Во сне и наяву Конофальский Борис
«Спасибо тебе, добрая жаба».
Света вышла из развалин и, часто останавливаясь, всматривалась во всё, что казалось ей подозрительным; на все заверения Лю, что никакой опасности поблизости нет, она почти не реагировала. Выйдя на проспект, девочка побежала к парку. Ей пришлось оббежать одного марабу, что прикидывался старым деревянным столбом. И вскоре она выбежала на перекрёсток Гагарина и Бассейной. Тут Любопытный опять говорил ей, что всё спокойно. Ну, кажется, так и было. Над СКК висела всего одна медуза. Недалеко улицу быстро перебегала семейка огромных крыс. Вдалеке, на Бассейной, бродили две горбатые кошки. Но это совсем вдалеке. Птицы пролетели медленно и спокойно. Только после этого Светлана побежала дальше.
Ну, вот она, ограда парка. Девочка раньше не приглядывалась особо, а теперь стала рассматривать растения, что сплошной стеной росли за оградой. Да, это были странные растения, южные. Кусты с длинными острыми листьями, обвитые яркими, цепкими вьюнами. Деревца с мясистыми стволами. Ещё растения, похожие на большие каллы, с огромными листьями. И куча всяких, всяких других растений.
— Нам надо пройти ещё немного в северном направлении, — сказал голос. — Двести ваших шагов. Фикус там.
Света молча кивнула и пошла быстрым шагом в указанном направлении. И почти сразу увидела движение. Краем глаза сначала, но тут же повернула голову в ту строну.
Всё-таки марабу большие мастера прятаться на самом виду, перед глазами. Как она не увидала эту большую птицу сразу? А ведь Света осматривалась, стоя на перекрёстке, и не увидела. А теперь эта противная птичка, с огромным клювом в виде очень острого угла, неслась к ней почти беззвучно, быстро переставляя свои страшные, почти страусиные ноги и помогая себе прибавлять скорость короткими, но широкими крыльями.
— Опасность! Опасность! — сигнализировал девочке Лю.
«О, заметил наконец, — иронично подумала Света, — ну, слава Богу».
Время ещё было, можно повернуться и убежать. Было время, было, и она смогла бы. Но девочка вдруг поняла, что ей уже надоело всё время бегать. А потом прятаться и ждать, пока опасность отступит. Бегать, прятаться, ждать. Бегать, прятаться, ждать. Бегать, прятаться… Хватит уже. Не побежит она сейчас от какой-то тупой птицы. Девочка встала к опасности левым боком, чуть выставила вперёд ногу, а свою «жабью» палку, которую сжимала двумя руками, занесла над правым плечом.
«Ну, давай, уродец!».
А птица быстро приближалась, уже и глаза её круглые, глупые видно. Света же так и замерла с поднятой палкой. Двадцать метров, пятнадцать… Девочка удивлялась сама себе, но у неё и тени страха сейчас не было. Она ждала и предвкушала удовольствие, с которым врежет сейчас по этой страшной птичьей башке. Десять метров до птицы, вот-вот всё и случится… И вдруг тупая птица оказалась уж… не такой и тупой. Нет чтобы подлететь к девочке, получить палкой и кинуться с ней в драку. Ничего подобного, марабу вдруг затормозил, захлопав крыльями, и остановился. Постояв так в пяти метрах от Светы, поглядев на смелую девочку круглым глазом, а потом вдруг развернулся и пошёл прочь, покачивая своей головой в такт шага, мол, не очень-то и хотелось. Пошёл не спеша, но на всякий случай поглядывая назад. И этим даже чуть-чуть разочаровал Светлану. Впрочем, она радовалась, радовалась, потому что знала: она победила уродца. Девочка даже засмеялась, опуская палку:
«Иди-иди пока, и не лезь ко мне больше. В следующий раз я уже тебя так не отпущу».
Довольная собой, Света пошла дальше, пока голос не сказал ей:
— Вот, напротив этого места, в ста шагах в парк, и растёт фикус.
Света ещё раз поглядела вслед уходящему марабу и свернула к заграждению. Да, за оградой сплошная стена всякой зелёной растительности. И она даже не успела дойти до самой ограды, как из зелёной массы прямо перед ней на забор плюхнулся здоровенный… кузнечик, только без задних ног, но зато с огромными жвалами. Он был длиной с руку девочки, только раза в три жирнее, цвета он был насыщенного коричневого, и так как голова этого мутанта со страшными жвалами через решётку не пролезла, он вытянул в сторону Светланы метровую коленчатую лапу, усеянную страшными и острыми крючьями.
От неожиданности девочка отпрянула, от отвращения к кузнечику поморщилась, но в ней ещё жил дух победы над марабу, и она, сжав свою жабью палку покрепче, отбила ею колючую лапу, а после загнала острый её конец прямо таракану в грудь, в самую серёдку, в место, откуда у него вырастали лапы. Загнала с хрустом, и даже уже не морщилась. Ещё тараканов она не боялась! Уродец, провисев пару секунд на ограде, соскользнул с палки и свалился вниз.
— Прекрасная работа! — услышала Светлана привычный спокойный голос. — Кажется, вы начинаете обживаться в Истоках.
Да. Светлана и сама так думала.
— Но сейчас было бы благоразумно вернуться к себе. Или временно отступить к полям мха, — продолжал Лю.
Света и сама так думала — ещё до того, как она расправилась с тараканом, она видела, что с севера, от жабьего холма, в её сторону тащатся две медузы.
В прошлый раз она забыла про это. Но теперь, вернувшись в депошку и заперев на засов дверь, девочка скинула куртку, поглядела в окно и, убедившись, что никого на улице нет, достала из рюкзака новую майку и при помощи ножа вырезала из неё небольшой кусочек ткани пять на пять сантиметров, достала узелок с монетами, из него вытащила золотой. «Десять рублей 1904 г.». Она спрятала остальные монеты обратно, а эту завернула в вырезанный из майки лоскуток. И уже этот маленький свёрточек спрятала, как в прошлый раз, за щёку. Она вдруг подумала, что раны на щеке и десне очень быстро зажили. Это было удивительно. А ещё она потрогала щёку, из которой недавно хирург вытащил какую-то личинку. Но даже места вскрытия не смогла нащупать. Она даже на другой щеке поискала, думала, что перепутала щёки. Но и там не было ничего, что напоминало бы ей про жука-могильщика. Как следует обдумать это она не успела.
Зонт был сломан, он, конечно же, был стар, но ещё мог хоть как-то защищать её от дождя. Правда, как только она вышла из парадной, дождь прекратился. Отлично, а то бежать с зонтом было неудобно. Девочка свернула в арку и сразу перешла на лёгкий разминочный бег. Ну и, конечно же, почти сразу почувствовала, как промок её левый кроссовок. Когда отводила братьев в садик, то смогла не промочить ног, а тут… Осень. Ей и впрямь нужна была новая обувь. И новые треники. И новая куртка. А может быть, даже и туфли с юбкой, она лет сто уже не носила юбки. И колготок целых у неё не было. Она ещё не добежала до детской площадки, а второй кроссовок уже тоже промок. Ну, и ладно. Света чуть ускорилась, на ходу пробуя языком рваную ранку во рту. Теперь она перенесла монетку со значительно меньшим ущербом; да, повреждение было, но на этот раз всё обошлось без кровавых фонтанов изо рта. А монетка — вот она. Света уже посмотрела цены. Одно это уже вдохновляло девочку, на одном из московских сайтов такую же предлагали за сто восемьдесят тысяч рублей! Сто! Восемьдесят! Тысяч! Да пусть у неё какой-нибудь ненормальный купит хоть за сто шестьдесят. Она бы сразу согласилась. Главное, пока никому не говорить об этой монетке, особенно Пахому. Она не хотела снова буцкать какого-то барыгу. Уж лучше найти кого-то с паспортом и выставить монету на аукцион, как он там называется? «Конрос», кажется. Вот только кого? У кого из её знакомых, кроме папы, есть паспорт?
— Фома-а! — услышала она сзади. — Погодь, Фома!
Ну, ей даже и думать было не нужно, чтобы угадать, кто орёт на весь двор. Девочка и не думала сбавлять скорость, но убегать от него, как раньше, было как-то неудобно.
— Фомина, да погоди ты! — орал одноклассник, топая сзади.
И тут девочка так разозлилась на него, что даже остановилась и, не поворачиваясь, стала ждать его приближения, пока не услышала совсем рядом:
— Здарова, Фома!
Тут она повернулась и, глядя на него с большой неприязнью, очень зло сказала ему через сжатые в нитку губы:
— Пахомов, у меня вообще-то имя есть! Ты хоть знаешь, как меня зовут?
— А-а… Ну, это, знаю, — Пахом даже растерялся. — Света.
«Света! Света! — она отвернулась от него и быстро пошла. — Господи, как он это произнёс! Фу, это противно. Лучше бы я этого не слышала».
Девочка не смогла бы сказать, что в его произношении было не так. Но что-то было, возможно, тон… Этот его вечный тон грубостей и насмешек её смущал. Или голос. Или и то, и другое. В общем, в устах Пахомова её простое имя звучало… странно, как минимум.
— Чего делала вчера? — спрашивал Пахомов, топая рядом.
Света взглянула на него: непричёсанный, у дорогой куртки ворот надорван, она ещё и грязная, видно, как с Валяем сцепился, так даже и не подумал почиститься, сам весь безалаберный какой-то, грубый. Посмотрела девочка на одноклассника и зачем-то сказала ему небрежно:
— Ночью на меня марабу наехал, раньше я от таких бегала, а вчера лень было бежать, решила врезать ему палкой, так он подбежал, а драться побоялся, ушёл.
Пахомов посмотрел на неё то ли с подозрением, то ли с опаской, а после спросил осторожненько:
— А марабу — это кто?
— Пахомов, — Светлана уничтожила его взглядом, — пора бы тебе знать, это птица такая большая.
— А! Птица. Понял.
— После него я убила огромного кузнечика, — зачем-то продолжала удивлять одноклассника девочка, — проткнула ему грудь палкой с жабьим ядом.
И тут Пахомов расплылся в улыбке:
— Гамалась? — он смеётся. — А я думаю, что она несёт, сразу и не допёр, что ты играла. Во что играешь?
— В Истоки, — ответила Света.
— И что, норм игра?
— Жуткая пипец!
— Надо посмотреть, — говорит Пахом.
— Не надо, тебе не понравится.
— А ты раньше анимэшки смотрела, сейчас смотришь? Или разлюбила?
— Некогда, очень хотела бы посмотреть что-нибудь, но времени нет.
— А я в детстве тоже смотрел. «Наруто».
— Ты смотрел «Наруто»? — Светлана даже обрадовалась, с этого мультфильма началась её любовь к анимэ.
— Все девятьсот серий или сколько там. Не помню уже, — говорит Пахомов, словно хвастается. — Только филлеры пропускал. Нудные.
— И я тоже филлеры пропускала, — Светлана тут остановилась. Замерла.
И одноклассник встал, смотрел на девочку выжидательно.
— Слушай, Пахомов, — начала она, — мне нужно найти одного человека в городе. Я знаю только её имя и фамилию.
— Да легко! — сразу ответил ей Пахом. — Лавэ есть? Если есть, найдём. У меня есть корефан, он в этой теме рубит. Ну, не то чтобы корефан, но я его хорошо знаю. Раскуривались как-то в одной общаге.
Он достал телефон.
— Ну так что? Звонить?
Света подумала, что деньги у неё есть. И Аглаю ей надо было найти. Она ведь обещала Лю, что поговорит с ней тут.
— Звони, — произнесла девочка.
— Супер, школу задвинем, — говорил ей одноклассник, копаясь в длинном списке номеров, — только денег на метро у меня нет, мамка лишила подаяний.
— У меня есть, — отвечала девочка.
Глава 40
— Короче, я сейчас подъеду, — по телефону договаривался Пахомов, — куда? Ага, понял. А там? Ага… Всё, еду. Подъеду — позвоню. Выйдешь, или мне зайти? Ага, всё… Еду.
Он спрятал телефон и сказал Светлане:
— Нам на «дыбу», он там в «бонче» учится. Погнали.
И они «погнали» к станции метро «Парк победы». Это прикольно — прогуливать уроки, когда у тебя есть дело, есть деньги и есть с кем прогулять.
Дождь закончился. Ирра вышла из-под веранды какого-то ресторана, остановилась, раскрыла пазухи, стала принюхиваться. Вдыхать, вдыхать, вдыхать этот едкий воздух большой улицы, по которой непрерывном потоком едут и едут машины, бегут и бегут люди. Выхлопные газы, аккумуляторы самоката, человеческая пища, вокруг куча всяких булочных и павильонов с кофе, рестораны. По улице плывёт сладкий смрад современных сигарет, вейпов, размоченных окурков. Специфический запах водорослей — от фонтана напротив большого здания библиотеки. Всё не то, всё не то. Запаха червя тут нет. Если и был, его смыло дождём. На другой стороне улицы — станция метрополитена. Внутри всегда ходит воздух, он выдувает запахи, да и само место имеет свой сильный оттенок, слишком пахнет людьми, но это лучше, чем дождь.
Она идёт к переходу. Спускается вниз, чтобы перебраться на ту сторону, тут в переходе свои запахи. Гниль, сырость, моча, кровь… Она принюхивается. Да, мужская кровь. Подтухшее мясо курицы.
Нет, ничего интересного. Поднявшись наверх, она сразу пошла ко входу в метрополитен. Зашла, постояла у касс. Постояла у турникетов, вбирая в себя запахи, что приносил поток воздуха снизу. Нет, тут тоже было пусто. Она уже второй день искала, но это её не смущало, Ирра ела три дня назад, так что была не голодна, ночью она отдыхала, а искать… Ей даже нравилось.
И тут она уловила, нет, не запах, намёк, пару молекул, и это был не воздух снизу, это был воздух, что влетел с улицы. Ни секунды не раздумывая, она бросилась к выходу. Ирра очень боялась потерять его. Выскочила — точно. Это был он. Ещё несколько молекул, она их узнала. Теперь взять направление. Откуда ветер. Север. Она пробежала метров двадцать по направлению к парку. Стала вдыхать и вдыхать носом воздух, при этом вертя головой туда-сюда, как сумасшедшая. И ей было наплевать, что спешащие в метро прохожие косятся на неё, ей нужно было взять направление. Но тут, у мокрых кустов, ничего не было. Нет, нет, нет, она не могла ошибиться, запах был, был. Ирра побежала к проезжей части и там нашла ещё несколько молекул. И пошла, пошла, вдыхая воздух, на север по Московскому проспекту, находя новые и новые молекулы запаха. Всё, она взяла след, теперь Ирра в этом не сомневалась.
Они вошли на станцию, встали в очередь к кассам, Светлана достала из рюкзака тысячу рублей.
— Он в «бонче» учится, — с уважением рассказывал Пахомов о своём знакомом, — он в сетях, знаешь, как шарит? Супер.
Девочка слушала и надеялась, что это так и есть. Она купила четыре жетона, они прошли на эскалатор, и она спросила:
— А куда ехать? Далеко?
— На «дыбу» (станция метро «Дыбенко»), — отвечал Пахом и продолжал рассказ про приятеля: — Он после универа в ФСБ собирается.
— Круто, — сказала девочка для поддержания разговора.
Они доехали до нужной станции, причём Пахомов почти не умокал, нес всякую околесицу, иногда смешную, когда нужно было, даже перекрикивал шум метрополитена. Света слушала его. Сама говорила мало. Поднялись по эскалатору и вышли на улицу. Пошли по проспекту Большевиков. Одноклассник достал телефон и стал звонить. Поговорив, сообщил:
— Короче, он сейчас выйдет. Будет нас ждать у входа в универ. Только ты, это… Не стремайся.
— А что такое? — насторожилась Света.
— Ну, он немного кринжовый, но чел он нормальный, — успокаивал её одноклассник.
Никакой он был не кринжовый. Простой парень, может, просто невысокий, чуть толстенький, в очках и небритый, он, наверное, хотел отпустить бороду по моде, но щетина росла у него так себе. Борода была не очень…
— Здарова, Петя, — Пахомов поздоровался с ним за руку. — Это Света, вот ей нужно найти одного чела.
— Твоя тянка? — сразу уточнил Петя, внимательно разглядывая Светлану через очки.
— Не, — отвечал Пахом, — мы так… Общаемся.
— Александр, — представился Петя и протянул Свете руку для рукопожатия.
— Светлана, — она пожала ему влажную, даже чуть липкую руку и подумала: Петя? Александр?
— Короче, Петя, Светке нужно одного чела найти, поможешь? — перешёл к делу Пахомов.
— Помогу, без базара, — сразу согласился Петя. Сейчас он был вальяжен и крут — а как иначе должен разговаривать студент университета со школьниками — и посмотрев на девочку как-то хитро, обвёл взглядом с головы до ног и уточнил. — А что заплатите?
Девочка сразу посмотрела на одноклассника: а сколько надо? И поняв её взгляд, Пахомов произнёс:
— Э, Петя, ты только не борзей, у неё не много денег.
А Александр-Петя ещё раз осмотрел Светлану и, чуть улыбаясь, произнёс, заискивающе и противно улыбаясь:
— Ну она кайфовая, стройная… Может, натурой? — и расплылся в улыбке: якобы шутка. И тут же добавил. — У меня хата свободна, можем ещё и раскумариться.
«Что? Натурой? Какой натурой? — не сразу поняла девочка. А когда поняла, что он имеет в виду, то… — Щетина клочками, сам неспортивный, волосы сальные, руки липкие». Ей стало неприятно, едва она подумала, что он этими руками будет к ней прикасаться. «Фу!» Девочка сразу хотела отказаться от подобного предложения, но Пахомов её опередил:
— Э, Петя! Хорош! — говорил он весьма твёрдо, даже с угрозой в голосе. — Завязывай давай. Говори, сколько денег надо?
И Светлана была Пахомову благодарна. Пахомов даже не стал говорить Пете, что она школьница, что ей шестнадцати нет ещё, просто сказал «хорош» и «завязывай», и больше ничего. Посчитал, что этого достаточно. И в принципе, учитывая, что Пахомов был почти на голову выше Пети, тому этого было достаточно.
— Ну, ок. Тогда с неё пятёрочка.
— Хорошо, — за Свету ответил одноклассник, — деньги у неё есть, но вперёд она даст только пару косых. Остальное после работы.
— Ну, ок! — сразу согласился студент. — Кого ищем?
Девочка полезла в рюкзак за деньгами. А сама думала о том, что Пахомов умеет быть твёрдым, вон как умело договаривается обо всём за неё.
— Её зовут Манана Гванца, — говорила Света, протягивая Пете две тысячных купюры, она отлично запомнила настоящее имя Аглаи, — сможешь разыскать её?
— Нерусская? Гражданство есть? — сразу спросил студент, пряча деньги в карман рубашки.
— Не знаю, — ответила девочка.
— Прописка, регистрация? Машину водит? Сколько лет? Фамилия мужа? Дети есть? Кем работает?
— Нет, ничего не знаю. — Светлана даже начала бояться, что Петя откажется от поисков. — Она взрослая, лет тридцать ей или тридцать пять.
— Ну хоть что-нибудь ещё о ней знаешь?
— А, — вспомнила девочка, — она чокнутая, на таблетках сидит. Кажется.
— Ок… Ок…, — задумчиво говорил Петя, — попробую поискать так. Ладно, запиши мой телефон.
Света достала свой убогонький кнопочный телефон, стала записывать в него цифры, что диктовал студент, а тот косился на её гаджет с непониманием, в конце номера добавил:
— Александр.
Света кивнула, но записала «Петя», нажала на «вызов»,
— Через пару дней, а может и раньше, я тебе позвоню, — сказал он ей. И когда она уже кивнула ему в ответ, он спросил заискивающе. — Слушай, а у тебя подруг каких-нибудь нет?
— Нет у неё никаких подруг, — опять за Светлану отвечал Пахомов, — не дружит с ней никто.
Света шла по улице и косилась на Пахомова зло: всё-таки Пахом дебил. Грубый и тупой.
Виталий Леонидович зашёл поесть. Он хотел поесть простых и недорогих гамбургеров. На улице Восстания, в двух сотнях метров от станции метрополитена, было место, где делали недорогие, но вполне себе съедобные гамбургеры. Называлась забегаловка «Сити Гриль Хаус». Он взял себе «Бронкс Биф» и острый «Ред Булл», большой стакан пива, две картошки «айдахо», три сырных соуса. И всё это стоило чуть больше тысячи рублей. Дождался заказа, начал есть. Роэ был доволен, Ирра делала свою работу, и ничего, что уже пошёл второй день, путь хоть неделю ищет, она должна найти червя. Фисюки, папаша с сынком, по своим каналам тоже искали. Если через пару дней результатов не будет, у него был ещё один вариант. Последний. К этим существам он обратится только в исключительном случае. Пока в них не было необходимости.
Полудурок Мартышка не захотел с ним есть дешёвую еду, пошёл в ресторан, что находился на шестом этаже в соседнем ТЦ. Скорее всего, он обижается за то, что Виталий Леонидович дал ему вчера в торец. Роэ берёт большой гамбургер, это «Ред Булл», в нём куча перца халапеньо и, кажется, соус табаско. Виталий Леонидович любит острое, особенно с холодным пивом. Он с удовольствием кусает гамбургер и думает о том, что с Мартыновым у него навсегда отношения испорчены. Так испорчены, что, возможно, придётся их выяснить. Не здесь, конечно, там… И возможно, что их придётся выяснить… окончательно. Но это не пугало Роэ, он был уверен в своих силах и по ту, и по эту сторону реальности. Он, уже жирными пальцами, взял одну картошечку и, обмакнув её в жёлтый солёный соус, отправил в рот. Да, еда — это большое удовольствие. Особенно если ты почти всегда чувствуешь голод. И тут в кармане начал трястись и попискивать телефон.
«Интересно, кто это?». Он вытер пальцы салфетками и достал телефон из кармана.
Всё, приятная обеденная расслабуха окончена, на мониторе высветился абонент: «Уродина».
— Да, — произнёс он и услышал знакомое шипение, которое едва мог разобрать. «Ленивая страшила, даже не хочет настроить голос, вот догадывайся, что она там шипит». — Не понял, повтори.
Опять шипение, но на сей раз он разобрал, вернее додумался, до той информации, которое ему передавали:
— Новорощинская улица?
Ирра опять что-то шипела.
— Рощинская и Новорощинская. Я понял. Будь там, стой на перекрёстке, я еду.
Жаль бросать такую вкусную еду, но нужно было ехать. Дело, кажется, налаживалось. Если честно, Виталий Леонидович волновался. Он давно так себя не чувствовал. Что ни говори, а оказать услугу Рогатой Госпоже значило очень и очень сильно повысить свой статус, Роэ не собирался упускать эту возможность.
Он звонил Мартышке.
— Слушаю, — почти сразу ответил Мартынов. Так сразу, как будто сидел и ждал звонка.
— Подавай машину, — сказал ему Роэ.
А в ответ пауза. А пауз быть не должно.
— Мартышка, ты меня слышал? — в голосе Виталия Леонидовича появились нотки холодного раздражения.
— Мне ещё еду не принесли, — произносит Мартынов недовольно или обиженно.
— Мне плевать, — заканчивает разговор Роэман и отключается.
Ему и вправду плевать, а может, он даже и рад, что Мартышка не успел поесть.
Глава 41
Мартынов остановился, чуть проехав за светофор. И пальцем указал на улицу:
— Вон она.
Виталий Леонидович и сам увидал Ирру, он вышел из машины и пошёл к ней. Видок у неё был так себе, космы то ли засаленные, то ли мокрые, нечёсаные. Это существо и так было уродливым, а сейчас его уродство просто бросалось в глаза. А ещё от неё воняло потом и кошками. «Дура, могла бы принять нормальный вид, чтобы прохожие на неё внимания не обращали. Но ей, безмозглой, лень». Её дурацкий медведь был грязен, она его, кажется, не раз роняла на мокрый асфальт.
— Ну, порадуйте меня, милочка.
Ирра разевает рот, сипит что-то. Он качает головой. Ему не хочется быть с ней грубым, но он не понимает её:
— Не понял, ты взяла след? Говори по-человечески.
Она снова разевает рот, шипит, шипит, помогает себе руками, пытается что-то ему пояснить. Теперь он начинает понимать.
— А, след обрывается здесь?
Ирра кивает.
— Почему?
Она показывает ему, как прячет что-то в карман.
— Червь спрятался.
Нет. Ирра качает головой. И что-то шипит.
— Что? — спрашивает Виталий Леонидович, он начинает раздражаться и наклоняется к ней пониже, чтобы лучше слышать.
— Эщщ, — шипит существо.
— А! Вещь! Вещь? — он понял. — Это не сам червь, это вещь червя?
Ирра кивает: да, так и есть.
— Кто-то до этого места донёс его вещь, а потом спрятал её куда-то, и больше запаха нет?
Она кивает два раз подряд.
— Ясно, — Роэ лезет в карман за телефоном. Он знает, что делать. Ну, во всяком случае, в каком ему направлении теперь работать.
Вещь. Вещь, которая воняет гарью, которую червь приволок оттуда. Что это может быть? Конечно, что-то ценное. Он находит в списке нужное имя: Фисюк. И сразу делает вызов.
На том конце долго не отвечают, Роэ улыбается, он знает, что этот подонок специально не отвечает на вызов. Тянет время, а может и вообще не взять, сказав потом, что был не у телефона. Ничего, ничего, Виталий Леонидович ему это припомнит. Но тут связь установилась.
— Алло, — говорит Роэ, — петербуржская интеллигенция?
— Это я, — отвечает Фисюк-старший. — У меня для вас, Виталий Леонидович, пока ничего нет. Я работаю над вашей проблемой.
— Молодец, работай, работай, а пока скажи-ка мне, есть ли кто-нибудь из коллекционеров, нумизматов или знахарей, который работают с артефактами на улице Новорощинской или на Рощинской?
— Рощинская — Новорощинская? — кажется, Жан Карлович Фисюк не знает, где эти улицы.
— Это между «Электросилой» и Лиговским.
— А… А, ну, понял. Там есть один человечек, сейчас точно скажу адрес. Подождите, Виталий Леонидович.
Роэман ждёт, и через минуту Фисюк снова «на проводе»:
— Заставская, двадцать четыре. Жёлтенький домик, трёхэтажный, кажется. Вход с улицы. Дверь на домофоне. Коля Ковальков. Это тип острожный, незнакомым не откроет.
— Барыга? Или лекарь? — спрашивает Роэ.
— Не лекарь, скупщик краденого, не брезгует ничем, покупает всё, кроме телефонов, — велосипеды, одежду, всё, что угодно, работает с наркоманами, с барыгами, с ворами.
— Квартира? — интересуется Виталий Леонидович.
Жан Карлович Фисюк диктует ему номер квартиры и сообщает:
— Если повспоминать, у меня ещё пара адресов будет, на Лиговском один тип есть, ещё на Верейской улице один мутный человек.
— Всех, всех вспоминай, а я пока этого Колю Ковалькова отработаю, — говорит Роэ и, не прощаясь, прерывает связь.
Он не прячет телефон, Ирра и Мартышка смотрят на него в ожидании, но он на них внимания не обращает. Виталий Леонидович находит нужное имя. «Лёлик». Сразу запускает вызов.
И когда на том конце отзываются, просто говорит три слова:
— Ты мне нужен.
— Я на совещании, — почти шепчут ему в ответ.
Но Роэ это не останавливает, плевать ему на всякие совещания:
— Дело срочное.
— Понял, — звучит из телефона, — где вы?
— Заставская, двадцать четыре.
— Далеко. По пробкам буду через час.
— Жду.
Он отключил телефон и пошёл к машине. Мартынов уже сел за руль, а Ирра осталась стоять. Она смотрела на Виталия Леонидовича: я всё сделала, что тебе ещё нужно? Он сразу понял её взгляд:
— Нет. Я тебя не отпускаю, ты мне ещё нужна.
Конечно, теперь она смотрела на него с ненавистью, но это его не пугало. Да, со всей этой нечистью нельзя забывать о безопасности, но бояться их тем более было нельзя:
— В машину, я сказал.
Ирра покрепче взяла медведя и, всё ещё глядя на Роэ с ненавистью, пошла к машине.
Мартышка вернулся в машину.
— Нужная квартира вон в той парадной. Отсюда нужно отъехать, мы тут на виду.
Он был прав. Виталий Леонидович локтем толкнул Ирру:
— Зайди в парадную, узнай, дома ли хозяева, сколько их, вещь червя там или нет.
Ирра молча вылезла из машины, пошла к нужной двери, встала около неё, стала ждать.
Мартынов перегнал свой «гелик» чуть дальше от дома и, повернувшись к Роэ, спросил:
— Чего ждём?
— Человека, — коротко ответил Виталий Леонидович.
— Мусора твоего, что ли? — уточнил Мартышка.
На этот вопрос Роэ ему не ответил. Он пытался разглядеть, что делает Ирра.
— Слышь, Роэ, пока время терпит, может, пожру схожу, жрать охота.
Виталию Леонидовичу и самому хотелось есть, но он мог терпеть голод, если надо будет, хоть неделю, хоть две. «И этот потерпит».
Он так и не ответил, и Гена Мартынов, подождав несколько секунд и поняв, что ответа не будет, отвернулся к рулю.
Сотрудник оперативно-розыскного отдела Восемнадцатого ОВД Петроградского района капитан Митрохин, которого знакомые звали просто Лёликом, был единственным человеком из всех, кого знал Виталий Леонидович, кто носил кожаную куртку. Коричневая потёртая курка, оттопыренный скрытой кобурой левый бок, короткая стрижка и крепкая фигура. У людей специфических профессий сомнений не возникало — это полицейский.
— Что за дело? — сразу спросил он после рукопожатия.
— У местного барыги вещицу нужно забрать, — отвечал Виталий Леонидович, отсчитывая десять оранжевых купюр по пять тысяч рублей и протягивая их полицейскому.
Читать бесплатно другие книги:
