Без Отечества… Панфилов Василий

Глава 13

Идеологическая порнография и Вступительный Экзамен ГГ

Промокнув полотенцем остатки мази с лица, осторожно умылся и посмотрел в зеркало гостиничного номера, услужливо отразившее физиономию опойцы.

— Н-да… — выдохнул я, брезгливо глядя на собственное отражение, — и так-то не красавец, а уж теперь и подавно!

Мазь, приготовленная местным аптекарем по старинным семейным рецептам, работает не хуже, ну или немногим хуже, современных мне лекарственных средств. Я было даже, воспылав, посоветовал почтенному месье открыть производство, обещаясь вложиться рекламой, и прежде всего — собственной физиономией.

Но по уклончивому ответу мэтра понял, что старинные рецепты, они такие… Хорошо, если это козий помёт, а не, к примеру, человеческий жир или порошок из мумий[75]!

В общем, не думаю… стараюсь не думать о происхождении ингредиентов, а мазь да… хорошая. Рассечения и ссадины убрала всего за несколько дней, опухоли спали, а синяки изрядно выцвели. Единственное — физиономия у меня сейчас аккурат как у завсегдатая забегаловок в российской провинции, причём такого… со стажем.

— А мне ведь ещё интервью давать, — мрачно констатирую я, глядя на отражение, — и на светских раутах блистать…

Сипло выдохнув, я с чувством выругался и сплюнул в раковину, на пару секунд включив воду. Настроение, и без того не блестящее, покатилось вниз сизифовым валуном, прыгая на кочках эмоций.

Выйдя из ванной, я глянул на часы, в окно, на кипу газет, дожидающуюся меня на журнальном столике возле дивана…

… и решил заказать завтрак в номер. Во избежание.

Подняв тему военных работников и солдат Русского Экспедиционного Корпуса, я, не слишком желая того, оседлал мутную волну с отчётливым душком гнили. Весьма вероятно, судьбы российских военных, волею ныне низложенного монарха оказавшихся в Европе, и без меня нашли бы своих радетелей.

Быть может, чуть позже…

… и уж наверняка непаханое это поле, в метафорическом, да и в буквальном смысле усеянное мёртвыми телами, постарались бы упомянуть скороговоркой, засадить по границам клумбами с душистыми цветами и забыть… забыть как страшный сон! Забыть если не навсегда, то на десятилетия!

А сейчас… вышло так, как вышло, и на острие атаки оказался не Ромен Роллан, не Швейцер[76] и не другие Великие, а, чёрт подери, я! То самое острие копья в поединке великих гуманистов против французской бюрократии, против Фемиды, одуревшей от ядовитых испарений пропаганды!

Остриё я, в общем, скорее символическое, и на первый план уже вышли имена Роллана, Горького, Швейцера и Бунина. Они-то и бьются на страницах газет против многоглавой и аморфной чиновничьей гидры, пронзая это рыхлое тулово острым пером и прикрываясь щитом Гуманизма, с выгравированным на нём девизом «Свобода, Равенство, Братство».

Но я-то есть! Я никуда не делся, и потому интерес ко мне у прессы более чем заметен. А я, скажем так…

… персона несколько скандальная. Потому что потому!

Заработки на букинистике и антиквариате, притом совсем ещё в детском возрасте. Сюда же — переводы стихов, и собственные стихи и эссе, знакомства с лучшими поэтами России, одарённость (по мнению профессоров!) сразу в нескольких, не слишком близких дисциплинах.

С другой стороны — бокс, драки, стрельба в Университете, уничтожение противника «белым[77]» оружием. Невнятное (но очень громкое!) происшествие с психованной девицей, стрелявшей меня в Москве. Репутация полусумасшедшего, едва ли не маньяка, навязываемая недоброжелателями.

А политика?! В Эпоху Перемен молодые пассионарии, делающие стремительную карьеру (и столь же стремительно низвергающиеся вниз) никого не удивляют, и здесь я один из сотен, если не тысяч.

По отдельности — интересно, но в общем — ничего особенного, особенно во времена лихолетий. А вот всё вместе — персона вполне медийная!

Скорее всего — калиф на час, и через несколько месяцев обыватели забудут обо мне. Но пока…

… тяжело.

В погоне за сенсациями, репортёры перепахивают мою жизнь, весьма вольно трактуя факты, и при необходимости — домысливая их!

Всплыла история о нашей с Валери и Анной жизни втроём. Дала нелепейшее интервью Эка Папуашвили, облив меня, девушек, а заодно и всех русских (генетических холопов!), отборными помоями.

Давно позабытые гимназические знакомцы регулярно выдают на-гора откровения, вызывающие у меня оторопь. Я вас, чёрт подери, даже не помню! В лучшем случае — смутно, как стриженого лопоухого мальчика из параллельного класса, но внезапно мы — близкие друзья…

А папенька?! Не дай Бог, сообразит кто-то из репортёров пообщаться с ним! Столько бреда сгенерирует, что вовек потом не отмыться!

После завтрака без особой охоты принялся за чтение газет, с карандашом в руке вычитывая всё, что только касается меня, России и русских.

— Так… — зажав карандаш в зубах, неотрывно читаю статью какого-то офицера из Легиона Чести, за каким-то чёртом решившего вступить со мной в газетную полемику. Статья, как это обычно и бывает, изобилует пафосом, отсылками на патриотизм, умалчиванием неудобных фактов, и, соответственно, выпячиванием удобных. Ничего нового… но удовольствие такое чтение не доставляет.

Хочется пробежать статью по диагонали и отнести в сортир, где ей и место. Увы…

— Рефрен «Мы умирали за Родину», — подытоживаю я с мрачным удовлетворением, — Ну ничего нового! Ни фантазии у людей, ни…

Задумавшись о скудости и уязвимости такой идеологии, ушёл было мыслями в высокие эмпиреи, но вовремя спохватился.

— Так… мы умирали за Родину, — вернулся я к статье, и задался очевидным для меня вопросом, — А… зачем, собственно? Почему за Родину всегда требуется умирать? И почему умирать за неё обычно требуют те, кто за Родину — живёт, и обычно вполне счастливо! Хм…

Поднявшись с кресла, заходил по номеру, мысленно конструируя диалоги с апологетами идеи «Отдай жизнь за Родину». Не сомневаюсь, что таковые встретятся мне в ближайшее время, и притом в избытке.

В офицерском корпусе, за недостатком идеологии (ну не считать же за таковую «За Веру, Царя и Отечество») насаждалась жертвенность, готовность отдать жизнь за…

… да за любой пустяк!

Кадетские корпуса и юнкерские училища порождают кадавров, для которых одобрение офицерского собрания важнее совести, здравого смысла и закона. Один… дай Бог памяти… кавалерист или казак? А, неважно…

В общем, кентавр в немалых чинах, на учениях, ещё до Революции, лихо вкладывая шашку в ножны, промахнулся и резанул себя по внутренней поверхности бедра, повредив артерии. Перевязаться? Не-ет… Кентавр, как ни в чём ни бывало, продолжил участвовать в учениях, да так и помер от потери крови.

По мнению офицеров — достойная смерть! Не то чтобы пример для подражания, но где-то рядом.

По мне…

… да и по мнению любого здравого человека — психопатия, патология! А по мнению господ офицеров — честь мундира!

Отсюда и лихие атаки в полный рост — на пулемёты, на колючую проволоку! Отсюда же — такое наказание солдат, как приказ стоять в полный рост на бруствере окопа под огнём неприятеля.

А собственно идеологии — как не было, так и нет! Присяга императору с семейством, слова о необходимости служению Империи, это всё ж таки не идеология, а её эрзац.

Пока была Империя, пока была громоздкая, нелепая, неэффективная, но всё ж таки работающая государственная машина, можно было не задумываться об этом. А сейчас, когда всё рухнуло в считанные месяцы, произошло крушение не только Империи и всех её трухлявых подпорок, но миропонимания в офицерских головах.

Отсюда, наверное, и все эти яростные нападки на меня. Они, наверное, даже не понимают, а чувствуют, что я — носитель полярно отличных идеалов, и что эти идеалы и могут стать фундаментом нового государства, чужого для них.

Пристрелить сразу — не вышло…

— Но это не значит, что они не оставят свои попытки, — бормочу я, закусывая губу.

… так что попытаются взять реванш хотя в полемике!

— Однако… — удивился я, ненароком глянув на часы, висящие на стене гостиничного номера, — изрядно вышло! Не работалось ведь сперва, а поди ж ты!

Пролистав блокнот, распухший от мыслей, загодя заготовленных экспромтов и хлёстких фраз, проникся нешуточным самоуважением.

— А не пообедать ли мне? — но глянув ещё раз на часы, не без сожаления отказался. Времени до уговоренной встречи осталось меньше часу, так что и смысла нет.

Заказав в номер кофе с парой бисквитов, решил было поработать ещё, но запал прошёл. Изнасилованный мозг наотрез отказался работать, и по некоторому размышлению, я счёл, что оно, пожалуй, и к лучшему! Успею хоть немного отдохнуть…

— А ведь замечательный кофе, — не без удовольствия констатирую я, сделав первый глоток.

Европа, измученная немецкой блокадой и лишённая (о, ужас!) многих колониальных товаров, спешит наверстать упущённое за многие годы. В Германии ситуация была ещё хуже, да и сейчас не сильно выправилась.

Увы… но «Горе проигравшим» С экономикой Германии творится чёрт те что, и насколько я помню, так будет не один год. Хм… впрочем, для этого не нужно даже обладать послезнанием.

Да… так вот, Европа после войны навёрстывает упущённое, и гедонизм, если таковая возможность у человека вообще имеется, решительно никем не осуждается! Собственно, отсюда и столь лёгкая реакция французов на наш «Тройственный Союз», ибо мужчин, а тем более — мужчин молодых, на всех просто не хватает!

В Эльзасе нравы несколько более пуританские, но и они не лишены пристрастия к чувственным удовольствиям. Снова став частью Франции, они как будто спешат доказать себе и миру, что они, чёрт подери, французы!

Ах, какая здесь кухня…А кофе?! Да чёрт подери, такого кофе я даже в Париже не пил, хотя казалось бы! А ведь после Москвы, где приходилось пить эрзац чёрт знает из чего, или покупать втридорога какую-то дрянь, я в Париже не мог наесться и напиться! Действительно, всё познаётся в сравнении…

Ставя на столик недопитую чашку кофе, я ненароком задел газету, лежащую в толстой кипе уже прочитанных, и она, упав на ковёр, услужливо раскрылась на статье моего оппонента из Легиона Чести. Поднимая её, я ещё раз глянул на фотографию автора, бравого усача, на могучей груди которого наград больше, чем на призёре собачьих выставок.

— Хм… — задумался я, — призёр, да? А ведь действительно! Значок выпускника Пажеского Корпуса, а это значит, что выпустился сей породистый пёс не иначе как в Гвардию, и могу поспорить — в Старую!

— Это можно… нужно отыграть! — я снова задумался, закусив карандаш, — Гвардия, хм… питомник породистых царских псов…

— Обыграть? А ведь можно! — решил я, — Противопоставить Гвардию вообще и Старую в частности… Нет! Мало!

— Так-так… — я заходил по гостиной, вспоминая всякое, слышанное о Гвардии, Пажеском Корпусе и нравах Двора вообще. А знаю я… немало! Папенька, чтоб его… в кои веки его истории на пользу! Как там… при визитах дружественных монархов медали и ордена принято раздавать обслуживающим встречу гвардейцам?

— Хм… — взяв ту самую газету, я быстро пролистал её, ища нужную фотографию с бравым усачом, — Похоже на то! Недаром мне сразу пришла в голову ассоциация с призёрами собачьих выставок! Как там… за экстерьер награды? Да, скорее всего! Рабочие… хм, качества, здесь явно вторичны!

— Да, ещё юбилеи, — вспомнилось мне, — и вообще… за всякое. Награды и царские милости не за действительные заслуги, а за близость к телу! Готов поспорить, что и на фронте таковым… хм, призёрам, награды гора-аздо щедрее давались! Не то что…

— …обычным офицерам, — медленно протянул я, пока в моей голове укладывалась многообещающая идея. Какое, к чёрту, оппонирование с офицером из Легиона Чести!? Мелочь, право слово!

— Они… — я взялся за голову, — Да чёрт подери… они действительно не понимают!

В военных училищах воспитывают кадавров с исковерканной психикой, напрочь оторванных от реалий обыденной жизни! Они — каста! Они — другие! Они…

… психопаты[78], и такими их делают — осознанно! Ведь только психопаты без тени сомнения могут стрелять картечью по безоружным митингующим, лупить нагайками по головам женщин, и считать себя при этом не просто правыми, а — избранными! Власти самодержавной, абсолютной, нужны прежде всего каратели, готовые воевать с собственным народом, а насколько хорошо они умеют собственно воевать, не так уж и важно…

Многих вещей, очевидных для обывателя, для человека с нормальной психикой, они не понимают или не принимают. Но при этом всё равно остаются людьми, и такие пороки, как гнев, гордыня и зависть, присущи им в полной мере…

… и на этом можно сыграть.

Между гвардией и обычной, серой офицерской массой — пропасть! Не то чтобы вовсе непреодолимая, но она, чёрт подери, есть!

Одним — скорейшее продвижение по службе, награды за экстерьер и за близость к императорскому телу, личные связи с первыми лицами государства и возможность сделать головокружительную карьеру при самых посредственных способностях. Они — Гвардия! Защитники Императора и Императорского Дома, самодержавия как такового! Кому, как не им…

Другим — служба в захолустных провинциальных гарнизонах, низкое жалование, отсутствие перспектив…

… и разъедающая душу зависть! Ведь они, именно они тянут лямку повседневной службы и умирают в окопах…

… а вот награды за это получают — другие!

— А неплохо, — решил я, — быстро записывая тезисы и поглядывая на часы, — Оставим за скобками тот факт, что армейскую карьеру, в большинстве своём, выбирают те, кто не способен нормально окончить гимназию! Да и служат они… Сами-то они, несомненно, считают иначе!

— Впрочем… — усмехнулся я, — гвардия в плане интеллекта и образования не лучше, только что языки лучше знают. Плевать! Какой клин можно вбить!

— Мы, — со вкусом сказал я, как бы от имени офицерского большинства, — которые на своих плечах вытянули войну, — и Они, которые получали чины и награда за наши подвиги!

— Царские псы и Серые Волки? Хм… — я обкатал это противопоставление, показавшееся мне не вполне уместным, но всё же записал — потом решу! Здесь важнее не конкретная тема, а некая Идея.

— Отдельно — офицеры военного времени, — лихорадочно записываю, кусая губы, — вчерашние студенты… Да, этих особо! Студентов, семинаристов… и всех, кто желает учиться! Хоть бы и на сельского учителя! А что?! Какой ни есть, а статус! Иному, из выслужившихся рядовых, оно вполне подойдёт!

«Льготы… — вывожу в блокноте, — возможность учиться…»

— Какие именно? Хм… на обсуждение? А пожалуй что и да! Главное здесь — оторвать офицеров военного времени от кадровых. Разделить! Ну и кадровых, соответственно, от Гвардии. Зёрна от плевел, так сказать…

Быстро глянув на часы, я ещё раз пробежал глазами по записям, исправив и дополнив несколько моментов, поёжился от внезапного озноба…

— Ну чем не политическая программа?

Публика в холле собралась достаточно разношёрстная и не всегда светская, так что, наверное, назвать мероприятие приёмом будет не вполне уместно. Но и статус «дружеской вечеринки» для такого события, по моему мнению, не вполне уместен. Впрочем, пусть их.

Это тонкая игра слов и смыслов, понятная лишь человеку глубоко светскому, с детства воспитывающемуся в определённых кругах. Прочие же…

Я, к примеру, вполне понимая суть, не вижу, да и не могу видеть многих нюансов, вполне доступных людям светским. Но и они, полагаю, не видят всего, что совершенно ясно людям этого круга, представляющим аристократические и деловые круги Эльзаса и Лотарингии.

С другой стороны — я непредвзят и не зашорен, так что, полагаю, мой опыт предпринимателя и человека, не чуждого психологии, даёт определённые бонусы. Вижу и понимаю я много больше, чем мнится окружающим, разве что с несколько иного ракурса.

Это, то бишь непривычный ракурс, скорее плюс, нежели минус, и притом, как мне кажется, немалый. Мои наблюдения, Анны, Валери… Даниэль, наконец. Полагаю, все вместе мы сумеем получить вполне подробную картину вечера постфактум.

А пока мы тесной кампанией неторопливо перемещаемся по холлу.

— Месье Жерар…

— … рад, очень рад!

Сдержанно жму руки мужчинам, склоняюсь над затянутыми в перчатки дамскими ручками, целуя воздух подле запястий. Лицо держу невозмутимо-благожелательное, иногда расцветающее лёгкой поощрительной улыбкой.

Кивок, наклон головы…

— … рад, очень рад знакомству…

Для меня это экзамен, и не самый лёгкий. Право слово, много легче было в Университете!

Разумеется, я далёк от мысли, что этот приём устроен ради меня. Собственно, я здесь даже не главное блюдо, скорее — десерт.

Серьёзные люди решают серьёзные проблемы, а я…

… впрочем, и уничижаться не стану. Тот факт, что мы с девушками приглашены сюда, дорогого стоит. И приглашены мы, к слову, должным образом! Есть, знаете ли, нюансы…

На… хм, дружеской вечеринке — представители самых богатых и родовитых семей Страсбурга, Меца, Нанси и Мюлуза, да и не только. Не всегда лично, иногда это уполномоченные от местной верхушки — хваткие юристы, директора компаний и прочие доверенные лица.

Есть, знаете ли, сложности… или вернее будет сказать — особенности, которые приходится учитывать. Значительная часть местного нобилитета в силу естественных причин недавно ещё была на… хм, противоположной стороне, будучи вполне благонамеренными гражданами Германской Империи.

Со всеми полагающимися званиями, регалиями, чинами военной и гражданской администрации. Для подавляющего большинства, являющегося сторонниками Франции, это была вынужденная мера, ибо если нужно отстаивать политические и финансовые интересы рода, то хочешь ты того или нет, но нужно если не принимать в полной мере, то как минимум — учитывать правила Игры.

Они, будучи даже стократ франкофилами, так или иначе работали на Второй Рейх[79], поставляя промышленности уголь, а фронту оружие. Да и сами нобили…

… воевали. Некоторые даже — успешно.

А сейчас так… Эльзас и Лотарингия вернулись в Родную Францию, и да здравствует новое-старое Отечество! Но лучше…

… не нагнетать. По крайней мере — не сегодня.

Присутствует достаточно много военных, и к слову, не всегда в высоких чинах, хотя генералы и полковники в приоритете. Но имеются и капитаны, и даже лейтенанты, нисколько не робеющие при виде высокого начальства.

Полагаю, это отпрыски не самых простых семей, и притом занимающие какие-то важные должности. Ну или просто — многообещающие, к которым прямо здесь и сейчас присматриваются весьма внимательно.

Решать их судьбы, разумеется, будут не в Страсбурге, а Париже, Лондоне и Вашингтоне, но здесь и сейчас — этап важного экзамена, и экзаменуемые прекрасно это понимают. Ну а если кто понимает недостаточно…

… очень жаль!

— … маршал Фош, — слышу обрывок разговора, и подхватываю с подноса лакея бокал с ледяным шампанским. Глоток…

… и зубы заныли так, что я чуть не согнулся от боли. Да чёрт бы побрал этот бой…

«А ведь Валери предлагала таблетки с кокаином» — мелькнула и ушла малодушная мысль.

Дёсны у меня уже зажили, но повышенная чувствительность зубов, чёрт бы её подрал, это что-то с чем-то! На холодное, на горячее… да на всё, чёрт подери, подряд! Так прихватывает иногда, что выть охота, ибо зубная боль, она такая… и сильного скрючит. Благо, и отпускает обычно быстро.

Отчаянно надеюсь, что вскоре пройдёт. Дёсны-то, в принципе, уже пару дней как благополучно зажили, должна и эта напасть пройти со временем.

В который уже раз клятвенно пообещал себе, что больше — ни-ни! Никаких боёв! Тянет… и ох как тянет выступить на грядущей Олимпиаде!

Чёрт… да я даже в такой скверной форме был признан самым техничным бойцом турнира! А всего два боя, так-то. Школа бокса, опережающая современную на сто лет, это очень серьёзно. Многие приёмы и уловки, для меня обыденные и вбитые в подкорку как нечто само собой разумеющееся, для этого времени — откровение, прорыв, шаг вверх по эволюционной лестнице бокса!

Так что и шансы на Олимпиаду у меня более чем достойные, но с другой стороны — последствия! Зубы вот… а как там с головой аукнется в дальнейшем, и думать боюсь. На ровном месте мигрени случались, а тут — по голове! А я ведь ей думаю…

— А что вы думаете, виконт?

Пожимаю плечами…

… и к слову — виконт это я. Как бы. Боярский род Пыжовых, что не редкость на Руси, выводит свои корни из Европы, и согласно архивным данным, имеет право претендовать на ряд давно угасших титулов.

Права эти, как по мне, несколько призрачные, и я бы даже сказал — спорные, ну да это в Европе не редкость. Взять только историю с наследием Королевства Иерусалимского, вот уж где трэш!

Крестоносцы несколько раз захватывали его, сажая на трон очередного короля…

… или не сажая. Или, как это бывало — разные группировки сажали разных королей. Одновременно.

Отдельно — буллы Римских Пап, которые более чем активно участвовали в политической жизни Раннего Средневековья и могли даровать титулы ради какой-то интриги или просто за деньги…

… даже при наличии имеющихся претендентов из «старой» династии, а часто — династий. А ещё титулы продавали, иногда — по несколько раз!

Я, к примеру, не возьмусь утверждать, сколько сейчас в Европе аристократических родов может утверждать (имея на руках соответствующие документы!) о своём праве на трон Королевства Иерусалимского. Полагаю, никак не меньше десятка! Если взять вовсе уж побочные и сомнительные линии, то — десятки.

А ведь это — власть, и достаточно серьёзная. Возможность награждать кого-то династическими орденами[80], может показаться смешным только человеку непосвящённому. А ведь это допуск к определённым аристократическим кругам, которые в Европе сохранили немалый авторитет.

Это возможность оказывать определённое, и подчас значительное, влияние на политику. А при некоторой ловкости и удаче — ещё и Золотой Ключик, открыть которым можно ох как немало дверец!

Люди тщеславны…

… и это в равной степени касается банкиров, политиков и государственных чиновников.

Получая (и главное — принимая!) подобные награды, они тем самым признают и правовой статус лиц, которые их награждают. Мало?

Принимая награды, они, пусть косвенно, принимают и вассалитет!

Всё это, разумеется, много сложнее и интересней…

… так что геральдика — это очень серьёзная наука, и она, по сию пору, не столько про историю, сколько про политику!

Вот и моё титулование — тоже — про политику. Принимая именование виконта, я, неким косвенным образом, принимаю не вассалитет, но — сторону. Партию, если будет угодно.

Не принимая… здесь проще, но таким образом я отказываюсь от неких, пока весьма сомнительных преференций в будущем. Выгоду последних я пока понимаю смутно, но она, чёрт подери, есть! Наверное.

… хотя с равным успехом может оказаться и обременением.

Всё это, разумеется, не окончательно. Но первое, чёрт бы его побрал, впечатление…

— Так что вы думаете?

Киваю медленно…

… показывая тем самым и то, что понял вопрос, и то, что вопросы моего титулования или НЕ титулования — не в компетенции собеседника. Я — это я… а кто именно, решать будут уж никак не посторонние!

«Надеюсь, доходчиво» — мелькает тоскливая мысль. Я, чёрт подери, не знаю многих нюансов и в силу недостаточно светского воспитания, и просто в силу возраста.

А жизненный опыт из другого времени и другого круга общения, будь он даже с приличным пониманием прикладной психологии, не заменит в полной мере знание «птичьего» языка Высшего Света. Одно дело — наблюдать за чем-то со стороны, и совсем другое — когда наблюдают тебя!

— Полагаю, маршал Фош был прав, — качнув шампанским в бокале, заключаю я, — это не мир, а перемирие на двадцать лет! Германия потерпела поражение, не проиграв собственно войны, а заключённый мир…

Качаю головой, не договаривая… да и зачем? Напоминать французам, что Германия понесла национальное унижение, к которому приложил руку лично маршал Фош[81]?Сказать, что в мирном договоре, детали которого всё ещё уточняются, слишком много пунктов, которые не имеют отношения к собственно миру?

Эльзасцы, в силу некоторой двойственности своего положения, знают это лучше других! Они — победители, но они же, чёрт подери, и проигравшие!

… и мне, как гражданину распавшейся Российской Империи, понятно это лучше других!

Покивали, попереглядывались…

«Не люблю такие моменты, — раздражённо подумал я поймав один из взглядов, обращённых не ко мне, — Поди пойми — действительно ли это безмолвный обмен мнениями, как это принято считать, или просто психологическое давление на человека, не принадлежащего их кругу? Вашу ж маму… экзаменаторы херовы!»

Начался беглый, отрывистый разговор, больше похожий на допрос или вернее — на составление психологического портрета собеседника. Давно знакомый между собой люди, жонглируя словами и мимикой, якобы перебивают друг друга, интересуясь моим мнением решительно по всем вопросам.

— Нет, месье, не соглашусь с вами! Я…

Делаю вид, что подбираю слова, хотя на самом деле это чётко рассчитанная пауза, призванная подчеркнуть что-либо в моей речи.

— … хм, больше практик, и полностью согласен с Гегелем, который сказал некогда, что «История учит человека тому, что человек ничему не учится из истории». К сожалению. История движется по спирали, и в последние десятилетия это скорее спираль Бруно[82]! — Но позвольте! — возмущается плотный, коренастый месье с роскошной, ухоженной гривой серебряных волос и апоплексическим красным лицом, — Неужели гуманистические идеалы для вас — ничто?!

Месье Лаваль горячится так искренне, так показательно…

… так и хочется крикнуть ему «Верю!»

Вот только в цепких красноватых его глазах — острая, колючая наблюдательность профессионального провокатора, шулера…

… или светского человека.

А ещё он, на минуточку — банкир! Я не то чтобы знаю всех присутствующих, но по старой, въевшейся привычке, ещё перед поездкой в Страсбург составил подобие досье на основных персонажей Эльзаса и Лотарингии.

Ничего особенного, на самом-то деле. Фотография, а такие господа время от времени появляются на страницах как минимум местной прессы с неизбежностью восхода солнца, и несколько абзацев — кто он такой вообще, политические взгляды, чьи интересы разделяет или представляет, ближайшее окружение. Работа несложная, но очень нудная, а я, не сразу сообразив передоверить её, заплатив неимущим студентам скромную денежку, весьма бестолково потратил немалое количество времени.

Ну а здесь, уже в Страсбурге, имея на руках базовую информацию, уточнить или дополнить какие-то моменты оказалось совсем несложно. Мне ведь, по большому счёту, нужны общеизвестные факты и относительно достоверные сплетни.

Ну а перед «дружеской вечеринкой», зная хозяев вечера, несложно просчитать примерный список приглашённых гостей. Свериться с досье, освежить в памяти данные, прикинуть возможные поведенческие шаблоны и список предполагаемых тем для разговоров — задача несложная.

Не всё, разумеется, вышло гладко. Ну да прогнозы, основанные на столь рыхлом фундаменте, дело неблагодарное! Процентов на семьдесят мои ожидания пока подтверждаются, и это, я считаю, уже немало.

Врасплох их вопросы меня не застали, так уже хорошо! Я же всё-таки не психолог, не профессиональный политик с командой, и не оперативник со стажем. Ну и, что немаловажно — попросту не уроженец здешних краёв. Да и знать местные расклады досконально, будь у меня даже серьёзная поддержка и фора во времени, всё равно невозможно.

А так… месье Лаваль — банкир. Банкир-гуманист, ага… верю! Акула-вегетарианец.

Хотя если изучать его личность поверхностно, то всё так и есть — благотворительность, фонды для неимущих…

… то бишь положительный имидж и уход от налогов. Но так да — меценат и гуманист! Некоторые, наверное, даже верят.

А как он ловко он перетасовал мои слова о неверии в человечество вообще, с отсутствием гуманистических идеалов у меня лично!

Всего-то — эмоциональный посыл, связывающий совершенно разные вещи. Слишком просто? Но ведь работает… как правило. Парировать эмоции вообще не так просто, особенно если оппонент мастерски владеет этим приёмом, а ты пытаешься выстраивать разговор с позиции логики и фактов.

А уж если такой эмоциональный шулер работает в команде, то человек непривычный, несведущий, случайный, практически неизбежно проиграет этот спор. Да, потом он, наверное, придумает достойный ответ… Может быть.

— Право, месье Лаваль, — усмешливо вздёргиваю бровь, — не стоит приписывать людям то, чего они никогда не утверждали. Я… хм, достаточно болезненно отношусь в такому.

«А вот и зубки, — мысленно проговариваю я, отслеживая реакцию оппонентов, — Ну, месье, ваш черёд…»

Не сказать, что меня эта беседа забавляет…

… хотя отчасти всё-таки да! Они выстраивают беседу, приняв изначально неверные предпосылки. Я не юнец… хм, не вполне юнец. Да и какая горячность, Господь с вами?!

Да, возраст тела, разумеется, сказывается, и сейчас, если бы мне вернуться на пару лет назад, я бы многое переиграл. Все эти детские комплексы, доставшие по наследству от двух сознаний разом, гормоны и прочее, действительно, оказали (и продолжают оказывать!) немалое влияние на меня.

Но всё же, хоть действовал я далеко не всегда безошибочно, но даже без учёта имеющегося багажа знаний, эмоций и психологических проблем — вполне эффективно. В целом, разумеется.

Если уж сравнивать меня с опасными тварями, я, пожалуй, гремучая змея. Никогда не нападаю первым, всегда предупреждаю, что недоволен ситуацией, и уж потом, если оппонент не внемлет, то — атакую!

Ну да ничего… я ничуть не расстроен тем, что почтенные месье, собирая информацию обо мне, ограничились лишь «острыми» фактами. Тем более — фактами непроверенными, изрядно раздутыми недоброжелателями и прессой.

Недооценка противника, особенно если недооценили тебя, это иногда так забавно…

Я не могу их в этом винить, всё ж таки я человек скорее случайный, новый и решительно непонятный. Вернее всего, не хватило времени, а быть может, собирая информацию, они делили её на три, а надо было — на десять!

Очень уж много обо мне врак, иным выдумкам поражаюсь, и все, все без исключения заметки, а также особо одиозные и устойчивые слухи, коллекционирую в отдельной папке, сопровождая их соответствующими комментариями. Для истории.