Мертвые не лгут Бекетт Саймон

Инспектор помешал чай пластмассовой ложкой.

– Подняли вертолет, задействовали морской патруль, там, где можно пройти, ищут пешие наряды. Но вы сами видели, как здесь случается. К тому времени, как ее отец обнаружил машину, наступил отлив, и ее могло унести куда угодно. Самое удачное, если прилив принесет ее обратно, иначе, рано или поздно, она окажется у форта.

Ланди говорил о трупе, а не о раненной, но живой.

– Вы считаете, что на удачный исход шансов нет?

– Шансы всегда есть.

Его тон говорил, как сильно он в этом сомневается. Даже если Стейси выбралась, а не вывалилась из машины, ей пришлось бороться с приливным течением в холодной воде. Я сам испытал его силу, когда застрял с машиной на дамбе. Тогда вода была мне всего по колени, к тому же до этого я не побывал в аварии. Испытавшая шок и, возможно, раненная, борющаяся с грузом тянущей на дно намокшей одежды, дезориентированная в темноте – в таком состоянии Стейси было непросто добраться до берега.

И тот факт, что мы разговаривали с инспектором полиции, предполагал, что не добралась.

– Как держится Кокер?

Ланди поморщился, и я заметил, как топорщатся его усы, когда он глотнул чаю.

– Как и следовало ожидать. Если у Джемми Траска есть хоть капля здравого смысла, он будет всеми силами его сторониться.

Я об этом не подумал, но Ланди был прав. Пусть Джемми и не виноват напрямую в случившемся, Кокер это воспринимает совсем по-иному.

Мы помолчали среди гулкого шума кафетерия. Я покорно пережевывал сэндвич с мягким сыром, а инспектор разорвал целлофан с запечатанного куска фруктового торта. Он хоть и позавтракал, но решил, что место для сладкого найдется. Чтобы не разбивать компании, застенчиво улыбнулся он. И неожиданно добавил, обведя глазами зал:

– Забавные места. Я говорю о больничных столовках. Когда бы ни пришел, всегда одно и то же. Как будто все в порядке. Хотя ничего подобного, если понимаете, что я имею в виду.

Раньше я об этом не задумывался, но был период, когда сам работал и проходил практику в больнице, и потому смотрел на это несколько иначе.

– Люди должны есть.

– Понятное дело. – Он доел торт и начал рассеянно отрывать кусочки полистирола с ободка чашки. – Мне сюда еще завтра приходить. В саму больницу, а не в кафешку.

Я взглянул на него и подумал, не предстоящий ли визит к врачу причина его настроения?

– С вами все в порядке?

По выражению лица инспектора я понял, что он пожалел о своей откровенности.

– Ничего серьезного. Эндоскопия. Подозревают, что у меня язва. Много шума из ничего. Но вы же знаете врачей.

– Да, мы вечно надоедаем и стоим над душой.

Я замечал, что инспектор принимает антацид, но решил, что от несварения желудка. Он улыбнулся, признавая, что забыл о моем прошлом врача-терапевта. И сразу перешел к работе:

– Как продвигаются дела с трупом из протоки? Удалось ознакомиться с заключением патологоанатома?

– Да. – До сих пор основной темой нашего разговора было исчезновение Стейси Кокер, и у меня не было повода коснуться чего-либо другого. – Переломов костей гораздо больше, чем я предполагал.

– Это может быть следствием удара лодки?

– Может. Но для этого судно должно быть либо большим, либо идти на высокой скорости. Трудно представить, чтобы подобное случилось в заводи Бэкуотерса.

– Нам неизвестно, откуда тело взялось. Возможно, его принесло из устья или вообще издалека.

– И оно достаточное время оставалось на плаву, чтобы запутаться в колючей проволоке, где мы его нашли?

Ланди оторвал от чашки очередной кусочек полистирола.

– Понимаю. Неправдоподобно. Вы так считаете. Но трудно представить что-либо иное, кроме лодки, чтобы так искалечило лицо.

– Можно представить.

Брови инспектора поползли вверх.

– Вы что-то обнаружили?

– Не исключено, – признал я. – Хотя рентгеновский снимок не передает достаточно деталей. Наверняка буду знать только после того, как осмотрю сам череп.

– Держите меня в курсе. – Ланди снова казался расстроенным. – Кстати, я пробил шофера сэра Стивена. Его зовут Брендан Портер. Сорока девяти лет. Водит машину у Уиллерсов больше двадцати лет. Подростком озорничал, но в восемнадцать пошел в армию и исправился. Сначала подменял штатного шофера, когда тот болел, затем занял его место. Странный выбор, но раз он продержался там так долго, значит, нашел свою нишу.

– Как по-вашему, зачем он подкатывался ко мне? Хотел угодить боссу?

– Сэр Стивен вряд ли нуждается в том, чтобы его водитель сообщал ему, что происходит вокруг, – сухо заметил Ланди. – Он бы, разумеется, доложил, если бы выяснил что-нибудь пикантное. Но скорее всего, просто закидывал удочку – надеялся, что вы разоткровенничаетесь, если он обольет грязью Лео.

Я вспомнил всезнающую улыбку человека, хулящего сына своего работодателя и наблюдающего, как я буду реагировать.

– Но он ведь рисковал? Что, если бы его слова дошли до сэра Стивена?

Ланди фыркнул.

– Вы бы стали ему рассказывать?

Я должен был признать, что нет. Но этот Портер либо пресытился жизнью, либо уверен в своем положении и не боится рисковать.

– Что скажете по поводу того, что ему известно об обнаружении второго трупа?

– С этим мы мало что можем поделать. Людям свойственно разговаривать друг с другом. Местная пресса ухватилась за новость после того, как Траск отвез в больницу дочь. Официальная версия такова: обнаружен труп неизвестного мужчины, смерть которого наступила до того, как пропал Лео Уиллерс, посему она никак не связана с расследованием. Что совсем не исключено.

Я покосился на Ланди. Он улыбнулся.

– Я тоже не верю в совпадения. Но на этом этапе лучше не гнать волну. Помимо сэра Стивена, который упорно нам не верит, все полагают, что тело из устья принадлежит Лео Уиллерсу. Будем придерживаться той же версии. Во всяком случае, до получения результатов анализа ДНК. Если Уиллерс жив, нам будет легче его найти, если он будет уверен в своей безопасности.

– Вы считаете, что он может находиться где-нибудь в округе?

Ланди снова принялся отламывать кусочки от кружки.

– Сомневаюсь, но такое возможно. Мы попросили Национальное криминальное агентство проверить, не выехал ли он за границу. Но запросов на его паспорт не было. Если он покинул страну, то не через один из контрольных пунктов. И в любом случае, не под своим именем.

Это необязательно что-нибудь значило. Человек с деньгами и возможностями Лео Уиллерса легко изменит личность, а на побережье есть много укромных дельт и заводей, куда войдет незамеченным судно.

Но меня волновало нечто иное.

– Если Уиллерс все подстроил, чтобы изобразить собственное самоубийство, он сильно рисковал, – сказал я. – Он не мог знать, когда найдут труп и найдут ли вообще. Тело могло прибить к берегу в первые несколько дней, когда можно было получить отпечатки пальцев и ступни еще не отвалились. Мы бы точно определили, что это не он.

– Определили бы. – Ланди, соглашаясь, задумчиво кивнул. – Но мы мало знаем об обстоятельствах дела. Не исключено, что Уиллерс был в помрачении. Так часто случается после убийства.

Инспектор говорил правду – мне самому приходилось наблюдать нечто подобное. Немногие убийцы сохраняют здравый смысл, не говоря о четком плане дальнейших действий. В состоянии крайнего возбуждения и выброса адреналина можно упустить даже очевидные детали.

Не уверен, что это касалось данного случая. Хотя мне претит понятие «инстинкта», я согласен, что опыт создает некую мускульную память. Наш мозг постоянно обрабатывает информацию, о которой мы даже не подозреваем. И хотя того не сознаем, впитываем на уровне подсознания. Теперь я это чувствовал. Не мог объяснить, почему, но мне казалось, что что-то не так.

– Вы в самом деле так думаете? – спросил я.

– Я? Что я думаю, совершенно неважно. Я всего лишь полицейский инспектор. – Ланди смял остатки чашки и поднялся на ноги. – Но полагаю, мы коснулись только самой поверхности.

Когда я в конце дня вышел из морга, накрапывал дождь. На обратном пути заглянул в супермаркет и провел больше времени, чем рассчитывал, выбирая, какое купить вино. Рэйчел не сказала, что она планирует приготовить, поэтому в итоге я купил и белое, и красное, надеясь, что она не заподозрит, что я решил ее напоить.

Когда я добрался до Бэкуотерса, дождь усилился и с моря подул резкий ветер. Ровная местность не чинила ему преград, и он мел по дюнам и болотам, немилосердно пригибая к земле высокую траву. Поставив машину возле дома, я забрал пакеты и поспешил внутрь. Принял душ и переоделся, всеми силами стараясь не обращать внимания на охватившее меня беспокойство. Придвинув маленький столик к окну и обнаружив, что в эллинге нет бокалов, засобирался в магазин покупать. Но вовремя себя остановил. Расслабься! Можно пить и из стаканов.

На время успокоился, но нервозность стала снова нарастать. Надо было проверить, приедет ли Рэйчел. Новость об исчезновении Стейси Кокер их, несомненно, потрясла. Полиция наверняка спрашивала у Джемми об их ссоре с девушкой, а у Траска – насчет учиненного Кокером накануне вечером скандала. Но я решил не звонить – не беспокоить людей, рассудив, что, если бы Рэйчел передумала, она бы предупредила меня.

Но сейчас не был в этом уверен. Дал себе еще десять минут, но тут услышал звук подъезжающей машины. И открыл дверь как раз вовремя, чтобы заметить, как Рэйчел выскочила из белого «Лендровера» Джемми и с пакетами в одной руке, натянув другой на голову от дождя куртку, поспешила в дом. Я дождался ее на пороге.

– Привет! Извините, опоздала. – Прежде чем войти и закрыть за собой дверь, она стряхнула на улице куртку. На ней были снова джинсы, но новее, не такие выцветшие. В треугольном вырезе футболки блеснула на коже золотая цепочка. Я уловил легкий тонкий запах ее духов.

– Не стоит извинений. – Я принял у нее куртку.

– Прежде чем уехать, я хотела убедиться, что с Фэй все в порядке. И Эндрю… Все заняло больше времени, чем я рассчитывала.

Вешая ее куртку, я гадал, что она не договорила о Траске.

– Как все ваши?

– Вы имеете в виду из-за Стейси? – Рэйчел вздохнула. – Если честно, по-прежнему в шоке. Приезжали полицейские снять показания с Джемми. Он винит себя, что совершенно бессмысленно. Но что еще скажешь, когда случается подобное?

– Ничего позитивного. Я знал это по собственному опыту.

– Хотите вина? Есть красное «Пино нуар» и белое «Совиньон блан».

– Пожалуйста, «Совиньон». – Ее улыбка была усталой и благодарной. Она принялась открывать пакеты. – Я испекла пирожки с крабами. Надеюсь, вам нравятся ракообразные. На десерт только «собачий пудинг». Больше со всеми событиями приготовить ничего не успела. Вчера вы не попробовали, так что есть шанс оценить сегодня.

– Жду не дождусь.

Ее смех был хоть напряженным, но показался мне искренним.

– Если так, вам вовсе не обязательно давиться моей стряпней.

– Я сказал правду, – запротестовал я, открывая вино.

– Рассказывайте. – Рэйчел приняла стакан и сделала глоток. Ее плечи немного обмякли. – Господи, это то, что требовалось.

Напряжение в ней ушло не совсем, и я решил, что его вызвала не только история с дочерью Кокера. Но знал, что давить нельзя: если захочет, в свое время все расскажет. Или не расскажет. Что бы ее ни тревожило, она пыталась выкинуть это из головы, когда готовила то, что принесла с собой. В окно барабанил дождь, мы ели за маленьким столом, и эллинг в теплом отсвете лампы казался уютным и защищенным от непогоды. Мы говорили о пустяках, не столько избегая обсуждения событий со Стейси, сестрой Рэйчел и моментов расследования, сколько откладывая необходимость касаться темы. Рэйчел еще рассказала о прежних днях – о солнце, о том, как жила на открытом воздухе, о дайвинге на Большом Барьерном рифе. Невольно коснулась того, как порвала со своим морским биологом, когда тот переспал с молодой выпускницей.

– Оглядываясь назад, это кажется почти смешным. После утренней ссоры мы упустили подводную камеру на камни на глубине сорок футов. Он так стремился увильнуть от меня, что вызвался за ней нырнуть, хотя незадолго до этого мы заметили неподалеку тигровую акулу. – Рэйчел усмехнулась, согревая в ладонях вино. – В другой ситуации мы бы переждали, но теперь встречу с акулой он, видимо, посчитал меньшим злом, чем пребывание на судне со мной.

– Вы такая страшная?

– Бываю моментами. И жутко на него разозлилась. Когда он готовился перелезть через борт, вынесла на палубу корзину с рыбьими потрохами и заявила, что, пока он будет находиться на глубине, стану бросать их в воду в качестве приманки.

– Жестоко. – Я, поколебавшись, спросил: – Но вы этого не сделали?

– Не сделала. Но видели бы вы, какая у него стала кислая физиономия.

Мы убрали тарелки, и пока Рэчер распаковывала десерт, я заварил кофе. Получив кусок «собачьего пудинга», я взглянул на него и спросил:

– Напомните, из чего он сделан?

– В основном из сахарного сиропа и насыщенных жиров. Вот, – она отрезала маленький кусочек и протянула. Я осторожно откусил.

– Восхитительно.

– Что я вам говорила, – улыбнулась она.

Я не мог припомнить, когда чувствовал себя настолько комфортно с другим человеком. Дело было не в вине, поскольку мы выпили совсем немного. Но затем Рэйчел замолчала, и я почувствовал едва ощутимое изменение в ее настроении. И догадался, что последует, прежде чем она снова заговорила.

– Простите, что сначала держалась напряженно.

– Не заметил.

Рэйчел криво усмехнулась.

– Что было, то было. Сегодня не день – настоящий кошмар. И я не перестаю думать о вчерашнем вечере: если бы Кокер возвращался домой другой дорогой, он мог бы вовремя успеть к Стейси. Представляете, что у него на душе, если он сознает, что дочь осталась бы живой, если бы он не свернул туда, куда свернул.

Я прекрасно представлял.

– Не стоит пытаться придать смысл подобным вещам. Такое случается и сродни удару молнии.

– Я понимаю, но от этого не легче. А еще мы сегодня поцапались с Эндрю. Я сказала, что он должен увезти отсюда Фэй – куда-нибудь, где есть дети ее возраста. Господи, где течет какая-то жизнь. Я хочу узнать, что случилось с Эммой, но возможно, это никогда не удастся. И еще есть Джемми. Слышали, как вчера вечером он сказал, что не хочет поступать в университет? Считает, ему нужно остаться присматривать за сестрой. И за отцом, хотя в этом он никогда не признается. В каком-то смысле он заботливее Эндрю. Но его пребывание здесь никому не пойдет на пользу. Нельзя бесконечно жертвовать жизнью в ожидании чего-то. Рано или поздно нужно двигаться дальше.

– Вы говорите о себе или о них?

– Не знаю. Наверное, и о них, и о себе. – Рэйчел посмотрела в бокал с вином. – Эндрю объявил, что это меня не касается и что я могу уехать, как только захочу. Мы оба разозлились и расстроились, но он, по-видимому, прав. Наверное, настала пора мне уехать. Не знаю, какую пользу я могу еще принести здесь. Я лишь еще одно напоминание об Эмме, а их и без меня достаточно.

В ее голосе не было горечи, только усталость. Ветер швырял в окна эллинга капли дождя. Колотил по крыше, будто пригоршнями гравия. Я поймал себя на том, что разглядываю прислоненные к стене фотографии Эммы. Наверху находилась та, что изображала гусиные силуэты на фоне заката в Бэкуотерсе.

– Ладно, оставим мои дела. – Заметив, что я смотрю на снимки, Рэйчел поднялась и подошла к ним. – Не знаю, хорошие они или нет, но позорно их прятать. Вы разбираетесь в фотографии?

– Не очень.

– Я тоже. Эмма была артистической натурой, но нетерпеливой. Любила, чтобы все выглядело спонтанным, и если снимок не получался, инсценировала его. Например, этот с гусями на фоне заката. Она мне говорила, что, установив фотоаппарат, швырнула в воду камень, чтобы спугнуть птиц. Или другой. – Рэйчел взяла фотографию мотоцикла на морском берегу. Сверкающая машина выглядела чужеродным предметом в таком окружении. – Вряд ли просто так заехал на песчаную дюну.

Что-то шевельнулось у меня в голове. В первое утро в эллинге я не особенно приглядывался к фотографиям. А теперь подошел к Рэйчел, которая продолжала перебирать стопку.

– Можно взглянуть?

– Конечно. – Она подвинулась, давая мне место. – Только не подумайте, что я вас подбиваю купить одну из них.

Я, продолжая рассматривать снимок с мотоциклом, рассеянно улыбнулся.

– Где он сделан?

– Понятия не имею. Это, видимо, один из самых первых. А мотоцикл, наверное, ее бывшего парня. Помните, я рассказывала – того задавалы. Воображал себя мачо и игрушки подбирал себе крутые – «Харлей-Дэвидсон» и все такое.

– Значит, снимали где-нибудь в округе?

– Нет. Какое-то другое побережье. Сюда Эмма попала только после того, как сошлась с Эндрю, а с бывшим расплевалась. А что?

– Просто так.

Я думал о насквозь промокшей мотоциклетной куртке и сапогах, обнаруженных на трупе в колючей проволоке. Но если это старая, снятая неизвестно где фотография, она не может иметь никакого отношения к найденным в Бэкуотерсе останкам. Я собирался вернуть ее назад, но Рэйчел, останавливая, положила мне руку на плечо.

– Постойте.

Она нахмурилась, разглядывая изображение. Я тоже присмотрелся к фотографии, но не понял, что приковало ее внимание.

– В чем дело?

– Возможно, ни в чем, – ответила она, но как-то неуверенно. – Может показаться глупым, но раньше я их никогда не разглядывала. По-настоящему. Просто снимки Эммы… и все.

Я ждал. Рэйчел почти нехотя показала на какую-то деталь фона на фотографии с мотоциклом.

– Я могу ошибаться, но это похоже на морской форт. Тот, что стоит в устье.

Я пригляделся. Из моря поднимался нескладный силуэт, но был слишком не в фокусе, чтобы разобраться, что это такое.

– Не исключено. Но, возможно, буровая или нефтяная вышка.

Рэйчел промолчала и начала перебирать другие фотографии в рамках, пока не остановилась на одной. И принялась вытаскивать ее из пачки. Я поддержал другие, чтобы ей стало легче. С пучка колючей травы на песчаном гребне в объектив властно смотрела чайка.

– Вот.

Она постучала пальцем по стеклу. На заднем плане снова виднелся тот же объект. Также на расстоянии, однако на этом снимке выглядел четче.

Явно башни морского форта Маунселла.

– Он снят под несколько иным углом, но теперь я узнаю место, – сказала Рэйчел. – Песчаные дюны в конце дамбы. Оттуда на форт открывается хороший обзор.

– Вы уверены?

Ланди говорил, что форты времен Второй мировой войны разбросаны по всему юго-восточному побережью. Но Рэйчел не на шутку разволновалась.

– Абсолютно. Я там часто гуляю. Взгляните: сохранились только три башни, и одна из них частично разрушена. Нет сомнений – это здешний форт. Черт возьми! Как же я раньше не замечала. Увидела мотоцикл и решила, что фотография из старых.

Она казалась расстроенной, и я не мог ее винить. Рэйчел уже знала, что ее сестра закрутила интрижку с Лео Уиллерсом. А теперь получалось, что уже замужем за Траском она продолжала встречаться со своим бывшим любовником. Это наводило на всякие неприятные мысли, и не только семейного порядка. Возможно, в недавних событиях принимал участие кто-то еще, о ком полиции не известно. Владелец мотоцикла и, возможно, мотоциклетной кожанки.

Как на трупе с колючей проволоки.

Но Рэйчел об этом ничего не знала, так что, скорее всего, это была ложная тревога.

– Ваша сестра снимала на пленку или на цифру?

Некоторые фотографы до сих пор пользуются пленкой, но если Эмма фотографировала цифровой камерой, формат сжатия изображения сохранил дату съемки. Рэйчел покачала головой.

– На цифру, но большинство фотографий Эммы пропали, когда во время ограбления украли компьютеры. Остались только те снимки, которые сестра увеличивала в мастерской, и у них в системе сохранилась информация.

– Даже если снимок был сделан здесь, на нем не обязательно мотоцикл ее бывшего друга-байкера, – сказал я, почти не веря собственным словам. – Вы так хорошо его знаете, что способны узнать?

– Нет, но у кого еще из ее знакомых мог быть такой идиотский байк? И кто бы захотел, чтобы его фотографировали на песчаной дюне? – Рэйчел, судя по ее тону, разозлилась. – А на Марка это очень даже похоже. Он любил, чтобы символы его статуса фотографировали и помещали в рамки.

– Марк?

– Ее бывший. Как же его фамилия? Что-то связанное с религией. С церковью? Ах нет, вспомнила: Марк Чэпл[3]. Точно: Марк Чэпл.

Я отметил про себя, что это имя надо запомнить.

– Возможно, это ничего не значит, но вам нужно рассказать об этом Ланди, – мягко сказал я.

– Черт, понимаю. Думаешь, что хуже уже некуда, так нет же…

Рэйчел выглядела настолько расстроенной, что я, успокаивая, ее приобнял. Она прильнула ко мне, положила голову на плечо, и я ясно почувствовал аромат ее горячего тела. Она подняла голову и посмотрела на меня. Никто из нас не произнес ни слова. В этот момент на эллинг налетел ветер, строение содрогнулось и застонало, и одновременно исчезло очарование момента. Рэйчел вздохнула и отвернулась.

– Поздно. Мне пора.

Когда она надевала куртку, я не нашел, что сказать. Ее улыбка была одновременно усталой и грустной.

– Спасибо за вино и… ну, вы понимаете.

– К вашим услугам.

Порыв ветра вырвал дверь из ее рук, и нас осыпало каплями дождя.

– В кои-то веки угадали с прогнозом погоды.

– Подождите, надену куртку.

– Не стоит. Нет смысла мокнуть обоим.

Я не настаивал, понимая, что Рэйчел не хочет, чтобы я ее провожал. Она снова мне улыбнулась в черном проеме двери.

– Спокойной ночи.

И растворилась в ночи. Я слышал хруст ее подошв по гравию, но в темноте не видел. Сопротивляясь ветру, затворил дверь и застыл, злясь на себя то ли за то, что поддался искушению, то ли за то, что бездействовал.

Вздохнув, взял кофейные чашки и отнес в раковину. Под плеск воды в металлическую чашу мне показалось, что я что-то услышал снаружи. Закрыл кран и прислушался. Только неистовый шум ветра. Я снова потянулся к крану, и в этот момент послышался другой звук. Ошибиться было невозможно: короткий, тут же оборвавшийся вскрик.

Рэйчел!