Право на отцовство Кистяева Марина

Глава 25

В жизни Дольника были разные трешевые ситуации. Порой такие, когда думаешь: всё, хуже не будет.

Он говорил себе, что ситуация под контролем. Относительным…

Таня в машине. В заведенной! Не мерзнет, не ранена. Выходит на связь регулярно, даже бормочет какие-то нежности. Лопочет что-то. А ему… Ему бы только её голос слышать и знать, что с ней всё в порядке. Он приказал заблокировать дверь. Нехер… Чтобы никто к ней не подходил! Не надо… Иногда Паша становился слишком мнительным.

Одна девочка… на дороге… мало ли…

Езды было на сорок минут. Они с Толей ехали, выжимая максимум, но и соблюдая максимум безопасности. Если они слетят, никому лучше не сделают.

Черт! Но там его девочка на дороге! С его ребенком!

Пашу бомбило. Иначе и не скажешь.

– Толя…

– Паш, хорош. Скоро будем.

Тусклый свет от фар съехавшего и почти наполовину запорошенного снегом автомобиля они увидели с трудом. Если бы не знали, что вот-вот окажутся на месте, возможно, и проехали бы. С ними была ещё одна машина крепких парней. Опять же мало ли что!

Павел выскочил из внедорожника, когда Толя ещё не успел основательно припарковаться.

Дольник спешил. Пока он не увидит Таню в целости и сохранности, не успокоится.

Метель не утихала, по-прежнему лютовала. На десять метров не увидеть ничего. Парни включили аварийки. Паша спрыгнул на дорогу и сразу же направился в сторону мерседеса.

Таня, неразумная дурочка, увидела их, вышла из машины и сразу же угодила в сугроб. Хорошо, что не лицом.

Паша приглушенно выругался. Точно выпорет! Вот родит его девочка, окрепнет, и он тут же отходит её ремнем по аппетитной заднице!

– Стой, где стоишь! – рявкнул недружелюбно Павел.

Таня попыталась подняться, но снова увязла по колено в снегу. И Паша удивился. Откуда только взялся снег? Не было же ещё сугробов несколько дней назад! Или Дольник настолько закопался в работе, что ничего не замечал! Снег шел последние дни регулярно, Паша на него особо не делал акцента.

А зря.

– Стоять?

– Да.

Он оказался тоже не готов к «погружению» в сугробы. Современные люди, передвигающиеся на автомобилях, давно предпочтение отдают красивой и комфортной обуви, в которой не походишь по слякоти, морозу и тем более сугробам.

Снег мгновенно набился в утепленные мокасины. Паша не обратил на это внимания. Главное – вытащить Рапунцель и усадить ту в салон своей машины! С остальным потом будет разбираться!

Мужчина оказался рядом с Таней довольно быстро и сразу же заметил, каким нарочито-виноватым взглядом она его встретила.

– Я беруши в рюкзаке забыла, – затараторила девушка, как только он протянул ей руку, выдергивая из сугроба, балансируя и едва не падая.

– На кой черт тебе беруши? – нахмурился Павел, чувствуя, как наступает откат.

Она рядом. С ним. Всё, можно выдыхать. А у Дольника пока не получалось.

– Ты будешь кричать, – начала объяснять Таня, не меняя взгляда. – Беруши поберегут мою нежную психику…

– Значит, у тебя психика нежная, да? – недобро перебил её Паша.

– Конечно! – с энтузиазмом ответила Таня. – Ты не заметил? – и уже более примиряюще добавила: – Паш, прости меня. Не сердись, пожалуйста. Я всё осознала. Честно.

Мужчина продолжил хмуриться. Он не собирался сдавать позиций. Да и тревога, клокочущая внутри, не отпустила до конца.

– В машину, женщина. Быстро.

– А ты? – пискнула она.

– В. Машину. Я. Сказал.

– Хорошо-хорошо, – Таня вскинула кверху руки, признавая поражение.

– Она ещё и без перчаток, – пробормотал Паша, стаскивая свои. – Держи.

– Так машина…

– Держи!

– Всё, поняла. Надеваю уже.

Несмотря на снег и сумерки, Паша заметил, как уголки глаз мелкой заразы лишь усилием воли не подпрыгивают кверху. Смешно ей, млять! А у него седые волосы появились!

Паша рукой указал в сторону внедорожника. Таня закивала, как китайский болванчик, и шагнула.

Чтобы рухнуть в его руки.

Точнее, вместе с ним в снег.

Всё-таки и он упал… Спиной. В рыхлый снег, который тотчас забился куда только можно и нельзя. В том числе в нос, уши, рот.

– Весело у вас тут, товарищи, – голос Анатолия раздался рядом. – Давайте-ка отсюда выбираться. Потом поваляетесь… где-нибудь.

* * *

В машине Паши тепло. Тане ещё и плед всучили. Она не рассмотрела, кто именно, да и какая разница?

Уселась сзади на диван, разулась, забралась с ногами на сиденье. Ботинками зачерпнула снега основательно. Мех успел намокнуть. Да и носки тоже. Таня сжала пальчики и снова порадовалась, что в машине тепло.

Паша с Анатолием и другими мужчинами остались на улице.

Разбираться с её мерседесом.

Таня себя не понимала. Она должна испытывать чувство стыда, неловкости. Едва не попала в аварию, чуть не навредила себе и будущему малышу. Сорвала в ночь Пашу и его людей.

И сидит такая довольная, улыбку пряча в ладонь.

Всё-таки женщины – существа странные. Радуются там, где едва всё не обернулось трагедией, и активно бегут от собственного счастья, ссылаясь на занятость, самостоятельность и теша женскую гордость.

Таня плотнее прижала ноги к груди и повернула голову к окну, пытаясь рассмотреть, чем занимаются мужчины. К сожалению, метель, свет фар и сумерки не позволили ей рассмотреть, что и как. Таня подоткнула плед под ноги.

Дверь открылась, и в салон сел взлохмаченный Паша. Его светловолосый чуб напрочь промок, по нему от растаявшего снега на лицо стекала вода.

Анатолий сел в машину следом.

– Салфетки дать? – негромко поинтересовалась Таня. – У меня влажные и обычные есть.

– Там полотенце за моим сиденьем, – кинул Толя, заводя машину.

– Ты весь промок, – Таня снова заерзала, лихорадочно оглядывая Пашу. Тот не выглядел злым или раздраженным.

Напротив, сел рядом с ней и, ничего не говоря, ввинтил взгляд ореховых глаз в лицо Тани. Та, недолго думая, наигранно громко вздохнула и выдала:

– Не хочешь брать салфетки и полотенце, готова поделиться пледом. – И уже более серьезно добавила: – Ты промок, Паш.

Дольник мотнул головой, точно прогоняя наваждение или какие-то, только ему доступные мысли, и полез за полотенцем. Оно оказалось новым, упакованным в тонкий полиэтилен. Вот потом и скажи, что мужские машины не укомплектованы самым необходимым.

– Едем, Паш?

– Давай.

Таня заёрзала сильнее.

– А… моя машина?

– Таня, её ребята вытащат и пригонят. Она основательно увязла. Без спецтехники не обойтись.

Тане снова стало стыдно. Румянец коснулся её щек. Устроила она суету.

Ничего не говоря и чувствуя сумасшедшую потребность в сидящем неподалеку мужчине, Таня откинула плед в сторону и попой придвинулась к Паше. Заискивающе смотреть и подлизываться не пришлось, Паша сразу же обнял её и притянул плотнее.

– Подожди, куртку распахну. Она мокрая.

– Сними её, в салоне тепло.

Таня нырнула в подмышку к Паше и прикрыла глаза. Теперь стало по-настоящему хорошо. Она даже и не знала, что так хорошо может быть от присутствия другого человека рядом. Когда слышишь, как он дышит. Слышишь, нет, чувствуешь, как бьется его сердце где-то рядом с твоим ухом. Таня устроилась удобнее, бесстыже просунув руку под тонкий свитер Паши.

– Прости, – едва слышно прошептала она в очередной раз.

– Прекрати. Просто не делай так больше, хорошо?

– Как скажешь.

Таня прижалась к нему сильнее.

Анатолий включил негромкую музыку, своеобразным образом отрезая себя от них.

Они выехали на трассу, проехали минут пять, и Таня не выдержала:

– Я люблю тебя, – негромко произнесла, не в силах больше молчать.

Лежавшая на её талии рука дрогнула. Паша сильнее прижал к себе девушку.

– Поспи немного.

– Угу.

Таня прикрыла глаза. Спать и правда хотелось. Она сильно перенервничала, а вечер только начинался. По крайне мере, она на это рассчитывала.

Таня не уловила момента, когда провалилась в сон. Зато когда Паша слегка похлопал её по плечу, пробуждая, мгновенно проснулась.

– Просыпайся, соня.

– Уже.

Выбираться из объятий Паши не хотелось. Но надо.

Паша убрал руку, и только тогда Таня поняла, что всё время спала на ней. Он даже не пытался её убрать.

– Не перележала?

– Не дождешься, Рапунцель.

В темноте не было видно глаз Паши. А жаль.

Первым из салона вышел мужчина. Но ещё до того, как он открыл дверь, Таня поняла, что они приехали не к отелю, а к нему домой. Освещение было минимальным. За окном не маячили яркие огни и вывески, не слышался шум проносящихся мимо машин.

Фонари освещали внутренний двор, где они и остановились.

Таня обрадовалась, когда поняла, что они приехали именно в загородный дом Паши. Как же она хотела сюда попасть последние дни! Увидеть саженцы деревьев, строительные леса, место под будущий бассейн. Казалось бы, стройка приостановлена на самом интересном месте, но Тане всё нравилось. Всё-всё.

– Пошли в дом, нечего мерзнуть. Ветер усиливается.

Паша передернул плечами. Таня спохватилась: мужчина без шапки, а волосы у него по-прежнему были влажными! Повторять ей не пришлось.

Павел достал её сумку и направился к крыльцу.

– А Анатолий?..

– Не переживай за него, он разберется.

Когда вошли в дом, Паша включил свет. Таня окинула взглядом комнату. С их последнего приезда мало что изменилось. Интересно, как часто сюда приезжал Паша и приезжал ли вообще? Таня подошла к мужчине. Её тянуло к нему. Хотелось ласкаться, как кошке. Быть близко-близко, чтобы чувствовать его всего.

Теперь она могла рассмотреть и мокрые волосы Паши, и румянец на щеках, которого раньше не замечала.

– Так, я предлагаю следующее, – перешла она к делу, чтобы не терять больше времени. – Наша встреча вышла немного иной… Не такой, как я планировала. Однако кое-что менять из намеченного не будем. Павел Сергеевич, раздевайся. Желательно до трусов.

Паша склонил голову, коснулся щек девушки теплым дыханием.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Таня, по-прежнему сохраняя безупречно сосредоточенное лицо, продолжила:

– Я не знаю, о чем ты подумал, развратник, но я настроена тебя согреть.

– Мне очень нравится ход твоих мыслей.

– Я про теплую ванну, Паш! – Таня шутливо ударила его в грудь. – Пошли. Тебе надо согреться. Не хватало ещё, чтобы ты заболел. А тебе болеть нельзя.

– Помню. Заболею я – заражу тебя.

– Именно.

– Слушай, Рапунцель, почему ты раньше не проявляла свои диктаторские замашки?

– Дольник, раздевайся уже!

Сауну они отмели сразу. Выбрали ванну. Паша прихватил с собой початую бутылку с виски.

– Не возражаешь? – спросил мужчина, приподнимая бутылку и четче обозначая свои намерения.

– Нет. Если… немного, – Таня на самом деле не возражала, но и не хотелось бы, чтобы Паша принимал лишнее. Она его не видела сильно пьяным и не знала, как он себя ведет.

Хотя, если судить по Вегасу…

Но там провал и у неё.

Они залезли в большое джакузи, Таня не без удовольствия подметила, как пузыри щекочут кожу. Приятно… Даже очень.

Вдвойне приятно, что Паша – рядом. Не ругается, не злится.

– Ты как? Вода не слишком горячая? Я слышал, что беременным нельзя долго сидеть в ванне.

– Всё нормально, если что-то пойдет не так, я скажу.

– Рапунцель, может, на сегодня хватит «не так»?

Мужчина откинулся на борт джакузи, вытянув одну руку вдоль него.

Красивый…

Иногда Таня грешным делом начинала думать, что никогда не перестанет любоваться Пашей. Ей нравилось в нем всё, начиная от непослушного чуба, который он в большинстве случаев зачесывал назад, и заканчивая прокаченным, но далеко не раскаченным телом.

Или она влюблена и поэтому не замечает в Дольнике изъянов? Почему же… Один замечает и очень хорошо. Властный характер. Его никуда не денешь. Что ж, придется с этим недостатком бороться постепенно.

– И кстати! – на лице мужчины появилась шальная шкодная улыбка, которая каждый раз заставляла сердце девушки учащенно биться. – Рапунцель, ну-ка давай перебирайся ко мне. Уселась она на противоположной стороне.

Таня с радостью приняла его приглашение. Несильно всколыхнув воду, которая продолжала течь, Таня развернулась спиной к Паше. Тот сразу же прижал девушку к себе, уложив на грудь.

– Вот теперь идеально.

– Согласна, – Таня зачерпнула раскрытой ладошкой душистую пену. Волнения и тревоги окончательно оставили девушку, уступив место тихому счастью.

– И в продолжение начатого диалога в машине, – сказал Паша довольным голосом, склоняя голову и прикусывая мочку Тани. – Твои чувства взаимны.

Таня, прикусила нижнюю губу, сдерживая девчачий подростковый порыв вскинуть руку кверху и резко её опустить с криком: «Есть!»

Вместо этого она повернула голову к лицу Паши и потянулась к его губам.

Вот теперь и она может сказать: всё идеально.

Глава 26

– Я бы на твоем месте уже давно вся извелась от ревности.

Инна продолжила шинковать лук, старательно делая вид, что тот никак не оказывает на неё влияния и что она «стойкий оловянный солдатик».

Таня незаметно провела рукой по округлившемуся животику и прислушалась. Нет, спит, хулиган. Не толкается.

Она продолжила нарезать отварную говядину тонкими ломтиками.

– Я была бы вам, сестрица, очень признательна, если бы вы выражались более конкретно.

– Конкретики ей подавай. Ну-ну. Эти двое, как только встретятся, сразу начинают о чем-то секретничать. Не оторвать их друг от друга. Танюх, я не знаю, как тебя, но меня бы бесило.

– Что именно? Болтает Паша с бабушкой, и пусть болтают. Нравится им разговоры вести, что тут такого?

– Да всё! Она его встречает с распростертыми объятиями! – фыркнула Инна и всё же всхлипнула. Всё-таки сработал эффект «птичку жалко».

– Та-ак, – протянула Таня. – Теперь всё встало на свои места. Это кто-то другой у нас тут ревнивый. Не знаешь, случаем, кто?

– Я? Ты намекаешь на меня? – Инна изобразила искреннее удивление. Учитывая, что младшая сестра активно боролась с парами лука и с трудом сдерживала слезы, её заявление прозвучало комично.

– Я не намекаю, я прямо говорю. Раньше в нашей семье ты была самой маленькой, и тебе все уделяли внимание. Сейчас появился новый член семьи и…

– Твой Дольник ещё не… член семьи.

Мелкая зараза не могла не сделать акцент на двузначном слове.

– Кстати, а вы так и не определились с датой? Я же правильно понимаю? – продолжила пытать её Инна. – Или я просто не в курсе, и меня снова игнорят?

– Когда и кто тебя игнорил?

– Все! Всегда! – с самым невинным выражением лица продолжила сестра.

Таня шумно и протяжно вздохнула.

– Не знаю, – честно признала она.

Инна даже перестала резать лук и повернулась к ней.

– В смысле?

– Ты хотя бы нож положи, а то твоя поза выглядит устрашающе угрожающей, – хмыкнула Татьяна.

– На то и расчет! Держите всё в секрете!

– Инн, я тебе только что сказала: не знаю.

– То есть как это ты не знаешь? Вы не выбрали дату свадьбы?

– Не-а.

– Ты меня только что шокировала, сестра. Хотя… У тебя в последние месяцы шокировать получается не только меня.

– Ну да, что-то я разошлась.

– Вот-вот.

Таня не соврала Инне.

По поводу даты регистрации её брака с Пашей ничего определенного не было.

Паша тоже задавал аналогичный вопрос:

– Ты про дату не думала? Я могу всё довольно быстро устроить. Надо – распишут завтра. Если хочешь красивое торжество – будет.

Загвоздка заключалась в том, что Таня не могла решить, что ей надо. Она часто любовалась кольцом, переливами света в бриллианте. Говорила себе, что ответила «да» и как порядочная беременная девушка должна побыстрее оказаться в ЗАГСе. Так? Вроде бы так. Но именно это «вроде» её и смущало.

Таня попыталась разобраться в причинах. Ведь что-то же её останавливало! Начала с самого начала. С тех дней, когда узнала, что беременна, и решила рожать. С улыбкой вспоминала реакцию родных. Они поддержали её просто нереально, вселили надежду, что вместе справятся со всем. Им не привыкать! Таня жила с этой мыслью, просыпалась и засыпала. То есть она вполне успешно примерила на себя статус мамы-одиночки.

И тут в её жизнь снова вошёл Паша.

У них ничего могло не случиться. Запросто. То, что вспыхнуло в Вегасе, в Вегасе и осталось.

Но случилось иначе, отчего Таня была безгранично счастлива. Она любит. Любима. Носит на руке обручальное кольцо. Мужчина красивый, состоятельный и состоявшийся, очаровавший не только её, но и их домашний женский коллектив, ждет от неё окончательного решения.

Оно есть.

И она не знает, как его озвучить.

На кухню первой вошла бабушка.

– Как всегда, прохлаждаются.

– Ба!

– А что «ба»! Я думала, уже стол готов, а они…

Паша сам предложил поехать на выходные к её родным, намекнув, что не против покушать пирогов Маргариты Николаевны. Та и рада стараться. Но Таня её понимала. Она тоже бы расстаралась для будущего зятя.

Таня переехала к Паше сразу после того вечера, когда он вытаскивал её из сугробов. Причем съезд получился, как само собой разумеющийся факт.

С работы Таня уволилась. Не хотела, плакала в душе. Да и не только в душе, когда прощалась с девочками, пустила слезу. Обещала приезжать, но все дружно махнули на неё рукой и указали на увеличивающийся животик.

– Тебе теперь про своего ребенка думать надо!

Больше всех радовалась переезду Инна.

– Сестренка, ты же меня любишь, правильно? Сильно-сильно любишь?

– Нет, – безапелляционно заявила Таня. – Не люблю. Квартиру не отдам на растерзание всякому безбашенному молодняку.

– Ну, Танечка.