Первая невеста чернокнижника Ефиминюк Марина

— По старинке надежнее… — сипло отозвался он.

Мы спустились как раз в тот момент, когда бедняга вволок в дом пыльный окованный сундук такого размера, что в него можно было бы упаковать половину моей квартиры. Наверное, включая табуретки.

Матушка Ройбаш оказалась среднего роста женщиной, по виду чуть старше сорока. Она была одета не по местной погоде: в плотное платье, туго обхватывающее располневшую с возрастом талию. Из-под маленькой шляпки с куриным пером выглядывали задорные светлые кудельки. Возможно, перо было от какой-нибудь жутко экзотичной птицы, но выглядело так, будто выдрали из хвоста Дунечкиной сестры.

— Вы, верно, господин Керн, — протянула она Макстену руку для поцелуя.

— Госпожа Ройбаш, добро пожаловать в Мельхом, — отозвался он со светской улыбкой высокородного джентльмена.

— Можете называть меня Мартиша. Вы ведь не против, что я вот так, без предупреждения?

— Чувствуйте себя как дома, — хрипловатый голос Макстена обволакивал. И в этой обманчивой мягкости мы все услышали тонкий намек, мол, но не забывайте, госпожа мама Эверта, что вы в гостях. Попейте чайку, прихватывайте сундук и возвращайтесь обратно домой.

Пока гостья любезничала с хозяином замка, Эверт за ее спиной жестами спрашивал, каким образом я оказалась на втором этаже.

— А вы?

— Простите? — перевела я недоуменный взгляд с сына на мамашу. — Что я?

— Кто вы?

— Алина. — Я протянула руку для приветствия. — Очень приятно.

Дружественный жест остался проигнорированным. Не очень-то и хотелось.

— Какое необычное имя. Вы, должно быть, тоже не местная, как и Эверт? — тонко начала она допрос, не дождавшись, когда кто-нибудь из мужчин возьмет на себя труд объяснить наличие в замке молодой девицы.

— Вроде того, — уклончиво отозвалась я.

— Вы в учении у господина Керна?

— Алина — жена Хинча! — в отчаянье выкрикнул Эверт.

Макстен подавился. Почему супруга, а не дочь или племянница?! Воистину жаль, что взгляды не умели убивать, иначе бы Олень от моего яростного взора скопытился прямо под магической дверью на сундук своей мамаши.

— Хинч — это старый слуга? — удивленно изогнула брови мадам.

— Мы женаты неофициально, — махнула я рукой.

— Простите? — удивилась мадам иностранному слову.

— Мы не проходили обряд венчания, — пояснила я, надеясь, что они тут действительно устраивают обряды, а не заключают браки в какой-нибудь регистрационной палате.

— Живете в грехе? — в голосе Мартиши прорезалась пронзительность.

— В гражданском браке.

В гробовом молчании трое представителей магического мира ждали пояснения к невнятному термину.

— Мы живем в грехе, — сдалась я.

— Выходит, вы в услужении, — почти с облегчением выдохнула гостья, осознав, что девица не спит ни с учеником, ни с учителем. — Ясно. Господин Керн, какой у вас удивительный цветочек.

Она протянула руку к плотоядному Васеньке, и растение с радостью раскрыло пасть во всю доступную ширину, точно замаскированный вингрет.

— Госпожа, лучше не суйте в него пальцы, — попыталась предупредить я.

Ловушка схлопнулась, острые иголки, впрыскивающие яд, вонзились в кожу, и госпожа Ройбаш скривилась от боли.

— Мама дорогая, он меня ест!

Раздался резкий щелчок. Мартиша окаменела в прямом смысле этих слов. Стало очень-очень тихо, как перед чудовищной грозой. Гостья стояла с искривленной от боли физиономией и выпученными глазами. По пальцу текла кровь, стеклянные глаза смотрели в пустоту. Васенька упоительно сжимал створки, не желая выпускать добычу, какую был просто не в состоянии переварить.

— Олень, после жизни со своей мамой ты называешь Исчадием ада меня? — не удержалась я от издевательского смешка. — Она же всадница Апокалипсиса. Удивлюсь, если в замке не начнется конец света.

— А я предупреждал, что нельзя открывать двери! — тонким голосом огрызнулся он.

— Может, Мельхом ее пустил, когда родную кровь почувствовал? — продолжала измываться я.

— Так… — мрачно перебил Макс и потер переносицу: — Напомни-ка мне, Эверт Ройбаш, почему я взял тебя в ученики? Был пьян? Страдал помутнением рассудка?

— Вы не были знакомы с моей мамой.

— А помимо?

— Сказали, что я очень похож на вашего погибшего младшего брата.

Чернокнижник бросил на ученика оценивающий, но очень хмурый взгляд и согласился:

— Действительно похож.

— Учитель, только не выгоняйте! — взмолился Эверт. — Не заставляйте возвращаться к этой страшной женщине.

— Зависит от того, как быстро ты сумеешь ее расколдовать и отправить домой.

— Сам?

— Сам.

— Но каким образом?

— Почитай гримуары, — предложил Макс и кивнул мне: — Госпожа Хинч, как вы смотрите на то, чтобы мы вышли в город… какой-нибудь город?

— Положительно, — со светской улыбкой кивнула я. — Главное, не в Вестерские Ворота.

— Да, пожалуй, в Вестерских Воротах нас запомнили надолго, — согласился Макстен.

Он небрежно махнул рукой, чтобы убрать с дороги сундук, перекрывший проход, но бандура не сдвинулась с места ни на миллиметр. Попытался махнуть помедленнее — бесполезно. Полное фиаско! Похоже, покойников с помощью магии Макс поднимал лучше, чем сундуки.

— Эверт, — кашлянул он, — меня гложут большие сомнения, что твоя матушка наложила в него гостинцев.

— Боюсь, что это наряды на семь лет, — скорбным голосом отозвался Олень, ручками сдвигая махину ровно на такое расстояние, чтобы в приоткрытую щель протиснулся взрослый мужчина и не застряла дама.

На улице царила ночь, тогда как в Мельхоме шел послеполуденный час. Пахло свежестью, прохладой и цветением. Я как раз втягивала живот в позвоночник, чтобы не застрять между дверным углом и косяком, когда Эверт с надеждой уточнил:

— Учитель, а можно ее не оживлять? Может, просто в сундук сгружу и отправлю обратно в Троквен?

— Нет, — последовал категоричный отказ.

Когда я без излишней изящности перевалилась через порог, то оказалась на краю цветущего гречишного поля. Небо было засыпано невероятным количеством звезд — глаз не оторвать. Здесь Мельхом выглядел старым сарайчиком, словно готовым развалиться от любого дуновения ветерка.

— Где мы? — прошептала я. Не знаю, но в неземной тишине, окутывающей окрестности, говорить громко казалось кощунственным.

Макстен аккуратно закрыл дверь, и по контуру пробежала красная искра.

— Саин, — сказал он, — с древнего языка переводится как «край мира».

— Здесь удивительное небо.

— Пожалуй, самое красивое в магическом мире, — согласился Макстен и тут же испоганил романтику: — В Саине в ночь Черной звезды ведьмы собираются на шабаши.

— Шабаши?

— Шикер, пляски, черная магия, оргии.

— Что ни говори, веселые ночки, — с иронией прокомментировала я. — На метле опять-таки можно голыми погонять, и никто не попытается зад факелом подпалить.

— Иногда действительно было забавно.

— Тоже гонял на метле голый?

— Предпочитал другие развлечения.

— Старый развратник, — буркнула я себе под нос.

В ответ донесся сдавленный смешок. Некоторое время мы шли по краю поля в полном молчании. Я не имела никакого права задавать вопросы, но не удержалась:

— Часто участвуешь?

— Больше не увлекаюсь.

— Возраст не позволяет? — съехидничала я.

— Наскучило, — ответил он. — Ты хочешь и дальше выпытывать, чем именно я занимался на шабашах и с кем? Рассказать в подробностях?

— Нет! — немедленно отказалась я от сомнительного удовольствия узнать о темном прошлом черного мага (хорошо, о прошлом, а не о настоящем).

— Если тебя, моя маленькая скромница, это успокоит, то не все черные маги одобряют подобные развлечения.

— Конечно, сейчас я чувствую спокойствие за моральное поведение и нравственность чернокнижников всего магического мира, — закатила я глаза. — Куда мы идем?

— Тут недалеко есть таверна.

Обычно все наши неприятности были связаны с попытками поесть на людях и начинались с фразы Макса: «Недалеко есть отличная таверна». В горной таверне я напилась в хлам от одной рюмки тикера, напугала хозяина и, самое обидное, ничегошеньки из веселья не запомнила, а в последний раз мы до заведения даже не добрались.

— Хорошая таверна? — на всякий случай уточнила я.

— Паршивенькая.

Низкосортность заведения вселяла некоторую надежду, что во время ужина мы доберемся хотя бы до десерта. Хотя сомнительно, что в тавернах, даже отличных, вообще подавали сладкое.

— Может, просто прогуляемся вдоль поля?

— Не переживай, мы спокойно поужинаем, — хмыкнул Макс.

— Откуда такая уверенность? — заворчала я. — Ты каждый раз обещаешь, что нас не попытаются убить, но что-то идет не по плану.

— В нашем доме Мартиша Ройбаш.

— Аргумент, — немедленно согласилась я. Мельхом пустил в замок истинное исчадие ада, подсунуть еще и сеятелей добра во время трапезы будет форменным свинством.

Едальня, а назвать ее таверной не поворачивался язык, стояла на краю деревни. Источником света в обеденном зале служили масляные лампы на столах. Свет был скуден, помещение утопало в густом полумраке, скрывающем лица немногочисленных посетителей.

Тихо, стараясь не привлекать внимания, мы сели за стол в углу. Макс уговорил меня попробовать традиционное угощение из курятины — машкэ, так что мы попросили знаменитое кушанье и сладкий бир. Видимо, помня, что до конца трапезы нам еще ни разу не удавалось дотянуть, Макстен сразу расплатился мелкими монетами.

— Благодарю, господин, — принимая деньги, поклонился хозяин.

Вскоре принесли заказ. Машкэ в глиняном горшке пахло пряностями и по виду напоминало грузинское блюдо с острыми специями и ароматными травами. Трапеза начиналась просто и спокойно, но только я поднесла ко рту ложку с кусочком тушеного мяса, как напротив стола выросла высокая фигура в черном плаще с огромным капюшоном.

— Макстен Керн! — прозвенел женский голос.

Глаза Макса демонически сверкнули алыми угольками. Крошечные огоньки в масляных лампах мгновенно вспыхнули и превратились в яркие негасимые пики. Тесный зал залил свет, озаривший каждый темный уголок. Народ испуганно заозирался, и в воздухе моментально сгустилось напряжение. Казалось, что если кто-нибудь сделает неловкое движение, то черный колдун сорвется и окатит беднягу проклятьем.

А ведь мы просто хотели поесть…

Человек торжественно опустил с головы капюшон. Под ним пряталась смутно знакомая молоденькая девчонка. Она хмурила брови, поджимала побелевшие губы и страшно, почти чудовищно волновалась. Магичка из Вестерских Ворот — узнала я.

В обманчиво расслабленной позе Макстен откинулся на спинку стула, сложил руки на груди. Украдкой я покосилась на почти опустевший зал. Народ по-тихому линял через дверь, которую с улицы придерживал для беглецов хозяин. Столы остались пустыми: еду и питье люди уносили с собой. Техничный побег наводил на мысль, что метод эвакуации был опробован не один раз и отработан до малейших деталей.

— Я Ликерия Эстерд, белая колдунья в пятом поколении, дочь колдуна Пака Эстерда, сестра…

— Ближе к делу, дочь белого колдуна, — перебил ее Макстен тем обманчиво мягким тоном, говорившим о том, что он снова чуточку раздражен. Просто самую малость. У нормального человека споткнулось бы сердце.

Неожиданно магичка бухнулась на колени и уставилась под стол прямым, немигающим взглядом. Я неловко поерзала на стуле, чтобы опустить задранный подол платья и прикрыть стоптанные ботинки. Обзавестись новыми башмаками не позволял случай: то домой собиралась, то от белых магов отбивалась, то крылатого кота спасала — очень, знаете ли, занятая девушка.

— Возьмите меня в ученицы! — неожиданно потребовала Ликерия. — Я лишилась колдовского посоха. Отец сказал, что такая дочь недостойна носить белую мантию.

Взгляд Макстена мгновенно похолодел, и температура в обеденном зале словно упала на несколько градусов. Пауза длилась. Девчонка сжимала в кулаках плащ и ждала приговора. Он прихлебнул сладкий бир и произнес:

— Обрежь волосы.

— А? — Она вскинулась, бледная и потрясенная. — Но как же я… тогда ведь все…

— Что?

— Примут меня за блудницу.

Мм? Невольно я пригладила подстриженные под каре волосы. Вернее, под каре они были подстрижены полтора месяца назад, а сейчас на голове творился форменный бардак.

— Считаешь, что ученье черной магии — самая большая жертва в твоей жизни? Верно, белая колдунья? — Он протянул руку и пальцем подвинул к краю стола тупой нож. — Режь.

Я видела Макстена разным: спокойным, расслабленным, когда он старательно сдерживал раздражение и напоминал забытый на плите беззвучно кипящий чайник, вот-вот повалит дым из ушей. Впервые я видела, насколько он мог быть жесток.

Девочка колебалась.

— Что ты ждешь? — подогнал Макс и снова сделал глоток бира. Как поперек горла-то не встал?

Ликерия порывисто схватила нож и вытащила из-под плаща длиннющую толстую косу. Нормальная барышня скорее перерезала бы горло колдуну, чем обкорнала красотищу, но колдунья подставила лезвие, намереваясь отхватить волосы по самые корни, прикрыла глаза…

Я думала, что Макстен просто издевается над выскочкой, посмевшей подойти к нему в таверне, и сейчас остановит руку с ножом, но он молчал, прихлебывал спиртное и без особого интереса ждал, когда она решится.

— Стой! — резко выпалила я.

Она сильнее сжала губы. Рука с ножом тряслась.

— Алина? — с вкрадчивой интонацией вымолвил Макс.

Я сделала вид, что не услышала:

— Оно того стоит?

— Алина! — Пронизывающий ледяной взгляд чернокнижника заставил меня вжаться в стул. Макстен больше не произнес ни слова, но сказал так много: не вмешивайся, молчи… я объявлю третье предупреждение.

Пока мы выясняли, что он вожак нашего прайда, девчонка зажмурилась и отчекрыжила косу. Светлые пряди рассыпались вокруг маленького личика, а на затылке затопорщились короткие волосинки. В изумленной тишине она вскочила на ноги и дрожащей рукой бухнула косу на стол.

— Я обрезала, как ты просил. Возьмешь меня в ученицы?

— Нет, — спокойно отказался Макс.

— Нет?! — в унисон выпалили мы.

— У меня уже есть ученик. — Он с грохотом отодвинул стул и поднялся. — Возвращаемся.

Когда уверенным шагом он покинул маленькую едальню, яркий свет мигом погас. Зал погрузился в полутьму, едва-едва разбавленную крошечными огоньками масляных ламп. В дверях я оглянулась. Ликерия в длинном черном плаще не сдвинулась с места. Она оцепенела напротив стола, смотрела в пустоту и судорожно сжимала кулаки. От жалости к гордой обманутой девчонке хотелось лично повесить чернокнижника на отрезанной косе. Я бросилась ему вдогонку.

— Зачем ты издевался над ней, если не собирался помогать? — нагнав Макса во дворе, выкрикнула я. — Эверта ты тоже лишил чего-то дорогого, когда согласился учить?

Чернокнижник резко и неожиданно развернулся, заставив меня испуганно попятиться. Кто-то сдавленно охнул, и в голову пришло, что за скандалом из укрытия следят сбежавшие посетители таверны.

— Эверт Ройбаш не приходил в Мельхом назло отцу, белому магу.

— Верно, он пришел в угоду матери, исчадию ада, — дернула я уголком губы.

В темноте лицо Макстена казалось бледным, от ярости глаза пылали демоническим пламенем. Вдруг он пальцами жестко схватил меня за лицо, до боли сжал щеки.

— Алина, я попросил не вмешиваться, — сквозь зубы прошипел он. — Я очень не люблю, когда меня не слышат. Другой на твоем месте уже был бы мертв.

— Мне больно!

Я с силой пихнула чернокнижника в грудь. Глаза-угольки потухли. Он уронил руку и отступил. Лицо горело, казалось, что челюсть вывернута, и от иррациональной детской обиды хотелось заплакать. Как он вообще посмел сделать мне больно? Он же выше и сильнее!

Неожиданно в темноте пустого двора сверкнула ослепительная вспышка. На мгновение высветила лицо Макстена, раскрасила двор контрастными тенями, выхватила забулдыг, из-за плетня следивших за скандалом, и потухла. Мелькнула тень в длинном плаще, и на Макса накинулась оскорбленная колдунья с ножом, которым десять минут назад отрезала косу.

— Умри!

В одно мгновение я оказалась сдвинута в сторону во избежание путаницы, а Макс ловко перехватил девичью руку с занесенным оружием. Пальцы, сжимавшие хрупкое запястье, вспыхнули алым цветом.

— Умница, — усмехнулся он и осторожно забрал нож.

Оружие отлетело в сторону, в тишине звякнуло о камни. Мгновением позже маги взорвались черным дымом, а я осталась посреди двора в гордом одиночестве, крутила головой и оторопело хлопала глазами. Собственно, ничего другого мне не оставалось.

— Эй, Макс! Ты куда делся? — для чего-то подняла голову к звездному небу. — Как я домой-то попаду? Куда идти? Макс, я боюсь темноты!

— Госпожа, хотите я дам вам фонарь? — раздался осторожный голос хозяина таверны.

Держа фонарь над головой, я по памяти продвигалась в сторону гречишного поля, почти уверенная, что иду в противоположном направлении, и посылала мысленные лучи несварения Макстену Керну. Заодно пыталась вспомнить, какие именно травы вызывали этот задорный недуг (чтобы мысленное проклятье наверняка сработало).

История в Китае закончилась тем, что я справилась с паникой, спустилась с перехода и остановила такси. Прочитав волшебную визитку, водитель мигом довез меня до гостиницы. К сожалению, в магическом мире подруге чернокнижника никто помогать не решился. Только злость, клокотавшая внутри, не давала мне бросить фонарь на землю, бухнуться на колени и обиженно заплакать.

Деревня закончилась. Я вдруг оказалась перед гречишным полем.

— Вот видишь, Алина, совсем не страшно, — подбадривала я себя, направляясь к сарайчику с магической дверью. — Кладбища рядом нет, людей нет, даже вингретов нет. Кому тебя съесть? Никто тебя не съест. Разве что комары покусают…

Где-то далеко, за гречишным полем, протяжно и мучительно завыл волк. От страха на всем теле встали дыбом волосы, а на затылке еще и зашевелились.

— Если идти быстрее, то точно никто не съест! — пыталась я думать позитивно. — Фонарь светит…

Неожиданно огонек потух. Видимо, в лампе сгорели последние капли масла, а во мне решительно иссякал скудный запас оптимизма.

— Зато луна осталась. — Я задрала голову и проверила, не планирует ли какое-нибудь несвоевременное облако загородить единственный «осветительный прибор». Озаренное ночной звездой небо сохраняло чистоту и темную бархатистость.

Когда я добралась до сарая, то без особой надежды дернула за ручку. Дверь открылась, демонстрируя пустое темное нутро полуразваленной клети. Неприятно, но ожидаемо.

— Добро пожаловать, Алина, в Мельхом, — со злой иронией пробормотала я.

Оставалось надеяться, что жители демонического замка вспомнят обо мне быстрее, чем обнаружат волки. На улице стремительно холодало. Я устроилась на широкой деревянной колоде, поджала ноги, но все равно замерзла, как цуцик.

Вдруг магическая дверь вспыхнула и открылась. С колоды меня подбросило со скоростью распрямленной тугой пружины. На гречишное поле, обалдело сжимая в каждой руке по посоху, вышла Ликерия.

— Придержи! — выкрикнула я.

Но было поздно: дверь мягко прихлопнулась, и из щелей в темноту брызнули красноватые сполохи, означавшие, что Мельхом забаррикадировал вход.

— Да блин блинский! — в отчаянии воскликнула я (на самом деле бранно выругалась непечатным словом).

Девица подняла голову. Темнота стерла черты, и лицо напоминало бледное пятно.

— Я была в Мельхоме, — заторможенно сказала она.

— Как бы мне теперь туда попасть, — проворчала я и отбитым носком башмака раздосадованно пнула бесполезную дверь сарая.

— Там… не так, как я себе представляла. — Ликерия покачала обстриженной головой. — Ничего страшного. Даже летучих мышей нет.

Но есть летучий кот.

— И Макстен Керн не такой, каким кажется. Он просто отдал мне посох. — Она с недоумением посмотрела на палки в своих руках. — Сказал, я заслужила. Не побоялась пойти в бой с голыми руками.

Спорное утверждение. Нож — так себе голые руки.

— Он хороший человек, — выдохнула колдунья.

— Не обманывайся, — хмыкнула я. — Макстен Керн вообще не человек.

Расколоть пространство девчонке удалось только с третьего раза. Удивительно, как с такими плачевными навыками она решилась напасть на опытного чернокнижника. Поднявшийся ветер рвал гречиху, и в воздухе, как мелкий снег, метались светлые цветочные лепестки.

— Увидимся, — попрощалась Ликерия, прежде чем войти в воронку.

— Воздержимся, — махнула я рукой.

Когда портал погас, темнота показалась непроницаемой. Некоторое время я подслеповато моргала и не сразу в дверях сарая заметила Макстена. Он оперся плечом о косяк, скрестил руки на груди. За спиной виднелся кусочек стены с деревянными панелями.

— Заходишь? — тихо спросил он.

Пронзая подлеца злым взглядом, я приблизилась, остановилась на расстоянии вытянутой руки.

— Скотина.

Не переча, он подвинулся и пропустил меня внутрь. Я специально толкнула его плечом, чтобы не сомневался, что дама в ярости.

Мартиша Ройбаш, превращенная в изваяние, исчезла. Кровожадный цветочек Васенька, целый и невредимый, закрыв створки, подремывал на подоконнике. Было интересно, сумел ли Эверт расколдовать мать или до утра отбортовал в чулан вместе с сундуком, но любопытство не вязалось с образом оскорбленной невинности. Пришлось промолчать.

— Алина, — позвал меня Макс. В голосе никакого раскаянья, как будто я сама себя забыла на гречишном поле и вернула в замок, когда посчитала, что достаточно наказана.

— Пошел в задницу! — рыкнула я.

— Я хотел сказать, что в твоей комнате спит Мартиша, — объявил он мне в спину.

— И что? — развернулась я и с вызовом дернула подбородком. — Ты же не думаешь, что я улягусь с тобой в одну кровать?

— Тогда где ты собираешься спать?

— В твоей комнате, конечно, — пожала я плечами. — Вопрос, где будешь спать ты.

Глава 7

Ликбез по родовым проклятьям

Полночи я крутилась в огромной кровати Макстена и пыталась заснуть. Проваливалась в полудрему и снова открывала глаза. В итоге, когда меня сморил сон и перед глазами замелькали неясные образы, я почувствовала, что кто-то уверенной и дерзкой рукой гладит мое бедро. Все женские вещи оказались в заложниках у Мартиши, оккупировавшей спальню, и пришлось натянуть рубаху Макса. Она доставала до колен и вполне сошла за ночную сорочку. А сейчас кто-то эту самую рубаху-сорочку задирал до самого пупа!

Мгновенно приходя в себя, я стремительно откатилась на другой край кровати и свалилась на ледяной пол. Подозреваю, что от грохота проснулась даже Дунечка в клети, приспособленной под курятник.

— Алина, ты цела? — с края кровати свесилась голова Макстена, потом и рука: — Помочь подняться?

Сквозь темноту я возмущенно таращилась на мужскую пятерню и хотела цапнуть ее за палец. Выразительно проигнорировав сомнительную помощь, я сама поднялась на ноги и одернула рубашку.

— Что ты делаешь, Макстен Керн? — надеюсь, что голос прозвучал холодно, а не обиженно.

— Мирюсь.

К слову, он завалился в кровать полностью обнаженный и даже не потрудился прикрыться одеялом. Лежал во всей первозданной красе. Учитывая, что прямо сейчас он был обязан кукожиться на кушетке в гостиной и энергично прочухивать, по какой причине оказался сосланным на одинокую ночевку в спартанских условиях, ни нагота, ни наглость не радовали. Я вдруг почувствовала себя собственно Макстеном Керном, отчаянно пытавшимся не свернуть шею Алине Захаровой, гонявшей на колдовской метле.

— Позволь уточнить, ты миришься, раздевая меня?

— Я выбрал способ, который понравится нам обоим.

— Ты мог просто извиниться, — сухо вымолвила я.

Видимо, он осознал, что легкого и приятного во всех отношениях примирения не получится. С усталым вздохом натянул на голые телеса одеяло и оперся спиной о высокое изголовье кровати. Ругаться с прикрытым Максом было проще, чем с обнаженным.

— Извиниться? — повторил он хрипловатым голосом.

— А чернокнижникам это запрещает вера?

— Нет, просто не за что.

— Да неужели? У меня на лице остались синяки!

— Не остались.

— Ладно, синяков нет, — фыркнула я, — но ты меня бросил среди ночи на другом конце света! Уму непостижимо. Хуже со мной только Эверт поступил, когда выставил из Мельхома в пижаме. Не пойму, это у тебя такой способ воспитания, что ли?

— А получается воспитывать?

— Нет, черт возьми! Мне двадцать три года, я сама способна кого угодно воспитать, даже вингрета. Скоро набью руку и за чернокнижников возьмусь, — заорала я. — Убирайся из моей комнаты!

— Строго говоря, это моя комната, — заметил он.

— Прекрасно! — прорычала я, хватая с кровати подушку. — Тогда отсюда уберусь я!

Страницы: «« « ... 89101112131415 » »»