить, что эта дама, там, за стёклами своих дорогих очками, не отводит от неё глаз. Девочку толкнула злая бабка в спину, пробурчав что-то про «загороженный проход»

«Ладно». Света прячет новые классные трусики в большой внутренний карман ветровки. Выходит под дождь и почти сразу бежит. Сразу берёт хороший темп, пробежав метров сто, быстро оборачивается. Пешеходы, зонтики, дождь, машина привезла товары в магазин, даму Света не увидела. Дама ушла. Всё удовольствие от покупки у девочки развеялось. Что-то в этой даме, в этих встречах с ней напрягало девочку. Всё это было неспроста. Может поэтому, она как следует вложилась и весь обратный путь прошла в хорошем темпе, не хуже, чем на тренировке. Когда Света добежала до своего двора, она остановилась, чтобы пропустить грузовик «Почта России», выезжающий из арки. Остановилась и поняла: у этой дамы машина есть. Элегантная незнакомка как ни в чём ни бывало шла по улице, всё в том же мокром плаще, в том же платке, в тех же очках.

Теперь она не смотрела на Свету, зато Света во все глаза смотрела на неё. Ну какое же это может быть совпадение? Девочка дождалась, когда почтовый грузовик проедет и кинулась к своему подъезду.

— Ты чего такая? — удивлённо спросил её папа.

— Какая? — спросила Света, скидывая мокрые кроссовки.

— Взъерошенная или тебя напугал кто?

Напугал? Ну вот и что сказать папе? Сказать, что за неё следит какая-то модная тётка? Бред! Папа ещё сам волноваться начнёт, но не по поводу какой-то женщины, а что у дочери кукуха отлетает.

— Нет, па, просто ноги промокли, — она достала коробку, отдала папе, а сама в мокрых носках проходит в квартиру, — вот купила.

Улыбнулась папе, мол, всё хорошо, и пошла в ванную, мыться и примерять обновку.

Проклятый туман. Прямо тут рядом, за стеной, заорал крикун. И, конечно же, ему тут же стали отвечать сородичи. Мерзкие твари. Крикун, кажется, стал карабкаться на стену, которая разделяла его и девочку. Света поёжилась и поглядела вверх, она не хотела, чтобы на неё из тумана свалилась это когтистое существо. Она сжала палку. Это хорошо, что у неё под лестницей живёт жаба. А то крикуны ещё и через вход лезли бы. Если и было место, в котором она хотела находиться меньше, чем в школе, так это место было тут, во сне. Так, с палкой в руках и всё время настороже, и приходилось ей ждать Любопытного.

А вот монетка-то нашлась, она скатилась по ноге внутри штанины и упала на ботинок и в пыль на ступеньке. Девочка была этому рада, он подняла червонец и спрятала его в узелок с другими монетами, а узелок — в застёгивающийся карман рюкзака, чтобы монетки целенькие были. Лю пока не было. А он ей был нужен. Она хотела знать его мнение по поводу монеты. Можно ли отсюда забрать с собой что-нибудь? Ведь в первый её раз кусака как-то умудрился оказаться в её комнате. А ещё она хотела просить его подыскать ей новое место. Тут опасно, слишком близко Аглая. Если крикунов она боялась не очень сильно, то эту сумасшедшую боялась по-настоящему. А как её не бояться, вон как она вчера повесила мальчика на пики забора. Вменяемый человек разве такое делать станет? Она дождалась Любопытного, вся измаялась сидеть и ждать, прислушиваться к шастающим по округе крикунам, пару раз даже звала его, но он сам заговорил с ней:

— Человек Светлана-Света, очень рад, что вы добрались до своего убежища, признаться, я волновался, сможете ли вы сделать это. Я оставил вас далеко отсюда.

— Да, Лю, я добралась без происшествий, — девочка обрадовалась, услыхав ровный и спокойный голос, и сразу спросила о том, что её волновало: — Лю, я в мешке того человека нашла деньги, они бы мне пригодились там, в моём реале.

Лю не ответил сразу, он, кажется, думал:

— А что значит слово деньги?

— Деньги? — Светлана сначала удивилась, ну как можно не знать этого, а потом вдруг поняла, что не может толком объяснить Любопытному такую простую вещь. — Ну, деньги — это монетки, или там бумажки, к примеру, или они могут быть на карточке, — в общем, что бы она ни говорила, пока только запутывалась и никакой здравой информации сообщить о названном предмете не могла. «Это потому, что ты, бестолочь, в школе спала на обществоведении». — Ну короче, когда ты работаешь, что-нибудь делаешь полезное, тебе за это дают деньги, на которые ты можешь что-то купить для себя, еду какую-нибудь, одежду, убежище.

Она проворно достала из рюкзака узелок, развязала его и приподняла на ладони вверх, ей всё время казалось, что Лю где-то там, вверху, и для убедительности она взяла жёлтую десятирублёвую монету и покрутила её, чтобы голосу было видно разные её стороны:

— Вот, это монета. Деньги.

— Разнокалиберные кусочки, диски из неокисляемых металлов, с разных сторон диска отпечатаны разные изображения и символы. Судя по всему, они ценны для вас, раз тот человек их с собой носил, и вам они тоже нужны. В вашем трёхмере они являются эквивалентом затрачиваемых усилий относительно приобретаемых общественных и персональных благ. Правильно я понимаю?

Света из его слов и сама не поняла, правильно он понял или нет, но на всякий случай сказала:

— Да, кажется, правильно, — её, честно говоря, не интересовали все эти умные формулировки, её интересовало другое: — ну так как вы считаете, смогу я взять эти деньги с собой? Туда, к себе… Ко мне в реальность. Есть такой способ?

И как же ей неприятно было слышать ответ, всё тем же его бесстрастным голосом:

— Полагаю, это невозможно, — отвечал Любопытный. И тут же развивал свою мысль: — Время никогда не позволит сделать подобное. Суть времени — это непрерывное его течение, Поток. Поток не должен терять своей монолитности. Для Времени даже то, что вы сама попадаете в Исток, уже нарушение Потока, но пока мелкое, не замечаемое им, а уж если вы начнёте перемещать физические тела из прошлого в своё настоящие, это будет вопиющим эксцессом.

Опять Лю нёс эту околесицу про Время, Поток, прошлое, настоящее… Света и половины из сказанного не поняла, ей было ясно лишь одно: эти классные монетки в свой мир ей перенести не удастся. Но на сей раз она не была с этим согласна, не то чтобы она готова была спорить с Лю, но как ни крути, а кусака-то перенёсся отсюда прямо в её комнату. Перенёсся! А чем он лучше монеток? Что ж тогда Поток не нарушился? И, чуть подумав, девочка спросила у голоса:

— А как же я переношусь туда и обратно каждую ночь?

— Мне кажется, — сразу заговорил Любопытный, как будто ждал этого вопроса, — это нечто похожее на спин-эффект, спин-импульс. Тут присутствуете не совсем вы, а просто одна из ваших физических проекций.

На сей раз девочка не поняла ни одного слова. Она даже не поняла, какой вопрос нужно задать Лю, чтобы стало хоть чуть-чуть яснее. И по долгой паузе Лю понял её растерянность и продолжил:

— Вы только что показывали мне небольшой диск из неокисляемого металла, у него разные оттиски на разных сторонах, но если ему придать высокий импульс, силу, которая его закрутит относительно его же диаметра, то два наблюдателя с разных точек наблюдения будут в один момент времени видеть сразу обе стороны вашего диска, то есть ваши близкие и я в один момент времени могут вас видеть из разных точек времени и пространства. Всё зависит от импульса.

— И кто же мне придаёт этот импульс? — спросила Света, всё равно почти ничего не понимая.

— Я вам об этом уже говорил, я всегда думал, что это сирены, — отвечал Лю. — Это они находят способ вытаскивать людей сюда. Но есть и иные способы, о которых мне ничего не известно.

«Опять сирены?». Если бы всё это ей рассказывали на уроке, она бы эти уроки записала в один список с геометрией и химией, то есть в самые скучные и непонятные. С этим занудным умником хоть не заводи разговор. Она вздохнула:

— Лю, я, кажется, нашла подходящее помещение для вашей… Ну, для этой точки…

— Вы нашли для меня опорную точку?

— Ну, нашла, но вам нужно глянуть, подойдёт ли она вам, — сказала Света без особой радости. — Там хорошее место, посреди мха, туда никто не будет ходить, здание цело, стёкла в окнах целы.

— Это очень интересно, — тут же отозвался Любопытный. — Мне льстит, что вы помните обо мне и тратите своё время мне на пользу.

«А на кого мне тут его ещё тратить?».

— Я могу вам показать это здание, но здесь шастает эта Аглая, вчера она повесила какого-то мальчика на заборе, — говорила Света так уверенно, как будто видела это собственными глазами, — я не хочу с ней лишний раз встречаться. Я вообще хочу найти себе новое убежище от неё подальше.

— А вы не думали, что моя точка сможет быть и для вас убежищем? — спросил Лю.

— Аглая повесила мальчика прямо напротив того помещения, что я нашла. Мне вовсе не улыбается висеть там рядом с ним.

— Хорошо. Я вас понял. Как только мы сможем увеличить радиус моего наблюдения, я сразу займусь поиском нового убежища для вас. А пока я осмотрюсь. Думаю, что со мной вам ничего угрожать не будет.

«Ну, хоть так». Светлана стала собираться.

Глава 23

А мальчика было уже и не узнать. Он всё ещё висел на пиках забора, но вот ног у него по колено уже не было. Сам он был весь чёрный от запёкшейся крови и десятков хорошо известных девочке мух, что сидели на нём. Из бёдер мальчика торчали лишь толстые бедренные кости чуть выше коленного сустава. Их оторвали, Света увидала разгрызенные кости голени, обглоданные ступни А ещё кто-то, уже не с такими мощными челюстями, обгрыз несчастному весь верх. Съел уши, нос, выел куски из шеи, обглодал ключицы и щёки. Даже прокусил кожу на голове, мальчик свесил голову на грудь, и прямо на темени хорошо была видна большая рваная дыра в коже, через которую белел череп. Света не могла оторвать взгляд от этого отвратительного зрелища, шла и смотрела, и смотрела, словно заворожённая. Любопытный сказал, что не видит ничего опасного, вот она и не смотрела по сторонам, вот и нашла себе интересное зрелище. Пока чуть не потеряла сознание, когда вдруг обгрызенная голова мальчика поднялась с груди и поглядела на девочку единственным уцелевшим глазом. ОН БЫЛ ЕЩЁ ЖИВ! Мухи, напуганные его движением, взвились и недовольно жужжали рядом, тут же возвращаясь на свои места, чтобы продолжить трапезу. Света не смогла больше на это смотреть, она почти шёпотом произнесла:

— Мамочки, он ещё жив!

А Лю ответил так, как всегда, спокойным и ровным голосом, будто тут ничего ужасного не происходило:

— Судя по всему, но, полагаю его существование вот-вот прервётся. Его гидросистема почти пуста, из неё всё вытекло, скоро существо перестанет функционировать, — и тут же продолжил тоном, в котором слышался интерес. — Светлана-Света, вы имели в виду вон то здание на моховой поляне, что слева от вас?

— Да, то, — девочка повернулась к дому, чтобы не видеть мучения мальчика. Она опять думала о том, чтобы снять его с пик забора, но понимала, что даже не сможет его приподнять.

— Хорошо, я взгляну, что там, — произнёс Любопытный.

Света нехотя пошла к дому, подошла к поляне, потрогала мох палкой. Присела, посмотрела, как мох реагирует на прикосновения. Растение сразу приникало к предмету, которого касалось, мелкие ворсинки словно пытались обнять его, ну, или вцепиться.

Да, это было интересно. Потом она встала и сделала первый шаг. Как и в прошлые разы, подошва прилипала к этой мягкой поверхности. Но Светлану это не остановило, она, медленно ступая по мху, пошла по направлению к дому.

«Горэлектротранс. Конечная остановка». Вот что было написано возле входа. А на углу домика — адрес «Пр. Ю. Гагарина д. 29А».

Приоткрытая дверь из толстого железа, на двери засов.

— Лю, вы тут? — спросила она, остановившись у входа. Дальше идти ей было немного боязно.

— Да, можете входить, внутри вам ничего не угрожает, — ответил голос.

Ничего не угрожает! Да там умереть можно было, духота адская. Видно, стеклопакеты тут хорошие. И это когда туман едва рассеялся, что тут будет, когда солнце начнёт печь как следует. И никакие жалюзи от жары не спасут. А ещё кто-то тут устраивал себе туалет, правда, давно. Все следы этого уже почернели от старости. А ещё тут жили мухи. Их тут была, кажется, целая тысяча. Как только она вошла, эти насекомые дружно принялись летать, все одновременно. Света даже руку подняла к лицу, боясь, что они будут на неё садиться. В общем, тут был какой-то ужас, из которого хотелось сбежать на воздух. А Любопытный и говорит ей:

— Идеально. Я вам благодарен, Светлана-Света, вы нашли как раз то, что мне было нужно.

Ну, ладно. Идеально так идеально. Хорошо, что голосу понравилось. Но как девочке, которую мама с детства приучала к порядку, ей захотелось тут прибраться. Она и дома следила за чистотой, и тут решила навести хоть какой-то порядок. А так как домик был разбит на две комнаты туалетом, она поинтересовалась:

— Лю, вам всё помещение понадобится?

— Нет, всего один сектор, тот, где проёмы с прозрачными стенами выходят на юг, на солнце.

— Проёмы с прозрачными стенами? — девочка на секунду задумалась. — А… Окна что ли? Понятно.

— Там ещё лежит мёртвое животное, — продолжил Любопытный.

Она осмотрела все помещения, две комнаты и туалет с разбитым унитазом, все вещи и мебель отсюда вывезли, и в одном, в том, где окна выходили на юг, и правда в углу лежала почти съеденная червями и мухами птица.

— Этот отсек мне нравится, — продолжал Лю.

Света поглядела на почерневшие от старости фекалии у стены, целый ряд их. Тут, видно, кто-то жил, когда ещё не было мха. Она поморщилась, отмахнулась от наседавших мух и произнесла:

— Я сейчас здесь всё почищу.

— Не нужно, в этом нет необходимости. Если хотите, уберите всё, что вам мешает, в других отсеках этого помещения, а здесь оставьте всё как есть.

— И птицу оставить? — на всякий случай уточнила девочка.

— Пусть всё так и будет.

Странно это, ну ладно. Света скинула рюкзак, куртку, поставила к стене свою палку, нашла на полу металлическую табличку с номером сорок пятого трамвая и стала ею, как совком, сгребать грязь с пола, одновременно спрашивая у Любопытного:

— Ну, помещение мы идеальное нашли, а что ещё нужно, чтобы вы тут могли отдыхать, ну… или что тут вы собирались делать?

— Не отдыхать, а скорее переводить дух, здесь, в этом Истоке, я испытываю постоянное напряжение, и мне бы хотелось иметь место, где отсутствовали бы деструктивные воздействия. Для этого мне нужно в первую очередь создать периметр, в котором я бы мог синхронизировать ваше время и моё. Я вам говорил, что мы живём в разных временных потоках, — объяснял голос.

Может, и говорил, всю эту ерунду про время Светлана не очень-то внимательно слушала, а если и слушала, то не запоминала. Слишком всё это было заумным для девочки. Она сгребла всю грязь к порогу своей комнаты и остановилась, отгоняя надоедливых мух:

— А что будет нужно… Чтобы сделать вам этот периметр?

Тут пауза, которая обычно следовала перед ответом Любопытного была более продолжительной чем обычно, и Света уже собиралась продолжить уборку, как она наконец заговорил:

— Этот трёхмер ограничен Чертой, — голос сделал на слове «Чертой» ударение, и слово сразу показалось девочке важным, едва ли не зловещим, — и за этой Чертой время уже не течёт так, как везде. Вам, Светлана-Света, будет нужно сходить за Черту и набрать там немного самой простой пыли. Если, конечно, вы согласитесь на подобное путешествие.

Вот тут Свете стало немного не по себе. Ко всему, что тут происходило, она начала уже как-то привыкать, но серьёзность, с которой Лю говорил всё это, её настораживала.

— А там, за этой Чертой… Что? — спросила она.

— Там? Там, за этой Чертой, начинается распад материального мира, в котором время утрачивает своё течение.

— Распад? А я… Я не начну там распадаться? — медленно спросила девочка.

— Нет, нет, нет, — уверенно говорил Лю, — вам там практически ничего не угрожает, хотя я соглашусь с тем, что место там не очень приятное. Но дезинтеграция вашей молекулярной системы точно невозможна. Вы там пробудете всего несколько секунд. Единственное, что там вам может угрожать, так это страж. Но он медлителен, а вам не придётся долго там находиться. Вы просто соберёте пыль в первом попавшемся месте и вернётесь. Пыли потребуется немного, она уместится в вашей ладони. Хотя держать её в руке вы не захотите, вам для этого потребуется ёмкость. Потом из этой пыли мы создадим тут периметр, в котором я буду балансировать свои возможности и накапливать какие-то ресурсы, после чего я смогу находиться с вами значительно большее время и «проходить» с вами значительно дальше, чем могу сегодня. Я увеличу и свой радиус, и своё время. Уверен, что для вас наше сотрудничество станет ещё выгоднее.

Конечно, Светлана ему верила. Но вот эта Черта… Всё-таки это было как-то… Ну, опасненько… Даже сам Лю, и тот говорил о Черте, заметно меняя голос. Это неспроста.

— Значит, это несложно? — ещё раз спросила девочка, надеясь ещё раз услыхать заверения в безопасности.

— Непосредственно в сборе пыли нет ничего сложного, вряд ли это займёт у вас больше тридцати секунд, но вот путь до Черты займёт времени гораздо больше, но и это не самое сложное. Чтобы пересечь Черту, вам понадобится жук-могильщик, только эти жуки видят проходы в Черте. А на поиски этого жука может уйти много времени. На это могут потребоваться дни, недели. Найти жука — это самое сложное в предстоящем деле.

Лю говорил это так уверенно, как будто он уже не раз искал этого жука и не раз провожал за Черту кого-то, кто уже приносил ему оттуда пыль для периметра. Света подумала об этом, но как-то мельком, главные её мысли были о другом. Она, чуть подождав, отложила металлическую пластину, которой сгребала мусор к выходу из комнаты, пошла к своему рюкзаку и достала из него банку. Ту самую банку, в которой шебуршал мерзкий жук.

— Случайно не такого жука нам надо найти? — она подняла банку, как бы показывая её.

И теперь она знала интонацию удивления Лю.

— Откуда он у вас, Светлана-Света? — произнёс тот, и теперь его голос не был спокоен, как обычно. — Где вы его поймали?

— Я нашла эту банку в том мешке, к которому вы меня водили, — отвечала девочка и снова стала разглядывать противного жука, который уже заметно измазал стенки банки какими-то жёлтыми выделениями.

— Нет сомнения в том, что тот человек тоже ходил за Черту, — произнёс после паузы голос. — Через то место как раз проходит ближайшая дорога к Черте. Локация, жук — сомнений быть не может. Тот человек ходил туда. Но зачем?

— Может, его попросили… Ну, кто-то такой же, как и вы? — предположила Светлана.

— Вероятность подобного весьма мала, — задумчиво произнёс Лю и продолжил. — Светлана-Света, а не могли бы вы показать мне другие вещи, которые были найдены вами в том мешке?

Ну конечно, она может, Света отставила банку с жуком и стала доставать вещи из рюкзака и карманов, ничего не вызвало интереса у Любопытного, ни провод из меди, ни перчатки из резины, ни верёвка с ножом, в общем, всё, что его заинтересовало, — это была жестяная коробка из-под чая «Гринфилд».

— А что в этом контейнере? — спросил голос.

А Светлана и сама не знала, она вчера так увлеклась золотой монеткой, что на эту коробку её любопытства просто не хватило. Девочка взяла коробочку — лёгкая. Пустая, что ли?

«Надеюсь, там нет никаких мерзких жуков».

Она её открыла. И увидела сначала пропитанный жиром кусок газеты. Девочка приподняла её:

— А, тут этот… фикус.

Да, под газетой был большой, больше её ладони, фиолетовый и маслянистый даже на ощупь листок фикуса. А под ним ещё слой газеты, и там следующий лист, и ещё, и ещё. Всего Светлана насчитала четыре крупных листочка этого растения.

— Судя по тому, как это упаковано, части растения представляли для его хозяина большую ценность, — заметил Лю. — Я недавно видел, как два существа дрались за обладание подобными листьями.

Может и так, но Светлана помнила страшные судороги, которые её донимали несколько минут после того, как она намазала соком этого растения свои руки. Так потом руки ещё и болели, да и до сих пор мышцы болят.

Она снова уложила листочки в коробку, ей было непонятно, что делать с ними. С одной стороны, она помнила судороги, но и не забывала удивительную лёгкость в руках. Ладно, она собиралась ещё подумать об этом. Потом. К другим вещам Лю не проявил никакого интереса, и девочка разложила всё по местам. Кроме разрезанной бутылки, из которой вытекла почти вся вода. Света её выбросила в кучу мусора, какой толк от разрезанной бутылки? А Лю заметил это:

— Судя по моим наблюдениям, вода представляет для вашей биологии ценность. Но я заметил, что вы, Светлана-Света, никогда ей не пользуетесь.

— Это потому, что у меня её нет, — отвечала девочка, — когда жарко, то очень хочется пить, но где её тут взять, воду-то?

— Я знаю, где есть жидкости для употребления, они не похожи на воду, но они там стоят в таких же переносных резервуарах, как и тот, что вы только что выбросили.

— В переносных резервуарах? А, в бутылках, что ли? — не сразу поняла девочка. — Да, мне нужна вода.

Она подумала, что если даже вода будет плохой, то хорошая пластиковая бутылка ей точно не помешает.

— Завтра я вам покажу то место, если мы пойдём к Черте, то нам как раз его проходить, — произнёс Лю.

У Светланы как-то сразу потребность в бутылке и отпала. Она даже подумала о способе отказаться от похода. Вся эта затея отчего-то ей уже не нравилась, но отказаться она боялась. Вдруг Лю откажется впредь помогать ей. О, эта мысль была ещё хуже, чем мысль о походе к Черте и за Черту. Она даже собиралась переселиться сюда, в депошку. Поближе к Любопытному и под защиту серебряного мха. Только мысль о том, что прямо напротив, в двух десятках метров от здания, будет бесноваться и вешать разных существ на заборе Аглая, останавливала её. Впрочем, Аглая была босой в тот раз, когда она поймала девочку. Может, всё-таки… Нет, Света не могла тут оставаться. Если чокнутая её увидит, ни мох, ни Лю никак не смогут ей помочь. Так что лучше ей держаться отсюда подальше.

Когда Лю сказал ей, что ему пора, она немного загрустила, но потом решила, что сегодня останется тут, не пойдёт к двадцать восьмому дому, и решила уже закончить с уборкой.

Она сгребла грязь из своей комнаты и, выглянув из железной двери входа, выбросила её за порог. Пыль стояла невыносимая, и жара тоже, но вот отвратных мух стало поменьше, вот теперь бы девочка с удовольствием попила. Она села в углу, достала из рюкзака монеты. Стала снова их рассматривать, вспоминая слова Любопытного: «Это будет вопиющим эксцессом». Время — то, время — сё, Поток — не Поток. Она считала, что Лю просто зациклен на своём этом времени, и сама ко всем этим россказням про время относилась весьма скептически. Нет, Любопытный, он, конечно, умный, но… «А кусака-то взял и попал в мою комнату. И плевать ему было на время. И времени на него, судя по всему, тоже. И кусака-то был побольше монеты».

Она завернула монеты в узелок. Все, кроме одной золотой. Спрятала узелок в рюкзак, а монету в карман. Прихлопнула наглую муху, что собиралась укусить её в потную щёку, достала коробочку и раскрыла её…Она хотела ещё раз посмотреть листья фикуса.

Но её от этого занятия оторвал шум с улицы. Шум был такой, что перекрывал нудное жужжание мух в депошке. Она встала, подошла к окну, что выходило как раз на больничный забор, и совсем немного приподняла пластину жалюзи. А на улице, там, у висящего мальчика, она увидала трёх странных животных. Сначала ей показалось, что это тощие и горбатые пятнистые собаки, высотой ей до пояса. Опасные, сразу видно. Девочка сразу оценила их, от таких не убежишь. Ей захотелось взять палку в руки. Потом она разглядела их лучше, головы у них оказались не собачьи, головы были круглые, скорее кошачьи, только челюсти не как у кошки, челюсти у них были мощные.

«Кошки. Тощие, огромные кошки». Животные стали, подпрыгивая, виснуть на обгрызенных ногах мальчика. Крутиться, отрывая от них куски. «Когтей у них нет, зато челюсти… Вот кто обгладывал ему ноги и разгрызал кости. Это в придачу к Аглае. Пипец!».

Светлане стало не по себе, как только она представила, что где-нибудь встретится с парой-тройкой таких кошечек. Нет, это место ей точно не нравилось. На большой железной двери, конечно, был засов, но вот окна… Окна тут были огромные. А вдруг кошки отважатся пробежаться по мху. Хотя нет, не отважатся, да и стёкол они, наверное, не разобьют. Но всё равно соседство с кошками было неприятным. Она вспомнила про странного мужика, которого встретила перед тем, как её схватила Аглая. Мужик был вымазан фикусом. И орал что-то про это… Девочка всё ещё помнила про судороги, но теперь они уже не казались ей такими страшными. Светлана достала коробочку и вытащила оттуда один листок растения. Не раздумывая долго, сдавила, сжала его в кулаке. И фикус сразу выдал много маслянистого сока, так много, что он сквозь пальцы стал капать на пыльный пол. И Света, не задумываясь, стала наносить сок на свои руки. Масляного сока было достаточно и он очень хорошо размазывался, и того, что она выжала сразу, ей хватило на обе руки до рукавов майки. Но в листке было ещё много масла. Светлана уселась на пол и, завернув брючины, стала размазывать сок по голеням до самых коленей.

Но и этого было мало, она сжала листок что было силы и тем, что осталось в руке, стала намазывать себе и живот, и бока. Но масло всё ещё было, она повторно намазала руки. И лишь после этого выбросила выжатый лист фикуса в угол. После надела куртку, несмотря на то что в депошке было очень жарко, и уселась в углу.

Теперь ей казалось, что кошки точно её жрать не захотят. Что там кричал ей странный мужик: «Я намазался фикусом, блевать будешь?» Что-то в этом роде.

Она стала ждать пробуждения. Ждала, зажав в фиолетовой от сока фикуса ладошке золотую монетку. Пусть Лю что угодно рассказывает про Время, про Поток, но кусака-то как-то попал в её комнату, почему монетка не сможет?

Глава 24

Светлану разбудил Макс. На этот раз Колька ещё спал.

— Света, — брат стоял рядом с кроватью и говорил тихо, — у тебя опять руки грязные.

А она, не обратив внимания на него, сразу достала из-под одеяла правую руку. Нет. Монеты в ней не было. Разочарование. Нет, она, конечно, пошарила под одеялом по простыне, но без всякой надежды. И ничего не нашла. Встала и, несмотря на удивление брата, вся измазанная в сине-фиолетовую краску из фикуса, пошла в ванную. Девочка тут же позабыла про монету. Её переполняло странное чувство лёгкости. Она не шла, а летела над полом, а её ноги едва касались его, и то скорее для вида. Светлана зашла в ванную комнату и взяла зубную пасту и щётку в руки, но зубы чистить не торопилась. А потом, решила испытать эту свою лёгкость и подпрыгнула. Просто подпрыгнула на месте. И ещё раз, и ещё, и ещё… Она просто обалдела от того, как высоко ей удавалось подпрыгивать. И главное, как легко это у неё получалось.

Десять прыжков, двадцать… И всякий раз её ноги взлетали выше уровня ванны. Девочка остановилась, переводя дыхание. Взглянула на свои ноги, который до колен были выкрашены в синий цвет. А ещё ей казалось, что она так сможет прыгать полдня без остановки. Её даже посетила одна неправильная мысль. Девочка подумала о том, что будь у неё эти листья в нужное время, она запросто бы выполнила норматив на звание мастера спорта, причём на любой дистанции. Может быть, даже на спринтерской.

Тут в дверь начали ломиться. Даже и думать было не нужно кто там. Это Колька. Бесцеремонный и всегда считающий, что сестра должна уделять ему столько внимания, сколько ему потребуется.

Сейчас ещё полегче стало, а раньше он спать не хотел ложиться, пока Светлана не сядет рядом на кровать. И не возьмёт его и Макса за руки. Так, как это когда-то делала мама. Сейчас хотя бы сами ложиться стали, вставать, одеваться-раздеваться.

— Света-а…, — и стук кулачка в дверь. — Света…

— Отстань, Коля, — кричит девочка, — дай мне помыться!

— А ты там моешься?

— Да, — раздражённо отвечает она.

— А почему вода не течёт?

— Коля, отойди от двери, а то сейчас получишь…, — обещает сестра.

— Нам тоже нужно мыться, — бурчит Колька. И, конечно же, никуда не уходит.

Света раздевается и лезет в ванную, смывать с себя синий сок фикуса.

Иванова огорчила девочку. У мамы ночью был приступ, начались судороги, а потом упало, буквально рухнуло давление. Хорошо, что в эту ночь дежурила Иванова, а не глупая Нафиса. Ольга Александровна стала колоть маме нужные препараты и звонить лечащему врачу. Валерий Сергеевич сказал, что делать, и через час давление стабилизировалось.

— Но судороги были сильные, — говорила Иванова. — Я три месяца таких уже не видела. Камаев сказал, что зайдет сегодня после дежурства.

Огорчение. Камаев Валерий Сергеевич — это мамин врач. Свете он нравился своим позитивом. Он всегда говорил что-то типа:

— Не горюй, Светлана, я вам выпишу этот препарат, колите пока его, а если через пару месяцев состояние мамы не улучшится… Посмотрим… Попробуем ещё кое-что. Я пока почитаю, подумаю…

Папа говорил, что он слишком молод, но девочка совсем не считала это недостатком. Ей очень нравился оптимизм Камаева:

— Ничего, твоя мама должна проснуться. Ты, главное, с ней почаще разговаривай.

Она отвела братьев в садик, вернулась, отпустила Иванову, стала проводить с мамой гигиенические процедуры и ждать папу со смены, когда в домофон позвонили. У папы был ключ. Пришёл отец Серафим.

— Ну а чего ты не заходишь в трапезную к обеду? Отец Александр про тебя спрашивал вчера. Чего, говорит, Светлана, не ходит обедать?

Поп опять был в сандалиях и серых носках. Опять у него ряса чем-то закапана. Под мышкой какая-то книга. Он почти всегда ходит с книгами. От него пахнет луком. Он садится в кресло рядом с мамой.

— Сегодня приду, — обещает Светлана. Ей нравится, как кормят в приходе, да плюс ещё экономия. Отчего же не прийти?

— А батька твой где? — спрашивает отец Серафим.

— Так он только через полчаса придёт, — говорит девочка.

— У меня есть часик свободный, хочешь, беги в школу, а я с мамкой твоей посижу, — предлагает поп.

Э, нет. Света лучше сама с мамой посидит вместо школы. В школу ей совсем не хотелось идти.

— Нет, у мамы ночью криз был, лучше я тут побуду, — говорит она. И пока отец Серафим ничего не произнёс, спрашивает о том, о чём начинает задумываться всё чаще: — Батюшка, а что такое «время»?

Отец Серафим как раз стал разворачивать книгу и от такого вопроса опешил на секунду:

— Чего? Время? Это что, вы в школе проходите, что ли?

— Да нет, я это сама интересуюсь.

— С чего бы вдруг тебе таким интересоваться? Нормальной деве твоего возраста такое неинтересно должно быть.

«Ну, нормальной, может, и неинтересно. А мне с моими снами самый интерес».

— Так знаете вы или не знаете? — уточняет Светлана.

— Хех, — поп смеётся, — так об этом, душа моя, никто ничего не знает. Время… Сие предмет, человеческому осмыслению не подлежащий. Всё, чему мы научились, работая с ним, так это измерять равные его промежутки с большей или меньшей точностью. Вот и всё. Только Господу подобные материи обдумать под силу.

— То есть вы не знаете, может ли быть у времени исток? — спросила девочка.

— Исток? — поп опять удивился. — Исток, в смысле исходная точка? — он задумался. Положил книгу на подлокотник кресла и стал подёргивать себя за бороду, смотря при этом куда-то мимо Светланы. — Угу… Угу… Ну, давай допустим такую гипотезу… Знаешь, был один такой жулик от науки, по фамилии Эйнштейн, ловкий такой плагиатор, но вот одну вещь он подметил всё-таки, кажется, сам — он угадал, что возле сверхтяжёлых тел пространство, а значит, и время, так как они неразрывны, искривляются. То есть, ежели время мы представляем как постоянно переменную величину, которая ещё может и искривляться, значит, что…, — он указал на Светлану пальцем, ожидая, что она продолжит его мысль.

Но девочка с трудом понимала попа и никак не могла закончить фразу. Она лишь качнула головой в ответ.

— Если время — величина постоянно изменяемая и меняющаяся в одном направлении, значит, мы с уверенностью можем сказать, что время — это поток. А раз это поток, то мы с большой вероятностью можем предполагать, что у него есть точка «ноль», от которой оно и начинается. Значит, исток у времени есть! Что и требовалось дозаказать.

Отец Серафим улыбался, он был собой доволен. Произвёл на девчонку впечатление, не зря его в семинарии с науками заедали. Но Света не удовлетворилась его блестящим ответом. И спросила опять:

— А исток, он для всех один? Или у каждого свой исток?

— Конечно, у времени исток должен быть один, — начал было поп, но тут же осёкся. — Погоди, а что ты имеешь в виду?

Светлана вздохнула, она и сама не очень хорошо понимала, что имела в виду:

— Ну, может, у каждого человека свой отсчёт времени, ну… не знаю, как сказать.

— Что не знаешь? — уточнил священник.

— Да ничего не знаю, — Света отмахнулась и уже хотела закончить разговор. — Так, в голове всякий… Всякая дичь

— Нет, ты погоди, погоди… А ты чего вообще этот разговор про время завела? — не отставал от неё отец Серафим. — В школе, что ли, проходите? Теорию относительности?

Если соврать и сказать «да», он может и дальше докапываться, а она про эту теорию только в кино слышала, так что Света и говорит:

— Да нет, приснилась какая-то муть. Хожу и думаю.

— Ты, дорогая моя, давай-ка берись за ум, давай-ка нормальные сны уже смотри. Какие в твоём возрасте нормальные девы смотрят.

— А нормальные — это какие? — чуть обиженно спрашивает девочка.

— Ну, нормальные — это про пылких юношей, про поцелуи, про свидания. Ещё там про всякое…, — поп смеётся.

— Откуда вы это знаете? — говорит Света, уже злясь. Ей кажется, что отец Серафим придумывает, не может он про это знать.

— Да как же мне не знать, — продолжает ухмыляться священник, — ко мне девы младые и твоего возраста ходят, и те, что старше… Да исповедуются, и всё у них одно. Половина всего, что их волнует, так это любовь. Думают про женихов, про отношения, и сны им такие же снятся. А ты про время философствуешь. К чему это? Не ровён час, ещё голоса слышать начнёшь и приведений видеть.

Тут Светлана совсем на него обиделась. Подумала, что не пойдёт сегодня к ним в приход обедать. Ничего не сказала, пошла в ванную, мыть контейнеры за мамой. В это время и папа пришёл.

Глава 25

Света даже не могла передать, как ей легко бежалось в школу. Вот бы ей так на соревнованиях пробежать. Мастер спорта у неё был бы в кармане. Ноги едва касались земли, шаг огромный, она летела, боясь сбить какого-то зазевавшегося пешехода. И главное, силу в себе девочка чувствовала такую, что могла просто свернуть сейчас на Московский и, как следует вложившись, долететь до самого Невского. Пролететь шесть станций метро, даже и не устав.

А ещё было бы неплохо встретить сейчас придурка Пахома. И дать ему в тупую морду. Она в своём спортивном комплексе не раз видела ребят-хоккеистов, и вот у одного мальчика лет шестнадцати был сломан нос. Это бросалось в глаза. Света подумала, что у неё, быть может, хватило бы сил, чтобы и Пахому сломать нос так же. Дать ему кулаком — раз, и готово! Она даже засмеялась, представив, как Пахомов будет орать, когда она ему врежет. А если кинется драться, она, сто процентов, сможет убежать. В общем, до школы девочка добежала за пару минут. И настроение у неё было отличным. И к судорогам, которые началась к середине третьего урока, девочка оказалась готовой. Как только почувствовала первый спазм, сразу подняла руку и попросилась выйти. Химичка как раз проходила мимо:

— Что, Фомина, хочешь ответить?

— Нет, — проскрипела Светлана, — можно выйти?

— Что у тебя случилось? — спросила учительница недовольно.

— Мне по-женскому, — отвечала Светлана тихо.

Едва добежала до туалета — и началось, у неё стало крутить ноги, да так, что стой она на дереве, её нога смогла бы обхватывать ветки, как ноги обезьяны. И икры превратились в канаты, что натянуты дальше некуда и вот-вот лопнут. Она влезла на подоконник, скинув кроссовки, и сидела там с выпученными от боли глазами, губы от боли закусывала. Какая-то девочка заглянула в туалет, на Свету смотреть боялась. Самое интересное, что руки так сильно уже не крутило, а вот ноги было очень больно. И ей казалось, что вот-вот мышцы будут рваться. И когда она подумала, что лучше позвать кого-то на помощь, боль стала отступать. Ко звонку судороги кончились. И теперь у неё всё болело так, как будто на тренировке ОФП она взяла на себя мужские нагрузки, не меньше. Света не пошла на следующий урок. Ушла из школы, шла по улице, едва переставляя ноги. Особенно болели икры. А ещё ей зверски хотелось есть. И, конечно, девочка пошла в церковный приход, до обеда было ещё далеко, она знала, что там хоть чем-нибудь её, но покормят. Так и есть, её там накормили.

Врач Камаев пришёл к ним, когда было уже поздно, папа собирался на работу. И Валерий Сергеевич был не так жизнерадостен, как обычно. Сказал, что смена была тяжёлой. Понятно, ковид. Врачи работают больше всех. Он посмотрел маму, послушал, что рассказала ему Светлана, и обещал прислать медсестру, чтобы взяла анализы. Он уже не был таким, как раньше, он не светился оптимизмом, уходя, только похлопал девочку по плечу и не сказал обычного: «Ты держись, Светланка, всё будет ОК». Просто ушёл. А девочка покормила братьев и загнала их в постель. Сама села за компьютер, посидеть немного перед сном. Но её беспокоила правая нога, она задрала штанину и поморщилась. На икре Света нашла длинное пурпурное пятно вдоль мышцы.

Всё-таки депошка была местом страшным. Она слышала, как заливаются крикуны возле забора. Через туман их видно не было, но было ясно, где они находятся. Эти твари доедали то, что осталось от мальчика на заборе. Светлана тихонечко прошла к двери и проверила засов. Засов закрыт, дверь железная, если за что ей и нужно было волноваться, так это за окна. Эх, были бы на них решётки. Света вернулась в свою убранную комнату и сразу нашла монету. Взяла её в руку, тяжёленькая: как же тебя забрать с собой? Она всё ещё смотрела на монету, вертела её в пальцах, а сама уже думала о другом.

Черта. Скоро должен появиться Любопытный. И они, как понимала девочка, сразу по туману пойдут на юг к этой самой Черте. Сколько туда идти? Успеет ли она вернуться в свой район или придётся ей «просыпаться» в незнакомом месте? А что там за Чертой? А что там за страж? Об этом она, конечно, его спросит, но вот был один вопрос, который Света задавать напрямую не хотела, и звучал он так: откуда Лю всё знает о Черте, о жуках-могильщиках, о стражах?

Он, что, уже кого-то просил туда ходить? И если просил, то кого и почему не просит его теперь?

Лю появился, как всегда, неожиданно:

— За то время, что нас не было, на заборе появилось ещё одно существо. Такое же, как и первое.

— Ещё один на заборе? — спросила Света.

— Видно, тот суприм, что обитает в это местности, их сам в пищу не использует, а уничтожает их в назидание другим существам. Возможно, это территориальные конфликты.

— Зато крикуны рады, вон как орут, — произнесла девочка с опаской.

— Вам не стоит их опасаться, они заняты, все особи собрались у забора, вы, Светлана- Света, можете покинуть убежище незамеченной.

«Можете покинуть… А может, я не хочу покидать убежище…».

Тем не менее, она встала. Страшно, конечно, но нужно было сделать это дело, чтобы Лю и дальше помогал ей. А раз начала, то, как учил папа: взялась — делай. Стала делать. Надела куртку, спрятала монету в узелок, взяла в руки палку и подошла к двери.

— Подождите, сейчас три быстрых существа пробегут к новой вывешенной на заборе особи, я вам скажу, когда выходить.

Она положила руку на засов и стала ждать.

Остатки асфальта были в двадцати мерах от выхода из депошки, но там уже и до забора недалеко. Поэтому Света пошла по мху. Неприятно, ноги проваливаются, но в данный момент так было безопаснее. И шла так метров сто, пока Лю не сообщил ей, что поблизости нет никого опасного. Только после этого вышла на твёрдый грунт. Любопытный рассказал ей маршрут, и она поняла, что придётся опять проходить дом попугаев. Ей бы делать этого не хотелось, но Лю сказал, что если они поторопятся, то попугаев они пройдут ещё в тумане. Света готова была поторопиться, но у неё от ускорения вдруг стала болеть икра. Это было вообще некстати. Всё равно что травма перед важным соревнованием, соревнованием, где на карту, возможно, будет поставлена жизнь. Это была хорошая причина, чтобы перенести поход к Черте на другое время, но тут Лю произнёс: