Первая невеста чернокнижника Ефиминюк Марина

— У тебя есть родственники, Макстен Керн?

— Нет.

— Другими словами, ты вообще последний из рода?

— Неоспоримо.

— И ко всему прочему ты влюбился… — слова застряли в горле. Дыхание сбилось, будто я бежала стометровку. Не удивлюсь, если еще и бок скрутит фантомной болью.

— В тебя? — В его интонациях не было ни намека на насмешку.

— В меня.

Любовники и любимые — не всегда синонимы. Если бы Макс хмыкнул, съязвил, попытался уйти от ответа, стараясь сгладить неловкость прямого, как шпала, вопроса, ситуация стала бы чуточку проще. Наверное, я бы даже не обиделась (в первую долю миллисекунды, конечно) и не оскорбилась (что вообще сомнительно), но он не юлил:

— Да. И ты об этом знаешь.

— Тогда открой дверь и позволь мне выйти.

— Что ты собираешься делать без меня? — тихо спросил он.

— В том проклятии…

— Предсказании, — снова поправил Макстен. Педант недоделанный!

— Да наплевать, Макс, проклятие это или предсказание! — воскликнула я. — В нем сказано, что я тебя убью! Собственными рученьками. Вот этими самыми!

Я помахала трясущимися руками перед лицом Макса. Недолго думая, он схватил меня за запястья и попытался привлечь к себе.

— Отпусти! Нечестно использовать физическое превосходство просто потому, что хочешь заткнуть женщине рот! — начала вырываться я.

— Лучшее средство, чтобы заставить женщину замолчать, — это проклятье немоты, — объявил он, — а я тебя пытаюсь успокоить.

— Да я спокойная, как апостол!

— В таком случае боюсь предположить, что значит паника.

Я пошла на хитрый маневр и перестала сопротивляться. От неожиданной капитуляции чернокнижник отпустил меня. Подозреваю, тут же пожалел. Ткнув трясущимся пальцем ему в грудь, я пошла в наступление:

— Скажи-ка мне, Макстен Керн, ты совсем от жизни устал? Не спорю, семьдесят четыре года — немаленький срок, кого угодно задерет носиться по кладбищам, плясать на шабашах и оприходовать странных теток, летающих на метлах. Я просто вот что думаю: если мне все равно суждено тебя убить, зачем тянуть? Давай прямо сейчас? По-быстренькому.

Я сорвала с плеч рюкзак и сунула в руки чернокнижника. По инерции он подхватил сумку и уточнил:

— Что по-быстренькому?

— Экспрессом на тот свет отправлю. Никуда не уходи, а то Мельхом мне двери не открывает. — Я направилась в жилые комнаты.

— Алина, куда ты? — в его голосе прорезалось беспокойство.

— За оружием.

Внутри клокотало от злости. Не на Макса. Я вообще не знаю ни одного мужчины, который бы защищал меня, как чернокнижник Макстен Керн. Меня бесила безвыходность ситуации.

В середине холла я так разогналась, что поскользнулась.

— Аккуратно, — охнул Макс, помогая удержать равновесие. Стало ясно, что он следовал за мной по пятам.

С выражением снисходительного терпения он следил, как я со злостью раскидывала по чулану садовые инструменты. Топор был спрятан в углу, сама засовывала, чтобы Хинч не нашел. Схватившись за длинную рукоять, я с силой дернула, но топор зацепился за тяпки. Грохот поднялся невообразимый.

— Аккуратнее, Алина, — мягко попросил Макс. — Не поранься.

— Не переживай уж, — мрачно процедила я, выволакивая тяжеленное оружие. Неожиданно голова топора с зазубренным лезвием соскочила с рукояти и громыхнулась на каменный пол бесполезной ржавой болванкой. Счастье, что не на ногу.

Некоторое время я изучала развалившееся в руках оружие и чувствовала, как дергается глаз.

— Теперь ты успокоилась? — Расслабленная поза Макстена бесила неимоверно.

Двумя руками я схватила с крючка тяжелую чугунную сковородку и объявила:

— Все, я готова тебя прикончить!

— Убивай, — согласился он с вселенским спокойствием.

— Я ведь ударю! — предупредила я. — По голове.

— Бей, — даже глазом не моргнул он.

Сейчас! Вот как размахнусь!

— Не могу… — пробормотала я, опуская сковородку. — Тебе будет больно.

— Какая же ты все-таки чудная, Алина из иного мира, — покачал Макстен головой.

Он осторожно забрал сковороду из моих рук и пристроил ее на кухонной столешнице. Со вздохом притянул меня к груди, обнял за плечи. Я уткнулась лбом в крепкую грудь. Ярость схлынула, ужасно захотелось расплакаться от безысходности. Почему ко всем крутым мужикам, заставлявшим колени подкашиваться, обязательно прилагалась какая-нибудь неприятная неожиданность?

— Что мы будем делать? — пробормотала я.

— Просто жить дальше, — ответил Макстен. — Я не собираюсь умирать.

— Но? — подсказала я. — Заканчивай, эта фраза подразумевает «но».

— Никаких «но».

— А Эверт? Что сказать ему о Хинче?

Реакцию парня было сложно представить. Подозреваю, он любил одержимого гораздо больше своей невыносимой матери, даже при условии, что Хинч для устрашения постоянно варил острые соусы.

— Правду, — ответил чернокнижник.

И я со страхом ждала приятеля, но даже с наступлением темноты он не вернулся из Анселя. Макстен был уверен, что Эверт не сумел излечить мальчишку от косоглазия, нарастил бедняге третий глаз или лишнюю пару ушей, а теперь боялся показаться в замке. Поздним вечером Олень не появился.

«Он наверняка в каком-нибудь кабаке заливает страх», — сказал Макстен, открывая дверь в Восточную долину, и ушел на поиски непутевого ученика.

Тогда-то все и случилось…

Я еще не успела достаточно испугаться от мысли, что осталась одна в жутковатом демоническом доме, как начался конец света. По крайней мере, именно так мне показалось. Апокалипсис застал меня по дороге из холла в кухню. Замок словно встряхнулся, и я схватилась за стену, чтобы удержать равновесие. Спустя секунду Мельхом начала бить крупная дрожь, как при землетрясении. Чудом не упав, я бросилась к входной двери и обнаружила, что пол был изрисован руническими письменами, кроваво-красными, словно кто-то чертил их пальцем, перепачканным в свежем соке мавы.

До двери оставалась всего пара шагов, когда сквозь грохот трясущегося помещения донеслось испуганное мяуканье. Я обернулась, мигом вспомнив про крылатого кота.

— Карлсон! Где ты?

Раздался громкий хруст, и в центре холла возникла кривая трещина, а перед гостиной образовался глубокий провал в метр шириной. Но вингрет орал именно в гостиной, так что без колебаний я перепрыгнула дыру и бросилась к коту. Оказалось, что Карлсона придавило тяжелой каминной решеткой.

— Киса, потерпи чуточку, — пробормотала я, освобождая крылатого приятеля. — У Мельхома просто очень дурное настроение, и он решил нас прикончить. Мы сейчас уйдем отсюда, и он прикончит самого себя…

Подхватив кота на руки, я ринулась обратно в холл. Яма, перекрывшая дверной проем, расширилась, и вместо нее зияла бездонная пропасть. Лучше бы не смотрела вниз! Я отошла на шаг для разбега. Неожиданно тоненькое звяканье, доносившееся из оранжереи, превратилось в гул. Секунду спустя с громогласным звоном провалилась крыша. Стеклянная стена, отделявшая гостиную от оранжереи, стремглав покрылась паутиной трещин. Опасность оказаться погребенной под осколками придала мне ускорения. Я даже не перепрыгнула, а перелетела через дыру и бросилась к дверям.

Выскочила из дрожащего дома на трясущиеся ступени с нелепо подрыгивающей крышей. В лицо бил яростный ветер. На выложенной брусчаткой площади аккурат на пентаграмме, оставшейся после моего неудачного возращения домой, стоял Ирен Орсо, одетый в белую мантию. Он мерцал ничуть не хуже новогодней елки, заливая двор неестественным розоватым светом, и поднимал над головой светящийся посох.

Я скатилась с лестницы (с четырех ступенек, на которые расщедрился Мельхом) и со всего маха врезалась в колдуна, едва не раздавив безрадостно пискнувшего Карлсона. Ирена выбило из пентаграммы, и он вышел из магического транса. Ветер мгновенно стих, дом перестал трястись, а маг светиться, точно лампочка.

— Какого черта ты вытворяешь?! — заорала я.

На лице белого колдуна появилась пугающая улыбка маньяка, враз заставившая меня поостыть. Да и вряд ли добрый волшебник догадывался, что его глаза горели демоническими угольками, как у злого колдуна. Например, у Макстена, когда тот хотел кому-нибудь свернуть шею.

— Изгоняю… — прошипел он и бросил кровожадный взгляд на дом.

Он изгонял из замка демона! Поэтому Мельхом забился в яростной дрожи и начал разрушаться.

— Ты рехнулся, — пролепетала я. — Макстен тебя убьет.

— Нет, — усмехнулся он и указал на меня посохом: — У меня же есть ты. Замри!

Из посоха вырвалась голубоватая молния. Инстинктивно я прижала кота еще крепче и ловко увернулась. Удар прошел по касательной, обжег руку и оставил в брусчатке черную дыру. Совершенно нелепо, но от отчаянья и желания защититься я швырнула в физиономию безумца единственное, что держала в руках, — вингрета с перебитым крылом. Со страшным воем, выставив когти, Карлсон пролетел по воздуху, а потом словно тряпка плюхнулся на лицо мага.

С ругательствами Ирен закружился на месте, пытаясь скинуть монстра, но испуганный Карлсон намертво впился когтями в физиономию, а заодно вонзил зубы в ухо. Пока злющий добрый волшебник пытался спастись от кровожадного монстра, я схватила посох и галопом понеслась к раскрытым воротам Мельхома.

Мне казалось, что без «волшебной палочки» белые маги вообще ни на что не способны, разве что толкать речи о добре и справедливости, но нельзя недооценивать врага. Ирен справился с котом и даже не стал тратить силы на преследование. Я еще бежала, когда в спину ударило волной обжигающего воздуха.

Сознание померкло.

Обездвиженный парализующим проклятием и прикрытый грязной рогожей, Эверт валялся в пустом стойле. Присев рядом, Макстен приподнял кусок ткани и посмотрел в лицо ученика. Губы синеватые, кожа мертвенно-бледна, постепенно темнеющие полумесяцы на ногтях. Паралич подбирался к сердцу. Найди чернокнижник парня на полчаса позже, то не стало бы у него ученика.

Он приложил руку к груди Эверта и заглянул в магическое плетение. Педантично-аккуратное заклятие было выполнено белым магом, но сила, питавшая его, переметнулась во тьму.

От сильного магического удара, посланного к едва бьющемуся сердцу, ученик выгнулся дугой. Из-под приоткрытых век показались мутные белки. Макстена шибануло отдачей, острая боль прокатилась по руке до груди. Поморщившись, он размял плечо.

Колдовское плетение распалось, и теперь Эверт просто спал. Грудь ровно поднималась и опускалась, на лице проявились краски.

— Я же тебя учил защищаться от проклятий, — хмыкнул Макс, обращаясь к сопящему ученику. Будить не имело смысла, все равно не хватит сил на переход через дверь, а тащить на закорках великовозрастную детину не возникало желания.

— Выспись хорошенько. — Он прикрыл Эверта рогожей и поднялся.

Неожиданно на улице завыл дикий зверь, яростно и торжествующе. Макстен прислушался, и вдруг осознал, что выл-то вовсе не оборотень и даже не вставшее на кладбище Анселя умертвие, а Мельхом.

Кто-то пытался освободить из замковых стен древнего демона!

Макстен бросил быстрый взгляд на ученика. Похоже, Эверт вовсе не попал в драку с белым, как обычно случалось, когда он перебирал шикера. Это хозяина дома выманили на улицу! От следующей мысли Макса бросило в жар. Скорее всего, замок рушился — уходя, освобожденные демоны не оставляли камня на камне… и в доме была Алина. Один на один с беснующимся Мельхомом…

Ритуальным кинжалом чернокнижник рассек пространство и перескочил к лачуге, обросшей густым плющом. Он толкнул магическую дверь, но без особого результата, только отвалилась ручка. Пришлось налечь плечом. Впервые на своей памяти он брал собственный дом штурмом. Но вломился не в Мельхом, а в утлую развалюху с облезлыми стенами.

Нехорошо выругавшись, Макс снова рассек пространство и теперь вывалился из дыры посреди замка. Мельхом вернул первоначальный вид и лежал в руинах. Демона больше не было. Тишина казалась тревожной и очень глубокой, словно перед страшной бурей. Вместо входной двери зияла темная дыра. На островках мрамора, когда-то покрывавшего пол, темнели выжженные символы для изгнания бесов.

И Макстен Керн, последний чернокнижник некогда великого рода темных колдунов, понял, что случилось. Не зря отец, державший в страхе Северную долину, говорил, что женщины приносят беды. Одержимый юной девицей из другого мира, Макс потерял бдительность и не заметил, что творилось у него под самым носом.

С тех пор как в междумирье вломился недоносок Орсо, Макстен окружил владения черными заклятиями. Проникнуть в Мельхом стало невозможно. И тогда в замке появилась Мартиша Ройбаш. Бабенки вроде нее, отправляющие сыновей в ученье к чернокнижникам, по определению матерями не являются. Они кукушки, вздорные птицы, предрекающие беды. А как она колотила в магическую дверь! Демоны всегда впускают в свою обитель, если стучаться настойчиво.

Мельхом не ощутил чужеродной магии, и гостья вошла. Судя по всему, Мартиша находилась под банальным внушением, которое использовали аферисты на рыночных площадях, когда хотели обокрасть доверчивых домохозяек. Никакой магии, сплошное мошенничество и ловкость рук. В беспамятстве она ходила по комнатам, рисовала водой в углах символы, даже громила кабинет — и ничего не помнила с утра.

— Алина! — позвал Макстен.

С улицы неожиданно ответили:

— Девчонка здесь, чернокнижник!

Перешагнув через вздыбленный порог, он выбрался на расколотую лестницу.

Посреди двора, опираясь на мерцающий посох, стоял Ирен Орсо. Фигура светилась, глаза горели демоническим огнем, как у родовитого темного мага. Чего ж наглотался этот убогий, если в нем кипела сила?

— Что выберешь ты, чернокнижник, — громко спросил белый маг (и белый ли теперь), — свою жизнь или жизнь женщины? Ты лишил меня чести, а я лишу тебя самого дорогого. Твой демон изгнан, дом пуст! Что ты выберешь, чернокнижник, умрешь сам или убьешь свою женщину?

Макс всю жизнь терпеть не мог пафосных речей.

— Пошел ты, — едва слышно отозвался он и метнул в белого мага ритуальный кинжал. Оружие мелькнуло в воздухе и остановилось перед Иреном, острием упершись в центр лба. Из ранки выступила кровь. Кинжал буравчиком вращался в воздухе, в любой момент готовый поразить цель. Губы белого мага скривились в безумной улыбке, и он беззвучно рассмеялся, дрожа длинным худым телом.

— Где она? — прикрикнул Макс.

— Здесь, — отозвался он.

Чувствуя, что меняется в лице, чернокнижник слетел с полуразрушенного крыльца и глянул вверх. Широко раскинув руки в позе креста, Алина висела над острым шпилем, торчавшим из крыши замка. Пожелай Ирен, и она сорвется вниз, насаживаясь на железный шест, как на вертел. Кинжал, замерший возле лба мага, задрожал.

— Выбор за тобой, чернокнижник.

Нож отлетел и звякнул о камни.

— Убивай, — спокойно произнес Макс, расставляя руки.

Ему нужно всего полминуты, чтобы сплести заклятие, и Алина не упадет, а мягко опустится на землю. Лишь бы выгадать чуточку времени. Все-таки белый ублюдок был силен, опутал девушку такой сетью, что просто так не разорвать!

Ирен поднял посох, на конце затрещали голубоватые разряды.

— Прощай, чернокнижник! — прошипел он.

Никогда еще Макс не двигался быстрее, даже в охоте за умертвиями, когда тело подстегивала смесь крови и сока ядовитой мавы. Выдрал посох из рук противника и со всей силы саданул навершием с магическим камнем в живот. Недоносок перестал светиться, как фонарь, захрипел и сложился пополам. Макстен резко вскинул руку, стараясь удержать на весу девушку. Успел как раз вовремя, острие шпиля едва не воткнулось между лопатками.

Она плавно спускалась на землю, а чернокнижник развернулся и снова шибанул Ирена посохом. Мальчишка захрипел, упал навзничь на брусчатку. Он пытался мычать, но удары летели мощные, яростные. Колдуны привыкли полагаться на магическую силу и не использовали кулаки. Избивая щенка, Макс испытывал почти болезненное наслаждение.

Уничтожил замок? Досадно, но поправимо. Выпустил демона? И его можно призвать обратно. Но как недоносок посмел покуситься на жизнь женщины, которая родит Макстену Керну наследников? Посох разломился надвое, вспыхнув ярким сполохом. Ирен обмяк. Тяжело дыша, чернокнижник сплюнул и отбросил куски теперь бесполезной палки.

За спиной раздался шорох. Макс оглянулся через плечо. Алина шла маленькими шажками, как будто ей было сложно передвигать ноги. Глаза заливала чернота, ни зрачков, ни белков. В опущенной руке зажат кинжал. Ирен не просто вытащил демона из замка, а позволил вселиться в хрупкое человеческое тело! И теперь Мельхом жаждал смерти того, кто держал его в заточении.

Макстен не испытывал страха. Он опустил руки. Демон надвигался.

— Давай договоримся, ты заберешь мою жизнь, но пощадишь ее, — вымолвил он. — Найди другое тело.

Демон ударил, сильно, без колебаний. Тем самым ритуальным кинжалом, с помощью которого его на долгие столетия заточили в замке Кернов. Видимо, в этом был особый, сакраментальный смысл.

Бок пронзило болью, в груди что-то забулькало.

— Главное, не трогай ее, — пробормотал Макстен и почувствовал, как рот наполнился кровью. Похоже, тетка Ирис действительно умела кое-что предсказывать. Последний Керн погибнет от руки любимой женщины. Первой и единственной.

Демон выдернул кинжал. Застонав, Макс машинально схватился за рану, колени подогнулись. Наверное, освобожденный бес ударил бы еще раз, но неожиданно нож выпал из руки. На брусчатку чернокнижник валился под истеричный женский визг. На краю угасающего сознания возникла печальная мысль, что ему дико жаль Алину. Ведь дурочка будет корить себя.

Сердце черного мага остановилось…

Макстен Керн, последний чернокнижник знаменитого рода, никогда не думал о смерти. Упасите демоны, не воображал, каким образом уйдет в иной мир и что его будет ждать за гранью. Он не испытывал к женщинам нежных чувств. Зато с большим удовольствием использовал, некоторых часто, других реже, кого-то единожды, но не понимал, каково это — без колебаний умереть за женщину. И он никогда не ожидал, что к жизни его пробудит жалобный и очень горький девичий плач.

Едва слышно застонав, он открыл глаза. Над головой разверзлось огромное черное небо междумирья с мириадами звезд. Всхлипы мигом затихли. Воцарилась долгожданная тишина.

— Макс, ты открыл глаза или у меня от горя снесло крышу? — прозвучал голос Алины. Он с трудом повернул голову. Она отпрянула и поспешно принялась вытирать перепачканными ладонями заплаканное чумазое лицо.

— Ты ведь не превратился в зомбешника, так? Макс, просто скажи, что ты не собираешься меня сожрать, что ты не умер, тобой не завладел демон. Макстен, скажи хотя бы что-то, а то я воткну тебе в грудь кол! Там как раз валяется разломанный посох. Слышишь? Считаю до трех. Один!

— Алина… — прохрипел он.

Она подскочила на месте и на коленках подползла к нему. Принялась зацеловывать лицо. Каждое ее неловкое движение отдавало болью в раненом боку.

— Господи, ты же не дышал! И пульс исчез, — бормотала она между мелкими поцелуями.

Чернокнижник не понимал, что именно вернуло его к жизни. Добровольная жертва? Возможно, по дороге в ад его остановили слезы любимой женщины, а может, он просто был не самым последним Керном, как полагал? Но все причины оживления пропадут втуне, если девушка не перестанет Макса дергать, иначе он просто загнется от раны.

— Алина… — снова позвал он.

— Что, моя заинька? — остановилась девушка.

Дожили! Вингрету и курице она дает человеческие имена, пусть и непроизносимые, а его обзывает ушастой тварью.

— Ты такая шумная, — прошептал он.

— А?! — в этом возгласе было столько возмущения, что Макс не сдержал смеха и тут же схватился за бок. — Я бы сказала, что убью тебя, но уже чуть не убила, поэтому просто валяйся во дворе и истекай кровью. Не буду тебя перетаскивать в дом! Кстати, он похож на лачугу.

Макстен кашлянул, осторожно приподнял голову. Демон Мельхом вернулся в стены замка Кернов и от злости превратил его в двухэтажный домишко, куда вряд ли поместится алхимическая лаборатория.

— Твой демон, между прочим, поглотил мою курицу! — буркнула Алина.

Хорошо, что он не поглотил белого мага, потому что у ожившего чернокнижника были планы на Ирена Орсо.

После местного конца света в Мельхоме ощущалась нехватка места. Когда живешь с черным колдуном и его учеником, ставящим алхимические опыты в кухонном чулане, теснота особенно заметна. С демоном я принципиально не общалась. Как можно было в меня вселиться и убить хозяина?

Черный гримуар, открытый втихаря от Макса, утверждал, что чернокнижник выжил, потому что добровольно принес жертву. Он — вместо меня. Похоже, за пособничество добру его отлучили от тьмы и выперли на перевоспитание, в смысле жить дальше. Так недолго перестать создавать проклятия и начать мордовать людей справедливостью.

Мельхом пытался мириться. В один прекрасный день вернул в домишко кран с горячей водой, а в чулане поставил ватерклозет. Наличие столь вожделенного приспособления обнаружил Эверт и так орал с утречка пораньше, что перебудил весь дом, включая нового черного прислужника.

— Исчадие ада!

Ученик ворвался в теплицу, заменившую нам оранжерею. Я высаживала молоденький кустик агвы, в смысле помидоров, и недовольно буркнула:

— Чего тебе?

— Помощь нужна.

— Нет. — Я присыпала побег землей.

— Выручку поделим пополам, — немедленно заявил Олень.

— Решил продать курицу?

Одна мысль, что кто-то покушался на курицу, которая выжила в схватке с тем, чье имя я не произносила, вызывала глухое раздражение. (На самом деле, когда в ночь «конца света» мы с Максом кое-как дотащились до дома, обнаружили живую и здоровую Дунечку в новой кухне.)

— Я похож на самоубийцу? — покачал Эверт головой. — Но, к слову, мы твою курицу кормим-кормим и ни разу ни одного яичка не увидели. Просо клюет и спит, а пользы никакой.

— И что? — выпрямилась я и уперла руки в бока. — Ты тоже ешь, как не в себя, и польза от тебя сомнительная.

— Может, она замаскированный петух?

— Эверт Ройбаш, ты олень, — буркнула я. — Что хотел-то?

— Я догадался, где кольцо моей матушки, — торжественно объявил он и свернул пальцы калачом: — Вот такой рубин. С орех! Обогатимся, когда продадим.

Знал, подлец, чем завлечь девушку, отчаянно страдавшую без зарплаты. После того как Макстен в ультимативной форме запретил устраивать экскурсии по междумирью, я осталась совсем без дохода.

Чисто по-человечески чернокнижника, конечно, можно понять. Выходит он на балкон в одном исподнем, сладко потягивается, а во дворе задирает головы толпа народа. Какое счастье, что в магическом мире не было фотоаппаратов, но я буквально видела вспышки в глазах достопочтенных тетушек, когда они плотоядно таращились на сексапильного черного мага. К слову, за разврат они неплохо доплатили, так что Макстен являлся главной достопримечательностью и показан был не случайно. Если бы не вышел на балкон, пришлось бы вести теток в дом, и я точно не отделалась бы одним предупреждением. Хорошо, что новый черный прислужник пока не научился варить острые соусы…

На кухонном столе из глиняного горшка радостно тянулся к солнечным лучам плотоядный цветок Васенька, переживший местный апокалипсис. Вокруг лежали всевозможные пыточные приспособления, начиная от пинцета и заканчивая клещами, отлично подходившими для выдирания зубов.

— Олень, ты же не мстишь цветку за то, что он цапнул твою мать за палец? — ухмыльнулась я. — Дело давнее, а палец он выплюнул.

— Лучше бы сразу откусил и переварил, — пробормотал Эверт, припоминая, что случилось после появления Мартиши в Мельхоме. — Он слопал матушкин перстень, а отдать не хочет.

Я нахмурилась. Сказать откровенно, Васенька действительно за последний месяц ни разу не раскрыл створки. Переварить драгоценность пытался?

— Он скоро сдохнет от заворота кишок, — предрекла я близкую гибель, — тогда и вернешь трофей.

— Не хочу, чтобы смелое создание, цапнувшее мою мать, пало бесславной смертью, — отозвался Эверт. — Я умею быть благодарным.

— Достаем, — немедленно согласилась я посодействовать извлечению кольца.

— Ты суй ему палец, а я вытащу кольцо, — предложил Эверт и пару раз для наглядности щелкнул пинцетом.

— Палец не дам.

— Ладно, — сдался Олень. — Я дразню, ты вытаскиваешь.

С энтузиазмом мы взялись за извлечение, но, сколько Эверт не водил пятерней перед цветком, плотоядное растение наотрез отказывалось распахивать створки.

— Ты, может, руки плохо помыл? — предположила я.

— Может, он просто кольцо отдать не хочет? — огрызнулся он.

Некоторое время мы разглядывали несговорчивый цветок. В тишине было слышно, как в окно билась муха. Незаметно задумчивое молчание превратилось в невысказанное коллективное согласие.

— Ты ловишь, — не отрывая взгляда от цветка, немедленно заявила я.

— Почему я?

— Я в юбке.

Жужжащую жертву удалось поймать без приключений. Однако, сколько мы не водили придавленным лакомством перед зубастой пастью, Васенька наотрез отказывался принимать подношение.

— Хорошо, я знаю, что делать, — махнула я рукой. — Почеши его под бутоном.

— Чего?

— Приласкай.

— Как?

— Пальчиками. Кто из нас двоих почитывает порно?

— А?

— Трактаты отшельника Ерима, — напомнила я о пошленькой книжке, по которой Макстен учил меня читать. — Там же подробно объясняют, где, как и под каким углом надо щекотать.

— Но не цветы же, — буркнул Олень, однако кончиком указательного пальца почесал цветочек по сочному стеблю. Плотоядное растение неожиданно повернуло головку. Приободренный удачей парень тронул основание бутона, и створки раскрылись во всю ширину, демонстрируя влажное синее нутро, игольчатые клычки и кольцо с красным камнем.

— Страстно чеши! — приказала я, осторожно вытаскивая перстенек пинцетом. — Есть!

Вместо украшения в пасть была засунута муха, тем самым Васенька и удовольствовался.

— Убейте меня! — в ужасе выпалил Эверт, разглядывая перстень на свет. — Он почти переварил рубин! Лучше бы он отожрал и переварил матушкин палец.

— Хозяин спрашивает, почему вы вопите, как демоны, — раздался высокомерный голос нового прислужника. Как все одержимые, он ходил абсолютно бесшумно, хотя бывший белый маг Ирен Орсо не уступал ростом Эверту. За слугой следовал вингрет. К сожалению, после той драки летать Карлсон больше не мог.

С момента пробуждения в новой роли Ирен не вспоминал ни о посохе, ни о борьбе за добро. Иногда отстранение рассуждал о белой магии, рассказывал истории о школе Дигора и о том, как призывал силу Вселенной. Бывшего сеятеля добра больше не волновало прошлое. Единственное, о чем он мог думать, — как угодить хозяину.

Пару дней назад мы с Максом ввалились в спальню, начав раздеваться еще на подлете к двери, а прислужник уже стоял возле кровати и с самым серьезным видом держал зажженную свечку. Все настроение испоганил, одержимый подлец!

— Госпожа Алина, — Ирен перевел взгляд куда-то мне за плечо, — ваша курица пересекла запрещенную линию.

— Чего? — Я оглянулась. Дунечка со двора заглядывала в кухню.

— Я натравлю своего Тэйра, — с индифферентным видом заявил Ирен, всей проклятой душой ненавидевший птиц.

— Твоего Тэйра вообще-то зовут Карлсон, — сложила я руки на груди, — и он мой.

— Но кормлю его я, — изогнул бровь одержимый, — и он очень любит курятину.

— Макс! — заорала я на весь дом. — Они хотят сожрать мою Дунечку!

Эпилог

— Олег, быстро иди сюда! Сейчас будут звонить! — цыкала мама на отца. Она не догадывалась, что я давно следила за комнатой через волшебное зеркало, транслирующее все, что успевала захватить камера ноутбука.

— Почему ты натянул треники? — набросилась она, когда появились папины ноги в тренировочных штанах. — Зять всегда одет с иголочки.

— Под столом все равно не видно, — отмахнулся он.

— Прилижи вихор! — буркнула она.

— Да какая разница? У нашей дочери муж — китаец, они и не такие хайеры делают, я в Интернете смотрел.

— Это были японцы, — поправила мама.

— Да? — фыркнул папа. — Они все на одно лицо.

— И Максим не китаец. У него внешность сугубо европейская.

— А по-твоему, в Китае живут шведы?

— Почему сразу шведы? — обиделась матушка. — Может, он испанец.

— Ага, китайско-каталонский, — фыркнул папа.

Ни одно письмо так и не переправилось через границу миров, потому что у гениального чернокнижника Макстена Керна получилось настроить связующее зеркало, и я начала общаться с родителями через «скайп». Вернее, это у них выглядело так, будто дочь звонит с помощью компьютерной программы, а на деле я сидела перед зеркалом в тяжелой золотой раме (ужасно вычурной) и ждала, когда муж щелкнет пальцами, чтобы настроить двустороннюю связь.

Обычно вся семья расставляла стулья перед лэптопом и начинала или натянуто улыбаться в камеру, или задавать вопросы. Особенно бабушка любила узнать, почем у нас тут хлеб и не поднялись ли цены на молоко. Со стороны Мельхома тоже вечно происходили диверсии: то прислужник Ирен попытается зеркало загородить спиной, то Эверт пронесет череп Егорку. Объясняй потом, что за странные типы бродят по нашему дому.

Сегодня нам повезло беседовать с родителями без остальных родственников.

Страницы: «« « ... 910111213141516 » »»