Жнец Поселягин Владимир

– Ловушка, – понимающе кивнул старлей.

– Ловушка, – подтвердил я. – Надеюсь, враг соблазнится.

– Как той ночью, когда ты у своей зенитки так же всё минировал? Нашим сапёрам понравился такой способ минирования. Мы его уже на вооружение взяли.

– Всё в помощь.

Я отправился спать к водителям, у осназовцев же свои дела были. Они остаток дня исследовали окрестности, позиции готовили. Да и минированием занялись, особенно землянки роты охраны прикрыли такими полями.

Следующие четыре дня прошли хоть и напряжённо, но тихо. Немцы пока в окрестностях не появились, иначе дальние секреты осназовцев их засекли бы. Минировать окрестности палатки я не прекратил, об этом все знали, предупредил, чтобы не подорваться. Лейтенант Сомин, командир зенитной батареи, узнав, что я недоучившийся курсант, в охотку стал мной заниматься, обучая, и, надо сказать, с постоянной практикой дело двигалось куда быстрее. Тем более книги и методички и у него были. Он же помог с настройкой прицела на одной из пушек, откалибровали. В общем, служба шла. За эти четыре дня наши орудия в шесть стволов открывали огонь лишь единожды, по пролетающим мимо бомбардировщикам. Одного достали, задымил, но мы не видели, как он упал, потом уже нам сообщили по телефону, что он рухнул дальше. Пилота и стрелка задержали, ещё двоих искали по лесам. Минск наши сегодня сдали, точнее, он попал в окружение, нам об этом соседи по телефону сообщили. В целом же немцы прут, а наши отступают. Минск от нас примерно в ста километрах, и это тревожит. Сколько понадобится немцам времени, чтобы добраться до этих мест?

Служба тут не была напряжённой, большую часть времени я тратил на учёбу, и редкое свободное – на работу со стихиями и изучение найденных амулетов. И надо сказать, я продвинулся в этом деле. Всего за четыре дня смог разобраться с двумя амулетами. Сначала с тем женским кольцом, оно тоже не было безразмерным карманом, а оказалось всего лишь бытовым амулетом, назначение которого – согревать или охлаждать носителя, то есть, по сути, амулетом климат-контроля. Я также его зарядил до покалывания пальца и потом пробно за два часа разобрался с ним. Надо сказать, штука удобная, особенно под утро, когда холодает, но ту первую ночь я провёл отлично, выспался замечательно, не замёрз, как это обычно бывает.

Вторым амулетом для изучения я выбрал медальон. С ним повозиться пришлось пару дней, и только сегодня утром я смог понять, что это такое. Он отвечал за защиту, причём довольно серьёзную и мощную. Думаю, он и длинную пулемётную очередь в упор выдержит. А если я буду давать постоянную подпитку, то и шквального огня мне можно не бояться. Теперь медальон висит у меня на цепочке на уровне груди. Я сегодня купался, скинув с себя всё, так бойцы не обратили внимания на него, значит, на нём также имеются плетения отвода глаз. Именно это мне в амулетах и нравилось. Видать, когда инквизиция совсем распоясалась и маги начали прятаться, то, создавая амулеты, чары отвода глаз стали естественным делом на амулетах.

Сейчас же, закончив очередное обучение у Сомина, который буквально лучился энергией, получив усиление и ученика, я вернулся в свою палатку, устроился на койке, достал браслет. Пора продолжить изучение амулетов, тут что не находка, то ценный приз. Вон, колечко с климат-контролем на пальце, вчера, купаясь, я увеличил обогрев, и теперь для меня вода как парное молоко, час в своё удовольствие плавал, пока бойцы шипели и матерились от холодной воды у берега. Так что ещё как есть плюсы от этих амулетов! Думаю, и среди льдин я буду так спокойно плавать, если потребуется. Вещь! Кроме браслета, у меня пуговица осталась, думаю, это какой-то бытовой амулет, и наруч, возможно, относится к боевым амулетам. Браслет для меня пока не понятен, оттого и начал с него. Запитал, как уже показал опыт, энергией до полного, получил покалывание в пальцах и надел на левую руку, и он тут же ужался до нужного размера. Разобрался я с ним сразу, благо управление знакомое было. Ну наконец-то, что я так искал. Да-да-да, это был амулет с безразмерным пространством. Причём объём куда больше, как я примерно определил. Но тоже пробовать нужно, он это показывает в неизвестных мне цифрах, не как первое кольцо с безразмерным карманом. Однако всё же этот был гораздо больше. Примерно в тридцать раз по объёму, чем у кольца. Точно узнать можно пробно, убрать какую-нибудь габаритную вещь и посмотреть, насколько уменьшился объём. Сейчас браслет загружен на семнадцать процентов. Вытаскивать вещи не нужно, я просто вызвал списки хранимого там имущества, причём картинками, что легко даёт возможность изучить содержимое.

В этот раз последним хозяином браслета, видимо, был маг или тот, кто к ним относится. Тут было несколько кожаных мешочков с золотыми и серебряными монетами, в кольце ничего подобного я не нашёл. Медных тоже хватало. Ювелирные украшения были, мешочек с драгоценными камнями. Потом явно какая-то алхимическая лаборатория, котлы разных размеров, флаконы с какими-то зельями, оборудование для готовки. Ещё несколько шатров в тюках, не сразу понял, что это, пара крытых повозок, с десяток телег, лошадиные сбруи и сёдла. Имелась настоящая русская большая ладья и две лодки с вёслами, в полном порядке. Как я отметил, тут вообще большая часть имущества имела практическое предназначение, поломанного не было, всё целое. В браслете была разная мебель, хватит для обстановки двух домов, часть достаточно проста, другая неплоха, но всё равно к элитной мебели не причислишь. Одежды было немало, целые сундуки всякого тряпья, некоторая с виду даже не ношеная. Тюки разной ткани. Также было с шесть десятков бочек с вином, разное продовольствие, которое я решил сначала проверить, прежде чем включать в свой рацион. Вон, на бойцах испытаю, эти всё сожрут, тем более мясо, а тут несколько свиных копчёных туш было. Из оружия мало что было, видать, хозяин к обычному оружию не благоволил, так, с десяток ножей, ремни и ножны, некоторые пустые. Пара мечей, три сабли, арбалет, болтов немного, вот в принципе и всё.

Часть вещей для меня – откровенный мусор, и от него стоит избавиться. От зелий точно. Или вон пленного какого взять и на нём испытать. Освободить объёмы нужно. Я ещё подумаю, что оставить, а что на выброс. Телеги и повозки однозначно удалить, о бочках не скажу, не знаю, да и то, что внутри вино, я только предполагаю. А так мне будет чем пополнить запасы.

Теперь я достал из подсумка пуговицу. Однако мне помешали. Близко взорвалась растяжка, от осколков которой в тенте палатки появилось несколько отверстий. Благо меня не задело, а от контузии амулет защитил. Я тут же скатился с лежанки на пол и, убрав амулет-пуговицу, схватил винтовку, приводя её к бою. А вокруг уже стоял настоящий бой, да такой, что, похоже, два батальона с обеих сторон схлестнулись. Отчётливо было слышно работу ДШК, а вот авиации не было, видимо, немцы рано начали из-за того, что растяжка рванула. Я ведь перестал их убирать, где проход, мне известно, а бойцы тут не ходят, вот немцы и вляпались, решили днём незаметно краскома в плен взять. Сработала ловушка.

Осторожно выбравшись из палатки, я убрал сидор в браслет и скатился в противовоздушную щель, вырытую бойцами рядом, а то палатка насквозь простреливалась, легко достать меня могли. Если бы не защита.

Всё же немцев оказалось куда больше, чем я предположил. Как они через секреты осназовцев прошли, я даже думать не хочу, видимо, смогли снять их, и вот накопились с одной стороны, а когда взрыв произошёл, были вынуждены ударить, и ударили так, что заметно ослабили оборону моста. А я оказался между двух огней, моя палатка стояла на опушке, где и находились немцы. Не стоит думать, что у немцев не было сапёров и они вот так по-глупому нарвались на растяжку. Я ведь тоже понимал, что не только ночью к палатке они могут подойти, но днём и струну лески засечь куда проще. Я поставил растяжки в режим ловушки для сапёра, и, наверное, когда тот её снимал, то и подорвался. Тут ещё одна растяжка сработала. И мне не выглянуть, сразу снимут, но зато у меня были гранаты. Я носил в гранатной сумке РГД-33, вот их, приводя к бою, я и стал бросать в лес. До ближайших деревьев метров пять было, так что даже вглубь мог забросить, если в какой ствол или ветку не попаду. А бросал я не выглядывая, если только рука быстро мелькала, на шум стрельбы. Рядом бил пулемёт, точно МГ, его голос я теперь знаю хорошо, вот двумя гранатами и закидал эту пулемётную точку. Ещё чуть в стороне что-то орали на немецком. Не могу разобрать что, вот и туда кинул на звук. ДШК Лосева уже не стрелял, и это не перезарядка, всю ленту он выпустить не успел бы. Нехорошо молчал. Если учесть, что наводчик ничем не прикрыт, то снять тех, кто встаёт к пулемёту, для немцев не проблема, а пушки ориентированы на стрельбу по авиации, поддержать наземные подразделения они не смогут. Да и смогли бы, так же потеряли бы расчёты. Так что, скорее всего, там расчёты с личным оружием оборону на позициях заняли.

От разрывов моих гранат пулемёт смолк, но вскоре снова заработал, поэтому и я решил продолжить. А что, часть гранат у меня россыпью были в кольце, остальные – в коляске мотоцикла, и достать я их не смогу, это мотоцикл нужно сюда, а в щель он не поместится, так что у меня было пятнадцать гранат, тех, что лимонки напоминали. Вот их, доставая по одной, выдёргивая кольца, я и стал веером кидать по опушке, пережидая разрывы. Начал, естественно, с пулемёта, позицию, похоже, тот не поменял, и снова накрыл его разрывами. Причём я не просто кидал, а старался это делать на шум, в основном на выстрелы, выглянуть-то всё равно не мог. Вон, в стенку щели уже впивались пули, чуть не задели, и, судя по тому, как низко они входили, стрелок имел преимущество по высоте, возможно, на дереве сидит. Какофония выстрелов, очередей, разрывов гранат, да и вообще боя была такова, что слышно было плохо, но я уловил хлёсткие выстрелы этого стрелка. Готов поклясться, у него была такая же винтовка, как и у меня.

Кстати, по поводу документов: часть в кольце были, а командирское удостоверение из нагрудного кармана я убрал в браслет, чтобы не потерять. Да и всё ценное туда же отправил – планшетку, бинокль, он тут всё равно пока без надобности, ну и мелочовку из карманов. Под шум проходящего по мосту состава, шедшего от Минска, я приподнялся, держа наготове винтовку – а почему и нет? у меня амулет защиты, – и нашёл стрелка. Тот обозначил себя выстрелом, по нему и обнаружил: точно, на дереве сидит. Укрывается за стволом, но видно правое плечо и голову. Я видел, как недоумённо вытянулось его лицо, тот не мог промахнуться вот так, почти в упор, между нами и тридцати метров не было, но его пуля прошла мимо, а вот я ему в ответ в лоб закатал свою пулю точно. Кстати, винтовка у него была действительно СВТ, да ещё в снайперском исполнении. Теперь моя, никому не отдам. И снайпер, и его винтовка остались на дереве, они, видимо, привязаны были.

Тут при затухающем шуме уходящего состава появился гул немецкой авиации. И стоит погладить по голове того, кто помешал им ударить одновременно, что вполне могло принести успех. Вот и наши зенитки стали подавать голос, потом заработали уверенно, и по этой уверенности я понял, что Сомин жив и командует, не давая прицельно бомбить их позиции и оборону моста. Сам-то мост немцам нужен целым. Он довольно крупный, трёхпролётный.

Уверенно встав, я стал посылать пулю за пулей по стрелкам, которые обозначали себя вспышками выстрелов, стараясь на одного больше одного патрона не тратить, попал или нет. Защита слабела, медальон показывал уже половину зарядки, когда я расстрелял магазин и нырнул обратно. Зарядив первым делом медальон, я занялся винтовкой, заодно два опустошённых магазина снарядил патронами. Потом пистолет из кобуры вытащил и сунул его за ремень сзади, чтобы можно было мгновенно выхватить, а не возиться с тугой кобурой. Ещё проверил, как нож выходит из ножен, и второй, что за голенищем был. Нормально, я к бою готов.

В это время в небе, прямо в воздухе, взорвался «юнкерс», видимо, снаряд попал в бомбы, и на миг стрельба стихла, наверное, все вверх смотрели. А потом вспыхнула с утроенной силой. Надеюсь, мы подольше продержимся, машинисты проходящих поездов – как раз второй проходил, санитарный, судя по красным крестам – обязательно сообщат об атаке моста.

Тут я увидел, что один из немцев бьёт по вагонам, там отверстия появляются, стекла разлетаются, и я воскликнул:

– Ах ты, тварь!

Подскочив и найдя стрелка, к счастью, он был не в мёртвой зоне, быстро навёл мушку на каску пулемётчика и прострелил её ему, а потом и второму номеру. Пулемёт замолк. Расстреляв оставшиеся патроны в магазине по мелькавшим немцам, которые подбирались к слабеющей обороне моста, я снова присел. А противоположная стенка щели буквально взорвалась, когда её какой-то пулемётчик стал обстреливать. Видать, я серьёзно немцев достал. Перезарядившись, я попытался выглянуть в другом месте щели и сразу нырнул обратно. Меня держали несколько стрелков, думаю, не меньше пяти, и, как я появился, они стали обстреливать. А то, что попадали, медальон подтвердил, зарядка у него медленно поползла вниз. Где засела часть стрелков прикрытия, я успел приметить, как и то, что ко мне подбирается несколько врагов. Моя палатка для них очень неудобно стоит, и я со своей обороной явно портил им всю малину, и немецкий командир явно приказал уничтожить меня во что бы то ни стало. Если раньше я хоть и доставлял немало неудобств, то теперь была выделена целая группа на моё уничтожение. Ха, повоюем.

Приготовив гранаты, разогнув усики, я резко подскочил и сначала сделал шесть выстрелов по количеству стрелков, что меня держали, – ни одного промаха, и, нырнув обратно, раскидал гранаты по тем местам, где видел шевеления подбирающихся по-пластунски немцев. И достал ТТ, держа его наготове. Как я и думал, после разрыва гранат кто-то из немцев рванул ко мне, решив и мной заняться, и переждать разрывы в укрытии. Некоторые рядом были. Причём появился не один, а сразу двое. Каждому по две пули, чтобы с гарантией, и, снова вскочив, я расстрелял по остальным остаток магазина и присел, меняя его на запасной. Из немцев, убитых мной у щели, один упал рядом с ней, как бруствер получился, другой уже мёртвый рухнул вниз головой в моё укрытие, только ноги наружу торчали.

Быстро перезаряжая оружие, я с тревогой осматривал небо. Первая волна, отбомбившись, уже улетела, сейчас вторая была на подходе, судя по гулу. Я решил, что хватит сидеть, когда-нибудь меня подловят, когда зарядка медальона к нулю приблизится, так что нужно не обороняться, а атаковать. С моими возможностями, которые я получил благодаря амулетам, в лесу я один с немцами смогу в кошки-мышки поиграть. Поэтому, перезарядив оружие, я убрал пистолет в кобуру, а винтовку за спину, перекинув ремень через голову, чтобы он не сползал с плеча, и стал осматривать немца. Мне достался автомат, который я ранее приметил, так что, достав из подсумков три запасных магазина, их сунул за голенища сапога, две гранаты с длинными деревянными ручками – за пояс, автомат, это был старый потёртый МП-39, подхватил и, сдув с него пыль, проверил. Короткая очередь ударила в небо: работает. Отлично. Магазин полный.

Швырнув на опушку две немецкие гранаты, я переждал взрывы и, выскочив из щели, побежал к опушке. По мне стреляли, уровень зарядки медальона пополз вниз, к тому же ещё под очередь своих попал, пулемёт в дзоте активно бил, обороняя подходы. Пусть случайно, но неприятно. Ну вот я и в лесу. В этом месте опушку я хорошо почистил – всё в рытвинах от гранат, тела немцев, некоторые ещё живы, и автомат затарахтел в моих руках, устраняя эту ошибку. Повреждённые деревья вокруг, сбитые ветви, хаос. Пробежав опушку, спотыкаясь о ветви, выбрался на чистое место и побежал в тыл к немцам, держась ближе к речке, где шла активная стрельба. Ещё стреляли и с другой стороны путей, где находились землянки роты охраны, но мне пока не до них.

Вдруг я выскочил на небольшую полянку с десятками раненых, которых обихаживал десантник с санитарной сумкой на боку. Что примечательно, тут же лежали двое наших осназовцев, связанные, хорошо связанные, чуть ли не в коконы их превратили. Срезав очередью медика, а нечего за оружие хвататься, отобрал оружие у раненых, да особо и сопротивляться те не могли, и, прислушавшись, нет ли рядом кого, достав нож, срезал верёвки у бойцов, и те со стонами, руки-ноги затекли, стали их разминать, заодно быстро прибрав к рукам оружие, оно тут бесхозное, и его много. Автоматы им приглянулись. У десантников этого оружия не так и много было, но тут нашлось три экземпляра.

– Быстро готовьтесь к бою. Наших уже почти дожали, одна зенитка всего палит, нужно в спину немцам ударить, из автоматов хорошо получится.

Те лишь молча кивнули и стали собирать боеприпасы, поглядывая по сторонам, а я, пнув по раненой ноге одного из немцев с унтерскими знаками различия и присев рядом, спросил на немецком:

– Сколько вас? Количество и состав?

Бойцы удивлённо посмотрели на меня, видимо, не знали, что я немецким владею, но продолжили заниматься делами, пока я допрашивал унтера. За обещание сохранить ему жизнь он легко пошёл на общение и рассказал, что знал, так что, вставая, я ответил на вопросительные взгляды бойцов:

– Их тут две роты парашютного батальона, полный состав, и снайперская группа, всего три сотни. Нужно поторопиться, к вечеру подойдёт моторизованная рота, которая возьмёт этот мост под охрану. К этому времени он, по плану немцев, уже будет захвачен. Всё, уходим.

– А эти? – кивнул боец на раненых.

– Они уже не бойцы, – ответил я, снимая с медика санитарную сумку и заглядывая, чтобы узнать, что в ней имеется. – Можешь добить. Только унтера не трогай, я ему жизнь обещал.

Бойцы подальше отнесли оружие, и, собрав побольше боеприпасов и все гранаты, мы вышли к реке. Там, определившись, а мы оказались в тылу у целого взвода, приготовили оружие. Один из бойцов показал на гранаты, но я покачал головой, прошептав:

– Слишком долго горят замедлители, а из автоматов мы их в капусту нашинкуем, пользуясь внезапностью.

– Красиво сказали, – восхитился один из бойцов.

Кивнув, я скомандовал:

– Ты работаешь по левому флангу, ты – по правому, мой – центр. Я первым открываю огонь, это и будет сигналом. Расстреляли магазины, кидаем гранаты и, пока пережидаем разрывы, перезаряжаемся в укрытиях. Потом зачистка, пленных не брать, раненых добивать. Всё ясно?

– Да, – ответили бойцы, и мы разошлись.

Подобравшись поближе, я привстал, прижав приклад автомата к плечу, и открыл огонь. Никаких коротких прицельных очередей, длиннющая очередь на весь магазин. Удержать оружие от того, чтобы ствол не задрался, я смог, так что пули мои врубились в лежавшую на опушке у берега плотную массу немцев, пятная их спины кровавыми кляксами. Похоже, они тут для штурма собрались. Как только автомат смолк, я упал за корягу; достав гранаты, быстро открутил колпачки и, дёрнув за них, кинул в сторону противника. Автоматы бойцов тоже уверенно работали. Только они обошлись несколькими очередями. А вообще приятно работать в паре с профессионалами, чувство локтя быстро появляется. Когда смолкли разрывы гранат, шесть штук, как и должно быть, мы привстали и, несколькими очередями пройдясь по тем, кто ещё шевелился, вышли вперёд. Дальше я прикрывал, а бойцы быстро зачистили этот берег, после чего мы скрылись в лесу.

Это была замечательная охота. Чуть позже к нам ещё трое осназовцев присоединились, и в этой группе я был старшим, шёл как таран, а те зачищали за мной. Не скажу, что мне было наплевать на секретность, но когда я сказал, что меня цыганка от пули заговорила, почему-то все легко поверили. Видимо, им нужно было какое-то объяснение, почему немцы так мажут по мне. Вокруг пули в землю впиваются, гранаты рвутся, а я только матерюсь, отряхиваюсь и иду дальше, в бой рвусь. Заряжать амулет приходилось часто.

Зачистив эту сторону путей, мы перебрались через них и присоединились к веселью там. Когда и на той стороне закончили, остался другой берег, а немцы там оборону додавили. Получается, мы на одном берегу, те на другом. Их около взвода осталось. Здесь Сомин был, дважды ранен, но ещё мог командовать, бойцов собралось с два десятка, наши зенитчики и из роты охраны, мы их оставили, пусть видимость обороны создают, раненых ищут, перевязывают и в безопасное место утаскивают. А мы переберёмся на другой берег и ударим немцам в тыл. Я первым пошёл и, отойдя подальше от моста, на берегу, пока не подтянулись последовавшие за мной бойцы, без свидетелей вызвал лодку – лезть в реку я не хотел. Всех порадовало водное транспортное средство, и мы, в один заход перебравшись на противоположный берег, побежали к мосту. Но сторожась. К тому же немцы тут минные засады и засеки делали, и они меня благополучно вывели в тыл к немцам. Там бойцы забрались по моему приказу с винтовками на деревья и стали прикрывать меня точным огнём. Я же, перебегая от воронки к воронке, просто забросал немцев тем запасом гранат, что взял с собой. Уцелевшие немцы ушли, трое осназовцев пошли за ними, не преследовать, сил и желания не было, а проследить, чтобы не вернулись. Остальные отходили от боя, ведь он полтора часа длился. Долго, и, если бы не наша группа, немцы уже зачищали бы территорию.

Как оказалось, я остался единственным старшим по званию из всех, кто выжил, и сейчас на ногах, раненых я не считаю. Капитан и два его взводных погибли в бою, третий взводный лежал при смерти. Старлей у осназовцев тяжело ранен в грудь. Погибли оба взводных у Сомина, сам он тяжёлый, оба моих сержанта погибли, пушки повреждены, но жив Лосев, получил три касательных ранения. Ещё было около пятидесяти раненых, но больше всего всё же погибших. Так что, взяв всё под своё командование, я стал отдавать распоряжения. Лосев командовать может, и на нём теперь оборона. Я велел собрать пулемёты, включая трофейные, и расставить к ним бойцов, пусть держат круговую оборону. ДШК оказался в порядке, я был прав, снайперы убивали всех, кто к нему вставал, и Лосев решил не рисковать, так что один из двух уцелевших его бойцов из его расчёта встал у пулемёта, теперь у нас и защита с воздуха есть.

Четверо бойцов бегали и осматривали позиции, искали выживших, шестеро перевязывали раненых, осназовцы охраняли нас и обходили немецкие позиции, искали подранков. Я приказал вынести из дзота большой стол и прямо на поле боя стал готовить операционную. Надо, иначе многие до ночи не доживут, а скоро стемнеет, часа через три. Некоторые инструменты и даже обезболивающее в сумке были, видимо, для быстрых и лёгких операций, и пусть это морфий, ничего, поработаем. Шприц есть, дозировку я помню. Вот так и началось. Я велел нести ко мне тех, кто кровит, остальные подождут. Один из осназовцев вызвался ассистировать. Ещё двое помогали: воду грели, стол мыли после очередной операции.

Первым мне на стол положили старлея, ну ещё бы, их любимый командир, значит, его первым. Я извлёк пулю, остановил кровотечение, почистил и зашил рану. Унесли первого, уже подают следующего. И вот так непрерывно, а ведь тяжёлых было половина, остальные средней степени тяжести, лёгких не было, точнее, лёгкие себя за раненых не считали и трудились на равных с остальными. Я даже не заметил, как прибыла помощь – дрезина, вооружённая пулемётами. На ней четверо. Бойцы помогли снять дрезину с рельс, чтобы составы проходили, и Лосев доложил гостям по обороне моста, я занят был, отойти не мог. Лейтенант, что был старшим из прибывших, оказался с головой: остановил эшелон, вывозивший какие-то станки, и на платформах под присмотром двух бойцов отправил часть раненых в тыл, около тридцати человек. Прооперированные мной там тоже были.

Лейтенант, взявший на себя командование, остановил уже санитарный эшелон, и в него погрузили всех оставшихся раненых. Лосев отказался уходить. Я вёл очередную операцию, шатаясь от усталости, но тут мою руку перехватили, и, забрав скальпель, старичок с седой козлиной бородкой закончил вынимать осколок, после чего быстро зашил рану, а подбежавшие две молоденькие медсестры накрыли раненого простынёй. Бойцы, переложив прооперированного на носилки, понесли его к эшелону, а старичок повернулся ко мне:

– Неплохо, молодой человек. Вы хирург?

– Нет. Учился частным образом у профессора Кривицкого.

– О, это выдающийся хирург. Как здоровье Павла Валерьяновича?

– Не знаю, я его полгода не видел.

– И давно вы в его учениках?

– Четыре года был. Профессор предлагал пройти мне аттестацию и получить диплом врача, но я отказался, времени тогда не было. Честно признаюсь, сегодня я впервые резал живых людей.

– Вот как?

– Я интересуюсь патанатомией и судебной медициной.

– Вот оно как?

Я, конечно, рисковал, профессор Кривицкий, ставший военными хирургом, погиб на третью неделю войны, это было в истории моего мира, но случится ли так здесь, не знаю. Даже если он будет жив и нас представят друг другу, скажу, что учил меня самозванец, а профессора я не узнаю. Пусть докажут.

Тут старичка, который тоже оказался профессором и, между прочим, со знакомым лицом, позвали, эшелон ждать не мог, позади ещё один поезд стоял, пуская пары, так что, узнав, как меня зовут, врач заторопился. Чуть позже обратным эшелоном нам подкинули людей, около взвода, что смогли наскрести. Я был никакой. Поэтому, приказав Лосеву составить список потерь взвода, скинул с себя тряпьё, что ранее было моей красноармейской формой, и дошёл до речки. Плавал я около получаса, пока не пришёл в себя. Всё же вода действительно живительна. Мне ничего не нужно было, я уже предупредил бойцов, поэтому, уйдя в кусты, достал нательное бельё, командирскую форму, именно на ней был закреплён орден, надел всё. Ремень и подсумки с кобурой мне отчистили от крови. Винтовку я сам почищу. Вот так приведя себя в порядок, я принял доклад Лосева: из моего взвода уцелело шестеро, они остались со мной – это сам Лосев, его водитель и заряжающий, ставший наводчиком, Пряхин, выживший чудом, если учесть, что его машина сгорела в капонире, и два бойца из расчёта второй зенитки.

Теперь по технике и вооружению. Машина Лосева целая, вместе с пулемётом, там кабина прострелена да стёкла выбиты. Оба ЗИСа, что буксировали зенитки, сгорели, их гранатами закидали. Там в капонирах держала оборону сборная солянка из охраны моста и моих бойцов. Все они полегли. О машине Пряхина я уже говорил, но уцелела вторая машина обеспечения, та, что полуторка. Её сейчас Пряхин осматривал, сообщил, что она на ходу. Единственную машину роты охраны, стоявшую под деревьями без дополнительного укрытия, расстреляли. Да и граната рядом рванула. Одна зенитка полностью уничтожена, прямое попадание авиабомбы. Другая бомба рванула рядом со второй зениткой, орудие повреждено, на боку лежало, но, со слов Лосева, ремонт небольшой нужен, использовать орудие будет можно, только наводить придётся через ствол. Остальные зенитки из батареи Сомина – металлолом. Очень уж качественно и педантично немцы с воздуха уничтожали зенитные средства. О том, что здесь скоро появятся немцы, я помнил, да и лейтенанту сообщили, который командование принял, и он уже организовывал оборону: прибывший взвод бойцов расчищал окопы и позиции, ставил на колёса орудие, проверяя, можно ли его использовать.

Вот и весь доклад, что я получил от сержанта. Приказав ему перегнать по мосту обе уцелевшие машины на ту сторону, чтобы между нами и немцами была река, я направился к лейтенанту, мы так и не познакомились. Ничего, приятный в общении парень, на меня смотрел с откровенным восхищением, порассказали бойцы, что я здесь творил, а мне неловко. Мои действия он одобрил, попросил на время полуторку, отбуксировать орудие в другое место, нужно поставить его в засаду. Откуда появятся немцы – известно, тут узкая полоска леса вырублена у железнодорожных путей, именно там, с обеих сторон полотна зенитки и стояли, вытянувшись в линию. Дорога к мосту одна, немцы по ней прибудут. Мы обговорили, как будем держать оборону, и лейтенант ушёл.

Немцы до вечера так и не появились, а вот на дороге пошли сбои: то составов совсем нет, то друг за дружкой идут. На некоторых были следы обстрела. В сторону Минска совсем редко проходили, а оттуда немало шли. Мне кажется, это эвакуировали и подвижной состав тоже. Перед самой темнотой к Минску прошёл эвакуационный паровоз, а уже когда стемнело, протащился эшелон с расстрелянными теплушками. Мы успели пообщаться с машинистами, немцы поработали, не авиация, а танки, перебили машинистов, посмотрели, что в теплушках, и дальше покатили, а линия блокированной оказалась. Вот чудом удалось утащить эшелон у них из-под носа. Тела машинистов до сих пор в кабине паровоза лежат. Самое тревожное в этой информации, что эшелон остановили и расстреляли в двадцати километрах от нас. Телефонную линию нам уже восстановили, пока приказов нет, видимо, командование ещё само не знало, нужно рвать мост или нет, и охрана моста продолжалась.

Осназовцы у моста надолго не задержались, как линию восстановили, пришёл приказ отправить их дальше, и они отбыли на очередном эшелоне. Почистили они у немцев неплохо, натаскали целую гору оружия и амуниции, но она вся учтена, лейтенант постарался, не изымешь ничего, поэтому я сходил к своей палатке, или, вернее, тому, что от неё осталось. Кажется, в палатку граната угодила, и возможно, даже моя, мало ли какая от ветки или ствола дерева отскочила. Как я и предполагал, в этом месте бойцы не особо внимательно всё осматривали, от множества разрывов гранат тут месиво было, поэтому снайпер, которого я снял, так и висел на дереве, и хоть и был посечён осколками, но оружие в порядке. Я поднялся на дерево и снял с него СВТ со снайперским прицелом, три подсумка для магазинов, кобуру с парабеллумом и фляжку. В рюкзаке осколки натворили дел, но трофеи всё же были. Например, пятнистая маскировочная накидка и двухлитровый термос. Один из осколков оставил на его боку длинную царапину, но сам он был целым. Всё это я прибрал. Дальнейшее обследование местности ничего не принесло, пусто, только обобранные трупы.

Я сделал на опушке леса, в пятистах метрах от моста, стоянку, сюда полуторку загнали. Пряхин её хорошо замаскировал. Да и разгрузил, ящики со снарядами сейчас не нужны, но в этой машине хранился и боезапас для крупнокалиберного пулемёта, а ДШК у нас в порядке был. Когда стемнело, сюда перегнали и машину Лосева, чтобы вместе отдохнуть, у нас уже выработалось такое правило: один боец на часах, другие отсыпаются.

А вот ужина мы лишились, полевая кухня, которая кормила всех, кто здесь был, то есть охрану и зенитчиков, была уничтожена. Кто-то по ней хорошо пострелял из пулемёта. Пришлось сухпайком обойтись. Ничего, разогрели в солдатских котелках воду, и с горячим чайком он вполне хорошо пошёл. Ну а когда стало ясно, что немцев сегодня уже не будет, дали отбой.

Проснулся я от грохота. Да такого, что подскочил на месте и сам не заметил, как в моей руке оказался ТТ. Сбоку в полной темноте было свечение, и я с бойцами, которых тоже разбудил грохот, рванул туда. Всё ясно, моста больше нет, и магическая трубка это ясно показала, а в нашу сторону шёл взвод охраны с лейтенантом. Хм, а моё не до конца уничтоженное орудие осталось на той стороне. Как его эвакуировать теперь, это же имущество моего взвода? К счастью, лейтенант снял с него замок и передал мне.

– Ну и какого чёрта? – тихо спросил я, когда мы отошли в сторону, чтобы бойцы не слышали.

– Приказ пришёл. Позвонили, назвали код и приказали взрывать. Кто звонил, мне хорошо известен, опознал. Немцы прорвались, уже обходят нас, как бы в окружении не оказаться. Насчёт вас тоже приказ был: вернуться в расположение.

– Знать бы ещё, где это расположение. Без дороги мы далеко не уедем.

– Мы с вами не напрашиваемся, видно, что мест нет. Тут по рельсам до станции километров двадцать, там пока наши, с транспортом решим. Думаю, утром будем на месте. А вам нужно рядом с насыпью километров шесть проехать, и там будет переезд. Счастливо, лейтенант.

– Счастливо, – вздохнул я, мы обнялись на прощание, и тот повёл своих бойцов по железной дороге в сторону станции, а я задумался.

Если он прав и немцы рвутся вперёд, да так, что уже за нашей спиной оказались, вероятность попасть в окружение возрастает, да тут каждая минута дорога! Нужно уходить сейчас. Я отдал приказ собираться. Трофейные фонарики были у меня и у Лосева, мы и подсвечивали сборы, да и помогали водителям задом выгонять машины к насыпи. Я велел Пряхину лечь спать, мол, ему весь день за баранкой сидеть, а сам устроился на водительском месте и покатил впереди, машина Лосева следовала за нами, изредка светя фарами в зеркала заднего вида. Время от времени я пользовался магической трубкой дальнего видения, чтобы поглядывать вперёд. Через некоторое время мы обогнали взвод охраны. Пару раз приходилось подниматься на насыпь, так как под ней ручьи пробегали в бетонных желобах, не проехать, а поверху мы проскакивали, потом съезжали вниз и катили дальше, пока не добрались до сожжённого переезда. Судя по мелкой воронке рядом, мессер постарался. С одной стороны переезда был виден сожжённый остов грузовика, вполне возможно, он и был целью истребителя, с другой – пусто. Я повернул направо. В той стороне Могилёв, и где-то там и находится штаб нашей армии. Прямо будет Смоленск, он на этой же ветке.

Тут мы уже прибавили хода. Я старался не гнать, чтобы следовавшая за мной машина не отстала, видел-то я дорогу куда лучше, чем водитель позади при свете тусклых фар. Пряхин, привалившись к двери и зажав карабин между ног, спал рядом, изредка всхрапывая, просто на зависть: ни кочки, ни ямы его не будили. Постепенно лес поредел, и дорога стала просматриваться довольно далеко. Нужно было топливо, то, что было в запасе, сгорело в капонире вместе с прицепом, а баки уже были далеко не полные. Ещё километров сто – и встанем. Поэтому я высматривал брошенные машины, вдруг в них бензин будет, в крайнем же случае сделаю вид, что нашёл две полные канистры с бензином, а на самом деле достану их из кольца. Этого запаса уже хватит, чтобы добраться до штаба.

Когда мы выехали из леса, то постепенно стали встречать отступающие войска, где небольшими группками, а где и целыми подразделениями, устало бредущие в тыл. Иногда мы сигналили, чтобы нас пропустили. Ночная темень не спасла от моего острого, усиленного магией глаза спрятанную кем-то в стороне технику. Остановившись, я стал пристально изучать посадку метрах в ста от нас. Лосев выбрался из приткнувшейся сзади машины и, баюкая раненую руку на косынке, подошёл к моей двери.

– Что-то случилось, командир? – поинтересовался он.

Я тоже вышел наружу, оставив двигатели негромко тарахтеть, нарушая тишину ночи, вдохнул свежего воздуха и сказал:

– Ты знаешь, я в темноте как кот вижу. Там посадка метрах в ста, и за ней вроде техника стоит. Кажется, зенитка мелькнула. Счетверённые пулемёты.

– Вот зрение у вас, а я даже посадку не вижу, – восхитился сержант, вглядываясь в тьму. – Техника может стоять, но обычно у неё хозяева есть.

– В том-то и дело, что движения не наблюдаю. Как бы не брошенная она.

– Зачем тогда прятать? – резонно задал вопрос сержант.

– Вот и я думаю: зачем. Вот что, сдаём назад, мы съезд к посадке проехали, и посетим стоянку, посмотрим. Если хозяева есть, уезжаем. Если нет… Что ж, нужно восстанавливать взвод.

А что людей у грузовиков нет, я уже убедился, трубка это отчётливо показала, и машин там было двенадцать. По силуэтам посчитал. Мы так и сделали: развернулись, доехали до поворота и вскоре остановились у посадки, только с другой стороны. Часть бойцов направились с нами, один был определён в караул охранять обе наши машины. Пряхина я разбудил, пусть с нами поработает. В колонне было два броневика, пушечный и пулемётный, и десять грузовиков, на двух стояли зенитки. Всё же одну я не рассмотрел, это был такой же ДШК, как у Лосева. Он тоже в кузове полуторки стоял, а вот счетверённые пулемёты – в кузове ЗИС-5. Водители стали осматривать машины, где стояли зенитки, а мы остальную технику. Тут же была обнаружена и командирская эмка. Причина, почему техника стояла здесь, – пустые баки. Бочки из-под топлива в кузове одной из машин тоже пустые. Я посмотрел на следы на дороге, подсвечивая фонариком: бензин слили в три машины, и все из этой колонны укатили на них. Я залез в один из грузовиков и «обнаружил» там припрятанные кем-то четыре полные канистры. Это вызвало радостные возгласы у наших водителей, которые стали заправлять машины. Нашли в одной из машин жёсткую сцепку и полуторку прицепили к ЗИСу, за руль которого, перенеся свои вещи, сел я.

Выгнав эту связку к нашей колонне и встав во главе её, я пока разрешил оправиться, намекнув, что мне и самому нужно, а сам вернулся к колонне и отправил всю технику в браслет, броневики и эмку тоже. Под деревьями там штабелями стояли ящики, вероятно, из тех грузовиков, на которых укатили хозяева брошенной здесь техники. А вообще в трёх грузовиках было материальное обеспечение: форма, боеприпасы, продовольствие и всё подобное. То есть примерно полковой уровень. Слишком разнообразно для дивизии. С приёмом нового груза процент загруженности в браслете скакнул на три процента. Неплохо.

По поводу зениток, что мы нашли: орудия в порядке, для них и патроны были, и всё, что необходимо. Лосев лично в кузов забирался и осматривал их. Так что снова у меня взвод из трёх единиц, пусть теперь только пулемётных.

В колонне вообще много интересного было, надо как-нибудь инвентаризацию провести. Да и пополнить базу, пока тут столько брошенного стоит. Я и от танка не откажусь, пусть будет.

Это я к чему сейчас. Просто, поднявшись по дороге на очередную возвышенность и осмотревшись, я обнаружил танки. Брошенные и в большом количестве. Два монстра под названием КВ, обе двойки, их по огромным непропорциональным башням опознать можно. Редкие машинки, я их с начала войны всего несколько раз на дорогах видел. Ещё три Т-26, один Т-28 и что-то, что не могу разобрать. Не танкист. Вся техника стоит кормой к нам, значит, брошены во время отступления. К фронту их обычно на платформах везут, железной дорогой. Кроме них, там стояло несколько грузовиков, штабная машина, радийная на базе ЗИСа, вроде санитарный автобус и бензовоз. Более чем уверен, что с пустой цистерной. Мимо техники брели отступающие войска, и никто не обращал на неё внимания. Может, и не видели вдали, тучи с вечера наползли, и, хотя дождя так и не было, видимость ночью упала почти до нуля, вот я и решил этим воспользоваться.

Спустившись с холма, я проехал колонну и встал у посадки, метрах в двухстах от дороги, укрыв технику под кронами деревьев, после чего сообщил Лосеву, что остатки ночи проведём здесь, пусть выделит в охрану бойца. Предупредив караульного, что отойду, а при возвращении подсвечу себя фонариком, я ушёл в ночь, к той брошенной моторизованной колонне советских войск. А раз брошенной, то ничейной. Не мне, так немцам танки и машины достанутся.

Добравшись до колонны, стараясь не мелькать перед отступающими, которых изредка освещали фарами проезжающие машины, я сначала осмотрел оба КВ. Ключ я нашёл в Т-28 в кармашке за спинкой командира, и осторожно открыл, мало ли, заминировано. Боекомплекты у обоих были, но примерно по трети от полного. Танки явно требовали обслуживания, может, и не на ходу, но орудия в порядке, хотя пулемёты сняты, однако всё равно пригодятся. Убрал оба КВ и остальные танки в браслет.

А то непонятное недоразумение, которое я за танк принял, оказалось артиллерийским тягачом «Комсомолец». К нему и сейчас сорокапятка прицеплена. Причём в полном порядке, с замком и прицелом. Пара снарядных ящиков имелась, да и в одном из грузовиков я вроде такие же ящики видел.

Часа за полтора я всю технику осмотрел и прибрал. Осталась только сгоревшая и откровенно расстрелянная. Вернувшись и опознавшись, я устроился рядом с бойцами и вскоре уснул. Время побудки я назначил на девять утра, ну или если немцы на дороге появятся, так что отдыхаем.

Проснулся я оттого, что меня тормошили, и боец испуганным голосом сообщил, что по дороге движется немецкая техника. Посмотрев на часы, полдевятого было, я широко зевнул и поинтересовался:

– Точно немецкая?

– Да, товарищ лейтенант. Я такую ещё не видел. В бинокль посмотрел, что мне товарищ сержант оставил, там кресты.

– Ясно. – Снова широко зевнув, я приказал: – Поднимай людей, пусть машины готовят, уезжаем.

Встав, я размялся, чтобы кровь по венам разбежалась, и, как и остальные бойцы, быстро собрался. О завтраке и речи не было. Выйдя на опушку, я осмотрел немцев. По дороге шла какая-та моторизованная часть. Сначала дозор, потом танки вперемешку с бронетранспортёрами, за ними грузовики, вдали видна артиллерия. Нужно их обогнать. В погоне за жадностью, это я о танках, прощёлкал нашу безопасность. Закончив осмотр, передовой дозор ещё не удалился, спросил у стоявшего рядом Лосева:

– Скажи, сержант, каковы инструкции в вермахте в случае обстрела их колонн?

– Не могу знать, товарищ лейтенант.

– А по инструкции, солдаты из обстрелянных колонн должны найти стрелков. Это значит, что пока они их ищут, колонна будет стоять. Смекаешь?

– Вы хотите сказать, обстреляв, мы остановим колонну и сможем вырваться вперёд?

– Смекаешь. Нас они ещё не заметили или не обратили внимания, хотя силуэты техники за посадкой рассмотреть при желании можно. Надеюсь, подумали, что она брошенная. Значит, вот что. Выгонишь наружу свою зенитку, дашь пару прицельных очередей, чтобы погибшие были и повреждения в машинах. И удирай за нами. Прорвёмся. Действуй.

Я прошёл к своему ЗИСу и, запустив движок, стал уезжать в поле, машина Пряхина покатила за мной, а чуть позже, обстреляв колонну, и Лосев догнал нас. Уходили в поле мы правильно, потому что если у лесопосадки двигаться параллельно дороге, то по нам будут стрелять все кому не лень. А здесь у поля возвышенность, и противоположный склон защитит нас, поэтому, когда немцы, валя и подминая своими танками деревья, выехали на поле, мы уже скрылись, и только колея выдавала, куда мы укатили.

А на дороге были дымы, что-то наводчик у сержанта поджечь умудрился. Топлива у нас было километров на шестьдесят. Те четыре канистры поделили так: по одной по бакам машин, что у нас ранее были, и две слили в бак этого ЗИСа. В полуторку ничего, всё равно водителя к ней нет и на сцепке буксируем. Мы выехали на полевую дорогу и покатили по ней, обогнав немцев. И когда вернулись на трассу на Могилёв, передовой дозор только-только появился. Пользуясь дальностью своего оружия, Лосев короткими прицельными очередями обстрелял их, сам находясь вне дальности зоны поражения мотоциклистов. Вроде в кого-то попал. Остановились да забегали, а мы погнали дальше, удаляясь от немцев.

Километра два ещё проехали – и очередная мелкая речушка, мост через неё есть, в данный момент с разобранным настилом. Судя по окопам с той стороны, которые не имели совершенно никакой маскировки, можно было понять, что там возводится очередная линия обороны, используя природное препятствие, в очередной отчаянной попытке остановить немцев. К счастью, нас опознали, то, что техника своя, а не немецкая, и не обстреляли, да ещё на удивление быстро принесли доски и выложили настил, видно, большой опыт. Сначала Пря-хин проехал, потом Лосев и последним я с буксируемой машиной. После чего настил спешно разобрали, отнеся доски в штабель в сторонке. Судя по запаху, доски политы бензином, чтобы сжечь их в случае необходимости.

Когда я проехал мост, старший здесь, в звании старшины, попросил посетить их командира. Поэтому мы отогнали машины подальше, укрыв за складкой местности, Лосев установил наблюдение за небом, его пулемёт готов к открытию огня, а я, придерживая планшетку, вернулся к мосту. Меня встретил боец и сопроводил в блиндаж, где устроился командир, незнакомый мне капитан. Он оказался командиром стрелкового батальона, готовившего тут оборону. Его интересовало, не видели ли мы немцев. Я подтвердил, что видели, пояснил где, как и то, что обстреляли их. Это ненадолго, но задержало их, однако они вот-вот должны появиться. Как я и думал, капитан попросил помощи, временно, на что я ответил: боезапаса мало, бензина вообще почти нет, но главное, людей нет, я едва-едва наскрёб бойцов на расчёт одной зенитки. Командир полюбопытствовал, как я вообще оказался в такой ситуации, новенький орден у меня он уже приметил, а это сейчас мегакруто, вот я и описал, как мы мост обороняли и сколько людей уцелело. Тот был впечатлён. Хотя приказать он мне мог, но подчинюсь я или нет – это уже моё дело. И капитан предложил:

– Тут сапёры бочку с бензином забыли, – и поиграл бровями, давая понять, как они её забыли. – Ты со мной остаёшься, пока боеприпасы не закончатся, а я тебе бочку отдаю. Полная. Всё равно у меня машин нет, лошади одни.

– А если немцы не появятся, мне тут что, неделю загорать? Давайте, товарищ капитан, так: или боезапас к концу подойдёт, или этот день, и вечером мы отбываем.

– Добро.

– И кормёжка с кухни, горячая. Завтрака у нас не было, немцы помешали.

– Договорились, – протянул он руку, и я её крепко пожал.

– Есть просьба. У меня эта форма парадная, я обычно в красноармейской хожу, не хочу целью для снайпера быть, но после боя у моста от моей формы обрывки остались. Нет ли чего у вас на замену, можно уже ношенную, но чтобы моего размера? И шинель, моя в машине сгорела.

– Найдём. Озадачу старшину.

Бочку нам привезли на телеге, водители сразу начали заправлять машины, а вскоре принесли в котелках и еду, и завтракали мы уже под грохот боя. Немцы подошли к реке, точнее, это был их передовой дозор, и, подпустив их, мы вдарили по врагу. Позавтракав, мы занялись вооружением. Осмотрели и привели в порядок все три зенитки, всё же нахватали они пыли, зарядили их. Ко мне в расчёт счетверённых пулемётов вошёл один из бойцов в виде помощника. Пряхин охранял тылы и свою машину обеспечения, её укрыли под деревьями. Лосев со своим водителем на одной полуторке с ДШК, а его наводчик ещё с одним помощником – на второй. Так мы сформировали эти куцые расчёты. Хоть что-то. Главное – не дать бомбить, о том, чтобы сбить немца, и слова не было, наша задача – не допустить прицельной бомбардировки.

Авиации что-то долго не было. Вдали проходили стайки самолётов, я даже и не смотрел кто, и так понятно, что немцы, но этот участок их, похоже, не интересовал. После разведки боем враг стал закидывать окопы капитана снарядами, работали лёгкие гаубицы, знакомый звук, под Барановичами они мне душу вымотали постоянным грохотанием. Пока было время, я пришивал к красноармейской форме петлицы младшего лейтенанта. Старшина мне нашёл всё, что нужно, включая шинель. А петлицы – с того диверсанта, который подорвался на растяжке в первый день войны. Те петлицы, что были на моей форме, тоже в негодность пришли, кровью испачканы, а эти чистенькие.

Через час после разведки боем прилетели три «штуки», немцы так «юнкерс» называют, ну а мы просто – лаптёжник из-за неубираемого шасси. Я уже переоделся, и сапоги у меня старые, ещё курсантские, не брезентовые, как у многих курсантов были, а хорошие, я кожаные себе выправил. После боя на мосту нашёл на них несколько царапин, но в целом они выдержали, поэтому командирские яловые я скинул и надел их. Вот теперь порядок, от красноармейца я не отличаюсь, разве что кубари в петлицах, а так – каска на голове, пистолет и винтовка при мне, шинель и командирскую форму я в браслет убрал, в общем, готов к бою. Лаптёжники нас не видели, мы стояли за позициями батальона всё так же в низине на расстоянии трёхсот метров друг от друга в линию. Да ещё замаскированы хорошо, под кусты. Так что когда первая «штука» сорвалась в пике, то на высоте пятисот метров на ней скрестился огонь трёх пулемётов, и «юнкерс», вспыхнув, не выходя из пике, врезался в реку. Бойцы батальона потом рассказали, как их водой окатило. Второй тоже не успел выйти из пике и потянул на бреющем, густо дымя, к своим. Не долетел, плюхнулся. Третий поспешил высыпать бомбы, поэтому не прицельно, и свалить. Вот и весь бой, я даже треть боекомплекта не выпустил. Так везёт редко, когда за один бой из пулемётов два самолёта разом сшибали.

Немцы больше не прилетали, и с земли обстрел прекратили, возможно, ожидали подвоза снарядов к своим гаубицам, да и наш батальон зализывал раны. Мы же, зенитчики, после стрельбы сменили позиции, усилив маскировку, на старые места натаскали кучу срезанных веток кустарника, будто установки стоят на месте, но ложная цель не пригодилась, немцы так и не появились. Мы пообедали, был борщ с бараниной – вкуснотища! – и на второе рис с половинкой котлеты. А хорошо тут готовят. Мы-то обычно питаемся сухпаем или, если с кухни, одним блюдом, а тут первое, второе да ещё душистый свежий хлеб и чай. Так воевать можно, и бойцы были со мной согласны. Что-что, но питание в этом батальоне было поставлено не хуже, чем в штабе нашей армии.

Потом мы приводили установки в порядок, почистили их, а после ужина, в этот раз была гречка с гуляшом, сладкий чай и тот же хлеб, я пошёл в КП комбата. Тот встретил меня приветливо:

– А, лейтенант! Что раньше не заходил? Я хотел тебя со сбитыми лаптёжниками поздравить. Часто у вас такое?

– Редкость. Перед нами ведь обычно задача стоит – прикрытие войск, а это значит – не дать прицельно бомбить и отогнать. Те, что на высоте или на средних высотах, мы не достанем, калибр не тот, но на малых высотах работаем вполне уверенно. Так что сегодня скорее везение сработало.

В это время в блиндаж спустился политрук, и капитан представил нас. Это был его зам по политчасти, до этого отсутствовавший, выбивал подкрепление в штабе их дивизии. Капитан разлил по кружкам спирт, за боевое крещение: оказалось, батальон сформирован недавно, и это был их первый бой. А по второй выпили уже за сбитые нами «юнкерсы».

– Товарищ капитан, вечер уже, пора нам отбывать.

– Погоди, – остановил он меня. – Тронетесь за час до наступления темноты. Ты не подумай, батальон у меня хоть и недавно сформированный, но под бомбёжками в дороге не раз бывал, и мы знаем, что такое быть без защиты. Сколько раз зенитки просили, так и не дали. На всю дивизию едва две батареи, да и те не полные. А вы бойцы справные, в этом мы уже убедились, так что побудьте ещё немного с нами. О том, что твоё подразделение вышло к нам, я уже сообщил командованию.

– Хорошо. Просьба есть, товарищ капитан.

– Говори. Чем можем – поможем.

– Бойцов у меня – едва на три расчёта. Сам к пулемёту вставал. Мне бы бойцов. Уверен, за день немало к вам вышло из окруженцев, может, удастся кого подобрать? Даже просто пулемётчики годятся.

– Ишь чего захотел! Пулемётчики у нас на вес золота, о них сразу забудь, а так ты прав, человек шестьдесят уже вышло, мы ими батальон пополнили, потери у нас всё же есть.

– Вообще зенитчики нужны на пулемёты, вдруг с крупнокалиберной какой части вышли?

– Насчёт зенитчиков не знаю, но прикажу расспросить. Это всё?

– Двух шофёров нужно, у меня машины без водителей.

– Разберёмся. Если кого найдём, пришлём к тебе.

– Договорились. А насчёт зениток я могу вам помочь. Подсказать, как самим решить возможность прикрытия с воздуха.

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался капитан, да и политрук тоже проявил заметное внимание.

Кроме нас троих, в блиндаже было ещё четверо: двое бойцов – телефонист и ординарец капитана, начальник штаба батальона, у нас с ним одно звание, и зампотылу, который до моего прихода делал доклад комбату. Все присутствующие стали прислушиваться. И я рассказал задумку: взять тележное колесо, закрепить на нём пулемёт, тут и «максим» подходит, и ручник, и, поставив его на свободную ось, вкопав её, можно вести огонь по воздушным целям. По крайней мере, мешать прицельно бомбить. Также можно сделать деревянную треногу и установить такой пулемёт на телеге. Вон, раненых, как я видел, на санитарных двуколках без прикрытия отправляют, а тут можно поспособствовать созданию своего зенитного подразделения.

Моё предложение понравилось, это было видно, и капитан сразу поручил политруку, почему-то не зампотылу, обеспечить создание пока трёх таких пулемётов. Причём велел использовать оружие окруженцев, а не из того, что числилось за батальоном. Хитрый ход, молодец. Тем более два пулемёта из тех, что были у окруженцев, являлись ДТ, танковыми пулемётами разновидности Дегтярёва. Они более подходят для этого дела, и ёмкости дисков выше.

Потом капитан выдал мне бумагу для штаба армии о том, как мы прикрывали батальон, сбитых подтвердил, и я, сообщив время, когда мы отбываем, покинул расположение батальона. Направляясь к своим, по пути я выглядывал укрытие, где можно без свидетелей достать один из моих грузовиков. Однако все тихие места были заняты: то обосновался санвзвод батальона, куда относили раненых, то, чуть в стороне, едва дымила кухня, или ещё что. А машину достать нужно. После боя у моста не только у меня форма в негодность пришла. У того же Лосева после всех ранений гимнастёрка была в крови и рваной, и хотя всё заштопали и постирали, но не все пятна отошли, и вид у сержанта не соответствовал внешнему виду командира Красной армии. Да и остальные выглядели не лучше, не часть, а банда, уж извините, а в том грузовике, что я хотел достать, имелись форма, нательное бельё, части амуниции. Вот я и хотел достать их, якобы вытребовал от комбата батальона, которого мы прикрываем, и выдать бойцам. Батарейного старшины, который и должен нам всё это выдавать, не было, поэтому когда мы действуем в отрыве от батареи, как это обычно и происходит, то я за старшину, иногда меня замещает Пряхин.

Всё же найти укрытие мне удалось, совсем недалеко от наших позиций. Спустившись в овраг, я достал полуторку, откинул тент и, опустив задний борт, забрался в кузов, отобрал нужное, размеры брал на глазок. Убрав машину обратно, загруженный вещами, я направился к машине Лосева, выдал ему комплект нательного белья, красноармейские шаровары, гимнастёрку и даже пилотку. Всё было новенькое и пришлось впору. Ещё у сержанта было распорото осколком голенище сапога и зашито суровыми нитками, выглядело не очень, и новые сапоги с портянками отлично ему подошли. Лосев уселся перешивать петлицы на новую гимнастёрку, а я, выдав его водителю шаровары, а то у него совсем рваные были, направился к следующей машине. Там одному досталась новая гимнастёрка, другому – сапоги. Пряхину я отнёс шаровары и новенькую пилотку, а бойцу, входившему в мой расчёт, гимнастёрку.

Затем я сделал Лосеву перевязку, благо трофейную санитарную сумку сохранил. Снял бинты, промыл и продезинфицировал раны, наложил новые бинты. К счастью, воспаления не обнаружил, хотя и ожидал его: дорога, пыль, грязь, пот – всё это могло попасть под повязку, но обошлось, да сержант и сам берёгся, я дал ему наставления, как себя вести – правую руку старался не тревожить, повесив её на косынку, а из пулемёта стрелял его помощник, Лосев лишь руководил.

Сообщив бойцам, что в восемь вечера мы покидаем расположение батальона, выезжаем на дорогу и уходим в тыл, будем искать расположение штаба нашей армии, а часы были у многих, у Пряхина и Лосева точно, трофейные, и выставив в кузове у пулемёта бойца наблюдать за небом, я устроился на шинели под машиной, делая вид, что задремал, но сам стал изучать пуговицу-амулет. Зарядил её накопители, укол тоже был, так что пуговичка теперь моя, и я принялся разбираться в её предназначении. Кажется, это было что-то защитное, но в конфликт с защитой медальона она не вступала, и я продолжил исследования.

Но тут меня «разбудили»: прибыл боец-посыльный от командира дивизии, батальон которой мы сегодня прикрывали. Он прискакал верхом на коне в полвосьмого, то есть за полчаса до нашего отбытия. Комдив в звании полковника приказывал нам прибыть к штабу их части. Посыльный нас сопроводит.

Изучив приказ, я пожал плечами: полковник мне не командир, но выполнять его приказы как вышестоящего по званию я обязан. Чёртов устав с всевластием любого командира, у кого шпал или звёзд больше! И когда его изменят?

Подтвердив посыльному, что мы сейчас отбываем, я всем своим показал знаками, что сворачиваемся, запустил движок своей машины и подкатил к одной из зениток. Накинув сцепку, взял её на буксир. Пополнения из батальона я так и не получил, видимо, нужные специалисты найдены не были, пришлось снова самому всё делать. Вернув Лосеву бойцов, чтобы у него собрался полноценный расчёт, забрал Пряхина, и мы покатили за посыльным, который на своём коне возглавлял колонну. Машина Лосева замыкала.

Через шесть километров, покрутившись по полевым дорогам, мы встали у рощицы, где виднелось несколько палаток и пара землянок, судя по земле – свежевырытых. Штаб дивизии защищала одна зенитка счетверённых пулемётов, но стоявшая на треноге на земле. Я покинул кабину и, поправляя на ходу форму, направился к палаткам, у которых стояла группа командиров. Определив, кто комдив, – это было не трудно, он здесь был один в звании полковника, – я подошёл и, вскинув руку к виску, доложил о прибытии, вопросительно посмотрев на него. Тот, к моему удивлению, начал с ора: брызгая слюной, прошёлся по моему внешнему виду, мол, я позорю честь командира, разоделся, как простой боец, ну и по разной мелочовке, высосанной из пальца. После чего сказал:

– Вот что, лейтенант, я связался со штабом нашего корпуса и узнал, что ваша армия не вышла из окружения, штаб сгинул где-то в одном из колец, поэтому твоё подразделение входит в состав моей дивизии. Ты неплохо себя показал и, думаю, достоин. Всё ясно?

– Нет, товарищ полковник. Это самоуправство. Когда штаб 4-й армии выйдет из окружения, я доложу моему непосредственному командованию о ваших делах. Тем более, как мне стало известно, ваша дивизия вообще в другой армии числится, а какие-то части нашей армии должны выйти, и я присоединюсь к ним.

– Лейтенант, ты с ума сошёл? Тебе ясно было сказано, что ты входишь в нашу дивизию. Или под трибунал захотел за отказ выполнить приказ старшего по званию?

– Нет, не захотел, – медленно проговорил я.

– Тогда разворачивай пулемёты, теперь вы защищаете мой штаб. Всё ясно?

– Да, товарищ полковник.

– После этого подойдёшь к начштаба, всё оформим, заодно насчёт пополнения поговорим.

– Есть, – козырнул я, догадавшись, почему пополнения в батальоне не получил. – Разрешите идти?

– Идите.

Чётко развернувшись, я направился к своим машинам, где меня ожидали встревоженные бойцы, которые видели, как меня строили, хотя и не всё уловили. Подойдя, я негромко, чтобы любопытные из штаба дивизии не слышали, сообщил:

– Местное командование нас решило закабалить, подумали, что мы бесхозные. Так что сбегаем. Сержант, во время движения держи на прицеле местную зенитку, как бы чего не удумали, остальным тоже оружие под рукой иметь, если нас вздумают преследовать. Скоро ночь, темнота нас скроет.

Бойцы разошлись по машинам, я сел в кабину своего грузовика и, запустив движок, разгоняясь, направился к выезду. Остальные последовали, как по ниточке, за мной. Поначалу в штабе дивизии не поняли, что происходит, но, когда мы двинули к полевой дороге, забегали. Правда, стрелять не стали, но выслали шестерых всадников, которые нас быстро нагнали примерно в километре от расположения штаба. Старлей, начальник связи дивизии, остановив мою машину, матерно приказал возвращаться, в ответ я тоже матом послал его и полковника, попросив передать ему мои приветы. Мои бойцы при этом держали всадников на прицеле, особенно старлей неуютно чувствовал себя под прицелом крупнокалиберного пулемёта, но лицо держал. Всё так же матерясь, он развернулся, и все всадники поскакали обратно, а мы двинули дальше. Я прекрасно понимал, что нарушил закон, но и полковник обнаглел: решил сначала меня построить, а потом сунуть конфетку, мол, беру тебя к себе, не такой ты и пропащий. Думаю, сор из избы он выносить не будет, максимум передаст в корпус, чтобы меня остановили. Но, уйдя за зону действий этого корпуса, я смогу действовать свободно, а вернувшись в штаб нашей армии, вообще обелю себя. А сейчас на трассу лучше не выезжать, там посты, мы поедем просёлочными дорогами и, думаю, за ночь уйдём подальше. Тут Могилёв в тридцати километрах, туда и двинем… Ну не хотел я идти в дивизию этого полковника, там от всего чернухой веяло, положит он моих людей и мой взвод, а я этого не хочу. Они через ад прошли с тем боем у моста, и вот так дёшево продать их? Ну уж нет.

Когда стемнело, мы пристроились к автоколонне, уходившей в тыл и, спокойно минуя все посты, добрались до Могилёва. И когда на горизонте показались окраины города, ушли от колонны в сторону и в небольшой рощице рядом с каким-то подразделением встали на ночёвку. Время уже за полночь, нужно отдохнуть. Выставив часового, взвод улёгся спать. Побудка в семь утра.

Проснулся я, когда часовой поднял взвод, в прекрасном настроении и хорошо выспавшимся. Редко такое бывает, вот и ловил крупицы счастья. Продовольствие в машине ещё было, на семерых дня на три осталось, и пока Пряхин с ещё одним бойцом готовили завтрак, кашу из концентратов, и кипятили воду для чая, я сделал зарядку, хорошую, полчаса занимался, потом умылся технической водой из канистры – ею все попользовались, чтобы привести себя в порядок, – и, тронув щетину, полез за бритвой и мылом. Вместе со мной готовились побриться ещё несколько бойцов. И Лосева побреют, сам-то он не сможет.

Соседи, ночевавшие рядом, уже собирались выдвигаться к дороге. Это была какая-то тыловая колонна из шести грузовиков и зенитное прикрытие на одной из машин имела.

Перекинув через плечо полотенце и закрепив на дереве зеркальце, я размышлял: интересное дело, ведь в том бою, в самом его начале, я убрал наруч вместе с сидором в браслет, значит, их можно убирать в безразмерные пространства? И ещё: все амулеты были активными, а этот спит без зарядки. Надо проверить, как это всё работает.

Закончив бриться и уступив место следующему, я убрал свои бритвенные принадлежности, достал наруч и убрал его в кольцо, нормально, убирается. Потом попробовал убрать флягу с вином. Встало. Ну так и есть, активные амулеты кольцо и браслет не принимают, видимо, конфликт в магии или программный магический запрет. Пока не знаю.

Приведя себя в порядок, я отправился завтракать. И тут на запах еды из рощи вышла семья беженцев – женщина, бабка и трое детей. Из Кобрина идут. Семья советского партработника, их бы там сдали, вот они и двигались в тыл. Много лишений претерпели, но добрались до этих мест. Мы их покормили, достав ещё припасов. Я постарался донести до женщины, что нужно уходить, желательно до Москвы, и пообещал довезти их до города, до вокзала, может, им повезёт сесть на поезд, иначе здесь скоро будут немцы. Я велел Пряхину собрать им припасов с собой.

Собравшись, мы устроились в машинах, рассадив семью по кабинам, им так удобнее. Благополучно проехали пост, где проверили у меня документы и сообщили местонахождение комендатуры: нужно выяснить, какие рядом части нашей 4-й армии располагаются. Но сперва доехали до вокзала, высадили гражданских. А народу там оказалось на удивление много, толпы, что желали уехать.

У комендатуры я, переодевшись в свою комсостав-скую форму, оставил бойцов и поднялся к дежурному, который, с кем-то созвонившись, направил меня к городскому коменданту, ответственному за оборону города, коим являлся генерал-майор Романов. Помнится, он и в моей истории руководил, получается, и сейчас его назначили. Ладно, будем знать. Правда, я не понимаю, почему сам генерал решает вопросы какого-то мелкого подразделения, я думал, меня направят к командиру званием поменьше. Может, потому, что я зенитчик, да ещё с вооружением?

Так и оказалось. Генерал первым делом выяснил, чем я располагаю, отмахнувшись от информации, что людей у меня кот наплакал, мол, пополнение будет. Насчёт штаба 4-й армии он подтвердил: он ещё в окружении, подразделения нашей армии выходят, некоторые целыми дивизиями, но пока их отводят во 2-й эшелон, формируя новые части. Заметку в газете обо мне Романов читал и с любопытством посмотрел на мой орден, попросив описать мой боевой путь, и неожиданно заинтересовался моим рассказом. Когда я закончил, то добавил, что рапорты по боевым действиям моего подразделения при мне, как и списки для награждения. К сожалению, восемь бойцов и командиров представлены были мной посмертно. Ещё трое награждённых отправлены в госпиталь, остальные при мне, у машин. Генерал пообещал решить этот вопрос и передать списки для награждения дальше. Приятно, не ожидал от него такого. О случае с комдивом, от которого я удрал, скрывать я не стал, и Романов выслушал это с не меньшим интересом, похмыкав чему-то своему.

Сделав пару звонков, генерал сообщил:

– Из частей вашей армии более-менее в порядке вышел 28-й корпус генерала Попова. Сейчас он стоит в линии обороны и уже сдерживает удары немцев. Под Могилёвом, за Днепром, у железнодорожной станции Реста развёрнут госпиталь армейского подчинения, принадлежавший как раз вашей 4-й армии. От них уже приходили запросы по поводу зенитного прикрытия, оно там слабое. Поэтому я вас, лейтенант, отправляю к этому госпиталю, усилите зенитное прикрытие. Надеюсь, такой приказ вас устроит?

– Вполне, товарищ генерал-майор.

– Хорошо. Теперь решим вопрос с пополнением и получением материального обеспечения. Это всё или ещё что нужно?

– Есть, товарищ генерал. Нужно посетить ремонтные мастерские, один ДШК у меня клинит. После очереди в десять патронов обязательно, или когда нагревается. Проблему можно решить только в мастерских.

– Понял.

Подняв трубку, Романов вызвал своего подчинённого, и вскоре в кабинет зашёл молодой капитан, всего лет на пять старше меня с виду. Генерал приказал ему обеспечить меня всем и направить к нужной станции, то есть оформить всё на бумаге в виде приказов и нарядов. Капитан забрал меня, и за полчаса всё было оформлено.

Покинув здание комендатуры, я первым делом отправил полуторку, которую буксировал на сцепке, в ремонтные мастерские. За десять литров вина договорился с воентехником второго ранга, что мне сделают зенитку вне очереди. Сейчас и начнут. Тот велел снять её с машины, разрядить и подъехать часа через три, результат гарантировал.

Потом мы посетили склады, где под завязку загрузили боеприпасы, бочку топлива и суточные пайки НЗ, причём я умудрился выбить их на весь состав, полный по штату, а не на семь человек, имеющихся в наличии. Столоваться же мы будем от госпитальной кухни. Перегнав тяжело нагруженные машины к казармам, где расположился маршевый батальон, точнее, сюда шли местные жители, чтобы вступить в части сил самообороны и сюда направляли призывников, так как батальон напрямую был связан с городскими военкоматами, я построил бойцов и сообщил:

– Парни, вы заслужили награды за боевые действия, которые мы вели, наградные листы я подал местному военному коменданту, генерал-майору Романову, но наградят вас или нет, не знаю, но лично я сейчас вас хочу наградить и поэтому даю вам увольнительную на три часа. Это, считайте, моё спасибо за вашу службу. Ровно в час дня встречаемся здесь. Единственный момент: я на час или два отлучусь, и кто-то должен остаться у машин, пока я не приведу первое пополнение, чтобы они охраняли нашу технику и вооружение. Увольнительную доброволец тоже получит. Кстати, мы в городе, и рынок работает, вы его видели, мы мимо проехали. А теперь подходим по очереди ко мне, получаем увольнительную и денежное довольствие.

Последнее бойцам тоже понравилось, денег особо у них не было, а тут хоть можно что полезное купить. К моему удивлению, вызвался охранять имущество нашего взвода Пряхин. Я же, положив планшетку на капот моего ЗИСа, стал писать увольнительные, благо бланки имел. Там же, где и наряды нашёл, в одной из брошенных эмок у сожжённого моста, где стояла колонна советской техники и где я ещё две зенитки нашёл и комиссара спас. Увольнительные не имели маркировок, любая часть может их использовать. Я ставил номер своей части, писал, кому выдана увольнительная, где и до какого времени, ну и подписывался, ставя своё звание. Первому Лосеву написал, а потом и остальным, только Пряхину не отдал, пока в карман убрал. Выдал деньги, по тридцать рублей бойцам, сорок водителям и пятьдесят Лосеву, как командиру. Оружие бойцы сложили в машину Пряхина, сняв подсумки и оставив чистые пояса, и, поправляя форму и пилотки, строем направились в сторону рынка. Тут Лосев заметил непорядок и прикрикнул на них. Ну да, те не на плацу, так что он разбил строй, и бойцы, радостно переговариваясь, гурьбой повалили дальше.

Я прошёл к воротам казармы, где клубилась толпа, и, показав часовому командирское удостоверение, направился в штаб батальона, где предъявил дежурному предписание пополнить своё подразделение. Тот направил меня к начальству.

– Зенитчики?! – возмутился лейтенант, бывший за начштаба, остальные командиры отсутствовали. – Откуда нам взять зенитчиков?! У нас обычно призывники вообще не служили. Тридцатилетний возраст призываем. Вон, две роты после присяги ожидают отправки в учебную часть, а времени учить нет, отправляем в боевые части, чтобы на месте товарищи их хоть чему-то научили. Под пулями. Видишь, какая хрень?

– Весело, – грустно хмыкнул я. – Но хоть шофёры есть?

– Может, тебе их ещё с обмундированием и оружием передать? Многого хочешь.

– Так это та толпа снаружи и есть призывники?

– Ну да. Семьи их ещё там, прощаются. Скоро отправка, ожидаем прибытия сопровождающих.

– А с документами их как?

– А тут повезло, поможем. Недавно местная типография начала выпуск красноармейских книжек, нам тоже прислали, так что напишем, что они в твоей части числятся, но ты в книжки потом сам печати поставишь, когда секретную часть своего подразделения найдёшь. Да и с шофёрами помогу. Они, конечно, дефицит, покупатели из разных автобатов или частей ожидают и утром забрали, а тут новые призывники, есть двое. Но только двое.

– И то хлеб. Этих двоих сразу оформляй, ну и, пожалуй, пятнадцать бойцов.

– Хватит?

– Даже лишку, будут в запасе для пополнения в случае потерь. Обучить их не сложно, через пару недель вполне всё освоят и опыта наберутся, но нужны командиры расчётов, наводчики.

– А вот в этом я тебе подсказать могу. Ты же к госпиталю едешь, охранять небо там будешь? Дело нужное. Вот на месте и поищи из легкораненых или выздоравливающих.

– Хм, неплохая идея, мне нравится, спасибо. Давай оформляться. И ещё, с меня две фляжки отличного вина, если люди лучшие из имеющихся будут.

– Хм, да не за вино работаем, но спасибо, не откажусь. А вино действительно хорошее?

– Можно попробовать.

Тот мигом достал из ящика стола два стакана, и я, сняв с ремня свою фляжку, разлил вино, мы чокнулись за победу. Лейтенант пил, оттопырив палец и причмокивая от удовольствия.

– Вещь, – выдохнул он и, с сожалением отставив стакан, занялся делом.

Работал он споро и вызвал ещё двух писарей и помощника, и вместе они перелопатили часть личных дел призывников, я их просматривал, и так мы отобрали семнадцать человек: два шофёра и пятнадцать будущих бойцов, которых мне ещё нужно будет вылепить из того теста, что шумит снаружи под окнами. Когда мы закончили, я получил справку о том, что принял семнадцать призывников от такого-то маршевого батальона, этот листок потом надо будет передать в секретную часть штаба армии для их оформления, а также семнадцать красноармейских книжек, уже заполненных как положено, не хватает печатей и подписей командира части. Вот так и вышло, что я на сорок минут задержался в штабе батальона, а время увольнительной у Пряхина стремительно уменьшается. Выйдя на крыльцо здания, где расположился штаб вместе с лейтенантом, я отметил, что нас заметили, и шум с гомоном стал стихать. Видимо, такое было не в первый раз, и местные знали, что будет дальше. Неудобно себя чувствовать под прицелом стольких глаз, а тут около полутысячи собралось, призывники и провожающие, в основном из их семей.

Лейтенант называл фамилии, и я видел, как в толпе возникали людские водовороты: это призывники направлялись к крыльцу, постепенно выстраиваясь неровным строем перед нами. Когда собрались все семнадцать человек, я пересчитал, и лейтенант сказал:

– Товарищи призывники, вы направляетесь в подразделение младшего лейтенанта Крайнова. Это ваш командир, не посрамите честь нашего города. Лейтенант, командуйте, теперь они ваши.

Немного удивившись такому простому моему представлению, я покосился на лейтенанта, который отправился обратно в штаб – а что, вино он получил, я в графин слил два литра из магической фляги, но так, чтобы он не видел, людей передал, и дальше не его дело, таких «покупателей», как я, у него с десятки за день. Ладно, теперь моя речь. Осмотрев строй, я сказал:

– Товарищи бойцы, теперь вы числитесь за зенитно-пулемётным взводом. Моё подразделение уже не раз сталкивалось с немецко-фашистскими захватчиками, имеет на счету сбитые самолёты и уничтоженную технику противника, удавалось дважды выходить из окружения. При защите важного государственного объекта доходило и до рукопашных схваток. Везде мы выходили победителями, и, надеюсь, так будет продолжаться. Вас ещё учить нужно, я это понимаю, но обучим и сделаем из вас настоящих зенитчиков. Сейчас даю вам полчаса для прощания с родными. Машины моего взвода стоят в ста метрах от ворот слева. Четыре грузовика. Ожидаю вас там. На этом всё, время пошло, свободны.

Призывники, а теперь уже бойцы моего взвода, сломав строй, побежали к своим. А я, придерживая планшетку, распухшую от бумаг, направился к своим машинам. Пряхин там уже маялся в нетерпении. Я вручил ему увольнительную и деньги, и он, прихватив пустой сидор, поспешил в ту сторону, куда ранее ушли остальные. Всё же для бойцов, которые последние дни в постоянных боях и сражениях, увольнительная действительно как награда, и я их прекрасно понимал.

Отпустив бойца, я стал прохаживаться возле своих машин, размышляя. Насчёт обмундирования и оружия к местным даже соваться не стоит, я ещё в комендатуре узнал, что склады пусты, людей отправляют в гражданском. Оружие у меня есть, целое, собрано на поле боя у моста, которое ранее принадлежало бойцам моего взвода, погибшим или раненым. Также мне удалось добыть четыре СВТ с ремнями и подсумками. Хорошее оружие, но пока прибережём. Гору оружия, снятую с немцев после боя у моста, новый командир охраны перед наступлением темноты приказал уничтожить, взять-то с собой не могли, ну а я многое прихватил оттуда. Большая часть в браслете находится, а остальное вместе с ремнями хранится в полуторке Пряхина. Так что его хватит. Двенадцать карабинов было, шесть винтовок Мосина и пулемёт ДП с четырьмя запасными дисками. То, что в браслете, я не считаю. О пулемёте скажу вот что. Помню, какими беспомощными были бойцы, лишившись основного оружия и отбиваясь винтовками и гранатами. Так что пулемёт – вещь нужная. Также было семь касок, восемь фляжек – три стеклянных и пять алюминиевых, двенадцать пехотных лопаток и шесть гранатных сумок. О противогазах не говорю, их совсем не было. Обмундирование и обувь тоже необходимы. Значит, придётся снова доставать ту машину снабжения и выдавать бойцам всё, что им положено, из личных запасов. К тому же в машине коробка с фурнитурой есть, да и остальное нужное – шинели, вещмешки… В общем, есть чем обмундировать и вооружить бойцов.

Все эти хозяйственные мысли нисколько не мешали мне поглядывать по сторонам. Поэтому я видел, как от толпы с семьями отделялись бойцы, изучали технику, а в меня всматривалась родня, явно пытаясь понять, что я за командир, в хорошие ли руки попал их отец, брат, муж, сын. Но вот одна семья набралась смелости и подошла, за ней подтянулись ещё несколько.

– Скажите, товарищ командир, а о вас в газетах писали? – спросила девчушка лет двенадцати в пионерском галстуке, наверное, сестра моего бойца.

– Было дело. Мне удалось спасти старшего командира и вывести боевую технику с захваченных территорий противника, за это я был награждён и представлен к званию.

– Вот я и вспомнила ваше фото в газете! Скажите, а быть зенитчиком опасно?

– На войне всегда опасно, а на зенитчика ложится вся тяжесть отражения налётов вражеской авиации. Зенитчики не в окопах, но службу несут, как на передовой. Сейчас моему подразделению был отдан приказ охранять армейский госпиталь. Немцы очень любят бомбить их и санитарные эшелоны. Для них красные медицинские кресты – что красная тряпка для быка.