За тридцать тирских шекелей Корецкий Данил
В этот выходной день те, кто любил покопаться в земле, собрать грибы, позагорать у речки, тоже потянулись из города на природу, в основном на свои участки и огороды. Одни добирались электричкой, другие приезжали на автомобилях, а те, кто жили неподалеку – на велосипедах. Масса народа стекалась с раннего утра со всех сторон – с вёдрами, корзинами и сумками, в которых болтались бутерброды, бутылки с водой, пивом или чем-нибудь покрепче. К вечеру эта тара заполнится овощами и фруктами – хорошим подспорьем в рационе ленинградцев, привыкших бережно относиться к дарам прохладного лета.
Большинство огородников-любителей уже вовсю копались, как кроты, на своих участках, когда неприметный человек свернул на мопеде «Верховина-4» с просёлочной дороги на тропинку к лесу. Среднего телосложения, без особых примет: курносый нос, глаза с внимательным прищуром – вот и все, что можно было разглядеть. Старенькая синяя шведка, видавшие виды широкие черные брюки, легкая курточка неопределенного цвета, глубоко натянутая панама… На руках нитяные перчатки для грязной работы в саду, почему они надеты заранее – непонятно, но это не бросается в глаза… Сбоку к раме привязана обёрнутая старым мешком тяпка, черенок которой торчал сзади. Он ничем не выделялся среди других дачников и огородников, а его действия были логичны и понятны: тропинка вела через лес к дачам, и мопед как раз позволял по ней проехать – на машине пришлось бы делать большой крюк. Ну, и ещё тем хорош мопед, что, в отличие от машин и мотоциклов, не привлекает внимания ГАИ. Поэтому он и заказал местным пацанам именно такой транспорт: у водителей мопедов нет денег, а документы на «Верховину» не требуются, поэтому тормозить его не имеет смысла – только время терять…
Настроение у неприметного человека, как и у других любителей природы, было неплохим. Скорей даже хорошим, и наверняка лучшим, чем у остальных: в заколотом булавкой кармане куртки лежали пять тысяч рублей. Вряд ли у кого-либо в радиусе десяти километров имелась при себе такая сумма: это жалованье районного прокурора за два с лишним года. А незнакомец должен был отработать её за пять минут. Не считая пятидневного подготовительного периода и времени, необходимого для того, чтобы выбраться из опасной зоны после работы.
Кроме прозвища «Комар», известного только троим ленинградцам, никто о нём ничего не знал: ни настоящего имени, ни откуда он родом, ни где его искать… Да и осведомленная троица знала лишь то, что у него не было ни одного промаха. Поэтому и такие гонорары, и оплата вперед… Даже старый знакомый Туза по прозвищу Хмурый – Смотрящий одного из районов Москвы, который прислал Комара, отрекомендовав как профессионала высокого класса, знал о нём немногим больше. Но предупредил: «Имей в виду – человек серьезный, чтобы никаких непоняток не было! Особенно он «засветки» не любит, да грубостей, об обмане я и не говорю. Так что аккуратней с ним…»
Комар заехал в лес, заглушил двигатель, спешился и, сойдя с тропинки, покатил мопед среди деревьев. Углубившись в лес на достаточное расстояние, положил мопед в траву, отвязал от рамы «тяпку», развернул мешковину, и в руках у него оказался карабин СКС[20] с оптикой. Именно этот карабин и прицел Новосибирского завода, почти полностью повторяющий армейский ПСО-1[21], он заказал местным и, надо сказать, пока они точно выполняли все его требования. А это один из немногих, но обязательных пунктов их устного договора…
Потом Арап с Серым вывезли его за город, в овраг, где он привел оружие к нормальному бою и со ста метров тремя выстрелами разбил три винных бутылки, чем привел ближайших помощников Туза в изумление.
Дальше он пошёл пешком, уклоняясь от натянутой между деревьев паутины, которая, как назло, то и дело возникала прямо перед самым лицом и с треском лопалась, когда он её вовремя не замечал. Приходилось отдирать клейкие нити от кожи и радоваться, что они не попали в глаза – это могло поставить под угрозу всю операцию.
Добравшись до опушки леса, Комар осмотрелся. Арап привозил его и сюда, потом он дважды приезжал самостоятельно, хорошо изучил окружающий пейзаж и выбрал место. Вот оно! Лишь два ряда деревьев отделяли его от широкой береговой полосы с невысокой травой, за которой раскинулась гладь озера. Если отойти дальше, густо растущие деревья перекроют сектор стрельбы. Здесь же он укрыт «зеленкой», которая не мешает целиться, но рассеет звук выстрела.
Комар постелил мешковину на опавшую хвою, толстым слоем покрывавшую землю, и занял исходную позицию. Руководила им не изнеженность, а уважение к профессии и серьезное отношение к той работе, которую предстояло выполнить. Лег поудобней, широко раскинув ноги, так что правая образовывала прямую линию с туловищем, а левая была откинута в сторону, подышал полной грудью, насыщая организм кислородом, в очередной раз осмотрелся.
Он находился на возвышенности: озеро и противоположный берег располагались на другом уровне – метров на пять ниже, нужная дача просматривалась как на ладони. До неё 200–250 метров – для СКС реальная дистанция. Еще вчера он приготовил небольшой чурбачок и сейчас использовал его как упор для карабина. Заглянул в прицел и обшарил взглядом двор. Увидел двух человек со спины: один в спортивном костюме, другой в майке. Они зашли в беседку и пропали из поля зрения за противосолнечным тентом. Что ж, это нормально – цель не появляется в первую же минуту. Он дослал патрон в ствол. Лязг затвора резанул по натянутым нервам: показалось, что он донесся и до ушей тех, кто находится в этой красивой новой беседке. Что ж, это тоже нормально… Теперь оставалось наблюдать и ждать. А ждать он умел и торопиться не любил.
Юздовский и Рычагов уселись за стол друг напротив друга. Азаров принёс шипящие стейки и яичницу, стаканы, нарезал копченую колбасу и хлеб, открыл консервы, в которых оказался тунец в собственном соку.
– Садись с нами, Максимыч, перекуси, – предложил Граф.
– Нет, спасибо. Я на службе. Вот бутерброды возьму.
Бывший морпех поставил стул под яблоней неподалёку, так чтобы видеть хозяина и гостя, но в то же время на достаточном расстоянии, чтобы не мешать их разговору. Ружьё он, как всегда оставил в доме – в прихожей, за дверью, чтобы не бросалось в глаза. Сидел, ел бутерброды, смотрел по сторонам и действительно контролировал обстановку в радиусе пятидесяти метров. Он принимал участие в боевых действиях вдалеке от границ СССР, но они носили специфический характер: скоротечные перестрелки, пару раз – снятие часовых, в основном – охрана советских судов от боевых пловцов вероятного противника. Звучит грозно, а на деле надо сидеть на палубе и через каждые тридцать минут бросать в воду гранату из стоящего рядом ящика. Это была достаточно простая работа, – как сейчас. Только сейчас ни боевых пловцов, ни гранат в сфере его ответственности не было, а вероятность реального нападения составляла не больше одного-двух процентов. Зато были вкусные бутерброды, теплый солнечный день, приятный легкий ветерок…
Граф и Рычаг пили виски, закусывали жареным мясом и яичницей.
– Хорошо! – широко улыбнулся кавторанг. – Только мне их буржуйский самогон не понравился…
– Да они его и не так пьют, и не под основные блюда, – снисходительно пояснил Граф. – А вообще продукт качественный.
– А как же они пьют?
– После обеда, маленькими порциями, с сигарами, орешками или фруктами. А иногда и вместо обеда, просто за разговорами…
– Фигня какая-то! – возмутился Рычаг.
– Не бери в голову, какая разница, как они пьют? – Юздовский кивнул в сторону охранника. – Мне нравится этот парень. Спасибо, что посоветовал его! Очень ответственный, серьезный мужчина! Побольше бы таких в армии!
– Это тебе не армия, это флот! – самодовольно сказал Рычагов. – Давай за флот и выпьем! А с Максимычем ты можешь быть спокоен!
Более чем в двухстах метрах от них Комар оторвался от прицела. Он видел, как мужчина в камуфляже носил сковородки и какие-то тарелки в беседку, потом сел в сторонке. Значит, хозяин с гостем обедают, и у него есть час-полтора времени. А про охранника Туз предупредил, то есть условия договора соблюдены. И он продолжил ожидание столь же терпеливо, как змея, подобравшаяся к птичьему гнезду.
Они с удовольствием выпили, с удовольствием закусили.
– Слушай а что это у тебя за перстень? – вдруг спросил кавторанг. – Я всегда смотрел и думал: вроде простенький, как бижутерия… А ты же в ювелирном работаешь, мог себе шикарную «гайку» выбрать!
– Все спрашивают одно и то же, – дернул щекой Граф. – Это старинная вещь, семейная память…
– А-а-а… Дорогой?
– Смотря, что считать дорогим… Кровь за него проливали не раз… Прапрадед из-за него стрелялся на дуэли и был убит…
– А кто был твой прапрадед?
– Князь Феликс Юздовский. Историческая фигура, между прочим!
Рычагов поперхнулся.
– Настоящий князь?!
– Ну, а какой? – снисходительно улыбнулся хозяин. – У простолюдинов фамильных вещей не было, и из рода в род ничего не передавали…
– А вот я простолюдин! – неожиданно завелся кавторанг. – И цацек таких у меня не было и никогда не будет! Зато скоро мне доверят ракетный крейсер, на котором двадцать ракет с атомными боеголовками! Да я смогу весь мир раком поставить!
– Ты лучше Валентину свою так поставь, может, меньше тебя пилить будет, – засмеялся Юздовский.
Но сосед его не поддержал. Он, как завороженный, смотрел перед собой: то ли на тарелку хозяина, то ли на его руки.
– Что с тобой, Толик?
– Он это… Меня рассматривает!
– Кто рассматривает?!
– Лев с перстня… Глаза открыл и смотрит, вроде изучает…
– Это ты, брат, или перепил, или недопил! Двум таким здоровым мужикам, как мы перепиться не с чего, значит – недопил!
– Давай, за наших жен!
– Ну, давай! – неохотно поддержал тост кавторанг и опрокинул стакан. – А где твоя?
– К маме поехала. Проведать, – ответил Юздовский, а сам подумал: хрен знает, где ее носит! Надо как-нибудь приставить к ней наблюдателя…
Но подсознательно он понимал, что не станет этого делать: ну, выследит, ну, убедится в измене, и что дальше? Разводиться? И искать новую жену? Но где? Опять в стриптизе? Но выходцы из одного инкубатора одинаковы, тут фарфоровый китаец был прав!
Он тут же поймал себя на том, что всерьез воспринимает возможность разговора с фарфоровой фигуркой и даже прислушивается к ее словам! Чушь какая-то… Или не чушь?!
– О чем задумался, Феликс? – спросил Рычаг, вымакивая хлеб в растекшемся желтке.
– Да так. А где Валентина?
– Тоже к матери поехала. А может, брешет. Да какое мне дело? Она у меня уже в печенках сидит! У всех жены живут с мужьями, а она в году на месяц приедет в наш городок и убегает. Тошно, видишь ли, ей! А мне не тошно?!
– Чего это тебя тошнит? – с раздражением сказал Юздовский. – Ты на службе, у тебя все определено! Служба, учеба, повышение, пенсия! А мне один бандит прямо сказал: или отдать ему все, или уезжать из города!
У Рычага отвисла челюсть.
– Ты же не говорил, что все так серьезно! Одно дело – директора убили мало ли какие у него были дела! А другое дело, когда именно тебе ультиматум поставили! И что ты будешь делать?
– Я всажу пулю прямо ему в башку! – со злой, непонятно откуда взявшейся уверенностью сказал Граф.
И тут же его стакан лопнул с громким протяжным звуком.
– Судьба одобряет твой план! – засмеялся кавторанг. – Только это ведь первобытная дикость!
– Ладно, разберусь…
Виски закончился, еда тоже и говорить, вроде бы, уже было не о чем.
– А он глаза закрыл, твой лев-то! – вдруг сказал будущий командир подводного крейсера.
– Потому что мы недопив ликвидировали…
– Пойдем-ка тогда к твоему роднику, целебной водички попьем, – предложил Рычагов, поглаживая живот.
– Пойдем!
Они встали из-за стола и двинулись в сторону озера.
– Я жду назначения! – заговорил капитан второго ранга Рычагов. – Вот сдам остальные экзамены, получу диплом, и станет ясно – не надуют ли меня в очередной раз!
– Судя по твоим рассказам, тебя никто и не надувал, – возразил Граф.
Комар встрепенулся. Обедающие вышли из беседки и оказались на виду. Больше того, они шли в его сторону, под солнце, и напоминали силуэты ростовых мишеней на полигоне. Только там стреляли с четырехсот метров. Лучшей ситуации нельзя придумать! Дул легкий ветерок, но его можно было не принимать в расчет: при такой силе он мог отклонить пулю только на один-два сантиметра… Комар прильнул к окуляру: кто из двух? Несомненно, хозяин – аккуратный, прилично одетый человек с бородкой, а не растрепанный босяк в майке! Конечно, только это, вполне логичное объяснение, он бы не положил в основу столь важного решения. Но он видел фотографию, к тому же Арап привозил его к «Кристаллу», и он два дня рассматривал, как цель входила в магазин и выходила из него. Он запомнил и лицо, и фигуру, и походку, и манеру поворачивать голову… Так что, ошибки быть не могло!
Он подвёл «галочку» прицела под сердце цели, привычно задержал дыхание и плавно нажал на спуск. Карабин сухо кашлянул, основательно лягнув в плечо. Но на даче ничего не произошло! Двое на переднем плане шли как ни в чем не бывало, за ними плелся охранник. Они даже не поняли, в чем дело!
– Если я получу корабль, в моих руках окажется фантастическая сила! – горячечно завел Рычаг прежнюю пластинку. Похоже, опьянение подняло заслонки хранилища его тайных желаний, и они выливались с шумом, заглушающим любые возражения. – Я буду как Зевс! Да что там Зевс с его молниями! Он мог разразить одного врага, ну двух! А я могу уничтожить город или стереть с лица Земли целый континент!
Комар уткнул «галку» в середину груди цели и снова выстрелил. Промах! Да такого просто не может быть! Бородач и «босяк» продолжали идти в его сторону, будто хотели сократить дистанцию, чтобы облегчить стрелку задачу. Он прицелился в голову. Выстрел – промах! Да что за черт! Снова в корпус с упреждением влево… Промах! Это какая-то подлянка с оружием… Или патроны дали не те, что при пристрелке…
Рычаг нес совершеннейшую чушь, и Граф отключил слух. После выпивки надо отправлять его восвояси – пусть спит или компостирует мозги кому-нибудь другому! Ему показалось, будто что-то свистнуло возле уха.
– Дзынь! – звякнуло что-то о металлическую трубу-стойку для винограда.
– Падай! – крикнул сзади Максимыч. – Стреляют, падай!
Юздовский повалился на землю. Значит, ему не померещились звуки со стороны озера – будто откупоривают шампанское!
– Что это? – спросил лежащий рядом Рычаг. – Кто стреляет?
Азаров побежал в дом и вернулся с ружьем.
– Бах! Бах! Бах! – морпех понял, что огонь ведут из леса за озером, но расстояние для его ружья была слишком большим, поэтому просто палил наугад, задрав ствол, чтобы увеличить дальность полета картечи.
Затвор стал на задержку – Комар на всякий случай зарядил четыре патрона, хотя собирался обойтись одним. Но на целый бой он не рассчитывал.
Охранник стрелял в его сторону из ружья, видно от отчаяния, чтобы что-нибудь сделать. Но грамотно: сверху посыпалась сбитая листва и ветки. Оставив карабин, Комар отполз на десяток метров назад, потом вскочил и побежал. Про оружие у охранника его не предупреждали, и это было серьезное нарушение договора! Но его промах был еще большим нарушением…
И это нарушение было сразу же зафиксировано, потому что предусмотрительный Туз послал своих пацанов проконтролировать ликвидацию.
– Кто его знает, что на уме у этого залетного, – сказал он. – Бабло-то вперед взял. Может, сдернет – и ищи его по всему Союзу!
Арап, Серый и Зуб внимательно слушали.
– Так что позырьте там, убедитесь, что он его завалил. А если накосячит, то заберите бабло и спросите с него как с гада!
Поэтому Зуб с утра залез на чердак заброшенного домика напротив дачи Юздовского, и видел, что там произошло. Потом спустился, метнулся обратно, забежал за угол и открыл дверцу обшарпанного зеленого «Москвича». Серый сидел за рулем, Арап рядом.
– Ну, что? – напряженно уставились на него две пары глаз.
– Да ничего! Этот фрайер наряженный да кореш его вдруг на землю упали, охранник пальнул куда-то несколько раз, а потом они все в дом забежали…
– Целые?
– Целые…
– Падай в седло, надо перехватывать!
Зуб запрыгнул на заднее сиденье.
– Гони, Серый! – приказал водителю Арап. – Сейчас прямо, потом направо, тут одна дорога.
«Москвич» рванулся вперед.
– Не мог он промахнуться, – процедил Серый. – Мы же видели, как он по бутылкам шмалял!
– Не мог, – согласился Арап. – Но и кинуть Туза на деньги тоже не мог. Его же авторитетный чел направил…
– Скорей всего, его менты на нас зарядили, – сказал Зуб. – Нас же «принимали» недавно по наводке этого лоха… Босяк и Рыжий до сих пор в СИЗО парятся. Но всех закрыть не получилось, вот постановку и устроили! Теперь в любой момент захватят – и уже не выскочить…
Из леса Комар выехал налегке, без «тяпки» и патронов. Перчатки он тоже выбросил. Теперь можно вообще ничего не бояться: ни отпечатков на «плетке» не оставил, ни следов пороха на руках нет. При правильном раскладе оставалось доехать до станции, сесть на электричку, отъехать в любую сторону, лишь бы подальше, а оттуда уже выбираться домой…
Но расклад был неправильный: и заказчик нарушил договор, да и он облажался. Это все осложняло. По правилам, если мокродел виноват, надо вернуть оплату. Но как поведет себя обманутый в ожиданиях заказчик, никогда неизвестно. Вполне может и завалить… А тут еще непонятки то ли с оружием, то ли с патронами… Ведь он же не мог просто так промазать! Может, они его использовали в каких-то своих подлых целях? Тогда его перехватят на дороге и грохнут! И что ему делать? Возвращаться к Тузу для объяснения или рвать когти и ложиться на дно? Но в голову не приходило ни одной дельной мысли.
Погруженный в тяжелые размышления, Комар почти доехал до шоссе, но за последним поворотом дорогу ему преградил знакомый зелёный «Москвич». Рядом с машиной стояли в ряд, держа руки за спиной, трое: Витька Арап, Серый и какой-то тип, которого он не знал. Это тоже было нарушением договора: кроме Туза, Арапа и Серого никто не должен был его видеть! Но деваться некуда: слева и справа распаханное поле – не проедешь. Впрочем, и у этих олухов вариантов поведения не было…
Он остановился, заглушил мотор и бросил мопед под ноги. Остановившие его парни подошли почти вплотную, обступили с трёх сторон. Арап стоял прямо перед ним.
– Куда спешишь? – доброжелательно спросил он. – Бабки взял, работу не сделал и рвешь когти? Так не бывает!
– У меня промахов не бывает! – парировал Комар. – А сегодня сразу четыре! А «плётка» ваша, маслята тоже ваши! Интересное кино получается! Почему так, как думаете?
– Да потому, что ты ссучился! – сплюнул Арап. – И базарить с тобой честным ворам западло!
И действительно, о чем тут толковать? Судьба заезжего чистодела однозначно решена: еще минута – и он будет лежать бездыханным на пыльной проселочной дороге города, где никто не знал его настоящего имени. И никогда не узнает. А зачем тачать лясы с мертвецом, даже если он еще жив? Стоящий слева Зуб нетерпеливо поигрывал за спиной заточкой, рукоять которой была обмотана бежевой изоляционной оплёткой от толстого провода.
Арап едва заметно кивнул, и Зуб резко взмахнул рукой. Но дальше все пошло не по плану: заточка не вонзилась по самую рукоятку под лопатку ссученному чужаку: оставаясь крепко зажатой в кулаке Зуба, она непостижимым образом воткнулась в сердце ему самому, будто он решил покончить жизнь самоубийством.
Арап и Серый шарахнулись в стороны, но было поздно: Комар вытряхнул из рукава остро заточенную финку и одним движением распорол Серому горло от уха до уха. В далеких от реальной жизни фильмах и книгах демонстрируют драки, в которых даже при явном преимуществе одной из сторон проигрывающие бьются до последнего, пока их всех не уложат на асфальт. Это вранье. А применительно к смертельным дракам – вранье вдвойне. Ибо печальный пример сотоварищей – самая убедительная вещь на свете.
Поэтому известный своей блатной рисковостью Арап не стал дожидаться дальнейшего развития событий, направленность и исход которых была понятна даже его примитивному, недальновидному разуму, а развернулся и, вздымая клубы пыли, побежал прочь. Но Комар и бегал лучше, он догнал его через несколько десятков метров и всадил финку под лопатку, точно туда, куда должен был сам получить заточку. Потом протер финку и забросил далеко в поле. Осмотрел себя: не запачкался ли? Нет. Оглядел лежащие на земле окровавленные трупы.
– Не надо нарушать договор! – сказал он неизвестно кому, сел в машину и поехал к станции.
Зелёный «Москвич» быстро исчез из виду, а бездыханные тела трех ленинградских блатных остались лежать в пыли на просёлочной дороге города, где только оперативники угрозыска знали их настоящие имена. И никто никогда об этом не жалел.
Через день возмущенный Туз позвонил Хмурому.
– Слушай, братское сердце, твой чистодел бабки взял, дела не сделал, трех моих ребят завалил и сделал ноги! – выпалил он на повышенных тонах.
– Он такой же мой, как и твой, – спокойно ответил тот. – А что пацан резкий, так я тебя предупреждал…
– Но ты не предупреждал, что он меня кинет!
– Я же не твой папа! И не его подельник! – в голосе Хмурого проявились нотки раздражения. – Он мне позвонил и сказал, что это ты его кинул, а твои псы хотели его вальнуть, и он просто включил «ответку»… А я сказал, чтобы вы разбирались между собой, и тебе говорю то же самое! Хочешь предъявить ему – предъявляй! Только Комара многие знают, и никаких косяков за ним не было! А у тебя недавно Голована на похоронах пришили, и от этого дела дерьмом воняет! И вообще, с такими, как Комар, лучше не ссориться!
Хмурый бросил трубку.
Туз долго сидел в тяжелой задумчивости. И наконец сказал в пространство:
– Ладно, я спрошу за все с этого лощеного фрайера!
Глава 3
Время платить по счетам
«Лощеный фрайер» как будто подслушал эту фразу. Бригада рабочих быстро поставила высокий забор на тыльной стороне двора, закрыв вид на озеро. Между красотой, которая, как известно, требует жертв, и безопасностью, которая жертвы исключает, Граф, не задумываясь, выбрал безопасность. По всему периметру тоже нарастили забор, сейчас заглянуть во двор с чердака заброшенной дачи Зубу бы не удалось. Впрочем, Зуб теперь не смог бы заглянуть даже в открытые настежь ворота.
Азаров тем временем нашёл для охраны хозяина ещё шестерых бывших сослуживцев – крепких, бывалых мужиков, готовых к опасной, но денежной работе. Сам он теперь стал начальником службы безопасности: разбил новичков на смены, составил график дежурств, вооружил охотничьими ружьями.
Но спокойнее от этого Графу не стало. Виолетту он отправил в город к маме, сам взял кратковременный отпуск, но по ночам всё равно видел кошмарные сны и просыпался в холодном поту. Днем ходил по участку, искал следы пуль, которые должны были оборвать его жизнь, и, обнаружив, делал неприличный жест в сторону озера: «Вот тебе, сука!»
Одна застряла в стволе старого ореха, другая оцарапала трубу для подвязки винограда и, отрикошетировав, врезалась в бордюр каменной дорожки. Граф порадовался, что нашел ее не судебномедицинский эксперт в его раскромсанном теле, и сунул помятый стальной конус в карман.
А через час ее же хотел найти молодой сотрудник уголовного розыска – он пришел с экспертом и участковым, а на плече держал карабин. Издали завидев форму, Граф сунул перстень в карман: незачем его видеть сотрудникам милиции – вещичка-то паленая!
– Капитан Лобов, – представился молодой парень. – Вот из этой «плетки» в вас стреляли. Отпечатков на ней не нашли, мне нужны пули, чтобы примерить их к стволу. Совпадут – значит, мы на правильном пути…
– И куда он приведет? – спросил Граф. – К винтовке? Так она и так у вас в руках! И вы знаете, что именно из нее в меня стреляли. Так зачем вам пули? Ищите того, кто стрелял. Или вам просто для галочки надо – работу показать?
Капитан криво усмехнулся.
– И это тоже. Конечно, по результату лучше отчитываться, но когда результата нет…
– Мы искали пули, но не нашли, – соврал Юздовский. – Очевидно, улетели за территорию. И я прошу не топтаться во дворе, не вытаптывать грядки и не вносить беспорядок совершенно зазря…
– Ладно, – согласился оперативник. – Пойдемте в дом, я приму у вас объяснение, и на этом расстанемся.
Объяснение оказалось коротким: «Кто стрелял – не знаю, пуль во дворе не обнаружено, неприязненные отношения у меня имеются с уголовником по прозвищу Туз, который вымогал у меня деньги. Больше добавить ничего не могу. Юздовский».
– А это что? – вдруг спросил оперативник, беря с серванта книгу «Артефакты мировой религии: мифы и реальность». И удивленно присвистнул:
– Знакомый перстень! Его из Эрмитажа украли, сторожа убили…
Юздовский порадовался, что спрятал улику, но виду не подал и только пожал плечами.
– Я коллекционер, и в наших кругах крутится много краденого, особенно картин и икон… А книгу купил в магазине, она свободно продается…
Когда опер уехал, Феликс долго крутил треснутую пулю со следами нарезов, из которой выглядывала свинцовая начинка, и представлял, что было бы, если бы она попала в цель. Бррр… Взгляд упал на фамильный перстень, и мысли приняли другое направление: если именно он приносит ему удачу, то почему не остановил стрелка? Или благодаря именно этому улыбающемуся льву пуля у него в руках, а не в сердце? А может, всем правит Его Величество Случай и перстень здесь ни при чем? Может, это обычная безделушка, которая обросла легендами? Кто может ответить на эти вопросы?
«Этот очкарик! – неожиданно вспомнил он. – Как его… Трофимов! Он целую книгу написал… Но, похоже, там только часть того, что он знает. Знает, но скрывает…»
Юздовский поставил на журнальный столик недопитый бокал коньяка, поднялся из глубокого кресла и подошёл к тумбочке с телефоном. В выдвижном ящике беспорядочно лежали большие и маленькие обрывки бумаги, исписанные разными чернилами и простым карандашом: номера телефонов с каких-то объявлений с пометками Виолетты типа «Таня ногти» и «Марина парикмахер». Мысленно ругаясь, Феликс копался среди этого мусора, тщательно перебирая каждую бумажку. Может, он ее выбросил? Вряд ли – вначале он думал, что, прочтя книгу, придется обратиться к автору за дополнительными разъяснениями. Но книга очень обтекаемая, округлая, никаких разъяснений не потребовалось… А если сразу не выбросил, то она где-то здесь…
Так и оказалось – наконец, в его руках оказался аккуратно вырванный из блокнота листок с номером телефона и подписью: «Трофимов Иван Родионович». Граф облегчённо вздохнул, посмотрел на часы, – такие, как ученый очкарик, по его мнению, не шляются вечером по ресторанам и не пьянствуют с друзьями. Такие должны в это время ужинать дома.
Он снял трубку телефона. Трофимов действительно был дома и ответил почти сразу.
– Иван Родионович? Добрый вечер! Узнали? Феликс Юздовский! Прочёл вашу книгу… Должен признаться, очень впечатлён. Очень! Хотелось бы встретиться с вами, обсудить… Хочу пригласить вас к себе домой, на обед или ужин… Когда вам будет удобно? Машину за вами я, естественно, пришлю.
Граф говорил любезным тоном, но напористо – он знал поговорку: «Кто робко просит – сам отказу учит!» – и всегда ею руководствовался.
– Это так неожиданно, – проблеял ученый. – Я даже не знаю… Как раз сейчас у меня много работы… Может, в конце месяца…
– Понимаю, понимаю! Тогда давайте завтра? Хотелось бы поскорее – у меня столько вопросов, и только вы можете на них ответить… Вечером, после занятий? Хорошо. Куда подъехать? К университету? Отлично! Мои люди вас и привезут, и отвезут домой, не волнуйтесь. До встречи!
Важного гостя привез на «Волге» лично начальник охраны Азаров, а Юздовский, хоть и не стал выходить на улицу, приветливо встретил Трофимова у распахнутой двери дома.
– Добрый вечер, Иван Родионович! Спасибо, что приняли моё приглашение! Очень рад!
– Здравствуйте, Феликс Георгиевич! Я даже не знаю, чему обязан такому вниманию…
Доцент смущался, он явно не привык выступать в роли важного гостя.
– Восхищением перед вашим трудолюбием, Иван Родионович! Вы проникли в тайны веков и извлекли оттуда сведения о нашем фамильном перстне, – раскланялся Граф. Сам перстень Феликс снял и положил в карман брюк, а теперь с трудом сдерживался, чтобы не проверять каждую минуту – на месте ли он.
– Прошу в комнату, водка стынет!
Они прошли к столу, на котором стояли простые, но с фантазией приготовленные закуски: тосты с запечённым сладким перцем и сыром, ломтики жареной колбасы, копченый окорок, зеленый горошек и соленые грибочки, натертая солью и перцем ветчина… В центре возвышалась закрытая крышкой чугунная гусятница, сохраняющая жар только что извлеченной из духовки утки с яблоками. Ароматы шкворчащего блюда будоражили аппетит, тем более что время ужина уже наступило.
Немолодая сухощавая кухарка Тамара, в специально надетом белоснежном фартуке и напоминающем кокошник головном уборе, хлопотала вокруг стола: то переставляла покрасивее бутылки со спиртным, то поправляла салфетки, то делала что-то еще, чтобы занять себя и успокоить волнение: хозяин предупредил, что ждет важного гостя. И хотя Трофимов не произвел на нее особого впечатления, волнение не улеглось, она даже пролила «Нарзан» мимо фужера.
– Иди, Тамара, отдохни, мы тут пока сами справимся, – сказал Граф. – А утку разделывать я позову.
Женщина, облегченно вздохнув, молниеносно исчезла. Хозяин и гость сели за стол. Из обилия спиртного Трофимов выбрал «Киндзмараули», Граф налил было водки, но отодвинул рюмку и последовал его примеру: одинаковые вкусы сближают людей, а чем ближе отношения, тем больше откровенность.
– За вас, Иван Родионович! За ваш талант и исследовательские способности! – Феликс осушил бокал до дна. – Я прочел книгу на одном дыхании!
И он не врал. Больше того, он перечитывал ее многократно и знал почти наизусть.
Трофимов, в свою очередь, искренне хвалил еду и вино, как будто бы гостеприимный хозяин вырастил и утку, и беконную свинью, и виноград, и горошек, и всё остальное, что стоит на столе, а потом лично приготовил отменные блюда и напитки.
Когда первая бутылка вина опустела, гость уже порядком захмелел, снял галстук и пиджак.
– Я недавно вернулся из Израиля, – начал рассказывать он. – Там, в основном, арабская кухня: кебаб, шаурма, хумус. Я спрашивал традиционные еврейские блюда: фаршированную щуку или курицу, форшмак, – но там их нет… Зато удалось попробовать монастырское вино из кишмиша, – совершенно необычное, даже сравнить не с чем! Хотя один француз сравнивал его с сотерном, причем в пользу последнего… Ну, как говорится: «Всяк кулик свое болото хвалит…» Хотя оказаться у болота из сотерна было бы интересно!
Трофимов весело рассмеялся, что применительно к особенностям его организма соответствовало средней степени опьянения.
– Завидую вам, Иван! – хозяин снизил уровень официальности общения. – Теперь я могу понять, откуда у вас вдохновение, чтобы создать столь глубокий труд. Но…
– Что «но»? – настороженно вскинулся Трофимов.
– После прочтения осталось у меня странное чувство… Будто недосказанность какая-то… Как будто ты не написал чего-то важного!
– А почему возникло такое чувство? – живо заинтересовался Иван и даже привстал.
– Мне кажется, перстень не только фигурировал фоном происходящих событий – он их определял! Это следует из всего смысла повествования!
Юздовский впился взглядом в своего визави.
– Это заметно, да? – удивился гость. – Вы очень тонко чувствуете и очень внимательно читали! Раньше мне никто такого не говорил!
– Ну, а кто тебе скажет?! Студенты? Так им не до дискуссий, им надо экзамен сдать. Коллеги? Так им, наверняка, зависть глаза застит, при чтении только ошибки и выискивают, чтобы потом покритиковать. Редакторы всякие? Так они глубоко в суть не вникают – им важна форма, грамотность, стиль изложения. Другие? Так простые люди таких книг не читают. Вот и получается, что кроме меня правду сказать и некому. Мне-то от тебя ничего не нужно. А за то, что заметил «тонкость чувств и внимательность» – спасибо! Все же я из княжеского рода!
Трофимов от такой речи даже растрогался.
– Удивительная проницательность! Да, есть многое, чего я не написал в книге и не говорю на лекциях… По разным соображениям – по идеологическим, по цензурным, да и по…
Он сделал паузу, залпом допил свой бокал.
– И по личным. Не хотелось мне кое-какие стороны затрагивать…
– Какие же? – Граф даже немного наклонился вперёд, чтобы не упустить ни одного слова.
– Темные. Да-да, темные. Много странностей у этого перстня…
– Например? – насторожился хозяин.
Трофимов положил вилку и вытер губы салфеткой.
– Например, ни один владелец перстня не умер своей смертью!
Юздовский на мгновение остолбенел, но тут же взял себя в руки.
– Прям-таки все? Может, это просто легенды такие?
– Не легенды, а известные факты, и я их описал в своей книге. Одной такой гибели я даже был свидетелем. Киндяев, мой коллега по работе в Эрмитаже, очень не любил этот артефакт, а перстень отвечал ему взаимностью. И в конце концов Киндяева растерзал вырвавшийся из клетки цирковой лев. Такой, как изображён на перстне.
– Ну, все львы похожи, – возразил Граф. – И вряд ли владельцы перстня были так же отрицательно настроены к перстню, как этот ваш коллега… А вы сказали, что кончали все одинаково – плохо!
– Отношение – не главное! – уверенно заявил Трофимов – Я тоже сначала думал, что злом он отвечает на дурное отношение. Но нет! Результат всегда одинаков, да! – даже когда негатива нет и в помине. Причем вначале идет удача и исполнение желаний, как будто хозяина заманивают в ловушку…
– Кто заманивает? Перстень?! – Изумился Граф.
– Скорее тот, кто стоит за ним. Его подлинный хозяин.
– Кого вы имеете в виду? – Юздовский снова перешел на официальный тон.
Но Трофимов покачал головой.
– Достаточно! Я и так сказал много лишнего. К тому же мои догадки субъективны, в отличие от достоверных фактов, которых у меня нет…
– Может, это совпадения? – с надеждой спросил Юздовский. – Насчет удачи, насчет «обязательных» смертей? Может, людям просто везло. А потом они просто умирали. И перстень тут ни при чем: ведь многим везет, и все умирают!
– Именно так я и говорю на лекциях, именно это пишу в публикациях… Ведь мы должны держаться в рамках нашей идеологии, которая отрицает сверхъестественное, – Трофимов отхлебнул из бокала. – Только на самом деле картина совсем иная: мальчик из многодетной семьи судового священника был обречен на серую бедную жизнь, но ему достался перстень, и он стал адмиралом, первооткрывателем, приближенным королевы! А потом вдруг умер от тропической холеры, хотя плавал в тропиках всю жизнь… Похожая история со знаменитым графом Калиостро, он действительно начинал с фокусов и мошенничества, но, завладев перстнем, сказочно разбогател, был принят в высших кругах общества, путешествовал по всей Европе и везде творил чудеса… И вдруг все кончилось: его чуть не сожгли на костре, заточили в крепость, где он умер в каменном каземате! Да в моей книге описано множество примеров, которые нельзя истолковать двояко! Сколько может быть совпадений? Подряд, на протяжении веков? Увы, это не совпадения, это закономерность!
Ученый замолчал.
– Я не знаю, – растерянно произнёс Граф. – Кто-то считает так, кто-то иначе, а истины не знает никто. Давайте-ка лучше выпьем вина! Истина в вине, как говорится…
– Это изречение не про вино, а про вину, – многозначительно поднял палец Трофимов. – Кто виноват – должен ответить! Вот суть истины.
– А если не виноват? Разве не бывает несправедливых наказаний?
– Бывают. Но это не тот случай. Никто из владельцев перстня праведником не был… Но вам-то не о чем беспокоиться! А вот тот, у кого перстень сейчас, пусть не радуется минутной удаче, славе, призрачному богатству… Это все мимолетно, а впереди его ждет неожиданный конец!
Юздовский, заметно погрустнев, прозвонил стоящим на столе колокольчиком и кивнул мгновенно появившейся откуда-то Тамаре. Та сноровисто разделала золотистую, не успевшую остыть утку, переложила куски в фарфоровое блюдо и снова исчезла.
– Какое нежное мясо! – восхитился Иван Родионович. – Во рту тает!
Он поднял бокал.
– За вас! За ваш дом и вашу удачу!
– Спасибо… Будем надеяться, – невесело сказал Юздовский.
Он не чувствовал вкуса и ел утку без всякого удовольствия – просто за компанию. И, выпив, спросил:
– А ты бы что сделал, если бы перстень был у тебя?
Иван прожевал, запил вином, подумал.
– Я бы избавился от этой штуковины. Да, избавился! Если бы успел…
Читать бесплатно другие книги:
