Дерзкие забавы Лорен Кристина

– Зачем ты пытаешься придумывать причины, по которым вы не можете быть вместе?

– Потому что он… ужасен? – вру я.

Она фыркает от смеха:

– Он сложен как мужчина, который работает руками, у него чувство юмора суше, чем Сахара, и ему больше всего на свете нравится доставлять тебе оргазмы. Что за кошмар действительно!

Лола – мой вечный голос разума.

– Ты сучка.

– Ты так говоришь только тогда, когда я становлюсь твоим голосом разума.

– Прочь из моей головы, ведьма. И не раздражай меня, – улыбаюсь я ей. – Я куплю тебе на Рождество белье на размер меньше, чем нужно, и заставлю ненавидеть жизнь.

– Если подумать, – вмешивается Оливер, выходя из-за прилавка и вставая спиной к нему, лицом к нам, – ты не совсем во вкусе Финна, так что, наверное, даже лучше будет, если вы перестанете морочить друг другу головы.

– Что? – Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не пнуть его ногой. – Почему это?

– Ну ты ведь… У тебя слишком стальные яйца. – Я открываю рот, но Лола снова тычет меня в бок локтем, на этот раз сильнее. – К тому же Финн вообще не любитель валять дурака, насколько я могу судить. Я знаком только с одной его бывшей девушкой, Мелоди, и…

– Прошу прощения, – перебиваю я, поднимая руку. – Мелоди?

Его брови взлетают на лоб, словно я отыграла у него очко, и я крепко сжимаю губы, чтобы не ляпнуть что-нибудь еще.

– Они были вместе несколько лет до и сразу после «Садись на велосипед и Строй». Она была красивая и такая… тихая. – Он склоняет голову и прищуривается, видимо, подчеркивая таким образом, что я-то совсем не такая тихая.

– Но они больше не вместе, – напоминаю я ему.

– Не вместе.

– Значит, возможно, ему на самом деле не нравятся тихие. Может быть, ему нравятся шумные полуирландки-полуиспанки, дерзкие рыжие девки, которые могут ответить на его эти командирские замашки.

– Ну, я думал, это в любом случае не имеет значения, – говорит Оливер с легкой улыбкой.

«КОРОЛЕВСКАЯ ГОНЧАЯ» сегодня, – пишу я Финну, как только оказываюсь дома. – Лола, Оливер, ты, Не-Джо. Придешь?

И смотрю на экран телефона как минимум минуту, ожидая ответа от парня, который обычно не помнит, что у него вообще есть телефон, пока не полезет в карман, но его-то в последнее время он проверял почти постоянно, поэтому я надеюсь, что он ответит быстро. Проходит час, а он так и не отвечает.

Я пишу:

Как прошло? С нетерпением жду рассказа.

По-прежнему нет ответа. Может быть, он за рулем. Может быть, встреча затянулась. Может быть, он сидит сейчас за большим столом и подписывает контракт.

Лола и Оливер подхватывают меня на своем битом «Ниссане», и я сижу на заднем сиденье и смотрю на их затылки, пока они болтают о том и сем, о магазине, о предстоящей презентации ее книги, о каком-то любимом ими обоими комиксе. Как они могут не видеть, что идеально подходят друг другу? Мне хочется крикнуть об этом и услышать эхо в машине, но уверенность в том, что после этого меня ждет мучительная смерть от рук Лолы, заставляет меня молчать.

Когда мы приезжаем в бар, я практически срываю дверь машины с петель и вываливаюсь на тротуар, потому что мне нужен глоток свежего воздуха после передозировки «милоты Лолы – Оливера». И тут мое сердце останавливается, потому что на стоянке сразу позади нас припаркован грузовик Финна. Он его помыл, наверное, перед тем, как уехать в Л-А, и в машине пусто. Финн, должно быть, уже внутри. И он не ответил на мои сообщения.

Я знаю, что искала его весь день, но только сейчас, в этот момент, уставившись на это огромное чудовище и до полусмерти счастливая, что он помыл его, когда ехал на встречу, только сейчас я понимаю, что влюблена. По-настоящему влюблена. Я и до этого знала, что он мне нравится, что мне нравится секс с ним, но никогда не чувствовала ничего подобного ни к одному парню раньше: тоска, страх, надежда и обжигающий трепет желания.

– Что это на тебе надето?

Я поворачиваюсь и вижу Финна, который стоит на пороге бара с кривой ухмылкой. Лоб у него наморщен, что слегка портит общую картину, но, даже несмотря на это, то, как он изучает меня, заставляет мои руки покрыться мурашками. Лола и Оливер просачиваются мимо него внутрь.

Я следую за его взглядом и смотрю на свою грудь. На мне темно-синий шелковый топ, вышитый маленькими, разноцветными птичками, и полинявшие джинсы-скинни. Я провела почти час, готовясь к сегодняшнему вечеру, хотя только под пытками он мог бы заставить меня в этом признаться.

– Прошу прощения, сир, но это великолепная блузка.

– Она вся в птицах.

– Ты собираешься прочитать мне лекцию о моде? Ты – тот, кто ходит каждый день в одной и той же грязной бейсболке и у которого всего две футболки? – произношу я, идя за ним внутрь к нашей кабинке в дальнем углу.

– Они по крайней мере не в птицах. – Он берет со стола и протягивает мне стакан воды, а потом хватает свое пиво. Он уже был здесь и занял нашу кабинку? Моя внутренняя девочка-девочка визжит от восторга. – И потом, если ты не заметила, сегодня я не в футболке.

Да, он действительно не в футболке. В своих фантазиях я уже сексуально танцую с этим мужчиной и соблазняю его, но наяву я спокойно осматриваю его с ног до головы. Он одет в обтягивающие черные брюки и белую рубашку на пуговицах с мелким серебристым принтом.

– Одобряешь? – спрашивает он тихо, вроде как дразнясь, но в то же время нет.

– А мы можем поговорить о чем-нибудь более интересном, пожалуйста? – прошу я. – Например, о том, почему ты так одет?

Он смотрит через мое плечо туда, где всего в пяти футах от нас стоят Оливер и Не-Джо.

– Не сегодня.

– Но все прошло хорошо?

Он подносит пиво ко рту и смотрит на меня предупреждающе.

– Ничего? – шиплю я. – Ты не скажешь мне совсем ничего?!

– Нет.

Хотелось бы мне, чтобы драматическое топанье ногами и фырканье действовали на Финна, но я знаю, что это не действует. И мне еще нравится, как он смотрит на меня. Хотя… теперь он не смотрит на мою блузку – он смотрит на мои волосы.

– Что? – спрашиваю я.

– Твои волосы… Они сегодня очень рыжие.

– Я нанесла немного тонирующего порошка, – признаюсь я, поворачиваясь к свету, чтобы он мог получше разглядеть. – Тебе нравится?

– Мне кажется, у тебя осталась краска на лбу.

Я тут же сдуваюсь, сую большой палец в стакан с водой и начинаю тереть там, куда он показывает.

– Ради всего святого, Финн Робертс, как тебе удалось провстречаться с этой Мелоди дольше недели? Это выше моего понимания! – Я игнорирую его поднятые брови и продолжаю: – Вообще-то предполагалось, что ты скажешь мне, как я прекрасно выгляжу, а потом притворишься, что касаешься моего красивого лица, а сам на самом деле осторожно вытрешь пятнышко, чтобы никто не заметил моей ошибки!

– Вообще-то я никому ничего не должен. – Он улыбается мрачной улыбкой. И, повернувшись в сторону нашей кабинки, говорит: – Я же просто друг, которому нравится предупреждать, что ты выглядишь глупо и смешно. Мейкап для волос, Харлоу? Правда, что ли?

– Иногда девочкам хочется выглядеть немножко лучше, чем обычно, о’кей?

Его лицо разглаживается, и он моргает, глядя на маленький танцпол.

– Но не тебе. Ты лучше всего выглядишь утром, когда только просыпаешься.

Я забываю, как дышать. Я точно знаю, что он имеет в виду то утро, когда мы проснулись вместе. В моей постели, прижавшись друг к другу. Я даже как будто снова чувствую его тепло.

– Что ж, тогда я удивлена, что ты не прокомментировал следы от подушки у меня на лице и мое утреннее дыхание.

– У тебя были следы от подушки на лице, а волосы спутаны. – Его голос становится ниже, когда он произносит: – Но ты выглядела идеально.

Я слишком ошеломлена, чтобы говорить, только сглатываю постоянно, пытаясь справиться с комом, который встал у меня в горле. Сердце стучит так, словно он вырос раз в десять по сравнению с нормальным размером.

Он прокашливается, и я понимаю, что молчу слишком долго, когда он меняет тему:

– А кто сказал тебе о Мелоди?

Я делаю глоток воды и наконец выдавливаю из себя:

– Оливер. Но он вынужден был это сделать – я угрожала мушкетом.

Финн кивает, отпивает еще пива. Кайл делает музыку громче, но мы все равно как будто находимся в своем собственном пространстве, каком-то пузыре, стоя всего в нескольких футах от кабинки, где сидят наши друзья.

– Я знаю только ее имя и то, что она была тихая, – признаюсь я. – Ты расскажешь мне о ней?

– А почему ты хочешь о ней знать?

– Может быть, по той же самой причине, по которой ты спрашивал, что у меня было с Тоби Амслером?

Он смотрит на меня, моргая:

– И что ты хочешь знать?

– Она до сих пор живет где-то поблизости от тебя?

Он кивает:

– Мы вместе ходили в старшую школу, начали встречаться через пару месяцев после выпуска. Ее родители владеют местной пекарней.

– Вы любили друг друга?

Он пожимает плечами:

– Я был тогда совсем другим человеком. Как только мы начали встречаться, я бросил колледж и начал рыбачить со своей семьей.

Он, кажется, думает над моим вопросом, а потом добавляет:

– Я ее любил, конечно.

– А сейчас?

– Нет. Хотя она очень славная девушка.

Я знаю, что этот вопрос все равно выскочит из меня – независимо от того, насколько я хочу выглядеть незаинтересованной в теме этого разговора:

– Славная девушка, с которой ты спишь…

– Нет, – быстро перебивает он, смотрит на меня, медленно обводя глазами мое лицо. – Мы с Мелоди расстались пять лет назад, она сейчас замужем, у нее ребенок. – Видя выражение моего лица, он бормочет: – Харлоу, у меня никого нет дома. Клянусь.

Я снова сглатываю и киваю.

– И если ты помнишь, – продолжает он более строгим голосом, – это именно ты была с другим мужчиной ночью накануне того, как встретила меня.

Черт.

– А знаешь, как это сводит меня с ума? – Он с укоризной посмотрел на меня.

Если честно, даже представить не могу. Он расстался с Мелоди пять лет назад, а мне все равно хочется расцарапать ей лицо.

Вся эта ситуация просто смешна. Я смешна.

– Я знаю, что между нами ничего нет, что мы просто друзья, – объясняет он. – Но это не потому, что секс у нас был недостаточно хорош, Харлоу. До тебя в Лас-Вегасе за два года я встречался с четырьмя женщинами, и ни с кем из них у меня не было ничего, кроме секса без обязательств. Поэтому все это так странно для меня. Я расскажу тебе все, хорошо? Теперь, когда я знаю, как это отчаянно прекрасно – знать все детали, я расскажу тебе все. Но спрашивай у меня – не спрашивай у моих друзей. Я хотел бы, чтобы мы узнавали такие вещи друг от друга, хорошо?

Что это вдруг за безумный взрыв эмоций? Меня охватывают облегчение и чувство вины. Мне хочется провалиться под землю и накинуться на него с поцелуями.

Пожав плечами, я отвечаю:

– Я просто не хотела, чтобы ты знал, что я хотела знать.

Он смеется, подносит пиво к губам и говорит:

– Социопат! – а потом делает большой глоток.

– Скольких ты связывал?

Он глотает и смотрит на меня в упор. Я вижу, как при этом моем вопросе на шее у него начинает биться жилка, – я вижу, как ускоряется его пульс. Его голос звучит более хрипло, чем обычно, когда он признается:

– Всех.

Моя кровь превращается в ртуть, кипящую и ядовитую:

– Всех?

– Да, Халоу. Мне это нравится. – Он опускает голову, трет ладонью затылок и смотрит на меня исподлобья. – Но я совершенно точно уверен, что большинство из них делали это только потому, что хотели быть со мной, а не потому, что это нравилось им тоже.

– Никому из них это не нравилось?

Он кивает:

– Может быть, только моей первой?

– Как ее звали? – Я ничего не могу поделать, вопросы сыплются из моего рта раньше, чем я успеваю придумать что-нибудь получше.

Он отходит еще немного дальше от стола, я иду за ним:

– Эмили.

– Но ты не уверен, что ей понравилось? – Так странно быть сейчас здесь, у Фреда, в окружении наших друзей, которые сидят буквально в нескольких шагах от нас, и разговаривать на такие интимные темы.

– Если честно, – говорит он тихо, – не знаю. То есть я имею в виду, что она в этом участвовала, но мне бы хотелось узнать, как она вспоминает о той ночи сейчас, когда все в прошлом. Она уехала сразу после колледжа, но мы были вместе чуть больше года перед этим. И я просто… – Он смаргивает. – Единственным местом, где мы могли уединиться, была маленькая моторка ее отца. Я просто играл, играючи обмотал ее веревкой, и это было… – Он замолкает, а потом просто заканчивает: – Вот.

Я киваю, отпивая из своего стакана. Думаю, что понимаю, о чем он говорит: когда он увидел девушку в таком виде, ему это так понравилось, что сформировало его нынешние пристрастия. Но на самом деле мне не нужно, чтобы он рассказывал об этом дальше.

– В то утро, когда я увидел тебя в «Старбаксе»… – Он неуверенно смотрит на меня.

Я жду продолжения, но он молчит.

– И? Что ты хотел сказать?

Он пожимает плечами, бросая на меня взгляд «неужели мне нужно говорить это вслух».

– Я знаю, что ты была с мужчиной, но ты выглядела не так, как выглядишь, когда ты удовлетворена.

– А, верно. Нас разбудила его мама, – вспоминаю я. – Лично. Это был второй самый большой облом в моей жизни.

Он издает довольный смешок:

– А кто был первым?

– Мой первый. Теперь я понимаю, что пенис у него был крошечный, но это все равно было больно. Клянусь, я оглядываюсь назад сейчас и понимаю, что меня лишили девственности беби-морковкой.

– О чем это вы таком интересном говорите? – спрашивает Лола, появившаяся откуда ни возьмись.

Финн еще не до конца оправился от приступа смеха:

– Поверь мне, ты не хочешь этого знать.

– Беби-морковка, – отвечаю я с многозначительной улыбкой.

Лола кивает и улыбается Финну:

– Классно, правда? Бедный Джесси Сандовал.

– Наша девочка просто поэт, – соглашается Финн.

Наша девочка. Это слегка смягчает болезненный укол, который я чувствую, когда вспоминаю, что Финн рассказал мне о телешоу потому, что не хотел делиться этим с более постоянными участниками его жизни. Оливер выходит из кабинки и присоединяется к нашему маленькому кружку.

– Так вы, значит, тут стоите? Обычно Харлоу нравится сидеть и кидаться в меня разными вещами через стол.

Я смеюсь, потому что это правда:

– Просто у тебя эти ужасные рефлексы Крокодила Данди!

– Я ниндзя! – и Оливер поправляет свои очки в толстой оправе таким ботанским жестом, что мы все начинаем хохотать. – И ты знаешь, как я люблю твои ограниченные культурологические представления об Австралии!

– Я стараюсь.

Не-Джо у него за спиной вытянулся в струнку и танцует на своем месте в кабинке, уставившись на группку девушек, толпящихся на танцполе.

– Оливер, вам с Не-Джо нужно станцевать буги вот с теми девочками.

– А почему не Финну? – спрашивает Оливер с понимающей улыбкой. – Он вообще-то тоже холостяк.

Я качаю головой:

– Он холостяк, но посмотри, как он одет. Это же будет похоже на «Ночь в Роксберри», и всем будет за него неловко.

Финну, конечно, можно потанцевать, но если он соберется это делать, то пещерный человек внутри меня утверждает, что он будет делать это только со мной и ни с кем больше. По крайней мере до тех пор, пока он здесь.

Я вдруг чувствую, как паника подступает к горлу. А что, если Финн уезжает завтра? Он уже встретился с этими ребятами из Л-А, и это значит, что он уедет домой?

Смеясь, Оливер смотрит на танцпол, но только для того, чтобы проследить за реакцией Лолы:

– Эти девчонки такие крошечные.

– Крошечные – в смысле юные? – уточняю я, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть: девушкам явно лет по двадцать с чем-то. – Или короткие?

– Очень короткие.

– Да ты взгляни на себя, – хмурится Лола. – В тебе же шесть и три. Любая статистика скажет, что это означает, что тебе придется в конечном итоге связаться с кем-то, в ком пять и три.

– Это противоречит моей логике. – Оливер улыбается ей.

– Если ты не собираешься танцевать, тогда принеси мне пива, – велю я ему.

– Я бы принес, но парализован с ног до головы.

Я шутя толкаю его:

– Бери с собой Лолу. Ей тоже надо еще выпить.

Лола возражает, что ей не надо, но идет за ним, и я смотрю им вслед. Она высокая, но все равно он нависает над ней и, кажется, клонится к ней, когда идет, как будто его притягивает к ней магнитом. Мне интересно, понимает ли Оливер, что означает тот факт, что Лола приняла его в «Свои Люди»? На самом деле это очень ограниченный, эксклюзивный клуб, в который входим мы с Миа, отец Лолы, мои родители и вот теперь Оливер.

– Он никогда не попытается, – говорит Финн у меня за спиной, и когда я поворачиваюсь, я понимаю, что он имеет в виду: что Оливер никогда не будет даже пытаться начать какие-то отношения с Лолой: – Он уверен, что ей это неинтересно.

– Я не уверена, что это не так, – соглашаюсь я. – Но это скорее потому, что Лола вообще понятия не имеет о парнях и думает только о работе.

Он хмыкает в знак согласия.

Повернувшись к нему лицом, я выдыхаю:

– О’кей, они ушли в другой конец бара на пару минут, Не-Джо обдолбан по уши и наверняка ничего не услышит из-за музыки. Теперь ты можешь расслабиться? Расскажи мне. Как все прошло?

Финн проводит рукой по лицу и глубоко вздыхает, оглядываясь, чтобы убедиться, что нас действительно никто не услышит.

– Они мне понравились. То есть… там была парочка идиотов в комнате, которые задавали всякие вопросы о нашей личной жизни, о том, с какими женщинами мы обычно встречаемся… – Он игнорирует то, как я отмечаю свою маленькую победу, изображая лунную походку, – но два парня, которые собираются делать это шоу, довольно толковые. Они точно разбираются в своем деле и… – Он вздыхает: – Они мне понравились. Мне понравились их идеи. Они не звучали… ужасно.

– Тогда почему ты выглядишь таким несчастным? – Сердце у меня сжимается. Хотя, глядя на него, я понимаю, что единственное, чего я на самом деле хочу, – это чтобы Финн был счастлив.

Когда же его счастье стало для меня важнее, чем мои собственные оргазмы? Лола не единственная, кто незаметно для самой себя впустила одного из этих ребят в свой ближний круг. Финн официально один из «Моих Людей».

– Потому что гораздо проще быть категорически против, – отвечает он. – Утром я был убежден, что эта встреча будет просто пустой тратой времени – просто чем-то, через что надо пройти. А сейчас я вижу, что это может сработать и оказаться гораздо лучше, чем альтернатива. Потому что альтернатива – это потерять наш семейный бизнес и остаться ни с чем.

Не хотелось бы драматизировать, но я действительно начинаю думать, что понимаю, каково это – тонуть. Моя мама заканчивает свою первую «химию» – лечение, которое она проходит, должно убить рак чуть раньше, чем он убьет своего хозяина, и все, что у меня есть, – это несколько сообщений в день от папы, в которых он говорит, что с ней все хорошо. Финн судорожно ищет ответ на самый, возможно, сложный вопрос в своей жизни. А я только что поняла, что он мой человек, но я абсолютно беспомощна и никак не могу помочь никому из них.

Это отстой, потому что я знаю, что нам обоим могло бы стать лучше, если бы мы, голые, устроили игрища в моей постели, но чем больше я отдаю себе отчет, что у меня есть к нему чувства, тем больше понимаю, что не смогу просто привезти его к себе домой на ночь. Финн тогда был бы первым человеком, с которым я занялась бы не сексом, а любовью. Уф.

Он пожимает плечами, сует руки в карманы:

– Вот так все усложнилось.

Я чувствую легкое головокружение, и мне приходится заставлять себя дышать, чтобы не потерять нить разговора. Я покопаюсь в своем дерьме потом.

– Когда ты уезжаешь домой? – спрашиваю я обычным, даже равнодушным тоном.

Он снова пожимает плечами.

– Через пару дней.

В мое сердце вонзается острый шип:

– У-у-у.

Он улыбается, не сводя глаз с моих губ:

– Признайся-ка, ты будешь скучать по мне, Рыжик?

Я показываю ему средний палец и не отвечаю.