Дерзкие забавы Лорен Кристина

Глава 8

Финн

Я СВЕРЯЮСЬ С АДРЕСОМ, который дала нам Харлоу, когда мы сворачиваем с улицы. Ресторан полон, и я изображаю изнеможение, объезжая парковку в поисках места.

– Похоже, сегодня не наш вечер, – говорю я Оливеру, не сомневаясь в том, что если даже мой бегающий взгляд не выдаст меня, то это точно сделает моя ужасная актерская игра. – Думаю, нам лучше сразу отправиться восвояси и попытаться в другой раз.

Я уже направляю грузовик к выезду, но он кладет руку мне на плечо, останавливая меня.

– Все уже здесь, так что надо просто найти место. Уже все равно слишком поздно менять планы. – Он поднимает стекло пассажирского сиденья, а потом добавляет: – Сам виноват.

– Что это ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что целый час ушел на то, чтобы вытащить тебя из дома. И выглядишь ты при этом так, словно тебя тащат к зубному врачу, а не на ужин с лучшими друзьями, где тебя ждет неудержимое веселье.

– Это абсолютная неправда.

Это абсолютная правда.

– Ансель прилетел сюрпризом для Миа и хочет всех нас видеть. И что бы ты ни говорил вчера вечером, ты бычил всю неделю.

– Я в порядке. Просто это очень странно, что я здесь, когда дома столько всего происходит, – оправдываюсь я и подкрепляю свои слова пожиманием плеч.

Спокойно, Финн, не суетись. Не прячь глаза. У меня раньше никогда не бывало столько свободного времени.

Из радиоприемника доносятся звуки какой-то случайной поп-песни, и Оливер протягивает руку и выключает его. Щелчок выключателя, кажется, эхом разносится по кабине, и я демонстративно морщусь, высматривая из своего окна свободное место на переполненной парковке.

Мне не нравится, как он смотрит на меня. Оливер знает меня слишком хорошо, и он вырвет мне руки и изобьет меня ими, если вдруг узнает, что я рассказал Харлоу обо всем раньше, чем ему.

– Я твой лучший друг, Финниган. Ты ведь не лжешь мне, правда?

Я открываю рот, чтобы ответить, но он быстро переключается, заметив, что впереди освобождается место на парковке:

– О, смотри туда, направо!

Я паркуюсь, выключаю двигатель с глубоким вздохом. Что ж, полагаю, нам придется туда пойти.

Я СОВЕРШЕННО УВЕРЕН, что никогда еще не выглядел таким виноватым, как сейчас. Никогда. Как преступник, который случайно проходит мимо места преступления.

Как и ожидалось, Харлоу подняла меня на смех и сделала все то, что я должен был бы предвидеть: едкие шуточки и сарказм, призванные высмеять саму ситуацию. Но выражение ее лица, когда я объяснил, почему не могу рассказать обо всем Анселю или Перри и даже Оливеру, было для меня словно удар под дых.

Я тогда смог выбросить это из головы, но потом, когда Оливер храпел в своей комнате, я все лежал без сна, уставившись в темный потолок, и думал: «Надо ли им рассказать? Правильно ли держать в неведении моих самых близких друзей и при этом с такой легкостью открыться Харлоу?» До этого момента я не особо много думал о нас с Харлоу. Она стала для меня многим – и страстной любовницей, и способом отвлечься, и даже в последнее время другом… Но теперь всех этих определений оказывалось недостаточно.

И черт, я не хотел встречаться с ней сегодня. Не только потому, что я понятия не имел, где мы с ней сейчас находимся, что я чувствую и что нам с этим делать, но и потому, что она теперь была хранительницей огромной тайны, которую я не смог рассказать своим ближайшим друзьям.

Надо было набраться смелости и рассказать все Оливеру.

Никогда, ни за что не надо было делиться всем со сплетницей Харлоу!

А если они узнают, что я от них что-то утаил? Если она проболтается? Черт.

Внутри ресторана темно и шумно, так шумно на самом деле, что я начинаю думать, что если в какой-то момент я смогу ускользнуть, моего отсутствия никто не заметит.

Несмотря на множество людей и кабинок, разместившихся на небольшом пространстве, здесь на добрых двадцать градусов прохладнее, чем снаружи. И только благодаря этому я вдруг понимаю, что вспотел: прохладный воздух холодит разгоряченную кожу у меня на лбу и шее. Господи, Финн, возьми же себя в руки.

Мы слышим их раньше, чем видим. Даже сквозь гул голосов, грохот музыки и звяканье посуды смех Харлоу доносится до самой входной двери. Харлоу никогда не бывает тихой.

– Это лучшее, что я когда-либо слышал! – кричит Ансель, заливисто хохоча. Вы можете подумать, что двадцатидевятилетний адвокат вряд ли станет заливисто хохотать, но это же Ансель, и да, вы ошибетесь в данном случае. Мои нервы натягиваются до предела по мере того, как их голоса становятся все ближе, и я чувствую, как губы у меня складываются в мрачную гримасу.

– Похоже, они начали без нас! – бросает Оливер мне через плечо, и я могу только кивнуть в ответ, пробираясь вслед за ним через толпу к столику и стараясь сделать вид, что это не меня вот-вот вырвет.

Они все сидят в большой кабинке в дальнем углу. Ансель с одной стороны, его длинные руки лежат на спинке скамейки, и он наклоняется вперед, улыбаясь и слушая то, что говорят на другом конце стола. Миа сидит рядом с ним, Лола справа от Миа, и я не в первый раз замечаю, что она с совершенно отсутствующим видом что-то рисует на салфетке. Харлоу сидит во главе стола, глаза у нее широко раскрыты и искрятся весельем, она рассказывает что-то Анселю, и тот смеется. Опять.

– Хорошо проводите время? – спрашивает Оливер, останавливаясь с другой стороны стола. – Вас слышно, наверное, даже снаружи!

Глаза всех обращаются на него и потом на меня, а потом они все радостно приветствуют нас. Все, кроме Харлоу. Ее взгляд задерживается на мне на самые долгие пять секунд в моей жизни, потом она моргает и обращается к Оливеру:

– Наконец-то! – сейчас она улыбается, пожалуй, слишком широко.

Нервно, может быть? Или виновато?

– Вы? – начинает она. Но я перебиваю:

– А что вас так развеселило?

Выпаливаю, и мне тут же хочется отшлепать самого себя. Все поворачиваются ко мне, у всех на лицах выражение «Какого черта?». Даже Лола поднимает глаза, и я вдруг понимаю, что на самом деле, несмотря на то что она выглядит отстраненной, она тем не менее слышит каждое слово.

– Харлоу рассказывала историю, как мы однажды захлопнули входную дверь, когда купались нагишом, и решили, что она-то как раз и должна лезть через окно наверху. Голая!

– О! – восклицаю я, слишком напуганный своей реакцией, чтобы насладиться в полной мере возникшим у меня в мозгу образом Харлоу, ползущей вверх по стене, к окну – не важно.

Харлоу смотрит на меня, прищурившись, а Ансель разглядывает меня так, словно я только что продемонстрировал всем свои трусы, надев их поверх штанов.

– Понятно, – кивает Оливер. – Я пойду поищу туалет. Закажите мне бургер, если появится официантка, хорошо?

И Оливер уходит, оставив мне только выбрать из двух вариантов: стоять тут как идиот или все-таки сесть рядом с Харлоу.

Со вздохом я делаю над собой усилие и сажусь, старательно следя, чтобы между нами оставалось хотя бы несколько дюймов расстояния. Лола и Миа начинают говорить о чем-то, и Харлоу наклоняется ко мне.

– Сбрось обороты, Финник, – шепчет она.

В любой другой момент я бы обязательно сообщил ей, куда она может засунуть эти свои очаровательные уменьшительно-ласкательные прозвища. Но сейчас я слишком занят тем, чтобы держать себя в руках.

– А что? – спрашиваю я, стараясь выглядеть смущенным. – Мне было интересно.

– Интересно? Да ты выглядел так, будто был готов сбежать с места преступления в любую секунду. Ты просто комок нервов и… – Ее глаза изучающе обшаривают мое лицо: – Господи, да ты потеешь?

– Я в порядке, – возражаю я, вытирая руку о штаны, и выдыхаю, откинувшись назад. – Просто, ты понимаешь, чувствую себя немного неловко из-за всего этого.

– Из-за чего? Ты же не думаешь, что я кому-то что-то рассказала? Или думаешь?

Похоже, ей немного обидно, и я быстро отвечаю:

– Что? – Наверное, слишком быстро. – Нет. Конечно, нет. Я просто беспокоюсь, что… ну ты понимаешь… мало ли… вдруг ты не очень умеешь притворяться.

– Притворяться? Да о чем ты, мать твою, говоришь?

– Ну ты всегда сплетничаешь и все такое. Я думал, вдруг ты проговоришься.

Раньше, чем она успевает ответить (или, знаете, дать мне локтем по яйцам), возвращается Оливер и сдвигает все стаканы, а потом плюхается на скамейку с краю, двигая меня ближе к Харлоу.

Я выпрямляюсь и бормочу извинения, но она только качает головой и смеется, а потом наклоняется ко мне и шепчет так тихо, что мне приходится закрыть глаза, чтобы сосредоточиться на ее словах:

– У меня для тебя есть новости, Финн. Я имитировала оргазмы на протяжении шести лет, пока не появился ты. И у меня больше секретов, чем ты сможешь уместить в своей гигантской пустой башке, поэтому если тут кто-то из нас и собирается поделиться большим секретом о реалити-шоу, то это точно не я.

– Это не реалити. – Я замолкаю и еще раз глубоко вздыхаю, а потом тянусь за своим пивом. – Не важно.

Я понимаю, что это нелепо, но все же не могу расслабиться. Теперь я не столько боюсь, что Харлоу проболтается, сколько наблюдаю за ней очень пристально и подмечаю все. Наверняка со стороны я выгляжу как серийный убийца, который не сводит с нее глаз, но суть в том, что она не смотрит на меня. Вообще.

В какой-то момент появляется официантка и принимает у всех заказы, и я настолько не в себе, что понятия не имею, что заказал, пока она не возвращается и не ставит передо мной огромную миску салата. Великолепно.

Появляется Не-Джо и, налив себе пива, проползает под столом, чтобы усесться рядом с Харлоу, втискиваясь с другой стороны от нее.

– Садись, – говорит она ему с улыбкой и двигается.

Теперь ее бедро прижато к моему, и мне приходится усилием воли держать свои руки так, чтобы все их видели, очень и очень далеко от того места, куда они больше всего сейчас хотели бы забраться.

– Следишь за фигурой? – спрашивает Не-Джо, показывая на мою тарелку гигантским ломтиком жареной картошки, который стащил у Лолы.

– Ну он уже не так молод, как когда-то, – поясняет Харлоу, по-прежнему не глядя на меня.

Зато она кивает Оливеру.

– Итак, как дела с Чудо-Женщиной? – спрашивает она, улыбаясь, и отрезает кусочек от своего стейка (я хотел стейк вообще-то). – Есть какие-нибудь новости?

Оливер качает головой и допивает остатки пива:

– Не спрашивай.

Ансель, который до этого момента сидел, уткнувшись лицом в Миа, вдруг говорит:

– А что не так с Чудо-Женщиной?

– Господи Иисусе, – вмешивается Лола. – Так ты не прочь пошалить с принцессой Дианой, да?

Харлоу взрывается смехом, а Ансель вспыхивает румянцем до кончиков ушей:

– Я… уф!

– Надо отдать ей должное. – Харлоу тянется за луковым колечком. – Чудо-Женщина просто доказывает, что она еще ого-го.

– Я совершенно ничего не понимаю, – признается Миа.

– Это потому, что Ансель пытается высосать твою душу через рот, как какой-то дементор, – заявляет Харлоу, а потом шепчет в мою сторону: – Это из «Гарри Поттера», солнышко. Не нервничай.

Оливер рассказывает о ситуации, и хотя это кажется невозможным, Ансель становится еще более красным.

– А я вот думаю, кто-нибудь уже занимался сексом там или нет? – произносит Лола, и все поворачиваются к ней. – А что? Я просто говорю: маленькое рандеву для вуайеристов в окружении ботанского порно?

Она слегка дергает плечиком:

– Я бы поняла.

– Ну разумеется, ты бы поняла, – невозмутимо соглашается Харлоу.

– Ну я бы не стал заниматься сексом в этом туалете, – признается Не-Джо. – Диванчик? Может быть.

– Никто не будет заниматься сексом в моем магазине! – взрывается Оливер и затем почти сразу, чуть подумав, добавляет: – И не надо никаких идей тут, потому что к вам это тоже относится!

– Слава богу, что там нет камер, – подхватывает Не-Джо. – Ты только представь все эти ужасные вещи, которые ты бы увидел на записи! Такие клевые, такие странные люди приходят туда… Это было бы просто самое сочное реалити-шоу!

Я давлюсь пивом, начинаю кашлять так, словно собираюсь выплюнуть свои легкие. Стол трясется, все всплескивают руками, бокалы падают, словно домино, пиво и напитки разливаются во все стороны.

– О боже, ты в порядке? – спрашивает Миа.

Я снова кашляю и чувствую, как рука Харлоу ложится мне на спину, постукивая и поглаживая меня легкими кругообразными движениями.

– Да соберись ты, мужик, – бормочет она, и я киваю, беру салфетку и вытираю перед своей рубашки.

– Он в порядке, – сообщает она всем сидящим за столом. – Просто не в то горло попало.

Приведя себя наконец в чувство, я снова сажусь, осторожно цежу пиво и стараюсь ни с кем не встречаться глазами. Как психопат.

Сосредотачиваюсь на ощущении тепла, идущего от тела прижатой ко мне Харлоу, и на том, каким естественным это кажется. Я все жду, пока она подденет меня как-то, пошутит в мой адрес, но она совершенно невозмутима – холодная и спокойная – и даже не смотрит в мою сторону. Пытаюсь определить, намеренно это или нет – действительно ли она не смотрит на меня или она просто не смотрит на меня так, как обычно?

Я как бы случайно касаюсь ее руки раз или два, толкаю коленом ее колено. Я даже изгибаюсь и отрезаю кусок от ее стейка. Ничего.

И чем больше я смотрю на нее, тем сильнее мне хочется, чтобы она посмотрела на меня в ответ, чтобы как-то выделила меня, отделила от всех этих задниц. Мне нравится, как она разговаривает с кем-то, всегда сосредоточив все внимание на собеседнике, не перебивая, не заигрывая, не стараясь понравиться. Да и зачем ей это? Она и так самая красивая девушка в этом помещении. Ей не надо ни за кем гоняться.

Но… она ведь гонялась за мной, напоминаю я себе. В Вегасе, все время в Британской Колумбии и здесь тоже. Черт, мне прямо хочется похвастаться этим перед кем-нибудь.

И еще мне хочется, чтобы она со мной пофлиртовала – может быть, хотя бы чуть-чуть.

Телефон Не-Джо вибрирует на столе, и он вылезает из-за стола, сообщая, что ему нужно уйти. Все остальные собираются последовать его примеру. Я замечаю, что Харлоу, которая не трогала свой телефон больше часа, берет его в руки и ее настроение сильно меняется. Плечи у нее напрягаются, и я точно вижу, как краска отливает от ее лица.

Харлоу почти не пила, но когда ребята расходятся по своим машинам или по домам, она задерживается.

– Не хочешь прокатиться? – спрашиваю я.

Она вскидывает брови, и я улыбаюсь.

– Да нет, я не то имел в виду, – говорю я. – Мы с Олсом едем вместе. Давай мы подбросим тебя до дома?

– На самом деле хочу. Было бы здорово.

Ее настроение явно изменилось, но я не задаю никаких вопросов. Она перекидывает ремешок сумки через плечо и идет за нами к грузовику, настояв на том, что поедет сзади, уступив Оливеру переднее сиденье.

Едем молча, и мои глаза инстинктивно ищут ее отражение в зеркале заднего вида. Я вижу ее немного, только когда на нее падает свет от уличных фонарей, мимо которых мы проезжаем, или когда она смотрит на экран своего телефона – она просто дьявольски красива. Я поднимаю глаза и вижу, что она смотрит на меня, но я ничего не могу поделать и отвожу глаза, чтобы следить за дорогой и не убить нас всех.

Понятия не имею, как это произошло, но мне нравится Харлоу Вега. Очень. Я уважаю ее. Я хочу узнать ее ближе. Я хочу заниматься с ней любовью по причинам, которые ничего общего не имеют с развлечением или с моей естественной потребностью выплеснуть семя.

Я так по-королевски облажался.

Мы доезжаем до ее дома слишком быстро, и я выпрыгиваю, открываю ее дверь и помогаю ей спуститься.

– Спасибо, – произносит она.

Я киваю:

– И тебе спасибо. За то, что выслушала, и за то, что сохранила это между нами.

– Нет проблем. Увидимся позже, о’кей? – Уже на ходу она добавляет через плечо: – Пока, Оливер.

Он высовывает голову в окно и прощается с ней, а потом она уходит, поднимаясь по извилистой дорожке к сияющему огнями дому.

«Уходящая Харлоу Вега» – теперь одна из моих любимых картин.

И точно это именно то, о чем я буду фантазировать, когда вернусь домой.

 МЫ С ОЛИВЕРОМ возвращаемся домой и, быстро пожелав друг другу спокойной ночи, расходимся по комнатам. Я не трачу времени даром, в несколько шагов преодолеваю коридор и закрываю дверь за собой. Я ни о чем не могу думать, не могу даже дойти до постели или, как приличный человек, сходить сначала в душ – я просто встаю и хватаюсь за свой ремень. Сознание у меня мутится, мускулы напряжены, пока я сражаюсь с молнией и спускаю штаны достаточно низко, чтобы выпустить на волю свой член. Облегчение такое сильное, что я шиплю сквозь стиснутые зубы и мне приходится подождать, пока перестанет дрожать рука, напоминая себе, что Оливер находится здесь же, в этом доме, только в другом крыле, а стены здесь тонкие, как папиросная бумага.

Закрыв глаза, я чувствую, как бедро Харлоу снова прижимается ко мне, чувствую тепло, идущее даже сквозь толстую ткань джинсов, чувствую прикосновение локона ее волос, когда она тянется через меня… Я чувствую, как мое дыхание учащается, когда я даю воображению волю и смакую каждую грязную мысль, каждую фантазию, которые я так старательно отгонял с тех пор, как мы решили стать друзьями.

Я фантазирую, что сегодня все было немного иначе, чем на самом деле. Что я пришел в бар, чтобы выпить, и она тоже была там и попросила меня проводить ее в туалет. Может быть, я оттрахал ее стоя, сзади, широко разведя ей ноги и крепко держа обе ее руки одной своей. Я мог бы отшлепать ее в такой позе – достаточно сильно, чтобы увидеть на ее коже расцветающий цветок-отпечаток моей ладони и чтобы она стала такой мокрой, что вся испачкалась бы в своем соке и испачкала бы меня.

Пот выступает у меня на лбу и течет по спине. Рубашка прилипает к телу, и я срываю ее, бросая себе под ноги. Звук от моей руки на члене очень неприличный, ритмичное звяканье пряжки от ремня разносится, кажется, по всему дому. Почему-то это усиливает мою эрекцию, а выступившая смазка на головке помогает мне дрочить, делая руку скользкой.

Я думаю о том, как мы трахались в последний раз, о том, как она потрясающе выглядела, связанная, как ей сильно хотелось этого. Остались ли на ее нежной коже следы от веревки и после того, как я ушел? Я хочу знать, трогала ли она их, были ли они достаточно болезненными, чтобы напоминать ей о том, что мы делали, о том, каково это – быть связанной и при этом знать, что я позабочусь о ней.

Я почти без сознания, когда приходит оргазм, и я кончаю, издавая приглушенные стоны, закусив губу, чтобы не шуметь, и тяжелое онемение, словно после новокаина, распространяется по всему моему телу. Я работаю рукой до конца, кожа скользкая, и я двигаю рукой медленно, лениво. Потом дотягиваюсь до рубашки и вытираю руку, а потом делаю последние три шага и падаю лицом вниз на постель. И не открываю глаз до самого утра.

Глава 9

Харлоу

СО МНОЙ ДЕЛО ПЛОХО, у меня проблемы, я схожу с ума, и я даже не пытаюсь это отрицать. Когда я рядом с Финном, даже если он ведет себя как самая последняя задница, как это было сегодня вечером, все мои тревоги отступают. А эта поездка с ним в одном грузовике, так близко к нему, просто чуть не свела меня с ума. Я чувствовала запах его мыла, его пота. Всю дорогу я чувствовала на себе его взгляд, он снова и снова смотрел на меня в зеркало заднего вида. Когда он высаживает меня, я падаю на свой диван, вспоминая нашу ночь, проведенную здесь, пока не засыпаю наконец наполовину одетой: сейчас ведь здесь нет Финна, который отнесет меня, обессилевшую, в постель и будет обнимать меня всю ночь, как чемпион.

Утром я нарушаю сложившийся распорядок второй раз за последние две недели и отправляюсь в тот «Старбакс», где встретила Финна в его первый день в городе. Спойлер: его там нет.

И вот теперь я стою у магазина комиксов «Даунтаун Граффик» в надежде, что Финн проводит утро здесь, у Оливера. К сожалению, через окно я вижу, что Оливер стоит за прилавком, а Финна нет. Наверное, мне нужно идти на пляж «Пасифик», чтобы найти его, раз уж я совсем лишилась остатков гордости. Но чего я могу ожидать? Разве за последнюю неделю наша ситуация как-то изменилась и стала менее сложной для отношений? Он живет в Канаде, я – в Сан-Диего. Моя мама проходит сейчас химиотерапию от рака, а его семейный бизнес терпит крах и погибнет, если он не подпишет контракт на участие в гламурном реалити-шоу, в котором говорится, что у него не должно быть постоянной девушки.

Но все остальные препятствия – те, которые я считала непреодолимыми еще пару недель назад, включая нашу склонность к пикировкам и его мужской авторитаризм, – почему-то больше не имеют значения. Мы как-то стали мягче, нашли какой-то способ существовать мирно. И еще мне нравятся эти его игры с веревками. Нравится то, что работа руками и веревки настолько плотно вошли в его жизнь, что это заставляет его страстно хотеть и меня втянуть в этот мир, впутать меня в это.

Оливер видит меня в окно и машет, приглашая зайти внутрь. Теперь мне приходится идти и притворяться, что на самом деле я ищу Лорелейн, потому что… А зачем еще мне приходить в магазин комиксов? Мы с Лолой дружим достаточно давно, чтобы у меня могли возникнуть свои предпочтения, но Оливер понимает, что единственной причиной, по которой я могу отличить Хэллбоя от Эби Сапиен, является коллекция Лолиных футболок. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и внушить самой себе: раз я здесь – я здесь для того, что увидеться с ней.

Маленький колокольчик тренькает, когда я открываю дверь.

– Ты здесь, Лола!

Лола отрывается от чтения и просто улыбается. Оливер протягивает сдачу покупателю, благодарит его, а потом смотрит на меня.

– Он сегодня в Л-А.

– Блин, – бормочу я. – Проклятье.

Мой пульс учащается при мысли о том, что Финн отправился в Лос-Анджелес встречаться с большими телевизионными шишками. У него самые развитые жизненные инстинкты из всех, кого я знаю, но все же я чувствую легкий укол разочарования и обиды, что он не пришел ко мне за моральной поддержкой.

Ух, мои дела и правда плохи. Совсем плохи. Я схожу с ума.

– Ты не работаешь сегодня? – спрашивает Лола.

– Нет, – отвечаю я, разваливаясь в кресле рядом с ней. – Я изменила график, потому что мама сегодня начинает химиотерапию, и потом папа сказал мне прийти к ней завтра, а сегодня не приходить.

– Чем ты вообще занимаешься, Чендлер Бинг? – спрашивает Оливер, смеясь.

Я смотрю на него с удивлением. Я и не знала, что он нас слышит, и на какое-то мгновение впадаю в панику, потому что я ведь упомянула о маминой «химии». Но Оливер совсем не выглядит удивленным: либо он не слышал эту часть нашего разговора, либо Лола уже рассказала ему и он знает, что нельзя спрашивать меня об этом.

Я думаю, не рассказал ли он Финну. Но если рассказал, почему Финн не спросил меня об этом?

– Статистическим анализом и реконфигурацией данных, – выдумываю я, подыгрывая ему. – А что Финн, собственно, делает в Л-А?

– Не знаю-р, – отвечает он, и мне нравится его акцент – то, как он прибавляет звук Р ко всем словам, которые заканчиваются на гласную. – Он хмурится: – Он на самом деле не хочет говорить о том, что он здесь делает. Финн всегда был этаким загадочным и задумчивым типом, но… не знаю. Он очень скрытный на самом деле.

Я чуть было не даю сама себе пять от понимания, что я знаю что-то, чего не знает Оливер. Оливер ведь ближе всех с Финном. Мы чуть-чуть говорили о его работе и его семье, но все, что касается любовных дел Финна, – для меня полнейшая загадка. И чем больше я хочу его видеть, тем сильнее мне не нравится мысль о том, что у него могут быть другие девушки и что он делает с ними то же самое, что мы делали в домике Оливера, а потом на моем диване… Делает то, что заставило меня почувствовать, будто с моих представлений о сексе и близости стерта (сорвана) мутная пленка, о существовании которой я и не подозревала. И вот мы здесь, в магазине, одни, в отсутствие Финна. Разве могу я упустить такую возможность что-нибудь раскопать?

– Значит, ты не знаешь, что привело сюда Финна на несколько недель? – я решаю начать издалека, с профессиональной темы. – Но похоже, что он в основном увлечен своим семейным бизнесом?

Оливер кивает.

– А его мама умерла, когда ему было двенадцать, да? И спустя всего несколько лет у его отца случился инфаркт и инсульт, поэтому Финн встал у руля? В буквальном смысле.

– И это сильно затрудняет возможность с кем-то встречаться.

Упс! Мой план потихоньку-полегоньку терпит крах. Лола фыркает в мою сторону, переворачивая страничку в своем комиксе и не глядя на меня, а Оливер посылает мне лукавый взгляд.

– Я знаю, что Финн мне все бы рассказал, – заверяю я его. – Если бы я спросила.

Оливер изучает меня некоторое время, а потом проводит пальцами под нижней губой:

– Ну так спроси его об этом.

– Я не хочу, чтобы он знал, что я хочу знать, – говорю я, изображая Капитана Очевидность. – Да ладно тебе, Оливер.

Смеясь, он произносит:

– Вы двое запутались совсем.

– Ну да, потому что это ведь только у нас одних есть секреты? – я указываю ему глазами в сторону Лолы, которая по-прежнему читает у меня за спиной.

Оливер отвечает мне взглядом побежденного и признает: «Справедливо». Он только что вслух признался, что неравнодушен к Лоле! У меня голова идет кругом!

– Кроме того, – продолжаю я, собирая волосы в пучок на макушке, – я, может, и не знаю его так, как ты, но мы все знаем, что он рыбак, который круглосуточно работает, так что в принципе у него остается время, наверное, только на то, чтобы трахать вонючих канадских потаскушек, с которыми встречается в местном баре «Лоси и пиво».

– Он не трахает потаскушек, – возражает Оливер, явно задетый за живое.

Бинго.

– Ну, значит, там череда завсегдатаев в доках, так?

Оливер скалится.

Я провожу рукой по голове, приглаживая волосы, и улыбаюсь ему:

– Ты так все упрощаешь.

Он начинает заполнять какие-то квитанции:

– Поверить не могу, что ты вышла за него замуж на двенадцать часов, отымела его в его же доме в Канаде, что вы кувыркались тут почти две недели и до сих пор даже не поговорили об этом.

– Мы больше не кувыркаемся, – заявляю я. И когда он поднимает на меня удивленный взгляд, поясняю: – Мы оба слишком хороши для этого. Это слишком… отвлекает.

И тут я точно понимаю, что Лола рассказала Оливеру о моей маме. В его глазах появляется сочувствие, взгляд становится мягче:

– Точно. Прости, Харлоу.

– Э, не надо. С ней все будет хорошо.

– Зная твою маму, да, так и будет.

Он наклоняется, чтобы достать что-то из-под прилавка, и это единственное, что может остановить меня от того, чтобы не броситься его обнимать за уверенность, которая звучит в его голосе. Он встречался с мамой трижды с тех пор, как приехал в Сан-Диего: на барбекю, на официальном новоселье Лолы и на дне рождения отца Лолы, Грега. Могу поклясться, между Оливером и мамой установилась необъяснимая взаимная симпатия и тонкая, но очень прочная связь.

– Я не говорю об этом ни с кем, кроме девочек, – многозначительно произношу я.

Он выпрямляется и кивает, делая жест, показывающий, что его рот на замке.

– И все-таки, – продолжаю я. – Расскажи мне побольше о постоянной подружке Финна.

Оливер смеется:

– Ты не сдаешься. У него нет постоянной подружки. Хотя должен сказать, что постоянные отношения куда больше ему подходят, чем безумные внезапные появления в плаще на голое тело, которые ты предпочитаешь.

Я отвечаю не сразу. Я предпочитаю это? Значит, плащ на голое тело и максимум пара свиданий? Так было, признаю. Мои самые долгие отношения продлились четыре месяца, когда я встречалась с Джексоном Фордом в колледже. Хотя эти отношения никогда не были настоящими отчасти потому, что это было лето, которое я провела с папой на съемках в Греции, и еще потому, что проводить время с Джексоном было примерно так же увлекательно, как читать этикетку от шампуня. Мне всегда казалось, что я хочу отношений, но большинство парней почти сразу же сходили с дистанции, как только начинали говорить.

Лола толкает меня локтем в бок: