Первая невеста чернокнижника Ефиминюк Марина

— Подушка тоже моя, — вымолвил мне в спину Макс.

Натуральным образом зарычав, я развернулась на пятках и швырнула подушку мужчине в физиономию:

— Подавись!

Надо отдать должное, он не стал ее подхватывать на подлете, позволил вписаться в лицо. Видимо, надеялся, что я растаю. Не дождется!

Отчаянно шлепая по паркету босыми ногами, я проскакала к двери.

— Домашние туфли надень, а то пол холодный, — точно издеваясь, посоветовал он. — Вспомни, как вчера скрутило Хинча.

— Переживу! — Я шибанула дверью с такой яростью, что перед Мельхомом стало неловко.

Из вредности оскорбленный демон не зажег ни одного светильника, сжалился только на лестнице, озарив изящный лестничный изгиб единственным тусклым ночником. Но и тот немедленно потух, стоило спуститься в холл.

В гостиной на узкой кушетке, стоящей напротив незажженного камина, дрых Олень. Он был высок и не втискивался в мелкий диванчик. Одну худую волосатую ногу с задранной штаниной он закинул на резную спинку, длинная рука свешивалась до самого пола. Эверт сладко сопел, под звонкий плеск играющей в фонтанчике воды странно улыбался и что-то бормотал под нос. Судя по всему, Макс выгнал из спальни ученика, но не прижился в чужой кровати и пришел мириться. Дипломат паршивый!

Тяжело вздохнув, я подняла с пола тонкое стеганое одеяло и набросила на спящего парня. Никаких вариантов с ночевкой мне не оставили, только занять постель Эверта и надеяться, что с утра мама Мартиша не завалится в спальню, чтобы пожелать сыну доброго утра. И еще я поклялась себе не думать о том, когда он в последний раз менял постельное белье.

Когда я вышла из гостиной, то остолбенела от страха. В темноте плыла белесая тень в светлых одеждах до пола. В демоническом замке мне довелось столкнуться со всевозможными страшилками, но с призраком — впервые. На несколько сумасшедших секунд подумалось, что нас посетила какая-нибудь из прабабок Керн, мечтавшая откопать похороненные на родовом кладбище останки. Призрак замер в косых лучах луны, сочившихся из узких окон возле входной двери. Лицо озарилось седым светом, и я узнала Мартишу. В руках она держала стакан с водой. Попить, что ли, ночью захотела, а сама заблудилась?

— Мама Эверта, что вы тут делаете?

Она не отреагировала. Беззвучно плыла по ледяному полу, широкая ночная сорочка колыхалась в такт шагам. Женщина снобродила, и мне стало не по себе. Однажды в телевизионном шоу говорили, будто лунатиков запрещалось резко будить, окликать по имени или хватать за руки, мол, от неожиданности они могли свалиться с сердечным приступом. В том, что у госпожи Ройбаш сердце покрепче, чем у нас всех, вместе взятых, не возникало никаких сомнений, но я решила подстраховаться и натравить на дамочку «любящего» сына.

Однако, чтобы Олень разбудил маму, для начала надо было разбудить самого Оленя, а он наотрез отказывался просыпаться.

— Эверт, вставай! — трясла я его за плечо. — Твоя мать, как привидение, бродит по холлу. Верни ее в спальню и закрой, пока не сбежала из замка.

Он промычал нечто неразборчивое и отмахнулся от меня рукой, как от надоедливой мухи, едва не шлепнув по лбу.

— Эверт Ройбаш, — начала злиться я, — ты должен разбудить свою чокнутую мать!

— Сама буди эту страшную женщину, — промямлил он, не открывая глаз. Поворочался на узком диванчике и грохнулся на пол. Думала, что падение приведет парня в чувство, но ошиблась. Эверт завозился, подогнул колени, подложил сложенные ладони под щеку и заснул сном праведника. Сладкое сопение лучше любых слов говорило, в каком ночном кошмаре сын видел снобродящую родительницу, неожиданно, как снег в июле, свалившуюся на наши головы.

— Супер, — буркнула я. — Потом не обвиняй меня, когда она с претензиями накинется.

Мартиши не оказалось ни в холле, ни в кухне, ни в библиотеке. Она не уперлась в тупик перед дверью Хинча и даже не скатилась с лестницы в подвал, куда временно перенесли алхимическую лабораторию. Не понимая, где искать лунатичку, я даже выглянула на улицу к залитому темнотой крыльцу с монументальной одинокой колонной, подпиравшей двускатный козырек. Никого.

Стало очевидным, что во сне мама Эверта дошагала до приемной чернокнижника!

— Черт, — пробормотала я и бросилась в погоню за гостьей. Не хватало, чтобы она открыла волшебный портал и переместилась в ледяные Северные горы (не исключено, что Олень не сильно расстроится из-за сгинувшей в снегах матери, но я брать грех на душу не хотела).

Скудно обставленная комната с дремавшим на подоконнике цветком Васенькой оказалась пуста. Тускло светилась магическая дверь.

— Демон, будь другом, зажги огни, — попросила я. На стенах вспыхнула парочка светильников, развеявших и темноту, и мистический страх. Жаль, что Мельхом не умел приносить тапочки, но теперь у меня появился крылатый кот, вполне поддающийся дрессировке.

На втором этаже что-то покатилось по полу. Стремглав вбежав по лихо закрученным ступенькам, я влетела в кабинет. Мартиша с ритуальным черепом в руках застыла возле стены, подняв голову к зажженному светильнику, будто разглядывала стеклянный плафон.

— Мама Эверта, — позвала я.

Она резко обернулась. Черные, невидящие глаза были широко раскрыты. Лицо побелело, черты заострились. Казалось, что женщина одержима демоном.

— Проснись! — с перепуга вырвалось у меня.

В ответ полетел ритуальный череп. Поймала только чудом, практически на краю лестницы, и тем же чудом не скатилась по крутым ступенькам. Можно было крикнуть что угодно, но я почему-то заорала:

— Зачем ты обижаешь Егорку, страшная женщина?

Даже оскорбление не пробудило лунатичку. Она вдруг схватила с полки первую попавшуюся бутылку и хлопнула о пол. По паркету потекла зеленоватая жижа, исходящая дымком.

— Остановись, безумная! — нешуточно испугалась я, бросаясь на спасение чернокнижных богатств, но озверевшая тетка сильным замахом сбила с полки кучу мелочей, коробочек, баночек и флаконов. Волшебное хозяйство с грохотом посыпалось под ноги, разбивалось и катилось.

— Прекрати! — Я подскочила к Мартише и залепила звонкую пощечину. Она дернулась и затихла. Руки упали.

— Извините, — немедленно извинилась я, решив, что дамочка пришла в себя. — Вы просто не просыпались…

Мгновением позже она пихнула меня с силой, присущей взрослому мужчине. Как щепка я отлетела на пару шагов и, выронив череп, с размаху кувыркнулась в битое стекло. Напоролась раскрытой ладонью, изрисованной чернокнижником, на осколок. Руку отчаянно защипало, даже слезы выступили на глаза.

— Да что б тебе пусто стало, чокнутая! — прошипела я. Из глубокой раны торчала острая стекляшка, а на рубашку Макса щедро капала кровь. На внешней стороне кисти немедленно огненными линиями вспыхнула магическая печать.

Взбесившаяся тетка нацелилась распотрошить ящик письменного стола и схватилась за ручку. Ударом магической волны ее отбросило в кресло, а на окне прочертилась кривая трещина. Мартиша затихла, уронила голову на грудь и внезапно всхрапнула, словно лежала в теплой мягкой кроватке.

— Заснула! — не поверила я.

— Какого демона вы делаете? — прогрохотал Макс.

Видимо, как в прошлый раз в горах, он перенесся в кабинет по зову печати. Весьма удобная опция: личный чернокнижник-телохранитель! Активация, правда, спорная: собственной кровью или жадными руками белых магов, но результат выше всяких ожиданий — можно перетерпеть.

Не находя сил подняться, я посмотрела на взбешенного мужчину и для чего-то улыбнулась:

— Привет.

— У тебя кровь.

— Ага.

Он пересек комнату. Под ногами хрустели стекла, громко треснула отломанная крышка шкатулки. Кажется, Макс не обратил внимания на то, сколько артефактов и ведьмовских штук было уничтожено взбесившейся гостьей. Впрочем, на саму дамочку, почивавшую в кресле, он тоже не смотрел. Присел рядом со мной, осторожно проверил порезанную ладонь.

— Стекло застряло.

— Вижу.

Он разглядывал раненую руку, а я — его лицо, нахмуренное и серьезное. Брови сдвинуты, губы сжаты. Осторожно подул на порез, холодя кожу и неожиданно изгоняя боль. Вдруг осколок выскочил сам собой.

— Мама Эверта — буйная лунатичка. Ее шарахнуло магическим разрядом. Странно, что волосы не встали дыбом, — пошутила я.

— Ты считаешь, это смешно? — вкрадчиво уточнил он.

— Нет. Я по-настоящему напугалась.

Появления Эверта мы не заметили — увлекались игрой в гляделки. Возможно, он громыхал по лестнице, как дикое парнокопытное, но ни я, ни Макс не обращали внимания на посторонние шумы. Однако Олень умел быть очень громким…

— Учитель! — воскликнул он, заставив нас неохотно отодвинуться и оглянуться. — Исчадие ада? Кабинет… Мама?!

— Главное, не грохнись в обморок! — взвыла я, когда он схватился за сердце и начал закатывать глаза.

* * *

Утро стартовало с испуганного женского вопля, сотрясшего стены бывшего замка с нелепо прилепленной оранжереей. Мельхом услужливо ретранслировал визг в комнаты, перебудив абсолютно всех жителей. В том числе меня, мирно почивавшую в комнате хозяина демонического жилища…

— Мельхом, — не открывая глаз, пробормотала я, — дружище, ты когда-нибудь дашь мне проснуться просто потому, что день хороший, утро долгое, а я отлично выспалась?

— Нет, поверь моему опыту, — раздался ответ хрипловатым голосом Макса.

Я подскочила на матрасе. Чернокнижник, только отчасти прикрытый простынкой, зарылся головой в подушку. Спрашивать, какого черта он забыл в комнате, было глупым. Понятно, что спал. Видимо, приполз, когда я впала в летаргию от усталости и плевать хотела, кого уложат рядом — крылатого кота, магический посох или нахального чернокнижника. Последний хотя бы не мяукал и не тыкался носом в лицо, требуя, чтобы покормили.

— Я чувствую, как ты прожигаешь дыру у меня в спине, — пробормотал он.

— Так и есть.

Спина, к слову, была шикарная, широкая, с крепкими мышцами, покрытая рисунками. На лопатке темнел сложный оккультный знак, по линии позвоночника шла линия букв, видимо, выжгли какое-то заклятье. И шрамы. Макстен не соврал. Четыре заметных белых рубца, как будто его полосовали плетью. Хотелось дотронуться пальцем, провести по каждой выпуклой линии, чтобы изгнать фантомную боль, которая наверняка мучила его во сне.

— Рука болит? — словно отвечая моим мыслям, вымолвил Макс.

— Болит, — согласилась я, сжимая и разжимая кулак. На перевязочной ткани темнело засохшее бурое пятно. Рана побаливала, но больше не кровоточила.

А Мельхом, не обращая внимания на маленькие неурядицы жителей, продолжал прямую трансляцию «с полей». Звуки гремящих ключей, скрипнувшей двери и шагов словно лились из огромных колонок радио, вмонтированных в потолок. К слову, о потолках. Может, гостья увидела отражение в огромном зеркале, испугалась и завопила, как одержимая банши, на которую походила ночью?

— Матушка, вы в порядке? — прозвучал голос Оленя.

— Эверт?! — в пронзительном сопрано госпожи Ройбаш слышалось изумление. — Где я?

— Чего? — не понял он.

Мы тоже не очень поняли. Макстен поднял взлохмаченную голову от подушки и прислушался.

— Вы в Мельхоме, — напомнил Эверт матери. — Приехали вчера.

Видимо, после магического удара предыдущий день начисто стерся из памяти Мартиши Ройбаш. Мы настороженно переглянулись. Перспектива второго знакомства с гостьей, мягко говоря, вызывала нервную почесуху. На лице Макса сократился мускул. Я даже побоялась ехидничать.

— Почему я приехала к тебе, — продолжала с претензией вопрошать родительница, — если направлялась в Троквен на день рождения твоей тетушки?

— А тетушка еще жива? — любящий сын попытался изобразить живой интерес к светскому миру.

— Да, и каждый раз спрашивает, когда ты сваришь ей эликсир вечной молодости. Очень стыдно говорить, что ты пока ни на что не способен! Кстати, почему у меня забинтован указательный палец? И куда делось кольцо с рубином?!

— Пора приветствовать гостей, — сдался Макс и встал с кровати. Вообще, сразу после пробуждения он так сильно «любил» окружающий мир и людей, его населявших, что едва сдерживался от смертельных проклятий в адрес любого возлюбленного, случайно вызвавшего досаду. Может, решил лично расправиться с надоедливой теткой?

Пока чернокнижник был занят натягиванием штанов, а не планированием убийства (хотя не возьмусь утверждать), я спросила:

— Думаешь, вчера в нее вселился кто-то из Кернов?

— Возможно. — Он бросил на меня хмурый взгляд. — Мартиша не помечена родовым знаком.

На повторное знакомство с мамой Эверта я собиралась без спешки. Со вкусом выкупалась в личной ванной Макстена, до внезапной перепланировки являвшейся нашей совместной. Дождалась, когда на втором этаже наступит абсолютная тишина, и прошмыгнула к себе в комнату за платьем. Посреди спальни стоял закрытый дорожный сундук, а на кровати лежали с педантичной аккуратностью сложенные вещи госпожи Ройбаш. Запершись на ключ, я спокойно оделась, привела в относительный порядок волосы (в смысле убрала под кожаный ободок) и спустилась.

На кухне Хинч, принаряженный в поварской фартук, с энергичностью шеф-повара строгал огромным тесаком ветчину для омлета. Возле ног прислужника отирался крылатый кот. Изредка Карлсон басовито, совершенно не по-кошачьи рявкал, выпрашивая вкусняшку.

— Никакого воспитания, — буркнул прислужник, отодвигая кота ногой. — Выгоню во двор, демон!

Вингрет плевать хотел на воспитание, притом в прямом смысле слова: он захлебывался слюной от ароматных запахов и требовал еды. Оставалось надеяться, что с утра хвостатый зверь не походил на Макстена и не жаждал кому-нибудь свернуть шею, например, глупышке Дунечке. К слову, со вчерашнего вечера еще не кормленной (главное, чтобы курица не отрастила клыки, как у демонического кота, и не принялась хрипло кудахтать, требуя просо).

— А где… все? — поинтересовалась я.

— Хозяин демонстрирует госпоже Ройбаш оранжерею. — Слуга нервно дернул уголком рта. — У меня как раз созревают плоды агвы.

Агвой Хинч называл помидоры и искренне считал их лекарством от всех болезней, особенно от ревматизма. Они висели на понурых ветках зелеными кулачками, так что я понятия не имела, каким образом старик собирался лечиться. Растирать в пюре и намазывать на поясницу или же принимать внутрь? Но он трясся над грядками, как белый маг над посохом. Каждый день поливал, опрыскивал какими-то зловонными эликсирами и раз в неделю заставлял Эверта заговаривать землю от жучков, точивших корни.

— Крепитесь, — решительно поддержала я прислужника.

— Стараюсь.

Тут троица появилась на кухне. Мартиша держала в руках маленькую сумочку и улыбалась неприятной тонкой улыбкой, изгибавшей подкрашенные губы. Лицо покрывал слой светлой пудры, видимо, маскировавший след от ночной пощечины — била я от души, не жалея. Эверт казался таким несчастным, будто страдал жесточайшим несварением и при этом отчаянно, почти невыносимо хотел чихнуть. И только Макстен выглядел обманчиво-расслабленным.

Они разместились за столом. Мартиша расправила юбку и заметила крылатого кота. К нему прилагалась девица в светлом платье, за которое этот самый кот цеплялся, вымаливая кусок ветчины. Рентгеновский взгляд гостьи просканировал меня от самой макушки, особо замер на оттопыренной куском ветчины щеке и на нескромном вырезе платья (я не виновата, что у теток Керн была любовь к низким декольте, похоже, в отличие от меня им было чего из платья выпятить).

— А вы? — спросила она.

— Алина. Не замужем, не в учении, не в услужении, живу во грехе, — отбарабанила я и решительно собралась сесть за общий стол.

— С кем? — заторможенно моргнула гостья.

Я замерла с недонесенной до стула пятой точкой.

— Что с кем?

— Живете во грехе?

Пришлось обвести мужчин взглядом в поисках жертвы. Хинч — старый, Эверт — нервный, Макс — наглый и вообще чернокнижник. А еще он с большим интересом изучал провокационный вырез платья в нежный цветочек.

— С ним, — ткнула я в сторону колдуна пальцем и плюхнулась на стул.

— Действительно? — видимо, Мартиша требовала подтверждения, что языкатая девица не грешит с ее сыном.

— Действительно, — кивнула я. — В теории, чем больше черный маг грешит, тем сильнее у него проклятья и проще передвигаются неподъемные сундуки. Не знали?

— Эверт, ты достаточно грешишь? — немедленно накинулась на сына мать.

— Главное, регулярно, — фыркнула я, любуясь на красную физиономию Оленя.

— Мартиша, — вдруг обратился Макстен, прожигая меня таким взглядом, что, боюсь, даже фарфоровым чашкам на столе сделалось неловко, — Алина не из наших мест, и она моя невеста.

В воцарившейся тишине раздался оглушительный звон упавших из рук Хинча тарелок. Одним махом впечатлительный прислужник уничтожил половину обожаемого им сервиза. Могу поспорить, что за последние дни мы переколотили в замке почти все, что могло разбиться.

* * *

Ко всеобщей радости Мартиша не хотела оставаться в Мельхоме и отправила послушного сына за извозчиком в Троквен. А я надеялась заказать новые башмаки у сапожника и вышла из магической двери за компанию. Родной город семьи Ройбаш мало чем отличался от Вестерских Ворот, разве что портал вел не на шумную площадь в центре города, а на тихую безлюдную улочку, где у половины домов были заколочены досками окна. Мельхом походил на заброшенный особнячок, неприметный и давно беспризорный. Судя по ветхости, держалось строение только по воле занявшего его демона.

— Раньше здесь были притоны, — поделился воспоминаниями Эверт. — Место всегда пользовалось дурной славой, а когда открылась магическая дверь, то переулок посчитали проклятым. Сейчас сюда даже бродяги опасаются заходить, Мельхом отпугивает.

— Но ты не побоялся постучаться в магическую дверь, — заметила я. Переулок действительно выглядел мрачным, как в фильме о зомби-апокалипсисе.

— Ты познакомилась с моей матушкой, — с тоской вздохнул ученик. — Я бы постучался в ворота преисподней, если бы она решила, что там обязаны учить магии.

Мы переглянулись, пряча улыбки.

— Ты правда грешишь с учителем? — вдруг буркнул Эверт.

— Ты же знаешь, что лезешь не в свое дело? — уточнила я.

— Ага.

— Беспокоишься, что он назвал меня невестой?

— Нет, — покачал головой Эверт. — Я забыл, когда он в последний раз задерживался в Мельхоме дольше седмицы. Макс — хороший наставник. Он в совершенстве владеет черной магией и может многому научить.

— Только методы у него спорные, — заметила я. На мой взгляд, овладение черной магией по Макстену Керну напоминало варварский способ, каким в старые времена учили плавать особенно невезучих мальчиков. Вывозили в центр реки на лодке и швыряли в воду. Хочешь жить — плыви.

— Истинная правда, — вздохнул ученик и махнул рукой: — Тебе налево, мне направо.

За разговором мы незаметно добрались до перекрестка. Я огляделась, чтобы запомнить ориентиры и не заблудиться на обратной дороге: дом с белыми ставнями и цветочными горшками на подоконнике, тележка торговца овощами, деревянная стрелка с названием улицы, висящая на гвозде и указывающая острым носом в выщербленную мостовую.

— Встретимся у двери, — попрощался ученик.

— Удачи, Эверт.

— Исчадие ада, я больше не Олень? — искренне удивился он.

— Конечно, Олень. Думал, повысила?

Мартиша Ройбаш утверждала, что недалеко от Мельхома на торговой улице имелась неплохая мастерская. Судя по ее туфелькам, в хороших сапожниках матушка Эверта разбиралась. Вскоре я действительно нашла лавку с приметным деревянным сапогом, висевшим на железных цепях. Старый мастер встретил меня радушно. Помощник мигом обмерил ступню, подобострастно поохал над маленьким размером и ловко предложил несколько моделей красивых ботильонов.

Я заметила, как он покосился на мои раздолбанные башмаки, и с трудом подавила желание задвинуть их под лавку.

— Хотите примерить готовые туфли? — спросил парень. — Мы ошиблись с меркой и от пары отказались.

Обувь с небольшим удобным каблуком оказалась немного широковатой, но затягивалась на шнурок, так что отказываться не имело смысла. Я расплатилась за покупку и еще оставила несколько монет в счет заказа на ботильоны. Пока мастер писал расписку, украдкой покосилась на улицу. С другой стороны витрины изображал манекен Ирен Орсо и буравил меня прямым, немигающим взором, словно маньяк из триллера. Без искусственной бороды, тяжелой мантии и посоха он выглядел моим ровесником, а не моложавым, сильно похудевшим Дедом Морозом. Возле мага топтался невысокий кругленький типчик, прижимавший к груди ворох бумажных свертков.

Не знаю, какой черт меня дернул, но я вытянула руку и показала сеятелю добра средний палец. Он даже бровью не повел. Похоже, в магическом мире жест оскорбительным не считался. Прислужник нахмурился и, выронив на тротуар пару свертков, выставил указательный палец. Мол, видела? У нас все пальцы на месте!

— Госпожа, — отвлек меня от обмена любезностями сапожник, — возьмите расписку за принятые деньги. За заказом приходите через седмицу.

— Спасибо, — кивнула я и покосилась в окно.

Ирен вместе с прислужником и свертками исчезли. Оказалось, ненадолго. С обувной коробкой в руках я возвращалась к магической двери, когда маг выскользнул из пространства буквально перед моим носом и перекрыл дорогу. Некоторое время мы молчали.

— Господин белый маг, пройти не дадите? — не удержалась я.

— Я хочу, чтобы ты, нечестивая девица, передала… — тихим, но грозным голосом начал он.

— Ты меня с курьером спутал? — перебила я. — Конечно, понимаю, проще всего зажать в угол и напугать девчонку, но давай ты сам как-нибудь с Макстеном переговоришь.

— Дерзишь? — процедил он.

— Надоедаешь? — ответила я.

Нервы у Ирена сдали. Он схватил меня за платье и с силой дернул. Коробка с новыми туфлями выпала из рук. Я схватилась за жилистое запястье белого мага и мгновенно активировала магическую печать. Метка чернокнижника загорелась алым цветом.

— Тебя учили держать язык за зубами? — процедил мне в лицо Ирен.

— Хозяин, убивать женщину — бесчеловечно! — из-за кучи пустых корзин, наваленных возле стены, послышался испуганный голос прислужника.

— Заткнись, Реззо!

Мы почти терлись носами, платье натягивалось на спине, швы трещали. Приходилось стоять на цыпочках, чтобы одежда не расползлась на лоскуты. Тогда-то я заметила, что в светлых, водянистых глазах белого мага горело демоническое пламя.

— Ты ему передашь…

Вдруг Реззо тоненько взвизгнул. Мы машинально оглянулись. Макс держал толстячка за шкирку, как нашкодившего вингрета. Прислужник багровел и хватался за упитанную шею.

— Хозяин, — прокряхтел он, — спасите.

— Что она должна передать, недоносок? — даже на расстоянии ощущалось, что чернокнижник находился в тихом бешенстве.

Ирен немедленно оттолкнул меня, и я неловко плюхнулась на пятую точку, в блин смяв обувную коробку. В ответ Макс швырнул возопившего прислужника в корзины. Гора мигом рассыпалась.

— Ты хотел разговора. — Чернокнижник развел руками. — Говори.

— Скоро все начнется, — с улыбкой чокнутого клоуна прошипел Ирен. Театральным жестом он громко щелкнул пальцами и разлетелся белым дымом. Я помахала перед лицом ладонью, пытаясь разогнать завесу.

Чернокнижник схватил белого прислужника за грудки и одним рывком вытащил из груды корзин, где тот притворялся мертвым. Видимо, посчитал, что с черными магами лучше действовать, как с медведями: упал на землю и притворился мертвым.

— Живым я не дамся! — взвизгнул он. — Ты не заберешь мою праведную душу! Я служу добру!

Макстен вернул странному типу вертикальное положение, даже одернул на нем рубашку, а потом тихо приказал:

— Беги.

Слуга сорвался с места, как по хлопку спортивного пистолета, и дал такого стрекача, что только пятки замелькали.

Кряхтя, я поднялась с выщербленной пыльной брусчатки и застонала над раскуроченной коробкой:

— Хорошо, что шляпку не купила!

За спиной выразительно кашлянул Макс. Я состроила вид, будто не услышала. Чего торопиться получать подзатыльники?

— Алина, почему ты была одна?

— Прежде чем ты объявишь третье предупреждение Эверту, позволь объясниться, — резко развернулась я к чернокнижнику.

С хмурым видом он упирал руки в бока и, видимо, жаждал вынести третье предупреждение абсолютно всем, даже моим новым туфлям. Вынес бы и коробке, но она уже была уничтожена.

— Это я уговорила его разделиться!

— Врешь.

— Для мужчины, бросившего меня ночью на краю света, ты слишком сильно волнуешься, — вспомнила я, что лучшая защита — это нападение.

Он сгреб меня в охапку и крепко прижал к груди.

— Алина?

— М-м-м?

— Ты немедленно возвращаешься домой.

— А туфли-то можно забрать?

— Да.

— Обещаешь не наказывать Эверта?

— Нет.

— Он не виноват, я в жизни не могла подумать, что встречу в Троквене сеятеля добра. Эверт говорил, что это десять дней езды от Анселя. — Я подняла голову и заглянула в хмурое лицо Макстена. — Странно, правда?

— Странно — не то слово, — согласился он.

Разбор полетов прошел в сугубо мужской компании в кабинете Макстена, но Эверт так сильно обрадовался отъезду матери, что забыл обидеться на меня. Когда карета, увозящая Мартишу, растворилась в пыльном облаке, сын закрыл магическую дверь и счастливо улыбнулся:

— Спасибо вам, демоны!

* * *

Вечером в замок пришли просители. Понятия не имею, о чем шла речь, но едва за ними закрылась магическая дверь, как чернокнижник с учеником начали спешно собираться. Когда они, хмурые и сосредоточенные, уходили из Мельхома, то я едва не предложила посидеть на дорожку. К спине Макса был пристегнут арбалет, из заплечной сумки Эверта торчали заточенные колья. Острием вверх.

— Вы идете ловить вампиров? — спросила я.

— Будем ближе к утру, — невпопад ответил Макстен.

Дверь закрылась, вспыхнул контур. Замок разом опустел и погрузился в тишину. Ниоткуда внутри появилось странное ноющее чувство. Через час после ухода чернокнижников я поймала себя на том, что меряю шагами холл и с наслаждением грызу ноготь. Жена боевого генерала, блин!

— Госпожа Алина, — позвал меня Хинч, останавливая метания. — Поможете в оранжерее?

Видимо, пожалел начинающего неврастеника и придумал отвлекающее занятие.

— Собираетесь снимать помидоры? — поддразнила я.

— Агва еще не вызрела, — с каменным лицом объявил он, давая понять, что никогда в жизни не назовет божественный плод непонятным плебейским словом «помидор». Да садовод-любитель даже мысли не допускал, что великая агва могла расти в каком-то там плоском мире, где вместо магии использовали непонятное электричество, а колдунов считали мошенниками.

В царство Хинча я заглядывала редко, ведь он с трудом выдерживал даже набеги Эверта. К моему удивлению, в самом центре экзотического сада топорщилась молоденькая пальма с большими ярко-фиолетовыми цветами, совсем скоро обещающими перерасти в банановые плоды. Невольно я подняла голову, проверяя высоту стеклянного купола. За последние дни он действительно заметно поднялся.

— Здесь всегда была банановая пальма? — удивленно спросила я, семеня по узкой тропке за Хинчем.

— Вам знакомо это странное дерево? — резко оглянулся он.

— Да, банановые пальмы растут в моем мире, — объяснила я и немедленно исправилась: — На самом деле, его правильно называть банановым деревом. Смотрите, скоро появятся плоды. Будет огромная связка. Ствол надо чем-нибудь подпереть, чтобы не сломался.

— Вы знаете, как за ним ухаживать? — уточнил Хинч. — В вашем мире их часто сажают?

— Нет, просто я как-то в Интернете смотрела. Не спрашивайте зачем.

— Что такое Интернет?

— Ну… — зависла я.

— Какой-то особый гримуар? — помог он.

— Типа того. Бескрайний гримуар с ответами на все вопросы. У него спрашиваешь, мол, Алиса, параллельный магический мир существует? А она тебе весело отвечает: «Кукушка, что ли, сломалась? Кто такие вопросы задает тупому компьютеру? Лучше помой грязную посуду, уже неделю в раковине лежит».

Последовала очень странная пауза. Хинч разглядывал меня как дурочку. В тишине журчал спрятанный в зарослях фонтанчик.

— Может, вы и эти цветы узнаете? — наконец вымолвил прислужник, решительно закругляя разговор.

— Показывайте, — согласилась я.

Мы двинулись в другой конец оранжереи.

— Вам нравятся банановые деревья? — не оглядываясь, спросил Хинч.

— Мне нравятся бананы, — уточнила я. — Плоды.

— Смотрите здесь, — остановился прислужник. На искусственном пригорке цвел шикарный куст розовых пионов. От тяжести круглые бархатные бутоны клонились к рыхлой черной земле. В воздухе веяло знакомым с детства ароматом, заставлявшим щемить грудь. Я присела и осторожно прикоснулась к холодным розовым лепесткам с каплями воды.

— Похоже, вы их знаете, — сухим голосом резюмировал прислужник.

— Это пионы, — объяснила я. — У бабушки дача ими засажена.

— И вы их тоже любите?

— Да, — усмехнулась я. — Очень.

— Какие могут быть сомненья, — пробормотал Хинч, не скрывая недовольства тем, что Мельхом притащил в его оранжерею неведомые, чужеродные магическому миру растения.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

Поведение человека покупающего – неизведанная территория для маркетологов и продаванов. Современные ...
«Сердце Дракона» – фантастический роман Кирилла Клеванского, четырнадцатая книга цикла, жанр героиче...
Мы до сих пор не знаем, что такое Дальний Восток. Можем ли мы использовать это странное обозначение,...
Прежде чем он стал жестоким принцем и злым королем, он был мальчишкой с каменным сердцем.Холли Блэк ...
Темным нельзя говорить «нет» – может быть чревато последствиями.Темным нельзя перечить – они этого н...
Развод, расставание, сложные отношения, предательство, страх совершить ошибку, боязнь остаться одной...