Жнец Поселягин Владимир

– Чего?

– Да так, мысли вслух. Ты что ему говорил?

– Сказал, что на свадьбу опаздываем, и попросил нас отпустить поскорее. Получилось.

– Ясно. Теперь рассказывай, что вы задумали. Ну и ещё кое о чём поговорим. Например, я могу помочь вам с вашим делом за ответную услугу.

– Что за услуга? У нас расценки разные.

– Слушай, а ты точно испанец, а не итальянец? Больно уж общаешься, как их мафиози.

Тот засмеялся, но уверенно сказал, что он всё же испанец. Из Каталонии. Сам рассказывать, что у них за дело, не спешил, а вот что мне нужно, выслушал в охотку.

– В общем, мне документы нужны, желательно какой-нибудь нейтральной страны, высшего качества. Можно американские, я могу на их диалекте говорить, чтобы за коренного приняли. Марки на американские доллары поменять. Лучше настоящие, но если фальшивые, то возьму, естественно, в большем объёме. Ну и помощь в том, чтобы в Англию попасть. У меня там клиент, оплатить работу должен.

– А едешь ты, случайно, не из Германии? – хмыкнул испанец.

– Из Парижа. Догадки при себе оставь, понял?

– Понятно, как не понять? А сам почему без документов оказался?

– Стечение обстоятельств. В общем, утеряны.

– Ясно.

– А у вас что за дело?

– У меня брат решил банк ограбить, – теперь, как на духу, выдохнул водила. – Они его счета заморозили, в общем, кинули на деньги, а у него там порядочно, он крупную ферму собирался покупать. Брат так сказал.

– Так на него же быстро выйдут. Первым делом проверят тех, кто не доволен банком. Особенно если они прилюдно ругались и грозились банкирам.

– Ну ты прям моего братца описываешь, – хмыкнул водитель. – Так тот себя и вёл. А так на то и расчёт. Брат хочет славы. Сам он алиби себе сделает, в ресторане посидит при свидетелях, а банк в это время должны ограбить. Забрать то, что брату принадлежит, всё, что сверху, – нам. У брата подвязки среди мафиози есть, думаю, можно сделать тебе всё, что ты просишь. Но последнее слово за ним, нужно с ним пообщаться. Сейчас он у себя должен быть, бар держит. Должны успеть.

– Пообщаемся. Заодно узнаю, как вы этот банк грабить собираетесь. Не сомневаюсь, что вооружённый налёт устроите.

– Ну да, – кивнул тот. – А как ещё? Брат же сказал пошуметь.

– Не в городе, в котором стоит гарнизон. И пяти минут не пройдёт, как вас повяжут. Блокируют в банке и расстреляют. Немцам обычно на заложников, особенно если они не граждане их страны, глубоко наплевать. Так что жертвы их не волнуют.

– Да? И что ты предлагаешь? – заинтересовался водитель.

Впереди показались окраины города, поэтому водитель сосредоточился на управлении. Мы как раз съехали с трассы и просёлочными дорогами направились к городу. Похоже, испанец собрался проникнуть в него в объезд стационарного поста. Это он правильно решил.

– Пока ничего не скажу, нужно посмотреть, где этот банк находится. Можешь проехать мимо него и покрутиться рядом?

– Сделаю, – кивнул водитель.

Он проехал мимо банка и, покрутившись по улочкам, повёз к своему брату. Кстати, водила жил с семьёй в другом городе и сейчас ехал к брату именно по этому делу с налётом, долю ему обещали высокую. Мне повезло, что он по пути заехал поесть в ресторанчик рядом с пристанью, и я смог договориться с ним подвезти меня, раз уж он ехал в нужную мне сторону. Ну как – нужную, я узнал, куда он едет, и напросился, сказав, что и мне туда же.

Добравшись до бара брата, мы покинули машину, вещи я с собой прихватил, а то кузов-то пикапа открытый, очистят как нечего делать. Хозяин бара, тучный мужчина характерной испанской внешности, хотя больше походил на цыганского барона, лет на десять старше хозяина пикапа, был в своём кабинете. Дождавшись, пока братья радостно наобнимаются и когда наконец меня представят, я сказал:

– Приятно познакомиться. Ваш брат сообщил мне, что вы сможете мне помочь, если я в ответ помогу с вашим делом.

– Ты ему сказал? – спросил старший у братца. Говорил он на французском, но я всё понял по интонации.

– В общих чертах, – пожал тот плечами, явно для меня говоря на испанском. – Парень вроде не промах, наёмник, стрелять умеет, оружие есть. Долю с ограбления ему не нужно. Просит помочь найти хорошие документы, можно поддельные, обменять деньги бошей и незаметно отправить его к лимонникам. За это обещал помочь с банком. Он попросил покатать его у банка, я это сделал, показал всё.

– Ты идиот, теперь он всё знает, – простонал брат.

На что младший лишь пожал плечами.

– Лошары, – только и вздохнул я. – Интересно, вы сами-то понимаете, куда хотите влезть? Банк находится в старом городе с узкими улочками. Там есть только три возможности отхода. О, на одной из улиц находится комиссариат, значит, отхода только два. Перекрыть их можно в момент, и вас запрут там. Не удивлюсь, если вы спланировали подъехать на машине, ворваться внутрь, стреляя в потолок, напугать там всех, выгрести деньги из сейфа, сесть в машину и уехать. План был бы идеальным, если бы были учтены все нюансы. Не дадут вам уехать. Да, у вас есть друзья среди криминала?

– Ну, есть, – набычился владелец бара.

– И что они сказали по поводу вашего плана?

– Посмеялись.

– Умные люди.

– И всё равно будет так, как я сказал. Мне нужно, чтобы было много шума вокруг этого банка.

– Мне не нравится план. Он самоубийственный, не думаю, что буду в нём участвовать. Я вот что предлагаю: вы мне помогаете выйти на нужных дельцов, которые смогут достать документы и добраться до Англии, а я плачу вам процент.

– Нет, ты слишком много знаешь, – покачал головой старший и резко взмахнул рукой. Видимо, он считал, что незаметно достал нож, но это было не так.

Я спокойно, как на тренировке, перехватил его и переправил замах так, что он сам всадил себе нож в живот. А младшего вырубил ребром ладони по шее, хотя тот и стоял в шоковом состоянии. Лошары они и есть лошары. Присев рядом с телом толстяка, я сказал:

– Не стоит недооценивать противника. Пусть я вас слегка переоценил, но, как видишь, удача на моей стороне. А теперь скажи мне, что не даст мне добить тебя. А ведь у тебя ещё есть шанс спастись. Причём немалый.

– Я заплачу, – прохрипел тот.

– Что за идея с банком? Только не надо мне врать, что счета заморозили или арестовали, эта история для идиотов.

– Дочку не дал банкир… мне. Банк во время ограбления сожгут…

– Ты же вроде женат? – удивился я, припоминая, о чём трепался его брат.

– Прогоню.

– Мотивы понятно. Получил отказ, разобиделся и решил поквитаться, ударив по самому больному месту с шумом и стрельбой. Ты ещё больше идиот, чем я думал. Ладно, время тянуть не будем, у тебя его крайне мало. Так что ты мне можешь предложить?

– У меня… есть документы, – в два приёма сказал испанец. – Я их скупаю и продаю Сопротивлению. В сейфе, ключ у меня на… шее.

Я снял с шеи толстяка ключ – бечёвка была неприятно засаленной и влажной, дурно пахнущей потом, – открыл сейф и достал содержимое: деньги и шкатулку. Открыл её.

– Ого, откуда столько? – поинтересовался я, перебирая документы, которых было с два десятка и три из них – иностранные.

Хозяин бара не ответил, решив, видимо, что вопрос глупый. Как ещё добывают документы? Ну да, вопрос был лишний. Он лишь простонал:

– Доктора.

– Ну да.

Подойдя, я носком ботинка сильно ударил его в висок. Удар если и не смертельный, то очнуться сам он теперь вряд ли сможет, раньше кровью истечёт. Такой же удар я повторил на братце, судя по хрусту, этому висок проломил. Жалости не было, мало того что в сомнительное дельце втянуть хотели, так, с ходу раскрыв все карты, дали понять, что выхода из дела у меня не будет.

А документы интересные были, и под мой возраст подходили пять французских и один из иностранных. По иронии судьбы, последний был польским, выдан ещё до того, как немцы захватили Польшу. Да, парень был из города, который сейчас находился под немцами. А у меня были уже мои фото, сделанные за день до отъезда сюда, где я уже перекрасился в брюнета. Я достал их и на двух документах, срезав фото бывших владельцев, приклеил свои. Получилось неплохо. Клей у меня был свой, как раз для такого момента всё и заготовил заранее. С остальными документами потом поработаю, а эти сейчас нужны.

Все документы я убрал в саквояж, лишь один паспорт положил в нагрудный карман пиджака, ну вот и у меня документы появились. Франки, около трёх тысяч, и чуть меньше оккупационных марок я также убрал в саквояж. Я запер снаружи дверь кабинета, прихватив ключи, спустился к пикапу и покатил из города. И тут мне повезло, по трассе шла колонна военных грузовиков, к которой я и пристроился, направляясь в сторону Гавра. Надеюсь, там на побережье я смогу найти тех, кто мне поможет. Главное – доехать.

Проехал я всего километров сто, остановился в придорожном кафе с номерами, решив в нём поужинать и заночевать. После очередной тренировки в стихиях я на водительское удостоверение испанца тоже приклеил свою фотографию, да и вообще поработал над документами, чтобы было непонятно, что они фальшивые.

А утром ко мне в номер постучались. Открыв, я напрягся: рядом с дородной хозяйкой заведения стоял немецкий солдат. Он что-то спросил на французском, причём было видно, что язык давался ему тяжело, и вряд ли коренной житель этой страны смог бы что-нибудь понять из его речи. Посмотрев на хозяйку, я спросил у той по-немецки:

– Что этому солдату нужно?

– О, вы говорите по-немецки? – удивился тот. – А мне сказали, вы испанец.

– Хозяйка не знает испанского, но немецкий немного знает.

– Хорошо, это очень хорошо. Вы сказали хозяйке, что едете в Гавр, это так?

– Ну да, отдыхать еду к родственникам.

– Отлично. Я бы попросил вас отвезти туда нашего офицера, лейтенанта Шульца. У него там служебные дела.

– Я тороплюсь, и если он поможет ускорить прохождение постов, то нет проблем.

– Отлично. Герр лейтенант тоже торопится в Гавр. Он ожидает внизу в кафе.

Сообразив, что поесть мне не дадут, немцы спешат, я посмотрел на хозяйку и попросил:

– Если можно, завтрак с собой. – И сказал солдату: – Через пять минут я буду готов.

Тот кивнул и направился вниз, а я постарался припомнить, что означает его нашивка. Какой это род войск? Тут вроде вблизи крупных населённых пунктов нет, так откуда эти немцы взялись? Надеюсь, у офицера мне удастся это узнать.

Я умылся и, собравшись, спустился к пикапу, убрал вещи в кузов, где уже стоял чемоданчик лейтенанта, принял у хозяйки бумажный свёрток с едой и бутылку лимонада, и мы с немцем покатили к Гавру. Я не без интереса искоса стал изучать этого лейтенанта: он был худ, высок, лицо породистое, слегка вытянутое, лошадиного типа, чёлку носил, как у Гитлера, не уставную, но форма сидела ладно, из оружия – только пистолет. Не знаю, по каким делам он ехал, но ни планшетки, ничего подобного при нём не было. Но хозяйка, с которой я успел перекинуться парой слов, сообщила, что рядом находится железнодорожный мост и этот лейтенант служит в его охране. И солдат был из охранной дивизии, вот я и вспомнил, где видел эти нашивки. Оказывается, так как железная дорога проходила в двух километрах от гостиницы, то немецкие офицеры договорились с хозяйкой: звонят ей и сообщают, если кому-то из них куда нужно, ища попутчиков. Была заявка на Гавр, и попался я. Не знаю, повезло или нет, но я посчитал это удачей. А вот на хозяйку злился: знала, что меня утром поднимут сразу в дорогу, могла бы раньше разбудить, ввести в курс дела и покормить. Коз-за.

А дорога на самом деле оказалась замечательной. Мы добрались до Гавра за четыре часа. Останавливали нас трижды, но из-за присутствия офицера досмотр был поверхностный. В кузов даже не заглядывали, проверяли у меня документы на машину и отпускали дальше. В начале пути я на ходу позавтракал, в дороге мы ещё остановились поесть в таком же придорожном кафе и вот вскоре увидели синюю полоску вдали, воды пролива, и окраины города. Бак машины был почти пустой, по пути всего три бензоколонки встретилось, и в двух не было бензина, а на третьей такая очередь, что мы проехали мимо, но, к счастью, хватило. Высадив лейтенанта у здания комендатуры – пришлось подвезти, оккупант хренов, слова ему поперёк не скажи, рот открывать только по делу, – я стал искать гостиницу. В душ хочу. Жарко, пропотел весь, несмотря на открытые окна. Девчонку бы ещё, так совсем хорошо. Надеюсь, тут есть бордели? У немцев вроде были. Вообще я был очень доволен, не только попутчика для прикрытия имел, так в пути прямо на ходу ещё поработал со стихиями и помедитировал. Немец ничего и не заметил. Может, поэтому я ему жизнь оставил?

Гостиницу удалось найти без проблем, их тут немало было. Я заселился в номер по французским документам, так как на них была отметка, что их владелец мог покидать город, в котором проживал, по служебным или личным надобностям. Но пока не до душа. Спустившись, я подальше отогнал пикап, в район порта, не очень безопасный, судя по виду, и оставил там машину с ключами зажигания в замке. Не думаю, что она долго простоит, а я избавлюсь от улики. Вернувшись в гостиницу, не забывая проверяться – город, считай, в прифронтовой полосе, солдат немало, – я попросил принести мне в номер свежую прессу, желательно на немецком. И после душа, устроившись на кровати, я с интересом принялся изучать, что пишут немцы о событиях последних дней. И да, портье намекнул мне на особые услуги, и я, сообразив, о чём он, согласился, хочу француженку. Не рыжую. К вечеру должна быть…

Обманули, скоты. Нет, девушка была и отработала отлично, вот только когда утром прощались, она случайно проговорилась: полячкой оказалась. Такой облом, а на французском очень неплохо лопотала. Правда, я его не знаю, и если она в курсе об этом, а портье мог ей сказать, то могла говорить что угодно, я всё принял бы за французский. Но когда девица зацепилась юбкой и надорвала её, воскликнув: «Пся крев!», я всё и понял. Вот мошенники. Махнув рукой, отпуская девицу, я прошёл к окну и стал изучать движение по улице, размышляя.

Документы у меня были в порядке, однако так как город закрытый, как я уже сказал, прифронтовой, то я мог задержаться тут не более чем на трое суток, портье об этом сразу предупредил. То есть за оставшиеся двое суток мне необходимо найти нужных людей и перебраться в Англию, а если не выйдет, то покинуть город и возвращаться обратно. И вот что я надумал. Если даже контрабандистов здесь нет, хотя я в этом сомневаюсь, то рыбаки-то остались, и пусть они недалеко уходят, договориться с капитаном рыболовного судна можно, чтобы меня доставили поближе к берегу Британии, после чего я пересяду в лодку и уже пойду своим ходом. Это главный план. Запасной: ночью украсть лодку и самостоятельно добираться до англичан. Пока других планов у меня нет, но хоть это.

Одевшись, я позавтракал в небольшом кафе и прогулялся до ближайших магазинчиков: нужно найти карту, посмотреть, сколько до берега бриттов плыть. А то ведь я ехал к побережью, а не именно к Гавру, ну а когда хозяйка гостиницы слила меня немцам, пришлось именно в Гавр двигаться. Найти нужный магазин удалось без проблем. Я оплатил карту оккупационными марками – а я только ими тут расплачивался, нужно растратить эти деньги, которые особо больше нигде не в ходу, – и осмотрел местные проливы.

– Вот чёрт, – пробормотал я.

Оказалось, мне нужно было ехать в Кале, именно там расстояние между побережьями меньше всего, а от Гавра добираться до Англии очень долго. Да, я этого не знал, эта информация в прошлом для меня была неинтересна, и вот теперь знаю. Думать надо.

Сунув карту под мышку, я направился в сторону порта. Бродя между лабазами и морщась от резких криков чаек и вони рыбы – здесь к рыбачьим судам подгоняли грузовики и наполняли их рыбой, некоторые машины принадлежали немцам, – я мысленно пытался решить проблему, как мне общаться с французскими моряками? На немецком точно не стоит, не договоримся, на английском – сомнительно, могу вызвать подозрения, французского я не знал, остаётся испанский. Это ещё не всё: у рыбаков так всё пропахло рыбой, что, если даже всё получится и я окажусь на берегу Великобритании, то меня быстро вычислят по запаху, который пропитает меня всего, включая одежду, о багаже уж и не говорю. Специфика работы.

Пару раз меня остановил патруль, но документы на француза, по которым я зарегистрировался в гостинице, были в порядке. И да, я прошёлся там, где вчера бросил машину, естественно, её там уже не было. Или местные угнали, или немцы забрали, решив, что она бесхозная.

Некоторые суда и лодки в порту стояли в ожидании разгрузки, разгрузившиеся отходили, вставали на якорь или приставали к длинным причалам, где проводилась работа по обслуживанию судов, отмывали их. Я ходил и присматривался к людям, капитанам судов, к членам команд, меня интересовали те, о которых можно уверенно сказать – прохиндеи. Конечно, с ними нужно держать ухо востро, однако именно среди них, с большей вероятностью, я и найду тех, кто мне сможет помочь. Такие любят зарабатывать свою копеечку, лишнюю, и уговорить их на левый заработок, думаю, не сложно. Найти прохиндеев среди команды вряд ли реально, тут как капитан скажет, так и будет, а вот поискать такого капитана как раз стоит. Именно этим я и занимался. И ведь нашёл, причём две кандидатуры подходили под этот тип людей. Ну, к первому соваться я не стал, слишком компанейски он общался с немецким интендантом, пока рыба из трюмов его судна заливалась по бочкам. А вот второй прогуливался по пристани у борта своего уже разгрузившегося судна, на палубе которого троица матросов активно работала швабрами. Надеюсь, судно его в порядке, а то мало ли какое повреждение получить успело.

Подойдя, я обратился к нему на испанском, таким светским спокойным голосом. Однако тот, обернувшись, спросил что-то на французском. В общем, мы друг друга не понимали. Тогда я поинтересовался на английском, не знает ли он этого языка, и тут промах. Осторожная попытка обратиться к нему на немецком – и есть, он меня понимал, хотя и говорил на немецком ужасно. Естественно, сообщать о том, что я собираюсь в Англию, а точнее, хочу по-тихому добраться до её берегов, говорить этому бородатому крепкому мужичку я не собирался. Рано ещё. Мы прошли к нему в каюту, и я стал петь о своём желании поохотиться на акул подальше от берега. Тот с сомнением на меня посмотрел и прямо спросил:

– Месье, не хотите ли вы в Англию сбежать?

Я замер на несколько секунд, после чего с некоторой осторожностью спросил:

– И что, если так?

– Это дорого стоит.

– Но возможно?

Мы оба прощупывали друг друга, ну а когда я всё же подтвердил, что мне нужно именно в Англию, капитан покивал и сообщил, мол, сам он этим не занимается, но его кузен зарабатывает такой перевозкой, причём у него есть свой человек в таможне с той стороны, который ставит отметку о прибытии в Англию, и можно будет пользоваться своими документами уверенно. Без отметки быстро доставят в полицейский участок, а там всякое может случиться. Война есть война. У кузена не было карт проходов через минные поля, да и, честно говоря, не особо карты и нужны, его лоханка способна над ними пройти, что и делает, он высаживает пассажиров на пустом берегу. Там таможенник и ждёт, получает деньги, ставит отметки, а дальше крутись как хочешь. Мой вариант.

Капитан потребовал за свои посреднические слуги аж пятьдесят франков, но я был согласен. Он отправил одного из матросов за кузеном, который водил лодку раз в неделю, но когда следующий выход, капитан не знал, нужно уточнить. Я же поинтересовался, не мог бы он обменять немецкие марки на английские фунты или американские доллары. Оказалось, мог. Правда, у него нашлось всего пятьсот семьдесят фунтов стерлингов банкнотами и ещё монетами, всё отдал, и сто тридцать шесть американских долларов. Я поначалу подивился, отчего он их на судне держит, а потом понял: мало ли что, и придётся бежать, тогда такой НЗ может пригодиться.

Когда пришёл кузен, договориться о перевозке труда не составило, он знал английский. Я обговорил, что буду один с двумя единицами багажа, оплата на месте доставки. Причём, сообщив, что у меня есть французские паспорта, предложил их в качестве части оплаты, и кузен, подумав, легко согласился, видимо, документы ему для чего-то нужны. Вопросов по ним он не задавал.

Ближайшие три ночи в пролёте, а вот на четвёртую его судно отходит. Он описал, где его человек будет меня ждать, и более того, мы договорились, что он поможет незаметно для патрулей добраться до судна. Кстати, покидать город не требовалось, судно этого контрабандиста-перевозчика находилось тут же, в порту, под видом рыболовного баркаса. И да, кузен готов обменять оставшиеся марки, франки и оккупационные марки на английские фунты, понятно, что по грабительскому курсу, но меня и это устроило. Так и договорились.

Когда лодка приткнулась к берегу, я продолжал настороженно осматриваться. Вроде как это уже Англия, но мне откуда знать? Может, покрутили и обратно во Францию вернулись? Так что ладонь крепко сжимала рукоятку вальтера. А вообще эти четыре дня прошли на удивление спокойно. Я прожил два оставшихся дня по первым документам, потом переехал в другую гостиницу и заселился там совсем под другим именем, дожидаясь нужной ночи. Ещё днём я покинул гостиницу, за мной приехал грузовичок, в кузове которого я переоделся в матросскую робу, мой багаж сунули в грубые мешки, пропахшие рыбой, и мы доехали до судна. Я прошёл на борт, вещи мои подняли, и через два часа вместе с группой рыболовных судов мы отчалили и направились в море на вечернюю ловлю. Только наше судно с покровом темноты пошло дальше. К отплытию я подготовился: купил бачок, залив его свежей водой, и продовольствия на три дня. Не зря, кормили на борту не очень хорошо, и почти два десятка пассажиров если и не маялись животами, то были близко к тому. А я своим питался.

Спрыгнув на песок, я принял свои вещи, помог сойти другим пассажирам. Лодка отправилась за второй группой пассажиров, а мы направились к скалам, где нас встретил тот самый человек контрабандиста. Двадцать фунтов стерлингов за отметку в польском паспорте, конечно, много, но я отдал и направился в путь. Тут неподалёку была дорога, ведущая в городок Богнор. В общем, я в Англии, и пора отделаться от других пассажиров, которые плотной группой тоже выходили на дорогу, и добраться до Лондона. А дальше уже начнётся моя основная работа. Оружие, разобранное, в чемоданах, патронов хватает, денег тоже. Нормально. А то, что я отделился от толпы прибывших и ушёл в темноту, оказалось верным решением. Неожиданно с трёх сторон вспыхнули огни фонариков, и я упал на песок, стараясь отползти подальше. Нас здесь ждали.

То, что всё заранее спланировано, было ясно. Думаю, и капитан баркаса в курсе, и его прикормленный таможенник. Почему я так решил? А они и не пытались бежать, стояли и курили, значит, участвовали в этом. Да и английская контрразведка такую дыру для заброски разведки оставить не могла, контролировала её. Скорее всего, будет досмотр, всех подозрительных – с собой, остальных наверняка отпустят. Что капитан баркаса знал обо мне? Только то, что я с двумя единицами багажа. Уйти с пляжа я не могу, поэтому, метнувшись к ближайшим скалам, быстро достал из карманов всё ценное, деньги, оружие и убрал в оружейный чемодан, достав из него саквояж и оставив при себе лишь пятьдесят фунтов, а чемодан спрятал в скалах, присыпав песком. Пока первую группу осматривали, я со вторым чемоданом и саквояжем присоединился ко второй, которая только что сошла с лодки. У меня в руках две единицы багажа? Значит, всё в порядке, не придраться.

Кто-то из пассажиров, бежавших из Франции, радовался, кто-то плакал от счастья, что всё позади, дети голосили, а кто-то спокойно воспринимал досмотр. Так же спокойно и я его воспринял, меня опросили, записали данные и отпустили. Солдаты забрали с собой всего двоих и укатили на грузовиках. Про нас и не вспомнили, надо – пешком дойдёте. Лично я, в отличие от других пассажиров, как раз не против был. Отойдя километра на два по трассе от берега, где и произошла высадка, я спрятал вещи, в которых ничего предосудительного не нашли, и втихую вернулся. Пляж пустой, вот-вот рассветёт, и я заторопился. Нашёл свой чемодан и с ним вернулся обратно. Убрал саквояж, и с двумя чемоданами стал догонять других пассажиров судна контрабандиста. Раннее утро, дорога пуста, пару раз проезжали патрули, но на нас они не обратили внимания, видимо, их предупредили о нас. Вот тут уже видно, что война идёт. Много разрушенного бомбёжкой, в Гавре такого не было, там налёты изредка бывали, как я слышал, и за то время, что я там жил, ни разу не случились.

В Богнор мы пришли в восемь утра. Найдя автобусную станцию, откуда в Лондон через два часа отправится автобус, я без проблем уехал. Кроме меня, пассажиров с баркаса, таких же беглецов из Франции, не было, остальные, видимо, местные. Дорога не запомнилась, я все эти несколько часов езды проспал, но на автовокзале ждал патруль, проверял документы. У меня проблем с ними не было, мельком осмотрели и отпустили, и я отправился искать квартирку с отдельным входом. Лондон был изрядно затянут дымами, после того, как был убит Гитлер, люфтваффе буквально сметало английские города, проводя постоянную ночную бомбардировку, так что разрушений в столице было преизрядно. Поэтому я выбрал квартиру на окраине. И пусть стёкла в окнах в ней были выбиты взрывной волной и проёмы заколочены досками, но жить можно. Оплатил я две недели с едой.

Мне удалось устроиться в гражданское общество самообороны, а если проще, в пожарные. Людей не хватало, брали всех, включая женщин и подростков, даже граждан другой страны. Старший команды, в которую я вошёл, сообщил время дежурств и где встречаемся, и после этого я стал осваиваться в столице. Уже через три дня мне всё стало ясно. Ни правительства, ни банкиров в городе не было, один простой люд. Ну да, конечно, надо им под бомбы голову подставлять. Довели ситуацию до войны, а как бомбы посыпались, спрятали голову в песок, страусы, а простой народ из-за них страдает.

Также мне удалось узнать, что авторитет и слава у Черчилля была абсолютной, и по британцам его убийство, думаю, ударит не меньше, чем по немцам ликвидация Гитлера. И я решил, что пора покинуть Лондон. Сообщил старшему пожарной команды нашего района, мол, перебираюсь в другой город, он воспринял это нормально, многие бежали из Лондона, который засыпали бомбами, и, собрав вещи, перебрался в один небольшой городок. Тут у старушки мне удалось за триста семьдесят фунтов стерлингов приобрести лёгкий мотоцикл с люлькой. Старенький, но живой. Запас бензина у неё был приличный, её сын, коему ранее и принадлежал мотоцикл, аж две бочки до войны успел припрятать, пока под бомбами не погиб. Бензин я тоже выкупил и арендовал гараж на пару месяцев. Теперь я стал мобильным и воспользовался этим. Черчилль любил ездить по местам, где были особо сильные бомбёжки и потери, и проводить митинги, поднимая свой рейтинг. Именно в такой момент я и решил его перехватить.

Узнать, куда он едет очередной раз, удалось быстро, обогнать кортеж и подготовиться – тоже, и когда Черчилль поднялся в кузов грузовой машины, на импровизированную трибуну, то даже слова не успел сказать, как получил пулю в лоб. Сняв оптику, карабин я оставил на месте, подложив под него записку: «Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди. Адольф Гитлер». Подпись была обязательной. А от себя приписал: «Кровь за кровь». Естественно, всё на немецком языке. После этого я на мотоцикле удачно пристроился к колонне бронетехники и скрылся, и, пока посты не получили приказ задерживать всех, я успел уйти за зону поиска.

А вот теперь и банкирами можно заняться. В отличие от правителей, целями у меня были не только главы семей, но и их семьи, полностью. Причины так действовать понятны: у гидры нужно все головы рубить, чтобы эти семьи совсем зачахли и не лезли в политику. А за кем нужно охотиться, я уже знал: список из одиннадцати фамилий тех, кто больше всего вкладывает деньги в войну и получает барыши, у меня на руках. Жаль только, что всего семь семей из этого списка находятся в Англии, остальные – кто в Канаде, кто в Америке, успели сбежать, а эти ещё выжидают. Неудобно ещё было то, что некоторые члены этих семей жили отдельно в своих домах и квартирах. Придётся поездить, чтобы стереть их из истории.

Полтора месяца спустя

Я стоял у борта и внимательно наблюдал, как судно, медленно, с помощью двух буксиров подходит к причалу Архангельска. Один из кранов, который, вероятно, и будет разгружать сухогруз, уже повернул стрелу. На пристани стояли и пограничники, и таможенники. То, что на борту среди пассажиров есть иностранцы, им было известно. Я имел на руках документы английского подданного, совершеннолетнего, по ним мне было двадцать три года. Документы настоящие, только слегка доработанные мной. Бывший владелец их – сирота, это точно, и в данный момент мёртв, искать его не будут, а тело я хорошо спрятал. Документы качественные, и ими вполне можно пользоваться в будущем в случае нужды. Тут полный комплект, от метрики до прав на вождение автомобиля и загранпаспорта. Всё было. И находился я на борту сухогруза в качестве туриста, о чём сообщил в советском посольстве в Лондоне, когда посетил его. Мол, устал от войны и всегда хотел посмотреть на красоты русских городов. Вот так я смог получить разрешение, приобрёл билет, там же, в посольстве, на борт сухогруза, который доставлял продовольствие и забирал какие-то ящики, я подозреваю, что со станками, и вскоре оказался на его борту.

Об Англии мне и сказать особо нечего. Британские службы быстро выяснили, на кого началась охота. Особенно когда поместья двух семей банкиров полыхнули, нашли трупы членов этих семей, да и везде были оставлены записки с цитатами Гитлера, сборник которых я ещё в Берлине купил. На третьей точке меня ждала засада, еле отбился, два отделения солдат положил, ну и понял, что работать больше не дадут. Тем более семьи быстро сменили места проживания и затихарились, а некоторые поспешили покинуть Англию. Вот так и получилось, что до конца я поработать не смог. И дальше занялся тем же, что и англичане любят делать, – грабить награбленное.

По документам англичанина Патрика Мэтью Уилкинса двадцати одного года я в одном из банков Ливерпуля арендовал сейф. Максимальный срок аренды в этом банке – двадцать пять лет, на весь срок и арендовал. Документы на Уилкинса и на аренду в сейф и убрал, в будущем они, возможно, пригодятся. Сейф на предъявителя, документы показывать не нужно, это я так настоял. Получить доступ к сейфу было достаточно легко. Нужно назвать его номер и довольно длинный пароль. Это всё. Проходишь и берёшь из него всё, что необходимо. В сейфе же я оставил и маузер, тот, что с деревянной кобурой, патроны к нему, двенадцать слитков золота, фамильные драгоценности одной из банкирских семей и чемодан денег: половина – в английских фунтах, а другая половина – в американских долларах. Мне повезло, семья как раз собиралась покинуть Англию и сами собрали всё ценное. Естественно, трофеи с двух семей не могли войти в один сейф, оттого я арендовал их четыре: один, как я уже говорил, в Ливерпуле, два в Манчестере в двух разных банках, четвёртый в Бирмингеме. Я не складывал все яйца в одну корзинку. Последние три арендованы на двадцать лет, тоже их максимальный срок. У главы одной из банкирских семей оказался очень разговорчивый помощник, который ну очень хотел жить, вот и рассказал, что вместе с семьёй будет вывозить золото, и сообщил, когда, на какой машине, из какого банка и по какой дороге к нужному порту его повезут. В охране всего два человека плюс водитель и сопровождающий, отвечающий за груз. Перехватить их удалось без проблем, как и спрятать машину с грузом. Потом, когда сейфы были мной арендованы, два из них я доверху заполнил золотом, в двух других были остальные трофеи – деньги, драгоценности. Однако оружие, пистолеты и один автомат, имелись в каждом сейфе. Так, на всякий случай. Номер и пароль сейфов были один на все. И да, паспорт того поляка тоже в одном из сейфов лежал, мало ли, пригодится.

При себе я оставил мизер. В посольстве поменял фунты на рубли, примерно две тысячи вышло, ещё триста фунтов были при мне, всё задекларировал и отправился в путь с небольшим чемоданчиком и саквояжем. Пока сбрасывали трап, я неторопливо прошёл в свою каюту, забрал багаж и направился к сходням. Сначала меня встретили пограничники, поставили свою печать, потом таможенники. Причём настороженные, что-то им не понравилось, и пришлось показать багаж. Чехол с тестером они приняли за фотоаппарат, даже смотреть не стали, инструменты их тоже не заинтересовали, так что, проверив мои вещи, пропустили, поставив отметку в документы о прохождении их пункта. И я был свободен, мог делать, что захочу. Я же турист, меня никто не встречал. А так как здесь было представительство Англии, что-то вроде консульства по торговым делам, через них я приобрёл билет на поезд в СВ, на завтра.

Купив матрёшку – не знал, что они в это время уже продавались, – я, довольный, пошёл устраиваться в гостиницу. Обслуга, видя меня с матрёшкой, втихаря улыбалась, видимо привычная к подобному со стороны иностранцев. И да, я отметил за собой слежку, не особо профессиональную, но на криминал явно не похоже, больше напоминает работу спецслужб. Думаю, молодёжь на мне тренируют. Или просто отрабатывают слежку на подходящем объекте. Может, проводят до поезда, и на этом всё.

А ночью я незаметно выскользнул из гостиницы, сделал то, что спланировал, и так же незаметно вернулся.

А в полвосьмого утра я уже устроился в купе, и поезд, дёрнувшись, отправился в Вологду. До конца маршрута я не доехал. Вчера ночью я подстерёг пару пьяных матросов, кажется, даже английских, судя по разговору, вырубил их и, сделав вид, что их поцарапали, сцедил в банку крови. Почти литр вышел. Так как я ехал один – если бы это было не так, пришлось бы выкидывать банку с кровью и использовать другой план побега, – на середине пути, в два часа ночи, испачкав часть снятой одежды кровью, забрызгав купе и бросив на пол окровавленный нож, характерную для зоны заточку, я прихватил саквояж (раскрытый чемодан с раскиданными вещами оставил в купе) и пошёл к тамбуру, оставляя дорожку из капель крови. Здесь налил небольшую лужицу и испачкал ручку двери, будто моё тело воры, что решили поживиться, сбросили с поезда. Документы на Паркинсона, по которым я прибыл в Союз, оставил в купе, тоже замарав кровью.

Я ушёл в другой вагон и через полчаса, когда была стоянка, сошёл с поезда. Паники вроде не было, хотя я был уверен, что до неё дойдёт, но, наверное, в темноте кровь не заметили, она должна была успеть подсохнуть, или её за грязь приняли. Поезд ушёл, а я с семью тоже высадившимися пассажирами прошёл в здание вокзала. Покосился на кассу, но сейчас приобретать билет не стоит, запомнят, а днём – легко. Пассажирские поезда проходят здесь раз в сутки по ночам, товарняки же чуть ли не каждый час пролетали.

Что это за станция, я даже не знаю, но уверенно направился к выходу, болтая с одним из пассажиров, на русском естественно. Говорил, что неподалёку армейский дружок живёт, приглашал меня в гости, но ночью к нему ломиться неудобно, а на станции даже гостиницы не оказалось, да и не село здесь, деревенька, глухомань. И пассажир поспешил от меня отделаться, видимо догадавшись, что я на ночлег собрался напроситься. Это он правильно догадался, жаль, соскочил, и мне пришлось задуматься, куда двигать. Это не будущее, где вся страна дорогами, как паутиной, накрыта и машины часто проезжают. Если проще, у этой станции трассы не было. Вот застрял! Ещё и холодно, начало ноября, температура уже ниже нуля опустилась, облачка пара выдыхаю.

Возвращаться на вокзал я не хотел, хотя там было тепло. Да и не вокзал это, скорее сарай, где сидел работник станции и имелась комната милиционера. Между прочим, он выходил нас встречать, внимательно осматривая, но не подходя, так что соваться туда точно не стоит. Как я понял, до Вологды осталось около ста километров. В принципе, я и пешком дойду. Поэтому, когда этот мужичок с портфелем от меня отделался, я вышел на дорогу. Две колеи, лужи, подёрнутые плёнкой льда, но по обочине идти можно.

Шагалось легко, под подошвами тёплых шнурованных ботинок хрустела промёрзшая трава. Вдыхая чистый лесной воздух, а вокруг вековые сосны стояли, я только радовался прогулке. Когда начало рассветать, со спины меня начал нагонять рёв мотора. Рассмотрев квадратную коробку автобуса, я поднял руку. Водитель остановился.

– Тебе куда? – добродушно спросил он.

– Вообще в Вологду, но докуда подбросишь, дотуда и доеду.

Автобус оказался не рейсовый, лесорубов вёз с вахты. Мест не было, но я и стоя неплохо добрался до села, где купил билет на автобус до Вологды и уже через час трясся на дерматиновом сиденье. Дальше и описывать нечего, приобрёл билет на поезд до Ленинграда и следующую ночь уже спал на верхней полке. Вроде всё удачно прошло, теперь восстановлением документов займёмся.

Поезд прибыл на вокзал ровно в девять утра, и с толпой пассажиров я покинул вагон. С поиском жилья проблем не возникло, снял комнату в коммуналке на десять дней, если больше потребуется, доплачу. И, приняв душ, а то уже на себе сантиметр грязи ощущал, направился к директору детдома: если кто и сможет мне помочь с восстановлением документов, то именно он.

Оказывается, директор сменился, а нового я не знал, его перевели из другого детдома. Жаль, я очень рассчитывал на помощь. Нет, и этот директор, уловив суть проблемы, сказал, что поможет, но с его вялостью дело явно затянется на неопределённое время. Поэтому я решил рискнуть, мол, хочу пожертвовать детдому сто рублей, накопленные с моих зарплат. Тот заинтересовался и, приняв деньги – ха, пожертвование! – заработал активнее. Сначала мне восстановили паспорт, это заняло пять дней, благо архивы были целыми. Выписку из детдома, метрику тоже получил, аттестат об окончании восьми классов. Сложнее всего было с комсомольским билетом, но и его я всё же восстановил. Всё заняло пятнадцать дней, и я, не собираясь доле задерживаться, сел в поезд на Москву. Кстати, надо посетить мою бывшую комнату в коммуналке, где мы с Гардом жили и которую потом продали: не было ли каких новостей для меня.

Дорога пролетела незаметно, я опять большую её часть банально проспал. В столице я снова снял комнату, в гостиницу лучше не соваться, там везде бронь требуют и говорят, что мест нет, так что объявления о сдаче комнат – наше всё. Или ещё, бывает, старушки пасутся на вокзале с предложениями, именно так я себе жильё и нашёл. Причём у бабульки была своя комната в коммуналке, а сдавала она другую, хозяин которой был в отъезде.

Кинув вещи в снятой комнате, я пошёл к дому, где прожил почти четыре года. Хозяин у комнаты уже сменился, тот, кому мы продали, по этапу поехал, но управдом был прежний, обрадовался, когда я пришёл, даже чайку предложил. И тогда и ввёл меня в курс дела.

– Повестка на тебя из военкомата приходила в сентябре, там же не знали, что ты выписался. Что делать будешь?

– Надо в военкомат сходить, разобраться, а то ещё подумают, что уклонист, – чуть подумав, сказал я, сделав глоток чая.

Как раз укрыться на время в армии и отдать свой гражданский долг я был как раз не прочь, что заметно произвело на собеседника хорошее впечатление.

– А где ты сам-то был? Об афере твоей с квартирой я в курсе.

– Да тут не я, – поморщился я, как от зубной боли. – Дружка моего помнишь? Та ещё скотина, он заставил. Потом мы на Север на заработки поехали, платили хорошо. Там вдрызг разругались, и этот гад сжёг все мои документы. Пришлось ехать в Ленинград, я сейчас оттуда, и всё восстанавливать.

– Да уж, с такими друзьями никаких врагов не нужно.

– Так и я о чём? Теперь прописку получить, в военкомат сходить узнать, что там с повесткой, не поздно ли, вроде осенний призыв закончился.

– Если всё нормально, тебя возьмут. А завтра подойди, решим вопрос с пропиской, есть кое-какие мысли.

– Спасибо.

– Пока не за что.

Больше новостей для меня не было. Мы ещё немного посидели, и я направился по делам. Не все документы я восстановил, вот в чём дело. Проживая в Москве, под присмотром Гарда, я смог получить водительские права, позволяющие водить всё, что имеет колёса и гусеницы. Хотя нет, тракторы не смогу, на них не сдавал. Добравшись до нужного учреждения, я написал заявление об утрате прав и узнал, что должен прийти через четыре дня и забрать готовые новые. Фото для них я передал. Отлично, не так и долго ждать, как я думал. Время ещё было, три часа дня, и, подумав, я решил уже сегодня дойти до военкомата, нечего до завтра ждать.

Дежурный, узнав, по какому я вопросу, отправил в кабинет, где находился архив, нужно найти папку с моим делом. Лейтенант лет двадцати пяти, который занялся мной, нашёл папку с моим личным делом и, пролистав её – я удивился, так как там было моё фото, которое я принёс в отдел кадров, когда на работу устраивался, – сказал:

– Как я понял, ни место работы, ни старый адрес уже не действительны?

– Так и есть. Насчёт адреса можно решить, причём в нашем районе. Я не опоздал с призывом?

Тот поморщился и ответил:

– Опоздали, на днях закончили осенний призыв. Но есть возможность переиграть. Как насчёт училища? Некоторые ещё не закрыли приём. Мне о трёх точно известно, недавно заявки пришли.

– Хм, предлагайте.

– Так… Есть вакансии в училище на сержанта зенитной артиллерии. Командир расчёта. Обучение год. Училище находится в Минске, новое, два месяца, как открыли, туда направляют бойцов из действующих частей и призывников. Потом – училище войск связи, также сержант, специальность – радиотелеграфист. Ну и почему-то ещё не закрыла приём школа снайперов. Но тут своя специфика, могут и не взять. По результатам медкомиссии видно будет.

В снайперы идти я не хотел, ничего нового я там не узнаю, скорее сам многому научить смогу. Только убедительно доказать, откуда у меня такие знания, не смогу. Значит, мимо. Про связиста и думать не стоит, этих бедолаг только пожалеть можно, а вот зенитчиком – почему бы и не стать? Лично я – за. Поэтому выложил своё решение:

– Хм, мне нравится специальность зенитчика. Когда всё будет готово в плане оформления?

– А когда прописку сделаешь? Она нам на самом деле не так и важна, но с ней проще.

– Могу сегодня.

– Тогда завтра приходи с документами, всё оформим, выдам бланк, пройдёшь врачей, медкомиссия уже не работает, самому придётся побегать, и через пару дней отправим в Минск. Если даже опоздаешь на пару дней, ничего страшного, примут.

– Лады.

Покинув военкомат, я прямым ходом отправился обратно к домоуправу. Раз уж обещал помочь, пусть помогает. И он не обманул, вывел на знакомого, курировавшего общежитие, где прописано по пять человек на квадратный метр, но и меня втиснули. А на следующий день я снова был в военкомате. Надеюсь, успею получить замену прав до того, как меня отправят в дорогу дальнюю.

15 мая 1941 года

Окрестности Кобрина. Полевой лагерь отдельного лёгкого учебного зенитного дивизиона

Три часа утра

Я поёжился и поправил на плече СВТ, мою гордость, на весь дивизион одна самозарядка, и она у меня. А что, перед тем как на бойцов нашего учебного дивизиона начали записывать оружие, я поговорил со старшиной, пообещал ему литр, и тот, извернувшись, достал мне эту винтовку, вписав в удостоверение курсанта. С учётом того, что все поголовно курсанты были вооружены карабинами Мосина, он действительно расстарался, и литр, что я ему передал с закусью, заслужил, а я заполучил то, что хотел, и то, что хорошо знал. Да, СВТ мне знакома ещё по прошлой жизни. Она была комплектная, с подсумками и штык-ножом и уже более полугода служила мне верой и правдой.

Учёба шла нормально, всё осваивалось достаточно легко, ещё полгода – и я стану сержантом. А сейчас охранял расположение – палатки, штаб и кухню. Чтобы покой наших бойцов никто не нарушил. А то вон, говорили, у соседей кто-то пробрался в крайнюю у леса палатку и вырезал всех. Такое случается. Нападающих так и не нашли – тихо пришли, тихо ушли. Думаю, поляки озоруют. У машин и орудий нашего дивизиона, то бишь зениток, стоял на часах другой курсант.

Встряхнувшись, я покосился на штабную палатку, возле которой курил наш разводящий, и замер от явно приближающегося шума. Придерживая каску, я посмотрел на светлеющее небо. А вот это мне уже не нравилось: со стороны границы наползала армада бомбардировщиков. Вот чёрт, всё же историю изменить мне удалось, но напали на нас раньше, а я был уверен, что до сорок второго немцы не рискнут, завязнув с англичанами, ведь новый премьер-министр лорд Галифакс за убийство преемника тоже объявил немцам войну до победного конца, и те действительно ужесточились. Да нет, рискнули-таки. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Ладно, повоюем, даже интересно. Зря, что ли, я так в армию рвался? Тут не только тренировки в стихиях, но и нормальная физ-ра.

Мысли метались в голове, и пришлось взять себя в руки, чтобы успокоиться. Ну да, когда я понял, что происходит, меня будто током ударило. Даже пот выступил от волнения, и сердце громко забилось. Небольшой цилиндрик из материала, похожего на медь, который я крутил пальцами, отправился в карман галифе, а я негромко, проходя у штабной платки, сказал разводящему, который застыл, глядя на небо, позабыв о сигарете, тлеющей в его пальцах:

– Товарищ старший сержант, командира поднимите, это не наши, что-то серьёзное надвигается.

– Разговорчики! – по привычке взвился тот. – Наряд за несоблюдение тишины и устава караульной службы!

– Есть наряд, – буркнул я и направился дальше.

Сержант же, отшвырнув сигарету, быстро подошёл к командирской палатке. Как он будит командиров, я уже не видел, так как, поглядывая на небо, продолжил двигаться вдоль палаток, зорко следя за опушкой, нет ли там кого. Наш летний лагерь располагался возле некрупного лесного массива и с воздуха не замаскирован. Вдали виднелись редкие огни Кобрина, до которого было максимум километра два. Недавно был приказ готовиться к учениям, и мы готовились, но, похоже, экзамен на профпригодность будут теперь принимать немцы. У нас учебный дивизион, видимо, решили просто дать возможность курсантам поучаствовать, получить опыт. Однако с тем, что у нас было, получать этот опыт довольно сложно. Батарея счетверённых пулемётов «максим» в количестве пяти единиц, все установлены в кузове машин модели ЗИС-5. Батарея крупнокалиберных зенитных пулемётов. Это были три одноствольных ДШК, расчёты которых имели возможность снимать их с машин и устанавливать на землю на треногах, перевозившихся отдельно. Ну и батарея тридцатисемимиллиметровых пушек. Системы лёгкие, оттого наш дивизион и считался лёгким и мобильным. Второй дивизион нашего училища сейчас стоял летними лагерями в другом месте, там были две батареи старых семидесятишестимиллиметровых пушек, и взвод восьмидесятипятимиллиметровых из двух орудий. Нам ещё повезло, у нас машины, а у тех лошади буксируют орудия. Вообще армия для нашего училища не особо расстаралась, мало учебных пособий. Но это и понятно, училище новое, только начало работать. Всё новейшее вооружение в армию идёт, что дали, то и изучаем. Ладно хоть, совсем старьё не выдали.

Я числился за вторым расчётом батареи счетверённых пулемётов. Сначала заряжающим был, но после конкурса по прицельной стрельбе вырвался вперёд и три дня назад получил должность наводчика. Кажется, из-за этого разводящий меня и невзлюбил, до этого именно он занимал первые места. Ладно хоть, он взводным был в другой батарее, крупняка. Что же по поводу учений, то, конечно, идея неплохая, однако только на днях мы расстреляли на полигоне все боеприпасы, оставив по одной ленте или обойме на орудие. В общем, боекомплекта нет. Естественно, машины на склады отправили, но сейчас-то мы без боеприпаса сидим. Вон и командиры засуетились, общую побудку объявили. Мы сюда два дня как прибыли после стрельб, но не думаю, что немцы о нас ещё не знают, разведка у них как надо работает. Поэтому я внимательно и поглядывал за воздухом, чтобы неожиданностей не было. Мало ли, уже летят те, кто направлен на нас, и вскоре сверху вывалят бомбы.

Вскоре, когда часть моторов наших грузовиков уже ревели, меня сняли с охранения и отправили к своей машине. Парни из нашего расчёта прихватили мой сидор и палатки уже сворачивали, оставляя на траве хорошо заметные пятна на тех местах, где они стояли. Всё грузилось в кузовы трёх машин обеспечения. Добежав до нашей машины, я свернул плащ-палатку, убрал тюк в кузов к нашим вещам и поинтересовался у командира расчёта, какой у нас приказ. Оказывается, приказа покидать место расположения не было, нас просто убирали с открытого поля и отсылали под прикрытие леса. Так что вокруг стояли крики, рёв машин и мат, куда же без него? Нашего «Захара» тоже убрали. На весь дивизион было всего две масксети, которые и натянули с краю, маскируя часть машин, для остальных рубили ветки. Две машины поставили на боевом дежурстве метрах в двухстах от опушки, в чистом поле, к счастью, наш расчёт в них не вошёл, поэтому, когда дали отбой, я завернулся в шинель под нашей машиной и, постелив плащ-палатку, уснул. Командиров не было, комдив на училищной эмке укатил с комиссаром в Кобрин за получением приказов, а то в такой суматохе о нас могут и не вспомнить. Даже в прикрытие никого не взял, видимо, ещё не осознал ужас происходящего, так что за старшего у нас остался командир первой батареи, это та, что из автоматических пушек. Наша пулемётная была третьей.

Проснулся я, когда меня пнули по ногам. Не вскакивая, я помнил, где заснул и что надо мной, только повернулся и открыл глаза, а командир расчёта велел:

– Вставай, выдвигаемся.

Я глянул на наручные часы, мою гордость, ни у кого их больше не было, даже у командира расчёта, такого же курсанта, как и мы, но имеющего по треугольнику в петлицах, младшего сержанта. Он был из тех, кого из армии прислали, таких немного было. В основной массе в училище поступили одни призывники, такие, как и я. Судя по времени, проспал я часа четыре, мало, конечно, но хоть что-то, лучше, чем ничего. Судя по рёву моторов, мы покидали наше расположение, парни мне кашу в котелке оставили от завтрака, будить не стали, так что, проверив, все ли мои вещи на месте, я устроился на корме кузова, за место наводчика встал один из двух наших заряжающих, и, пока мы медленно катили, переваливаясь на ямах, я поел и встал на своё место. Стопор стоит, чтобы стволы пулемётов не мотало в такт движению, и, судя по всему, хм, в Кобрин направляемся, затянутый дымами пожаров.

Я осмотрелся, боеприпаса как не было, так и нет, в кузове только наши вещи и оружие, и чего тянули эти четыре часа? Ленты снаряжены, на один бой, и всё. Всего в расчёте наших пулемётов было по пять курсантов: один за рулём, там же, в кабине, сидел командир расчёта, ну и трое в кузове – это я, наводчик и два моих помощника, заряжающие. К тому же так как это всё же учебная часть, то, бывает, мы сменяемся, кто заряжающим становится, кто наводчиком или водителем. В следующем месяце по плану нас должны были на крупняки перекинуть, а потом и в батарею автоматических пушек, изучать их на собственном опыте. Это нормально, и даже правильно, чтобы знать все нюансы. Сейчас пока, видимо, оставили на тех же местах, как и распределили до стрельб, раз привыкли и уже освоили специальности.

Двигались мы под прикрытием. В небе над Кобрином патрулировало два звена ишачков, но слева и справа, по бокам, были видны самолёты, которые или двигались в наш тыл, или возвращались. Немцы. Хотя, может быть, истребители охраняли кого другого, даже не может быть, а наверняка, мы же зенитчики, вот уж кого точно охранять не нужно. Правда, если у них есть боеприпас.

Сняв с пояса алюминиевую фляжку с водой, я сделал пару глотков и вернул её на место, наблюдая, как мы въезжаем в город и двигаемся по одной из боковых улиц, уйдя с центральной, по которой шли толпы беженцев. Я пока особых изменений с тем, что было в нашу историю с этой войной, не вижу, но и охватываю я, естественно, не всё. Однако, мне кажется, немецкий план «Барбаросса» идёт как надо немцам, а не нам. Интересно, куда нас направят? Тут есть железнодорожная станция, вон она как полыхает, могут погрузить на платформы и отправить в училище доучиваться, но, если поставить себя на место местных командиров, разве они отпустят боеспособную зенитную часть? Вот и я сомневаюсь. Значит, будем воевать. А пока мы двигаемся, я не только слежу за небом, но и не без интереса изучаю местную неразбериху. Толпы беженцев, машины, пытающиеся проехать через людей, крики, мат. Усталые лица людей, у некоторых местных я отчётливо вижу злорадство. Ишь, контра недобитая. А чёрт, это всё комиссар, умеет он с людьми разговаривать и вести их за собой!

На перекрёстке дивизион встал, первую батарею отправили к станции, там гуще всего дымило, вторую из крупнокалиберных куда-то ещё, а нашу батарею разделили на две группы: три машины направили в одну сторону, а две под командованием младшего лейтенант Гусарова, он у нас в училище преподаёт математику и расчёты, в другое место. Пока стояли, я с тоской смотрел на колонку, где люди набирали воду. В основном беженцы, очередь большая, а у нас тоже фляжки пусты, но не лезть же вперёд них. Лейтенант сел в передовой грузовик, и мы покатили, судя по направлению, в сторону границы.

Вскоре мы остановились у какого-то крытого грузовика. Гусаров, покинув кабину, приказал грузить боеприпас. Ну наконец-то, а то вообще стрёмно было. Мы с наводчиком из второй машины остались на месте, наблюдая за небом, тем более истребители улетели, а бойцы, включая командиров расчётов, начали носить ящики. Хм, по десять на каждую машину и всё? Так это, считай, два неполных боекомплекта, маловато. Надеюсь, доставка ещё будет. Сложив ящики в кузов, мы продолжили движение, а заряжающие, сидя в кузове и вскрыв по цинку, стали снаряжать пустые запасные ленты. Каждая лента на тысячу патронов, адова работа, уж я знаю, занимался этим.

Двигались мы фактически по обочине. Дорога была забита войсками и беженцами, пыли вокруг стояло немерено, но пару стремительных силуэтов, что заходили на дорогу, я всё же засёк. Мессеры. Охотнички, видать. Я скинул стопор и дал короткую очередь – это сигнал не только для парней из расчёта и командира, но и для передовой машины, и, как только наш водитель ударил по тормозам, я стал длинными очередями прицельно бить по истребителям. Это точно немцы, наши парами не летают. Упреждение я делал на полкорпуса. Тут и второй расчёт присоединился. Сбить мы никого не сбили, но провести штурмовку не дали, даже сброшенные ими бомбочки рванули в стороне, не долетев до дороги. Увидев, что здесь есть защита от атак с воздуха, летуны поспешили свалить, явно рассчитывая найти цели в другом месте и желательно беззащитные.

Все, кто был на дороге, или бросились в поле, или прибавили газу, пытаясь уйти. Сейчас же, когда истребители улетели, все возвращались к дороге. Поставив пулемёты на стопор, я снова стал наблюдать за небом. Лейтенант, проводив немцев взглядом, приказал продолжить движение, а водители ведь даже двигатели не заглушили.

Оказалось, наша цель находилась километрах в пяти от Кобрина, ею являлся явно старинный мост через речку. Тут уже побывали немцы, в смысле, была бомбёжка, и единственная зенитка приказала долго жить, вот нас и направили на усиление. Гусаров стал спорить с начальником охраны моста, который требовал поставить зенитки поближе, чтобы они мост и от пехотной атаки прикрывали, а лейтенант говорил, что рядом с мостом зенитки ставить неправильно, их нужно разнести, поставить метрах в двухстах от моста по разным сторонам дороги, в таком случае зона охвата будет больше. И пока они спорили, командиры расчётов дошли до уничтоженной зенитки и, вернувшись, сообщили, что это был шведский «Бофорс», видимо, трофей с финской, те такие же установки использовали. А может, наши закупки делали? Тут точно не скажешь, но к нам в училище их не привозили, по учебникам изучали. А вообще наши тридцатисемимиллиметровые зенитки сделаны как раз по этим «Бофорсам». Слизали наши конструкцию.

Отметив боковым зрением, что дальше по речке, где на берегу разрослись камыши, пару раз бликануло, и это не вода бликует, явно оптика, ошибиться можно, но у меня глаз намётан, я незаметно снял стопор и как бы проверил, покрутил стволами пулемётов, после чего на миг задумался. Если командиров предупредить, засуетятся, спугнут, а то и вообще скажут, что мне показалось. Чёрт с этими нарядами, которые мне наверняка насуют, поэтому, решившись, дал длинную очередь, фактически срезая расплавленным свинцом камыш. К счастью, мы стояли на обочине как раз с нужной стороны, так что никто не мешал, а то через мост одна за другой машины шли, могли и перекрыть сектор стрельбы. А так фактически цель как на ладони, до неё метров триста всего было, а дальше излучина и река поворачивает, уже не видно.

Я успел выпустить едва по полторы сотни патронов в лентах всех пулемётов, когда отпустил гашетки и, слегка оглушённый, услышал рёв Гусарова:

– Крайнов, какого хрена?!

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить! – по уставу, но не козыряя, я на боевом посту, сказал я. – Наблюдал блики оптики, предположил, что диверсанты, наши прятаться не стали бы. Чтобы не спугнуть, открыл огонь без предупреждения. Боялся упустить.

– Уверен, что оптика? – спросил командир взвода из охраны моста. Судя по петлицам, здесь расположилась обычная пехота.

– Различаю, товарищ лейтенант, – коротко ответил я.

Тот сразу распорядился отправить к месту группу, я примерно указал, где видел блеск оптики, а сам продолжил наблюдать за небом. Гусаров, показав мне кулак, вернулся к спору, хотя и так было видно, что они уже договорились. Одна зенитка у моста, если уж охрана так опасается, а другая в стороне, как оговаривалось, метрах в двухстах. Это решение устроило всех. Тут вернулась группа из семи бойцов во главе с сержантом, мелким и щупленьким, но командовал он здорово. Они принесли три тела, что истекали кровью. Немецкие маскхалаты, а под ними советская форма НКВД. Тут и Гусаров видел, что это действительно немцы. А вот бойцы из охраны сетовали, я из своих пулемётов так нашпиговал свинцом противника, что у них мало что уцелело. От бинокля одна половинка осталась. Насчёт неё Гусаров с лейтенантом стали спорить, с биноклями у нас было ахово, всего один и тот у Гусарова, однако охрана моста упорствовала, но в итоге отступились, куда деваться, всё же это мы их положили, а не они. Остальное пехота забрала себе, мы не претендовали. Нет, я-то ещё как претендовал, но кто же меня спросит? Гусаров отдал щедрой рукой, а половинку бинокля вручил командиру нашего расчёта, мол, мы заслужили. И видеть меня лейтенант явно не хотел, потому что наш расчёт и отправил подальше от моста, а второй начал окапываться рядом с ним. Кстати, к трофеям здесь относятся как-то однобоко. Брать что-то из вещей – ни-ни, мародёрство, а вот оружие или бинокль – это можно. Так что немцев прикопали при всём, что у них было. Разве что документы забрали. Варвары.

Время было час дня, когда грузовик, ревя мотором, подъехал к месту, указанному Гусаровым. Тут была небольшая возвышенность, и даже я, осмотревшись, вынужден был признать, что позиция отменная. Машину поставили чуть в стороне и сначала разгрузили ящики с патронами и личные вещи. Потом стали готовить шанцевый инструмент, а водитель доставать сухпай и раскладывать поесть. Нас предупредили, что горячего не будет, и разрешили использовать НЗ. Кстати, никто не заикался, что я не должен копать, копать будут все, не понимая, что после подобной тяжёлой работы руки у наводчика будут дрожать и ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не может. Именно поэтому снайперы не делают такую работу перед стрельбой, а если сделали, имеют несколько часов отдыха, иначе никак. Но капонир должен быть вырыт, чтобы загнать в него машину. Похоже, Гусаров собирался тут долго стоять.

У нас была одна нормальная штыковая лопата, которая входила в инструменты машины, и пять пехотных лопаток, к счастью, укомплектованы мы были ими полностью. Парни уже разметили размеры будущего капонира, сняв верхний пласт на штык, убирая куски травы, но тут обед был готов, и, отложив инструменты, все приступили к еде. Но я стоял в кузове на охране.

И вот тут мне повезло: из нашего тыла тянул, с заметным снижением, немецкий двухмоторный бомбардировщик среднего радиуса действия. Его силуэта я не знал, нас этому плохо учили, на следующих уроках информацию дать должны были. Он уже опустился ниже километра и был на расстоянии уверенного поражения для нашей зенитки, которая на полтора километра била, и пролетал фактически над нами. Поэтому я прицелился и стал садить короткими очередями. А парни с полными ртами продолжали жевать, лишь не без интереса наблюдая, что будет дальше. Как говорится, хлеба и зрелищ. Вторая установка огня так и не открыла. А результатом моей стрельбы было то, что бомбардировщик завалился на крыло и отвесно стал падать. От него отделилась маленькая точка человека, и распустился купол парашюта. Самолёт рухнул в километре от нас, подняв столб дыма. Взрыва не было, топливо только полыхнуло. К месту приземления парашютиста сразу на машине рванул Гусаров с бойцами. Видимо, опасался, чтобы пехота его не опередила. Трофейный пистолет сразу себе прибрал. Штурман и пилот явно были убиты, а с парашютом выбросился стрелок, которого и допросили, среди пехотинцев нашёлся знаток немецкого.

Результатом этой истории был приезд вечером командира нашего дивизиона, который поздравил и отметил младшего лейтенанта Гусарова и моего командира расчёта за успехи в боевой подготовке и уничтожении врагов, напавших на нашу родину. Сбитый самолёт и уничтоженных диверсантов он записал на счёт дивизиона. Обо мне никто и не вспомнил. Забавно. Но это так, проза жизни.

Капонир мы вырыли, метр в глубину, а вал земли вокруг обложили срезанным дёрном. Ну и пандус соорудили, чтобы машина могла выехать. Ещё кустов нарезали и воткнули вокруг позиции. Хоть какая-то маскировка. Хотя на мой взгляд, лучше бы мы вырыли кусты и посадили их, полив, они дольше продержались бы.

Когда мы укладывались спать на ящиках из-под патронов, – весна всё же, и хоть и жарит, но спать на холодной земле неприятно, – то, обнимая свою винтовку, я озвучил свои мысли вслух. Слышали меня все, включая часового.

– Я вот что думаю. Диверсанты те, пострелянные, не одни были. Уверен, их мост интересует. Слышали, какая стрельба неподалёку была? Уже и пулемёты, и винтовки слышно. Немцы близко, и диверсантам нужно захватить мост, чтобы их войска могли беспрепятственно идти дальше.

– Думаешь, сегодня нападут? – приподнялся командир.

– Уверен. Днём мы, постреляв группу наблюдателей, слегка их напрягли, но ночь им будет в помощь. Самое главное для них – зенитки убрать, а точнее, уничтожить расчёты, после чего можно перебить охрану, ну и заменить их собой. Форма-то у них наша.

– Да, а на мост не нападут, пока мы здесь стоим. Они нас за спиной не оставят.

– В точку. Думаю, нас в ножи возьмут. Немцы подготовлены отлично, опыт большой имеют. Думаю, трёх человек им вполне хватит, чтобы с нами покончить, а дальше можно, не опасаясь, уничтожить охрану моста.

– Что ты предлагаешь? – спросил командир расчёта. – Только не говори, что у тебя идей нет, иначе ты не завёл бы этот разговор.

Он вообще виноватым себя передо мной чувствовал, его комдив поблагодарил, на одно звание выше поднял, теперь он сержант, а я вроде как не у дел.

– Да, есть у меня одна идея. Предлагаю провести минирование вокруг нашей позиции, а утром снять. Или же не спать всю ночь, но что завтра с нами будет, сами должны понимать.

– Откуда нам мины взять и кто с ними работать будет?

– Ну, я немного интересовался. А вообще мин и не нужно, хватит ручных гранат, желательно эфки. У нас вот оружие есть, а боеприпасов к винтовкам – мизер, у меня всего две обоймы в запасе и та, что в винтовку снаряжена. Гранат вообще нет. Предлагаю попросить у охраны моста, у них всё это есть. Колышки я сам сделаю и растяжки вокруг поставлю. Нужно не меньше восьми гранат, но лучше больше. Чтобы часовой, если где рванёт, кинул в ту сторону ещё одну гранату для добивания. Ну, как-то так. И наших предупреди, что мы заминируем подходы.

– Ладно, я дойду до дзота, поговорю с Гусаровым, может, что получится. Гущин, присмотри за мной. А то что-то мне не по себе от слов Кирюхи, мало ли, перехватят в темноте.

– Так я не вижу же! – возмутился часовой.

– По силуэту смотри на фоне реки, – с явным недовольством буркнул наш командир.

– Хорошо.

Сержант выбрался по пандусу наружу, держа карабин на сгибе локтя, с некоторой тревогой осмотрелся и быстро зашагал к мосту. Я особо о нём не переживал, немцев рядом нет, стемнело всего несколько минут назад, подобраться они просто не успели бы, да и выжидать будут. Напасть лучше всего перед рассветом, самое мерзкое время, когда клонит в сон от усталости и внимание у часовых притупляется. А самые слабовольные, бывает, вообще спят, подводя так и себя, и товарищей.

Пока он ходит, стоит подумать. Не знаю, вернётся он с тем, что нам нужно, или нет, но подготовиться нужно. Предупредив часового, что я пока займусь работой, я отошёл в сторону и, взяв сухие ветки от кустарника, стал ножом делать колышки. Насчёт лески переживать не стоит, у меня целый моток в сидоре. Купил перед тем, как покинуть Москву. Там же в баночке и рыболовные принадлежности имеются. Ох и пришлось мне в столице побегать! Пока прописывался и права получал, пока медкомиссию проходил, время мигом пролетело. Саквояж свой я закопал. Там все мои документы за подкладкой, включая сберкнижку, куда я оставшиеся деньги положил, кроме трёхсот фунтов стерлингов, взяв с собой не так и много. Инструменты там же, тестер, личные вещи. Так уж получилось, что оставить некому было. Мог бы тому же домоуправу оставить, но за сохранность я не поручился бы. Да и тут надежды мало, что уж говорить. Хотя надо сказать, что я неплохо поработал стихией Земли, и схрон в окрестностях Москвы получился на загляденье.

Кстати, в тренировках я ни одного дня не пропустил, всегда находил время для них и для медитации, тем более наше училище в довольно крупном городе находилось, так что с маной проблем не было, это уже здесь, в поле, заметно скудно с ней. Сегодня копали, так там, где это делал я, земля рыхлая и мягкая, не как у остальных – каменный суглинок. Однако им я не рыхлил, иначе заподозрить что-нибудь могли. Также, когда я ходил с фляжками к реке, набирал воды, мыл котелок, то работал со стихией Воды. Во фляжки набирал чистой воды, без мусора и грязи. Как через фильтр пропустил.

И стоит упомянуть ещё один момент. Я об артефактах, оставшихся от ушедших с Земли магов. Старый маг подтвердил слова Гарда, здесь действительно раньше были маги, но, видимо, война с инквизицией дала свои плоды, те победили и выгнали их. Причём старик сообщил, что нередко посещает лавки старьёвщиков или антикваров и, бывает, находит интересные экземпляры амулетов. Будучи ещё в Англии, я в Ливерпуле заметил такой старый антикварный магазин и зашёл в него. Пока продавец отвлёкся на солидного клиента, покупающего кинжал, я выпустил из рук сырую ману, направляя её на полки. Я ведь так пропускал через себя ману и работал со стихиями, а тут ничего из стихий не призывал, просто выпустил, надеясь, что что-то сработает. Причина в этом была. Магического зрения у меня больше не было, амулетов для поиска других амулетов тоже, вот я и нашёл такой способ. Я, конечно, понимаю, что конструкт на ящеров, который был у меня в ауре, штука хорошая, и помню, что старик говорил о том, что есть такие конструкты и для людей, но ставить его мне не советовал, минусов больше, чем плюсов. Мало того что я снова бесправным гомункулом стану, так эти конструкты тоже вредят, хотя куда медленнее. Сокращать срок своей жизни до двух десятков лет я не хотел, так что – да ну на фиг! Старик пообещал, что через пять лет, когда он вернётся, подарит мне комплект амулетов, чтобы я мог с ними работать и заниматься поисками, ведь магов с магическим зрением, их ещё пространственными называют или конструкторами, не так и много, и именно они создают такие амулеты, поэтому я себя особо ущербным не считал. А пока он мне пять лет велел развиваться в магии стихий, чтобы ни на что не отвлекаться.

Поначалу ничего не было от моих действий, а потом на полках в разных местах замигало три предмета. Это мог заметить продавец, так что я прекратил сброс маны, и через пару минут они погасли. Это было бронзовое кольцо с невзрачным камешком, я его на пальце носил, причём отметил, что его никто, кроме меня, не видит, вероятно, действуют чары отвода глаз. Второй предмет – полая бронзовая трубка с инкрустацией на концах, и третья вещица – бронзовый цилиндрик, у которого тоже был невзрачный камешек на торце и инкрустация по краям. Все три предмета я, естественно, выкупил, между прочим, не так и дорого, видимо, для продавца они не имели особой ценности. Так, непонятные поделки из прошлого. Я их потом изучал каждый день, и в пути до Архангельска, и в поезде, и в Москве, и в училище, и только здесь во время летних учений уже не занимался ими, так как смог методом тыка разобраться, что это за предметы и для чего их нужно использовать. Ну и пользовался, нужные вещи. Я бы даже сказал, бытового применения.

Работать методом тыка, конечно же, было неправильно, это могло повредить амулетам или даже уничтожить их, но мне повезло, я смог разобраться во всех трёх. Поначалу я пытался зарядить их, на первый взгляд, это было просто: нужно в те невзрачные камешки подать ману, однако в этом и была проблема. Маги запитывают ману из своего источника, и поток зарядки происходит не так и быстро. Я же подаю её через свои каналы на высокой скорости. То есть я могу сжечь амулеты своей зарядкой. Это как брандспойтом наполнять чайник. Миг – полный, а напором может порвать. Хорошо, что мне пришло это в голову перед попытками зарядить, и я почти всё плаванье от Англии пытался прогонять ману через свои каналы и узлы, стараясь делать это на маленькой скорости. До этого я даже и не пытался так делать, новый опыт. Не сразу, но всё же начало что-то получаться. Прижав указательный палец к камню на цилиндре, я стал через него плавно подавать ману. И делал это до того момента, пока камень не засветился и не кольнул меня в палец. Так я понял, что он полностью заряжен и явно таким образом это дал знать. Потом, увереннее действуя, зарядил кольцо и полую трубку. На последней камней не было, но начали светиться рисунки по краям.