Люби меня полностью Невеличка Ася

Я мельком глянул на покрасневшую Лину.

— Остряк. Сегодня вела себя хорошо, поэтому сидит рядом.

— Что ж, будем ждать непристойного поведения, — с серьезным лицом козырнул сержант и отдал документы. — Удачного пути.

С минуту мы ехали молча, потом Лина не выдержала и прыснула.

— Какой кошмар! И это я еще была без кляпа и не в наручниках!

Я захохотал одновременно:

— Для таких постановок у меня намордник есть.

— Намордник? Покажешь?!

Теперь я засмеялся громче.

— Покажу. Еще не такое покажу.

Лина скривилась, когда я въехал во двор квартиры для встреч.

— Так, давай договоримся. Эта квартира останется при любом раскладе.

— Каком например?

— Даже если наши отношения зайдут очень далеко — квартира останется. Мне нужен уголок, оборудованный для игр и для хранения инвентаря.

— И для походов налево?

Я снова вздохнул, притягивая ревнивую козявку к себе:

— Если я нашел свою нижнюю, зачем мне еще кого-то искать?

— Тогда зачем тебе отдельная квартира? Перетащи всё в свою?

— Чтобы наши дети ползали и натыкались на папкины и мамкины игрушки?

Полина ойкнула, мило приоткрыла ротик и тут же счастливо заулыбалась, обнимая меня за шею и целуя влажными губами.

— Моя, сегодня будет необычная сессия. Она очень важна для меня. Ты только не пугайся.

— Стоп-слово остается?

— Да.

— Правила соблюдаются? Никаких третьих лиц?

— Никаких.

— О, ну тогда делай со мной, что хочешь.

— Хорошо. Идем.

Я достал из багажника плотный пакет, в котором лежали прокипяченные и смазанные маслом веревки. Лина больше не задавала вопросов, доверчиво следуя за мной.

Вошла в квартиру, разделась, приняла душ и встала посередине ярко освещенной комнаты.

— Ошейник будет?

Я помотал головой.

— Помнишь, в самом начале мы говорили о шибари?

Теперь мотала головой Полина.

— Это специальная техника обвязки.

— А! Та фотография, — вспомнила Лина. — Боже… Ты? Я?.. Я хочу! Ой, спасибо, дядя Саша! Я очень хочу!

— Тогда начнем сессию. Разговаривать сегодня можно, — улыбнулся я, с любовью оглядывая её прекрасное тонкое тело, которое сейчас оплету веревкой и подвешу к крюкам на потолке.

— Я помешан на этом виде бандажирования. Раньше тебе не рассказывал, но я пять лет провел, обучаясь правилам связывания шибари. Помнишь, когда вы ездили с Костей в Тайланд?

— Нас там не связывали.

— Нет, — улыбнулся я, доставая веревки и раскладывая мотки на столе. — Но вы ходили на тайский массаж, помнишь? И мастер там пережимал вам определенные точки, останавливая кровоток и снова пуская его по органам. Вряд ли ты помнишь те ощущения, но физическая память тела способна радоваться свежему глотку новой жизни, когда уже поверила в конец.

— Это как асфиксия?

Я поморщился.

— Не люблю эту практику, но суть ты уловила. Сегодня я буду перевязывать тебе тело, оставляя узлы на таких энергетических точках, которые обманут твою память. Жизнь вернется в тело совершенно другими ощущениями. Тело проснется.

— Звучит заманчиво.

— Моя, но я не до конца знаю твое тело, не так как должен. Если ты почувствуешь боль, ты должна сказать мне об этом. Шибари нужно терпеть, но нельзя страдать. Услышала?

— Да-да, я поняла.

— Тогда снимай тонкий матрас с постели и ложись.

— Как ложиться?

— Пока на спину. Я буду с тобой разговаривать, а ты слушать. Я никогда всерьез не планировал увлечься связыванием. Но как оказалось, женщины мечтают быть связанными во время секса. Каждая вторая девушка признавалась мне, что мечтает прочувствовать доминирование партнера над собой. По сути, фантазия быть обездвиженной — женская мечта о подчинении. А с опытом я узнал, что хорошо зафиксированная женщина в предварительных ласках не нуждается, а меня ее беззащитность возбуждает сильнее любой прелюдии.

Я говорил и гладил грудь Полины, мысленно прокладывая узоры веревок сверху и снизу. Да, синдзю, обвязку груди, сегодня сделаем обязательно. И если Лина выдержит, то зажимы на сосках станут особой пикантностью к шибари.

— Не заблуждайся, что это заменит секс. Японская техника связывания сильно эротизирована. Обвязки всегда выполняются, чтобы подчеркнуть сексуальность нижней, очертить и выделить ее гениталии, выпятить грудь.

Но я промолчал и не сказал ей, что взаимоотношения у мастера шибари с партнером всегда существуют в рамках отношений «родитель — ребенок». Это знаю я, а она уже по умолчанию принимает. Если бы не было разницы в возрасте, мне пришлось бы это в ней воспитывать. А так, я получил в виде дара. Нижнюю-«дочь», ту, за которую несу ответственность.

— Я хочу дойти сегодня до конца. Но шибари в подвесе — высший пилотаж, здравомыслящие новички на такое не решаются, тут очень легко травмировать партнера. Он может упасть из-за неумело зафиксированной веревки, может повредить лучевой нерв руки, и тогда кисть отнимется на несколько месяцев. У меня хватит опыта, но ты в любом случае должна знать, что тебя ждет, чтобы доверять мне.

— Я доверяю. Пока не очень понимаю, как это будет, но попробовать хочу.

— Тогда встань на колени, спиной ко мне, и заведи руки назад. Я начну со связывания рук. Ты должна понимать: веревка сильно сближает партнеров, больше, чем секс. Твоё отношение ко мне после сессии изменится. И я боюсь не меньше тебя, но не процесса, а исхода.

Полина дёрнулась, но я уже перетянул ей руки основным закрепляющим узлом, и теперь развёл концы веревки по всей длине, переплетая их узором поверх кожи.

(тут картинка — обнови или посмотри в ПК)

— В шибари море эстетики и эротизма. Под давлением веревок твоя кожа онемеет, ты потеряешь чувствительность «снаружи» и обретешь ее «внутри». После этой сессии секс покажется другим, более ярким. Ощущения еще больше обострятся, если надеть маску, но в первый раз я не буду предлагать это. Наверное, тебе самой любопытно смотреть на связывание? Это красиво, ведь суть шибари — в композиции из человеческого тела и веревок. Назовем меня скульптором, я буду рисовать веревками на твоем теле.

— Дядя Саша, я странно себя чувствую, — призналась Лина, когда я поднял её с колен и потянулся за следующим мотком веревки.

— Как? Ты можешь мне рассказать.

— Я чувствую по другому, когда без рук… У меня неприлично торчат соски. Я как вывернутая из шкурки наружу.

Я погладил девочку по щеке, мягко улыбаясь:

— Хорошее ощущение. Я его усилю.

Мне жадно хотелось всё: обвязать всё тело в виде сетки, опоясать Лине грудь. И я умел, я мог сделать так, что нижняя превратится в беспомощную бабочку в паутине.

— Сейчас не дергайся, между шибари и шиацу есть взаимосвязь. Шиацу — это массаж, стимулирующий особые точки на теле от давления узлов. Веревки при связывании проходят через множество точек, их стимулирование может вызвать возбуждение.

Лина тут же ухватилась за подачу и заискивающе склонила голову:

— Может, мастеру тоже лучше раздеться? Это точно вызовет возбуждение быстрее.

— Мне некуда спешить, у меня весь день и ночь впереди, — оскалился я, накидывая на шею петлю и спуская концы вдоль тела, между выпяченных грудей, ниже пирсинга пупка, и заводя их между ног, точно попадая веревкой между нежных складок.

Лина ойкнула и покачнулась.

— Я не шутил. Не дёргайся.

Чуть подразнив её лоно скользящими веревками, я с усмешкой отпустил концы, чтобы заняться поясным бандажом и сплести узлы над энергетическими точками тела.

Один, самый коварный, будет давить моей девочке на клитор при каждом её движении… Я уже предвкушаю призывные взгляды и томительные охи. Но ей придется терпеть.

— Многие не видят в шибари чувственной составляющей, отмечают только внешнюю красоту обвязки, как и ты заметила на фотографии. Но это действительно красиво, если ты увидишь девушку со связанными за спиной руками, непроизвольно остановишься и залюбуешься.

(тут картинка — обнови или посмотри в ПК)

Разговаривая с Полиной, я обвязал её тело в корсет и натянул веревки снизу, снова давая почувствовать их скольжение и давление между ног. Ноздри Лины раздулись, дыхание участилось, а расширенные зрачки искали моего встречного взгляда. Мое тело мгновенно откликнулось на призыв, и сосредоточиться на процессе стало сложнее.

— Не распыляйся! Я хочу, чтобы ты почувствовала изменения в себе. С веревкой легче рассматривать и чувствовать себя как бы отстраненно. Я специально поставил тебя напротив зеркала.

Полина ойкнула, только сейчас замечая, что может не вертеться, а наблюдать за мной, за нами, в большое зеркало на стене.

— Концентрируйся на возникающих чувствах. Можно осознать те или иные части тела в отдельности и «слушать» их. Веревка будет обнимать тебя вместо меня, подчеркивать дыхание и сердцебиение. Тело станет источником ощущений, обретет самостоятельное существование. Почувствуй эту близость, слияние…

Я шептал ей то, что неоднократно слышал в признаниях от других. Но сейчас именно она, выбранная мной, должна почувствовать, что нас связывает и объединяет.

За это время я успел оплести её тело от шеи до бёдер, руки были обездвижены первыми и остались только бедра и ноги.

Вот тут нужна пауза. Я должен подумать. От обвязки ног зависела поза в подвесе. Мне хотелось для Полины что-то особенное.

— Я положу тебя, — прошептал ей и аккуратно сложил на матрас, заставляя согнуть колени и вытянуть стопы назад.

(тут картинка — обнови или посмотри в ПК)

— Я чувствую себя ужасно беспомощной. Твои прикосновения воспринимаются как-то по другому.

— Как?

— Ну, как принуждение. И это странно. Ты снова становишься незнакомцем для меня. Сексуальным, возбуждающим, но чужим. Еще и веревка… Я действительно начинаю смотреть кожей.

— Нравится?

— Не знаю… Но это возбуждает… Ведь ты можешь сделать со мной что захочешь, а я получается, обороняюсь только стоп-словом.

— Вот в чем подвох. Ты готовишься защищаться. А нужно довериться. Нужно открыться и отдаться мне полностью.

Я снова оглядел мою девочку, отмечая напряженные и подчеркнутые обвязом груди, придавленный узлом клитор, протянутые в преддверии влагалища веревки. Это действительно искусство возбуждения. Но нужно выбрать позу. Бывают позы, в которых женщине удобно дразнить и щекотать клитор, а затем уже в доведенную до изнеможения вбиваться в нее до сумасшедшей разрядки. Есть позы, при которых можно перейти к оральному сексу. А мне хотелось чего-то особенного, отчего даже простое созерцание связанной мной нижней продлит потенцию на долгие годы.

Я положил её на живот, заставив недовольно заворчать, и тут же несдержанно застонать. Она воспринимала все прикосновения, ласки совершенно иначе, чем раньше. Знакомые ощущения должны казаться абсолютно новыми, неизведанными. Пусть она видела то, что я собирался сделать, но не могла приготовиться, настроиться на ощущение. Каждое прикосновение было совершенно неожиданным, другим, новым, не испытанным никогда раньше.

Я выгнул её луком, фиксируя лодыжки к задней части бёдер, разводя ноги, чтобы потом любоваться не только своим искусством, но и её реакцией на него.

— Моя, сейчас я опущу крюки. Не пугайся. Я подвешу тебя и приподниму совсем немного…

— Подожди… Мне кажется, я не готова. Черт, если я грохнусь, то даже сгруппироваться не смогу. Саш…

— Сессия.

— Мастер. Дядя Саш, я, наверное, так полежу.

В душе встрепенулся монстр, впервые за последний месяц проявляя раздражение.

— Чего ты боишься? Обвязка готова. Но за счет подвеса натяжение веревок и давление узлов заиграет иначе. По другому. Такого ты больше нигде не испытаешь. Только со мной. Ты мне не доверяешь?

Полина закусила задрожавшую губу и посмотрела на меня жалостливыми глазами.

— Лина, — мягко начал я, стараясь не напугать её еще и своим раздражением, — моя, когда ты ставишь мне ограничения: быть верным, принадлежать только тебе, не использовать клизму даже для игры — я соглашаюсь ради тебя. Удаляю номера партнерш, не предлагаю тебе оргии, отказываюсь от анального секса, потому что ты этого не хочешь. Но вот сейчас, тебе нужно согласиться ради меня. Это вопрос доверия. Если ты мне доверяешь, то я приподниму тебя на этих чертовых веревках. Если не доверяешь — я не вижу смысла продолжать наши и так непростые отношения.

— Знаешь, как я себя сейчас чувствую? Я хочу узнать, как это быть нижней для своего Мастера… И сейчас совершенно новое ощущение. Меня возбуждает мысль, что я твоя кукла. Любимая кукла. И я чувствую себя беззащитной, маленькой, но очень женственной и сексуальной. Я испытываю очень, очень острое желание. А ты хочешь меня?

— Очень.

— Тогда подвешивай.

— Я буду заботливым и ласковым.

— Можешь быть немного грубым, в такие моменты ты страстный и нежный одновременно.

(тут картинка — обнови или посмотри в ПК)

Я все сделал аккуратно, проверил натяжение основных веревок и сбалансировал наклон тела, чтобы давление не шло на уязвимые части тела.

— Как ощущения?

— Я… не могу… говорить, — выдохнула Полина и уронила голову, застонав.

— Хочу натянуть тебе волосы, чтобы видеть лицо.

В ответ только напряженный выдох.

— Как ты? Должно быть чуть больно и дискомфортно, но терпимо.

— Мне нормально. Вяжи уже, паук.

Последний штрих в моем произведении искусства — натянутая за волосы голова, напряженное лицо нижней, прикрытые глаза и полуоткрытые губы.

Я знал, что сейчас узлы и веревки делают за меня мою работу, доводят прелюдией до точки взрыва, готовя мою нижнюю для меня. Но и я сам был неспокоен. Ох как неспокоен.

— Ты так прекрасна…

— Как она?

— Она? Лучше. Несравненно лучше, — от спазмов в горле у меня перехватывало дыхание.

Я так хотел Лину, но не понимал чего больше — физического или духовного слияния.

— Теперь ты можешь мне довериться?

— Да.

— Во всем? Всегда?

— Да.

— Ты моя, Лина, ты принадлежишь мне, своему Мастеру.

— Я твоя, Мастер, — послушно повторила Лина, и вдруг распахнула глаза и потребовала: — Чуть не забыла! Сфотографируй меня со всех сторон, я тоже хочу увидеть то, что видишь ты.

— Ладно хоть не для инстаграма, — усмехнулся и взял телефон.

Обходя Лину по кругу, не удержался и лизнул между разведенных ног, словив нетерпеливое шипение и требование повторить. Потом просьбу и под конец уже мольбу.

— Я занят, видишь, снимаю…

И тут обратил внимание на небольшую синюшность левой руки.

— Давно рук не чувствуешь?

— Давно…

— Что же молчишь?!

Я быстро опустил козявку, и тут же дернул основной узел на руках, чтобы распустить обвязку.

— Бо-о-оже…

— Это еще не всё, — злорадно объявил я, чувствуя, как в её руках восстанавливается кровоток. — Теперь я тебя трахну, коза!

Я специально оставил обвяз груди и ног, зная, что реакция на проникновение и пощипывание сосков будет острее. Хотела меня? Тогда бери полностью, без остатка.

Всё слилось в один длинный агонизирующий момент. Я входил в её тесное истекающее лоно под ритмичные стоны, ударялся головкой в напряженные пульсирующие стенки внутри и сдерживался из последних сил, чтобы кончить вместе.

Кто сказал, что в слияние нельзя совместить физическое и духовное наслаждение? Сейчас я доказывал обратное, подкидывая нас на вершину мироздания, чтобы там уже рухнуть, обнимаясь и срастаясь навсегда.

Я упустил момент, кто дёрнулся и закричал первым. Но она трепетала подо мной, стискивая руки, хватаясь за волосы и рыдая от накрывающих спазмов. А я содрогался над ней, прикрывая мою девочку сверху, закрывая, защищая и чувствуя, как она становится моим сердцем…

Вечером, потрясенный новым состоянием, я впервые вывел мою нижнюю в тематический закрытый Клуб.

Она очень нервничала, постоянно ощупывала мой ошейник и немного дергано улыбалась.

— Ты со мной и ты моя. Никто не посмеет даже смотреть в твою сторону.

— Даже если мы будем делать неприличные вещи?

— На публике мы не будем делать такое, я не заставлю тебя.

— А разве у вас, доминантов, не принято хвалиться своими игрушками?

Я хмыкнул, почесав висок:

— Когда приходишь с игрушкой, тогда, наверное, есть смысл продемонстрировать её каждому.

— Как новенький айфон?

— Что-то вроде. Но ты не игрушка.

— То есть тебе не хочется похвалиться мной?

— Ты дуешься?

— Нет, я хочу, чтобы каждый в Клубе знал, что ты занят! Что у тебя есть нижняя. И она самая лучшая.

— Ты самая лучшая. Главное, что об этом знаю я.

— Похвались мной.

— Моя, в этом Клубе всё прилично. Я не знаю как… Иногда сабы демонстрируют свои умения, это как резюме для Домов… Но я не хочу даже заводить тебе резюме. Ты совершенно точно дома менять не будешь.

— Хм… Но я же обязана слушаться тебя?

— Конечно.

— Ты ведь можешь приказать мне в Клубе исполнить что-нибудь для тебя?

— Теоретически, да.

— Вот и чудесно! Не забудь только.

Умение моей козявки определилось сразу же, как она увидела пилон.

— Пора хвалиться мной, а то после ужина мне будет тяжеловато крутиться у шеста.

— Черт, не нравится мне эта затея.

— Саша! Кто у нас доминант? Приказывай, я жду.

— В понедельник ты наказана, помнишь?

— А это тут при чем?

— Удвоим наказание. Весь день будешь ходить в офисе без трусов…

— А… легко.

— И с шариком между ног, — закончил я.

— С каким шариком?

— Познакомлю вас в понедельник. А теперь иди, танцуй.

Господи, как я мог разрешить козе выйти на сцену Клуба?!

Я даже не подозревал, как мастерски она владела телом на шесте. Нет, я видел её тело, я оценивал её потенциал. Да что там, я боготворил каждую клеточку её тела. Но одно дело догадываться, другое увидеть собственными глазами.

Надо будет заказать и установить пилон в спальне.

— Охренеть, какая пироженка, — присвистнул надо мной Егор и присел к столу. — Чья, интересно?

— Моя, — процедил я, впервые отвлекаясь от Лины и оглядывая оцепеневший зал.

Каждый Дом поглощал мою нижнюю глазами, оценивая и примериваясь к ней.

— Моя нижняя. И я не делюсь.

Я встал из-за стола, подошел к подиуму и вытащил ремень из шлеек. Черт, вместо того, чтобы поцеловать Лину, восхититься её красивым танцем, я буду вынужден ставить клеймо принадлежности мне публично.

Зато похвастался. Вот ведь как коза умеет!

И эта коза — моя.

Это были самые пронзительные выходные, самые наполненные молчанием и принятием друг друга. Она все чаще останавливалась и замирала, разглядывая меня и улыбаясь. Я все чаще подходил к ней и обнимал, целовал то в губы, то в висок, то в макушку.

В понедельник наш замкнутый мир так и остался на своей орбите, удивительно лояльно подстраиваясь к внешним условиям и к вибрирующим шарикам в её лоне. Совместные обеды, вечерние прогулки, и долгожданные утренние часы, когда мы смертельно соскучивались друг по другу за ночь.

— Я думаю, мне пора поговорить с твоим отцом, — сообщил я в пятницу Полине, после тренировки с Костей и его странными намёками, что не дело мне оставаться холостяком, когда на горизонте нарисовалась подходящая девчонка.

— О чем?

— О нас.

— Ой… А не рано?

— Как бы не стало поздно. И я не хочу больше отпускать тебя каждый вечер. Твое место рядом со мной.

Снова, как подарок, её нежная улыбка и лёгкий поцелуй, прежде чем остудить мой пыл:

— Ну, скажешь им про нас, папа не пустит больше на работу, запрёт в доме, и наши свидания закончатся. Ты же понимаешь, что встречаться с тобой мне не разрешат?

— Встречаться не разрешат, а выйти замуж?

— Э…

— Полина, я хочу, чтобы ты принадлежала мне полностью, как я принадлежу тебе без остатка. Ты согласна?

Она стояла потерянная, взволнованная и дрожала.

— Ты, правда?.. Замуж? За тебя? Я?! Правда?

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да! Да-да-да! Господи, я даже не надеялась, что ты так скоро сделаешь мне предложение!

Я усмехнулся, сжимая её в объятиях и мысленно планируя, когда и как поговорю с Костей.

— Только, знаешь, давай не в эти выходные? К маме бабуля приезжает, и наша тайна станет двойным ударом по папе. Мне его жалко.

Я согласился, сам прекрасно понимал Костю и его обстоятельства.

— Тогда через неделю.