Стальные останки Морган Ричард

Эпилог

Миляга Милакар вздрогнул и проснулся.

Он не сразу вспомнил, где находится; ему снилось прошлое, дом на улице Ценной клади, и оттого комната, в которой он пробудился, казалась неправильной. Он моргнул, окидывая взглядом балконные окна во всю стену, муслиновые шторы, полированные поверхности и пространство вокруг. В первую секунду после пробуждения все выглядело чуждым, будто не принадлежало ему – или хуже, он сам не принадлежал этому месту.

Он вслепую пошарил по кровати рядом с собой.

– Гил?

Кровать была пуста.

И Милакар вспомнил, где находится, как он таким стал и сколько лет на это ушло, а в конце концов и о том, что успел состариться.

Он снова безвольно опустился на кровать. Уставился на расписной потолок – на оргию, чьи детали терялись в темноте.

– А, пропади оно все пропадом.

В голове внезапно всплыл осколок сна, фрагмент, который не очень соответствовал безраздельно царящей в нем ностальгии и воспоминаниям о старом доме. Милакар стоял посреди болота, довольно далеко от городских стен, и надвигалась ночь. На горизонте между рваными тучами, черными и цвета индиго, проступал закат, похожий на разбитое яйцо в грязи. Ветер принес запах соли, а в невысокой растительности раздавались странные звуки, без которых Миляга вполне мог обойтись. По спине пробежал холодок.

Впереди, посреди болотной травы, стояла девочка с большой кружкой чая в руках. Ветер трепал рубашку овсяного цвета – ее единственную одежду. Поначалу Милакар решил, что она собирается предложить кружку ему, но, стоило протянуть руки, как девочка покачала головой и отвернулась без единого слова. Она двинулась прочь, во мрак болота, и его охватил внезапный, необъяснимый страх ее исчезновения.

Он крикнул ей вслед:

– Куда ты?

– У меня есть более важные дела, – туманно ответила девочка. – Нет нужды смотреть, чем все это закончится.

И, снова обернувшись к Милакару, она внезапно превратилась в стоящую на задних лапах волчицу, которая ухмылялась, вывалив красный язык и оскалив белые клыки.

Он с воплем ужаса повалился на спину – так вот, что его разбудило! – но волчица лишь снова повернулась к нему спиной и ушла в заросли болотной травы, с трудом удерживая вертикальное положение.

Милакар опять сел на своей огромной кровати. Ночной кошмар заставил его вспотеть под шелковыми простынями, и теперь он чувствовал, как волоски на ногах прилипли к коже. Он сглотнул и окинул взглядом комнату. Постепенно возвращалось ощущение, что все это принадлежит ему, и он у себя дома. Кожа остывала. Он потер лицо и вздохнул.

– Не спится, Миляга? – спросила темная фигура у окна.

На этот раз сердце екнуло в груди. Милакар не спал – он точно знал, что не спит! – и это был не сон.

А наяву никто не мог попасть в его дом без приглашения.

По комнате гулял прохладный ветерок. Милакар впервые ощутил его кожей. Заметил, как колышутся муслиновые шторы у открытого окна.

Он его закрыл перед тем, как отправиться ко сну. Он это точно помнил.

Фигура вышла из тени у края створки. Свет Ленты, сочащийся сквозь занавески, отчаянно пытался озарить лицо незваного гостя.

– Си… – начал Милакар и осекся.

Фигура покачала головой.

– Нет. Не Ситлоу. Ты его больше не увидишь.

– Гил?!

Гость с лицом, испещренным тенями, мрачно кивнул. Зыбкое ночное свечение наконец позволило Милакару рассмотреть черты, которые и впрямь соответствовали голосу.

– Гил. Как ты сюда пробрался?

– Легко. – Взмах руки в сторону балкона. – Пора бы уже подбирать охрану по умениям, а не по внешности, Миляга. Я прошел мимо трех твоих стражей в саду и остался для них невидимкой. Не пришлось никого убивать и напрягаться. Ну и, хм, скульптурные украшения на фасаде – не лучший вариант, если хочешь обезопасить себя от карабкающихся по стенам грабителей. В общем, как я и сказал, попасть сюда было легко.

Милакар сглотнул.

– Мы думали, ты… исчез.

– А я и впрямь исчез, Миляга. В Серых Краях. Ты об этом позаботился.

Рингил опять шагнул вперед, ближе к кровати, и оказался в луче бледного ночного света, который озарил его лицо в полную силу. Милакар поморщился, увидев шрам вдоль челюсти.

– О чем ты говоришь…

– Хватит. – Единственное слово прозвучало сухо, и в этом ощущалось нечто ужасное. – Хватит, Миляга. Это бессмысленно. Я вспомнил, что ты сказал в саду. «Видимо, мне полагалось и дальше развлекать тебя здесь, в трущобах». Это твои слова. Здесь, в трущобах. Потому что мы там и находились, верно? В саду возле твоего старого дома, на другом берегу реки, на улице Ценной клади.

– Гил, послушай…

– Нет, это ты послушай. – В голосе Рингила звучали темные, гипнотические нотки, которых Милакар не помнил по прежним свиданиям. – Там я проснулся утром после встречи с Ситлоу. На улице Ценной клади. Мне в тот раз показалось, что местечко знакомое, но я не свел концы с концами. Что сказать, сам дурак – ведь ты признался мне в ту первую ночь, когда я пришел с тобой повидаться, что сохранил старый дом за собой. Ушло немало времени, чтобы во всем разобраться, разложить по полочкам, определить, что реально, а что нет. Но, видишь ли, Миляга, время у меня нашлось. Я долго ехал сюда, и мне было нечем заняться, так что я все обдумал. И понял, что ты, сад и старый дом были настоящими. Вы ощущались не так, как остальное. Теперь я помню. Одного не понимаю: кому принадлежала идея, Ситлоу или тебе. Не соблаговолишь объяснить?

Их с Милягой взгляды встретились.

Милакар вздохнул и прилег на кровать, опираясь на локти. Отвернулся.

– Я не… – Он устало покачал головой. – Не принимаю решений… в вопросах, интересующих Ситлоу. Он приходит ко мне. И берет то, что ему хочется.

– Тебя это возбуждает, да?

– Прости, Гил. Я просто не хотел, чтобы ты пострадал – вот и все.

Голос Рингила ожесточился.

– Нет, не все. Ты не хотел, чтобы я попал в Эттеркаль, как и остальные. А если бы я туда отправился – ведь ты отлично знал, что меня не остановить, – ты хотел, чтобы Ситлоу все узнал и разобрался. Ты меня продал, Миляга, сказал ему, где меня найти. Это мог быть только ты – никто другой не знал, что я пошел к Хейлу.

Миляга молчал.

– Перед тем, как я убил Ситлоу, он обвинил меня во вмешательстве в его дела и сказал кое-что конкретное. «Это ведь ты явился в мои владения со своим клинком, угрозами и горделивой уверенностью в том, что никакая красота и никакое колдовство не в силах препятствовать твоим навыкам убийцы». Он слышал, как я это сказал тебе в ту первую ночь, на этом самом балконе. Он был здесь, в твоем доме, верно? А позже проводил меня домой вместе с парочкой твоих балбесов с мачете. Их-то я легко спугнул, но Ситлоу остался, чтобы позабавиться. Я его даже не виню, вы оба меня обскакали с самого начала. Устроились с комфортом, как гребаные ложки в ящике стола, и смеялись надо мной. Ты состоишь в клике, Миляга?

Милакар хмыкнул и снова покачал головой. Он явно приободрился.

– Тебя что-то смешит?

– Ага. Ты не понимаешь сути, Гил. Дела клики касаются нас всех, в ней необязательно состоять. Клика – это Финдрич, Снарл и еще кое-кто из Эттеркаля, горстка членов Канцелярии, пара человек из Академии. Но это лишь те, кто в центре. А так всякий в этом городе, у кого есть хоть унция власти, хотя бы раз соприкоснулся с кликой и испачкал ножки в грязи. Вопрос лишь в том, как сильно он перемазался, чего пожелал и что хотел узнать. Я, Мурмин Каад, даже твой папаша. Так или иначе, мы все повязаны. Клика берет то, что ей нужно.

Рингил кивнул.

– К примеру, предателя из Болотного братства, верно? Хочешь знать, что случилось с Гиршем?

– Я знаю, что случилось с Гиршем. – Тяжелый вздох. – Я между двух огней, Гил. Я пытаюсь не клониться слишком сильно к одной стороне, не увязнуть и не застрять. Это политика. К такому привыкаешь.

– Но с Ситлоу была не политика, верно?

– Ситлоу. – Миляга сглотнул. – Ситлоу был…

– Красив. Ага, я помню, ты об этом говорил. Разумеется, ты прибавил, что знаешь об этом с чужих слов – поспешно соврал, чтобы прикрыть свой зад. Ты же не мог признаться мне, что трахаешься с тем самым двендой из Эттеркаля, это бы все погубило. Даже странно, что ты вообще о нем упомянул.

Милакар склонил голову.

– Я думал, это тебя отпугнет.

– Серьезно? Может, ты решил избавиться от ненужного соперника?

– Я просто не хотел, чтобы ты пострадал, Гил.

– Я это уже слышал. Посмотри на мое лицо, Миляга. Я пострадал.

– Мне жаль, что так вышло! – с внезапной яростью вскричал Милакар. – Если бы ты меня послушал, мать твою, если бы не полез, куда не просят, тебя не изуродовали бы.

– Возможно.

Они разделили молчание, как трубку с фландрейном. В тишине постепенно проступали контуры грядущих событий.

– Он взял тебя в Серые Края, – наконец с горечью проговорил Милакар.

– О да. – И хотя ответ легко читался в глазах Миляги, Рингил все равно спросил. – А тебя?

Милакар уставился в темный угол по другую сторону комнаты, откуда появился Рингил.

– Нет. Он говорил об этом, но… Не знаю. Видимо, подходящий момент так и не наступил.

– Не расстраивайся. Даже не догадываешься, какой ты сраный везунчик. – Рингил подался вперед и кончиком пальца постучал по шраму на челюсти. – По-твоему, это уродство? Видел бы, что у меня внутри.

– Думаешь, я не вижу? – Милакар снова взглянул на него и грустно улыбнулся. – Ты бы хоть иногда смотрел на себя в зеркало, Гил. И как ты его убил? Нашего великолепного Ситлоу?

– Другом Воронов. Раскроил его прелестную рожу надвое.

– Ну… – Миляга пожал плечами. – Ты предупреждал, что красота тебя не остановит. Да, Гил, в этом твоя суть. Если сдвинуть тебя с места, ты будешь нестись вперед, пока все не кончится. Пришел и меня убить?

Миг спустя ответ сорвался с его губ:

– Ага.

– Мне правда жаль, Гил.

– Мне тоже. – Рингил кивком указал на сонетку с противоположной стороны кровати. – Не позовешь своих ребят с мачете?

– А от этого будет толк?

– Нет. Разве что ты хочешь, чтобы они умерли за компанию.

Миляга надменно взмахнул рукой. Если он и боялся того, что должно было случиться, то хорошо это скрывал.

– Это было бы расточительством, верно? Столько красивых молодых тел. Думаю, я просто…

И он вскочил с кровати, очень проворно для своих лет, безоружный, не считая собственного веса и накопленного за целую жизнь опыта уличных боев. Рингил дал ему фору, решив, что так будет справедливо. Не поднял руки, сделал вид, что у Милакара есть шанс. А потом, когда Миляга оказался рядом, выронил из рукава драконий кинжал и прижал к шее бывшего любовника. Другая его рука взметнулась, ухватила Милягу за шею с противоположной стороны и толкнула на клинок.

Он держал Милягу, глядя в глаза, будто собираясь поцеловать. Кровь хлестала из рассеченной артерии, заливая драконий зуб и правую руку Рингила. Он слышал, как она собирается лужей на ковре вокруг их ног.

– Ооох… – простонал Милакар. – Хойранов… кривой… хрен. Это… больно, Гил.

Рингил держал его, пока он не умер, и не отводил взгляд, пока его глаза не потускнели. А потом выдернул нож, судорожным движением отпустил шею Миляги, и тот рухнул на пол, словно мешок с мукой.

Всплеск синего пламени.

Рингил развернулся с бешено колотящимся сердцем.

Увидел свое отражение в большом зеркале, висящем напротив кровати.

Он вздохнул, ожидая, когда придет облегчение, схлынет страх и пульс успокоится. Но подобного не случилось. Мгновение миновало, он все ждал, а облегчение не наступало. Отражение смотрело на него и скалилось. Рингил увидел окровавленные руки, изможденное, изуродованное лицо и глаза, блестящие во тьме стекла. Торчащее над плечом навершие Друга Воронов, верной смертоносной стали за спиной. Изогнутое лезвие драконьего зуба в правой руке.

«Ты бы хоть иногда смотрел на себя в зеркало, Гил».

Он смотрел прямо сейчас. В памяти всплыли слова, сказанные Ситлоу на болоте – напряженным тоном, в котором сквозило отчаяние: «Я знаю, что в тебе увидела акийя, Гил. И вижу, кем ты можешь стать, если позволишь себе это».

Он вспомнил пляж, существ в волнах прибоя и звуки, которые они издавали.

«Они говорят о тебе».

И финальным ударом молота, лезвием, пронзающим насквозь, обрушились слова гадалки у Восточных ворот. Слова, которые он не принял в расчет в Ибиксинри, когда сражался с двендами и превратил Ситлоу в окровавленный труп.

«Грядет битва, сражение сил, каких ты еще не видел. И эта битва разрушит тебя, разорвет на части».

Прохладный ночной ветерок залетел в открытое окно и достиг Рингила. В нем ощущался смутный запах соли.

«Восстанет темный владыка, о чьем приходе возвестил болотный ветер».

Он стоял и смотрел на свое отражение.

«Восстанет темный владыка».

– Вот оно как, да? – прошептал Рингил.

Муслиновые шторы колыхнулись, ветерок пронесся по тихой комнате. Он вытер руки и драконий кинжал о шелковые простыни Миляги, спрятал оружие в рукаве. Поправил Друга Воронов на спине, чтобы было удобнее, сдвинул навершие на долю дюйма – для более плавного рывка.

Затем опять посмотрел на себя в зеркало и понял, что больше не боится существа в отражении.

И стал терпеливо ждать, не мелькнет ли опять синее пламя, предвещаяя, быть может, чей-то приход.

Благодарности

На случай, если по информации на суперобложке не понятно, кто на меня повлиял, я благодарю за случившийся давным-давно всплеск знаменательного вдохновения следующих людей:

Майкла Муркока – за Хокмуна, Элрика и Корума;

покойного Карла Эдварда Вагнера – за Кейна;

покойного Пола Андерсона – за «Сломанный меч» и «Танцовщицу из Атлантиды».

Хоть «Стальные останки» и фантастический роман, для придания повествованию правдоподобия я включил в него множество мелких подлинных деталей. Некоторыми из них обязан Роберту Лоу, автору «Дороги китов», и Джону Вейру. Я также благодарен Алану Битсу за замечание о вменяемости, которое стало семенем, упавшим в благодатную почву, а также Джиллиан Редфирн – за долгие дискуссии о размерах маджакского копья.

Что касается остальных, в очередной раз выражаю безграничную признательность моим редакторам, Саймону Спэнтону и Крису Шлуэпу, которые – в буквальном смысле – сперва купились на эту идею, а потом смирились с раскромсанными и изуродованными телами дедлайнов, когда мне не удавалось загнать текст в требуемую форму. А еще спасибо моему агенту Кэролайн Уитакер – за неизменную бдительность и всестороннюю поддержку.

Наконец, в наибольшей степени благодарю Вирджинию – за то, что она терпела совершенные в мрачной задумчивости выходки и общественно-опасное сумасбродство Моргана-Варвара изо дня в день, на протяжении всего времени, которое понадобилось для завершения этого труда.