Аратта. Книга 4. Песнь оборотня Семёнова Мария

Глава 15

Праздник Заплетания косы

Солнце уже ушло за лес, лишь над черными зубчатыми верхушками алела быстро угасающая полоса, бросая слабый отсвет на облака. В лесной крепости, однако, никто и не думал спать. Внутри было светло как днем от разведенных во дворе больших костров. В воздухе расплывался аромат жарящейся на огне оленины. Во дворе крепости толпились воины, о чем-то разговаривая. Все были снаряжены как в поход, с нарисованными на лицах клыкастыми змеиными мордами. От костров доносились смех и пение.

Хаста поймал себя на том, что тоже улыбается. Он чувствовал себя спокойно и безмятежно, чего давно уже с ним не бывало. Не нужно бежать, прятаться, придумывать хитрые уловки, искать выход из смертельной ловушки… И где – в логове накхов! «Змеевы дети нынче прямо-таки на себя не похожи, – думал рыжий жрец. – Неужто их так радует воинское посвящение наших девчонок? Ах да – мы избавили их от Данхара. Это ли не повод для праздника? Наверно, теперь думают, что их служба окончена, готовятся возвращаться домой…»

Если б еще не песнь, которую надо сочинить прямо сейчас! Вот не было печали…

Откуда-то слышалось мелодичное треньканье струн, будто кто-то подтягивал их и пробовал лады. Похоже, кто-то из накхов привез с собой на север читру. Здесь, в Бьярме, чаще встречались еловые гусли-самоделки с глуховато гудящими жильными струнами. Читра, под которую накхи пели свои героические песни, с их бесчисленными именами и кровавыми подробностями, была не так проста и более требовательна. Звук ее струн напоминал чистый холодный звон «горного льда»… «Надеюсь, Марга не захочет, чтобы я еще и сыграл! Или она считает, что раз жрецы поют в храмах, значит они должны уметь играть на накхской читре, бьярских гуслях и боевом барабане вендской стражи?»

Мысли о Марге снова заставили Хасту нахмуриться.

«Будь она неладна со своей песнью! И что она имела в виду под словами „мой брат был прав“? Надеюсь, не то, о чем я думаю…»

– Что тут творится? – раздался голос Анила.

Жрец оглянулся и не смог удержаться от смеха. В просторных, но слишком коротких для него черных одеяниях, выданных вместо перепачканной в болоте одежды, благородный арий выглядел сущим пугалом. Широкие штаны, которые накхи от колена до щиколотки туго обматывали полосками ткани, едва доходили ему до середины голеней, а рубаха казалась отобранной у младшего брата.

– Что ощерился? На себя посмотри! – буркнул Анил. – Рыжий накх! В твою рубаху влезет еще два-три тощих жреца!

– Накхи любят свободную одежду, – объяснил Хаста. – Она помогает скрывать движения. Но ты прав – мы оба выглядим нелепо.

– Так и есть! Что они затевают? Ты только погляди на нее!

Анил указал на Яндху. Та неподвижно восседала на колоде для колки дров, а накх с белой лентой в косе, склонившись, вырисовывал ей на лице змеиную морду. Рядом, опираясь на лунную косу, стояла уже снаряженная и раскрашенная Вирья и что-то оживленно им рассказывала.

«По крайней мере для одной из них», – вспомнил Хаста слова Марги, и ему почему-то стало тревожно.

– Нынче этим девицам предстоит пройти воинское посвящение, – сказал он Анилу. – Понятия не имею, в чем оно будет заключаться. Должно быть, их ждет некое испытание. Если они его выдержат, им заплетут косы, как прочим взрослым накхам.

Анил внимательно поглядел на девушек.

– Вон та, зеленоглазая, очень привлекательна, – неожиданно сказал он. – Зря они разрисовывают ей лицо. Клыки ее не красят.

Хаста хмыкнул.

– Лучше бы тебе держаться от нее подальше, – от души посоветовал он.

– Я вообще не желаю иметь с ними дела. Я их хорошо помню. Они купались голышом в озере, изображая оборотней-бобрих. В озере, где были убиты мои люди! А ты заманил нас туда!

– Вовсе нет! Вспомни, я изо всех сил отговаривал вас туда лезть, – возразил Хаста. – Я предупреждал о гневе Тарэн, но ты отказался слушать…

Анил досадливо махнул рукой, оглядывая крепость. Он понимал, что положение у него крайне двусмысленное. Он был среди бунтовщиков-накхов, и пусть никто вроде бы не обращал на него внимания, но юный придворный прекрасно понимал – покинуть крепость ему не позволят. Возможно, он не сидит сейчас в яме лишь благодаря заступничеству хитрого жреца, этого фальшивого звездочета… Юноша стиснул зубы. Он то и дело напоминал себе, что находится среди врагов и Хаста – первейший из них, однако не чувствовал к нему ненависти. Если честно, он испытывал к жрецу лишь огромную благодарность за то, что тот, рискуя собой, спас его от страшной и позорной смерти в болоте…

– Скажи своей накхини, мне надо встретиться с наместником, – тихо попросил Анил. – Я должен открыть ему глаза на Данхара! Этот змеев выродок узнал, что я сын Аршалая, и тут же решил убить меня! Его следует покарать…

– Погоди. Во-первых, один ты точно не доедешь. Зачем Данхару свидетель его поражения?

– Тогда я поеду к Каргаю.

– Каргай ловит самозванца, тратя время впустую. Послушай, разве ты не хочешь найти Аюра? Держись с нами, и как знать – встретишь царевича намного раньше, чем ожидал…

– Теперь-то я тебе зачем? – фыркнул Анил. – Заложник?

– Может, я просто не хочу, чтобы тебя убили.

– Неожиданно!

– Сам удивляюсь… – Хаста чуть подумал и добавил: – Многие здесь поклоняются Аюру как богу, но вот соратников у него, подозреваю, маловато. Скоро ему понадобятся смелые и верные люди – такие, как ты. Мне представляется, ты ему очень пригодишься…

Алая полоса над лесом погасла, и окончательно стемнело. Как только в небе показалась луна, где-то в глубине крепости раздались гулкие звуки барабана. Во дворе начали собираться увешанные оружием накхи в обличье готовых к бою змей. Как будто зная свое место, они молча выстраивались, образуя в середине двора широкий круг.

– Начинается! – прошептал Хаста, обращаясь к Анилу. – Послушайся доброго совета – уйди отсюда потихоньку.

– Не хочу, – заупрямился Анил. – Я собираюсь посмотреть!

– Тогда, по крайней мере, веди себя тихо, что бы ни…

В тот же миг чья-то тяжелая рука толкнула жреца в спину и выпихнула в озаренный кострами круг.

– Пой, – раздался сзади приказ Марги.

Хаста окинул взглядом ощетинившийся острым железом круг накхов, который вновь показался ему донельзя зловещим и жаждущим его крови. Набрал побольше воздуха – «Ну, помогай Исварха!» – и затянул во все горло:

Не будь Хасте так страшно, ему было бы стыдно. Он голосил первое, что приходило в голову, и всякий раз, оканчивая припевку, не знал, какие строки спрыгнут с его языка в следующий раз. Сказав Марге, что не умеет складывать песни, Хаста лукавил лишь отчасти. Да, слова порой сами приходили к нему, но он никогда не относился к этому иначе как к забаве.

Вдобавок он знал, что способен впопыхах насочинять такого, что потом как бы успеть сбежать от возмущенных слушателей. Но пока все вроде шло неплохо. Накхи молчали и внимательно слушали. Никто вроде даже не был против, что он поет хвалу воинам на языке их врагов.

Закончив насмешливый перепев крайне сомнительного побоища на постоялом дворе, Хаста выдохнул и невольно напрягся, готовясь к худшему. «Сейчас закидают грязью… Да лучше уж грязь, чем метательные ножи…» Однако вместо этого он вдруг услышал рядом звон читры – кто-то потихоньку ему подыгрывал.

«Ну чем я не сказитель!» – взбодрился Хаста и перешел к описанию главного подвига Марги и девчонок. Тут, по крайней мере, было что воспеть. Пусть захватить Кирана и не удалось, однако накхини пробрались в самое сердце Лазурного дворца, вышибли дух из блюстителя престола, напугали его до икоты и утащили мешок важных донесений.

Воспев Маргину военную хитрость с копьями, Хаста принялся обстоятельно живописать расправу над блюстителем престола, уделив внимание тому, кто, кого, сколько раз и куда пнул, – описания, особенно ценимые накхами в их воинственных песнях. По всему выходило, что Киран спасся исключительно милостью Исвархи, хотя совершенно непонятно, зачем Господу понадобился такой жалкий трус. В конце песни Киран с грохотом проваливался под землю – по всей видимости, от стыда.

Хаста умолк и закрыл глаза.

Круг молчал. Было слышно, как ветер качает сосны в лесу и те издевательски скрипят, будто вторя уже утихшей песне.

«Сейчас они порвут меня голыми руками, чтобы не марать свое любимое оружие… – затаил дыхание Хаста. – Вот сейчас…»

И точно – стоящие вокруг него грозные воины взревели в один голос так, что над горой с испуганным карканьем взмыла стая разбуженных ворон. Марга выскочила из толпы, подбежала к опешившему жрецу и порывисто обняла его:

– Вот это да! Я и не знала, что ты так можешь!

– Да я и сам не знал, – безуспешно пытаясь высвободиться, отозвался Хаста.

– Да, брат был прав, и я скажу ему о том при встрече в Накхаране! – с жаром проговорила Марга, под восторженные возгласы уводя певца из круга. – Только на обратном пути тебе непременно надо будет кого-нибудь убить.

– Зачем?!

– Не беспокойся, я все устрою. Тебе даже не надо будет выслеживать врага, мы тебе его подведем…

– Марга, послушай…

– У нас без этого нельзя! Какой ты мужчина, если никого не убил?

– Я ведь жрец, – безнадежно возразил Хаста.

– Это не помеха. Я попрошу Ширама, и мы оставим в наших владениях один храм Исвархи нарочно для тебя.

Хаста мысленно выругался, красочно помянув Первородного Змея, всех его родственников и потомков. Похоже, Марга вовсе не шутила. Он подумал, а не рассказать ли ей о клятве и ждущей его на севере мохначке, но прикусил язык, опасаясь навлечь на себя немедленную и свирепую грозу. В памяти возникла давняя беседа с Ширамом, когда тот намекнул, что желает выдать за него одну из своих сестер. Теперь намеки начинали приобретать чересчур устрашающие очертания.

«Но почему именно Маргу? Почему не какую-нибудь другую сестрицу, чья конская сбруя не украшена связками отрезанных вражьих бород? Да и вообще зачем мне его сестры?!» Хасте очень захотелось, воспользовавшись праздничной суматохой, прямо сейчас выскользнуть из крепости и затеряться в здешних чащобах. С голоду он не помрет – в осеннем лесу это невозможно, – а там, глядишь, выйдет к жилью… Но он вспомнил святейшего Тулума, подумал о скрывающемся невесть где царевиче и со вздохом отринул заманчивые мечты.

«Что бы там ни придумала себе Марга, спорить с ней все равно бесполезно, – решил он. – У нас общее дело, которое нужно выполнить. А там… До Накхарана путь неблизкий. Кто знает, что нам уготовила дорога?»

Между тем сестра Ширама ослабила железную хватку и кивнула ему:

– Ладно, ступай отдохни. Скоро мы начинаем обряд. Заплетание воинской косы – величайший день в жизни Вирьи и Яндхи. Сегодня они рождаются для взрослой жизни. Ты – первый из инородцев, кто его увидит…

– А как же Анил?

Хаста завертел головой. Может, стоит его отсюда увести, пока не поздно?

– О долговязом не беспокойся, – хмыкнула девушка. – Ему налили доброго вина. Все, что он сможет увидеть, будет во сне…

Марга оценивающе поглядела на буйные рыжие волосы Хасты и, недолго думая, запустила пальцы в его непослушные космы.

– Когда ты убьешь своего первого врага, я думаю, Ширам не будет против, если мы заплетем косу и тебе… Ух ты! Клянусь Змеем, здесь будет славная косища!

– Оставь! – взмолился Хаста, ошалевший от такого натиска. – На нас смотрят, а ты должна позаботиться о девочках…

– Ты прав, – кивнула накхини, с явной неохотой выпуская осчастливленного ею жреца. Она снова вышла в круг и подняла руку, призывая к тишине. – Родичи и соратники! Нынче мы приветствуем среди доблестных воинов Вирью из рода Зериг! Она прошла со мной путь от гор Накхарана до бьярской чащобы. Она была со мной в сердце Аратты, как пел о том мудрейший Хаста. Своей рукой она поражала врагов и у берегов Ратхи, и в стенах столицы. Покажи!

Девушка тут же достала из поясной сумы два клока волос и подняла их для всеобщего обозрения.

– Сегодня у болота Вирья из рода Зериг вновь доказала свою храбрость и ловкость. Она больше не дитя, а взрослая женщина. Она с честью войдет в наш круг. Я призываю Отца-Змея и Мать Найю в свидетели, что отныне Вирья – воин среди воинов! Дайте мне ленту!

Старший из воинов вышел в круг и с поклоном вручил Марге черно-рыжую ленту. Девушка склонила перед ним колени, и накх, не особо церемонясь, начал развязывать ее собранные в детский пучок волосы. Хасте было видно, что порой он делает Вирье больно, но, вероятно, так и задумывалось. Во всяком случае, юная накхини не проронила ни звука. Наконец, когда ее пышные черные волосы разбежались по плечам и спине до самого пояса, накх отступил и запел. Хаста, вслушавшись, удивился: песнь звучала как-то не по-накхски, будто две трети слов были искажены. Прочие накхи один за другим подхватили его пение. Лишь Марга сосредоточенно вплетала ленту в косу зардевшейся от гордости девушки.

Рев голосов стоял над крепостью все то время, пока Марга заплетала длинные волосы своей воспитанницы. Затем старший воин отцовского рода Вирьи протянул Марге серебряное граненое острие. Та вплела его в окончание косы и с силой хлопнула девушку по плечу, давая знак подняться. Из толпы в круг начали выходить старшие воины каждого из родов, а за ними все прочие. Они поочередно обнимали Вирью, поздравляя ее со вступлением в их ряды.

Хаста отвернулся, полагая, что обряд близится к концу. Дарение оружия и приветственные речи его мало интересовали. Да и неприятно ему было слушать добрые напутствия вроде пожеланий вспороть как можно больше животов при помощи этого ножа или вырезать столько вражеских сердец, чтобы ими можно было по кругу обложить башню мужа. Он отошел в сторону и вдруг заметил Яндху. Девчонка стояла неподалеку и с глубокой сосредоточенностью взирала на происходящее в круге. Она показалась жрецу очень бледной. Ее взгляд скользнул по жрецу, но, похоже, она даже не увидела его.

– Ты куда ушел? – послышался за спиной Хасты голос сестры Ширама. – Что, не по себе? Это, должно быть, потому, что здесь незримо присутствуют Отец-Змей и Мать Найя. Ты не можешь их видеть, но наверняка чувствуешь. Они явились среди нас, чтобы благословить свою меньшую дочь…

– Я не понимаю, зачем обкладывать сердцами чьи-то башни. Мне это кажется… – Хаста сдержался, чтобы не назвать накхские пожелания так, как ему действительно хотелось, – пустым делом.

– Как это «пустым»? – возмутилась Марга. – Ты сам подумай: душа человека там, где его сердце. Они будут вечно отпугивать наших врагов, крича им о боли и смерти! Это же понятно!

– Насколько я помню, накхи переходят из жизни в жизнь…

– Да, но разве речь о накхах? Все прочие не перерождаются. Они становятся гнилым мясом, а потом голыми костями. Только их души устремляются к своим богам, ожидая, когда жрецы откроют им врата небес… Но сестры Найи обладают полной властью над душами убитых врагов. Они могут заставить их служить накхам вечно.

От такого заявления у Хасты пробежали мурашки по коже. О чем другом он мог бы поспорить с Маргой, однако здесь речь явно касалась темного колдовства – своего рода незримого оружия. «Похоже, я еще очень многого не знаю о Матери Найе и ее детях», – подумал воспитанник Тулума.

– Как скажешь, – негромко буркнул он и указал в сторону Яндхи. – А с ней что творится? На ней лица нет!

– Как ты не понимаешь, – вздохнула Марга. – За весь поход Яндха никого не убила – по твоей, кстати, милости.

– Ну и что? Разве она показала мало ловкости и отваги?

– Нет. Ты правильно слагал о ней хвалебные строки. Яндха была хороша. И возможно, она тоже сумеет нынче обрести право заплетать воинскую косу.

– Что значит «возможно»?

– Обычай велит устроить ей испытание. Если она его выдержит, то получит заветное право на косу. Ну а когда убьет первого врага, сможет найти себе мужа – если захочет.

Хаста с невольным состраданием глянул на девушку. Едва ли продолжение праздника сулило Яндхе что-то приятное.

В этот миг голоса смолкли. Краем глаза Хаста увидел счастливую Вирью, покидающую освещенное кострами пространство в сопровождении воинов своего рода. Яндха встрепенулась, поглядела на сестру Ширама, та кивнула, и вторая накхини направилась в круг. Марга вышла вслед за ней, вытащила из-за пояса несколько тонких лучин и, развернув веером, протянула своей воспитаннице. Та не глядя вытянула одну из них. Марга спрятала остальные, зажгла выбранную лучину от ближайшего костра и, держа ее в руке, отступила в сторону.

«Что бы это значило?» – успел подумать Хаста.

Вдруг из толпы выскочил один из воинов и стремительно ударил Яндху в лицо. Девушка отшатнулась, нырнула под удар. Тут же с другой стороны возник новый противник. Он хлестнул ее ладонью по лицу, целя в глаза, и в тот же миг ударил кулаком под ребра. Накхини сумела отвести второй удар, но пощечина достигла цели. Хаста увидел, как ее щека окрасилась кровью.

Между тем сзади появился третий накх и что есть силы пнул девушку ногой в спину. Вернее, попытался пнуть. Будто почувствовав, как уплотняется воздух, она извернулась и вытянутой рукой, как палицей, ударила нападающего по затылку. Тот покачнулся, едва не упав. Яндха попыталась сбить его наземь, но сбоку явился четвертый воин, стараясь подсечь ноги девушки. Та отскочила… А противники все нападали, не давая роздыху. Они появлялись из круга, били и снова исчезали; на их месте возникали новые.

Легкость и стремительность, с которыми Яндха вступила в бой, быстро исчезли. Она оступалась и пропускала удары, но продолжала уворачиваться, а временами пыталась нападать сама. Кровь струйками стекала по ее лицу и рукам, пропитывая одежду. Хаста наконец заметил, что пальцы многих противников украшены боевыми шипастыми кольцами. Так вот в чем дело! Такие перстни накхи часто использовали для поединков и лазанья по деревьям. Каждый меткий удар «украшением» оставлял глубокие царапины. Разодранная одежда Яндхи уже свисала лохмотьями, она шаталась, но все еще была на ногах. Хаста кинул взгляд на Маргу. Почему она не остановит избиение?

Сестра Ширама стояла как ни в чем не бывало, держа в пальцах горящую лучину. Пламя уже почти доело ее, но все еще не облизывало пальцы.

Из толпы, обступившей круг, послышались громкие крики одобрения. Жрец перевел взгляд туда, где все еще продолжался бой. Яндха лежала на земле в луже крови, тщетно пытаясь приподняться на локтях. Над ней стоял молодой воин, с довольной улыбкой подняв унизанную шипастыми перстнями руку.

«Ну вот и конец…»

Хаста скривился, понимая, что его негодование здесь не понятно ни одной живой душе. Зачем все это? Зачем ее забили?! Марга все так же продолжала держать горящую лучину. Огонь уже спустился почти до самых пальцев. В кругу воинов послышались разочарованные возгласы. Но в этот миг распластавшаяся на земле девушка будто ожила и резко ударила противника ногой в колено. Не ожидавший такой прыти накх взмахнул руками и рухнул наземь. А Яндха, закричав от боли и ярости, рывком приподнялась, пытаясь встать.

– Атай! – крикнула Марга, отбрасывая догоревшую лучину. – Она на ногах! Ее колени не касаются земли! Она победила!

Не успели грянуть приветственные вопли, как Хаста бросился в круг, расталкивая толпу.

– Что ты делаешь? – вслед ему возмутилась Марга.

– Если не хочешь, чтобы ее раны начали загнивать и она умерла в муках, их сейчас же нужно промыть и смазать!

При этих словах едва державшаяся на ногах Яндха рухнула без сознания.

– А косу ей вы заплетете завтра! – рявкнул Хаста. – Теперь расходитесь. Представление закончено.

Среди накхов раздалось недовольное ворчание.

– Слышали? Расходитесь, – раздался властный голос Марги. – Это вам сказал ближний советник саарсана и мой нареченный! Приказываю повиноваться!

Она подошла к Хасте и положила руку ему на плечо:

– Все так плохо?

– Она молодая и крепкая, – нехотя ответил Хаста. Его трясло от несвойственной ему злости. – Она долго продержалась.

– Да, она из лучших, – вскинув голову, произнесла сестра Ширама. – Моя ученица. Я горжусь ею так, будто она моя дочь! Видел, как она в конце свалила того парня?

– Я вижу, что сейчас она лежит и еле дышит. У вас никогда не убивают подростков на испытаниях?

– Бывает. Но таков обычай. Он предначертан Матерью Найей и Отцом-Змеем. Мы не вправе что-либо менять. Сделай все, чтобы она выжила.

– Можешь не сомневаться.

– Но в следующий раз, прежде чем кричать на воинов, лучше спроси меня.

– Угу. Непременно. – Хаста поднял глаза на собеседницу. – Скажи, зачем ты назвала меня своим нареченным?

– Я все обдумала и решила, что ты достоин быть моим мужем. Что тут непонятного?

«Значит, не показалось», – тоскливо подумал жрец.

Со двора крепости доносились поднадоевший уже звон читры и протяжное пение, которому могли позавидовать окрестные волки. Хаста зевнул – время шло к утру. Жрец глядел на лицо лежавшей на лавке Яндхи – распухшее, покрытое множеством царапин и порезов. От ее утонченной красоты и следа не осталось. Конечно, раны заживут, но шрамы останутся надолго, если не навсегда…

Вода в котле уже покрылась мелкими пузырьками – значит совсем скоро можно будет заливать травы. У накхов, к счастью, нашлось все необходимое для изготовления целебного отвара. Хаста принялся растирать в плошке высушенные листья терпкой холоднянки и незамысловатой, но очень полезной бабьей травки. За его спиной приоткрылась дверь. На пороге появилась Марга.

– Как она? – мельком поглядев на израненную девушку, спросила сестра Ширама.

– Сейчас уснула. Переломов нет.

– Конечно нет. Ее же не пытались искалечить!

– Что ж, надеюсь, ее это порадует.

Марга удивленно взглянула на него:

– Ты мудр, но порой несешь сущую ерунду! Яндха прекрасно знала, на что идет. Мы могли подождать, пока она убьет первого врага. Ей оказали высокую честь, допустив к испытанию.

– Погоди… – Хаста осторожно снял котелок с огня и поставил на камень возле очага. – Этот отвар очистит раны, убьет заразу и поможет ей быстрее встать на ноги. – Он взял ковшик, зачерпнул воды и залил растертую смесь трав кипятком. – Пусть настоится, чуть остынет, тогда можно омывать.

– Я гляжу на тебя и удивляюсь. Так много знаешь и умеешь – но порой не понимаешь самых простых вещей…

– Так и есть, – согласился Хаста. – И я не хочу, чтобы эти вещи стали мне близки и понятны.

– Опять несешь чушь! Ладно, ни к чему ссориться, – примирительно продолжала накхини, садясь рядом на лавку. – Я пришла посоветоваться, что нам следует делать дальше. Я говорила с накхами. Они готовы хоть завтра покинуть крепость и отправиться домой, в Накхаран.

– Они полагают, что дойдут?

– Ха! Если уж мы добрались сюда вчетвером, то четыре десятка воинов смогут пройти через всю Аратту, как стрела сквозь платок. Смысла удерживать эту тайную крепостицу нет. Но выступать надо будет как можно быстрее – вот-вот ляжет снег. Если не успеем до сильных морозов, придется тут зимовать. И Данхар наверняка скоро вернется с подмогой…

– Мы прошли сюда через полстраны, чтобы найти царевича, – заметил Хаста. – Разве мы нашли его? Если ты решила вести накхов домой – твоя воля. Я продолжу поиски.

– Да я вовсе не собираюсь вести накхов домой! Завтра прикажу им начинать искать Аюра. Но все же хорошо бы объяснить родовым старшинам, что и для чего я делаю.

Хаста кивнул, помешивая остро пахнущий отвар.

– Данхар вернется… А что, если мы разделимся и направимся в разные стороны? Хватит ли у твоего родича войска, чтобы отыскать все следы? Думаю, он будет сбит с толку, а в условном месте мы вновь соберемся и двинемся дальше. Я полагаю, в Белазору. Это последнее место, где точно видели Аюра…

– Нет, – качнула головой Марга. – Аюр не там.

Хаста удивленно взглянул на нее:

– Ты что-то узнала?

– Думаю, да. Прошлой ночью в яме Мать Найя послала мне видение. Аюр стоял на вершине скалы, и я могла разглядеть каждую его ресницу.

– Гм… А скалу, на которой он стоял, ты разглядела?

– Да. Приметная скала. Она торчала из густого леса, будто разрубленная на две части, а на ее вершине пылала золотая рука…

Хаста недоверчиво слушал накхини. Вот уж от кого он не ожидал пророческих видений, так это от нее! Но странное дело – описанное ею место в самом деле существовало…

– Скала над лесом, с расколотой вершиной? – повторил он. – Это место зовут Замаровой падью. Когда я был маленький, меня пугали, что под той скалой стоит изба самой Калмы. Ее отец, огнедышащий змей Замара, летает над бьярскими землями. Увидев неслухов, без дозволения бабушки убежавших в лес по ягоды, он хватает их, уносит в свое логовище и съедает…

Марга оскалилась:

– Что ж, это место мне уже нравится! Знаешь туда путь?

– Я не был там. Но думаю, смогу его найти.

– Что ж, отлично. Пойду скажу парням, да уже пора и спать – солнце вот-вот взойдет…

Накхини встала, шагнула было к двери, но остановилась.

– Послушай, Хаста, – проговорила она, ласково взяв его за руку. – Когда нынче я объявила, что согласна видеть тебя своим мужем…

Он тайком вздохнул, что не укрылось от девушки.

– Ну вот опять! Ты как будто совсем не рад! Скажи, мне ведь почудилось? Ты, верно, просто устал?

– О Исварха… Любой мужчина был бы счастлив назвать тебя женой.

– Конечно, – без тени сомнения кивнула она. – Если бы ты знал, сколько почетных предложений замужества я отвергла!

– Тем более! А я – чужеземец, вдобавок жрец, не воин. Я никого не убивал и, скажу прямо, не собираюсь делать этого и впредь… Я недостоин тебя. Право же, это плохой выбор для такой знатной накхини. Ты и сама скоро так будешь думать, когда пройдет эта твоя прихоть…

Девушка пристально глядела на него, мрачнея на глазах.

– Мать Найя, мне не показалось! Ты в самом деле не хочешь… Как удивительно! Но почему? Я тебе не нравлюсь?

– Я бы солгал, если бы так сказал.

Сестра Ширама зарумянилась:

– Вот и мне казалось, я тебе по душе. Так в чем же дело? Только в том, что ты жрец?

– Нет. Дело вовсе не в этом.

Марга молча ждала, глядя на него пылающим взглядом.

– Ты, наверно, заметила, что я не провожу все время в отведенном мне храме, как большинство жрецов Исвархи? – медленно заговорил Хаста, подбирая слова. – И вообще редко провожу два дня под одной крышей? Марга, я живу так всю жизнь, сколько себя помню. У меня нет ни родины, ни племени, и я не нуждаюсь в них. Мой дом – вся Аратта, моя семья – я сам. Святейший Тулум никогда меня ни к чему не принуждал, и поэтому я служу ему – по своей воле. Ты решила взять меня в мужья – мне сложно этому препятствовать. Но боюсь, ничего доброго из этого не выйдет…

– Ясно, – резко ответила она. – Тогда забудь мои слова. Я не стану тебя принуждать.

Хаста искоса поглядел на нее.

– Не веришь? И зря! На что мне мужчина, которого нужно тащить в постель силком? Делай что хочешь!

Марга фыркнула, отпустила его руку и повернулась к двери. Хаста хотел было поблагодарить ее за понимание, но, сам того не ожидая, взял за запястье и притянул к себе. И через миг они уже сжимали друг друга в объятиях, как влюбленные после долгой разлуки.