Черные вороны 10. Нечестивцы Соболева Ульяна
— Я даже не знаю где они. Не знаю, как они без меня. Я не слышала их голоса больше месяца. Брат, пожалуйста, поговори с ним. Попроси позволить мне увидеть детей. Поговори, умоляю тебя. Просто узнай, как они. Да, он презирает меня за побег, но они ни при чем, они тоскуют по мне. Я чувствую. Мне так страшно, что они тоже возненавидят меня…чтобы Макс не сказал им — это неправда. Неправда. Я не хочу, чтобы они думали, что я их бросила. Я ушла от него, не от них…нельзя наказывать детей вместо меня.
Меня начало лихорадить.
Андрей сильно прижал меня к себе, до хруста в костях.
— Тише, моя маленькая. Я поговорю. Еще как поговорю с этим сукиным сыном. Мы все вернем. Закончится это безумие, и они будут с тобой. Ты мне веришь?
Я кивнула, сильнее обнимая его за шею. Нет, я не плакала. У меня действительно не осталось слез. Мне хотелось зарыдать у него на груди, слыша хаотичное биение его сердца, а я не могла. Теперь я чувствовала его гнев, он передавался мне, как нарастающий рокот цунами, как тикающий часовой механизм. Не этого я хотела. Нет. Только не война. Не ненависть между ними. Это моё, личное, но я уже закинула бомбу. Подняла голову и посмотрела на брата — сжатые челюсти, в глазах дикая ярость.
— Не нужно… — голос сорвался. — Не так, Андрей. Не нужно меня защищать. Не унижай меня этой защитой. Какая же я жалкая, если не справилась с этим сама. Просто подумай обо мне — это сбросит меня еще ниже, чем я сейчас. Брошенная жена, лишенная прав мать, которая посылает в защиту своего брата. Я не хочу быть настолько жалкой. Не начинай войну. Прошу тебя. Просто помоги. Поговори с ним.
Я с мольбой смотрела ему в глаза, потом обхватила ладонями его лицо снова:
— Мне не принесет радости, если вы поубиваете друг друга. Это наше. Личное. Между нами. Не показывай ему, насколько мне больно и какая я сломанная. Ради меня. Прошу тебя. Мы расстались, дай каждому из нас время смириться с этим. Просто помоги увидеться с детьми.
Он погладил мои щеки большими пальцами, и я видела, какими темными стали его глаза.
— Я поговорю. Обещаю тебе. Мы справимся. Ты со мной, а, значит, с тобой больше ничего плохого не случится. Поехали отсюда. Идем в машину, милая. Фаина тоже с нами. И не только Фая…мне многое нужно тебе рассказать.
Я устало улыбнулась и тяжело вздохнула. Все будет хорошо. Не сейчас, но позже обязательно будет. Я не верила себе сейчас, но очень хотела верить. Есть те, кто любят меня и кому я нужна. Ради них я поднимусь с колен, гордо выпрямлюсь и начну жить сначала. Обязательно. Не оглядываясь на прошлое, я стану другой — сильной, гордой и независимой ни от кого.
Глава 11. Макс. Саид
Я не знаю, сколько времени просидел в тот памятный день в своём кабинете. Я не знаю, как отключился там в обнимку с полупустой бутылкой виски. Нет, я не спал. Я был одновременно и трезвым, и пьяным. Я не принимал в тот день никакой дури, что столь долгое время служила мне верой и правдой, позволяя отстраниться от того измерения, в котором я существовал, уходя в мир бредовых фантазий моего извращённого сознания. Но, несмотря на это, я словно находился под её действием. По крайней мере, ощущения были аналогичные.
Я довольно хорошо помнил и количество выпитых бутылок, и количество выкуренных сигар. Оказывается, я считал их.
И ещё, я чертовски хорошо помнил те мысли, что метались в воспалённом мозгу. И все они крутились вокруг той, без которой моё существование давно уже не имело смысла. Дарина. Моя девочка. Моя жена. Моя женщина. МОЯ! Я слышал эти мысли в своей голове. Я будто видел их перед собой, закрывая глаза. Казалось, при желании я мог бы пощупать их. Эти мысли. О ней. И о нас.
Я помню, как сидел и пил уже прямо из горла, вспоминая все те слова, которыми называл ЕЁ там, на границе. Как кричал на НЕЁ. Как ненавидел ЕЁ в тот момент, желая убить и больше не видеть этих пронзительных голубых глаз, и, в то же время, сходя с ума от мыслей, что она может оставить меня одного. Я ведь не слушал ЕЁ. Как всегда. Как всегда, я слышал только себя. И даже ту боль, что отражалась во взгляде любимой, я истолковал как игру. ГРЁБАНУЮ ИГРУ!!!! Чёрт побери, Зверь, давно пора привыкнуть, что в грязные игры в нашей семье всегда играл лишь ты один.
Перед глазами то и дело появлялись лица наших детей. Дети, практически оставшиеся сиротами при живых родителях. Успокаивающие мысли, что так сложилась политическая ситуация на данный момент, или что так пока будет безопаснее всего для них, в наглухо пропаренном алкоголем мозгу уже не казались столь верными. Всё чаще в голову лезли ехидные вопросы: а что, если бы ты, Зверь, пошёл другим путём? Что, если Граф был прав? Что, если стоило дать открытый бой, а не действовать исподтишка, теми же подлыми методами, что и начальник спецслужб? И не помогало даже понимание того, что сейчас у меня на руках имелись внушительные доказательства причастности Волкова ко многим мерзким делишкам.
Я предполагал, что эта крыса захочет дополнительной страховки. И установил за ним слежку, в ходе которой ко мне попали доказательства его сговора с взяточниками и коррупционерами. Условия сделок были одинаковы для всех: его подкупленные шестерки скрыли бы при необходимости информацию о реальной деятельности Волкова, связанной с наркотой. Либо же информацию, предоставленную нами, переиначивали на свой, опять-таки на удобный для этого подонка, лад.
Различались цены договоров. В одних случаях вознаграждением выступали материальные блага, в других — продвижение по должности, в-третьих — прекращение шантажа. И это сотрудничество стало бы, в конце концов, тем самым гвоздём в крышку гроба правления Графа. А, точнее, похоронило бы всякую надежду на возможность возврата политического первенства Воронову.
Андрей…Только бы он понял послание, отправленное ему. Хотя, в умственных способностях брата никогда не приходилось сомневаться. Прочесть — то он прочтёт и расшифрует, но прислушается ли к совету, вот в чём вопрос? Что-то подсказывало, что нет. Слишком многие предавали его в последнее время, чтобы он доверился словам анонима, отправленным на электронную почту Романа. «В логове змеи слишком много яда, сунешься и превратишься в тлен. На рассвете гадюки злы и опасны, а чуть позже можно получить противоядие, и змея перестанет жалить. Терпение и вера вознаграждаются».
Роман тоже не дурак, остаётся надеяться, что хотя бы он удержит Андрея от того опрометчивого хода, который брат собирался сделать. Чёрт возьми, атаковать шишку из спецслужб в его же логове! Всё чаще ловлю себя на мысли, что плохо знаю собственного брата.
Прикурил сигару, осознавая, что мысли снова поворачивают совершенно не в то русло, которое хотелось бы. Но сил противостоять этому не было. Как обычно, я проигрывал самому себе по всем статьям, если речь шла о Дарине. Убивало то, что я понятия не имел о её точном местонахождении. Да, она с братом, но, дьявол побери, если это место для такой женщины, как она. Пристанище самых грязных отбросов нашего мира. Вечно голодных, пьяных и похотливых. Как она смогла добраться до брата? Знал ли он об этом бегстве? Вряд ли, иначе на той стороне наверняка ожидали бы его люди. В груди появилось сосущее чувство тревоги. Застонал, представив, что может ожидать мою девочку в этом проклятом месте. А я не мог ничего сделать. По крайней мере, не сегодня. Собственная беспомощность давила на мозги, опустошая изнутри. И снова вызывая приступы ярости, с которыми не справлялся даже виски.
В очередной раз непрошеным видением вторглось воспоминание о том злосчастном поцелуе на скамье. И не давала покоя мысль о том, какого хера тогда она вытворяла это с ублюдком, что сейчас испускал дух у меня в подвале? Девочка захотела новых ощущений? Или же это была отчаянная попытка построить отношения с кем-то другим? Забыть меня? Или же так моя жена хотела расплатиться за помощь в побеге? Снова начала подниматься злость при мысли об этом.
Появилась потребность увидеть эту запись снова. Усмехнулся этому желанию. Идиот, как будто там могло что-то измениться за эти несколько часов. Ты и так знаешь наизусть весь сюжет этого короткометражного фильма…
Щёлкнул пультом, включая телевизор и попутно — ноутбук. Встал и подошёл к бару, доставая последнюю бутылку виски. Но так и застыл на полпути, услышав жизнерадостный голос репортёрши:
— …на которых заснята Дарина Воронова, бывшая жена знаменитого бизнесмена Максима Воронова, в довольно компрометирующей ситуации с одним из охранников своего бывшего мужа.
А дальше шла та самая запись, о которой я думал минуту назад. С силой сжал горлышко бутылки.
Проклятье! КАК? Откуда у этой твари появились эти кадры?
А журналистка продолжала вещать, даже не подозревая, что это был последний её репортаж:
— …согласилась дать нам интервью относительно бывшей жены своего новоиспечённого мужа.
— Какого чёрта??!!!
Саид
— Почему ты не приходишь больше ко мне, мой господин?
Авра смотрит влажными карими глазами и стоя на коленях целует мои руки. Я знаю, что, если сейчас расстегну ширинку она примет мой член в рот целиком и заглотит вместе с яйцами. Авра проходила школу доставления наслаждения своему мужчине. Так заведено наших семьях. У девушки перед свадьбой есть наставница и оплачивает ей будущий муж. Авра знает, как доставить мне удовольствие, но… я ее не хочу. Ни ее рот, ни ее влагалище, ни ее анус. Ничего не хочу из того что она отдаст с благоговением.
— Иди спать, Авра. Уже поздно.
— Господин… я же на все готова для тебя. Попросишь умереть я ради тебя сьрошусь с моста или перережу вены. Я отдам тебе сердце.
— Тебе нужно было всего лишь родить мне сына.
— Но как я его рожу, если ты не приходишь ко мне?
— Твое время закончилось, Авра. Я думаю, ты и сама это знаешь. Займись домом, займись собой и не вынуждай меня отправить тебя подальше.
— Что я сделала не так? Чем прогневила тебя? Я готова исправиться, я готова понести любое наказание…или ты так наказываешь меня?
— Ты не прогневала меня. Ты просто мне надоела.
Отодвинул ее в сторону, чтобы выйти из комнаты…потому что все мои мысли были о маленькой, сочной блондинке, которая сидит в своей спальне и…конечно же всеми фибрами душим не ждет и не хочет меня. Зато я ее пиздец как хочу. И, естественно, получу.
— Славянка никогда не даст тебе того, что даст чеченка! — выпалила позади меня, — Она не любит тебя, она не покорна, она…она предаст тебя при первом же удобном случае.
— Авра…иди к себе. Не зли меня. Иначе завтра тебя уже здесь не будет!
Вышел из комнаты и направился к Карине, отчеканивая каждый шаг и предвкушаю встречу. Рыдания Авры меня совершенно не тронули. Женщины любят рыдать по поводу и без. Пусть порыдает. Если продолжит мне надоедать уедет из дома.
***
Я понимал, что в чем-то подвох. Не то что понимал, а стопроцентно знал. Эта вороновская шлюшка что-то задумала не просто так она вдруг накрасилась и вертела передо мной задом.
Что это? Что за лживая игра в соблазнение? Наклонил голову к правому плечу, хрустнув позвонками и наблюдая как она стирает помаду, глядя в зеркало. Блондиночка. Такая сочная, яркая, такая …соблазнительная и стервозная дрянь. Играет вечно в святую невинность. Как будто не она мне не целкой досталась.
Вспоминаю свой момент адского разочарования и понимания, что оплошал, что сделал ставки не на ту, что меня облапошили. Я чувствовал себя обманутым, чувствовал как будто мне выкрутили мозги и наебали меня по полной программе. Скорее я не мог ей простить ее рваной целки, чем того, что она дочь Воронова.
Но вместе с тем она мне нравилась. Адски, дико, бешено нравилась. Еще никогда меня так не перло от женщины, никогда не одолевал такой сумасшедший стояк. И это при том, что ни одно наше совокупление не произошло по ее воле. Нет, она не сопротивлялась. Никогда.
И не потому что хотела меня, нет. Скорее, потому что всегда боялась и пыталась скрыть этот страх. Я списывал его на ее презрение ко мне и ненависть.
Но она мне нравится…Даже ее вот эта строптивость и смиренно-бунтарская покорность. Когда я буквально каждым нервом ощущаю, как она хочет встромить мне в сердце нож.
Мне нравится ее спина, ее изогнутый позвоночник, ее выпирающие косточки и такие невинные по-детски угловатые лопатки. Перевел взгляд в зеркало на ее лицо. Держится дрожащими руками за столешницу. Смотрю на ее волосы, на курчавый локон у розовой мочки уха. Она такая белоснежно-розовая, что кажется мне иногда куклой.
Знаю, что не хочет, чтоб подошел. Напряглась. А я не намереваюсь давать ей сраную передышку. Малышка пыталась сыграть в какую-то игру и соблазнить меня. За это последует расплата.
Медленно подошёл к ней и остановился прямо за ее выгнутой спиной. Опирается руками на трюмо и смотрит на меня через зеркало. Если подастся назад, то моя грудь упрется в ее спину. Взбудоражился от этой мысли. Поднял руку и, не отрывая взгляда от ее лица в зеркале, тронул кончиками пальцев тонкие кружева нижнего белья, которое она впервые для меня надела. И я, черт раздери, не знал какого хера она это сделала. Дернулась и подалась вперед. Не хочет, чтоб я прикасался. Ни хера, девочка, ни херааа. Я не просто прикоснусь, я сегодня буду засовывать в тебя пальцы, свой язык и свой член. Сегодня ты будешь кончать для меня. Сегодня мы поиграем в мою игру…если уж ты решила поиграть. Я хочу послушать как ты стонешь, когда кончаешь. Интересно ты когда-нибудь кончала? Тот, кто сбил тебе целку, он доводил тебя до оргазма? Сегодня я спрошу у тебя об этом. Мы поговорим и потрахаемся так как никогда раньше.
— Мне нравится.
Выдал я и потрепал кружево, поддевая его пальцами и проводя ими же по ее коже. На ней выступили мурашки. Не от возбуждения сто процентов.
— Встречай меня всегда так.
Как мне нравилось, как вспыхивают ее глаза от ярости, когда я отдаю ей приказы. Но я и не говорил с ней иначе. Пусть знает свое место. А оно у моих ног, подо мной и никак не выше уровня моего члена.
— Обойдёшься.
Наглая сучка. Но разве это не заводит. Усмехнулся уголком рта. Дерзит. Боится и сопротивляется. Эта сила, стержень внутри нее возбуждают сильнее всего. Не овца. Не такая как все остальные кого я когда-либо имел. ЕЕ покорность скорее оцепенение, а внутренняя борьба происходит всегда. Но если бы она сопротивлялась и хотя бы раз сказала мне нет я бы ее не тронул. Я подонок…но не насильник. А сучка всегда молчит и дает. Боится, трясется, отворачивается, но никогда не сопротивляется и не говорит нет. Добрая что ли, блядь?
Стискивает свои пальцы, буквально заламывая их. Снова это сопротивление, которое она старается не показывать, и я не понимаю, что происходит в ее голове. Да, мы почти не разговариваем…я чаще просто прихожу, разворачиваю спиной к себе, наклоняю над столом или толкаю на постель и беру ее сзади.
— Тогда зачем так оделась?
— Просто так.
Приподнял бровь и снова очертил узоры ткани на ее хрупкой спине. Хочется рвануть шелк и кружева, обнажить ее увесистые и довольно крупные стськи, сдавить соски и долбиться со всей дури сзади. Но…не сегодня. Сегодня я попробую ее соски на вкус, покусаю их, пососу, поласкаю языком, потереблю заглядывая ей в глаза. Сегодня мы посмотрим насколько ты умеешь быть равнодушной когда я возьмусь за тебя, детка. Ты ведь здесь для того, чтобы родить мне маленького Нармузинова. Даааа, блядь. У Воронова будет внук Нармузинов. Вот такая хуйня ждет моего свата. Я трахаю его дочь и пускаю в нее свое семя.
— Мне…мне стало скучно. Мне же нечем заняться, — пожимает плечами и продолжает вытирать косметику влажной салфеткой с таким усилием будто хочет снять с себя кожу. Мне не понравилась краска на ее лице. Гораздо больше нравится естественная красота. А Воронова не просто красивая — она ослепительная. Она сумасводящая дрянь, от которой у меня член стоит колом сутками напролет и яйца сводит судорогой, потому что для нее они всегда полные. Я забыл, когда в последний раз трахал кого-то другого.
— Вот…захотелось.
Приблизился еще ближе. Одним шагом, нависая над ней, уже наваливаясь грудью на ее спину. Еще секунда и сомну собой, распластаю о зеркало. Выдохнула, впечатываясь в поверхность стекла, чтоб отодвинуться от меня подальше, а я представляю как ее груди распластаются по зеркалу, вожмутся в него, когда войду сзади.
— Стирай. Тебе не идёт.
Схватил за руку, отобрал салфетку и провел по ее скулам стирая тональный крем, скрывающий бело-розовость идеальной кожи.
— Не люблю косметику на лице.
Тяжело вздыхает, судорожно сглатывает слюну. Вот она волна страха. Уже знакомая мне, волна с которой мы сегодня поиграемся. Я так близко что улавливаю запах ее кожи и даже то как она пахнет между ног, под трусиками.
— Очень жаль, что я не знала раньше…красилась бы каждую ночь. Для тебя.
Мне смешно от ее сарказма, смешно, что она пытается поддеть меня и это выглядит так как будто маленький белый зайчик пытается напасть на большого серого волка.
— Вновь дразнишь меня. Зачем? Так нравится боль? Моя ярость? Я же могу уничтожить тебя вот так, — щелкнул пальцами перед ее носом, — сожрать тебя. Прямо сегодня, Воронова.
— Подавишься, Нармузинов.
— Глотать у нас будешь ты… я же буду лизать.
Схватил за ногу и поставил коленом на трюмо, отодвигая пальцами полоску трусиков и проводя по их кромке возле ноги.
— Тебя лизать, Карина. Вот здесь…
Глава 12. Макс
— Какого чёрта??!!!
А на экране появилось изображение Софии, сидящей в каком-то ресторане и этой самой журналистки:
— Ну, что я могу сказать по поводу этой записи…Именно поэтому мой муж Максим в своё время и оставил Дарину. Она, скажем так, была не самой верной женой. А Воронов не привык ни с кем делиться.
София усмехнулась, кокетливо поправляя прическу.
— София, скажите, пожалуйста, правда ли, что дети Максима от первого брака живут с вами?
— Да, это правда. Вы же понимаете, Маргарита, что мой муж, как ответственный и любящий отец, не мог позволить, чтобы его детей воспитывала обычная шлюшка….
— Ох, как Вы…Прямо так и…ммм…шлюха?
Эта мразь повернулась к камере и, злорадно улыбнувшись, кивнула:
— Да. Именно так. Уж поверьте, это не первый и далеко не единственный случай, когда сестра уважаемого депутата и будущего мэра Андрея Воронова изменяла своему бывшему мужу. Максим не раз вытаскивал её из постелей своих охранников и партнёров по бизнесу. Просто даже его терпению, видимо, всё-таки пришёл конец…
Я, не отрываясь, смотрел в телевизор, не веря тому, что только что увидел. Даже не понимая, что эта дешёвая тварь уже заткнулась, а программа давно закончилась.
Очнулся, когда раздался какой-то хлопок и звон стекла — лопнуло горло бутылки в моих руках, и виски потекло по руке вниз.
Ярость наполнила все клетки организма. Воздух вокруг приобрёл цвет. Красный. Яркий, насыщенный цвет крови той журналюги, что уже подписала себе смертный приговор.
Я подошёл к телефону и набрал Стефана:
— Радич! Найди мне Софию. Срочно. И приведи.
Отключился и стиснул руками виски. Внутри разливалась темнота. Злая и чёрная. Такая же чёрная, как кровь той, что дорого заплатит мне за этот грёбаный репортаж.
— Ну, что же, Сонька, единственное, что тебе теперь остаётся— молиться, чтобы ты сдохла раньше, чем я доберусь до тебя.
Радич, как всегда, сработал на отлично — нашел эту корыстную мразь, носившую титул моей жены, за одну ночь. Сучка, оказывается, решила, что сможет от меня скрыться. Она уже три дня была в бегах. Уже вторая жена, сбежавшая от меня. Как говорится, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
И сейчас я стоял в номере отеля, который она снимала. Сама София Волкова, избалованная светская львица, настолько боялась возмездия за свой гнусный поступок, что поселилась в дешевенькой гостинице.
За дверью слышала шум воды. Она принимала душ. Я ждал. Хотя первым порывом было ворваться и заполнить ванну ее кровью. Но вот она открыла дверь и зашла в комнату. Меня увидела не сразу. Но когда поняла, что в номере не одна, резко обернулась и даже пошатнулась от испуга. В глазах плескался ужас. Но надо отдать должное этой твари, ей удалось взять себя в руки и встретить мой взгляд.
— Сонечка, здравствуй!!! Решила принять душ перед смертью?
Она вздрогнула и молча отошла, сделав шаг назад. В комнате отчётливо чувствовался запах её страха. И чёрт меня подери, если это не заставило мою собственную кровь быстрее нестись по венам от удовольствия видеть эту холодную стерву в такой панике, лишённой привычной уверенности и цинизма. Шагнул к ней навстречу, не отрывая взгляда от бледного лица.
А буквально через пару секунд София начала приходить в себя:
— Здравствуй, любимый! Так соскучился по мне, что оставил все свои дела и приехал навестить любимую жену?
Твою мать! Эта идиотка еще и играла на публику. Было непонятно, то ли она действительно не понимает, с кем связалась, то ли отчаянно пытается тянуть время…Которого у меня сегодня не было, как и терпения. София игриво улыбнулась и, облокотившись о шкаф, призывно изгибалась. Я пролетел расстояние, разделявшее нас, и склонился над ней. Буквально почуял панику, накрывшую ее с головой. Нарочито медленно осмотрел ее с ног до головы и, оскалившись, провел пальцем по ее шее сверху вниз. Улыбнулся, наблюдая за паникой на ее лице.
— Неееет, Софья. Все наши игры в семейную жизнь закончились тогда… — я сжал свободной рукой ее шею, глядя в широко распахнутые глаза. — Когда ты открыла свой грязный ротик перед телекамерой.
Она судорожно глотнула, телом завладела мелкая дрожь, а на глазах появились слёзы. Но слёзы этой женщины не будили во мне ничего, кроме желания сделать ещё больнее. Опрокинул ее на постель и оседлал бедра, по-прежнему продолжая душить.
— Дааа, София, когда-то мне нравилось то, что вытворял твой рот. Но только не то, что он произносил совсем недавно.
Я намеренно больно сжал ее грудь, не отпуская взгляда, чувствуя, как проклятая тварь начинает возбуждаться. Эта течная сучка даже в момент смерти хотела своего убийцу.
— Знаешь, София, мне даже неинтересно, почему ты так поступила. Я не хочу знать причин этого. Я лишь хочу, чтоб ты сказала, мразь… — перехватил ее руки и вздернул их вверх над ее головой. — Неужели ты думала, что сможешь избежать возмездия?
В широко распахнутых глазах медленно начинало появляться осознание происходящего. Она еле заметно покачала головой. И прошептала одними губами:
— В любом случае эта игра стоила свеч, Зверь. Чтоб ты перестал думать о своей бывшей и наконец-то заметил что я существую!
Желание перегрызть глотку это зарвавшейся блондинке накрыло с головой.
— Знаешь, Софья, не так давно я сам играл в одну игру. В игру, в которой погибли очень многие.… — сунул руку в карман и достал наручники, отметив про себя, как загорелись глаза сучки. — И вот когда я заигрался, меня поймали, как сейчас поймал тебя я.
Я начал приковывать руки своей жертвы к изголовью кровати. София помогала мне охотно, подставляя кисти рук, уже явно предвкушая горячее продолжение.
— А когда меня поймали, то судили и чуть не отправили на тот свет. Так вот, сейчас я — буду твоим судьей, присяжным и палачом в одном лице. И так же, как и меня когда-то…судили, так и я сейчас выношу тебе приговор.
Я наклонился к ней и, схватив ладонью лицо, прорычал.
— Итак, мой приговор тебе, София Воронова: ты приговариваешься к промыванию своего грязного, гнилого рта…наркотой смешанной с алкоголем в таком концентрате, что он убьет тебя очень быстро.
Взял виски с тумбочки и отодрал пробку зубами, а потом начал заливать ей в глотку, глядя как она захлебывается, как вертит головой, как орет, выпучив глаза, но крики переходят в бульканье.
Эта сука извивалась подо мной, хрипя, давясь жидкостью и всхлипывая. Я же будто наблюдал со стороны, любуясь ее агонией, впитывая в себя каждый ее стон, получая удовольствие от причиняемой боли. Ненадолго отстранился, даря призрачную иллюзию окончания пытки и с удовольствием слушая её истошные вопли. Всё её тело сотрясала крупная дрожь, слёзы катились по щекам.
— Ты очень красивая, София. Безумно красивая… — схватил её за волосы, оттягивая голову назад. — И с момента нашей встречи в клубе, я мечтал только об одном.
Она с усилием, но смогла открыть глаза, непонимающе глядя на меня. Наклонился к ней и прошептал практически в губы:
— Я мечтал, дождаться того дня, когда ты сдохнешь у меня на глазах. Вначале ты, а потом твой брат!
Жгут на руку, укол наркоты в вену. Если ей повезет, то ее смерть пройдет в сплошной нирване, а не повезет она сдохнет в ужасе и среди самых мерзких кошмаров. Радич позаботится о том, чтобы это выглядело как несчастный случай. Ну что…кажется я снова свободен и сегодня стал вдовцом.
Шагавший рядом Стефан спросил:
— Я так понимаю, ты решил навестить Романа?
Мы уже сутки находились в другой стране. И только полчаса назад удалось узнать, что в доме Грифона (кличка Романа среди своих), в его новом особняке вчера появилась молодая красивая девушка с тёмными волосами и яркими голубыми глазами. Роман ее привез лично. И один из его парней утверждал, что это была именно сестра Андрея Воронова, который временно покинул Родину. Измученная, ослабленная, но целая и невредимая Дарина пожаловала к брату.
Именно потому, что его новость оказалась хорошей, парень и остался невредим, в отличие от тех шестерых, которые либо наводили на ложный след, либо ничего не знали. Этому я поверил сразу. Тем не менее, не помешало бы удостовериться об этом от самого Романа. Так как сомневаюсь, что Андрей захотел бы говорить со мной о сестре. Даже после того, как получит тот подарок, что я ему нёс. Да, чёрт подери, Воронов я выбил для тебя нечто такое, чему ты будешь несказанно рад и, возможно, скоро вернешься домой! И еще это означало, что я очень вовремя подготовил тот самый ящик с бомбой, который взорвёт к чертям собачьим Волкова и его приспешников.
Повернул голову в сторону ищейки:
— Ты всегда всё правильно понимаешь, Радич.
Нас встретили возле входа в дом Романа заявлением, что сегодня мы его увидеть не сможем. Но услышав моё имя, всё же провели в здание.
В большой зале столпилась куча разношёрстного народа, среди которых было наших людей. Они явно что-то праздновали. И все они притихли при моём появлении. Кто-то отводил глаза, кто-то сжимал руки в кулаки, некоторые смотрели с презрением. Ненависть ощущалась в воздухе. Дикая, животная ненависть ко мне. Если бы они могли, набросились бы на меня всей толпой и тут же растерзали на мелкие кусочки. Усмехнулся и толпа, словно огромная волна, отхлынула назад. Обводя взглядом всех этих бывших аристократов, когда-то склоняющих головы передо мной, а сейчас ненавидящих. Хищники, мать их! До сих пор боятся.
Но вот вперёд выступил хозяин дома и протянул мне руку:
— Чёрт, Зверь, тебе тоже резко разонравились роскошь и комфорт мира властьимущих?
Улыбнулся, склонив голову набок и отвечая на рукопожатие:
— Как я мог пропустить твой День Рождения, Грифон?! Мои поздравления! Мой брат здесь? Я могу его видеть?
Он прищурился и тихо произнёс:
— Всё зависит от того, захочет ли он тебя видеть.
Скривился в ответ на его реплику:
— Так и будем здесь разговаривать, или проведёшь меня в кабинет?
Он кивнул и пошёл вперёд, а я следом за ним. Как вдруг парень резко остановился и посмотрел куда-то в сторону, но, повернув голову в том же направлении, я ничего не заметил.
— Знаешь, Зверь, тебя проводят в кабинет, а я туда сейчас поднимусь. У меня появилось неотложное дело.
И с этими словами он пошёл прочь, а я последовал за здоровым лысым детиной в кабинет, где сразу направился к бару и достал бутылку виски и два бокала.
Буквально через пять минут в кабинет вошёл Грифон и нервно прошёл к своему столу. Он молча принял бокал из моих рук и, осушив его до дна, со стуком опустил на стол. Нервничает?
— Послушай, Зверь, я знаю, что если ты появился здесь, то это не сулит ничего хорошего ни мне, ни моему дому. Я бы не хотел, чтобы от него остались одни камни после вашей с братом встречи. Так что не тяни, говори, зачем пришёл.
— Я уже сказал, я пришёл поздравить тебя лично и поговорить с моим братом. И я не с пустыми руками. У меня для него подарок. Так что возможно очень скоро он откажется от твоего гостеприимства.
Вытащил из кейса папку с документами и положил на стол. Он тут же взял её, и, не открывая, посмотрел на меня разноцветными глазами:
— А подарок ты, судя по всему, передаёшь через меня?
Ухмыльнулся:
— Мы с ним в последний раз не совсем хорошо расстались…Так что пусть он полежит пока у тебя. Послушай, Рома, — я наклонился к нему, положив руки на стол, — вчера сюда пришла моя жена…
Он медленно улыбнулся, так как ждал этого вопроса, и откинулся на спинку кресла:
— Ты ошибаешься, Макс, София Воронова никогда не появлялась в моем доме, сколько себя помню.
Схватил его за воротник и встряхнул, испытывая неуёмное желание врезать по ехидной морде:
— Не зли меня, Грифон. Ты отлично понял, о ком я спрашиваю. Отвечай, Дарина здесь или нет?
Он вздохнул и выразительно посмотрел на мои руки, всем своим видом давая понять, что и слова не скажет, пока не отпущу. Сучий потрох! Что в нём всегда восхищало — это бесстрашие. Оттолкнул его назад и убрал руки.
Роман налил себе ещё виски и отошёл к окну:
— Вчера под вечер она действительно появилась здесь, Макс. Я привез её. Она позвонила мне из приграничной полосы.
Я уже знал это, но услышать подтверждение было невероятным облегчением.
— И как она? В каком состоянии?
Он выразительно посмотрел на меня:
— Если ты о физическом состоянии, то она цела и невредима. Ей повезло добраться сюда до темноты, Зверь. Точнее, повезло, что кто-то раздобыл для неё мой номер. Некий ловкий ублюдок… Иначе…
Иначе…она могла нарваться и на моих недругов, и мы оба об этом прекрасно знали. Теперь я персона нон-грата и многие хотят отстрелить мне башку.
***
Теперь я уже знала, что в нашем семейном мирке происходят страшные вещи. Брат все мне рассказал. У нас еще не было времени поговорить об Софии, о той новости, что он сообщил мне…о том, что подтвердил женитьбу моего бывшего мужа на ней. Точнее, у меня сейчас не было сил воспринять эту новость.
Брат приехал сюда вместе с Лексой и своим сыном…Поиски Карины велись именно отсюда, и он с ума сходил пока ничего не было известно. Не знаю…помогал ли теперь ему в поисках Макс. Наверное он занят своей женой. Ничего я это переживу. Пусть только отдаст мне моих детей!
Я хотела бы забыть Максима, чтобы время вылечило и меня, только я, скорее, умру, чем смогу забыть того, кто меня убил морально. В этот раз окончательно и бесповоротно…Я знаю, насколько можно они скрывали, что я здесь, опасаясь, что мой бывший муж узнает и явится сюда.
Опасались? Меня одолевал истерический смех, когда я понимала, что это в любом случае будет. Он придет за мной. Быстрее, чем все ожидают. Так и случилось. Я почувствовала его всем существом. Нюхом, кожей, каждой клеточкой своего тела, которая остро реагировала на его присутствие дикой зависимостью. Я заперлась в комнате, так и не решаясь выйти, меня трясло как в лихорадке. А потом все же вышла, крадучись, оглядываясь по сторонам, я прошла темным коридором к кабинету и услышала голоса. Его голос! Внутри все омертвело, когда до меня дошел смысл сказанного им… Он говорил о своем браке с Софией. Говорил о своей жене. Мне захотелось заткнуть уши руками и заорать. Это уже не боль — это, наверное, агония расстрелянного в упор животного. Слышать, как он говорит с кем-то о ней. Так обыденно, так …так по-настоящему. Это все равно, что гореть живьем, и я горела. Потом голос брата, упреки, ярость, ненависть. Столько ненависти во всех. Это невыносимо. Это больше, чем можно вытерпеть.
Закрыла уши руками и бросилась к себе, заперлась на ключ, забилась на диван и, прикрывая лицо руками, просто дрожала от холода, ледяного холода, сковавшего всю меня. Нет, он даже не пришел за мной. Он привез что-то Андрею. А потом …потом его волновал брат Софии, и она сама. Он так и крикнул «Меня сейчас волнует только одно — ЭТО МОЯ ЖЕНА!»
Какая я самоуверенная и жалкая. Никогда не любил…никогда. Так легко променял. Потом пришла Фаина, она долго гладила меня по голове, баюкала как ребенка, что-то говорила мне, а я просто замерла в ее объятиях и тихо приходила в себя. Отогреваясь очень медленно, заставляя сердце перестать биться совсем. Пусть заткнется, проклятое, пусть разорвется или превратится в камень. Фаина долго просидела молча, а потом вдруг обхватила моё лицо руками и заставила посмотреть ей в глаза:
— Ты меня не слышишь. Совсем. Посмотри на меня, милая.
Я встретилась с ней взглядом и увидела, как она болезненно поморщилась, впитывая мою боль.
— Мы уезжаем. Мы можем вернуться домой. Максим достал необходимые бумаги для твоего брата. Слышишь? Все что он делал — это ради нас всех. Ради тебя, ради Андрея.
Я, казалось, не слышала ее, а только смотрела, не моргая.
— Женился… тоже ради меня?
Едва слышно прошелестела, понимая, что у меня нет сил даже говорить.
— Детей отнял ради меня? Спал с ней ради меня? Уничтожал меня тоже ради меня? Дениса, мальчика, который помог мне сбежать, растерзал тоже ради меня?
Я вскочила с дивана и посмотрела на Фэй, у меня началась истерика:
— Ради меня? Ради семьи?
Фаина кивнула и тяжело выдохнула.
— Возможно… возможно, все так. Только мне все равно, понимаешь? Мне теперь все равно! Нет нечего здесь! Он чудовище, Фая! Только сейчас я поняла, какое он чудовище!
Я ударила себя кулаком по груди:
— Здесь все умерло, закаменело, покрылось льдом! Я больше не могу так! Не могу…Боже, я пустая, мертвая. Он меня убил, понимаешь? Меня нет! Я чувствую себя мертвой! Это уже не агония — это смерть.
Она молчала, давая мне высказаться, а потом подскочила ко мне и крепко прижала к себе, все так же молча.
— Он…полюбил ее. Свою жену. Он только о рей и говорил он… А я лишь жалкая дура. Вот за почему он меня все время терзал и ненавидел. Потому что это была не любовь!
Я прижалась к Фаине и наконец-то смогла зарыдать, громко, так громко, что мои крики и вой разносились по всему зданию. Фая опустилась со мной на пол и гладила меня по голове.
— Плачь, милая, плачь, станет легче. Плачь. Отпусти боль и обиду, если сможешь… если получится.
Только и она, и я знали, что не получится.
— София…ее больше нет. Это о тебе он говорил, не о ней, — шептала она.
— О ней! Она его жена, а не я! — закричала я, впиваясь в свои волосы. — Я слышала его голос. Слышала, что он говорил ей. Все слышала, Фаина!
— Ты не знаешь то, что уже знают все — София мертва. И…ты можешь догадаться кто отправил ее на тот свет.
— Мне все равно, — сотрясаясь от рыданий, прошептала я, — это теперь не имеет никакого значения. От него воняет всеми ими! Всеми его шлюхами, женщинами, кровью, грязью. Не хочу…не хочу больше! Не могу! Сил нет, Фаина! Нет больше сил терпеть его любовь! Я смертельно устала. Я хочу вернуть детей и забыть его! Забыть хочу!
В библиотеку ворвался брат вместе с Лексой и когда я их увидела, внутри опять все перевернулось. Такую жалкую видят меня снова. Такую ничтожную. Я выскочила оттуда. Услышала голос Фаины:
— Не ходи за ней, Андрей. Пусть побудет одна. Не ходи.
Глава 13. Дарина
В нашем доме пахло так хорошо, пахло спокойствием. Воспоминания немного успокаивали, как и присутствие брата и Фаины, которая не отходила от меня весь вечер. Но я с ума сходила от мыслей о своих детях. Как они там? Кто присматривает за ними? Кто читает моим малышам на ночь сказки и поёт колыбельные?
Брат обещал, что как только закончится это безумие, он сделает все, чтобы вернуть мне детей, но это означало его личную войну с моим бывшим мужем… бывшим… дыхание перехватило и стало невыносимо больно. Выдохнула медленно, давая себе перенести приступ внезапной агонии, закрыв глаза.
Я не хотела войны между ними, я надеялась, что потом смогу сама вернуть моих малышей. Потом…чуть позже, когда буду готова бороться за них с Максом…когда стану немного сильнее. Сейчас я сломана, и эти осколки меня ещё слишком болят, чтобы вступать в бой с тем, с кем мои шансы на победу почти равны нулю.
Сейчас я смотрела в ноутбук брата, проверяя фамилии. Созвонилась с нашими людьми на паспортном контроле. Через час я буду знать, пересекли ли эти семьи границу, или их тормознули и вернули обратно. Проблемы еще не окончились. Многих работников и верных Андрею людей тормозили и трясли спецслужбы.
Закрыла страницы со списками и зашла в свою электронную почту. Артем наконец-то восстановил все пароли и доступ, которого я лишилась.
Открыла последнее письмо от няни Савы, оно пришло месяц назад. Тогда я уже не успела его прочесть, в тот момент меня везли якобы в аэропорт, по приказу моего мужа.
Она прислала фотографии. Я рассматривала снимки, чувствуя, как саднит в горле, как снова начинаю задыхаться от тоски по ним. Особенно по малышу. Вот он с нянечкой, а вот обнимает Таю за ноги и играет в мяч. Я просмотрела каждое фото по нескольку минут, наслаждаясь их личиками. Дошла до последних фотографий и снова задохнулась. Няня случайно или намеренно выслала фото Максима со мной. Не новые… я их помнила — сняты на ее сотовый, когда мы все вместе были в Париже. Я несколько секунд смотрела на тех нас…таких далёких и счастливых, улыбающихся друг другу, с переплетёнными пальцами рук, со взглядами, полными любви…