Множественные ушибы Бекетт Саймон

Мы вырыли еще два капкана, прежде чем оказались в знакомом мне участке леса. Я окинул взглядом картину: вид фермы, деревьев и озера отпечатался в мозгу, как дурной сон. Арно поджидал меня у ствола. На раскинувшихся по поверхности корнях остались зарубки от ножа. Рядом валялась пустая бутылка. Захлопнувшийся капкан лежал у подножия дерева, его зубья потемнели от крови.

– Ну? – произнес Арно. – Чего ждешь?

Я положил лопатку на землю.

– Этот могли бы отрыть и сами.

В его глазах сверкнула злорадная искорка.

– Навевает плохие воспоминания? Не пугайся, он больше тебя не укусит.

Я промолчал. Арно отставил ружье, мешок и, взяв лопатку, принялся молотить землю вокруг штыря, кромсая без разбора и почву, и корни дерева. Он был сильным мужчиной, но я по опыту знал, что этот штырь зарыт надежно. Чтобы его откопать, ушло больше времени, и, прежде чем работа была закончена, Арно изрядно пропотел. Расстегнул рубашку, обнажив белую, безволосую грудь. А когда нагнулся подобрать капкан, замер и ухватился рукой за поясницу.

– Положи в мешок, – проговорил он, разгибаясь. Я заметил, как посерело его лицо. – Или это тоже против твоих принципов? – Арно отошел, предоставляя мне завершить дело.

Я поднял капкан за цепь. На металле в том месте, где я пытался его открыть, до сих пор остались светлые царапины. Капкан тихонько покачивался на цепи – страшный маятник с испачканными кровью зубьями. Я бросил его в мешок.

Капканы стояли по всему лесу. Когда наполнялся очередной принесенный Арно мешок, мы оставляли его у тропинки, чтобы потом забрать. Все капканы были умело замаскированы – спрятаны среди корней деревьев и пучков травы. Один даже размещен в неглубокой ямке, забросанной ветками и прутиками.

Арно безошибочно находил каждый, точно знал расположение их всех. Наполовину наполненный мешок бил меня по ноге, когда я шел вслед за ним к очередному. Капкан зарос травой, была видна только цепь. Арно поискал палку, чтобы спустить пружину.

– Ну, и в чем тут смысл? – спросил я.

– Смысл чего?

Я бросил мешок с капканами на землю.

– Всего этого.

– Отпугивать людей, в чем же еще?

– В тот вечер, когда на вас напали, капканы не помогли.

– Негодяям повезло, – процедил Арно.

– А вам нет?

– Что ты хочешь сказать?

– Думаете, полиция бы ограничилась предупреждением, если бы кто-нибудь попал в капкан?

– Мне плевать.

– Тогда зачем мы их снимаем?

– Чтобы лишить полицейских удовольствия найти их. Через неделю или две, когда все уляжется, я их снова расставлю. – Он как-то странно покосился на меня. – Полагаешь, если я кого-нибудь поймаю в капкан, у него будет шанс сообщить об этом полиции? – Арно очистил капкан от травы и усмехнулся. – Этот спускать не придется.

Захваты ловушки сжимали кроличью тушку. Зверек давно распрощался с жизнью, наверное, несколько месяцев назад. Личинки и мухи сделали свое дело, оставив высохшую шкурку и кости. Арно подтолкнул его ко мне ногой.

– Забирай.

Утренняя прохлада исчезла, и туман поднялся, когда Арно объявил, что мы можем сделать перерыв. Сквозь ветви деревьев проглянуло солнце – пока не палящее, но уже предвещающее дневную жару. Мы остановились у пробившегося сквозь землю плоского камня, образующего естественное сиденье. Арно прислонил к нему ружье и сел. Радуясь передышке, я тоже опустился на землю.

– Много их еще?

– У озера полно. Что, устал?

– Нет. Наслаждаюсь процессом, хоть бы их подольше собирать.

Он хмыкнул, но не удостоил меня ответом. Я старался не думать, сколько времени нам шататься по лесу без завтрака, но в этот момент Арно достал из мешка сверток в жиронепроницаемой бумаге. Мы с Лулу с одинаковым интересом следили за тем, как он разворачивал его. В нем оказались две холодные куриные грудки. К моему удивлению, он одну предложил мне.

– Держи.

Я взял, пока Арно не передумал. Он снова порылся в мешке и извлек бутылку с водой и длинный багет хлеба.

– Вчерашний, – небрежно бросил Арно, переламывая хлеб пополам.

Мне вполне подошел и вчерашний. Мы ели молча, запивая из одной бутылки, но я заметил, что каждый из нас перед тем, как сделать глоток, вытирал горлышко. Время от времени я бросал кусочки Лулу, которая убедила себя, что жутко проголодалась. А Арно не обращал на нее внимания. Закончив есть, он вынул трубку и стал набивать табаком. Я бы тоже с ним закурил, но, в спешке уходя с чердака, забыл сигареты.

– Как ваша спина? – поинтересовался я.

Арно зажал в зубах мундштук, пыхнул дымом и посмотрел на меня сквозь сизое облачко.

– Для работы лопатой лучше не стала.

Мы помолчали. Арно казался таким же несгибаемо твердым, как камень, на котором сидел. Вскоре я перехватил его взгляд, но он молча отвернулся. В нем чувствовалось какое-то напряжение, и от этого в моей голове снова зашевелились бредовые мысли. Арно взял ружье и оглядел от ложа до дула.

– Так ты пользуешься великодушием моей дочери?

«Началось», – подумал я, пытаясь представить, что наплела ему Греттен.

– Что вы имеете в виду?

Арно раздраженно посмотрел на меня, отложил ружье и повертел в руке трубку.

– Матильда ходит за тобой, как за младенцем. Готовит еду, меняет повязки.

– Да… все правильно… она очень добра.

Он вынул трубку изо рта, стряхнул с чашки невидимую пылинку и взял в зубы.

– Что ты о ней думаешь?

– Простите?

– Вопрос простой: какое твое мнение о Матильде? Она привлекательная женщина или нет?

Арно мог обидеться на любой мой ответ, поэтому я предпочел сказать правду.

– Да, привлекательная.

Похоже, это было именно то, что он ожидал услышать от меня.

– Ей здорово досталось. – Он пососал трубку. – Вела хозяйство и заботилась о Греттен, когда мать умерла. Теперь одна растит сына. Очень непросто.

Вообще-то я не заметил, чтобы Арно старался облегчить ей жизнь.

– Бог свидетель, я тоже натерпелся, – продолжил он. – Воспитывал двух дочерей. В таком месте, как это, человеку нужен сын, который с ним бы работал и со временем все унаследовал. Я надеялся, что Мари родит мне сына, но этого не случилось. На свет появлялись одни девчонки. Я возблагодарил Господа, когда родился Мишель. Скажу тебе, не шуточное это дело жить среди женщин.

Арно выбил трубку о камень и добавил:

– Но Матильде еще тяжелее. Привлекательная женщина, молодая. Ей нужен мужчина, в идеале муж. Но надо быть реалистом. – Он поджал губы. – Ты понимаешь, о чем я?

Я кивнул.

– Беда в том, что местные мужчины ничего не стоят. Подлые душонки, половина из них готовы трахнуть даже корову, если подвернется стул, на который можно забраться. Но как только речь заходит о незамужней женщине с ребенком… – Арно вздохнул. – Можно подумать, вся мудрость в том, чтобы слепо следовать предрассудкам. Я не вечен, а Матильда моя старшая дочь. Мишелю расти и расти, прежде чем он сможет взять в свои руки хозяйство. А когда это случится, трудно сказать, буду ли я еще рядом, чтобы помочь ему. Разумеется, на ферме много работы, но и возможности открываются большие. Соображаешь?

– Да. – Меня не столько поразило его предложение, сколько то, что он сделал его мне.

Арно довольно кивнул.

– Не жду, что решение можно принять в один день. Но правильному мужчине следует задуматься. Как считаешь?

– Кого вы называете правильным мужчиной? – Я старался, чтобы мой голос звучал бесстрастно.

– Человека, понимающего, какие перед ним открываются перспективы, – ответил он и едко добавил: – И которому я бы доверял.

– Как доверяли Луи?

Его лицо померкло, захлопнулось, точно капкан. Арно сунул трубку в карман и поднялся.

– Пошли. Мы и так потеряли кучу времени.

Я нагнулся за мешком и в тишине безошибочно угадал клацанье передергиваемого ружейного затвора. Обернулся и увидел, что Арно целит в меня. Я замер. Но в следующую секунду с облегчением понял, что его внимание привлек не я, а Лулу. Собака смотрела в лес, насторожив уши.

– Что она там… – начал я.

– Тихо!

Лулу настолько возбудилась, что дрожала всем телом. Арно упер приклад в плечо и, изготовившись, подал команду:

– Вперед!

Слово прозвучало чуть громче шепота, но Лулу услышала и, крадучись, двинулась в лес. Вскоре застыла с поднятой лапой. Я по-прежнему ничего не видел. Внезапно собака сорвалась с места, в тот же миг из травы вспорхнули две птицы и, хлопая крыльями, поднялись в воздух. От грохота ружья Арно я подпрыгнул. Одна из птиц упала на землю. Раздался второй выстрел, но птица вильнула в сторону и продолжала забирать все выше в небо. Арно выпалил в третий раз, но птица уже скрылась за кронами деревьев.

Арно сквозь зубы выругался, опустил ружье и недовольно поцокал языком. Из леса с высоко поднятой головой появилась Лулу, она несла в пасти птицу. Арно взял у нее добычу и потрепал по голове.

– Молодец, девочка!

Охота подняла его настроение. Серую куропатку он сунул в мешок.

– Было время, когда я сшибал обеих. Теперь реакция не та, что прежде. Стреляя навскидку, не надо надеяться, что первый выстрел не в счет. – Он холодно посмотрел на меня. – Забудешь об этом – и твой шанс упущен.

– Почему вы не охотитесь с дробовиком?

– Дробовик для тех, кто не умеет стрелять. – Арно погладил приклад своего ружья. – Это шестимиллиметровый «лебель». Принадлежал еще моему деду; он старше меня, а до сих пор точно стреляет на пятьдесят ярдов патронами двадцать второго калибра. Вот, попробуй, сколько весит.

Я нехотя взял у него ружье. Оно оказалось на удивление тяжелым. Приклад, отполированный во время долгого употребления, портила трещина в половину его длины. От оружия едко пахло сожженным порохом.

– Хочешь попробовать? – спросил Арно.

– Нет, спасибо.

Когда я отдавал ему «лебеля», он самодовольно ухмыльнулся.

– Что, слишком чувствительный или просто боишься громких звуков?

– И то и другое. – Я подхватил мешок. – Так мы идем или нет?

В полдень мы повернули к дому. Набили капканами с полдюжины мешков, но еще не приступили к лесу у озера.

– Снимем в другой раз, – объявил Арно, потирая спину. – Если опять сунется полиция, сначала станет искать у дороги.

Мешки получились громоздкими и тяжелыми, поэтому домой мы принесли только по одному, а остальные оставили в лесу. Арно бросил свой во дворе и мрачно приказал мне доставить остальные. Теперь придется сделать несколько ходок и, подобно собирающему металлолом Санта-Клаусу, таскать мешки по одному на спине. Когда последний мешок был успешно помещен в конюшню, я тяжело вздохнул. Зализывая ободранные костяшки пальцев, заметил, что в проеме кухонной двери мелькнула тень, и на пороге появилась Матильда.

– Это последние? – спросила она, прикрывая глаза от солнца.

– Пока да, – ответил я. – Еще остались в лесу вокруг озера, но на сегодня мы закончили.

– Хотите кофе?

– Спасибо.

Я двинулся за ней в дом, сел за стол, в последний момент вспомнив, что нельзя занимать место хозяина.

– Ничего страшного, – улыбнулась Матильда. – Отец отдыхает. Спина болит.

Не могу сказать, что проникся к нему состраданием.

– Где Греттен?

– Собирает яйца. Скоро придет. – Матильда насыпала в кофейник молотый кофе и поставила на плиту. – Как ее успехи в английском?

– Она не очень интересуется занятиями.

Матильда промолчала и чем-то занялась у раковины, пока кофейник не стал издавать захлебывающиеся звуки. Она сняла его с огня и налила в чашку темную жидкость.

– А вы? – произнес я, принимая у нее кофе.

– Не сейчас. – Она постояла у стола, а затем неожиданно села рядом.

У Матильды был усталый вид, и я невольно вспомнил предложение ее отца. Чтобы избавиться от непрошеных мыслей, сделал глоток обжигающего напитка и стал придумывать, что бы сказать.

– Вам не жаль, что мы снимаем капканы?

Признаю, не лучшее начало разговора, но Матильда отнеслась к моим словам спокойно и поддержала беседу.

– Мне никогда не нравилось, что они стояли.

– Но ваш отец считает, что ферму необходимо защищать.

Она взглянула на меня и отвернулась. Я ничего не сумел прочитать в ее загадочных серых глазах.

– Невозможно оградить себя от мира.

Фраза почему-то прозвучала как упрек. Мы оба посмотрели на Мишеля в манеже, словно надеясь, что он нарушит молчание.

– Вы получаете… – начал я и осекся.

– Что?

– Неважно.

Матильда взглянула на сына, будто догадываясь, о чем я собирался спросить.

– Продолжайте.

– Я хотел узнать, вы получаете известия от его отца?

Я почти не сомневался, что она разозлится, но Матильда лишь покачала головой.

– Нет.

– Где он?

Она едва заметно пожала плечами.

– Не знаю.

– Неужели не хочет увидеть собственного сына?

Не успели эти слова сорваться у меня с языка, как я о них пожалел. Уж у меня-то прав меньше, чем у кого-либо, задавать подобные вопросы.

– Мишеля мы не планировали. А Луи всегда боялся ответственности.

Я уже спросил больше, чем мне полагалось, но чувствовал – и не мог в этом ошибиться – между нами некую близость. Было в позе Матильды нечто манящее, отчего хотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Вместо этого я обхватил ладонями кофейную чашку.

– Вам никогда не приходило в голову уйти отсюда? Вдвоем с Мишелем?

Ее удивила моя прямота. Но чем дольше я наблюдал за ее отцом и сестрой – и даже за Жоржем, – тем больше убеждался, что Матильда – единственный здравый человек на ферме. Она заслуживала лучшей жизни.

– Здесь мой дом, – тихо ответила она.

– Людям присуще уходить из дома.

– Отец… – Матильда запнулась, а когда продолжила, у меня возникло ощущение, что она собиралась сказать совершенно иное. – Отец души не чает в Мишеле. Я не могу отнять у него внука.

– У него останется Греттен.

– Это не одно и то же. – Она отвернулась к окну. – Он всегда мечтал о сыне, и рождение дочерей было для него разочарованием. Даже рождение Греттен. Теперь у него есть внук, и он рассчитывает, что мальчик вырастет на ферме.

– Это вовсе не означает, что вы должны подстраиваться под его желания. У вас своя жизнь.

Я заметил, как слегка поднялась и опустилась ее грудь. Да еще чаще стала пульсировать жилка на шее. Вот и все признаки волнения.

– Я не могу оставить Греттен, а со мной она не поедет.

«Да, наверное, не поедет», – подумал я, вспомнив, что говорила Греттен о сестре. Но смирение Матильды возмущало. Меня так и подмывало спросить, а пошла бы Греттен ради нее на такие же жертвы? Хотелось сказать, что она тратит жизнь на побегушках у человека, который готов ее продать, как ненужный хлам. Но я и без того наговорил лишнего. К тому же дверь в этот момент открылась и появилась Греттен.

– Несушке с больными глазами хуже, – объявила она, прижимая к животу корзинку с яйцами. – Придется… – Она запнулась, увидев меня.

Матильда встала и поспешно отошла от стола. Я покраснел, словно нас застукали за чем-то неприличным.

– Что он здесь делает? – произнесла Греттен.

– Отдыхает. – Матильда принялась мыть кофейник. – Так что там с курицей?

Греттен не ответила, но достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять, что она чувствует.

– Мне пора вернуться к работе! – бросил я, обходя девушку и направляясь к двери. – Спасибо за кофе.

Матильда кивнула, но не обернулась. Греттен, не замечая меня, сверлила глазами спину сестры. Я вышел во двор, но далеко уйти не успел: из окна раздались громкие голоса.

– Почему ты всегда пытаешься все испортить?

Ответа Матильды я не расслышал, но, судя по тону, она пыталась успокоить сестру. Греттен распалялась.

– Да, пытаешься! И по какому праву ты мне постоянно приказываешь? Меня от тебя воротит!

Раздался звук как от пощечины, секундой позже дверь распахнулась, и Греттен выскочила во двор. Я поспешно отступил в конюшню. За сестрой из кухни выбежала Матильда.

– Греттен!

Та обернулась, и я увидел на ее щеке красный отпечаток ладони.

– Я тебя ненавижу!

Она побежала через двор, Матильда устремилась за ней, но остановилась, услышав, что заплакал Мишель. Ее лицо болезненно скривилось. Заметив меня, она отвернулась и ушла на кухню к сыну.

Я оставил свое укрытие в конюшне, предварительно убедившись, что Греттен во дворе нет. Что бы там ни было между сестрами, мне нечего встревать в их отношения. На ферме воцарилась привычная тишина. Я повернул к амбару. Время шло к обеду, и разводить порцию раствора не имело смысла. Да и после раннего начала рабочего дня у меня не возникло желания залезать на леса. От кофе жажда усилилась, и я направился к крану с водой. В амбаре, как всегда, было прохладно, пахло старым деревом и прокисшим вином. Я отвернул вентиль и подставил ладони под холодную струю. Но сквозь плеск воды услышал другой звук. Закрыл кран, вышел во двор и вытер мокрые руки о комбинезон. Шум доносился со стороны озера. Я не мог разобрать, в чем там дело, но, судя по визгу, еще одной свинье предстояло расстаться с жизнью.

Вскоре раздался крик Греттен. Я выскочил на дорожку и, тыкая палкой в землю, помчался странным аллюром – полубегом, полускачками. И по мере того как приближался к свинарнику, шум становился громче. Возгласы, лай, визг. Оказавшись на поляне, я увидел странную троицу в замысловатом танце – Жоржа, Лулу и кабана. Старик пытался направить зверя в загон, а собака бешено кидалась на него. Разъяренный кабан крутился, пытаясь достать обидчицу, и с такой силой отбрасывал в сторону доску, которой его погонял Жорж, что чуть не сбивал старика с ног.

Неподалеку, прижав ладони к губам, неподвижно застыла Греттен.

– Убери собаку! – кричал ей Жорж, преграждая дорогу кабану и одновременно отпихивая спаниеля. – Убери собаку!

Греттен не шелохнулась. Я видел, что старик теряет силы. Ему становилось все труднее не подпускать друг к другу животных. Когда я выбежал на поляну, он оглянулся, и Лулу, улучив момент, проскользнула у его ног. Жорж пошатнулся, выпустил доску, собака сделала попытку увернуться, но кабан бросился вперед. Раздались пронзительный визг и явственный хруст костей, когда челюсти кабана сомкнулись на задней ноге спаниеля.

Я устремился на кабана, надеясь отшвырнуть его от собаки. Но эффект был такой, словно налетел на дерево, и моя собственная инерция отбросила меня назад. Воздух вылетел у меня из груди, когда я шлепнулся на землю и стал отползать в сторону, яростно отпихиваясь от клыков разъяренной твари. Жорж успел поставить между нами доску и закричал:

– Давай другую!

Доска была приставлена к забору. Я схватил ее и кинулся назад, по пути подхватив с земли трость. Наставил доску на кабана рядом с доской старика и принялся колотить зверя тростью по голове.

– Не так сильно! – крикнул Жорж.

Но кабан даже ничего не почувствовал. Он бодал и пихал наши доски, а Лулу в это время тяжело отползла от места схватки, ее задняя нога безвольно волочилась за ней. На помощь подоспел Арно и добавил свой вес к нашему. Втроем мы навалились на кабана, загораживая досками глаза, и вскоре сумели затолкать его обратно в загон. Зверь бросался на забор, но Арно уже закрыл и запер ворота. Тяжело дыша, он мрачно повернулся к Жоржу.

– Как он вырвался наружу?

– Ворота были открыты.

– Господи, ты их хоть проверял?

Старик с упреком посмотрел на Арно.

– А как же?

– Сами они открыться не могли!

– Нет, – кивнул Жорж.

– Где Греттен? – Арно оглянулся.

Девушки нигде не было. Зато прибежала Матильда и склонилась над спаниелем. Собака в шоке тяжело дышала, задняя лапа висела на обрывках окровавленной кожи. Арно посмотрел на Лулу и поджал губы.

– Пойду принесу ружье.

Матильда попыталась поднять собаку.

– Что ты делаешь? – спросил отец.

– Отвезу ее к ветеринару.

– Не отвезешь! Пуля для нее лучший выход.

Прижимая к груди собаку, Матильда тяжело поднялась. Лапа беспомощно болталась, и Лулу жалобно скулила.

– Ты что, не слышала? – возмутился Арно.

– Слышала. – Матильда сделала шаг вперед, но он загородил ей дорогу.

– Ты никуда не поедешь! Положи ее на землю и…

– Не положу!

От ее непокорности Арно оторопел. Впервые дочь при мне перечила отцу. Он ожег ее взглядом, но она не опустила голову, противопоставляя холодное упорство его бешеному гневу.

– Я не дам ее убить. – Матильда не повысила голос, однако в нем звучала твердая решимость.

Я думал, что Арно ударит ее, но он, пропуская дочь, отступил в сторону.

– Как знаешь. Только не жди, что я заплачу ветеринару.

Матильда, сгибаясь под тяжестью собаки, прошла мимо.

– Позвольте мне? – предложил я.

– Ничего, справлюсь, – промолвила она, но от помощи не отказалась. Лулу застонала, когда Матильда передавала ее мне.

Я чувствовал, что Арно наблюдает за мной, и внезапно меня осенило: он решил, будто я помогаю Матильде из-за нашего утреннего разговора, мол, выполняю свою часть нашей не облеченной в слова сделки. Эта догадка меня разозлила. Я обернулся и увидел, что за нами стоит Греттен. Она плакала, отводила от Лулу взгляд, хотя ее тянуло посмотреть на искалеченную собачью лапу. Арно обошел меня и схватил дочь за руку.

– Это ты открыла ворота?

– Нет, – тихо произнесла Греттен.

– Тогда каким образом кабан вырвался на волю?

– Не знаю. Отстань от меня!

Греттен попыталась освободиться, но отец повернул ее лицом к собаке.

– Смотри, что ты наделала!

– Я ничего не делала. Отстань!

Она вывернулась и побежала в лес. Арно посмотрел ей вслед и обратился к нам:

– Раз собрались, идите! – И зашагал к загону.

Возвращаясь во двор, я старался как можно меньше трясти Лулу. Матильда несла за мною трость, и моя нога почти не болела. Когда мы добрались до фургона, Матильда разложила на пассажирском сиденье одеяло. Собака дрожала, но лизнула меня в руку, когда я устраивал ее в машине. Задняя лапа выглядела так, словно ее пропустили через мясорубку. Осколки белой кости виднелись из кровавого месива, и мне пришло в голову, что, может, Арно прав – мы только продлеваем мучения бедняги. Но собака была не моей, и я не хотел соваться со своим мнением. Матильда захлопнула дверцу и направилась к водительскому месту.

– Давайте отвезу, – предложил я, помня, как ей неприятно появляться в городе.

– Спасибо, не надо.

– Может, поехать с вами?