Аратта. Книга 4. Песнь оборотня Семёнова Мария

Глава 12

Дар Найи

Когда солнце зашло и все погрузилось в непроглядную тьму, наверху вновь раздались шаги. Заскрипела, поднимаясь, решетка. Внутрь ямы упала веревка с узлами.

– Жрец, вылезай! Твой черед!

Дремавшие в обнимку Хаста и Марга в один миг оказались на ногах.

– Не ходи, – быстро зашептала накхини. – Пусть попробуют спуститься и достать тебя отсюда, тогда я…

Хаста мотнул головой:

– Не станут они спускаться, бросят копье… Не беспокойся, я попытаюсь отболтаться. Надеюсь, Данхар – человек не самого тонкого ума…

– Тонкий ум ему не нужен, чтобы тебя прикончить. Он опасен, берегись его…

– А то я не вижу! Может, все же скажешь, почему он тебя сюда бросил?

– Не скажу, – упрямо ответила Марга. – О таком не говорят с чужаками. Это касается чести семьи…

Хаста закатил глаза:

– Ты меня погубишь! – Он ухватился за веревку. – Я готов, тяните!

Данхар обратил угрюмый взгляд на вошедшего в его покои тощего рыжего жреца в потрепанной бурой одежде. От вечерней трапезы на столе остались одни объедки, а от благодушного настроения маханвира – одно воспоминание. Отослав Анила, Страж Севера долго обдумывал предполагаемое вероломство Аршалая, и сговор наместника с Северным храмом и накхами Ширама казался ему все более вероятным.

«Аршалай уже получил предписание разоружить меня и заковать в цепи – сам рассказал. Конечно, ему это не по силам… Пока у него не было других накхов! А теперь есть – и я ему, значит, больше не нужен! – думал он, злясь все сильнее. – Почему бы не выдать меня блюстителю престола, как псу бросают кость? Конечно, я мог бы многое порассказать в столице о дорогом друге – особенно о том, как он дорвался до власти в Бьярме, – но кто будет меня слушать? Киран, люто ненавидящий детей Змея?»

– Как тебя звать? – бросил он, как только закрылась дверь за стражем.

– За свою жизнь я носил столько имен, что не упомню, какое было первым, – вздохнул Хаста. – И уж подавно не знаю, какое станет последним. Называй меня просто «жрец».

– Я желаю знать твое имя! – с угрозой в голосе проговорил накх.

– Имя – пустой звук. Если хочешь, можешь называть меня Столп Законности. Нет, лучше Сосуд Добродетели. Всегда мечтал быть Сосудом Добродетели, да как-то не складывалось…

– Издеваться вздумал, гаденыш? – взревел Данхар.

– О да! Именно для этого я засунул себя в сырую холодную яму, а тебе – исключительно чтобы поиздеваться – дал вкусного мяса.

– Ты чересчур языкастый жрец… – Страж Севера обошел стол и шагнул в сторону Хасты. – Я ведь могу и укоротить твой язык.

– Тогда наш разговор не удастся вовсе.

– А это не разговор, это допрос! Смотри, не будешь говорить то, что я желаю услышать, – скоро заплачешь кровавыми слезами…

– Возможно, тебе будет интересно узнать, – хладнокровно отвечал Хаста, – что в теле человека пять видов влаг и господь Исварха иссушит их все, если ты поднимешь руку на жреца!

– Ты мне угрожаешь? – изумился Данхар.

– Невозможно угрожать рассветом или закатом. Если кто-то ткнет тебе в живот ножом, из раны хлынет кровь, а не вино. Разве я сказал что-то, о чем ты прежде не знал?

Тяжелая оплеуха сбила Хасту с ног.

– Ты разозлил меня!

Отлетевший к двери жрец потер ушибленное место, подвигал нижней челюстью и кивнул:

– Этого можно было и не говорить. Сомневаюсь, что у накхов принято таким образом выражать радость от встречи…

– Ладно, – выдохнул Данхар, отходя к столу. – Не хочешь называть свое имя – не называй. Плевать мне на него.

Хаста вновь потер щеку – на этот раз чтобы скрыть улыбку. Пока допрос шел неплохо.

– Что ты делал в обществе юнца по имени Анил?

– Анил… – Жрец сделал вид, что задумался. – Приближенный блюстителя престола. Киран прислал его в Бьярму с неким тайным предписанием, о котором я, разумеется, не имею понятия… Впрочем, ты ведь не об этом спрашивал. Ты хотел узнать, что я делал в обществе Анила. Шел по дороге, ел, беседовал… Пересказать наши разговоры?

– Валяй.

– Я рассказывал ему о путях Исвархи. Ты и сам, конечно, замечал, что Господь Солнце покидает свой дом всякий раз в ином месте. Можно подумать, врата миров блуждают! Ведь не может быть, чтобы Исварха перелезал через стену собственного Небесного града, как вор через ограду…

– Замолчи! – рявкнул Данхар, ударив ладонью по столу.

– Но ведь это очень интересно! Послушай!

– Нет, это ты послушай. Тебя и этого юношу схватили, когда вы выдавали себя за царевича Аюра и сопутствующего ему жреца…

«Накх назвал его юношей, – подумал Хаста. – Не вонючим самозванцем, не лживым недоноском… Похоже, Анил как-то вывернулся!»

Хаста и сам удивился тому, как его порадовала эта догадка.

«И кажется, он не выдал меня. Иначе разговор шел бы совсем иначе и в другом месте… Почему? Да потому, что Анил не хочет рассказывать этому упырю, что им, посланцем Кирана, все это время крутили, как тряпичной куклой. Мальчишка – гордец и в таком ни за что не признается…»

– Я не мог выдавать себя за жреца! – вслух возмутился Хаста. – Ибо я и есть жрец! Я прибыл в Бьярму прямиком из главного храма столицы и могу поклясться в этом господом Исвархой и его священным неугасимым огнем. Что же касается моего спутника, я слишком ничтожен, чтобы вмешиваться в дела великих мира сего. Откуда мне знать, чего хотел блюститель престола, присылая сюда этого благородного юношу? Почему ему было приказано изображать царевича? Я не могу поверить, чтобы Киран умышлял что-то дурное! Во всяком случае, когда ясноликий призвал меня к себе несколько седмиц тому назад, он велел мне лишь помогать Анилу и, уж конечно, молить Исварху о даровании нам успеха…

– А почему за вами явилась сестра саарсана и назвала вас «своими людьми»?

Хаста развел руками:

– Понятия не имею, что эта достойная госпожа имела в виду! По правде сказать, тебе лучше спросить ее саму…

Данхар по-бычьи наклонил голову. Наглый жрец выкручивался и лгал, в этом не было никакого сомнения. Но даже если напыщенный мальчишка Анил в самом деле прислан Кираном, что это меняет? Да ничего! Понятно, юнец ничего не знает и не решает. Спрашивать надо не его, а Аршалая…

«Проклятие, – подумал накх, – и зачем я только послал людей в святилище под Яргарой! Вот же не было печали… Хотя нет – теперь у меня открылись глаза. И я не позволю врагам закрыть их раньше срока!»

– Так, говоришь, вы – люди Кирана? Стало быть, мои парни погорячились, – буркнул он, бросив на Хасту тяжелый взгляд. – Завтра тебя и твоего приятеля отправят к наместнику. Если бы вы заранее сообщили Аршалаю о ваших скоморошествах, мне бы не пришлось хватать вас как самозванцев.

– У каждой пары ушей обычно имеется язык, – заметил Хаста. – И порой чрезвычайно длинный.

– Это уже меня не касается, – отмахнулся накх. – Тебя накормят и положат спать в тепле. Завтра утром вы отправитесь в путь.

Хаста взглянул на него недоверчиво. С чего бы такая внезапная перемена?

– «Вы» – это я и Анил?

– Кто ж еще? Моя родственница останется здесь.

Как только Хасту подняли наверх, Марга вернулась на свое насиженное место у стенки и задумалась. До того она не спала, лишь делала вид. Дерзкий жрец, навязанный ей братом в попутчики, что-то едва слышно напевал, обнимая ее за плечи, – то ли песню, то ли гимн Исвархе, – и Марге было хорошо, как никогда. Мысли накхини то и дело возвращались к тому, как Хаста лечил ее ссадину, как ладони жреца скользили по ее коже… Новые, прежде небывалые ощущения – сладкий озноб пробегал по телу при одном воспоминании. Никогда еще руки мужчины не касались ее так нежно.

Как могло случиться, что его прикосновения были столь приятны? Хаста, несомненно, умен и хитер, но разве можно сравнить его с настоящими мужчинами? Любой накх, даже старый или увечный, в одно мгновение смог бы убить его…

«У него, верно, такие мягкие ладони, потому что он не держал в них ничего тяжелее камышинки для письма, – размышляла она. – Впрочем, это не важно. Свое дело он знает, боль в самом деле утихла. Надо будет приказать ему повторить, когда меня ранят в следующий раз… Если он будет, этот раз…»

Марга вспомнила свой разговор с Данхаром и нахмурилась.

Это в самом деле было семейное дело – давнее, нехорошее, очень темное дело.

Но до нынешнего разговора с дядюшкой она даже не представляла насколько…

Накхини закрыла глаза, вспоминая, как нынче днем она, не ожидая никакого подвоха, вместе с дозорными въехала в ворота лесной крепости…

…Данхар встречал гостью, стоя на пороге своей накхской башни.

– Вот неожиданная встреча! – широко улыбнулся он. – Здравствуй, племянница!

Однако Марга не заметила теплоты в этой улыбке.

– Уж и не думал, что мы когда-то свидимся. В последний раз, когда я имел счастье видеть тебя, ты едва начинала ходить, агукала и пускала пузыри…

– Все мы когда-то агукали и пускали пузыри. Я приветствую тебя, Данхар.

Марга спешилась и подошла к родичу.

– Что привело тебя в эти леса? – спросил маханвир.

– Дело.

– Что ж… О делах не стоит разговаривать во дворе. – Страж Севера гостеприимно распахнул дверь башни. – Пройдем в мои покои, отдохни с дороги…

Они поднялись по крутым тесаным ступеням и вошли в небольшую светлицу. Сквозь узкие бойницы едва пробивались блеклые лучи скупого бьярского солнца. В покоях Данхара почти ничего не было – только очаг, деревянный стол, скамьи, укрытые волчьими шкурами, да поставец в углу.

– Я тебя слушаю, Марга, – сказал Данхар, оборачиваясь к родственнице. – Если ты устала, садись, вон лавка…

– Я не устала, – мотнула головой Марга, оставаясь на месте. – Твои воины сегодня захватили двух моих людей. Отпусти их.

– Зачем?

– Они мне нужны.

– Хм… Я знаю еще людей, которым они нужны. Почему я должен считать тебя важнее их?

Взгляд накхини стал холодным.

– Потому что моими устами сейчас говорит Ширам. А значит, мои слова – это его воля.

Услышав это имя, пожилой накх скривился.

– Быть может, ты не заметила, дорогая племянница, – здесь не Накхаран.

– Какая разница? – подняла брови Марга. – Воля саарсана – закон для всех накхов. Род Хурз тоже признал власть моего брата и поднес ему священный боевой пояс у белого камня.

– Да-да, – задумчиво кивнул Данхар. – Род Хурз всегда был из ближних роду Афайя. Много раз саары обоих семей выдавали замуж своих дочерей и тем роднились между собой. Вот и мою сестру Ашью так выдали. Помнишь мою сестру?

– Когда она умерла, я была еще совсем мала.

– Это правда, – вновь кивнул Данхар.

– Я слышала, она была славной воительницей. Кажется, она умерла от раны.

– Да, от ужасной раны. Эта рана в клочья разорвала ее сердце.

– У нас не говорят об этом, – сухо ответила Марга.

– И в это я верю. – Данхар повернулся к двери. – Прикажу-ка подать обед…

Он взмахнул рукой, будто собираясь позвать кого-то с лестницы, и тут Марга заметила, как в его ладони сверкнуло лезвие ножа. Она вскинула руку, чтобы выбить его, но Данхар стремительно шагнул ей навстречу…

Потом, уже сидя в яме, Марга пыталась понять, что он сделал, – но, к своему стыду, так и не сумела восстановить в памяти весь бой. Миг – и ее правая рука оказалась вывернута самым мучительным образом. Еще миг – и резкий тычок под левую ключицу рукоятью из оленьего рога заставил враз онеметь всю левую половину ее тела. В голове затуманилось, свободная рука повисла плетью, ноги накхини подогнулись. Она бы упала, если бы дядюшка не продолжал удерживать ее в живом капкане.

– Теперь слушай! Твой отец обвинил мою сестру в супружеской измене. Причем, чтобы унизить мою семью, заявил, будто она спуталась с каким-то грязным рабом. Сестра пыталась в бою отстоять свою честь, но Гауранг сбросил ее в пропасть.

– Все было совсем не так… – прохрипела Марга, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами.

– Молчи и не дергайся, или я сломаю тебе руку! Твой отец был в своем праве, и мы не могли мстить. Тогда я вымолил у старейшин дозволение отправиться на север, чтобы самому восстановить справедливость… Я прибыл в Бьярму, поссорился с Гаурангом из-за какого-то пустяка и вызвал его на бой. Увы, я был чересчур самонадеян! Твой отец легко одолел меня. Однако убивать не пожелал. Издевательски смеясь, оставил мне жизнь – лишь располосовал лицо. Видишь этот верхний шрам? Его работа! Второй я получил в ту ночь, когда Ашья в одиночку уничтожила вендских вождей и открыла ворота нашему войску. Как же я гордился тогда ее победой! Ни одна женщина Накхарана не превзошла ее в доблести. И она любила твоего отца – но чем он ей ответил? Оклеветал и убил! Ты слышишь меня, дочь Гауранга?

Пальцы Данхара сжались, будто челюсти, и чуть повернули запястье девушки. Марга чуть не потеряла сознание от боли.

– Едва оправившись от раны, я вновь пришел за ним. Но было уже поздно. Великий Змей решил поглумиться надо мной. За пару дней до того море взяло Гауранга к себе…

Марга едва не падала, неустойчиво изогнувшись. От малейшего движения темнело в глазах, левая рука по-прежнему не слушалась, но онемение сменялось быстро нарастающим жжением…

– С той поры не было дня, чтобы я не проклинал богов за эту гнусность. И вот теперь являешься ты… – Данхар обратил лицо к закопченному потолку. – Исварха, я ничтожный червь! Я не верил в твою мудрость! Благодарю тебя за этот дар! Теперь ответь, дорогая племянница, – почему я должен повиноваться тебе и твоему старшему брату?

Марга вдруг распрямилась, как нападающая змея, качнулась, сбила в сторону руку. Попыталась было взять на излом плечо родича, но не успела на самое крошечное мгновение. Старый воин скорее угадал, чем ощутил начало ее движения. Острый выступ на костяной рукояти ножа ударил Маргу справа под ребра. Накхини скорчилась, хватая воздух, и в тот же миг твердое, как полено, предплечье Данхара с размаху опустилось ей на затылок…

Девушка пришла в себя, когда двое накхов с серыми лентами в косах тащили ее через двор. Руки были крепко стянуты за спиной. Живот раздирала боль, рубашку пропитала липкая кровь. Воины подтащили Маргу к накрытой решеткой яме посреди двора.

– Эй, открывайте!

– Рехнулись? – изумился охранник. – Она же сестра саарсана!

– Делай, что тебе говорят. Это приказ маханвира!

«Тот, который встретил меня в лесу, был из Бунгар, – лихорадочно вспоминала Марга, пока ее перекидывали через край ямы. – Есть ли тут накхи из рода Афайя? Надо это узнать как можно скорее!»

Сумрачное небо стало беспросветно-черным. Снег сыпал все сильнее – вот уже дно ямы начало смутно белеть в темноте, будто на него накинули легкий пуховый покров. Теперь рядом с лесной крепостью можно было пройти вплотную, не заметив ее, – зажигать огни накхам вовсе не было нужды. Всех их с детства учили видеть в темноте.

Марга, обхватив колени, сидела в яме, время от времени стряхивая с себя снег. Здесь было холодно и промозгло – куда холоднее, чем наверху. Влажные земляные стены будто высасывали последнее тепло из тела. Полученная в потасовке с Данхаром рана снова начала противно саднить. В другое время накхини, может, даже внимания бы не обратила на эту мелочь. Но сейчас, когда она осталась в одиночестве, ничтожная ссадина немало досаждала ей. Однако еще больше воительницу донимал холод. Он проникал сквозь одежду и пробирал до костей.

– Марга, дочь Гауранга! – раздался тихий оклик сверху.

Девушка подняла голову – над ямой склонились двое.

– Прошу, не держи на меня зла, что говорю с тобой через решетку, – заговорил первый. – Я Ставир из рода Зериг, а это мой младший брат.

– Вы из рода моей матери! – с невольной радостью воскликнула она.

– Говори потише! Да, так и есть.

– Когда я вернулся из дозора, мне сказали, что Данхар велел кинуть сестру саарсана в подземелье, – взволнованно зашептал младший накх. – Мы смотрим своими глазами – и все же не можем поверить, что это наяву…

– Можете поверить глазам, – ответила Марга, расправляя плечи и поднимая к ним лицо. – Это такая же правда, как и то, что Накхаран теперь – вольное царство. Мой брат саарсан прислал меня сюда с этой вестью. Данхар же бросил меня в яму, а значит – он изменник! Его приказы стоят не больше чем завывания ветра. Лишь я имею право здесь распоряжаться.

Накхи над решеткой молчали, осмысливая услышанное.

– Сколько в крепости наших родичей? Есть ли воины рода Афайя?

– Афайя всего двое, а наших много… Они сейчас в лесу, стерегут тропу.

– Когда сменятся, присылай их сюда. И передайте всем, кроме воинов рода Хурз, то, что я сказала…

Воины замолчали и отошли от решетки. Марга глубоко вдохнула и улыбнулась занемевшими губами. Разговор с родичами обнадежил ее. Однако холод брал свое, и мыслей о Хасте было уже недостаточно, чтобы с ним совладать. «Вот и хватит думать о пустяках», – приказала она себе и резко выдохнула, отгоняя досужие мысли. Когда вернутся воины рода Зериг? Вернутся ли вообще, кто знает? Самое важное сейчас – согреться. Дядюшка Данхар будет очень рад, найдя ее поутру окоченевшей и едва живой. К чему доставлять ему такую радость?

Марга уселась поудобнее, выпрямила спину, чуть прикрыла глаза – совсем закрывать их было нельзя: уснешь – замерзнешь – и едва слышно запела:

Марга сидела, вслушиваясь в свое тело. В каждую самую маленькую капельку воды, из которой Мать Найя некогда сотворила человеческую плоть. Сейчас важно было перестать управлять ею, слиться воедино с вечным сознанием Найи, чтобы несгибаемый огненный дух переполнил ее, вошел в бесконечное множество слитых воедино капель.

Она сидела и чувствовала, как кипящая страсть – та самая, которая подвигает кинуться в схватку, – сейчас разогревает ее.

Над одеждой Марги начал понемногу клубиться пар.

Долго ли она так просидела, Марга не знала, да ей было не до того. Клокочущий пламень в крови вознес ее дух так высоко, что Марга наблюдала за миром из-за облаков. Снизу простерлись темные просторы Бьярмы, над ними раскинулись поля колючих звезд, а она парила между небом и землей, вознесенная пылающим дыханием Матери мира, впитывая ее вечную созидающую силу. Накхини купалась в этой силе, чувствуя, как тело крепнет и досаждавшая боль уходит, будто ее и не бывало.

И в этот миг она увидела, как из-за окоема появляется слепящий край светила… Или светил?

Марга не поверила своим глазам. Их было два! Одно начинало свой дневной путь на востоке, как делало это обычно. Путь Исвархи предопределен до скончания времен.

Другое же всходило на севере!

Марга устремила взгляд прямо в нестерпимое сияние. Оно было иным, нежели свет Исвархи, и чем-то напоминало…

На краткий миг дочери Гауранга удалось разглядеть его источник. Вернее, лицо – совсем мальчишеское, преисполненное еще не осознаваемой силы. Это лицо было ей знакомо. Стройный большеглазый юноша с длинными волосами темного золота стоял на высокой скале над лесом, в середине огромной сияющей ладони, и смотрел на восток, где вставало солнце…

– Аюр? – с удивлением произнесла Марга, возвращаясь сознанием в яму.

В последний миг ей показалось, что мальчишка услышал и повернул голову. Затем видение исчезло. Все вновь погрузилось во тьму.

– Славнейшая Марга! – послышался голос сверху. – Отважная дочь Гауранга!

Она дернула головой и открыла глаза. Небо уже посветлело. В яме царил пронизывающий холод, стены исчертили стрелки инея. Деревянная решетка была убрана.

– Данхар уехал на заре, с ним люди его рода, – склонившись над ямой, сообщил накх с черно-рыжей лентой рода Зериг в косе. – Он увез с собой жреца и молодого ария. Доблестная Марга, поднимайся. Воины ждут твоего слова.

Глава 13

Тропинка через луг

Каморка, в которую на ночь поместили Хасту, вряд ли предназначалась для приема гостей. В ней хранились потрепанные седла, конская сбруя. Окон, как быстро выяснил жрец, не было вовсе, а единственная дверь была крепко заперта снаружи и выходила во внутренний двор, полный стражи.

Хаста вытащил из кучи хлама пару ветхих попон, расстелил их на дощатом полу, устроился как мог, закрыл глаза и задумался.

«Завтра ублюдок Данхар желает нас с Анилом куда-то отвезти… Выбор невелик. Будь Данхар в самом деле тем непримиримым поборником законности, каким себя выставляет, он отвез бы нас к Каргаю. Но скорее солнечный диск укатится с неба, чем накх пойдет извиняться перед полукровкой… Сам он говорил, что хочет доставить нас к наместнику. Это было бы неплохо… Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой…»

Хаста и сам не очень осознавал, отчего ему настолько тревожно. То ли перед ним зловещей тенью стоял главарь накхов с его волчьей улыбкой, то ли потому, что он до сих пор не встретил Анила. На просьбу же поселить их вместе или хотя бы показать, где разместили юнца, накхов сразу одолевала глухота.

«Анил – человек Кирана. Если его отпустить, он тут же начнет строчить послания в столицу, жалуясь, что его схватили накхи. Зачем Данхару так себе вредить? То ли дело, если мы, к примеру, бесследно исчезнем! И вот третий жребий – до ближайшего укромного оврага… А Данхар потом скажет наместнику – дескать, на дорогу вывели, куда идти, указали. «Не наша вина, что они с пути сбились! Ничего, мы тебе еще самозванцев наловим!» Ну а если Аршалай с ним заодно, так и подавно спросит, зачем к нему чужаков притащил, не порешил на месте… Никогда не думал, что такое скажу, но себе, так и быть, можно: Марга с ее девочками сейчас бы очень не помешали…»

Ему припомнилась сестра Ширама, прижавшаяся к нему там, в яме. В тот миг она была совсем не похожа на ту грозную воительницу, с которой они впервые встретились в Нахкаране. «Надо же, как все оборачивается… Не о том думаешь, – предостерег он себя. – Интересно, хорошо ли ее обыскали родичи перед тем, как кинуть в яму? Или что-то все же упустили? Впрочем, если кто и способен отыскать все припрятанное в одежде змеиной дочери, так это другой накх…»

Хасте очень захотелось, чтобы, обыскивая Маргу, недруги пропустили ножик-другой. Или хотя бы неприметную заколку для волос… Ему живо представилось, что вот сейчас Марга откроет дверь и спросит: «Чего расселся? Уходить пора!»

Время шло, дверь не открывалась. Хаста усмехнулся. Да что там, глупо ждать чудесного спасения. Лучше самому позаботиться о том, чтобы соорудить Марге что-то напоминающее оружие. Дальше она сама придумает, как им воспользоваться.

Жрец обвел взглядом кучу седел, подпруг, рваных уздечек. Что, если попробовать сплести из кожаных ремешков нечто вроде накхского хаташа? Он поднял с пола длинный обрывок, подергал… «К утру вполне управлюсь. На рассвете начну стучать, скажу, что прихватило живот. Если получится, заболтаю стражника. Пройдем мимо ямы – глядишь, получится скинуть туда хаташ… Может, не особо хорошая мысль, но лучше-то нет… Интересно, чем сейчас заняты девчонки? Ждут в лесу или уже что-то предприняли?»

И Хаста принялся разгребать кучу седел в поисках подходящих ремешков.

Стучаться на рассвете не пришлось. Хасту разбудил звук отодвигаемого засова. Со двора послышался короткий окрик:

– Жрец, выходи!

– Мне бы в нужник, – изображая на лице страдание, попросил Хаста.

– В лесу найдешь, – оборвал его стражник.

– Но вдруг…

– Иди, не разговаривай!

Накх вытолкнул жреца из каморки, пихнул к воротам крепостицы. Хаста видел, что там уже седлают коней. Дюжина накхов – и все как один из рода Хурз… Когда жрец осознал это, живот стиснуло будто холодной рукой.

«Почему только они? Что задумал Данхар?»

Наконец во дворе появился и сам Страж Севера с любезной улыбкой, а рядом с ним заспанный Анил. Сегодня накх лучился благодушием. Хасте он почему-то напомнил весеннюю черную гадюку, вылезшую погреться на теплый камень.

– Я огорчен, что твой ночлег был не слишком удобен, – говорил юному арию Данхар. – Однако здесь, увы, совсем не дворец…

– Я расскажу отцу обо всем, что тут происходило. И упомяну, что ты принял меня не так плохо, как сперва показалось, – милостиво ответил Анил.

– Да-да, конечно, – кивнул накх. – Как только увидишь его, передай, сколь глубока моя печаль… А вот и твой спутник. Жаль, что вы шли пешим ходом. У меня здесь нет лишних коней. Но часть пути мы вас подвезем. А вскоре я и сам догоню вас, лишь расставлю людей…

Данхар повернулся к воинам:

– В седло!

– Вы же не будет настаивать, – он вновь повернулся к Анилу и Хасте, – чтобы вас вывозили так же, как привезли?

– В смысле, в мешке, перекинутом через спину коня? – уточнил Хаста.

– Вот именно, – широко улыбнулся Данхар.

– Вот еще! – возмутился Анил.

– Я почему-то так и подумал, – склонил голову Страж Севера. – В таком случае можете не беспокоиться. Мешки на голову вам надевать не станут.

«Вот это совсем скверно», – подумал Хаста.

Ехали через лес они шагом, довольно долго, по едва заметной тропе. Если в этих местах и имелась дорога, то накхи явно держались в стороне от нее. Наконец посветлело и они выехали на опушку леса. Данхар сделал знак своим людям остановиться.

– Дальше пойдете сами, – сказал он. – Вон через тот луг. Сразу за ним рощица, а за ней проходит большая дорога на Майхор. Я послал гонца еще ночью, так что, скорее всего, дальше у заставы вас будут ждать свежие кони.

– Ты разве нас не проводишь? – удивился Анил.