Без Отечества… Панфилов Василий

… во всяком случае — пока.

Это частая проблема для любой молодой демократии. Нет ещё устоявшихся институтов власти, системы сдерживания, достаточно многочисленного среднего класса, понимающего свои интересы и отождествляющего интересы страны — со своими.

Всё шатко и неопределённо…

… а амбиций у лидеров — море, ведь на то они и лидеры! Готов поспорить, что у многих из них бьётся в голове мысль о том, что лучше быть первым в провинции, чем вторым — в Риме[99]!

А тут — переговоры, да какие! Намечающийся парад суверенитетов, казалось бы, не новость…

… но одно дело, когда это на уровне едва ли не кухонных разговоров, и совсем другое, когда отделение оформляется официально, на уровне глав ведущих государств.

А деньги?!

А Керенский, вынырнувший едва ли не из небытия и заявивший о себе весьма громко?

А аппаратные игры чиновников МИДа, считающих себя вправе распродавать страну крупным оптом, не учитывая интересов большинства?

Сделав наконец кофе, поставил чашку и кофейник на поднос и отнёс в гостиную, тотчас начавшуюся напитываться запахами изысканного напитка. Вдохнув ароматы полной грудью, с трудом удержался от того, чтобы налить себе чашечку, но…… нельзя.

Кофе я отныне пью вот так, вприглядку, ибо сердце. Чёрт его знает… да собственно, никто и не знает!

Медицина нынче далека от привычных стандартов двадцать первого века, и какое уж там обследование, если нет пока даже привычных, классических фонендоскопов. Название — да, есть, а самих фонендоскопов — нет. Архаика!

… и шумы в сердце.

Отчаянно надеюсь, что я перенёс не инсульт и не инфаркт, пусть даже с приставкой «микро»! Но крайнее перенапряжение сил — есть, и шумы в сердце — тоже есть, а в тысяча девятьсот восемнадцатом году это, чёрт подери, крайне серьёзно.

До операций на сердце и коронарного шунтирования ещё очень далеко. Не доживу.

Здесь, чёрт подери, царит пока не доказательная медицина[100], а традиционная, и местами, я бы сказал — чересчур традиционная — с лечением ртутью, порошками мумий и прочей вредной архаикой. Местами — ну натуральное Средневековье!

Уже имеется ЭКГ, что несомненно радует, несмотря на всё несовершенство современных моделей. Они хотя бы имеются…

Но всё ж таки, нынешняя медицина меня скорее пугает, нежели обнадёживает. Не считая, пожалуй, разве только хирургии, да и то…

С одной стороны — фундамент современной лечебной науки выстроен на архаике, а с другой — новаторские методы пугают порой больше архаики! Лоботомия пока (!) не изобретена и её автор, соответственно, не получил Нобелевской премии, но есть множество медицинских практик, которые, право слово, пугают ничуть не меньше!

А способы лечения, эффективность которых не доказана, и при этом, чёрт побери, они применяются широко и повсеместно?! Постановка диагноза по симптомам?!

Даже мне — человеку, далёкому от медицины, известно, что болезни могут протекать бессимптомно, не говоря о всём прочем. Так что, честно признаюсь, я изрядно напуган, и причин для скверного настроения у меня предостаточно.

С политической точки зрения, потеря сознания в кабинете Керенского, вызов врача и вся последующая суета с транспортировкой бессознательного меня в больницу — редкая удача. Всё, чёрт подери, по Станиславскому — зашкаливающая достоверность!

Признаюсь, я бы охотно обошёлся без подобной достоверности, но увы…

… а так да, удачно вышло! Наверное.

Во всяком случае, репутацию свою, я, пусть и невольно, защитил. Отчасти.

Трактуется это (пусть даже не всеми, но в основном) так, будто Керенский, умница и интеллектуал, открыл глаза молодому и горячему мне, а что же я, собственно натворил. Ну и соответственно, талантливый поэт (это, как я понял, скорее аванс!), эссеист и переводчик, которого волею Судьбы и живостью характера занесло куда-то не туда, осознав содеянное, испытал сердечный приступ.

А вообще — я, оказывается, натура тонко чувствующая. Внезапно.

Не все согласны с трактовкой меня как человека тонко чувствующего. Но даже недруги, за редким исключением, согласны, что я никак не мог придумать этот план самостоятельно!

Разница только в том, что одни считают авторами плана Извольского и партию МИДа, другие же винят во всём французов и почему-то — британцев. Дескать, это в их стиле…

… и находились те, кто своими глазами видел, своими ушами слышал… Не врут, что характерно. Не все.

Планы такого рода не новость, и даже, наверное, если взяться разыскивать, откуда растут корни, то докопаться получится никак не меньше, чем до эпохи Наполеоновских Войн.

А я, соответственно, всего лишь мальчишка, которому заморочили голову опытные интриганы…

… и это, чёрт подери, даже обидно! Нелюбовь изрядной части проимперски настроенного населения, я, право слово, пережил бы. Фанатиков среди граждан, в общем, не так уж много — дело, я полагаю, скорее в привычке к примитивной, но от того не менее действенной пропаганде, лезущей со всех щелей в каждые уши буквально с титетченого возраста.

Карты Империи, висящие непременно в любом учебном заведении и немалой части казённых учреждений, на которые подданным полагалось смотреть и проникаться величием, то бишь размерами. Даже грамотному человеку изрядно бьёт по мозгам простое сравнение размеров Российской Империи с какой-нибудь, прости Господи, Францией. Козявки!

Задуматься хотя бы над сравнением климата, плодородия почвы, количества населения и (что ещё важнее!) его образованности — труд, на который способен не каждый. А если и способен, то… захочется ли?! Ломать привычную, общепринятую картину мира, развивать здоровую критичность мышления, захочет не каждый. Неуютно так жить… без Величия!

Бесконечные проповеди батюшек в деревенских церквах, рассказывающих по каждому удобному случаю о победах Русского Оружия над басурманами. Притом в той церковной манере, когда какое-нибудь завоевание Бухары, чёрт бы её побрал, подносится едва ли не как победа над воинством Нечистого.

Деревенский мужичок, неграмотный и забитый, срывающий шапку при виде любой кокарды, ни черта не знает про эту Бухару, и на кой, собственно, она нужна Государству Российскому и тем более ему лично…

… но проникается, тем не менее, Величием! Он уже не просто Афонька из села, где каждую весну везут в ближайший овраг умерших от голода младенцев, где четверть села больна если не туберкулёзом, то бытовым сифилисом, а остальные, едва ли не поголовно — чесоткой, педикулёзом и рахитом.

Не-ет…

… он представитель народа-победителя! Он — русский! Какой восторг!

Плевать, что мясо по праздникам, что порют за недоимки, что до зрелого возраста доживает меньше половины младенцев. Он, Афонька, просто не знает, что может быть иначе…

… что иначе — должно быть!

В общем… пережил бы нелюбовь имперцев, право-слово! Переживу.

По необходимости — за границей какое-то время пожить можно, пока страсти не утихнут. Хм… всё равно сейчас во Франции учусь, и с тем же успехом могу перебраться на учёбу, скажем, в Британию или США. Даже, полагаю, полезно вышло бы. Связи!

В Московском Университете, несмотря на кратковременность моего там пребывания, я обзавёлся интересными знакомствами, и пусть неоднозначной, но — репутацией!

В Сорбонне, да и во Франции в целом — аналогично, хотя пока и недостаточно.

Если я отучусь в Сорбонее ещё пару-тройку семестров, затем переведусь в Оксфорд и закончу его, а после отучусь в магистратуре, к примеру, в Гарварде…

… дух захватывает от перспектив! Это и связи, и политический капитал…

— Это надо обдумать, — постановил я задумчиво. Нелюбовь части граждан… ерунда!

Да и что они могут поставить мне в вину, по большому-то счёту? Сепаратизм? Разбазаривание территорий?

Хм… так я предложил разве что оформить де-юре то, что де-факто уже происходит!

«Развестись» с Польшей, Финляндией и прочими странами, цивилизованным образом поделив совместно нажитое имущество. «По соглашению сторон», так сказать.

Не всем, быть может, нравится эта идея, но разве что самые оголтелые сторонники «Единой и Неделимой» не признают, что это решение снимает массу проблем. Не только и даже не столько — долги. Они, по моему мнению, всё ж таки вторичны. Скорее, это решение сродни хирургической операции по удалению созревших фурункулов!

Все эти латышские стрелки[101], чехословацкий корпус, бакинские комиссары, Микоян и Шаумян, Орджоникидзе, Камо, Кингисеппы и прочие интернациональные пассионарии, разъедутся строить свои, национальные государства.

Пусть не все! Пусть! Но какая-то часть уедет, какая-то — начнёт смотреть в сторону родных мест, лоббировать интересы земляков, и, так или иначе, давление на Россию станет существенно меньшим.

Меньше очагов напряжения, меньше утекающих из России ресурсов, призванных удержать непокорные колонии[102] — силой ли оружия, задабриванием национальных элит или как-то иначе. Мало?!

Оппоненты, сторонники «Единой и Неделимой», могут подводить какие угодно идеологические обоснования в пользу сохранения Империи, как бы она не называлась, но решительно никто из них не способен выписать рецепт для лечения де-факто развалившегося государства…

… не считая введения войск, массовых расстрелов, депортаций и ссылок всех несогласных. Это, чёрт подери, в принципе плохо работает, и уж точно — не сработает сейчас! При всех потугах имперцев, у Метрополии нет на это ни сил, не средств, ни желания!

… сердце опять начало выстукивать рваный ритм, и я, разом вспотев, постарался если не выбросить из головы эти мысли, то хотя бы избавится от воинственного ража. Получилось не сразу…

Потянув носом, снял с кофейника крышку и уселся на диван, взяв первую газету из толстой стопки.

— «Правда»… хм, — поколебавшись, всё-таки развернул печатный орган большевиков, выпускающийся, к слову, и в Париже. Официально! Издержки, чёрт бы её побрал, демократии…

— Так… — почти сразу я прибегнул к помощи толстого химического карандаша, отмечая интересные места. А интересного, чёрт подери, много!

Как я и полагал, возможность официального отделения от Российской уже не Империи, возбудила национальные окраины до крайности. В «Правде», увы, есть только отсылки на неких «национальных товарищей» и короткие цитаты из их выступлений и статей, а почитать первоисточники было бы небезынтересно!

— Хм… — делаю пометку о необходимости каким-то образом выйти на контакт с эстонцами, поляками и представителями прочих народов, ратующих за независимость от России. Хотя бы для того, чтобы отслеживать настроения из первых, так сказать, рук.

— Так, так… интернационализм? — вздёргиваю бровь и расплываюсь в улыбке, читая статью Ульянова, — Необходимость сплотить ряды? Ага…

Внимательно читаю до конца и облегчённо выдыхаю. Право народов на самоопределение — один из козырей большевиков, оказался бит!

Да, в повестке большевиков это право есть, но…

… строго в рамках социалистической идеологии! Точка!

Пока альтернативы не было, даже такая половинчатая концепция привлекала в лагерь большевиков некоторую часть социал-демократов с менее радикальными воззрениями. Дескать, вместе победим Империализм, а уж потом…

… и в той истории «потом» растянулось на десятилетия, и кто бы что ни говорил, но я считаю, что завершилось — к лучшему[103]!

Да! Кто бы что ни говорил, но заново пришивать Латвию, Литву и Эстонию к телу Российской Империи, возрождённой, как феникс, под другим именем, идея не самая здравая. А Туркестан, то бишь Средняя Азия? На черта?! Абсолютно иная ментальность!

Получившаяся химера не воспринимается организмом как что-то естественное, отсюда и проблемы. Абсцессы национализма, метастазы диаспор, гнойники этнических преступных формирований и регулярно поднимающийся жар национальных особенностей.

Чтобы всё это просто функционировало, чтобы химеру не трясло в постоянной лихорадке, нужно постоянно использовать хирургию силовых акций, терапевтическую идеологию, и, чёрт подери, первоклассных и в тоже время безжалостных профессионалов, этаких рыцарей без страха и упрёка. Таких, какие достоверно бы знали, когда нужно применять скальпель спецопераций, когда больному достаточно подышать парами идеологии, то бишь включить что-то новое в программу радиовещания и телепередач, а когда — проводить полостную операцию с введением войск, и без всякой жалости!

А где их, чёрт подери взять, профессионалов-то!? В достаточных количествах?

В теории — да, всё возможно! А на практике, чёрт подери, я прекрасно помню, что — не вытянули… Не вяжется теория с практикой.

Люди не идеальны по своей природе, да и идеалы у всех, если подумать, отличаются порой кардинально. Но даже если найти, воспитать идеальных управленцев, то это товар штучный, никак не массовый!

И вот этих-то штучных, талантливых — не на управление Государством, не капитанами производства и дипломатами, а — на обслуживание гниющего тела химеры! Просто чтобы она, химера, этот чёртов мясной голем, не сдохла!

В таких условиях отставание не просто неизбежно, оно, чёрт подери, предопределено!

Быть может, потом, когда новообразовавшиеся государства наиграются в национальную идентичность, самосознание и прочее, часть земель удастся собрать в некое подобие Евросоюза. Некие общие экономические и политические интересы, культурная общность и прочие объединяющие факторы, прежде всего — в головах граждан этих стран!

Со своими языками, культурой, национальными традициями, и, что особенно важно — бюджетом!

Никаких больше криков о том, что Метрополия всё забирает, или напротив — кормит национальные окраины. Сами! Всё — сами!

Кто-то не вытянет, да… Какие-то страны, или быть может, территории, погрязнут в склоках, клановых междоусобицах, нищете, коррупции, бесправии, религиозном Средневековье. Их право!

Зато остальные, перебесившись, пройдя тяжёлый путь независимости экономической и политической, смогут выстроить устойчивую систему как внутри себя, так и вовне. Вместе!

— Та-ак… — протянул я, цепляясь за мысли вдохновением, — оформить всё это хотя бы тезисно… Хотя нет! Какого чёрта? Пока не ушло…

Подтянув к себе тетрадь, уселся на диван с ногами и принялся записывать. Во что это потом выльется…

… а чёрт его знает!

Быть может, в серию статей в газетах, а позже — в некое подобие монографии по социологии, которой, чувствую, придётся заниматься всерьёз! А куда я, собственно, денусь?

Быть может, передам это все Керенскому, и Александр Фёдорович оформит эти мысли так, как посчитает нужным, от своего имени. Не побрезгует, я полагаю.

Пишу я, как и положено человеку, не чуждому литературе, куда как хорошо! Для меня, привыкшего переводить стихи и прозу с европейских языков, разбирать мемуары государственных деятелей и знающего наизусть классическую литературу Европы, писать для газеты необыкновенно легко и просто.

Сказывается и моя инаковость, притом даже не послезнание, а скорее — иное, и я бы даже сказал — принципиально иное мышление. Это заметно, и притом хорошо заметно, так что статьи, будь то под собственным именем или под псевдонимами, пользуются немалым спросом.

— Хм… а на черта Керенскому отдавать? — всерьёз задумался я, — У него своя игра, свои идеалы, и… я бы не сказал, что его политическая платформа так уж близка моей!

Служанка, тем временем, закончив уборку в моей спальне, прошла на кухню, бросив на меня мимолётный взгляд, так что пришлось прервать свой монолог. Вот тоже… какого чёрта Анна просто не скажет, что беспокоится о моём здоровье, и потому наняла профессиональную медсестру выполнять роль служанки и присматривать за мной?

Иногда я просто не понимаю её…

… хотя это взаимно. Инаковость, я уже говорил. Хотя и врос, казалось бы, в это время, а чёрта с два! Некоторые нюансы, естественные для человека двадцать первого века, напрочь подавили воспитание начала двадцатого. Отношение к женщинам, к меньшинствам… к болезням, в конце концов!

— А действительно, зачем? — повторил я, прикусывая карандаш, — Хм… да, я говорил ему, что в ближайшие несколько лет Россию ждёт кризис, и хорошо бы Керенскому не ввязываться в политическую борьбу. А вот потом…

— Но ведь не обещал ему помощи в «потом»? — замер я, заново прокручивая нашу беседу, — Нет, не обещал… А значит, могу действовать как самостоятельно, так и в составе команды, притом — не обязательно команды Керенского! Он, как ни крути, именно что «Временный» Вот что-то кажется мне, что в годы кризиса в России появится несколько человек, куда как лучше подходящих на роль премьера, и вот тогда…

Хмыкнув ещё раз, я надёжно запер свои мысли насчёт «потом». Действительно, видно будет… Поиграю сперва в политику в составе команды, и там уже видно будет — хочу ли я вообще заниматься этим?

Точнее, не так… Заниматься политикой мне придётся, хочу я того или нет, потому как в голову лезет «А кто, если не я?»

Ну, в самом-то деле! Я наперёд знаю многие политические кочки и экономические ухабы, и хотя бы отчасти смогу нивелировать последствия, если буду хоть сколько-нибудь близок к политическому Олимпу. Ну и прогнозы технического развития… не последнее дело!

Другое дело — буду ли я при этом в ранге неформального советника политической партии и одного из идеологов, и совсем другое — в ранге полноценного министра, или, чем чёрт не шутит, полноценным премьером?! Видно будет…

Набросав начерно свои мысли, забуксовал, кусая губу, но после нескольких минут бесплодных размышлений, с сожалением пожав плечами, снова закопался в газеты. Материалов, и притом, чёрт подери, интереснейших — столько, что не знаю даже, за что хвататься!

Дискуссия о правомочности и целесообразности обмена суверенитета на долги, в обществе развернулась широчайшая. Пишут, кажется, решительно все, и к слову, аналитика не то чтобы блестящая.

Чёрт его знает… но мало толковых авторов, на удивление мало. Всё больше философские умствования, когда даже у меня, привычного разбирать архивы, мозги кипят от попыток уследить за метаниями высоколобого интеллектуала… и не всегда получается, к слову!

На другом полюсе — предельно упрощённые, примитивные, откровенно плоские и нелепые рассуждения, присущие скорее провинциальным фермерам и тому подобным персонажам. Впрочем, я не удивлён.

В США, да и в Европе, хватает политиков «от сохи», и многие из них вскарабкиваются достаточно высоко. Это, как правило, приземлённые люди, неплохие хозяйственники и общественники, выбранные не в последнюю очередь за то, что они говорят с избирателями на одном языке.

На бытовом уровне, на уровне фермерского посёлка или маленького городка, люди подобного сорта нередко оказываются к месту. Но бывает и так, что они, разогнавшись, взлетают до серьёзных высот, оставшись с мышлением главы сельского поселения.

Какая уж там политика, какая макроэкономика! Всё это — суть умствования бесполезные, они и без них, природным умом до сути докапываются, не то что эти, из университетов…

Самомнения и уверенности в собственном интеллекте, хоть отбавляй! Ну и привычка упрощать проблемы мирового масштаба до уровня фермерского посёлка, что рядовому избирателю, также не отягощённому образованием, скорее импонирует.

Проглядываю статьи такого рода по диагонали, просто чтобы понимать мышление большинства читателей. В руках химический карандаш, и…

— А ведь и точно! — озарило меня, — Фломастеры! Это же ведь так…

Покосившись на служанку-медсестру, смахивающую пыль в углу гостиной, я замолк, прокручивая в голове возможность как получения патента, так и, одновременно, запуска их в производство. Золотая жила, чёрт подери!

— Ладно, — я нехотя отложил размышления и снова вернулся к просмотру статей, — что там дальше…

— Да чтоб тебя… — мысленно пожелав очередному «упрощенцу» всего хорошего и побольше, решил сделать перерыв. А то уже, такое впечатление, голова скоро взорвётся!

Толковых аналитических статей мало, да и те откровенно пристрастны. Чувствуются… и ох как чувствуются нотки ангажированности!

В статьях некоторых «европейских» и «американских» специалистов не без удовольствия узнаю свои тезисы — не иначе, как Александр Фёдорович расстарался! Но в целом…

— … слабовато, — постановил я после короткого размышления, — Здесь, боюсь, не соломинка нужна, чтобы переломить общественное мнение в сторону нужного решения, а что-то куда как более весомое.

— Вашу ж мать… — сдавленно прошипел я, падая на диван, — как же не хватает толковых пропагандистов!

В голове, будто отозвавшись на запрос, промелькнули образы Соловьёва, Скабеевой[104] и прочей нечисти, так что аж к горлу подкатил кислый тошнотный ком. Сглотнув, я спешно прошёл в ванную, прополоскал рот, умылся и выпил немного воды прямо из горсти.

— С другой стороны… — не отходя от раковины, я задумался, мысленно выстраивая диалоги, — если не доводить дело до крайности, то…

«… русская армия порядком выдохлась и обессилела, и в настоящее время вряд ли способна к хоть сколько-нибудь длительным боевым действиям. Проблема даже не в экономике и нехватке снарядов — всё это, по большому счёту, ерунда!

К восемнадцатому году на складах скопилось достаточно снарядов…»

— Это потом проверить надо, — ставлю пометку, — Об этом говорили люди, заслуживающие доверия, но сколько там правды…

«… так что дело прежде всего в нежелании воевать, в непонимании и даже неприятии целей войны. Однако многие ветераны, ещё недавно решительно нежелающие воевать, не приемлют, тем не менее, распада государства на части и…»

— Править и править, — критически оцениваю написанное, и, покусав карандаш в поисках вдохновения, снова принимаюсь писать.

«…армия устала, и далеко не факт, что она захочет воевать, однако же раздражение, вызванное таким решением, не может не проявить в обществе идеи реваншизма. И чем более унизительным, чем более невыгодным будет отделение территорий с точки зрения российского обывателя, тем большее раздражение и неприятие будет накапливать в обществе.

Несколько лет, и голоса недовольных начнут звучать громче и громче…»

Поёжившись, я очень ярко представил себе гитлеровскую Германию, и аж накатило…

… и яркие, пусть и негативные эмоции подстегнули вдохновение. Не жалея ярких красок, я живописал о Русском Реванше и о том, что в своём стремлении Реванша Россия вряд ли окажется в одиночестве!

Союз Германии и России…

— Экая химера, — бормочу я, не забывая писать, всячески сгущая краски.

… или США, фактически опоздавшие на войну и не успевшие влезть в Европу так уверенно, как им хотелось бы! Под моим пером корпоративные монстры США, подталкиваемые жаждой наживы, заключают тайный союз с реваншистами, жаждущими восстановить Российскую Империю во всём её блеске…

… как бы она при этом не называлась!

«Да, это будет рыхлое, коррумпированное государство с хунтой во главе, но от этого возрождённая Российская Империя не станет менее опасной. Жупел всей Европы, вынуждающий тратить деньги не на развитие экономики, а на военные расходы…»

На бумаге рождается пока ещё сырая, скомканная, но такая убедительная теория реваншизма!

— Н-да… — не без оторопи констатирую, пробегая глазами по написанному, — самому страшно! А с нагнетанием не перестарался? Хм…

— А пожалуй, что и нет! — решил-таки я, — Буду… хм, сам с собой оппонировать! Дескать, имеряк в целом прав, но в некоторых моментах он сильно преувеличивает…

— Та-ак… — снова перечитываю и на полях пишу то, что считаю нужным добавить пусть не сейчас, так потом, — Автострадные танки? Хм… тысячи, и лучше — десятки, сотня тысяч, неудержимым железным потоком… или всё-таки перебор?

— Да нет… — постановил я, — нормально! Доктрина Дуэ в наземном варианте, недаром же Тухачевский пытался продавить это концепцию, и что характерно, идиотом его никто не называл! Это потом стало ясно, что всё это чушь, а сейчас…

— Необходимость строить укрепления вдоль границ сплошной линией, — записываю напоминалку, — и особое внимание — на крупные узлы обороны.

Мысленно прикинул, сколько денег должно уйти на эту ересь и ужаснулся. А ведь строят! И будут строить, что характерно! Так что должны, должны проникнуться!

— Ну… — я прикусил губу и заколебался, — До ума довести, или так, почти сырые наброски отдавать в редакции?

— Время, месье Пыжофф, — напомнила мне служанка, подходя с подносом, на котором стоит стакан воды и изрядная горсть таблеток на блюдечке, — вы почти поздали с лечением!

— И то верно, — согласился я, запивая таблетки, — Знак судьбы, не иначе!

Приняв лекарства и передохнув, я, не в силах более торчать дома, собрался, взял трость со спрятанным внутри клинком, и вышел, желая прогуляться по кварталу, проветрить мозги и хоть как-то встряхнуться. Медсестра, то бишь служанка, вздумала было выказывать недовольство и поджимать губы, но я не обратил на неё никакого внимания, ибо какого чёрта!

Здесь, в этом времени, считается, что если у человека есть какие-то проблемы с сердцем, то ему необходимо прекратить физическую активность и вести жизнь едва ли не растительную. А я хотя и не медик, но среди знакомых хватало сердечников, и потому прекрасно помню, что спорт при заболеваниях сердца как раз показан, другое дело, что он должен быть умеренным, по возможности без пиковых нагрузок.

Памятуя о проблемах со здоровьем, темп для прогулкивыбрал самый черепаший, а если я забываюсь, сердце начинает напоминать о себе, и я послушно сбавляю шаг. Голова, тем не менее, ясная, и думается замечательно хорошо.

Со всех сторон просматриваю государственный долг Российской Империи, и кажется, потенциал этой проблемы далеко не исчерпан!

— Поделить? — вслух произношу я, и какой-то немолодой прохожий вопросительно мяукает что-то на французском, приняв мои слова за вопрос.

— Пардон, месье… — делаю виноватое лицо, — мысли вслух!

Раскланявшись с любезным прохожим, иду дальше, рассматривая идею поделить долги Царской России сообразно территориям и (в первую очередь!) количеству населения. Если это обыграть достаточно умело (а здесь Александр Фёдорович должен проявить себя), то у националов, противников такой идеи, ситуация получается патовой.

Ежу понятно, что признавать даже кусочек царских долгов они не захотят, что, в общем-то, с их позиции вполне логично. Оккупация, и точка! Россия нам должна и никогда не расплатится!

… и вот здесь-то открывается шикарное поле для политического торга!

Отказываясь признавать долги, национальные правительства не могут, соответственно, предъявлять достаточно весомые претензии на имущество Царской России! Лёд на этом поле, разумеется, достаточно тонкий, но позиция российской стороны в этом вопросе будет выглядеть убедительней с точки зрения международного права.

К примеру, в таком случае претензии Польши на казённые заводы, в любом, хоть сколько-нибудь беспристрастном суде, будут признаны ничтожными. А подвижный состав железных дорог? А суда Доброфлота[105]? Имущество РПЦ, то бишь на самом деле принадлежащее не Церкви, а Государству через посредство Синода?

Если как следует покопаться, список получается не просто внушительным, но и, пожалуй, неудобным. Одно только отсутствие подвижного состава способно будет парализовать всю экономику молодой страны, причинив ей страшный урон! А задержка его даст хар-рошие зацепки любому, хоть сколько-нибудь толковому юристу.

Опять-таки, с темой оккупации не всё просто. Понятно, что вхождение территорий в состав Российской Империи было не таким добровольным, как это показано в учебниках истории.

Но если, к примеру, Средняя Азия и правда была завоёвана Российской Империей, пусть даже только отчасти, то как быть с Латвией, Литвой и Эстонией?

Это там, в уже несостоявшемся будущем, Советский Союз присоединил к себе вполне самостоятельные государства. Насколько добровольным было это присоединение, вопрос отдельный…

А вот Российская Империя, завоёвывая или же выкупая эти земли, присоединяла отнюдь не самостоятельные государства, а всего лишь — территории[106]! Ну не было у ливов, латов, эстов и прочих автохтонных народов к тому времени своей государственности! Не было!

Своих городов, к слову, тоже не было. До прихода Российской Империи гордые автохтоны жили преимущественно на хуторах, и притом, как правило, на самых неудобных и бесплодных землях.

Плодородные территории, за редким исключением, принадлежали преимущественно немцам, которые и правили завоёванными землями железной рукой. А города принадлежали немцам, шведам, датчанам… тем, кто их, собственно, и построил.

В Риге, кажется, чуть не до девятнадцатого века было запрещено селиться латышам…

… хотя казалось бы!

Так что пространство для политического маневра и торга у Российской Республики имеется, и вполне достойное. Другое дело, как им распорядятся…

Невольно всплыли мысли о МИДе, Извольском, Игнатьеве и прочих особях, играющих чёрт знает за кого, но точно — не за Россию! Настроение сразу испортилось, и, будто отозвавшись ему, небо стремительно начало заволакиваться низкими тучами.

— А ведь ещё и Коковцев[107]… — с тоской проговорил я, — да и не только он!

Влияние бывшего министра финансов и бывшего же председателя Совета министров Российской Империи, переоценить сложно. А он, к тому же, ещё и монархист, и притом сторонник именно что Николая…

… и это автоматически делает его моим врагом!

А ведь Коковцев не один такой… Сколько их, влиятельных и богатых, пользующихся поддержкой промышленников и предпринимателей, имеющих в Европе прекрасные связи…

… а также банковские счета, квартиры, дома и поместья!

Есть монархисты самого радикального толка, есть центристы и либералы, и свести всё это видовое разнообразие в единое уравнение ох как непросто! Думаю, с этой задачей не справится сейчас даже опытный дипломат и придворный, а уж я-то…

— К чёрту, — решительно выплюнул я, чуть ускоряя шаг, — перешагну!

Я, разумеется, отдаю себе отчёт, что тем самым делаю своими врагами сотни, если не тысячи влиятельных людей, и потом, наверное, это решение аукнется мне не раз. Но знаете? К чёрту!

Если ситуация будет переломлена в нужную мне сторону, то большая часть этих влиятельных и родовитых если не канет в Лету, то как минимум, потеряет свои позиции. А оставшиеся вынуждены будут не просто принимать во внимание моё существование, но и, чёрт подери, хотя бы отчасти подстраиваться под мои интересы!

— Никакой жалости, — подытоживаю я, огибая прохожих, — чистоплюйства и прочего дерьма.

Становится спокойней…

… и разом, будто открыли заслонку, в голове появляются интересные варианты, которые ещё недавно я брезгливо отметал в сторону. А я не то чтобы большой знаток политтехнологий, но, как любой человек двадцать первого века, не чуждающийся политики, знаю о ней по верхам, и, пожалуй, не так уж мало!

— … а ещё шантаж и фабрикация улик, — шепчу себе под нос, присаживаясь на лавочку под платанами.

Какого чёрта! Все эти Коковцевы, Извольские и прочие люди Системы десятилетиями и веками грабили страну, воспринимая её как собственный кошелёк, а народ — как восполняемый ресурс.

Будучи у власти, они ухитрились убедить всех, что ограбление сотен тысяч крестьянских семейств, в которых они принимали непосредственное участие, это едва ли не естественный ход вещей. Согласно такой вывернутой логике, насквозь пропитавшей общество, выкупные платежи, казнокрадство и мздоимство, это нормально, в то время как в действительности — это танцы на телах детей, умирающих от голода по весне!

А вот попытка использовать в политической игре жён и детей Власть Имущих, даже вполне совершеннолетних, пользующихся всеми наворованными средствами без угрызений совести, воспринимается в обществе как необыкновенная подлость, как бесчестный поступок…

… хотя казалось бы!

Понятно же, что общество контролирует его верхушка, и что все законы, писанные и неписаные, они принимают под себя и для своего блага. Если понять это и откинуть к чёрту ложные установки, внедрённые правящим классом, многое начинает выглядеть совершенно иначе!

— Чёрный пиар и политтехнологи, — отбросив все сомнения, констатировал я, вставая с лавочки, и, опираясь на трость, заспешил домой. Нужно написать несколько писем…

— Алекс… — на миг прижавшись сзади всеми округлостями, Анна поцеловала меня в щёку и куснула за ухо, тут же отстранившись, — я пошла! А ты не будь букой! Мари жаловалась, что ты забываешь принимать лекарства, а когда она приносит их тебе, рычишь и бросаешься скомканной бумагой! Пожалуйста, милый…

Она просительно, даже немного жалобно посмотрела на меня.

— Обещаю… — вздохнул я, целуя девушку и помогая одеть ей лёгкий летний плащ, модный в этом сезоне, — Да! Скажи наконец Мари, что она может меня не боятся! В самом деле… взрослая женщина, а верит всякой ерунде, что пишет низкопробная пресса!

Засмеявшись, Анна клюнула меня губами и выскользнула за дверь. Застучали каблучки по лестнице, а я, помедлив несколько секунд, закрыл за ней дверь, и только затем улыбка сползла с моего лица.

Нездоровье — формальная причина, почему я остаюсь дома, на деле же тема эта куда как более деликатная, и, пожалуй, не слишком приятная. С того памятного дня в кабинете Керенского я не то чтобы стал персоной нон грата, но ощутимое напряжение, сопровождающее моё появление в Свете, вынудило к фактическому затворничеству.

Разумеется, я по-прежнему гуляю по бульварам и сижу в парках, бываю на выставках и в театрах, но все, хоть сколько-нибудь значимые светские мероприятия де-факто — табу для меня. Вакуум!

Я не нарушил ничего из писаных и неписаных правил Света, так что изгоем не являюсь. Это, если можно так выразиться, технический перерыв.

Если поначалу меня восприняли как марионетку, которая озвучила вложенные в неё слова и идеи, то чуть позже стало понятно, что ситуация не столь проста, как казалась на первый взгляд. Предполагать, что я переиграл опытных политиков, и вообще, являюсь матёрым интриганом, способным на Игру такого уровня, тоже нелепо, а тогда…

… что?!

Политические партии и движения, самостоятельные фигуры и марионетки, в настоящее время пытаются определиться с последствиями моего хода и с тем, а какую, собственно, роль я хочу получить в этом спектакле!? Ну и кто же я, собственно, такой…

Само по себе моё предложение ничуть не оригинально, и парад суверенитетов в обмен на прощение долгов, некую сумму золотом или политические преференции отнюдь не нов.

Ряд территорий Закавказья завоёвывались российскими войсками не раз и не два, а после получения каких-то выгод, снова уступались противной стороне. Право слово, при изучении событий прошлого у меня сложилось впечатление, что некоторые территории завоёвывали просто для того, чтобы в скором времени продать их обратно и тем самым поправить дела казны!

Аналогично и с немецкими землями, которые завоёвывались российскими войсками, приобретались и уступались в ходе многочисленных дипломатических переговоров, отдавались в приданое очередной принцессе, выкупали свою независимость, и, кажется, только что в карты не проигрывались!

Но чаще всего германские княжества получали формально независимого правителя, связанного с Российской Империей множеством договоров, а с Домом Романовых, то бишь Голштейн-Готторп-Романовыми[108], родственными узами. Причём, что характерно, кровные связи, за редчайшим исключением, были тем козырем, которые били любую выгоду для собственно Государства Российского.

А Ганновер? Самостоятельное государство, потом — личная уния с Великобританией, снова самостоятельное государство, и наконец — прусская провинция!

Примеров такого рода — не счесть. Юрисдикцию меняли и меняют как небольшие приграничные территории, так и провинции, а то и целые страны — да хотя бы Эльзас и Лотарингия из свежего.