Мертвые не лгут Бекетт Саймон

Его глаза покраснели. За всеми событиями я не задумывался, как молодой человек перенес смерть Стейси Кокер.

– Я к Рэйчел, – объяснил я, обрадовавшись, что главы семейства нет дома.

Джемми без слов посторонился, пропуская меня в коридор. Музыка доносилась из спальни на первом этаже – пела какая-то девичья группа. Джемми затворил входную дверь и повернулся к той, за которой играла музыка.

– Фэй, приглуши! – Ответа не последовало, и он грохнул кулаком в створку. – Оглохла? Сделай потише!

Девочка что-то возмущенно, но неразборчиво из спальни сказала, однако громкость убавила.

– Вот и сама помолчи, – сказал Джемми в дверь и повернулся ко мне. – Рэйчел наверху. Поднимайтесь.

Я, немного поколебавшись, решился.

– Сочувствую по поводу Стейси.

Джемми сначала опешил, затем нахмурился и, почти враждебно кивнув, собрался уйти, но вдруг остановился и спросил:

– Что сделают с Эдгаром?

– Не знаю.

– Посадят в тюрьму?

Я медлил, но решил, что откровенность лучше увиливаний.

– Не думаю. Скорее, отправят в психиатрическую лечебницу.

Такова была правда, безотносительно к тому, виновен Холлоуэй или нет. Как бы ни обернулись дела, заводи Бэкуотерса он увидит очень не скоро.

Джемми стиснул руки и всеми силами старался сдержать слезы.

– Она… он ее… ну, вы понимаете.

Я уже собирался сказать, что не имею права говорить, что я даже не из команды тех, кто ведет расследование, но вспомнил, что зашел за черту дальше, чем даже решался подумать, и тихо сказал:

– На мой взгляд, нет.

Его следующие слова будто выплеснулись сами собой:

– Я виноват. Я во всем виноват.

– Не надо себя винить, – посоветовал я, понимая, что сказать проще, чем сделать. Кто бы что ни говорил, его упрямая память будет преподносить ему картину срывающейся с места после их ссоры машины Стейси.

– Не надо? Откуда вам знать? – Джемми закрыл ладонью глаза. – Черт! Хочу только одного: вернуться в тот момент.

На это я ничего не мог возразить, а пустые банальности ему ни к чему. Он оставил меня одного, и я стал подниматься к Рэйчел, но на верхней площадке задержался. В огромном от пола до потолка окне проявилось темное отражение, но я видел только одного себя.

– Рэйчел?

– Я здесь.

Ее голос донесся из-за отдельно стоящих в глубине помещения книжных полок. Они отделяли от зоны гостиной небольшой рабочий кабинет. Рэйчел сидела за столом со стеклянной крышкой и что-то изучала в ноутбуке. Отблеск экрана тепло отражался в необъятном, общем со столовой и гостиной окне. Она неуверенно улыбнулась мне.

– Не слышала, как вы пришли.

– Джемми меня впустил.

По ее лицу пробежала тень.

– Он очень переживает то, что случилось со Стейси.

– А вы?

– О, я в порядке. – Рэйчел пожала плечами. На ней были выцветшие джинсы и мешковатый вязаный свитер с закатанными рукавами. Темные волосы откинуты назад и завязаны лентой, как на картинке в книжке «Алиса в стране чудес». Она выглядела естественно и непринужденно, и у меня засосало под ложечкой. – Если честно, еще как следует не дошло. Поездка в дом Эдгара и все остальное кажется каким-то нереальным. Не могу поверить, что он совершил нечто подобное.

Он и не совершал. Но я не мог ей этого сказать.

– Я вам звонил.

– Знаю. И собиралась вам перезвонить, но… – Она не договорила. – Могу вам предложить что-нибудь выпить? Только что сварила кофе, но есть пиво и вино.

– Спасибо, кофе в самый раз. – Ее напряжение передалось и мне. Я последовал за ней на кухню и смотрел, как она наливает из кофеварки в кружку темную горячую жидкость.

– С молоком, без сахара?

– Да.

Рэйчел добавила молока и подала мне кружку. Я пригубил напиток, и мое любопытство усилилось, когда она подошла к лестнице и посмотрела вниз. Музыка на первом этаже еще играла, но никого не было видно. Успокоенная, Рэйчел увела меня обратно за полки. Они представляли собой надежную преграду, скрывая от глаз любого, кто мог бы подняться по лестнице, но позволяли самим увидеть гостя в просветах между книг и журналов по архитектуре.

– Берите стул, – предложила Рэйчел, усаживаясь за стол. – Прошу прощения за таинственность, но я хотела поговорить с вами наедине. Приехала бы к вам в эллинг, но Эндрю отправился к клиенту в Эксетер, и я подумала, что после всего случившегося будет неправильно оставлять Фэй на Джемми.

– Я весь внимание, – ответил я.

Рэйчел глубоко вздохнула, не отводя глаз от ноутбука. Со своего места я видел только отсвет экрана. Мягкое свечение придавало отгороженному пространству вдумчивое настроение библиотеки.

– Я рассказала полиции про фотографию мотоцикла, – начала она. – Что он мог принадлежать бывшему приятелю Эммы и снимок был сделан в здешних местах.

Я молчал, но ощущение вины подскочило на один пункт.

– Они заинтересовались, а я задалась вопросом, нет ли других фотографий того, как сюда приезжал Марк. Тех, что она не вставила в рамку. Помните, я рассказывала, что наш компьютер украли во время ограбления? Большинство снимков Эммы пропали. В облачное хранилище мы зайти не могли, поскольку Эндрю не знает ее пароля. Но остались несколько коробок бумажных отпечатков, утром я стала их просматривать и нашла вот это.

Она подвинула ко мне по столу картонную папку, я открыл и обнаружил тонкую пачку глянцевых отпечатков. На верхнем снимке был изображен высокий мужчина в облегающих джинсах и футболке. Лет тридцати пяти на вид, приятной наружности, хорошо сложен, шатен, с взъерошенными, коротко остриженными темными волосами и густой отросшей щетиной. Даже на фотографии ощущалось, какого он о себе высокого мнения, в театральной позе более чем намек на нарциссизм: руки сложены так, чтобы продемонстрировать бицепсы, на лице ухмылка, взгляд направлен прямо в объектив.

– Это Марк Чэпл, – пояснила Рэйчел. – Снимок старый, но Эмма его сберегла.

Я бы и так догадался, кто этот человек. По фотографии было трудно судить, но я решил, что он высок: на пару дюймов выше шести футов. Но мое внимание приковал его подбородок в щетине. Волевой абрис скул, слегка расширяющихся у основания под углом, и фотогеничная ямочка в середине.

Такую я видел на нижней челюсти найденного в устье человека.

Я перешел к следующему снимку, сначала решив, что он уменьшенная копия фотографии мотоцикла из эллинга. На песчаной дюне стоял тот же сверкающий механизм, в глубоком небе те же перекрещивающиеся конденсационные следы самолетов. Но, присмотревшись, понял, что снимок другой: следы самолетов были более рассеяны, чем я помнил, и ракурс фотографии оказался немного иным.

Последующие снимки были несколько отличающимися вариантами предыдущего.

– Эмма называла их выбраковкой, – вставила Рэйчел. – Поэтому предпочитала цифру пленке. Могла щелкать без ограничений, а печатать только то, что, по ее мнению, удалось лучше всего. На последних двух башни форта видны яснее, чем на других.

Рэйчел была права: три сохранившихся башни морского форта отчетливо поднимались из волн, точно в сюжете из «Войны миров».

– Вы уверены, что это здешний форт?

– Уверена. Вот, взгляните. – Рэйчел повернула ноутбук так, чтобы я видел экран. На нем был сайт, посвященный фортам Гая Маунселла. Фотография демонстрировала те же три башни, которые я помнил с выхода в устье с Ланди, но с более четкими деталями. Форт представлял собой замечательную конструкцию: каждая из сохранившихся башен имела коробчатую форму с заостренными углами и опиралась на четыре длинные, тонкие ноги, сходившиеся к вершине наподобие пирамиды. Одна была еще целой, две другие пострадали от времени. Подпись под изображением гласила: уцелевшие башни армейского форта Маунселла в устье Солтмира.

– Как видите, тот же форт, что на фоне фотографии с мотоциклом, – сказала Рэйчел. – И вот что еще я нашла.

Она перебрала снимки из папки и выбрала один.

– Видите? Можно разобрать номер мотоцикла. Думаю, полиция сумеет подтвердить, что он Марка. Даже если ему ничего неизвестно, с ним захотят переговорить.

Я в этом не сомневался, если только не его разлагающиеся останки запутались в колючей проволоке. Но Рэйчел об этом ничего не знала. С ее точки зрения, найденный в протоке труп не имел отношения к пропаже ее сестры, а Марк Чэпл был до сих пор жив.

– Что-то не так? – спросила она.

– Нет… просто я подумал, что Ланди нужно на это взглянуть.

Отвернувшись, я отодвинул снимки с мотоциклом в сторону и перешел к другим. С дюжину фотографий были сделаны с моря в сторону берега, где стоял окруженный с трех сторон деревьями большой викторианский дом. Ракурс меня сначала озадачил, но затем я безошибочно узнал эркеры прибрежного жилища Лео Уиллерса. Фотограф снимал и общие планы и приближал детали строения. На одной фотографии я увидел террасу, но большинство демонстрировали отдельные окна, сквозь которые были видны комнаты.

Рэйчел склонилось, чтобы тоже видеть, что я разглядываю.

– Узнаете? Это дом Лео Уиллерса.

Она выжидательно смотрела на меня. Сделав усилие, чтобы сосредоточиться, я снова стал перебирать снимки. Людей на них не было, и по характеру съемки они в отличие от художественных постеров Эммы Траск казались торопливо нащелканной халтурой.

– Простите, я что-нибудь не заметил?

– Вас не поражает в них некая странность?

Я снова пересмотрел отпечатки, но увидел не больше, чем в предыдущий раз. Похоже, они представляли собой иллюстративный материал Эммы Дерби, когда ее наняли для дизайнерской разработки нового оформления дома Уиллерса.

– Нет, а должен?

На лице Рэйчел промелькнуло разочарование.

– Как, по-вашему, откуда велась съемка?

Я вновь посмотрел на фотографии. Совершенно очевидно, что берег на всех был снят со стороны моря.

– Вероятно из лодки.

– Я тоже так сначала подумала. Однако примите во внимание ракурс. Снимали с высокой точки. – Рэйчел все больше волновалась. – Из лодки такого выигрышного обзора не получится. К тому же море перед домом закупорено песчаными отмелями: на чем-нибудь более или менее солидным, откуда можно сделать крупный план, к берегу не подойти.

Она была права. Я был у дома, когда там нашли собачий труп, и теперь пытался представить местность.

– Полагаете, она снимала из морского форта?

– Больше неоткуда.

Рэйчел раскраснелась – она была довольна собой. Я повернулся к ноутбуку и посмотрел на фотографию сайта форта Маунселла. Даже единственная неповрежденная башня была в плохом состоянии – ржавый остов в пятнах от соли.

– Выглядит брошенным. Разве их не опечатали? – с сомнением протянул я.

– Понятия не имею. Я там никогда не была. И думаю, не был никто с тех пор, как в середине шестидесятых годов там располагалась пиратская радиостанция.

– С какой стати Эмму понесло в старый форт?

– Не знаю. Может, поплыла с Марком. Он как-то участвовал в музыкальном бизнесе и ценил пиратскую радиостанцию. Но суть в том, что она там была. Вы видели фотографии: откуда еще их могли снять?

Я не мог не оценить ее логику, но сомневался, что этот факт что-нибудь значил.

– Ладно, Эмма фотографировала дом Лео Уиллерса с одной из башен. Что это доказывает?

Рэйчел, разочарованно наморщив лоб, покачала головой.

– Может, ничего. Но с тех пор, как я увидела эти снимки, они не выходят у меня из головы. Эмма всегда отличалась импульсивностью, и отправиться с фотоаппаратом в подобное место, никому не сказав, очень похоже на нее. Что, если произошел несчастный случай? Или она сумела проникнуть внутрь, но попала в ловушку и не смогла выбраться? Понимаю, что говорю глупости, но ведь полиция даже не напала на ее след. Может, именно поэтому?

Звучало вовсе не глупо, но Рэйчел не владела полной картиной. По ее суждению, в устье нашли тело Лео Уиллерса. Она не знала, что он имитировал свою смерть, и не исключено, что убил Стейси Кокер. И очень вероятно, что бывший приятель ее сестры Марк Чэпл тоже мертв. Его лицо изрезали, а труп утопили в протоке в миле от этого дома.

А ты еще уверял Ланди, что никакого конфликта интересов не случится.

Я поднял голову и испытал шок, оттого что из окна на меня смотрело лицо. Лишь спустя мгновение я понял, что оно мое. Темное стекло отражало меня рядом с Рэйчел.

– Вы упоминали об этом кому-нибудь еще?

– Пока нет. Эндрю на целый день уехал из дома. И какой смысл его волновать, если все это окажется пустышкой? Я чуть не позвонила Бобу Ланди, но хотела убедиться, что не хватаюсь за соломинку. Ведь нет?

Что касалось меня, я так не считал. Понятия не имел, какую роль в этой истории мог играть брошенный форт, но мог послужить потенциальным следом. Мне очень не нравилось, что Рэйчел посвятила меня в свои открытия, когда я не мог ответить ей откровенностью.

– Думаю, вам лучше рассказать обо всем Ланди, – ответил я.

– Считаете, он примет это всерьез? – Рэйчел с сомнением взяла фотографии.

– Знаю одно: ему следует знать.

Я смотрел на снимки, но не видел их. Напряжение после разговора с Ланди не позволяло думать ни о чем ином.

Рэйчел выжидательно смотрела на меня.

– Что с вами? Что-то не так?

Спроси ее прямо.

– Когда пропала ваша сестра… вы были здесь? В Англии?

Она ответила озадаченным взглядом:

– Да. Приехала на свадьбу подруги. В Пул.

– Ланди, похоже, считает, что вы в то время были еще в Австралии.

Я заметил, как изменилось выражение ее лица: удивление переросло в нечто иное, она вспыхнула.

– Ничего подобного. Я тогда постоянно общалась с полицией.

– Хорошо. – Теперь она отводила взгляд. – Я только спросил, почему этого не знал Ланди.

– Возможно, потому, что я разговаривала не с ним, а с каким-то констеблем. Он не способен помнить каждую деталь. Или посчитал неважным. Он всего лишь инспектор. Что он может знать?

Не надо было начинать этот разговор.

– Я только хотел…

– Если надо, могу раскопать счета из гостиницы. Можете ознакомиться с моим авиабилетом. – Рэйчел не давала мне возможности ответить. – Вы серьезно? Вообразили, что я что-то сделала Эмме? Или Лео Уиллерсу? Или им обоим?

– Разумеется, нет.

– Тогда почему спрашиваете?

Ее лицо потемнело. Казалось, она вот-вот разразится слезами. Но скорее от злости, чем от чего-либо еще.

– Потому что… – Потому что должен был. Потому что мне задурили голову. – Это была ошибка.

– Ошибка?

На лестнице послышался звук. Видимо, привлеченный шумом, к нам поднялся Джемми. Бросил на меня равнодушный взгляд и повернулся к Рэйчел.

– Все в порядке?

– В порядке.

Он снова покосился на меня и пошел вниз. Когда я поднимался на ноги, мое лицо пылало.

– Мне, пожалуй, пора.

– Думаю, да.

Мы молча спустились по лестнице. Когда Рэйчел открывала входную дверь, багрянец на ее щеках превратился в два пятна. Я колебался.

– Я завтра возвращаюсь в Лондон.

– Вот как? – Что-то мелькнуло в ее лице, но оно тут же закрылось. – Эндрю выставит вам счет за проживание в эллинге. Дверь заприте, а ключи опустите в почтовый ящик.

Потрясенный, я вышел в сырую ночь. Что бы я сейчас ни сказал, это только усугубит ситуацию. Но мне было невыносимо расставаться вот так. Порывистый ветер нес с собой угрозу нового дождя и привкус морской соли. Я повернулся к ней.

– До свидания, Рэйчел.

Дверь захлопнулась, словно отрубая передо мной все возможности.

Бредя через рощицу, я проигрывал в голове все, что только что случилось, будто это как-то могло повлиять на результат. Идиот, идиот, идиот! О чем я думал, вываливая все перед ней. Ланди, по крайней мере, больше не нужно тревожиться по поводу конфликта интересов. Рэйчел вряд ли захочет когда-нибудь со мной говорить.

Погруженный в мысли, я чуть не натолкнулся на идущего навстречу человека. Траск остановился на дорожке, удивленный встрече со мной не меньше, чем я с ним. У него через плечо висела потертая кожаная сумка, под мышкой он держал тубус для рисунков. В свете фонаря на доме его лицо казалось морщинистее, чем обычно.

– Опять здесь? – его голос звучал настороженно.

– Приходил к Рэйчел.

– Вот как. – Он поправил ремень сумки на плече. – Какая жуть приключилась со Стейси Кокер. Абсолютнейшая жуть. Никогда бы не поверил, что Эдгар Холлоуэй способен на такое. Как ее отец?

– Я его не видел. – Я не хотел показаться грубым, но чем меньше говорил в моем положении, тем для меня лучше. – Зашел попрощаться. Завтра уезжаю.

Взгляд Траска стал внезапно пытливым.

– Все закончили?

– Дела в Лондоне, – уклончиво ответил я. – Спасибо, что отбуксировали с дамбы. И за приют в эллинге. Мне еще надо расплатиться по счету.

Траск раздраженно отмахнулся.

– Пустяки. Какие деньги после того, что вы сделали для Фэй?

– Я правда…

– Ни слова больше. Еще заглянете в наши края?

Я подумал, как сложились мои отношения с Рэйчел.

– Вряд ли.

– Ну что ж… – Больше нам было не о чем говорить, и он коротко кивнул. – Счастливого пути.

Мы неловко пожали друг другу руки, и Траск направился к дому. Я повернул к машине. Есть люди, вроде Ланди, с которыми только познакомился, но кажется, знал всю жизнь. Другие мелькнут и не оставят даже впечатления, как и ты у них.

Но я был слишком занят своими тревогами по поводу ссоры с Рэйчел, чтобы размышлять о Траске. Твердил себе, что все к лучшему. Ей пришлось через очень многое пройти, а последние дни были такими эмоционально насыщенными, что и мои суждения грешат предубежденностью. Между нами как бы ничего и не произошло. Мы едва друг друга знали.

«Не придавай значения, – повторял я себе. – Не следует доверять своим чувствам к ней». Но сколько бы себя ни убеждал, по дороге в эллинг ощущал себя несчастным.

И так погрузился в свои переживания, что поначалу не заметил отсвета. Но за поворотом картина открылась перед глазами – где-то в стороне неровный свет в темноте. Совсем недалеко. Даже с моим приблизительным знанием округи я определил – в направлении дома Эдгара. Видимо, полиция продолжала обыск.

Но свет был не чисто белым. К черному горизонту взлетали слабые желтые всполохи. Я смотрел на них с растущей тревогой. Полиция не оставила бы без присмотра место преступления. Во всяком случае, до того, как закончит обыск. Но ей было явно не по силам за такое короткое время перелопатить весь сад. Вдруг отсвет неожиданно поднялся выше, и все сомнения рассеялись.

Пожар.

Я сомневался, что сумею найти дорогу к дому Эдгара в темноте. Прошлым вечером нас везла туда Рэйчел, а я был слишком поглощен взбудораженным человеком на заднем сиденье, чтобы следить за тем, где мы едем. Однако дорог здесь было немного, а зарево служило надежным маяком. Языки пламени ярко выделялись на фоне ночного неба, оживляя лихорадочными тенями соседние деревья. Когда я свернул на ведущую к жилищу Эдгара ухабистую колею, пожар оказался прямо передо мной.

Дом был охвачен огнем, во все стороны сыпались искры, вверх поднимались клубы дыма. Занялись ближайшие деревья, и их ветки трещали так, словно ломались кости. Еще прикрепленная с одного конца лента полицейского ограждения безумно хлопала в восходящих потоках воздуха. В конце дороги стоял полицейский фургон и впритык за ним пикап. В мечущемся свете пожара я прочитал на нем надпись: «Кокер – автомобили и катера». На фоне пламени носились люди.

Меня обдало жаром, когда я, выскочив из машины, бросился к ним. Проскользнув мимо пикапа, различил дородную фигуру Кокера. Владелец ремонтной мастерской боролся с женщиной-констеблем, пытавшейся удержать его в руках. Его лицо в отблесках пожара блестело от пота и слез. Я схватил его в тот момент, когда он занес кулак, чтобы ударить ее.

– Прекрати!

Он высвободился, повернулся ко мне и, хотя потерял равновесие, успел скользнуть мне кулаком по скуле. Я вцепился ему в руку, оттаскивая от женщины, и в этот момент что-то врезалось в меня сзади.

Падая в грязь, я не сомневался, что Кокер как-то извернулся и сумел меня снова огреть, но оказалось, что это был мужчина-констебль. Приемом регби он ударил плечом в корпус Кокеру, а его напарница, к этому времени оправившись, завернула буяну за спину руку.

– Отвалите! – ревел Кокер, повалившись со стуком на землю, но и там продолжал сопротивляться.

С трудом поднявшись на ноги, я собирался прийти стражам порядка на помощь, но женщина остановила меня предостерегающим взглядом.

– Ни с места! – крикнула она, что-то нашаривая на поясе. Ее напарник прижал к земле дергающиеся ноги Кокера. – Лежите тихо, иначе я распылю на вас газ!

Кокер ругался и отбивался и чуть не высвободился. И тогда грозная констебль выпустила ему в лицо из баллона с газом струю. Великан от этого забился еще сильнее.

А затем как-то сразу выдохся и сник, больше не сопротивлялся, и полицейские завели ему за спину руки и надели наручники. Кокер причитал, и я был потрясен, поняв, что он плачет.

– Он ее убил! Он убил мою Стейси!

Широкие плечи содрогались от рыданий. Полицейские, отдуваясь, отступили. В стороне я заметил пустую канистру, неподалеку от нее валялась крышка.

– Ты в порядке, Трэвор? – спросила женщина-констебль.

– Да. Но разок он мне здорово влепил.

Парню было едва ли двадцать, и теперь я понял, что они не из регулярной полиции, а местные дружинники. Полиция закончила с обыском. Кому могло прийти в голову, что в этой глухомани кто-то вторгнется на место преступления?

В свете пламени на лице дружинника блестела кровь. Я вынул и протянул ему платок.

– Не бойтесь, он чистый. – И заслужил подозрительный взгляд.

– Вы кто?

Они заметно успокоились, когда я объяснил. А к тому времени, как кончил, Кокер затих – еще плакал, но больше не всхлипывал. Окончательно выдохся и вряд ли сознавал наше присутствие.

– Бедняга, – пожалел его дружинник, когда я рассказал о его дочери.

– Досталось бедолаге, – поддакнула женщина, потирая плечо и недобро поглядывая на распростертого на земле Кокера.

От громкого шуршащего звука мы трое разом подскочили – обрушилась кровля дома Эдгара. В небо взвились снопы пламени, брызнули искры, и нас накрыла волна горячего воздуха. Я надеялся, что до того, как Кокер совершил поджог, всех животных эвакуировали.

– Черт! – процедила полицейская дама. – Вот уж они взбеленятся. – И пошла к их автомобилю звонить.

А я отправился по дороге к своей машине. Фары горели, и, выскакивая, я не захлопнул дверцу. Проходя мимо фургона Кокера, я заглянул в кузов и в свете пожара рассмотрел обмотанный витками грязной веревки небольшой переносной генератор, цепь. Под сальным брезентом лежали разные инструменты.

Среди прочих там была мощная угловая шлифовальная машина.