Дюна Герберт Фрэнк

– Ну?

– Милорд, мои преследователи видели, как их втянуло в облако песчаной бури… Там ветер до восьми сотен километров в час. Ничто живое не может пережить такой бури, милорд. Ничто! В этом облаке погиб один из ваших собственных аппаратов.

Барон глядел на Нефуда, замечая, как у того нервно подрагивает мускул на челюсти, как судорожно капитан глотает слюну.

– Ты видел тела? – повторил барон.

– Милорд…

– Зачем тогда ты являешься сюда бряцать оружием? – крикнул барон. – Просто сказать, что уверен?.. А я вот – нет… Решил, что я похвалю тебя за глупость и еще раз повышу в должности?

Лицо Нефуда побелело, как кость.

«Посмотрите на этого цыпленка! – подумал барон. – Если бы только он один… все вокруг такие же бесполезные тупицы. Да насыпь ему в кормушку песка и скажи, что это зерно, – ведь станет же клевать!»

– Вы пришли туда, следуя за Айдахо, не так ли? – спросил барон.

– Да, милорд.

«Смотрите-ка, проболтался», – подумал барон и произнес:

– Они пытались бежать к фрименам, а?

– Да, милорд.

– Что еще ты добавишь к этому… отчету?

– Замешан этот Кайнс, императорский планетолог, милорд. Айдахо встретился с Кайнсом при сомнительных обстоятельствах… я бы даже сказал – весьма подозрительных…

– Так.

– Они… вместе направились в пустыню, туда, где прятались мальчишка и мать. Увлекшись преследованием, несколько наших отрядов попали из бластеров в силовой щит…

– Скольких мы потеряли?

– Я… еще не совсем уверен в цифрах, милорд.

«Врет, – подумал барон, – явно слишком много».

– Этот императорский лакей Кайнс, – сказал барон, – ведет двойную игру?

– Ставлю свою репутацию, милорд.

Его репутацию!

– Пусть его убьют, – сказал барон.

– Милорд, но ведь Кайнс – императорский планетолог, собственный слуга Его Императорского Ве…

– Тогда все должно быть похоже на несчастный случай.

– Милорд, в захвате этого фрименского гнезда принимали участие сардаукары. Кайнс в плену у них.

– Увезите его, скажите, что я хочу допросить его лично.

– А если они откажутся?

– Отказа не будет, если вы все сделаете правильно.

– Да, милорд. – Нефуд сглотнул.

– Он должен умереть, – загремел барон, – он пытался помогать моим врагам!

Нефуд переминался с ноги на ногу.

– Ну?

– Милорд, сардаукары захватили еще двоих, которые могли бы быть интересными вам. Они поймали начальника ассасинов покойного герцога.

– Хавата? Сафира Хавата?

– Я сам видел пленного, милорд. Это Хават.

– Я считал это невозможным.

– Говорят, его оглушили из станнера, милорд. В пустыне ему пришлось обходиться без щита. Он даже не ранен. Можно неплохо поразвлечься, если удастся захватить его в наши руки.

– Ты говоришь о ментате, – заворчал барон, – ментатами не бросаются. Он заговорил? Что он говорит о поражении? Знает ли он степень собственного падения? Нет…

– Он сказал, милорд, лишь что предателем считает леди Джессику.

– Ах-х-х-х!

Барон откинулся назад, размышляя: «Вот как? Значит, его гнев направлен на леди Джессику?»

– Он сказал это в моем присутствии, милорд.

– Пусть он считает, что она жива.

– Но, милорд…

– Спокойно. Я хочу, чтобы с Хаватом обращались доброжелательно. Ему нельзя говорить о докторе Юэ, истинном предателе. Пусть он думает, что Юэ погиб, защищая герцога. В известной степени это верно. Напротив, мы должны все подозрения его направлять на леди Джессику.

– Милорд, но я…

– Хават голоден? Хочет пить?

– Милорд, Хават все еще в руках сардаукаров.

– Да, в самом деле, да. Но сардаукары будут торопиться выжать информацию из Хавата не меньше нас. Я кое-что подметил в наших союзниках, Нефуд. Они не слишком ревностны… по политическим причинам. Я думаю, это делается преднамеренно, – так приказал Император. Да. Я думаю, это так. Напомни командиру сардаукаров о моем умении выжимать информацию из сопротивляющихся.

Нефуд казался несчастным:

– Да, милорд.

– И ты скажешь командиру сардаукаров, что я хочу допросить Хавата и Кайнса одновременно, используя их друг против друга. Уж это до него дойдет, я думаю.

– Да, милорд.

– А когда они окажутся в наших руках… – Барон кивнул.

– Милорд, сардаукары захотят, чтобы на всех допросах присутствовал их наблюдатель.

– Я уверен, мы сумеем вовремя изобрести причину избежать присутствия любых нежелательных свидетелей, Нефуд.

– Понимаю, милорд. Тогда с Кайнсом и произойдет несчастный случай.

– Несчастный случай произойдет и с Кайнсом, и с Хаватом, Нефуд. Но только с Кайнсом все случится немедленно. А Хават мне нужен. Да. Ах, да.

Нефуд моргнул, сглотнул. Казалось, он собирался что-то спросить, но не решился.

– Хавату будут давать еду и питье, – сказал барон, – причем с симпатией, с уважением. А в воду ему ты добавишь остаточный яд, разработанный покойным Питером де Врие. А потом проследишь, чтобы в его пищу не забывали добавлять противоядие, впредь… пока однажды я не прикажу вам забыть об этом.

– Противоядие, да, – Нефуд качнул головой. – Но…

– Не будь тупым, Нефуд. Герцог едва не убил меня этим зубом, с ядовитым газом. И один его выдох в моем присутствии лишил меня моего бесценного ментата, Питера. Мне нужна замена…

– Хават?

– Хават.

– Но…

– Ты собираешься сказать мне, что Хават предан Атрейдесам. Верно, но Атрейдесов нет больше в живых. Его следует убедить, что не он виноват в поражении герцога. Дескать, все это дело рук ведьмы-гессеритки. Он служил раньше недостойному господину, чей разум затуманивали эмоции. Ментата всегда восхищает возможность вычислять, не учитывая эмоций. Мы совратим грозного Сафира Хавата.

– Совратим. Да, милорд.

– К несчастью, у Хавата был не слишком состоятельный хозяин, он не мог поднять своего ментата до вершин разума, которые по праву принадлежат ментатам. Хават даже увидит в этом частицу правды. Герцог не был в состоянии позволить себе нанять самых эффективных агентов, чтобы предоставить своему ментату необходимую информацию. – Барон поглядел на Нефуда. – Никогда не следует обманывать самого себя, Нефуд. Правда – могущественное оружие. Мы знаем, чем одолели Атрейдесов. И Хават знает это. Мы сделали это богатством.

– Богатством. Совершенно верно, милорд.

– Мы совратим Хавата, – сказал барон, – укроем его от сардаукаров и будем держать в резерве… о противоядии можно забыть в любой день. Остаточный яд никак не вывести. И, слушай, Нефуд, Хават ничего и не заподозрит. Противоядие не обнаруживается ядоискателем. Пусть он сканирует все свои блюда, но никогда не заметит и капли яда.

Глаза Нефуда расширились в знак понимания.

– Отсутствие иных вещей, – сказал барон, – может быть столь же смертоносным, как и присутствие их… Отсутствие воздуха? Или отсутствие воды? Отсутствие всего, к чему есть привычка. – Барон кивнул. – Понимаешь меня, Нефуд?

Тот сглотнул:

– Да, милорд.

– Тогда действуй. Отыщи командира сардаукаров и запусти дело в ход.

– Сию минуту, милорд. – Нефуд поклонился, повернулся и торопливо вышел.

«Хават перейдет ко мне, – подумал барон. – Сардаукары отдадут его. Разве что заподозрят, что я собираюсь погубить ментата, и я дам основания для таких опасений! Глупцы! Один из самых опасных ментатов во всей истории, ментат, обученный убивать, и они отдадут мне его, как безмозглую куклу, чтобы я сломал ее. Я покажу им, как пользоваться подобными игрушками».

Барон потянулся рукой под драпировку возле своей поплавковой кровати и нажал кнопку звонка, чтобы вызвать своего старшего племянника Раббана. Улыбаясь, он откинулся назад.

Все Атрейдесы погибли!

Тупица капитан, конечно, прав. Безусловно, ничто не оставалось в живых на Арракисе там, где прошла песчаная буря. Тем более экипаж орнитоптера… И женщина, и мальчишка мертвы. Взятки нужным людям, немыслимые расходы на обеспечение подавляющего военного превосходства на этой планете, лукавые доносы, предназначенные для ушей лишь самого Императора, – все продуманные ходы наконец дали свой плод.

Сила и страх… страх и сила!

Теперь барон ясно видел дальнейшее… Когда-нибудь Харконнен станет Императором. Не он сам, не дитя его собственной плоти. Но – Харконнен. И, конечно, не Раббан, которого он только что вызвал. Младший брат Раббана. Юный Фейд-Раута. Этот мальчишка был по сердцу барону, в нем было нечто симпатичное для Харконненов… свирепость.

«Очаровательный мальчик, – подумал барон, – через год-другой, когда ему будет семнадцать, станет ясно, получится ли из него орудие, с помощью которого Дом Харконненов сумеет захватить трон».

– Милорд барон.

За дверным полем опочивальни барона стоял невысокий, крупнолицый, полный мужчина – с близко посаженными глазами и широкоплечий, как и все Харконнены по отцу. Его жир еще был достаточно плотен, но было ясно: настанет день, когда и ему придется воспользоваться поплавками, чтобы поддержать полное тело.

«Танк, – подумал барон, – с умом атлета. Нет, он не ментат, мой племянник, не Питер де Врие, но, быть может, никто лучше его не подходит для будущего дела. Если я только позволю… он сотрет все в пыль на своем пути. О, как же его возненавидят здесь, на Арракисе!»

– Мой дорогой Раббан, – начал барон. Дверной пентащит он выключил, но намеренно перевел свой индивидуальный на полную мощность, чтобы подрагивание поля было заметно в лучах светошара, находившегося возле постели.

– Вы вызвали меня, – произнес Раббан, вступая в комнату. Бросив мимолетный взгляд на колеблемый щитом воздух, он поискал гравикресло, не нашел и остался стоять.

– Стань поближе, чтобы я мог тебя видеть, – сказал барон.

Раббан сделал еще шаг, подумав при этом, что проклятый старикашка специально убрал все кресла, заставляя гостей стоять.

– Атрейдесы мертвы, – сказал барон, – все до последнего. Вот почему я вызвал тебя на Арракис. Планета снова твоя.

Раббан заморгал:

– Но я думал, что вы собираетесь возвысить Питера де Врие до…

– Питер тоже мертв.

– Питер?

– Питер.

Барон вновь включил дверное поле, предотвращающее проникновение любой энергии.

– Наконец надоел, а? – спросил Раббан.

В энергоизолированной комнате голос его прозвучал глухо и безжизненно.

– Вот что я тебе скажу, – рявкнул барон, – ты изволил намекнуть, что я разделался с Питером, словно Питер пустяк, комар. – Он прищелкнул пальцами. – Такой вот, а? Я не настолько глуп, племянник. И жди немилости, если ты еще раз словом или жестом намекнешь на то, что считаешь меня способным на подобную глупость.

В косых глазах Раббана мелькнул страх. Он-то знал, насколько далеко заходил барон в гневе на членов семьи. Обычно до смерти возмутителя порядка не доходило, если только она не сулила выгоды. Но внутрисемейные наказания бывали тяжелыми.

– Простите меня, милорд барон, – отвечал Раббан, потупив взгляд столько же из покорности, сколько из желания скрыть свой собственный гнев.

– Не пытайся одурачить меня, Раббан, – сказал барон.

Не поднимая глаз, Раббан сглотнул.

– Запомни, – сказал барон, – никогда не уничтожай человека бездумно, повинуясь какому-нибудь общепринятому закону, как поступили бы все под твоей рукой. Делай это с какой-то целью и всегда понимай собственную выгоду.

Раббан не сдержался:

– Но вы уничтожили предателя Юэ. Я видел, как выносили его тело, когда вчера появился здесь. – И, испуганный собственными словами, поглядел на дядю.

Но барон улыбался.

– С опасным оружием я осторожен. Доктор Юэ – предатель, он выдал мне герцога. – В голосе барона появилась новая сила. – Я подчинил себе доктора школы Сукк! Внутренней школы! Слышишь это, мальчик? Такое оружие не выбросишь просто так. И я обдуманно уничтожил его.

– А Император знает, что вы сумели подчинить себе доктора Сукк?

«Разумный вопрос, – подумал барон. – Неужели я недооцениваю этого своего племянника?»

– Император еще не знает, – сказал барон. – Теперь сардаукары, конечно, доложат. Но прежде чем это произойдет, я хочу, чтобы по каналам КАНИКТ в его руки попал мой рапорт. Я собираюсь объяснить ему, что мне повезло – подвернулся фальшивый доктор, изображавший имперскую психообработку. Поддельный доктор, понимаешь? Раз любой знает, что с психообработкой школы Сукк ничего не поделаешь, объяснение примут.

– Ах-х, понимаю, – пробормотал Раббан.

Барон подумал: «В самом деле, надеюсь, что понимаешь. Хотя бы то, что это должно оставаться в тайне как можно дольше».

Вдруг барон изумился собственному поступку: «Зачем я это сделал, зачем расхвастался перед этим дурнем-племянником, которого следует использовать и отбросить?» Барон почувствовал гнев на себя самого. Его словно предали.

– Это будет сохраняться в секрете, – сказал Раббан. – Я все понимаю.

Барон вздохнул:

– В этот раз я дам тебе, племянник, иные инструкции относительно Арракиса. Когда ты правил здесь недавно, я сдерживал тебя. В этот раз тебе будет предъявлено одно-единственное требование.

– Милорд?

– Доход.

– Доход?

– Ты хоть представляешь, Раббан, сколько пришлось истратить, чтобы доставить всю эту военную силу на Арракис? Ты когда-нибудь слышал, сколько требует Гильдия за военные перевозки?

– Дорого?

– Дорого!

Барон ткнул жирной рукой в Раббана.

– Если ты сумеешь целых шестьдесят лет сдирать с Арракиса каждый цент, который он в состоянии дать, то всего лишь возместишь наши расходы.

Раббан открыл рот и, не говоря ни слова, закрыл его.

– Дорого, – фыркнул барон, – монополия этой проклятой Гильдии на перевозки разорила бы нас, если бы я не запланировал такую трату давным-давно. Ты должен знать, Раббан, что вся тяжесть расходов легла на нас. Мы даже заплатили за перевозку сардаукаров.

И уже не впервые барон задал себе вопрос: настанет ли день, когда можно будет обойтись без Гильдии? Она как паразит, сперва сосет кровь понемногу, не беспокоя хозяина, а потом – ты у нее в кулаке: плати, плати и плати.

И всегда немыслимые запросы сопровождают именно военные операции. А приторные агенты Гильдии маслеными голосами начинают уверять, что они рискуют, видите ли. А за каждого внедренного в систему банка Гильдии наблюдателя засылают к тебе двух собственных. Просто нестерпимо!

– Так, значит, доход.

– Ты должен давить! – Опустив ладонь, барон стиснул ее в кулак.

– А пока я давлю, можно мне будет поступать как заблагорассудится?

– Делай что хочешь.

– Пушки, которые вы привезли, – начал Раббан, – нельзя ли…

– Я забираю их, – произнес барон.

– Но вы…

– Тебе не понадобятся эти игрушки, они были сюрпризом и теперь бесполезны. А металл нам нужен. Против щитов они не годятся. Их просто не ожидали. Можно было предположить, что на этой проклятой планете люди герцога попрячутся в пещеры. Наши пушки просто закупорили их.

– Но фримены не используют щитов.

– Оставь себе какую-то часть бластеров.

– Да, милорд. И у меня будут развязаны руки?

– Да, пока будешь выжимать из них все.

На лице Раббана расползлась блаженная улыбка:

– В высшей степени понимаю, милорд.

– Ну, достаточно точно ты не понимаешь ничего, – проворчал барон. – Давай договоримся с самого начала. Все, что ты должен понимать, это как исполнять мои приказы. Тебе никогда не приходило в голову, племянник, что на этой планете живет по меньшей мере пять миллионов человек?

– Разве милорд забыл, что я уже был его регентом-сиридаром на Арракисе? И если милорд простит меня, я замечу, что такая оценка может оказаться заниженной. Население трудно сосчитать, когда оно так разбросано по впадинам и равнинам. А если учесть фрименов…

– Фримены не стоят внимания.

– Простите меня, милорд, но сардаукары считают иначе.

Барон, поколебавшись, поглядел на племянника:

– Тебе что-то известно?

– Милорд почивал, когда я прибыл вчера вечером. Поэтому я позволил себе смелость встретиться кое с кем из моих лейтенантов, служивших мне в… э, прошлом. Они были проводниками сардаукаров и рассказали мне, что банда фрименов из засады вырезала отряд сардаукаров где-то на юго-восток отсюда.

– Фримены вырезали отряд сардаукаров?!

– Да, милорд.

– Невероятно.

Раббан пожал плечами.

– Фримены бьют сардаукаров, – недоверчиво фыркнул барон.

– Я лишь передаю то, что мне докладывали, – ответил Раббан. – Говорили еще, что тот же отряд фрименов перед этим захватил крепость и опору герцога – Сафира Хавата.

– Ах-х-х-х-х-х… – Барон закивал, улыбаясь.

– Сообщение кажется мне достоверным, – проговорил Раббан, – вы и не знаете, сколько проблем было связано здесь с этими фрименами.

– Может быть, но твои люди видели не фрименов. Конечно же, это были обученные Хаватом люди Атрейдесов в одеждах фрименов. Таков единственно возможный ответ.

Раббан вновь пожал плечами:

– Ну, сардаукары решили, что это фримены. Они уже затеяли погром и хотят вырезать их всех.

– Отлично!

– Но…

– Теперь сардаукары при деле… А Хават скоро окажется в наших руках. Я знаю! Я предчувствую это! Ах, какой день! Сардаукары гоняются по пустыне за шайками голытьбы, а истинная награда достанется нам!

– Милорд, – нерешительно нахмурился Раббан, – мне всегда казалось, что мы недооцениваем этих фрименов, и в числе, и в…

– Плюнь на них, мальчик. Это чепуха. Населенные города, поселки, деревни – вот что должно нас заботить. Там ведь много народа, а?

– Очень много, милорд.

– И заботят меня именно они, Раббан.

– Заботят?

– О… девяносто процентов их не стоят и упоминания. Но всегда находятся такие… в Малых Домах и так далее… честолюбивые люди, способные на опасные предприятия. Если кто-нибудь выберется с Арракиса с очередной гнусной байкой об этом деле, я буду недоволен. Ты представляешь себе, как я буду недоволен?

Раббан сглотнул.

– Ты немедленно примешь необходимые меры, возьмешь заложников из каждого Малого Дома, – сказал барон. – И все вне Арракиса должны думать, что это была честная битва между Домами. Сардаукары ни в чем не участвовали, понимаешь? Герцогу предложили положенную четверть и ссылку, но он погиб в результате несчастного случая, прежде чем успел согласиться. Атрейдес был уже готов принять мои условия. Вот и весь сказ. А любой малейший слушок о том, что здесь были сардаукары, – вздорная ложь, достойная осмеяния.

– Как угодно Императору, – сказал Раббан.

– Да, так угодно Императору.

– А как быть с контрабандистами?

– Им никто не поверит, Раббан. Их терпят, но им не верят. В любом случае следует подкупить кое-кого из них… и принять еще некоторые меры. Впрочем, я уверен – ты справишься с этим.

– Да, милорд.

– Помни – от Арракиса я жду лишь дохода, Раббан. И ты должен быть моим безжалостным кулаком на этой планете. Никакого снисхождения. Думай об этих тупицах так, как они того заслуживают, – это завистливые рабы, которые дожидаются любой возможности для мятежа. И ни капли жалости и милосердия!

– Разве можно перебить население целой планеты? – спросил Раббан.

– Перебить? – В быстром движении головы барона выразилось его удивление. – Кто сказал «перебить»?

– Ну мне показалось, что вы хотите завезти туда новое население и…

– Я сказал давить их, племянник, а не уничтожать. Не расходуй население зря, добейся от него полнейшего подчинения. Ты должен стать хищником, мой мальчик. – Он ухмыльнулся с детским выражением на пухлом лице. – А хищник никогда не останавливается. Никакого милосердия! Не смей. Милосердие – это химера. Оно отступает перед бурчанием в голодном брюхе, перед жаждой в пересохшей глотке. Ты всегда должен голодать и жаждать. – Барон погладил свое жирное тело, поддерживаемое гравипоплавками. – Как я.

– Вижу, милорд.

Раббан повел взглядом из стороны в сторону.

– Теперь все ясно, племянник?

– Все, кроме одного, дядя. Остается этот планетолог, Кайнс.

– Ах да, Кайнс.

– Он человек Императора. Его передвижения неограниченны. И он очень близок с фрименами, взял жену от них.

– Кайнс умрет к завтрашнему вечеру.

– Это опасная работа, дядя, – убийство императорского слуги.

– Ты что думаешь: я вдруг ни с того ни с сего зарвался? – резко сказал барон. В тихом голосе его слышалось непроизнесенное ругательство. – Потом тебе не следует опасаться, что Кайнс покинет планету, он же привык к специи.

– Конечно.

– Те, кому что-то известно, не станут ничего говорить, чтобы не лишиться специи, – сказал барон. – Кайнсу должно быть это понятно.

– Я забыл об этом, – поправился Раббан. Они молча глядели друг на друга. Наконец барон сказал:

– Кстати, в первую очередь тебе следует позаботиться о моем собственном запасе. Для семейных нужд у нас запасено с избытком, но самоубийственный рейд герцогских головорезов уничтожил почти все, что было припасено для продажи.

Раббан кивнул:

– Да, милорд.