Невеста для графа Линден Кэролайн

Глава 19

Граф разыскал Реджинальда Бенвика в «Клубе для джентльменов», в котором состояли они оба. Хью чуть ли не силой затащил жениха сестры в комнату для переговоров. Там, забыв о гордости, он извинился за то, что оскорбил Ливингстона, и в очередной раз повторил, что ни аннулировать свой брак с Элизой Кросс, ни разводиться с ней не собирался. При этом Хью готов был рассмотреть любые предложения о «компенсации морального вреда» – разумеется, за исключением тех, что касались изменений его теперешнего семейного положения.

– В том-то и загвоздка, – ответил Бенвик. – Проблема в ней, в вашей жене.

– Моя жена и ее отец не одно и то же, – в очередной раз повторил Хью. – Какое отношение имеет мой брак к вашим чувствам к Эдит?

Бенвик отвел глаза.

– Знаете ли, Гастингс, все не так просто…

– Хорошо, допустим, – кивнул Хью. Бенвик сильно упал в его глазах, и Хью постоянно приходилось напоминать себе о том, что Реджинальд, должно быть, все еще зависел от отца. Ливингстон сумел заразить сына своим гневом, но при верном подходе Бенвик остынет и вспомнит, что ему очень хотелось жениться на Эдит. Если найти нужные слова, то Бенвик забудет и думать о том, чтобы бросить Эдит. – Поверьте, я все понимаю, – продолжил Хью. – И знаете, мне вдруг пришло в голову, что десять тысяч фунтов – именно столько думал отдать за сестру отец – слишком маленькое приданое для дочери графа Гастингса. Тринадцать-четырнадцать тысяч гораздо больше соответствуют ее статусу.

Бенвик задумался: судя по выражению его лица, пребывал в нерешительности.

– Тот, кто женится на моей сестре, может назвать себя счастливчиком, – добавил Хью. – Эдит красива, обходительна, умна и прекрасно воспитана. Да вы и сами это знаете. К тому же у нее доброе сердце, и она будет преданной и любящей женой.

– Кросс – вор, – выпалил Бенвик с перекошенным от злости лицом.

Хью тяжело вздохнул. Ему хотелось придушить юнца.

– Только представьте, что вы почувствуете, увидев Эдит рядом с каким-нибудь другим молодым человеком, – продолжил граф. – Вам будет приятно увидеть, как она танцует с другими? Улыбается другому? А что вы почувствуете, узнав, что она носит под сердцем ребенка от другого мужчины?

Бенвик крепко зажмурился, и Хью мысленно поздравил себя с победой, но, увы, ошибся.

– Мне очень больно об этом думать, – хриплым от волнения голосом проговорил Бенвик. – Но, как бы там ни было, я не могу принудить своего отца вступить в родственные отношения с Эдвардом Кроссом. Вы знаете, что этот негодяй едва не разорил моего отца?

– Мы все время от времени ошибаемся с инвестициями и несем финансовые потери, – попытался урезонить его Хью.

Но Бенвик, похоже, уже все для себя решил, и, пытаясь его переубедить, Хью лишь терял время.

– Речь не об ошибке, – проворчал Бенвик. – Кросс обвел моего отца вокруг пальца. Мошенник должен сидеть в тюрьме и страдать, а не довольно потирать руки, глядя, как его дочь выходит замуж за графа, – с пафосом обличителя заявил юнец. – Вы впустили нежить в свой дом, сэр. Мне очень дорога леди Эдит, но мой отец поставил меня перед выбором: леди Эдит – или мои близкие. И я выбираю своих близких.

– Почему вы должны делать выбор? – в недоумении пробормотал Хью. – Вы ведь не мальчик, а взрослый мужчина. Насколько я понимаю, против Эдит ваши родственники ничего не имеют. Вас ведь никто не лишал права самому выбирать себе невесту?

Бенвик побагровел и процедил сквозь зубы:

– От моего выбора зависит благополучие всех моих близких. Я должен отдать отцу половину приданого Эдит, вернее – половину приданого моей будущей жены, чтобы отец мог расплатиться с долгами. – Тут Бенвик вдруг прищурился и с усмешкой добавил: – Но если бы вы пожелали компенсировать потери от мошенничества Кросса…

– Простите, вы о чем? – перебил Хью, ошеломленный таким поворотом.

– Кросс обманул моего отца на двадцать тысяч фунтов. Я хочу их вернуть.

Откинувшись на спинку стула, Хью скрестил на груди руки. Он сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри у него все кипело. При всем своем обличительном пафосе Бенвик и сам оказался изрядным мошенником. И все же… Скрепя сердце, граф утвердительно кивнул.

– Хорошо, я дам за Эдит двадцать тысяч.

– Нет-нет! – воскликнул Бенвик. – Двадцать тысяч я должен вернуть отцу. В общем… за сорок тысяч я готов закрыть глаза на ваши, мягко говоря, неудачные родственные связи.

– Вы шутите! – возмутился Хью.

Щеки Бенвика пошли красными пятнами, руки дрожали, но смотрел он на графа с вызовом.

– Что ж, понимаю… – пробормотал Хью, как бы размышляя вслух. Он не мог пойти на поводу у Бенвика. От приданого Элизы у него останется всего десять тысяч, а Генриетте на следующий год предстоит выход в свет. Мог ли он отдать сорок тысяч за одну сестру и всего десять – за другую, оставив при этом и жену, и мать ни с чем.

Хью посмотрел на Бенвика с нескрываемым презрением.

– Итак, все, что вы говорили о своих чувствах к моей сестре, – пустая болтовня. Вам следовало бы раньше дать понять, что Эдит для вас не более чем потенциальный источник дохода. Я бы немедленно выставил вас за дверь и избавил нас обоих от ненужных проблем.

– Я люблю Эдит! – крикнул Бенвик. Лицо у него сделалось свекольного цвета. – Как вы смеете?

– Ваши поступки говорят сами за себя, – холодно сказал Хью. – Позавчера вы ее обожали и страстно желали жениться, вчера решили бросить, а сегодня вдруг заявляете, что ваша семья всегда будет для вас на первом месте, но за сорок тысяч вы, так и быть, возьмете Эдит в жены. Это не любовь, сэр. Вы, мистер Бенвик, торгуетесь, вот и все.

– Вы не понимаете! – воскликнул молодой человек. – Вам-то не приходится выбирать между сердечной привязанностью и верностью семье! Поверьте, я действительно ее люблю и был бы счастлив жениться на ней, даже если вы так неразборчивы в своих связях. Но мой отец упорно стоит на своем, и он может смилостивиться лишь при условии, что ему вернут украденные у него деньги.

Хью стиснул зубы. Казалось, еще немного – и он расквасит Бенвику физиономию. Его правая кисть словно сама собой сжалась в кулак. Один удар – и от идеально прямого носа Бенвика останутся лишь воспоминания. Безмозглый юнец понятия не имел, о чем говорил.

С трудом преодолев искушение, граф проговорил:

– Верность своей семье требует от вас предать девушку, которая самозабвенно вас любит? Ради своих близких вы готовы разбить ей сердце?

Бенвик болезненно поморщился.

– Если вы одумаетесь, вы знаете, где меня найти, – добавил Хью. – Желаю вам приятно провести время, мистер Бенвик. Не дожидаясь ответа, он вышел на улицу.

На свежем воздухе Хью сумел наконец собраться с мыслями и трезво оценить ситуацию. Было ясно: надеяться на прозрение Бенвика по меньшей мере наивно. Он бросит Эдит – как пить дать. И можно было лишь надеяться, что у мальчишки хватит такта сделать это наименее болезненно. Хотелось верить, что он найдет возможность сообщить об этом Эдит лично и наедине. Впрочем, судя по сегодняшнему поведению Бенвика, на его деликатность не следовало рассчитывать. Что ж, если так… «Придется мне самому все рассказать Эдит», – решил Хью. Да, он сделает это. Даже если сестра за это возненавидит его.

Возвращаясь домой, Хью думал о том, как было бы приятно поужинать с Элизой наедине, а потом всю ночь заниматься любовью. И было бы очень хорошо, если бы вот этим самым вечером какой-нибудь другой юнец вскружил Эдит голову и она забыла Бенвика. Возможно, им всем следовало срочно перебраться в Розмари. Там, в Корнуолле, наверняка найдется пяток-другой достойных молодых джентльменов, которые сочтут приданое в десять тысяч фунтов вполне достаточным. Впрочем, пяток не потребуется: достаточно и двоих одного для Эдит, другого – для Генриетты.

Переступив порог дома, Хью оказался в настоящем бедламе. Вилли отчаянно лаял, а Элиза, стоя на коленях, вцепилась в него изо всех сил, не давая двинуться с места. Эдит же, вся дрожа, сидела на корточках на лестнице, держась за стойку перил.

– Вилли, тихо! – крикнул Хью.

Пес тут же прекратил лаять, и Элиза, воспользовавшись моментом, подхватила его на руки и помчалась на кухню. Хью бросился к Эдит. Обняв дрожащую как осиновый лист сестру, он принялся гладить ее по волосам, бормоча что-то ласковое.

– Он такой громкий… – стуча зубами, пробормотала Эдит. – Зачем она привезла его сюда?

– Я должен был тебя предупредить, – гладя сестру по спине, произнес Хью.

За всеми своими заботами он и в самом деле забыл подготовить домочадцев к Вилли. Впрочем, они и Элизу встретили без восторга.

– Хью, дорогой… – Эдит с мольбой посмотрела на него своими ясными, полными слез глазами. – Пусть она отвезет его обратно в Гринвич, хорошо? Ненадолго. Как только я выйду за Регги, она сможет привезти его обратно.

Будь проклят Реджинальд Бенвик!

– Не беспокойся, мы что-нибудь придумаем, чтобы вы с псом не встречались, – пообещал Хью.

В этот момент в холл вбежала вторая сестра – смертельно бледная, с глазами как блюдца.

– Генриетта, мама дома? – спросил Хью.

Девушка кивнула и побежала за матерью, но оказалось, что та уже спускалась в холл.

– Ах, мама!.. – Эдит бросилась матери на шею.

Хью со вздохом прикрыл глаза, не в силах смотреть, как сотрясались в рыданиях хрупкие плечи Эдит.

– Что случилось, моя драгоценная? – ласково спросила Розмари.

Эдит обернулась и посмотрела на брата. Глаза ее покраснели от слез.

– Мама, я ходила в гости к леди Харлоу и Миллисент, а потом, когда я пришла домой и сняла шляпку… этот пес на меня набросился!

– Набросился? – в ужасе воскликнула Розмари.

Хью снова вздохнул и спросил у сестры:

– Что именно он сделал?

– Он выбежал… и прыгнул на меня, – ответила Эдит дрожащим голосом. – Он вцепился в мою сумочку и попытался вырвать у меня из рук. И хотел меня укусить!

– Он не пытался вас укусить, – возразила Элиза, входя в холл. – Вилли не кусается.

Глаза Эдит вновь наполнились слезами.

– Но он хотел меня укусить! Он хватал зубами одежду и лаял как цербер! И еще…

– Так он тебя укусил или нет? – перебил сестру Хью.

Если пес действительно кого-то укусил, ему тут не место, как бы Элиза ни была к нему привязана.

– Он пытался!

– Мне так жаль… – чуть не плача, пробормотала Элиза.

Обнимая старшую дочь, Розмари повернулась к невестке и сказала:

– Эдит в детстве укусила собака. Ваша собака, возможно, и не причинила ей вреда, но очень напугала.

– Мы с Элизой придумаем, как сделать, чтобы пес к тебе не приближался, Эдит, – проговорил Хью.

«Ты предатель», – взглядом сказала ему сестра.

Розмари повела Эдит наверх, а за ними молча последовала Генриетта. Хью посмотрел на жену и поманил к себе.

Элиза тотчас подошла к нему, и Хью, ни слова не говоря, увлек ее в ту самую утреннюю комнату. Закрыв дверь, он обнял жену, а она судорожно вцепилась в его сюртук. И лишь сейчас Хью осознал, что Элиза напугана не меньше Эдит.

– Вилли не хотел ее укусить, не хотел… – повторяла она, уткнувшись лицом в грудь мужа. – Ему приглянулась ее сумочка. – Элиза отстранилась и показала ридикюль Эдит – необычайно яркое изделие из бирюзовой парчи с отделанным бахромой донышком и украшенной блестящими камешками ручкой из плетеной тесьмы. Бахрома частично пострадала от зубов Вилли.

– Это его не оправдывает, – проворчал Хью.

– Конечно, нет! – воскликнула Эдит. – Вилли вел себя из рук вон плохо! Я лишь хотела сказать, что он не пытался ее укусить и не нападал на нее. Ему была нужна лишь эта сумочка!

– Да, знаю…

В очередной раз вздохнув, Хью уселся на диван. Немного помедлив, Элиза присела рядом с мужем, обняла и спросила:

– Дорогой, что случилось? Я заметила, что ты пришел расстроенный.

– С чего ты взяла? – Хью улыбнулся.

– Ну… я догадалась. А тут еще и Вилли… Мне очень жаль, что так получилось. Не понимаю, как случилось, что дверь оказалась незапертой.

– Мне надо было предупредить Эдит, – пробормотал Хью. – И я должен был заранее объяснить тебе, почему Вилли надо держать от нее подальше.

– Я и так не позволяла ему бегать по дому. Генриетта сказала, что Эдит в детстве укусила большая собака.

– Как приятно… – пробормотал Хью, закрыв глаза (Элиза массировала плечи, и ощущение было божественным). – Значит, Генриетта тебе об этом рассказала?

– Ну да. Ей захотелось поиграть с Вилли. Она любит собак, но ей никогда прежде не доводилось с ними близко общаться. Генриетта видела, как хорошо умеет вести себя Вилли.

– Он должен вести себя еще лучше, когда рядом Розмари и Эдит.

– А почему твоя мать не любит собак? – осторожно спросила Элиза.

Хью почувствовал нежное прикосновение ее губ к виску. Открыв глаза и внимательно взглянул на жену. Ее глаза лучились добротой и участием.

– После того укуса у сестры на ноге остался шрам. Мать тогда ужасно испугалась, что она получит заражение крови и умрет. Рана на ноге и впрямь долго не заживала.

– И по этой причине твой отец изгнал из поместья всех собак, – пробормотала Элиза. – Что ж, его можно понять.

– Генриетта тебе и об этом рассказала? – удивился Хью.

Элиза кивнула.

– Да, рассказала. Расстаться с Вилли навсегда у меня не хватит духу, но я знаю человека, который легко находит общий язык с собаками и который любит Вилли, и пес отвечает ему взаимностью. Это Ангус – сын нашего главного конюха. Я могу написать отцу и попросить его прислать Ангуса к нам. Не думаю, что папа мне откажет. Если, конечно, ты не станешь возражать.

– Разумеется, не стану! – воскликнул Хью. – Отличная мысль, леди Гастингс!

Элиза радостно улыбнулась и проговорила:

– Мне очень хочется понравиться твоим сестрам. И если бы не Вилли… Знаешь, когда Эдит выйдет замуж, мы можем отправить Ангуса обратно в Гринвич, если больше не будем нуждаться в его услугах.

Хью вздрогнул, словно его окатили ледяной водой. Увы, замужество Эдит сорвалось, и все это дело не стоило ни потраченного времени, ни нервов, ни усилий. Было бы лучше, если бы он уделял больше времени собственному браку, который с каждым днем устраивал его все больше.

– Дорогая, довольно об этом. Лучше скажи: ты подумала, каким образом занять своего мужа по-настоящему полезным делом?

– Пожалуй, – сказала Элиза, выгибаясь навстречу его губам. – Сегодня я трудилась над планом переустройства этой комнаты, а вскоре, надеюсь, смогу показать мой план Розмари.

Хью одобрительно кивнул. Пусть переустраивает – только бы это помогло им с матерью наладить отношения.

– А может, тебе пора подумать и о своем муже? – Хью накрыл ладонью грудь жены.

– Ах, дорогой, о нем я думаю целыми днями, – прошептала Элиза, задыхаясь от возбуждения. – Если бы я не заставляла себя думать об обоях и обивке, я бы зачахла от тоски.

Хью ответил ей хриплым смешком. Он не переставал удивляться, как сильно жена его возбуждала.

– А ты думал обо мне? – Она поцеловала его в шею.

– Да. – В данный момент ни о чем и ни о ком, кроме Элизы, он думать не мог. – Жаждал с тобой встретиться.

– Позволь мне утолить твою жажду, – прошептала она, расстегивая его брюки.

– Леди Гастингс, – задыхаясь, пробормотал Хью, – где вы научились этому?

– От Софи. – Элиза трогательно покраснела. – Вам нравится, милорд?

Вместо ответа Хью взял ее прямо на диване. Все получилось сумбурно и слишком быстро закончилось, но, обнимая Элизу, все еще сотрясаемую дрожью, граф думал, что ему чертовски повезло с женой.

Глава 20

Элиза спустилась к завтраку с самым решительным настроем.

Как и в прошлый раз, она услышала голоса, доносившиеся из столовой, и так же, как и тогда, вошла в комнату с улыбкой.

– Доброе утро!

На сей раз ее голос не дрогнул: ведь она член семьи, хозяйка дома, графиня Гастингс. При мысли об этом у нее все еще голова шла кругом, однако за те несколько дней, что Элизабет прожила в этом статусе, успела убедиться в том, что Софи была права, когда однажды сказала: «Чтобы тебя признали королевой, ты сама должна поверить в это».

Сегодня Элиза, встретив неприязненный взгляд Эдит, нисколько не растерялась. Теперь она понимала причину этой неприязни, что многое меняло. Генриетта робко ей улыбнулась, и это вселяло надежду. Леди Гастингс ответила на ее приветствие с вежливым поклоном.

Сев во главе стола и глядя прямо в лицо Эдит, Элиза сказала:

– Я хочу еще раз попросить у вас прощения за моего пса. Он не пытался вас укусить, просто хотел схватить вашу сумочку. Но это его не оправдывает, – поспешно добавила Элиза, увидев, как гневно сверкнули глаза девушки. – Я лишь хочу вас заверить, что он опасен, разве что для сумочек с подвешенными к ним блестящими украшениями, весьма для него соблазнительными…

Генриетта с трудом сдерживала смех, и Элиза приободрилась:

– И еще я хочу, мисс Эдит, чтобы вы знали: я собираюсь сделать так, чтобы Вилли не попадался вам на глаза.

– Каким образом? – почти не разжимая губ, процедила Эдит. – Вы собираетесь отправить его обратно в Гринвич?

– Нет. Я попросила отца прислать сюда нашего помощника конюха, который умеет обращаться с собаками. О Вилли будет теперь заботиться он. – Элиза перевела взгляд на вдовствующую графиню. – Я поговорила об этом с кухаркой, миссис Грин, и с дворецким, мистером Уилкинсоном. Пес будет спать у меня в спальне, а Ангуса можно поселить в старой детской, так что мы сможем передавать Вилли друг другу без хлопот и никого не побеспокоим.

Выразительно приподняв брови, Розмари посмотрела на Эдит, и та, опустив глаза, пробормотала «спасибо».

– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнув, сказала Элиза. – Мы ведь теперь сестры, Эдит.

Эдит замерла на мгновение, затем молча кивнула, по-прежнему глядя в свою тарелку. Элиза поняла, что сказала что-то не то, но в чем именно заключалась ее ошибка, осталось для нее тайной. Ох, почему все ее усилия наладить отношения с родственницами терпели неудачу? «Терпение, только терпение», – мысленно приказала себе Элиза и повернулась к свекрови:

– Знаете, леди Гастингс, Хью сказал мне, что этот дом уже давно не ремонтировался.

Графиня ответила с каменным лицом:

– Да, это так.

– Он сказал мне, что последние несколько лет дом сдавался внаем, поскольку вы не приезжали в Лондон, – продолжила Элиза. Она старалась говорить как можно спокойнее. Меньше всего ей хотелось нажить себе врага в лице матери Хью. – Наверное, за это время дом порядком пообветшал, не так ли?

– Да-да, – закивала Генриетта. – Мама как раз говорила, что было бы неплохо заменить ковер в гостиной. Он выглядит так, словно об него регулярно тушили сигары.

– Гастингс не одобрил бы приобретение новых ковров, – строго взглянув на дочь, сказала Розмари.

Элиза была готова к такому повороту. Вчера вечером она вновь спросила Хью, можно приобрести новые ковры и портьеры. «Все, что твоей душе угодно», – ответил муж.

– А что, если мы вместе к нему обратимся? – с улыбкой предложила Элиза.

– Возможно, – отозвалась Розмари, намазывая джемом тост.

– Должна признаться, – как ни в чем не бывало продолжила Элиза, – убранство дома – включая подбор обоев, обивки и мебели – было моим излюбленным занятием, когда я жила с отцом. Я поменяла обстановку во всех комнатах, только свой кабинет папа мне не доверил.

– Да?.. – В тоне свекрови появился сдержанный интерес. – И та комната, где проходило венчание, тоже оформлена по вашему проекту?

– Все в этой комнате выбрано мной, мэм.

– Неужели все? – воскликнула Генриетта. – Там очень красиво!

– Благодарю, – кивнула Элиза. – Видите ли, моя мама умерла, когда мне было три года, поэтому убранством дома занималась я сама, и отец мне ни в чем не препятствовал.

– И оформлением столовой тодже вы занимались? – подавшись вперед, спросила леди Гастингс.

– Да, и ею тоже.

Вдовствующая графиня откинулась на спинку стула. После непродолжительного молчания, вдруг спросила:

– Что вы думаете о нашей гостиной, дорогая?

Элиза мысленно улыбнулась – она точно крылья обрела.

– Эта комната не очень светлая, поэтому я подумала, что туда подошел бы бледно-зеленый или, возможно, желтый цвет. В магазине Персиваля я видела необычайной красоты лиловый штоф для портьер. Они бы превосходно смотрелись на салатовом фоне обоев.

– К какому оттенку ближе – к фиалковому или к цвету лаванды? – оживилась Розмари.

– Ни к тому ни к другому. Оттенок аметиста, – пояснила Элиза, стараясь, насколько возможно, воздерживаться от излишних эмоций. Сделав глоток чая, она, словно невзначай, добавила: – У меня есть несколько набросков в альбоме. Может, показать?

– Да, дорогая. Я бы хотела их увидеть, – ответила свекровь.

Это была вторая победа Элизы, а третья случилась позже.

Леди Гастингс отправилась к портнихе на примерку, а Эдит куда-то ушла. Элиза же, страшно волнуясь, постучалась к Генриетте.

– Мне очень нужна ваша помощь, – сказала она, когда младшая сестра Хью открыла дверь. – Можно я войду?

Генриетта опасливо осмотрелась – словно боялась, что кто-нибудь увидит, как она разговаривает с женой брата. Вероятно, она опасалась, что ее заметит Эдит.

– А что случилось? – спросила девушка, впуская Элизу в комнату.

– Мне ужасно неловко из-за этого…

Элиза продемонстрировала ридикюль, который Вилли утащил днем ранее. Она пришила оторванную бахрому, но на сумочке осталась небольшая дырка от зубов, которую невозможно незаметно заштопать, разве что залатать, что сильно испортило бы внешний вид сумочки.

– Мне бы хотелось подарить Эдит что-нибудь взамен, но я не знаю ее вкусов. Вы бы не могли поехать со мной на Бонд-стрит и помочь с выбором?

– Сегодня? – оживилась Генриетта.

– Да, – сказала Элиза и с улыбкой добавила: – Я бы хотела сделать ей подарок сегодня за ужином.

– Ладно, хорошо, – кивнула Генриетта. – Ради Эдит поеду. Но Элиза догадывалась, что девушке самой ужасно хотелось пройтись по магазинам на Бонд-стрит.

Вскоре Элиза с Генриеттой в сопровождении горничной Мэри отправиась в поход по магазинам. Стоило им отойти подальше от дома, как девушка сделалась более разговорчивой и призналась, что им с сестрой не удавалось выходить за покупками так часто, как хотелось.

– Эдит нужно приданое, поэтому мама старается покупать как можно меньше, – говорила Генриетта. – Подозреваю, что Хью отчитывает ее за то, что она слишком много тратит.

Элиза знала, что отец дал за ней очень большие деньги, которые уже должны были находиться в распоряжении Хью, но предпочла об этом промолчать.