Черные вороны 10. Нечестивцы Соболева Ульяна
Сглотнула, рассматривая так и застывшую на тонких губах усмешку. Как же непривычно…я не привыкла слышать от него столько слов.
— Что произошло?
Удивлённо вскинул бровь и слегка нахмурился, не понимая.
— О чём ты?
— Мы никог…ТЫ! Случилось что-то хорошее? У тебя хорошее настроение.
Тихий смешок. Шаг вперёд. Точнее, движение бёдрами вперёд. Настолько, чтобы теперь ощущать близость его тела всем своим, а не только спиной. Правая рука мужчины в зеркале поднимается вверх. Медленно скользит по чёрному кружеву от живот к груди. Заставляет от неожиданности сбиться дыхание. Хриплый тихий голос раздаётся у самого уха. С левой стороны. Горячий шёпот, разрезавший тишину после моих слов, вызывает сотни мурашек на коже.
— Тебе не нравится.
Не вопрос. Он прав. Не нравится. Мне не нравится всё, что вызывает его улыбку. Всё, от чего может звучать его смех или блестеть глаза. Я хочу видеть только его ненависть, злость, хочу видеть только его грубость. Я знаю, как с ними справляться. Умею принимать и отдавать их в ответ. Меня пугает…меня до чертиков пугает он сейчас. Который оглаживает одними кончиками пальцев полушария груди, продолжая тяжело дышать у самого уха. Это путает мысли. Особенно когда смотрю в его глаза…густой, вязкий взгляд. Слишком вязкий. Как самое тёмное, самое непролазное и жестокое болото, не даёт отвернуться. Позволяет только тяжело сглотнуть, чтобы не захлебнуться собственным возмущением. Не на его дейтвия. Нет. На реакцию своего же идиотского тела. Потому что Нармузинов видит эти проклятые мурашки. На шее, на ложбинке груди. Он проводит по ним уже не кончиками — костяшками пальцев.
— Вот тут, — указательным и средним легко стукнул по моему виску, — вот тут ты зла, потому что здесь, — второй рукой сжал полушарие грудей и склонился к самому уху так, что прихватил мочку зубами, чеееерт…, — здесь всё тебе нравится.
— Нет.
Наверное, слишком отрывисто, потому что Саид ухмыляется вновь. Перехватывает подбородок пальцами и поворачивает к себе. Вечность. Он смотрит в мои глаза так долго, что шея начинает уставать. Близко. Слишком близко. Это чёртово болото затягивает в себя. Опутывает черной непролазной дрянью всё тело, вызывая учащённое сердцебиение. Громкое настолько, что Нармузинов слегка хмурится. Кончики пальцев возвращаются к груди, круговыми движениями ласкают её…впервые? Кажется, едва ли не впервые они именно ласкают. Мне не нравится. Нет. Он не прав! Мне ни капли не приятно! Меня это раздражает. Должно. ЭТО МЕНЯ ЗЛИТ!
Тряхнув головой… судорожно. Несколько раз. С закрытыми глазами, чтобы позволить раскрыться плотно сомкнутым губам…к которым слишком близко ЕГО собственные.
— НЕТ. Не нравится.
Это должно было звучать твердо. Это должно было отдаться сталью в тишине спальни…но прозвучало жалко. Прозвучало настолько жалко, что вызывало злость. Вызвало судорожный вздох у меня…и ехидную улыбку на его лице.
— Ммм…вижу.
Вновь сжимая грудь, посылая какие-то неизвестные, какие-то странные импульсы по всему телу.
— Ты сопротивляешься. Сама себе. Почему?
Всё так же, удерживая взгляд и одновременно моё лицо, сжимая подбородок так, чтобы не смела отвернуться, считывая все эмоции.
— Не себе. Тебе.
– Настолько противно?
— Ужасно.
Чёрные глаза сверкнули весельем
— А ты противоречишь. Себе обычному. Что это?
Подняв руку так, чтобы ладонь оказалась напротив его пальцев, покоящихся на моей груди.
— Что это за новые игры, Нармузинов?
Он понимает. Конечно, понимает. Потому что ВОТ ТАК у нас не бывает. Никакого горячего шёпота. Никаких нежных, осторожных касаний. И, боже упаси, никаких чёртовых взглядов, от которых эти предатели-мурашки пробегают вверх-вниз по всему позвоночнику, заставляя едва ли не выгибаться в его огромную и такую тёплую ладонь.
— С каких пор вместо привычной коленно-локтевой и грязных оскорблений эти дешёвые…прелюдии?
— Заводят оскорбления, Воронова?
— Заводит что годно, только бы не с тобой, — сцепив зубы, но выдавая правду. Нет смысла лгать. Этот дьявол умеет распознавать любые эмоции. Более того, обожает это делать. Как сейчас, когда на секунду прищурился, вглядываясь в моё лицо внимательно, а затем… Затем этот псих запрокидывает голову назад и громко хохочет, разворачивая меня к себе уже полностью. \резко наклоняется, чтобы пристально уставиться в глаза. В один, потом — в другой вглядывается, всё с той же наглой усмешкой. И на мгновение становится страшно. Догадка, жуткая догадка пронзает сознание. Почему у него такое хорошее настроение? Это связано с моими родными? С отцом? Что могло так воодушевить этого вечно угрюмого психопата?
— Как жаль, что тебе больше не светит никто другой, девочка.
— Жизнь непредсказуемая сучка, разве нет? Ещё несколько недель назад я была в доме своего отца, любима и счастлива. А сейчас я стою тут перед тобой…как бесправная игрушка. Кто знает, где я буду стоять завтра…
— Я, — он вдруг сжимает свои пальцы на моём предплечье, наклоняясь к самым губам, — я знаю, где ты будешь сегодня, завтра, послезавтра. Пока не надоешь мне. И даже, — касается носом моего носа, — даже когда ты мне надоешь, я буду знать, где ты. Я определю, где тебе быть. Сомневаешься?
Чёёёёрт…совсем не то направление. Прикусить собственный язык, чтобы не ляпнуть ещё что-то, что выведет Нармузинова из себя. Соберись, Карина! При всей твоей ненависти…при всём твоём страхе у тебя есть задача, которую необходимо выполнить…
— Нет, — он удивлённо вскинул брови кверху, слегка отстраняясь, — не сомневаюсь. Хочу попросить кое о чём.
— О чём?
— Я не хочу как всегда. Я хочу…позволь мне, — быстро облизать вмиг пересохшие губы, стараясь не отступить, когда в ответ на это действие его зрачки расширились, — позволь мне сегодня самой определить своё место.
— Что?
Приподнявшись на носочки, так, чтобы вдыхать в себя его дыхание сквозь приоткрытые губы.
— Я не хочу сегодня как обычно. Позволь мне сегодня самой…, — пробираясь пальцами по сильному предплечью вверх, к плечу, оттуда ныряя под воротник, к открытой шее, — позволь, Саид…сегодня мне сверху.
И самой…впервые самой заставить себя прильнуть к его напряжённому рту губами. В голове словно взрыв фейерверка от его судорожного вздоха с терпким привкусом сигарет.
Я смогу. Я вытерплю всё, что угодно, но вырвусь из этого ада. Даже если должна обмануть самого дьявола.
Макс
С момента моего возвращения в город прошло уже три дня. Или всего лишь три дня. Зависит от того, с какой стороны посмотреть. За это время я успел жениться на Софии. Тщеславная сучка требовала пышной свадьбы. Пришлось заткнуть ей рот шикарным комплектом из кольца и серёг. Хотя то, что побрякушки были шикарными, я понял только по стоимости набора, так как даже не видел их. Подарок моей новоиспечённой супруге подобрал мой секретарь. И что там оказалось ему по вкусу, мне было абсолютно неинтересно. Но, судя по тому, как визжала от радости София, ей он понравился. Ее брату Волкову, также намекавшему на организацию многочисленного торжества и мечтавшему прилюдно заявить о своём родстве с Графом, я напомнил о том, кем приходится моя бывшая жена Андрею и о войне, на фоне которой проведение роскошного свадебного торжества может лишь оттолкнуть от нас возможных союзников. Волков был недоволен, но, всё же, согласился со мной.
Кроме того, за эти три дня были подписаны все документы, дававшие нам возможность для легального существования. Так что можно смело утверждать, что три дня — это немалый срок в жизни того, кто заживо подыхает в этой трясине лжи.
Но если посмотреть с другой стороны, тот же срок был мал, ничтожно мал. Всего три дня назад я видел Дарину, разговаривал с ней, прижимал к себе, брал её. Да, исступлённо и яростно, одержимый ненавистью к нам обоим, но брал, и она отдавалась, тоже несмотря на свое презрение ко мне. И пока я держал её в объятиях, ещё оставалась надежда всё вернуть… отмотать назад этот кошмар, когда я мог потерять её. Фальшивый контроль над ситуацией. К черту, ничего я не контролирую, когда она рядом, и никогда не контролировал. Я в её руках и она может раздавить моё сердце одним взмахом ресниц, хоть и не догадывается об этом. Я смотрел на свои ладони и видел, как они дрожат, когда я вспоминал, как отхлестал её по щекам, как мял тело, подчиняя себе, как выпустил голодное чудовище и позволил терзать любимое тело и душу. Представил с другими — и зверь оскалился, сорвался с цепи.
Только эта женщина могла сдерживать его, как никто другой, и именно она могла раздразнить его и заставить обезуметь от жажды крови. Её крови. Её слез. Я ненавидел это чудовище, а она любила. И за это оно…до сумасшествия обожало свою жертву, добровольно отдавшуюся в когтистые лапы хищника, который в любой момент мог сожрать её и сдохнуть рядом от тоски.
Я помнил каждое слово, каждый взгляд, наполненный злобой и ненавистью ко мне. Три бесконечные ночи я видел будто наяву этот отчаянный упрёк в любимых глазах, горящих болью и диким разочарованием. И каждую ночь огромным усилием воли я сдерживал себя, чтобы не сорваться, не послать все к такой-то матери. Пусть ненавидит, пусть кричит, пусть рвет меня на части беспощадной ненавистью, но мне нужно слышать её голос. Мне до дрожи хотелось зарыться в её волосы дрожащими пальцами и вдыхать аромат шелковистых волос, овладеть ею, и на этот раз уже по обоюдному желанию, долго и нежно ласкать желанное тело, заставляя её протяжно стонать, а потом кричать моё имя пересохшими губами. Дьявол, я хотел до боли в костях, до дрожи убедиться, что она все еще любит монстра. Мне это было необходимо как воздух и именно этого воздуха сейчас катастрофически не хватало, я задыхался, и ничего не мог с этим поделать. Проклятье, я не просто не мог, а был обязан все разорвать своими собственными руками на части, ломать ее, и крошить свое сердце вместе с её сердцем. Я делал это ради того, чтобы она жила… какая ирония, жестокая уродливая насмешка судьбы, но именно мои действия могли лишить её жизни. В таком случае все стало бы напрасным.
Про себя я уже решил, что во время следующего визита раскрою перед ней карты. Я расскажу ей план игры, и она сама решит, принимать в этом участие или нет. Я больше не хочу ничего от неё скрывать. Пусть знает почему… Пусть знает… даже если и не примет этого, не поймет, но видеть ненависть в её глазах невыносимо.
***
Я был на встрече с элитой, с теми, кто всегда раньше были нашими с Графом врагами, когда зазвонил экстренный мобильный телефон.
Кинул взгляд на дисплей и подобрался, увидев имя звонившего — Стефан. Проклятье. В последнее время этот парень звонит мне только в случае неприятностей. И с каждым разом причина, по которой он звонит, становится всё хуже и хуже. Хотя, учитывая прошлый раз, нынешний повод для звонка явно не мог быть катастрофичнее предыдущего.
Каким же идиотом я был, думая так. Оказывается, может. Когда я нажимал на кнопку, поднеся трубку к уху, я даже не подозревал, насколько могу ошибаться.
— Говори, Радич.
— Макс, кое — что произошло. — он смолк, явно обдумывая свои дальнейшие слова, — Дарина сбежала. Сегодня. Примерно два четыре часа назад.
— Не понял! Что значит сбежала? — мой голос казался абсолютно спокойным, но внутри уже клокотала поднимавшая голову злость.
— Я пока не знаю подробностей побега. Знаю лишь, что она исчезла. На территории поместья её нет. Я только еду туда. Но… — он замялся. В груди резко похолодело. Ещё никогда на моей памяти этот парень не обдумывал настолько долго информацию, прежде чем сообщить мне её. Я даже не представлял, что могло лишить дара речи Радича.
В нетерпении прорычал в трубу, чувствуя возвращающееся чувство тревоги:
— Радич, мать твою, не тяни.
Стефан вздохнул:
— Есть предположение, что ей помогли сбежать. Я точно не знаю всей схемы. — снова напомнил он и, сделав паузу, добавил — Это Денис, тот охранник. Он тоже исчез. Скорее всего он вывез её на своей машине.
Меня как будто облили ледяной водой. Это был удар поддых. То самое мерзкое сомнение прозвучавшее в голосе Стефана отравило и меня ядом. По венам потекла горькая желчь подозрения. Я ожидал чего угодно, но не этого. Она не просто сбежала. Она сбежала с другим. Оставила меня. Я покачал головой, не веря услышанному. Дарина не могла так поступить. Только не моя маленькая девочка. Этот ублюдок выкрал её. Ну, конечно. Он уже тогда посмел нарушить мой приказ. И, наверняка, сейчас вёз её к Графу, в надежде получить награду.
Почувствовал, как всем существом овладела жажда крови того ублюдка, посмевшего выкрасть мою жену. Конечно, он, понимал, что подписывает этим поступком себе смертный приговор, но тем не менее сделал это. Надеялся на покровительство Андрея? Я усмехнулся, что ж, тем самым Дэн выбил себе билет на долгую и мучительную смерть. Он, мать его, будет участником феерического шоу хардкор, где выживших нет.
— Она не могла сбежать Стефан, — рявкнул я, — твой доверенный выкрал её и сейчас наверняка везёт Марианну к её брату в Болгарию. У него два часа форы. Мне плевать, как, но ты должен выяснить, где этот урод находится сейчас. Чтобы через полчаса я уже знал, в какую сторону двигаться! Поднимай вертолеты, оцепить весь периметр, подключи полицию. Не дать им добраться до границы.
Я выключил трубку и, закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. В твоих же интересах, Денис, чтобы моя жена не пострадала! Какой же я наивный идиот. Я верил, что она не могла уйти от меня по доброй воле. Я все еще верил ей, несмотря на то, что Даша уже не скрывала своей ненависти ко мне. О, меня ждал чудовищный удар. Меня ждала персональная экзекуция. Гореть живьем не так больно, как осознавать, что тебя предали. Понимать какой я жалкий рогоносец в глазах того же Радича, который понял всё намного раньше меня.
***
Я смотрел на эту умопомрачительную, нежную улыбку. Немного несмелая, но от этого не менее ласковая. Твою ж мать…чтоб я был проклят в сотый раз, если я не повелся в свое время на точно такую же. Чуть прикушена нижняя губа. В глазах блеск возбуждения и интереса. Того легкого зарождающегося женского интереса, от которого у мужчины перехватывает дыхание и начинает ныть в паху.
Их двое. Они сидят на скамейке во дворе гостиницы. Слишком близко друг к другу. Непозволительно близко. Так садятся рядом не просто знакомые и уж тем более не хозяйка со своим подчинённым. Чёрт, да даже друзья! Они о чём — то увлечённо разговаривают, и снова улыбка. Нежная, вашу мать! Кокетливо закушенная губа…Возбуждённый взгляд. Они сидят вдвоём практически в обнимку. А затем…
Затем весь мой привычный мир взрывается атомным апокалипсисом, персональной выжигающей все на своем пути, агонией боли, летит ко всем чертям! Он разбивается на множество маленьких осколков, оставляя за собой лишь холод и пустоту. Нет, это не разочарование — это смертный приговор. Им обоим. Ей и ему! А точнее нам троим, потому что мне хочется сдохнуть сейчас. Сдирать с себя куски кожи и выть, проклиная себя и эту суку, которая посмела…мне изменить.
Глава 9. Макс
И я уже в который раз с особенным мазохистским рвением просматриваю вновь и вновь записи с камер отеля, на которых моя маленькая и любимая жена жадно целует какого — то ублюдка. Он хватает её за голову и сильнее прижимается губами к её губам, а эта дрянь даже не отстраняется. Обнимает его за плечи и льнёт к нему ближе. Сука! Я зарычал и стекла на окнах потрескались от этого звериного рыка.
А я всё стоял и смотрел эти кадры. Отматывал назад, на самое начало и опять смотрел. Снова и снова. Ещё раз. Коротенький эпизод. Сломавший всю мою жизнь напополам.
Всё! Хватит! Я отпустил на волю, копившуюся всё время просмотра ярость, снова зарычав от той боли, что обрушилась на меня, и кинул стулом в монитор. Он отскочил от экрана, разбив его, и с грохотом упал на стол. Стефан, всё это время разговаривавший по телефону снашими людьми, заскочил в комнату, услышав шум. Посмотрел на меня сосредоточенным взглядом и закончил свой звонок.
Я метался в бешенстве в крохотной комнатушке охраны отеля и крушил всё, что попадалось мне под руку. Радич не вмешивался и не пытался меня успокоить, понимая, что если я не сделаю это с техникой, то вполне смогу отыграться и на нём. Проклятье, да, я чуть не оторвал ему голову, когда только увидел эти трогательные до тошноты, кадры с Дариной и Денисом…пенисом мать его. Пенисом, который я ему на хрен отрежу тупыми ножницами. Я накинулся на Радича и, схватив за грудки, ударил его в челюсть, намереваясь выместить на нём хотя бы крохотную частицу той злости, что живьём пожирала меня. Стефан даже не отстранился, понимая, что в какой — то мере я прав — это он привёл сукиного сына в мой дом. Но зазвонил сотовый моего помощника, и я дернулся назад, давая ему возможность ответить на звонок. Это могло быть сообщение о местонахождении беглецов. Стефан сплюнул кровь и прокашлявшись, ответил на звонок, не отрывая от меня взгляд.
— Макс, если хочешь догнать их, нам надо поторопиться! — Радич всё — таки вмешался. — Они уехали отсюда на арендованном автомобиле.
Я посмотрел на него не в силах произнести ни одного членораздельного звука, но он понял меня и без слов.
— Машина оборудована GPS— маячком. Я уже отследил её. Они движутся в сторону границы.
Конечно, в первую очередь они попытаются добраться до границы. И я даже не удивлюсь, если там уже и сам граф ждёт свою сестру с распростёртыми объятиями. Вот только он её не получит. Никто не получит. Ни Андрей, ни тем более этот смазливый ублюдок, с которым она мне изменяла. Я верну и накажу сам. Возможно, я даже убью её. Буду душить и смотреть в её синие глаза, чтобы последним, что в них застынет было моё лицо, а потом вырву сердце, где не осталось для меня места. Сука!
Мы со Стефаном практически летели в «Мерседесе» на огромной скорости в сторону границы, а я всё проигрывал в голове тот небольшой отрезок времени, в течение которого вся моя жизнь разделилась на до и после.
Я до последнего считал, что Дэн её похитил. По приказу Андрея или даже по собственной инициативе. Я даже мысли не допускал, что она сама с ним сбежала. Сама! По своей воле!
До тех, пор пока мы не приехали в этот долбаный отель. В котором оказывается, они сняли номер на чужое имя, сняли заранее, мать их! Один на двоих, грёбаный ад! Это означает только одно — они уже давно вместе. Я был в том номере. Зашел туда в поисках зацепок. Видел и кровать. Ту, на которой она ублажала абсолютно чужого мужика. А потом Радич добил меня окончательно. Он взорвал мой мозг и вывернул меня наизнанку. Камеры с моего собственного дома, камеры с дома в котором жила мать моих детей. Они давно общались. Давно! Проклятье! Я помнил тот день, когда гладил мою жену по мокрым волосам и спрашивал почему они мокрые. Сказала, что попала под дождь. А камеры зафиксировали как этот ублюдок накрыл её своей курткой. Вот тогда все и началось! Да! Именно тогда!
В бешенстве ударил по приборной панели кулаком. Как долго, Дарина? Как давно ты меня обманываешь? Ты строила из себя обиженную и верную жену, а сама за моей спиной трахалась с охранником. Разыгрывала из себя святую невинность, попавшую в лапы жестокого Зверя. Я рассмеялся, не обращая внимание на Радича, сидевшего за рулём. Она же сама мне говорила. Честно призналась, что согласна стать шлюхой моих охранников. А я как последний идиот обвинял себя в её страданиях, ненавидел себя за ту боль, что причинил ей. Этой лживой твари! Я представлял, как этот гребанный сукин сын берет её и у меня темнело перед глазами. Я хотел разодрать их на части. Обоих. Немедленно. Лично.
Интересно, как долго она издевалась надо мной, лежа под ним? Они, наверное, вместе сидели и читали письмо, которое я отправил ей с курьером. Читали и смеялись над мужем — рогоносцем, уже готовя свой побег. Но я найду их. Найду и тогда они поймут, что слухи про жестокого монстра Макса Зверя сильно преуменьшены. Но как же больно, твою мать! Так больно мне не было даже когда меня пытали в Чечне…Ощущение, будто внутренности вывернули наружу и теперь давят ногами. Я закрываю глаза и вижу перед собой кадры с камеры. Бл…дь…Когда я в первый раз увидел эту запись, будто получил удар под дых. Удар такой силы, что даже покачнулся, и чтобы не упасть мне пришлось вцепиться в спинку стула, стоявшего впереди.
В тот момент я даже не поверил в увиденное.
— Отмотай назад! — приказал Радичу и подался вперёд, уверенный что девушка на записи не она! Моя Даша никогда бы так не поступила со мной. Это должно быть одна из горничных отеля. Я старался обмануть сам себя, уже понимая, что все эти доводы слишком жалкие. Зная, что именно она тогда сидела на этой скамейке и с упоением целовалась с другим мужиком. Не горничная, не шлюха, а сама Дарина! Моя жена! Мать моих детей!
Мы преследовали их двое суток. Гребаные двое суток, которые с каждой секундой убивали во мне все человеческое, что ещё оставалось и билось ради той, кто сейчас цинично меня предал. Этот проклятый ублюдок ловко путал следы. Я недооценил его, когда решил, что это будет просто. Впрочем, вряд ли Стефан возьмет в личную охрану идиота. Но лучше для него, если бы Дэн все же оказался идиотом, потому что каждая лишняя минута погони делала из меня сумасшедшего психопата, который шел по следу с маниакальной настойчивостью. Я жаждал крови и бойни. Я хотел запаха смерти и их агонии. Я желал видеть глаза. Её глаза, когда поймаю и посмотрю в них. Страх. Панический ужас. Вот что я хотел сейчас. Диких криков боли. Рвать её на части морально, физически. Уничтожать, убивать.
Мы уже взяли их след и теперь разделились, загоняя в ловушку. Окружая со всех сторон и сужая этот круг, заставляя беглецов идти к нам в руки. Сейчас я курил сигарету и всматривался в сумрак леса. Оставалось только ждать, и я ждал. О, как я ждал! На КПП, через которое эти двое хотели проскочить вместе с грузовиками, стояли мои люди. Сейчас здесь наши машины замаскированные под пограничные пикапы. Их автомобиль я заметил сразу. Джип, выехавший из-за кромки леса, съехал на трассу. Мы с Радичем переглянулись.
— Ждать! — рявкнул я. — Не шевелиться! Пропускать машины!
Отбросил окурок щелчком пальцев и склонил голову к одному плечу, потом к другому. Я чувствовал уже не ярость, а ледяную ненависть. Палач выследил свои жертвы, и теперь они шли к нему прямо в руки.
Как только автомобиль поравнялся с КПП, Дэн резко дал по тормозам, почуял неладное. Но два мерседеса, визжа покрышками, заблокировали их с обеих сторон.
Стефан резко притормозил возле машины беглецов, и я молниеносно оказался возле джипа. Наклонился к машине и спокойно, отчеканивая каждое слово, сказал:
— Дарина, лучше выходи сама.
Зло ухмыльнулся и бросил взгляд на Дэна, а потом на неё, дрожащую, перепуганную, загнанную:
— Давайте по-хорошему. Я дам вам этот шанс — не сдохнуть в машине.
Они переглянулись, и я взорвался, ударил кулаком по двери автомобиля, оставив внушительную вмятину. Прокричал:
— Дарина, твою мать, или ты выйдешь ко мне добровольно, или я вытащу тебя сам!
Зарычал, снова ударив ладонью по машине:
— Давай! Ты же была очень смелой, когда раздвигала перед ним ноги! Теперь будь смелой и посмотри мне в глаза!
Она резко вскинула на меня взгляд, и я злобно оскалился, не отрывая от неё глаз:
— Ты шлюха! Но шлюха, которая принадлежит мне, и я заберу тебя с собой!
Я выдернул из кобуры пистолет и, щелкнув затвором, направил на Дэна, потом на неё и снова на Дэна:
— Давай, выходи! Выходи, мать твою, или я прострелю ему сердце. Ты же не хочешь, чтобы он сдох сейчас, а, девочка! Не хочешь? Давай последний раз поговорим, жена! Или поговорим при нем? Пока я держу его на прицеле!
Дарина вдруг резко выскочила из машины, Дэн попытался удержать её, но она выдернула руку. Испугалась за ублюдка, который ее трахал все это время. Знает, что тому грозит и боится потерять его, сучка. Она загородила его от меня и закричала мне в лицо, не отрывая взгляда лживых глаз:
— Хватит… Мы поговорим. Поговорим здесь и сейчас. Скажи все, что ты хочешь.
Вдруг повернулась к ублюдку и умоляюще проговорила:
— Денис, я прошу тебя… Проклятье! Зарычал, услышав, как привычно она произносит его имя. — Пожалуйста. Не надо.
Затем повернула ко мне заплаканное лицо. А я смотрел, как катятся по её щекам слёзы, и чувствовал, как сжимаются в кулаки ладони от дикого желания содрать с неё эту маску и втоптать в землю, такую же грязную и холодную, как и она сама. Стоит передо мной, заламывает руки, вся дрожит. В глазах слёзы…Сама невинность. В первый момент захотел схватить её в охапку, успокоить, стерев губами слезы. Даже шагнул к ней, но сознание пронзила вспышка. Ложь. Всё ложь. Дешёвая игра. Правда, актриса просто замечательная. Ещё недавно я бы поверил ей безоговорочно.
Смотрел на нее и чувствовал, как по венам разливается яд. Самый настоящий. Он отравляет меня все больше, заставляя корчиться в агонии ненависти. Я никогда не ненавидел ее сильнее, чем в этот момент.
— Как долго, Дар… — черт, даже имя произнести тяжело. Это имя принадлежало той, которую я когда-то любил, но никак не этой лживой дряни. — Как долго ты обманывала меня? Как давно трахаешься с охранником? Скольким ты отдавалась за моей спиной, тварь?
С каждым вопросом я делал шаг ей навстречу, а она, не опуская глаз, отходила назад.
Вдруг гордо вздернула подбородок и тихо сказала:
— Если бы я захотела трахаться с твоими охранниками, я бы тебя не обманывала. В отличие от тебя, мне бы хватило смелости сообщить об этом. Это все, что ты хотел мне сказать?
Не удержался, услышав вызов в ее голосе, схватил ее за шею.
— Не изображай из себя жертву, сука! — Замахнулся в попытке ударить её. Но не смог. Не тогда, когда видел эти слёзы. Даже понимая, что это лишь игра. Рука сама остановилась в воздухе и упала обратно.
И вдруг прямо передо мной выскочил Денис. Ублюдок попытался оттолкнуть меня от Дарины, защищая свою любовницу. В его руках блеснуло оружие. Два коротких обреза. Стефан метнулся к нему, но сукин сын выстрелил, и Радича отшвырнуло на несколько метров. Надеюсь, он в бронежилете…иначе…
— Беги! — зарычал Денис Дарине, и та бросилась в сторону границы, но один из моих людей перехватил ее и заломил руки за спину, удерживая за волосы. Я хищно расхохотался. Ну что, ублюдок? Все кончено, да? Дэн смотрел то на меня, то на неё, и я видел во взгляде этого урода какое-то отчаянное безумие. Мне оно не нравилось. Я не мог понять, что задумал этот сукин сын. Он рассчитывает убить нас из этих обрезов? Это смешно. Патронов не хватит.
— Денис! — Дарина закричала так громко, что я метнул взгляд в её сторону. — Денис стреляй! Давай! Ты же обещал мне! Стреляй! Лучше убей, чем позволь ему забрать меня!
Я задохнулся… мне показалось, что в этот момент я мгновенно истек кровью изнутри. Сердце оторвалось и упало в чёрную пропасть. А я стоял и не мог понять, откуда эта мучительная боль. Ведь подонок не выстрелил, а я отчётливо ощущал, как выворачивает каждую мышцу. Как свело болезненным спазмом всё тело. Меня разорвало, раздробило внутренности. Умереть, лишь бы не остаться со мной! Повернул голову к Дэну и увидел, как тот дернул затвор, целясь в неё. По спине градом покатился ледяной пот.
— Прикажи, пусть отпустят, иначе я застрелю! Я дал слово!
Ублюдок смотрел мне в глаза, и я видел в его взгляде тупую решимость. Он выстрелит. Я понимал и чувствовал нутром — он выстрелит. Снова посмотрел на Дарину! Проклятье! Взгляд на часы — считанные минуты!
— Отпусти! — кивнул своему псу, и тот разжал руки. Гребаный ад! Но я не смог! Он бы смог, а я нет, потому что в ту же секунду сдохну сам. Её сердце остановится, и моё вместе с ним. Как бы я ни презирал её. А ещё убивало осознание того, что я предпочёл бы сдохнуть самой жестокой смертью от рук этой сволочи, но знать, что она останется. Несмотря ни на что. Крикнул ей, сдерживая дрожь в голосе:
— Беги, Дарина!
Она бросила отчаянный взгляд на него, потом на меня, и побежала. Я словно в замедленном кадре видел, как развеваются темные волосы. Как она оказывается по другую сторону границы. Ее документы проверяют мельком, потому что там точно есть договоренность. Они все продумали до мелочей. Она бежит… не оглядываясь. Бежит от меня как от прокаженного, как от смерти. Да! Беги, Дарина! Ведь если я поймаю и найду тебя, то ты действительно посмотришь нашей смерти в глаза. Мы умрем. Оба. А я найду. Я думаю, что ты прекрасно это знаешь. Найду даже в Аду. Буду идти по твоему следу, пока не настигну и тогда…тогда ты пожалеешь, что встретилась со мной. Я буду убивать нас медленно. Я буду сдирать с нас кожу живьем, потому что прочувствую каждую твою кровавую слезинку, каждый твой крик дикой боли я пропущу через себя.
Голова перестала что-либо соображать. Глаза заволокла красная пелена, я с диким рычанием развернулся к Денису и врезал кулаком с такой силой, что он буквально вошёл в его лицо ломая кости. Неожиданно для него. Вокруг все засуетились. Единственное, что я видел — это ненавистные глаза соперника. Сукин сын сопротивлялся изо всех сил, он отталкивал меня и хрипел, захлебываясь собственной кровью. Я не понимал ничего, я упивался его предсмертной агонией. Мне было плевать, что несколько пуль вошли мне куда-то в бок и в руку. Я жаждал его смерти.
Зверь упивался своей возможностью отомстить. Наказать за то, что покусился на моё. Он требовал крови этого выродка. И я не собирался лишать его законной добычи.
Только в один момент почувствовал, как меня обхватили со спины сильные руки, удерживая. Не давая закончить начатое. Краем сознания уловил голос Стефана:
— Зверь, постой. Не надо. Он тебе ещё пригодится.
Глава 10. Макс. Дарина
Прошли сутки с того момента, как я привёз Дэна домой. Он отключился ещё там, на границе. Ещё до того, как мы закинули его в машину. По приезду приказал приковать ублюдка в подвале и доложить сразу же, как он очнётся. Всё-таки стоит поблагодарить Стефана за то, что он не дал прикончить того на месте. Теперь эта тварь в полной мере поймёт, с кем решил связаться.
Зашёл в подвал, кивком головы отпустив охранников. Включил свет. Это было необязательно, я и так отлично видел пленника, но, вашу мать, его болезненный стон от яркого света грел душу.
— Ну, здравствуй, Дээээн! Готов к новой порции боли?
Ублюдок с трудом разлепил глаза и посмотрел прямо на меня. Да ещё КАК посмотрел!!! В глазах сквозило неприкрытое презрение. Не сдержался и ударил кулаком в челюсть. Его голова дёрнулась в сторону, и он глухо застонал.
— Что, мразь, больно? Больно, я спрашиваю?
Ухмыльнулся, схватив его снова за подбородок:
— Ты даже понятия не имеешь, какая боль ждёт тебя дальше. Какие страдания. Как сильно я люблю причинять их, ты знаешь? Ты же видел, что случилось с твоими дружками…И всё равно сделал это.
Он безуспешно постарался открыть глаза и еле слышно просипел:
— Боль — не самое страшное, что может случиться.
Верно, тварь. Самое страшное в твоей никчёмной жизни уже случилось. И это я! Схватил его за шею и приподнял. При этом лязгнули кандалы. Сучонок закашлялся и испуганно посмотрел на меня.
— Но я не просто люблю боль, мразь. Я питаюсь ею. Чужая боль даёт мне силы жить дальше. Поэтому я люблю её причинять. Особенно люблю причинять её таким недоноскам, как ты, возомнившим себя равным мне, но боящимся бросить мне вызов в открытую. И потому способным только ударить исподтишка в спину.
Я достал нож и провёл по его шее. Медленно. Снизу вверх.
— Страшно, Дениска? Страшно сейчас?
Он заорал от ужаса, когда лезвие вспороло кожу.
— А предавать своего босса не страшно было?
Лезвие ножа поднималось уже по щеке, выпуская тонкую струю его чёрной крови и заставляя безостановочно кричать и дёргаться на веревках в попытке освободиться.
— А…трахать жену босса не страшно было?
Я опустил нож, чувствуя, как начинаю трястись от ярости и воспоминаний. В таком состоянии я мог его убить раньше времени. А это не входило в мои планы. Перед глазами снова его поцелуй с моей женой. МОЕЙ. СУКА. ЖЕНОЙ. Затем — широкая кровать в дешёвом номере отеля. И воображение услужливо подсовывало всё, что они наверняка, творили на ней. Я даже слышал, как она стонала, извиваясь под этой тварью. Зарычал и одним движением отсёк ублюдку палец. Его истошный вопль заглушил тихие стоны, медленно стихавшие в голове, а залитое слезами лицо наконец сменило непрошеные видения перед глазами.
Через некоторое время он еле слышно прохрипел, не в силах поднять голову и встретиться во мной взглядом.
— Я не предавал вас… Я был верен Дарине.
— Не смей произносить её имя, сука!
Я размахнулся и ударил его в челюсть снова. Потом схватил за волосы и вплотную приблизил к его лицу своё. Оскалился, представляя, как сейчас вгоню нож ему прямо в сердце. Зверь внутри уже вовсю рвался вперёд. Он не просил — требовал крови. И Дэн был его идеальной добычей. А я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я проиграю ему эту борьбу. Ну уж нет. У меня есть ещё парочка вопросов к этому полутрупу.
— Скажи, ты хочешь жить?
Он едва заметно дёрнул головой.
— Ну, Дениска, давай, скажи, ты хочешь жить? У него всё-таки получилось кое-как поднять голову, и он уставился на меня с недоверием.
Я вздёрнул бровь в ожидании. Придурок постарался что-то произнести, но не смог. Закашлялся и снова уронил голову. Я терпеливо ждал, когда он сможет ответить, хотя внутри меня велась сама настоящая борьба с монстром.
Наконец мой пленник еле заметно кивнул. И еле прошелестел что-то вроде:
— Без неё мне незачем жить…
Затем вдруг резким движением поднял голову. Я рассмеялся, увидев в его глазах слабый огонёк надежды. НАДЕЖДЫ! Этот недоносок, видимо, всё-таки слабо понимал, кто сейчас стоит перед ним.
— Я дам тебе такую возможность, Дениска. Ты будешь жить. Будешь жить до тех пор, пока я захочу, пока мне не надоест резать тебя на части.
Я поднял с пола его палец и покрутил у него перед глазами. Голова пленника обессиленно упала на грудь.
— Видишь, какой добрый твой босс? Тот самый, которого ты так низко предал. Ради чего, Денис? Ради денег Графа? Или ради этой шлюшки? Тебе понравилось трахать мою жену, Дениска? Понравилось пользоваться тем, что принадлежит твоему хозяину?
Он резко вскинул на меня взгляд, горящий ненавистью и еще чем-то…уж не удовлетворение ли? И произнес надтреснутым голосом, отчеканивая каждое слово:
— Дарина не принадлежит вам!
Я вскочил со стола, на котором сидел. Рука сама схватила лежащий на нём конский кнут и нанесла удар. Оставив кровавый рисунок на теле предателя, потянувшийся по диагонали от плеча к низу живота.
Он дёрнулся от боли и протяжно застонал.
А я ударил ещё, и ещё, смакуя звуки ударов и его криков боли. До тех пор, пока он обессиленно не замолчал, уронив голову на исполосованную грудь.
Я приподнял концом кнута его подбородок и тихо произнёс, глядя ему в глаза:
— Она моя жена, ты, ублюдок! МОЯ ЖЕНА! МОЯ ЖЕНЩИНА! Запомни это! Хотя тебе недолго осталось жить с этим знанием.
Размахнулся и ударил ещё раз.
— А теперь, Дэни, повтори, Дарина — Ваша жена. Пусть даже она и дешёвая шлюха.
Послышались булькающие тихие звуки, будто он смеялся, захлёбываясь кровью:
— Не достоин… не ваша… измены не было.
Я напрягся, прислушиваясь к его тихим словам. Сердце в груди перестало стучать… Я ослышался. Ослышался? Или этот недоумок покрывает её? Но зачем ему это сейчас? А он словно собрался с последними силами и на выдохе произнёс:
— Ничего… и никогда… не было… поцелуй… ВСЁ!
Он отрубился. А я почувствовал, как всё тело сковывает холод, превращая его в огромный кусок льда. Ублюдок не врал. Перед смертью не лгут. По крайне мере не такие благородные идиоты. Он говорил чистую правду.
Кнут выпал из непослушных пальцев. А я всё ещё не мог дышать. Холод уже заморозил лёгкие. Он говорил правду.
Дарина
Я остановилась, согнулась пополам, прислонившись к покореженному, сухому дереву. Закрыла глаза и сползла по нему на землю. Я не плакала, смотрела в пустоту замершим взглядом, не моргая. Все, что произошло сейчас, напоминало затяжной кошмар. Я до последнего не верила, что смогу уйти. Но эти последние минуты перевернули внутри меня все. Мне казалось, что меня выпотрошили как куклу, вытряхнули из меня все внутренности и вот такая, распятая, разодранная, я иду в никуда. В пустоту. В вязкий туман. Денис остался там…и он уже мертв. Я в этом не сомневалась. Макс отыграется на нем за нас обоих. Я только молилась, чтобы он убил Дениса быстро. Не мучил и не истязал его…хотя, кому об этом молиться? Богу? В душе Макса нет ни Бога, ни Дьявола. У него своя правда, свой суд, своя казнь. Он сам и есть Дьявол. Какими силами Ада я проклята любить такое чудовище? Любить даже сейчас, когда он проехался по мне катком дикой жестокости, прошелся грязными сапогами недоверия, раздробил мне все кости своей ненавистью и сжег меня изнутри предательством. И даже эта горстка пепла, которая осталась, продолжала лететь в его сторону. Дэн мог застрелить Максима еще сидя в машине, он взвел курок как раз тогда, когда я выскочила наружу, понимая, что сейчас произойдет необратимое.
Во мне меркнет разум, когда что-то угрожает его жизни…жизни моего убийцы и вечного мучителя, для которого моя собственная — просто игра. Где играют мною, в меня и моими чувствами. Он отпустил, чтобы потом найти. Зачем мне умирать так рано? Он будет идти по моему следу. Как только у него появится возможность. В этом я не сомневалась. Ведь игрушку надо вернуть хозяину и доломать. Только брат сможет защитить меня. Насколько? Я не знала. Хоть на время.
Каждый день своего заточения я думала о детях. Как они там без меня? Что им говорят? Где их мама? Я боялась ответов на эти вопросы. Они ведь уже все понимают. Если Максим привел в дом другую женщину, они это видят и страдают, а я даже не могу ничего объяснить. А если…Боже…если они считают, что я их бросила? Если я больше никогда их не увижу? Сначала нужно собрать себя по кусочкам, а потом я начну думать, как вернуть их обратно. Если такое вообще возможно. Я медленно встала с мерзлой земли и, пошатываясь, пошла к трассе. Там Денис спрятал машину.
Автомобиль я увидела там, где и сказал Дэн.
Уже через несколько минут я сидела в салоне, пахнущем сыростью и талым снегом. Машина не заводилась, видимо, отсырела и двигатель сильно охладился. Я в отчаянии ударила по рулю. Вспомнила, что Дэн оставил для меня подсказки. Дрожащими руками нашла сотовый телефон и номер Романа. Я набрала его и замерла, ожидая гудков. Мне ответили не сразу. Очень низкий, хрипловатый голос. Я просто назвала свое имя. Меня спросили, где я.
Когда закрыла крышку мобильного, по телу прошла волна дрожи.
За мной приехали на черном «Мерседесе», таком же, как у ищеек братства и отца. Роман распахнул дверцу моей машины и подал мне руку:
— Роман к вашим услугам. Андрей мне теперь как брат.
Я с опаской вложила в его ладонь свою холодную руку. Он усмехнулся.
— Не бойтесь. Доверьтесь мне. Я отвезу вас к Графу.
Я доверилась. У меня не оставалось выбора.
И он отвез. Мы мчали по старым улицам города. Автомобиль подъехал к зданию, напоминающему заброшенный завод, и когда я вышла из машины, брат уже выскочил наружу. Молниеносно оказался возле меня, и я, обессилев, повисла у него на шее.
— Моя девочка! Моя малышка! — он целовал мои волосы, гладил по спине, прижимая к себе. — Все будет хорошо! Ты со мной! Все будет хорошо. Обещаю тебе.
Я смотрела в лицо Андрея и видела, что он и сам изменился, слегка осунулся, но все такой же красивый. Я гладила его по щекам и снова прятала лицо у него на груди.
Потом вдруг обхватил мое лицо руками:
— Макс? Из-за него, да?
Я медленно выдохнула. Нужно быть готовой к этим вопросам. Вскоре я буду слышать их все чаще. Я должна научиться справляться, взяла брата за руки, переплетая наши пальцы.
— Нет "нас" больше. Мы уже официально не женаты. Он развелся со мной…Вот так. Все кончено, словно и не было ничего. Я больше не Воронова.
Сильнее сжала его пальцы, чувствуя, как внутри все снова замерзает.
— Макс женился на Софии, сестре Волкова. А я …я сбежала от него.
Сбежала, как загнанное животное. Вот что я сделала, вырвалась из плена, вычеркнула свое прошлое и попытаюсь начать жизнь сначала. Мне просто нужно немного времени. Совсем чуть-чуть.
— А дети?
Невольно он причинил мне боль, словно в этот момент сердце зашлось в немом крике. Я даже не смогла вздохнуть, медленно закрыла глаза.
— Они с ним. Пока. Я верну их. Кончится это безумие, и я верну их. Обязательно.
Посмотрела на Андрея, увидела отражение своей боли в его глазах и сорвалась…Сжала его пальцы так сильно, что собственные заболели.
Читать бесплатно другие книги:
