Аратта. Книга 4. Песнь оборотня Семёнова Мария
Светоч покачал головой.
– Поразительно, сколь сложно изжить дикость в народе, – проворчал он в сторону. – Накхи уже триста лет на службе у Аратты и все так же…
– Сам ты дикарь! – презрительно фыркнула Марга. – А еще жрец! Вон борода седая, а сам как ребенок! Как ты не понимаешь: если не мстить за родичей, рухнет мир!
– Да ты сама его убить хотела!
– Ну, это другое дело. Если бы удалось, тогда род Хурз мог бы мстить мне…
Аюр хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Светоч и Марга тут же умокли.
– Советники, вы отвлеклись! Что мне ответить гонцу?
– Прими клятву верности Аршалая, – предложил Светоч. – Оставь его пока у власти. Можешь быть спокоен – Северный храм проследит…
– Ага, конечно, Северный храм, – буркнула накхини. – Вот оно в чем дело-то. Не вы ли надоумили Аршалая убить моего дядюшку?
Старый жрец взглянул на Маргу с еще большей неприязнью, чем до того.
– Оставь наместника у власти, – с нажимом повторил он, обращаясь к Аюру. – Но повели ему прекратить копать Великий Ров. Это снимет огромное бремя со всей Бьярмы. Люди, что надрываются на строительстве, уйдут по домам, их семьи не умрут с голоду во время грядущей зимы…
– Да! – воскликнул Аюр, вспомнив нищую бьярскую деревеньку, где его принимали за Зарни Зьена. – Это хороший совет. Если я не остановлю стройку, бьяры подумают – чем я вообще отличаюсь от Аршалая?
– Вот именно! – подхватил Светоч. – Простой народ тебя любит как бога-защитника и спасителя! Не надо уподобляться алчным чиновникам…
– Погоди, – вмешался Хаста. – Такие решения не принимаются росчерком пера. Когда святейший Тулум повелел строить Великий Ров, он явно хорошо подумал…
– Тулум здесь даже ни разу не был! Для него это лишь чертеж на телячьей коже. А я уже лет десять с болью наблюдаю, как бессмысленная стройка сосет кровь из народа…
– Ров строится на деньги столицы, – возразил Хаста. – И так ли уж бессмысленна стройка? Она должна послужить спасения Бьярмы от вод…
– Все эти годы она служила лишь набиванию сундуков Аршалая! Он, пожалуй, будет побогаче самого государя…
– Так, послушайте! – воскликнул Аюр. – Я принял решение. Рытье Великого Рва останавливается до весны. Пусть бьяры идут по домам и кормят свои семьи. Кого мы будем спасать весной, если никто не переживет зиму? Тем временем знающие жрецы изучат, как ведется строительство, обоснуют его полезность для Бьярмы и составят для меня отчет о расходах. Я желаю, чтобы среди этих жрецов были и северные, и столичные…
– Столичные? – недовольно поморщился Светоч.
– Да. Скоро – как только я вернусь в Лазурный дворец – я их пришлю, – сказал Аюр. – А пока мы отправляемся в Майхор. Там я приму под свою руку этого вашего Аршалая, хоть он мне и не нравится. До окончания расследования ни в чем обвинять его я не стану.
– Разумное, взвешенное решение, – чуть подумав, кивнул Светоч.
Хаста с сомнением покачал головой. Он прекрасно понимал резоны главы Северного храма, но не мог придумать, что противопоставить им.
Аюр тем временем повернулся к накхини:
– Марга, я жду ответа от Ширама. Ты ведь уже отослала ему письмо, в котором я благословляю его поход?
– Гонцы давно уехали, – нахмурилась Марга.
Она припомнила новости, полученные из Майхора. Смутные, наверняка запоздалые, но все равно тревожные слухи.
Войска Ширама захватили левобережье Ратхи – и остановились. Почему? Ничто не препятствовало им идти на столицу. Может, войска Кирана отбросили их? Нет, ничего подобного…
«Почему наши прекратили наступление? Выжидают? Лишь бы ничего не случилось с братом!» Марга, как никто другой, понимала, насколько шатко сейчас положение Ширама. «Лишь бы саары не перессорились между собой… Мать Найя, только не сейчас, когда все наконец сложилось как должно!»
Аюр тем временем говорил Хасте:
– Подготовь письмо Кирану. Напиши: я, Аюр, сын Ардвана, при полной поддержке обоих храмов и всех народов Аратты, возвращаюсь в столицу, чтобы воссесть на Солнечный Престол моих предков. Пусть Киран устроит торжественную встречу и праздник в мою честь. Пусть будет готов передать престол, который для меня хранил. Если он явит покорность, я… – царевич на миг призадумался, – обойдусь с ним как с родичем. Если нет – он будет казнен за бунт и измену.
– А как же убийство твоего отца? – спросил Хаста. – Есть свидетельства, что Киран может быть к нему причастен.
– Есть также свидетельства, что к нему причастны накхи, – возразил Светоч. – Но наш юный господин принял их на службу.
Аюр кивнул, помрачнев:
– Это гнусное преступление не останется безнаказанным. Оно будет расследовано – после того, как я верну престол.
Светоч вновь одобрительно кивнул:
– Правильно! Первым делом утверди свою власть. А уж потом расследуй. Это темное дело, и его можно повернуть по-разному…
– Всему свой черед, – ответил юноша. – В том числе и правосудию. Ну а когда мы получим вести от Ширама и Аршалай принесет клятву верности и соберет войска – выступаем на столицу!
Уединенная местность в окрестностях Майхора, которую жители Бьярмы нарекли Долиной Глиняных Кувшинов, пользовалась у горожан недоброй славой. Из-за высокой ограды постоянно валил густой вонючий дым. «Знающие» люди шептались, будто наместник Аршалай сжигал в огромных кувшинах бунтовщиков, принося их в жертву арьяльским огненным дивам. Каждый день в ворота въезжали возы с дровами, углем и какой-то красновато-бурой землей. Сам наместник тоже бывал в долине очень часто. Оставив охрану снаружи, он надолго уходил в это недоброе место.
Поначалу самые храбрые и любопытные бьяры забирались на деревья росшего вокруг долины леса, стараясь разглядеть, что творится за частоколом. Однако, заметив как-то раз соглядатая, Аршалай приказал без всякой жалости застрелить его. И смельчаки быстро перевелись. Рассказывали, что в этой долине стоит множество печей, напоминающих огромные кувшины. Одни врыты в землю, другие стоят прямо посреди двора. У каждого такого «кувшина» хлопочут чумазые люди, что-то засовывая внутрь, запечатывая горлышко, – впрочем, какое уж там «горлышко», если туда и впрямь человек влезет…
Еще рассказывали, что везде там пылают костры, а наместник ходит между ними, постоянно бранясь и чего-то требуя от работников. Даже проклятие среди местного люда появилось: «Чтоб тебе угодить в Аршалаев огненный кувшин!»
В этот день дым над высоким частоколом поднимался как обычно. Аршалай ходил туда-сюда, наблюдая за работой потных ссыльных и рабов. В лесу уже лежал снег, но здесь от жары не было никакого спасения.
– Воздуху, воздуху больше нагнетай! – покрикивал он. – Железу он нужен не меньше, чем тебе! Сколько раз я говорил, солома должна быть сухой, а у вас она как после дождя…
– Так ведь утром и прошел дождь, – осмелился напомнить черный, как головешка, работник, и тут же оплеуха отбросила его в сторону.
– Сказано, солома должна быть сухой – иначе твое лицо будет мокрым от крови и слез!
«Как сказал бы Данхар», – подумал Аршалай, почти въявь услышав свирепый окрик Стража Севера. Наместник горько вздохнул, думая об отправленной Аюру голове старого друга. Как ни удивительно, Данхара ему порой очень не хватало.
– Эй, парни, засыпайте уголь, да поплотнее! Хорошо, так хватит. Теперь руду и сушеную земляную кровь – до этой отметки. А теперь заделывайте.
Работники начали замазывать горлышко «кувшина» глиной. В этот миг к наместнику подошел один из надзирателей.
– Ясноликий господин, прибыл твой человек с письмом, – доложил он с поклоном.
– Зови сюда, – бросил Аршалай, не отводя глаз от плавильной печи.
Закончив делать пробку, работники принялись разводить костер вокруг «кувшина». Лишь тогда Аршалай удовлетворенно кивнул и повернулся к арсури, ждавшему поодаль:
– Что у тебя?
– Новые вести от государя.
Аршалай внимательно поглядел на доверенного слугу:
– Из столицы или от Аюра?
– От солнцеликого государя Аюра, господин.
– Очень хорошо… Столица молчит?
– В последние дни оттуда не было гонцов.
– И это хорошо. Идем. – Он еще раз смерил взглядом лежащую неподалеку гору древесного угля и приказал: – Еще давайте, этого мало. Мне нужно семь сотен новых лопат взамен деревянных, и, клянусь, они у меня наконец появятся! – Аршалай поглядел в небо и внезапно спросил: – Почему они ломаются? Почему саконское железо рубит мягкий камень, а мое ломается, наткнувшись на древесный корень? Эх, мне бы сюда хотя бы дюжину саконов…
– Но… – Арсури развел руками.
– Да сам знаю. Всякий, кто пожелает захватить их горную долину, будет вынужден сцепиться с накхами, а те сдерут с обидчика шкуру и нарежут ее на лоскуты для подтирки своих тощих задниц… Хотя кое-что у меня и у самого уже начало получаться. Пошли, покажу. – Наместник потащил за собой доверенного слугу куда-то за огнедышащие кувшины. – Вот новая печь – я сам ее изобрел. Здесь я обжигаю известняк и получаю совсем новое вещество, названия которому еще не придумал. Вот сюда, – Аршалай с гордостью указал на вкопанную в землю пузатую печь, похожую на закрытую чашу, – я кладу сырую глину. Затем лью воду, а сверху кладу мое тайное вещество. Представь, оно почему-то не тонет. Дальше – железная руда и древесный уголь. А вот железо, которое выходит из этой печи, наоборот, тяжелое – куда тяжелее обычного и намного крепче. Правда, вот беда: от сильных ударов оно раскалывается на части… Но вчера я попробовал перемешивать расплав шестом, как похлебку ложкой, – просто хотел, чтобы он быстрее остыл. Так вот – оказалось, что новое железо значительно легче и прочнее, чем прежде! Мои кузнецы выковали из него полосу – если ее согнуть, она не ломается, а выпрямляется снова! – Аршалай радостно вздохнул. – Если это не случайность, я на пороге настоящего прорыва! Ладно, давай сюда письмо. Негоже заставлять государя ждать.
Он взял опечатанный свиток, взломал воск с оттиснутым знаком Солнца и развернул его. Арсури почтительно застыл поблизости, не смея беспокоить господина.
Но чем дальше Аршалай углублялся в чтение, тем бледнее становилось его лицо.
– Исварха Всевидящий, скажи, что я спятил, – прошептал он. – Скажи, что мне темен смысл прочитанных слов! Скажи, что я умер вчера и все это лишь видения отлетающей души… – Он зажмурился и тряхнул головой, будто пытаясь развеять морок. – Нет, так нельзя! Это же гибель! Для арьев и бьяров, и больших, и малых – для всех! Мы все подохнем!
– Что-то стряслось? – осторожно спросил слуга.
– Солнцеликий Аюр, – насилу выдавил наместник, – повелел остановить строительство Великого Рва.
Часть 3
Земля ночных богов
Глава 1
Станимир, князь вендов
Всадники, сопровождаемые сворой огромных псов, рысью ехали по редколесью. Среди деревьев разносилось веселое гиканье и устрашающее завывание воинов Шереха.
Однако сейчас Аюне уже не было страшно. Еще там, у священного холма, когда Станимир так ловко отобрал ее у жрецов Когтистого Старика, она испытала небывалое облегчение. Так, будто все последние дни терзалась от ужасного морока, и тут ночной кошмар развеялся, и она проснулась радостным солнечным утром.
Царевна украдкой поглядывала на едущего рядом светловолосого князя вендов. Он сам предложил ей дорожного коня, сказав, что трястись в кибитке недостойно дочери государя. Да, она и сама это чувствовала! Если бы не Янди, всю дорогу загонявшая ее в душный пыльный возок, Аюна бы, пожалуй, и мгновения там не провела… Мимолетное воспоминание о телохранительнице промелькнуло в памяти царевны и тут же изгладилось. Мрачные дни и ночи, когда косматые дикари тащили ее через лес в неизвестность, остались в прошлом. Теперь она свободно едет через золотой осенний лес, и рядом с ней – синеглазый воин, полный почтения к богоравной дочери Солнца.
– Так, говоришь, ты служил в столице? – с улыбкой обратилась она к Станимиру. – Я не помню тебя – но очень хорошо помню вендскую стражу, хоть была тогда еще совсем девочкой. Как было ее не запомнить! Статные воины в бронзовых очельях и пестрых звериных шкурах – вы казались такими необычными и грозными! Мне казалось, жители столицы вас даже побаивались…
– Не казалось, моя солнцеликая госпожа, – усмехнулся Станимир. – Кстати, очелья и шкуры нам выдали уже во дворце, под залог будущего жалованья. Высокородный Киран сам придумал этот наряд. Он счел, что в нашей обычной тканине мы выглядим как не слишком удачливые разбойники…
Аюна удивленно посмотрела на него и рассмеялась.
– Киран учредил вендскую стражу лишь после окончательной победы над дривами, – продолжал князь. – Прежде до болотных жителей в столице никому не было дела. Грязные дикари, не понимающие, какую милость оказывает им великая Аратта, соглашаясь забрать их под свою руку! Но как только дривские земли были покорены, все поменялось. Много ли славы побеждать слабых и жалких врагов? – Станимир прищурился, глядя на облака. – Помнишь представление «Сын лесов»? Его одно время разыгрывали скоморохи на всех площадях столицы…
– О, конечно! – всплеснула руками Аюна. – Мы с сестрой и ее подругами смотрели его раза три. В главных героев все были просто влюблены, хоть они и были смертельными врагами… А помнишь, когда в конце военачальник арьев и вендский вождь протягивают друг другу руки и клянутся в вечной дружбе? Кто бы не заплакал, глядя на их трогательное примирение?!
Князь вендов задумчиво кивнул:
– Великое искусство – правильно поведать о славных деяниях… Не все владыки осознают, какой властью обладают над прошлым сказители и гусляры. В своих песнях они, считай, создают его заново… Вот ясноликий Киран это понимал.
– Мой зять умен и украшен всяческими добродетелями, – с гордостью кивнула Аюна. – Потому-то он и стал блюстителем престола. Да поможет ему Исварха одолеть злых накхов, отыскать Аюра и укрепить державу!
Станимир лишь молча склонил голову.
Лесок закончился, воины выехали на простор, на желтеющие луга, край которых терялся в голубой лесной дали. Стадо оленей, пасущихся вдалеке, при виде людей сорвалось с места и унеслось прочь большими прыжками. Лютвяги проводили их свистом и улюлюканьем, а потом дружно затянули песню. Станимир с удовольствием подхватил припев.
«Вот бы знать, о чем он поет? – поймала себя на мысли Аюна. И тут же одернула себя: – Какое мне дело до чужестранца? Впрочем, что мудрить – он хорош собой, и в нем чувствуется сила. Не такая холодная и жесткая, как у Ширама. Скорее мощная и раздольная, как разлив широкой реки…»
Так они ехали день, и другой, и третий. Нежаркое осеннее солнце озаряло их путь, расцвечивая увядающие леса во все оттенки пламени. Каждый вечер повелитель вендских земель останавливался на ночевку в каком-нибудь местном селении. Должно быть, он предупреждал о прибытии заранее, потому что повсюду их ждал радостный и торжественный прием.
К удивлению Аюны, ликование местного люда распространялось не только на вождя, но и на нее. Всякий раз ей оказывали поистине царские почести и заваливали подарками. Ее служанки уже не знали, куда складывать преподнесенные мед, яблоки, расшитые цветными бусинами очелья, красивую резную посуду…
Такое положение дел казалось Аюне хоть и очень приятным, но все же довольно-таки странным. Конечно, она – дочь Солнца, но власть Аратты на эти отдаленные лесные земли, как ни крути, не распространялась… Однако с недавних пор царевна зареклась удивляться. Жизнь ее вышла из привычного русла, и теперь каждый новый день будто открывал мир заново.
Аюне вспомнился Лазурный дворец, где прошли ее детство и юность. Еще совсем недавно, сидя в своих покоях, она сокрушалась о том, как однообразна и скучна жизнь любимой дочери государя. Скоро ей предстоит выйти замуж за вельможу, которого укажет отец, – но по сути мало что изменится. У нее появятся сыновья, они вырастут, станут наместниками отдаленных земель Аратты или военачальниками, расширяющими ее границы. А она все так же будет восхищать, очаровывать и – Исварха Великодушный, какая тоска! – олицетворять собой величие царского дома…
Новость, что ей в мужья предназначен наследник престола накхов, была лишь первой из ожидающих ее неприятных перемен. Невысокий, смуглый, мрачный воин, будто излучающий опасность, показался ей не просто отталкивающим, а жутким. Она умоляла отца изменить решение, но тот был непреклонен. А в разговорах с Ширамом лишь кивала или отмалчивалась, стараясь лишний раз не глядеть в его хищное лицо.
И тогда появился Аоранг – преданный, бесконечно ею восхищенный, во всем покорный. Необычный воспитанник Тулума своей бесстрашной откровенностью и добрым сердцем вызвал в душе Аюны сильный и живой отклик. Но теперь, глядя на Станимира, царевна вдруг подумала, что ее нежные чувства к Аорангу были лишь попыткой ускользнуть с назначенного ей пути.
То, что происходило в столице после возвращения Великой Охоты, и вовсе казалось царевне ужасным сном. Ширам полностью оправдал первое впечатление. Он сеял вокруг себя смерть и не ведал почтения к царской крови. Все, что было потом, – бегство из накхской твердыни, встреча с Кираном, осознание того, что мир вокруг рушится из-за нее, – окончательно выбило землю из-под ног Аюны. Она отринула всякие мечты о счастье, смирилась с возвращением в пасть Первородного Змея ради блага Аратты…
И тут венды!
Аюна вспомнила дорогу… Шереха с его убийцами…
А все же как могло случиться, чтобы веселый и заботливый Станимир послал за ней такого гнусного людоеда?
Вечерело. Дорога, по которой двигалось вендское воинство, неспешно взбиралась на широкую кручу. Из темневшей поблизости дубовой рощи вышли несколько охотников, волокущих подстреленного оленя. Завидев Станимира, они, видно, узнали его, поскольку сразу начали махать руками, приветствуя князя. Вождь остановил скакуна, спрыгнул наземь, обнял старшего из охотников и заговорил с ними, беззаботно улыбаясь. Незнакомцы рассмеялись, а Станимир вновь поднялся в седло.
– Это что же, твои подданные? – спросила Аюна.
– Нет. Это туричи – большой, сильный род. Вечером они зовут нас на пир к себе в селение, обещают попотчевать олениной. Я сказал, что мы так голодны, что понадобятся самое меньшее еще два оленя…
Аюна тоже рассмеялась, а потом задумалась:
– Выходит, деревни, куда мы заезжали в последние дни, – не твои?
Станимир поглядел на нее с удивлением:
– Что значит – мои? Конечно нет! Я из рода лютвягов, ехать до наших земель еще очень далеко. Однако сейчас почти все лесные венды признают меня военным предводителем. Если речь пойдет о том, чтобы собирать войско, они без промедления приведут людей под мое знамя.
«Зачем тебе собирать такое большое войско?» – хотела спросить Аюна, но тут кони достигли наконец вершины большого холма.
Станимир натянул поводья и указал вдаль:
– Погляди, о солнцеликая! Видишь, там вдалеке бревенчатые стены? Вон она, крепость рода Тура. Охотники, которых мы сегодня встретили, как раз оттуда. Конечно, нас очень много, но Шерех – племянник их вождя и мой побратим. Туричи будут только рады принять нас…
– Нас – или тебя? – не слушая его объяснений, уточнила Аюна.
– Разве я не понятно сказал?
– Понятно, однако я бы хотела прояснить… Я – твоя пленница?
– Исварха Светозарный! Как ты могла такое подумать?!
– Знаешь, – искоса взглянула на него царевна, – когда Шерех захватил меня и моих людей, у меня было много времени для раздумий…
На лице Станимира появилось страдальческое выражение.
– Не злись на Шереха. Он груб и жесток, но верен, как никто. Конечно, ты не пленница – ты моя гостья. Я счастлив, что могу показать тебе вендские земли. Не те измышления, которые сочиняли при дворе государя. Не дикарей в пестрых шкурах, а настоящих вендов. Скоро ты поймешь, о чем я… – Станимир наклонился в седле и вперил в царевну проникновенный взгляд. – И поверь – с того мига, как три года назад я увидел тебя в Лазурном дворце, я считаю, что небо не создало девушки столь же прекрасной, как ты. Отец-Солнце щедро наделил тебя своими дарами. Я даже представить не могу душегуба, который осмелился бы сделать тебя пленницей. Будь моей гостьей, солнцеликая Аюна! И прошу, не хмурься. Твоя улыбка дарит счастье всем, кто способен ее видеть. А уж мне-то…
«Так и думала, – прикрыв глаза, с замиранием сердца подумала Аюна. – А Шерех – просто неотесанное бревно! Ну ничего, я ему еще припомню…»
– Кстати, скажи, моя госпожа, – не припомнишь ли, как звали накха, который пел, пока Шерех сдирал с него кожу?
Царевна вздрогнула и открыла глаза:
– Н-нет…
– Очень жаль.
– Почему? – спросила она, пораженная вопросом князя. – Зачем тебе его имя?
– Я бы назвал так моего следующего сына. Имя сильного врага – лучший оберег!
– Вот как? – протянула царевна. – А у тебя много сыновей?
– Да. И дочерей, – с гордостью отвечал Станимир.
– Гм… И жен?
– Как же иначе? Я вождь… Но ты не думай об этом, солнцеликая, – добавил он. – У нас говорят – не стоит мерзнуть на вчерашнем морозе…
Аюна кивнула с пониманием, хотя этакие новости не слишком ей понравились. Но конечно, у дикарского вождя должно быть много женщин. У ее бывшего нареченного, Ширама, тоже шесть жен, и ее это нисколько не беспокоило. «Дочери Солнца нет дела до босоногих лесовичек, – подумала она. – Есть они, и есть я! Станимир прав – здесь даже и думать не о чем».
В тот вечер ей преподнесли кожаный доспех. Аюна приняла его с некоторым изумлением. Потом сделала знак Суви, которая заученно открыла ларец с подарками, заготовленными для будущей накхской родни. Царевна достала оттуда золоченую застежку и протянула старейшине туричей. Тот расплылся в улыбке и тут же начал вплетать заколку для плаща в свою длинную седую бороду.
– Что он делает? – прошептала царевна, украдкой бросив вопрошающий взгляд на Станимира. – Он не знает, для чего застежки? Вон же у него на плаще костяная…
– Бороды для вендов священны, – пояснил вождь лютвягов. – Украшая бороду, старейшина показывает, насколько высоко ценит твое расположение.
– Скажи ему, что я благодарна за великолепный дар, – с должной вежливостью сказала Аюна, про себя подумав, что из всех даров, которые она получила в землях вендов, кожаный доспех – самый бесполезный.
Станимир принялся переводить слова Аюны старейшине. Прочие туричи тоже выглядели довольными, что гостье пришелся по нраву их подарок. Однако стоявший поблизости Шерех бросил на девушку взгляд, полный чего-то худшего, чем просто неприязнь.
– Почему Шерех так ненавидит меня? – спросила Аюна князя, когда они вышли из общинного дома в сухой холод ясной осенней ночи.
– Не тебя, – задумчиво ответил Станимир. – Он – из тех, чьи отцы погибли на священном холме. После гибели вождей в землях вендов началась смута. Их детям пришлось несладко… Нынешний глава туричей – дядя Шереха. Сам же он вышел из своего рода и присоединился к нам, лютвягам.
– Разве так можно?
– Это было очень непросто для него… – Станимир запнулся, будто прикидывая, что говорить, а что – нет. – Шереху пришлось пройти суровые испытания, чтобы стать угодным Медейне.
– Кому?
– Богине, которая правит лютвягами.
Аюна приготовилась слушать про богиню, но ее собеседник не прибавил больше ни слова.
Служанки Аюны хлопотали вокруг постели, стараясь придать незатейливой лежанке вид, достойный дочери Солнца. Тем временем царевна, позвав Суви, вышла из жарко натопленной избы на крыльцо. Поплотнее запахнувшись в подаренный ей прежде плащ на куньих шкурках, она подняла глаза к небу, усеянному великим множеством ярких звезд. Казалось, Исварха щедро разбросал по всему пространству горсти мерцающего скатного жемчуга.
Где-то невдалеке послышался переливчатый звон струн, и низкий мужской голос начал выводить слова торжественной песни.
Аюна прислушалась, затаив дыхание. Конечно, сказитель вел свое повествование на здешнем наречии, но Аюне казалось, что ей многое понятно без слов. Грозные, воинственные видения проносились перед ней, против воли горяча ей кровь и заставляя сердце колотиться чаще. «Какая жалость, что я не знаю языка вендов, – впервые подумала она. – Надо будет непременно его выучить! Надеюсь, Станимир поможет мне в этом…»
Голос гусляра, вначале негромкий и будто задумчивый, понемногу окреп, а затем к нему присоединились десятки иных, среди которых царевна узнала красивый голос Станимира.
«А меня не пригласили! – решила было обидеться она. – Видно, Станимир считает меня малым дитятей, раз отправил спать! Или я недостойна присутствовать на этом увеселении?»
Царевна повернулась к Суви:
– Ступай погляди, что там. И найди князя. Скажи ему – я тоже хочу послушать гусляра.
– Как прикажешь, солнцеликая.
Девушка скользнула с крыльца. Вскоре она вернулась – да не одна, а с толмачом Власко.
– Тебя прислал Станимир? – горделиво вскинув голову, спросила Аюна.
– Нет, царевна, – покачал головой венд. – Хорошо, что я заметил Суви, когда она подбиралась к воинскому кругу. Женщине там делать нечего. А чужачке и подавно.
– Вот как? – Аюна, нахмурившись, кивнула. – Ну хорошо. Скажи, Власко, о чем поется в этих песнях, если даже мне туда не следует ходить?
Толмач чуть замешкался с ответом.
– Это песни о былых временах. О том, как мужали наши воины. Как много они пережили, прежде чем победить врагов и обрести славу…
– Что же в них тайного? – удивилась Аюна.
– Песни о кровавых битвах – не для женских ушей, – уклончиво ответил Власко. – Полагаю, вам обеим лучше вернуться в избу, а мне – в круг.
Он поклонился и отступил в темноту.
Искры костров летели в звездное небо. Только отзвучала песня, а Шерех уже вновь начал перебирать струны. Лютвяги и туричи, узнавая наигрыш, приветствовали его одобрительными возгласами.
Станимир встал со своего места. Он собирался навестить царевну и пожелать ей добрых снов. Но, остановившись, невольно заслушался, вспоминая недавнее прошлое – страшное и славное…
- Нам досталась от пращуров гордая стать,
- И отвага, и доблесть, и сила
- Стоя жить! А пора подойдет умирать —
- Без упрека шагнуть за могилу!
- Так велось с незапамятно темных времен,
- Что преданьям лишь ведомы древним,
- Но однажды великий и горестный стон
- Полетел от деревни к деревне.
- Увели нас в оковах от милых границ
- В чужеземные хмурые дали,
- Перед Солнечным троном простертые ниц,
- Мы жестокой судьбы ожидали.
- Мы послушно клялись именами богов,
- В беспредельности сущих над нами,
- Признавать беспощадных вчерашних врагов
- Свыше данными нам господами.
- Мы в плену постигали науку войны,
- Тайны лука и ратного строя,
- Лишь нечастые вести с родной стороны
- Заставляли яриться порою.
- Ликовала Аратта на буйных пирах,
- Торжествуя во власти и силе,
- Ну а наши поля только пепел и прах
- Без отцов и мужей приносили.
- Наши семьи косила беда за бедой,
- Так и стерлось бы имя лютвяга,
- Но задумал вернуться наш князь молодой
- И постылую сбросил присягу!
- Пусть в пределах Аратты послышится плач!
- Пусть прольются сыновние слезы!
- Ведь семьей дорожит даже лютый палач,
- Нашим женщинам резавший косы!
- Так покрепче обнимем дождавшихся жен,
- Чтоб качались в домах колыбели,
- Чтоб наследники славных и страшных времен
- Нашу память однажды воспели!
Когда затихли песни и погасли костры, Станимир решил все же зайти и пожелать доброй ночи дочери Ардвана. Он был почти уверен, что царевна давно спит, но обнаружил ее одну в холодной клети при входе в избу. Аюна стояла, завернувшись в плащ, и задумчиво рассматривала доспех, повешенный на обрубок бревна.
– Он похож на еловую шишку, – сказала она, оборачиваясь к князю.
Станимир на миг замер и вдруг заразительно рассмеялся.
– Разве я сказала что-то смешное? – удивилась Аюна.
– У нас полагают, что доспехи арьев напоминают блестящую скорлупу ореха. А накхские кольчуги – змеиную кожу. Но ты сказала, и я сейчас увидел. Впрямь похоже. Однако поверь, это воистину драгоценный дар.
– Неуклюжая рубаха, собранная из кусочков бычьей кожи?
Станимир утвердительно кивнул:
– Туричи делают лучшие кожаные доспехи во всех наших землях. Лишь они могут совладать со злыми и непокорными потомками лесных быков. Нрав у этих тварей чуть получше турьего, но не намного. Если стадо бежит, то на пути лучше не становиться. Однако с помощью бычьих псов здешние жители все же управляются с ними. Пробить шкуру такого быка копьем очень сложно…
Станимир открыл дверь, выглянул наружу и окликнул ждавшего его у крыльца воина. Взял у него бронзовый меч и с размаху рубанул по доспеху. Колода вздрогнула, доспех качнулся, едва не слетев наземь. Поперек толстых кожаных лепестков пролегла чуть заметная бледная полоса – и только.
– Сюда привозят уже выделанные шкуры, – продолжал Станимир. – Выделкой занимаются в удаленных местах – думаю, понимаешь почему. Родичи Шереха изготавливают такие доспехи…
– Я хочу померить, – перебила его Аюна. – Ты готов стать моим оружничим?
Станимир улыбнулся:
– Покуда я просто готов тебе помочь надеть доспех. – Он снял с подставки дорогой подарок и поднял над головой царевны. – Надевай, я затяну все ремни.
Аюна скинула плащи и просунула голову в ворот. Вождь вендов принялся подгонять доспех. Поправил оплечья, затянул ремешки на боках…
– А что, неплохо получилось, – негромко промурлыкал он. – Этакий маленький лютвяг… – Он нахлобучил ей на голову небольшую войлочную шапку. – При случае она смягчит удар.
Затем последовал шлем из толстой кожи, увенчанный тисненой волчьей мордой.
– Теперь боевой пояс…
Станимир почти обнял царевну, обхватывая ее талию широкой, изукрашенной тиснеными узорами кожаной полосой.
Аюна вдруг смущенно осознала, что ей самой хочется обнять синеглазого венда. Станимир совсем не походил на знакомых ей царедворцев. Да, время от времени он говорил вещи, которые вгоняли ее в оторопь. Но все же – она сейчас поняла это совершенно ясно – ей было на редкость легко с этим дикарским вождем. Впрочем, пожалуй, в нем не было ничего дикарского. Разве только короткая ухоженная борода, однако это поправимо… Возможно, царевна привыкла к дикарям, но это показалось ей даже по-своему привлекательно…
Она, замерев, глядела в его чуть насмешливые глаза и с недоумением осознавала, что не может оторвать взгляда.
Венд что-то рассказывал… Какие-то истории о том, что означают узоры на ее поясе, какой защитной силой они якобы обладают…
Вдруг ей вспомнились другие, такие же яркие, морозно-синие, глубоко сидящие глаза. Аоранг – где там он сейчас? Что с ним? Почему не пришел на помощь, когда был так нужен?
Аюна выдохнула и чуть отстранилась от повелителя вендов.
– Помочь надеть поножи? – спросил тот.
– Нет, – порывисто прошептала она. – Не сейчас. В другой раз. Сейчас я устала и хочу спать.
– Как пожелает светозарная царевна, – склонил голову Станимир. – И само наше светило каждую ночь скрывается за Кромкой. Я рад, что дар лютвягов пришелся тебе впору.
– Я тоже, – чуть слышно ответила Аюна, провожая уходящего воина взглядом.
Ей очень хотелось окликнуть его, остановить – но она никак не могла придумать, зачем бы ему останавливаться.
Когда дверь за ним затворилась, она осела на лавку и закрыла лицо руками. И сидела так, пока верная Суви не решилась заглянуть в клеть.
– Тебе нездоровится, госпожа?
– Да. Я очень устала. Помоги мне снять доспех.
– Какая все же красота… – проговорила служанка, разглядывая тисненые кожаные лепестки. – А тут царапина…
– Не важно.
Суви опустилась рядом на колени и принялась распускать ремешки.
– Между прочим, Шерех совсем недавно чуть не схватился со Станимиром из-за этого подарка, – заметила она.
– Вот как? – вздрогнула Аюна.
Она попыталась сделать вид, что ей нет особой разницы и склока между побратимами интересна ей лишь для поддержания беседы. Но то, что красавец Станимир в который раз вступился за нее перед этим живодером, чрезвычайно ее обрадовало.
– Так что же произошло?
Суви с удовольствием принялась рассказывать:
– Началось с того, что Шерех стал укорять своего вождя – мол, знаки на доспехе взывают к здешним богам, прося защитить того, кто его носит. А ты, царевна, чужестранка – а значит, чужая и для богов. Станимир в ответ: «Это боги тебе о таком рассказали?» Шерех брови сдвинул: «Я привез тебе пленницу, так и поступай с ней как с пленницей! Зачем народ мутить?» А красавчик-лютвяг: «Я сам решу, что с ней делать…»
– Он тебе не «красавчик-лютвяг»! – вспыхнула Аюна.
– Как скажешь, госпожа, – опомнившись, съежилась Суви.
– Ступай прочь и больше не распускай язык!
– Повинуюсь, солнцеликая госпожа…
Глава 2
Конь и стрела
Утром Аюна, проснувшись, обнаружила доставленную по приказу Станимира плотную поддоспешную рубаху. Отчего-то несказанно радуясь, царевна призвала служанок, чтобы те помогли ей облачиться подобно настоящему вендскому ратнику.
Читать бесплатно другие книги:
