Башня Нерона Риордан Рик
Спорт для богов, не советую
Детям. И Лестерам
Мы все делаем свой выбор.
Мой был – развернуться и бежать.
Не то чтобы я испугался дюжины германцев, рванувшихся меня убить… Ладно, я испугался дюжины германцев, рванувшихся меня убить. Но еще у меня не осталось ни стрел, ни сил. Мне очень хотелось спрятаться за – то есть встать плечо к плечу с – Рейчел, Иии-Блингом и моей доброй подругой кельтской Росомахой на минималках.
И… и. У меня в ушах гремели слова Нерона. Уничтожать фасции смертельно опасно. Я не мог позволить кому-то другому взять на себя этот риск. Может быть, леонтоцефалина позабавило кое-что, чего Лу не поняла. Может, моей жертвы избежать не так просто, как она думала.
Я врезался в Лугусельву, которая сумела поймать меня и при этом не заколоть насмерть. Уилл, который по-прежнему светился как фонарь-трудоголик, прислонив Нико к стене, занимался его ранами. Иии-Блинг испустил пронзительный свист – и в комнату вбежали другие троглодиты, и кричащая толпа в элегантных головных уборах с отбойными молотками наперевес бросилась в бой с императорскими силами.
Я пытался отдышаться и махал руками Рейчел:
– Дай мне фасции!
– А «пожалуйста»? – напомнила она. – И как насчет «Вау, Рейчел, я тебя недооценивал, ты настоящая королева воинов»?
– Да, пожалуйста, спасибо и так далее!
Лу нахмурилась:
– Аполлон, ты уверен, что можешь их уничтожить? В смысле не убив при этом себя?
– Нет и нет, – ответил я.
Рейчел уставилась в пустоту, как будто читая пророчество, написанное в танцующих огоньках диско-шара.
– Я не вижу исход, – сказала она. – Но он должен попробовать.
Я взял фасции – и едва не рухнул под их весом. Церемониальное оружие рокотало и вибрировало как перегревшийся мотор гоночного автомобиля. Оказавшись в его ауре, я почувствовал, как у меня открылись поры и зазвенело в ушах. Из раны в боку снова потекла кровь, хотя, может, она вовсе и не останавливалась. Было неприятно ощущать, как кровь стекает у меня по груди прямо в трусы, особенно когда нужно заниматься таким важным делом. Трусы мои, простите еще раз.
– Прикройте меня, – попросил я дам.
Лу ринулась в бой и принялась колоть, рубить и пинать каждого германца, которому удавалось прорваться сквозь троглодитов. Рейчел достала синюю пластмассовую щетку для волос и запустила ею в ближайшего варвара, попав ему в глаз, отчего он взвыл.
«Прости, что недооценивал тебя, Рейчел, – рассеянно подумал я. – Ты метаешь расчески как настоящий ниндзя».
Я бросил встревоженный взгляд в другой конец комнаты. С Мэг было все хорошо. Даже лучше, чем я думал. Она уговорила всех оставшихся братьев и сестер бросить оружие и теперь стояла перед ними, как генерал, пытающийся подбодрить упавших духом солдат. Или – можно подобрать менее красивое сравнение – она напомнила мне одного из Аидовых дрессировщиков, тренирующего стаю молодых адских гончих. Сейчас полубоги слушались ее и оставались на месте, но, если она даст слабину, если ход битвы хотя бы немного изменится, они могут сорваться и поубивать всех вокруг себя.
Положение усугублял Нерон, который скакал на диване и топал ногами, вереща:
– Убейте Аполлона! Убейте Аполлона!
Словно я был тараканом, которого он внезапно заметил на полу.
Ради Мэг я должен поторопиться.
Я вцепился в фасции обеими руками и попытался их разломать. Золотой пучок прутьев стал ярче и разогрелся, подсвечивая кости и красную плоть моих пальцев, но не поддавался.
– Ну же, – пыхтел я, надеясь на очередной прилив божественной силы. – Если хотите еще одну бессмертную жизнь в жертву – то вот он я!
Может, пытаясь договориться с церемониальным топором, я должен был чувствовать себя глупо, но после бесед со Стрелой Додоны считал вполне разумным попробовать и этот вариант.
С появлением троглодитов германцы стали напоминать ту бездарную команду, с которой всегда играли «Гарлем Глобтроттерс». (Уж простите, «Вашингтон Дженералс»![41]) Лу кромсала, колола и рубила противников руками-кинжалами. Рейчел закрывала меня собой, то и дело бормоча:
– Аполлон, давай скорее.
Но это делу не помогало.
Мэг пока удавалось держать императорских полубогов под контролем, но все могло измениться. Она подбадривала их и указывала на меня: мол, Аполлон справится. Сейчас он уничтожит папу. Сами увидите.
Мне бы ее оптимизм.
Я судорожно вздохнул:
– Я смогу. Нужно просто сосредоточиться. Неужто так трудно уничтожить себя?
Я попробовал сломать фасции о колено, но едва не сломал колено.
Наконец терпение Нерона лопнуло. Видимо, не так уж весело топать ногами по дивану и орать на своих приспешников.
– Я что, должен все делать сам?! – завопил он. – Хотите, чтобы я убил вас всех?! Вы забываете, что Я БОГ! – Он соскочил с дивана и направился прямиком ко мне.
Его тело начало светиться, потому что ведь нельзя допустить, чтобы у Уилла Соласа была личная фишка. О нет, Нерону тоже нужно светиться.
Троги облепили императора. Он отшвырнул их в сторону. Германцы, которые не успели убраться с его пути, тоже отлетели в другой часовой пояс. Мэг, похоже, хотела сама напасть на Нерона, но любой шаг в сторону от ее братьев и сестер грозил нарушить их хрупкое перемирие. Нико все еще был в полубессознательном состоянии. Уилл пытался привести его в чувство.
Последней линией обороны для меня стали Лу и Рейчел. Этого я не мог допустить. Они уже достаточно подвергались опасности из-за меня.
Может, Нерон и был самым ничтожным из малых богов, но все-таки он владел божественной силой. Чем ближе он подходил к фасциям, тем ярче становилось его сияние – как у Уилла, как у меня, когда я впадал в божественный гнев…
Мне пришла мысль… а может, это была не мысль, а интуитивная догадка. Как и Калигула, Нерон всегда хотел стать новым богом солнца. Он спроектировал гигантскую статую Колосса с моим телом и его головой. Эти фасции были не единственным символом его власти и бессмертия – таким же символом являлись его претензии на божественный статус.
Как он там спросил? «Достоин ли ты быть богом?»
Вот главный вопрос. Он считал, что будет лучшим божеством, чем я. Возможно, он прав, а возможно, мы оба недостойны. Был лишь один способ выяснить это. Если я не могу разделаться с фасциями сам – может, с небольшой божественной помощью…
– С дороги! – велел я Лу и Рейчел.
Они обернулись и посмотрели на меня как на сумасшедшего.
– БЕГОМ! – скомандовал я.
Они разбежались в стороны за мгновение до того, как Нерон должен был снести их.
Император остановился передо мной, его глаза искрились силой.
– Ты проиграл, – сказал он. – Отдай их мне.
– Отбери, если сможешь.
Я тоже начал светиться. Сияние вокруг меня становилось ярче, как несколько месяцев назад в Индианаполисе, только теперь яркость нарастала постепенно и не так быстро. В ответ на это фасции сильнее завибрировали и раскалились. Нерон зарычал и схватился за рукоять топора.
К нашему общему удивлению, моя хватка оказалась крепче. Мы играли в перетягивание топора, наклоняя лезвие то в одну, то в другую сторону в попытках убить друг друга, но ни один из нас не мог победить. Свечение вокруг нас все разгоралось, словно мы замкнули контур обратной связи, выбеливая ковер у нас под ногами и черные мраморные колонны. Германцы прекратили бой и прикрыли глаза. Троги заверещали и отступили: темные очки-гогглы не могли защитить их от такого.
– Ты… их… не… получишь, Лестер! – прорычал Нерон сквозь стиснутые зубы и что есть силы потянул фасции на себя.
– Я Аполлон, – сказал я, потянув в другую сторону. – Бог солнца. И я… лишаю… тебя… божественности!
Фасции треснули пополам: рукоять разломилась, прутья и золотое лезвие разлетелись на осколки, как от взрыва бомбы. Меня окатило гигантской волной пламени, смешанной с яростью, страхом и неутолимой жаждой, тысячелетиями копившимися в Нероне, – это были безумные источники его силы. Я устоял, а Нерон отлетел назад и упал на ковер. Одежда на нем дымилась, кожа покрылась ожогами.
Мое сияние постепенно угасало. Я не был ранен… во всяком случае, не больше, чем раньше.
Фасции были уничтожены, но Нерон оставался живым и невредимым. Неужели все это было впустую?!
По крайней мере он перестал злорадствовать. Вместо этого он в отчаянии зарыдал:
– Что ты наделал?! Разве ты не понимаешь?!
Только в этот момент он начал распадаться на части. Его пальцы рассыпались в пыль. Тога превратилась в дым. Изо рта и носа потянулось сверкающее облачко, словно вместе с последними вздохами из него утекала жизненная сила. И хуже всего, что эта блестящая субстанция не исчезала просто так. Она струилась вниз, впитывалась в персидский ковер, просачивалась в трещины между плиткой на полу, как будто Нерона что-то затягивало – жадно и неумолимо – в глубину, часть за частью.
– Ты отдал ему победу! – проскулил он. – Ты…
Последние частички его человеческого облика рассыпались в пыль и утекли сквозь пол.
Все в зале уставились на меня. Германцы побросали оружие.
С Нероном наконец было покончено.
Мне хотелось почувствовать радость и облегчение, но я ощущал лишь ужасную усталость.
– Все закончилось? – спросила Лу.
Рейчел стояла рядом со мной, а ее голос как будто долетал издалека:
– Еще нет. Совсем нет.
Мое сознание заволакивал туман, но я знал, что она права. Теперь я понимал, где кроется истинная угроза. Мне нужно спешить. Нельзя терять время.
Но вместо этого я рухнул на руки Рейчел и потерял сознание.
Когда я очнулся, то понял, что парю совсем над другим тронным залом – над советом богов на горе Олимп. В центре располагался великий очаг Гестии, а вокруг него полукругом стояли троны. Моя семья – уж какая есть – смотрела на картинку, висящую в воздухе над языками пламени. Это был я, лежащий без сознания в объятиях Рейчел в башне Нерона.
Получается… Я смотрел, как они смотрят на меня, который смотрит на… Нет. Слишком сложно.
– Это переломный момент, – сказала Афина. Она, как обычно, была в доспехах и огромном шлеме, который, я уверен, позаимствовала у Марсианина Марвина из мультфильмов «Луни Тюнз». – Он на грани поражения.
– Пфф. – Арес откинулся на спинку и скрестил руки на груди. – Лучше бы ему справиться. Я поставил на это двадцать золотых драхм.
– Какой ты черствый, – упрекнул его Гермес. – К тому же поставил ты тридцать драхм, и я предложил очень выгодные условия.
– Хватит! – прогрохотал Зевс. На нем был мрачный черный костюм-тройка, словно он собрался на мои похороны. Густая черная борода была расчесана и смазана маслом. В глазах неярко сверкали молнии. Казалось, он чуть ли не волнуется за меня.
Но нельзя забывать, что актером он был не хуже Нерона.
– Нужно дождаться финальной битвы, – объявил он. – Худшее еще впереди.
– Разве он недостаточно проявил себя? – возмутилась Артемида. При виде сестры у меня защемило сердце. – За последние несколько месяцев он настрадался так, как никто из вас не мог предположить. Дражайший отец, какой бы урок ты ни хотел ему преподать, он его усвоил!
Зевс сердито посмотрел на нее:
– Ты не понимаешь, какие силы вступили в игру, дочь моя. Аполлон должен пройти последнее испытание – ради всех нас.
Гефест, сидящий в механическом кресле, подался вперед и поправил фиксаторы на ногах.
– А если он не справится, что тогда? Будет одиннадцать олимпийцев? Ужасно несбалансированное количество.
– Может, это не так уж и страшно, – предположила Афродита.
– Замолкни! – рявкнула Артемида.
Афродита взмахнула ресницами, изображая саму невинность:
– А что? Я просто хотела сказать, что во многих пантеонах богов намного меньше двенадцати. Ну или мы можем выбрать двенадцатым кого-нибудь другого.
– Бог климатических катастроф! – предложил Арес. – Это будет нечто. Мы с ним сработаемся!
– А ну прекратите все. – Лицо царицы Геры скрывала темная вуаль. Но сейчас она ее подняла. К моему удивлению, глаза у нее опухли и покраснели. Она недавно плакала. – Это длится слишком долго. Слишком много потерь. Слишком много боли. Но если мой муж считает, что нужно дождаться конца, меньшее, что вы все можете сделать – это не говорить об Аполлоне так, будто он уже мертв.
Ого, подумал я. Кто эта женщина и что она сделала с моей мачехой?
– Ушел в небытие, – поправила Афина. – Если он проиграет, его ждет кое-что гораздо хуже смерти. Но что бы ни произошло, начнется это сейчас.
Они все наклонились вперед, вглядываясь в картинку над пламенем, где мое тело начало шевелиться.
Я вновь оказался в человеческом облике, и перед моими глазами были не олимпийцы, а лица друзей.
Глава 32
Последний рывок, народ,
Попасть бы в зеленого змея
А как насчет зеленого змия?
– Мне снился сон… – вяло подняв руку, я указал на Мэг. – Но тебя в нем не было. И тебя тоже, Лу. И Нико, и Уилла…
Уилл и Нико встревоженно переглянулись, очевидно заподозрив, что я сильно ударился головой.
– Нужно доставить тебя в лагерь, – сказал Уилл. – Я найду пегаса…
– Нет. – Я с трудом сел. – Мне… мне нужно идти.
Лу фыркнула:
– Ты себя видел, дружище? Выглядишь похуже меня.
Она, конечно, права. В тот момент я едва ли мог орудовать руками лучше, чем Лу своими культями. Меня трясло от усталости. Мышцы были как изношенные приводные ремни. Ран и синяков на мне оказалось больше, чем на спортсменах среднестатистической команды регби, вместе взятых. И все же.
– У меня нет выбора, – сказал я. – Можно мне нектара? И чего-нибудь в дорогу. Стрел побольше. И мой лук.
– К несчастью, он прав, – согласилась Рейчел. – Пифон… – Она стиснула зубы, словно пытаясь сдержать подступающий к горлу пророческий газ Пифона. – Пифон с каждой секундой становится сильнее.
Вид у всех был мрачный, но спорить никто не стал. И с чего бы, учитывая все, через что мы прошли? Моя схватка с Пифоном была лишь очередной невыполнимой задачей в списке невыполнимых задач на сегодня.
– Я соберу тебе что-нибудь поесть. – Рейчел поцеловала меня в лоб и убежала.
– Подготовлю лук и стрелы, – сказал Нико.
– И укулеле, – добавил Уилл.
Нико поморщился:
– Мы настолько ненавидим Пифона?
Уилл поднял бровь.
– Ладно, – сдался Нико и ретировался. Целовать меня в лоб он не стал, но я не обиделся. Тем более что в ковбойской шляпе с такими огромными полями он бы просто-напросто не дотянулся до моего лба.
Лу одарила меня пристальным взглядом:
– Ты держался молодцом, сокамерник.
Расплакался ли я? Да в последние сутки я только и делал, что рыдал.
– Лу… ты классная. Прости, что не доверял тебе.
– Да ладно, – отмахнулась она одним из кинжалов. – Все нормально. Я тоже думала, что от тебя не будет никакого толку.
– Я… я не говорил, что никакого…
– Пойду проведаю императорских детишек, – перебила она. – Как-то они растерялись без генеральши Росточка. – Она подмигнула Мэг и потопала прочь.
Уилл вложил мне в руки пузырек с нектаром:
– Выпей это. И это, – он протянул мне «Маунтин Дью». – А это мазь для ран. – Он вручил баночку Мэг. – Поможешь? Мне нужно раздобыть еще бинтов. Истратил свои на Лугусельву Руки-Кинжалы. – И он поспешил по делам, оставив нас с Мэг наедине.
Она села рядом, скрестив ноги, и начала размазывать пальцем по моим «бо-бо» целебный бальзам. Чего-чего, а их у меня было в избытке. Я поочередно прихлебывал то из пузырька с нектаром, то из банки с «Маунтин Дью» – и это было все равно что запивать высококачественный бензин обычным.
Мэг сбросила сандалии, бесстрашно оставшись босиком на полу, усыпанном стрелами, камнями, костями и брошенными клинками. Кто-то дал ей оранжевую футболку Лагеря полукровок, которую она надела поверх платья, ясно дав понять, на чьей стороне сражается. Она все еще казалась старше и опытней, но теперь это была моя Мэг.
– Я так горжусь тобой, – сказал я, вовсе не распуская нюни. – Ты была такой сильной. Такой умной. Такой… ОЙ!
Она коснулась раны у меня на боку, мгновенно перекрыв поток комплиментов:
– Да, знаю. Я должна была. Ради них. – Она кивнула на своих беспутных братьев и сестер, которых смерть Нерона совершенно выбила из колеи. Некоторые носились по залу, швырялись вещами и выкрикивали ругательства, а Лугусельва и несколько наших полубогов терпеливо ждали, давая им остыть и следя за тем, чтобы они не покалечили себя и других. Еще один ребенок из семейства Нерона сжался в комочек и рыдал между двух отпрысков Афродиты, которым поручили оказывать психологическую помощь пострадавшим. Один из младшеньких лежал с закрытыми глазами на руках у паренька из домика Гипноса, который укачивал его, напевая колыбельную.
За один вечер императорские дети превратились из врагов в жертв, которым нужна помощь, и Лагерь полукровок взял на себя эту миссию.
– Им нужно время, – сказала Мэг. – И много поддержки – такой, какая была у меня.
– Им нужна ты, – добавил я. – Ты показала им путь к спасению.
Она неопределенно дернула плечом:
– Тебя и впрямь сильно отдубасили.
Я не стал больше ее отвлекать, но, продолжая цедить энергетики, подумал, что, возможно, смелость – это часть замкнутого круга, как и травмы. Нерон хотел создать маленькие измученные версии себя самого, потому что это сделало бы его сильнее. Мэг нашла в себе силы противостоять ему, потому что видела, что братьям и сестрам нужна ее победа, ее пример.
Не было никаких гарантий. Императорские полубоги так натерпелись, что некоторые из них, возможно, никогда не смогут вернуться из тьмы. Но ведь и в случае Мэг гарантий не было. Никто не мог обещать, что я вернусь назад после встречи с тем, что ждет меня в дельфийских пещерах. Все мы могли лишь пытаться и надеяться, что в конце концов порочный круг будет разорван кругом добра.
Я обвел взглядом зал, гадая, сколько времени пробыл без сознания. За окнами совсем стемнело. Далеко внизу на стене соседнего здания мерцали отблески аварийных ламп. Стрекот вертолетов подсказывал, что нам по-прежнему посвящены главные новостные репортажи.
Большая часть троглодитов исчезла, но Иии-Блинг и несколько его помощников еще были здесь и вели серьезную беседу с Шерманом Яном. Возможно, договаривались, как делить трофеи. Скорее всего, в Лагере полукровок теперь будет полно греческого огня и оружия из имперского золота, а к трогам отправится потрясающий ассортимент галантереи, а также все ящерицы и камни, которые им удастся найти.
Полубожественные дети Деметры занимались сильно вымахавшими дриадами, решая, каким образом лучше доставить их в лагерь. За императорским постаментом несколько детей Аполлона (моих детей) оказывали помощь пострадавшим. Джерри, Ян и Грейси – новички лагеря – теперь казались настоящими профи: громко раздавали приказания санитарам с носилками, осматривали раненых, лечили и ребят из лагеря, и германцев.
Вид у варваров был хмурый и удрученный. Никто из них не проявлял ни малейшего желания сражаться. Некоторые получили травмы, от которых прежде рассыпались бы в прах, но теперь они не служили Нерону и их жизнь не зависела от его силы. Они снова стали людьми, как Лугусельва. И должны найти новую цель на оставшиеся годы, но что-то мне подсказывало, что никому из них не хотелось служить идеалам мертвого императора.
– Ты была права, – сказал я Мэг. – Насчет того, что Лугусельве стоит доверять. Я ошибался.
Мэг похлопала меня по руке:
– Почаще повторяй себе это. Я права. Ты ошибаешься. Сколько же месяцев до тебя доходило. – Она едва заметно усмехнулась.
Все-таки мне оставалось только поражаться, как сильно она изменилась. Вроде бы и сейчас можно ожидать, что она вдруг возьмет и пройдется колесом, или ничтоже сумняшеся вытрет нос рукавом, или схомячит целый именинный торт, потому что он вкусный, – но она уже не была той полудикой оборванкой из подворотни, которая встретилась мне в январе. Она стала выше и уверенней. И держала себя так, будто сама владеет этой башней. Кстати, вполне возможно, что после смерти Нерона именно ей она и достанется – если, конечно, не сгорит дотла.
– Я… – У меня сорвался голос. – Мэг, я должен…
– Знаю. – Она отвернулась, чтобы вытереть щеку, и случайно задела очки, которые теперь перекосились у нее на носу. – Дальше ты все должен сделать один, да?
Я вспомнил последний раз, когда наяву оказался в дельфийских глубинах: мы с Мэг нечаянно попали туда через Лабиринт во время гонки трехногих. (Ах, хорошие были времена!) Теперь все изменилось. Пифон стал слишком силен. Я видел его логово во сне и знал, что ни один полубог не выживет в этом месте. Даже воздух там настолько ядовит, что сожжет плоть и расплавит легкие. Я и сам не надеялся продержаться там долго, но в глубине души всегда знал, что не вернусь назад.
– Я должен сделать это один, – подтвердил я.
– Как?
Если кто и может свести самый трудный кризис в моей четырехтысячелетней с хвостиком жизни к одному вопросу без ответа, то это Мэг.
Я покачал головой, мечтая, чтобы у меня был однозначный ответ:
– Наверное, я должен поверить… что не облажаюсь.
– Хмм.
– Ой, замолчи, Маккаффри.
Она выдавила из себя улыбку. Еще какое-то время она смазывала мне раны, а потом сказала:
– Значит… до свидания? – последнее слово прозвучало совсем тихо.
Я пытался вернуть себе голос, который, казалось, затерялся в глубинах моего организма:
– Я… Я найду тебя, Мэг. Когда все закончится. Если только…
– Не облажайся.
Я издал звук, который был чем-то средним между усмешкой и всхлипом:
– Ага. Но как бы то ни было…
Она кивнула. Даже если я выживу – прежним я уже не буду. Лучшее, на что я мог надеяться, – это вернуться из Дельф с вновь обретенными божественными силами: именно об этом я страстно мечтал последние полгода. Почему же мне так не хотелось покидать несчастное измученное тело Лестера Пападопулоса?
– Просто вернись ко мне, дурень. Это приказ.
Мэг нежно меня обняла, стараясь не задеть мои раны. А потом встала и побежала к императорским полубогам – ее бывшей, а возможно, и будущей, семье.
Остальные друзья, кажется, тоже все понимали.
Уилл напоследок сменил мне повязки. Нико принес оружие. Рейчел вручила рюкзак, набитый припасами. Но никто не тянул с проводами. Все знали, что на счету каждая минута. Они пожелали мне удачи и отпустили.
Когда я проходил мимо Иии-Блинга и его помощников, они встали по стойке «смирно» и сняли шляпы – все шестьсот двадцать штук. Это была большая честь. Благодарно кивнув, я зашагал к выломанным дверям, боясь снова разреветься.
В приемной Остин и Кайла занимались другими ранеными и командовали младшими полубогами, которые делали уборку. Они оба устало улыбнулись мне, и в этих улыбках были тысячи слов, которые мы хотели, но не успели сказать друг другу. Я пошел дальше.
Возле лифта я встретил Хирона с новой порцией медикаментов.
– Ты пришел спасти нас, – сказал я. – Спасибо.
Он опустил на меня добрый взгляд. Голова Хирона почти упиралась в потолок, высота которого не была рассчитана на кентавров.
– Спасать друг друга – наша общая обязанность, разве не так?
Я кивнул, удивляясь, как это кентавру удалось за столетия стать таким мудрым и почему эта самая мудрость не давалась мне, пока меня не лестернули.
– А как там ваша объединенная тактическая группа? – спросил я, вспомнив слова Диониса об отлучке Хирона. Как же это было давно! – Вроде с отрубленной головой кошки?
Хирон засмеялся:
– С отрубленной головой. И кошкой. Это два разных… э, участника встречи. Мои знакомцы из других пантеонов. Мы обсуждали общую проблему. – Он беззаботно бросил эту фразу, словно она вовсе не производила эффект взорвавшейся в мозгу гранаты. У Хирона есть знакомые в других пантеонах?! Ну еще бы. Общая проблема…
– Я хочу об этом знать? – спросил я.
– Нет, – ответил он мрачно. – Совсем не хочешь. – Он подал мне руку. – Удачи, Аполлон.
Мы пожали друг другу руки, и я отправился своим путем.
Найдя лестницу, я начал спускаться. Лифтам я не доверял. В тюремной камере мне снилось, что я лечу вниз по пролету и попадаю в Дельфы. Я решил повторить этот путь наяву. Может, не стоило так перестраховываться, но было бы глупо по пути к Пифону свернуть не туда, чтобы в вестибюле «Триумвират Холдингс» меня повязала полиция.
Лук и колчан били меня по спине и звякали о струны укулеле. Набитый рюзак казался холодным и тяжелым. Я держался за перила, чтобы трясущиеся ноги не подкосились. Ребра горели так, будто на них только что сделали татуировку лавой, но, учитывая все случившееся, я чувствовал себя на удивление сносно. Возможно, мое смертное тело оказалось способно на последний рывок. Возможно, помогало божественное прошлое. Возможно, это коктейль из нектара и «Маунтин Дью» расходился по венам. Как бы то ни было, я был рад любой помощи.
Десять этажей. Двадцать. Я потерял счет. Лестницы – это ужасные, сбивающие с толку места. Я слышал только звук своего дыхания и удары ног о ступеньки. Спустившись еще на несколько этажей, я почувствовал запах дыма. Глаза защипало, стало хуже видно.
Судя по всему, пожар в здании еще не потушили. Отлично.
Чем ниже я спускался, тем гуще становился дым. Я закашлялся и закрыл локтем нос и рот, но понял, что это совсем не помогает.
Сознание помутилось. Я хотел было открыть дверь и попробовать глотнуть воздуха, но никаких дверей мне не попадалось. Разве на лестницах они не предусмотрены? Легкие были в агонии. Было такое ощущение, что изголодавшийся по кислороду мозг вот-вот выскочит из моего черепа, отрастит крылья и улетит прочь.
Видимо, у меня начались галлюцинации. Мозг с крыльями. Класс!
Я продолжал тащиться вниз. Погодите-ка… А куда делись ступеньки? Давно я иду по ровной поверхности? Перед глазами был только дым. Потолок опускался все ниже. Я вытянул руки в поисках хоть какой-то опоры – и по обеим сторонам нащупал лишь теплый камень.
Проход продолжал сужаться. В конце концов я вынужден был ползти, продираясь между двумя каменными плитами, где было так мало места, что я едва мог поднять голову. Укулеле уткнулось мне в подмышку. Колчан скреб по потолку.
От клаустрофобии я начал спешить и часто дышать, но заставил себя успокоиться. Я не застрял. И, как ни странно, мог дышать. Дым сменился вулканическим газом, который был мерзким на вкус, а пах еще отвратительней, но мои горящие легкие каким-то образом умудрялись его перерабатывать. Может, моя дыхательная система потом и расплавится, но я продолжал вдыхать серу.
Мне был знаком этот запах. Я был где-то в туннелях под Дельфами. Благодаря магии Лабиринта и/или странной колдовской высокоскоростной связи между башней Нерона и логовом рептилии, я проделал путь, пешком и ползком, на другой конец мира всего за пару минут. Но мои ноющие ноги прочувствовали каждую милю этого расстояния.
Извиваясь, я двигался вперед к тусклому свету вдалеке. Там было большое пространство, в котором эхом отдавалось грозное рокотание. Там дышал кто-то огромный и тяжелый.
Узкий проход резко закончился. Я понял, что смотрю вниз, находясь на краю маленькой расщелины, вроде вентиляционной шахты. Подо мной простиралась невообразимых размеров пещера – логово Пифона.
Когда я сражался с Пифоном в прошлый раз, тысячи лет назад, мне не нужно было разыскивать это место. Я выманил его в верхний мир, и мы бились на свежем воздухе под солнцем, что было не в пример лучше.
Теперь же, глядя на него из расщелины, я хотел бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Пол протяженностью в несколько футбольных полей пронзали сталагмиты и разрезала паутина светящихся вулканических расселин, изрыгающих струйки газа. Неровную каменную поверхность устилал жуткий густой ковер: слезавшая веками змеиная кожа, кости, разодранные тела… В распоряжении Пифона – куча вулканических трещин, и он не потрудился даже сжечь собственный мусор?
Сам монстр, размерами походивший на дюжину покореженных грузовиков, занимал заднюю часть пещеры. Его тело представляло собой гору змеиных колец с бугрящимися под кожей мышцами. Но он был не просто огромным змеем. Пифон менял форму по своему усмотрению: мог отрастить когтистые лапы, карликовые нетопырьи крылья, дополнительные шипящие головы на боку – и все это исчезало так же быстро, как появлялось. Он был рептилией, соединяющей в себе все самые глубинные страхи млекопитающих, все их первобытные кошмары.
Я подавил память о том, каким он был ужасающим. Мне больше нравилось, когда он скрывался в ядовитых парах. На змеиных кольцах покоилась голова размером с машину. Его глаза были закрыты, но это меня не обмануло. Этот монстр никогда по-настоящему не спал. Он просто ждал… пока проснется голод, пока ему предоставится шанс завладеть миром, пока маленький глупый Лестер залезет в его пещеру.
Прямо сейчас казалось, что на нем оседает сверкающая дымка, словно искры, опадающие после грандиозного фейерверка. Меня затошнило от осознания, что я наблюдаю, как Пифон впитывает остатки мощи павшего Триумвирата. Змей выглядел счастливым, он с удовольствием поглощал теплую божественную силу Нерона.
Я должен торопиться. У меня есть один выстрел, чтобы победить старого врага.
Я был не готов. Я не отдохнул. Я точно не способен сделать все по первому разряду. Честно говоря, я уже давно ничего не мог сделать по первому разряду, да что уж там – и по десятому тоже.
Читать бесплатно другие книги:
