Черные вороны 10. Нечестивцы Соболева Ульяна
— Кто я такой, чтобы отказать в подобном принцессе, — уверенно задрав мою правую ногу так, чтобы она обхватила его бедро.
***
— Ваш чай, господин.
Асия с присущим ей изяществом положила перед нами поднос, тут же нагружая другой уже пустыми после обеда тарелками, а я закрыла глаза, глубоко вдыхая свежий воздух, наслаждаясь теплым ветром, трепавшим волосы.
— Распусти свои волосы.
Глубокий голос так близко, как и большая ладонь, накрывающая моё колено под столом. И не дожидаясь моих действия, Саид сам тянется, чтобы снять резинку, а затем провести пальцами сквозь волосы, играется ими, другой рукой поднимая подол платья, пробираясь под него и обдавая кожу теплом своей, сминает её настойчиво и одновременно нежно.
— Твои волосы…такие светлые. Блестящие. Не собирай их передо мной.
— Как скажешь.
Не открывая глаз. Продолжая наслаждаться его запахом. Саид так близко, что я чувствую его, глубоко вдыхаю. Терпкий запах, древесный…когда я только появилась здесь, он пугал меня. Пугал до зеленых чертиков, сейчас? Я не могла сказать, что перестала бояться…но я будто привыкла к тому, что этот запах дарит удовольствие. Не спокойствие, нет. И не доверие. Никогда больше доверие. Но удовольствие. Пока мне достаточно и этого.
И вновь тихий смех над самым ухом. Распахнула глаза, встречаясь с его испытующим внимательным взглядом.
— Что?
— За тобой так интересно наблюдать. Мне кажется, я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове.
— И о чём же я думаю?
— Кончик твоего носа слегка дёрнулся, а ноздри, — щёлкнул меня по носу, — расширились, ты так громко вдыхаешь мой одеколон и улыбаешься. Что ты делаешь? Ты…нюхаешь меня? Ты странная.
— Боишься меня, Нармузинов?
Намотал на руку мои волосы и к себе притянул так, что между нами остались считанные сантиметры.
— Днём ты никогда не зовёшь меня по имени. Только по фамилии или господином. Но ночью выстанываешь моё имя так громко, что по утрам на нас слуги косятся.
— Потому что по ночам мы с тобой в той самой…как ты сказал? А, в иллюзии счастья маленькой папиной принцессы. А днём всё возвращается на круги своя. Ты — мой похититель, а я — твоя пленница.
Ему не понравился мой ответ? Он скривился, на миг отведя взгляд в сторону. Странный…как будто я сказала неправду?
— Разве это не так?
— Так, — отпустил резко и встал, даже не притронувшись к чаю, остывшему под лёгким ветром в саду, — завтра мне нужно будет уехать на несколько дней. Надеюсь, ты меня не разочаруешь и будешь вести себя нормально?
— Ты за Аврой? Можно я с тобой поеду?
Саид застыл, нахмурившись.
— Не только, у меня ещё дела есть. Зачем тебе к ней?
— Я не скажу, что соскучилась именно по ней. Но мне, правда, скучно здесь. А это неплохая возможность увидеть город. И потом, разве тебе твои ищейки не донесли, что в этом доме она единственная, кто общался со мной?
— Вот это-то мне и удивительно.
— Почему?
Встала рядом и провела рукой по слегка отросшей щетине на его скулах. И тут же жарким воспоминанием о том, как эта щетина кололась сегодня утром, когда он целовал меня…там. Господи…почему все мысли об этом ублюдке неизменно приводят меня к постели? Потому что это единственное хорошее, что может меня с ним связывать?
— Думаешь, нам следовало с ней ненавидеть друг друга и плести интриги? Собирать каждой на свою сторону твоих слуг и организовывать войны за твое сердце и место в твоей спальне? Султанские замашки, мой господин?
— Нет, я думаю, что ты точно не можешь ненавидеть её. Тебе на неё плевать. Потому что тебе с Аврой нечего делить. В отличие от неё. Но вот доверять ей однозначно не стоит.
— Она ненавидит меня так же, как и я тебя, Нармузинов. Ни больше, ни меньше. Но, как видишь, мы с тобой научились замечательно сосуществовать вместе, — спуститься ладонью по его груди к ремню на чёрных джинсах, — так же и с ней. Так что? Возьмёшь меня к ней? В конце концов, разве теперь мы с ней не родственницы? Молочные сёстры это называется?
И вновь скривился. Вновь чем-то не угодили мои слова. А ведь ни одно из них не ложь.
— Ага. Сначала поедем к родственникам первой жены, а потом? Познакомишь нас со своими, Карина?
— С огромной радостью, мой господин. И даже ехать никуда не придётся. Папа с дядей сами приедут. С готовностью. Ты только скажи.
Привставая на цыпочки, так, чтобы прошептать в самые его губы.
***
В тот день перед своим отъездом Саид отвёз меня к озеру, окружённому горами.
— С ума сойти…, — замерла, не в силах отвернуться от красоты, раскинувшейся прямо перед нами, — Они как нарисованные, смотри, — указывая пальцем на вершины, возвышавшиеся по ту сторону от нас, — как же здесь красиво.
— Горы — самое прекрасное создание природы.
— Дух захватывает. Я не была раньше в горах. Никогда. Я видела пустыни, океан, море…но это, — обернулась к Саиду, смотревшему поверх моей головы, — я влюбилась в них. Они, действительно, великолепны.
— Я родился неподалёку от этого места. В небольшом селе. Знаешь, когда из твоего окна видны горы, ты привыкаешь к ним. Ты перестаёшь ощущать их силу и величие. Но стоит уехать, ты начинаешь скучать по ним, как будто оставил здесь кусок своего сердца, и только вернувшись, понимаешь, как тебе не хватало этой красоты.
— И сердце чувствуешь уже целиком?
Смеётся.
— Да. Если оно есть, конечно.
— А у тебя оно есть?
— Откуда?
— Ты купался в этом озере? — уводя тему, не желая начинать очередную перепалку, но мысленно соглашаясь с ним.
Потянула его за руку к воде, но Саид не сдвинулся с места, засмеявшись.
— Здесь очень холодная вода, Карина.
— Что, Нармузинов, испугался простудиться?
И взвизгнуть, когда к себе рывком притянул.
— Нет, просто у меня идейка появилась.
— Какая? — судорожно облизывая губы от вспыхнувшего шального огонька в его глазах.
— Так значит, тебя никогда не трахали в горах, Карина?
— Меня вообще никто нигде не трахал, кроме тебя.
И тут же ладонью закрыть собственный рот, не успев сдержать вырвавшиеся слова. Идиотка тупая! Зачем сказала? Смысл в них? Вон, как напрягся. Окаменел прямо. Вновь перевел взгляд мне за спину.
— В смысле? Думаешь, я настолько идиот, чтобы не отличить девственницу от порченой?
Спрашивает, а сам не смотрит даже в лицо, потому что ему неинтересно, что я отвечу. Он знает правду. И она у него своя. И ведь слово-то какое правильное подобрал. Именно порченая. А моя правда…ну кому она нужна была все эти годы, чтобы даже попытаться рассказать о ней.
— Поедем домой? Я устала.
Попытаться высвободиться из его объятий, чтобы пойти по узкой тропинке к машине, стоявшей достаточно далеко. Сюда было не проехать на ней.
— Ты же так хотела вырваться из своей клетки, теперь обратно в неё рвёшься? Почему? — не даёт пройти, сжимает талию и спину с такой силой, что мне кажется, еще немного и я задохнусь.
— Саид, пожалуйста…отпусти. Мне больно.
Я, оказывается, всё-таки отвыкла от физической боли с ним. Ещё раз — тупая идиотка! Слишком, видимо, расслабилась. И не только язык мелет то, что не должен, но и мысли…мысли давно уже не принадлежат себе самой. Забыла, что с этим мужчиной нельзя расслабляться ни на секунду. Что этому зверю нельзя доверять. Ни за что. Никогда.
В ответ на просьбу хватка становится лишь сильнее.
— Отвечай на вопрос.
И я отвечу. Только на тот, который посчитаю нужным.
— Моя клетка не твой дом, Саид. Моя клетка — ты сам. Мне никогда не вырваться из нее на свободу, если ты рядом. Отпусти меня, пожалуйста. Хотя бы до машины дай дойти относительно свободной.
****
На Кавказе темнеет очень рано, уже в восемь вечера было настолько темно, что шофёр ехал очень медленно. В итоге домой мы вернулись ночью. Саид не отвёз меня к Авре…я думала, он всё ещё зол на меня, но оказалось, что женщину привёз её брат, пока мы ездили кататься. Когда зашла попить воды, изумлённо остановилась, увидев Авру, уже вовсю раздававушую указания прислуге на кухне. Она лишь бросила на меня разъярённый взгляд и гордо прошла мимо, даже не поздоровавшись. Какая муха её укусила, мне было откровенно наплевать. Саид в гостиной разговаривал с её братом, и я удалилась в свою спальню на втором этаже.
А когда решила прилечь, чтобы попытаться, наконец, уснуть спокойно впервые за неделю, обнаружила под подушкой небольшой черный платок. Точнее, нечто, обёрнутое в платок. Сердце сжалось от предвкушения и одновременно от страха…дрожащие пальцы отказывались развязать крепкий узел. А когда я смогла сделать это, то обнаружила новенький телефон без коробки, но с запиской.
«Здесь вбит номер моего брата. Завтра Саид уедет на три дня вместе с Исой. Но Иса останется в городе. Завтра же поедешь вместе с Анзором и Фатимой за покупками. Остальное тебе скажет Иса. Деньги тоже он тебе даст. Напиши своему отцу. Только пусть он ни в коем случае не звонит тебе на этот номер. Записку уничтожь, телефон хорошо спрячь».
Пятнадцать минут…столько мне понадобилось, чтобы осознать написанное. И еще примерно столько же на то, чтобы трясущимися словно в лихорадке пальцами набрать номер телефона отца и едва не зареветь, услышав долгие-долгие гудки, последний из которых вдруг оборвался усталым «Алло», произнесенным любимым голосом.
— Папа…
— Карина, малышка! Где ты?
Собраться. Не сломаться. Не расклеиться. Господи, я так близко. Этот голос. Как же я скучала по нему, папааааа. Собраться!
— Карина, не молчи! Где ты, дочка?!
Голос…чёртов собственный голос еле шепчет. От страха. От неверия. От бессилия.
— Папа, послушай, я не могу говорить. Я у Саида Нармузинова. Гудермес. Я напишу смс завтра. И всё объясню, где буду и как нам встретиться.
— Как ты? Где именно? Что он сделал с тобой?
— Я не могу говорить, — услышав приближающиеся на втором этаже голоса, — папа, я выключаю телефон. Сам не звони. Напишу завтра.
— Дьявол! Хорошо. Карина, не бойся. Слышишь? Я тебя вытащу.
Сбросила звонок, не успев ответить, но чувствуя, как оглушительно зашлось сердце в груди. Так звучит полёт надежды? Отключенный телефон спрятала в моём комоде с бельём, предварительно обмотав одной из ночнушек. Сердце не желает успокаиваться. Голову кружит от эйфории и дикого-дикого страха.
Одна ночь…мне осталось продержаться одну ночь.
КОНЕЦ 10 КНИГИ
30.10.2022