Пережить ночь Сейгер Райли
Может быть, водительские права Джоша липовые! В этом нет ничего подозрительного. В конце концов у самой Чарли имелось поддельное удостоверение личности, приобретенное на первом курсе через подругу приятеля парня, которого Мэдди знала по одному из ее театральных курсов. Полиция не считает это каким-то великим преступлением.
С другой стороны, Джошу, в отличие от нее, не требовались поддельные документы. Ему явно было больше двадцати одного, и это возвращало Чарли к вопросу, для чего же у него эти права. Возможно, из сентиментальных соображений. Но это все равно не имело смысла. Даже если согласиться с мыслью, что он хранил их как память о юности (в чем Чарли сомневалась), это не объясняло, почему Джош носил их там, где должны лежать настоящие. К тому же дата, которую увидела Чарли, была актуальной. Что совершенно невероятно для поддельных прав пятилетней, а может быть, даже десятилетней давности. К тому же на фото Джош выглядит так же, как сейчас. И, если только он не вампир, здесь что-то нечисто.
— Не возражаешь, если я включу музыку? — поинтересовался Джош.
— Нет.
— То есть не включать?
— Нет. Говоря «нет», я не то имела в виду. — Чарли услышала тревогу в собственном голосе. Она была взволнована. Помня, что киношная Чарли всегда сохраняла спокойствие, она сделала вдох и сказала: — Я имела в виду «нет, я не возражаю, можешь включить музыку». Все, что захочешь.
— Ты — мой гость, — настаивал Джош. — Что тебе нравится? Только, пожалуйста, не говори, что Пола Абдул. Или, что еще хуже, Эми Грант.
Чарли, которая была слишком увлечена фильмами, просто не знала, какую музыку она любила. Она всегда слушала то же, что и Мэдди: мрачный альтернативный поп. «Кьюр», конечно, а еще «Нью Ордер», «Депеш Мод», немного «Р. E. M.». Чарли стащила один из сборников Мэдди как раз перед тем, как ее отчим приехал в общежитие за вещами убитой. Время от времени она слушала его и представляла, что Мэдди находится в комнате рядом с ней.
— У меня нет предпочтений, — призналась она, — правда.
— Тогда на выбор водителя.
Джош открыл разделявшую их консоль. Чарли испуганно отшатнулась, когда крышка задела ее руку.
— Вау, ты нервничаешь, — удивился Джош.
Да! Да! Да! И это заметно, поэтому нужно немедленно успокоиться. Чарли одарила его натянутой улыбкой и сказала:
— Было неожиданно, вот и все. Сама виновата.
— Ладно, не заморачивайся.
Он достал кассету в пластиковом футляре. На обложке был изображен голый ребенок, плывущий к долларовой купюре, подвешенной на рыболовном крючке. Чарли уже видела эту картинку раньше. В комнате общежития, у девушки, работавшей в исследовательской асситантуре[27], на стене висел точно такой же плакат.
Джош вставил кассету в магнитофон и нажал кнопку воспроизведения. Агрессивный гитарный рифф наполнил машину, за ним последовал грохот барабанов и, по горячим следам, буквально взрыв звука. Затем все перешло в барабанный бой, такой же быстрый и устойчивый, как сердечный ритм бегуна после спринта.
Чарли знала эту песню. Smells Like Teen Spirit. Она несколько раз слышала, как эта мелодия билась в стену из соседней комнаты. Но теперь, не приглушенная, она ощущалась как первобытный рев, побуждающий слушателей кричать вместе с ним.
— Тащусь от этих парней, — сказал Джош. — Они потрясающие!
Хотя Чарли не могла сказать того же, она была рада тому, что музыка заполнила все пространство салона, избавив ее от необходимости говорить. Теперь она могла просто сидеть и продолжать думать о Джоше/Джейке/ком угодно и его водительских правах.
Разумеется, возникла еще одна теория: Джош не являлся законным резидентом и нуждался в поддельных правах, чтобы водить машину. Это объясняло дату. И фотографию. И, может быть, даже то, почему они получены в Пенсильвании, а не в Нью-Джерси или Огайо.
Чарли вспоминала, как час назад Джош заехал за ней. Она даже не взглянула на номерной знак «Гранд АМ». Ей это и в голову не пришло. Она была слишком сосредоточена на проверке остальных частей машины на наличие признаков, требующих немедленно ретироваться. Если бы она увидела пенсильванские номера, то наверняка поняла бы, что Джош лжет о себе.
Но она не посмотрела. Ни в тот момент, ни позже, когда он был в «7-Eleven». Пока они снова не остановятся (а это может произойти только через несколько часов), единственный способ узнать, где зарегистрирован автомобиль, это проверить его страховую и регистрационную карточки.
А они, и Чарли это отлично понимает, могут находиться где угодно. Ее родители держали свои в бардачке. Бабушка Норма — в сумочке. А Мэдди, которая водила уродливый оранжевый «Фольксваген-жук», нареченный тыквой, прятала за козырьком со стороны водителя.
Чарли смотрела на закрытую дверцу бардачка всего в нескольких дюймах от ее колен. Открыть его никак не представлялось возможным. Не сейчас. Это однозначно заставит Джоша недоумевать, с чего она решила порыться в нем. То же самое касалось и его бумажника, который теперь упрямо лежал на приборной панели, не сдвигаясь ни на миллиметр.
Прямо сейчас у нее не было другого выбора, кроме как сидеть тихо, пока Джош постукивал по рулю в такт музыке. Наблюдая за ним, Чарли вспоминала уроки вождения с отцом и то, как он задавал вопросы, когда она пыталась припарковаться параллельно или сделать разворот в три приема. Каково ограничение скорости в школьной зоне, когда прибывают ученики? Когда вы едете в тумане, ваши фары должны быть на дальнем или на ближнем свете? Всегда останавливайтесь перед знаком «Уступи дорогу»: истинно или ложно?
Чарли знала ответы. Правила она выучила почти наизусть. Но поскольку большая часть ее мозга была сосредоточена на вождении, правильные слова куда-то ускользали. Она ошибалась. Или слишком волновалась. Или выпаливала ответ (хотя точно знала, что он неправильный) только потому, что чувствовала себя обязанной что-то сказать.
Она понимала, что Джош лжет ей. По крайней мере, она так считала. Все, что ей было нужно сейчас — это доказательства. И хотя она, скорее всего, не сможет покопаться в его бумажнике и бардачке, она может задавать вопросы, пока он расслаблен, и надеяться, что правда всплывет.
Киношная Чарли поступила бы именно так. Задала бы несколько невинно звучащих вопросов. Тех, что не заставят Джоша заподозрить неладное. Они могут ни к чему не привести. Но они и не причинят вреда. Это, безусловно, лучше, чем просто сидеть.
— Я только что поняла, — начала она, пробуя перекричать музыку, — что даже не знаю твоей фамилии.
— В самом деле? Я тебе не сказал?
— Нет.
Джош сделал глоток кофе, не отрывая глаз от дороги. Чарли задумалась, является ли отсутствие взгляда в ее сторону признаком незаинтересованности или признаком того, что он догадывался, о чем она думала, и не хотел подливать масла в огонь ее подозрений.
— По-моему, и ты не сказала мне свою, — ответил он.
— Джордан, — коротко произнесла Чарли.
— Я Бакстер.
Джош Бакстер.
Чарли принимает это имя стоически, несмотря на то что в ее груди происходит маленький хлопок разочарования. Она искренне надеялась услышать «Коллинз». Это заставило бы ее решить, что Джош — просто какое-то прозвище. Может быть, второе имя, которое он предпочитал своему первому, как одна девушка в их общежитии, которую, к ее сожалению, назвали Банни, и она требовала, чтобы все использовали ее второе имя, Меган. Это не объяснило бы всего, но, по крайней мере, немного успокоило бы Чарли.
Теперь она была совершенно взвинчена, в ней кипел страх, тем не менее она пыталась действовать.
— Ты всегда жил в Акроне?
— Я вырос в Толедо, я же вроде говорил.
Черт. Она надеялась, что его будет легко подловить. Если есть на чем. Чарли по-прежнему хотелось думать, что, возможно, он не лжет. Что существует глупое, простое объяснение, почему права в его бумажнике не соответствуют тому, что он говорит ей сейчас.
— Точно, — согласилась она, сделав вид, что вспомнила. — В Толедо. В Акроне живет твой дядя?
— Моя тетя, — поправил Джош. — Мой дядя умер пять лет назад.
— Если ты вырос в Огайо, как оказался в «Олифанте»?
— Просто взял и оказался. Ты же знаешь, как это бывает. Находишь работу. Остаешься ненадолго. Пробуешь что-то еще. Проходит пара лет, и все повторяется.
Чарли отметила неопределенность его ответа, решила, что это сделано нарочно, и продолжила:
— Тебе там понравилось? Работать садовником?
— Уборщиком, — уточнил Джош.
Чарли кивнула, разочарованная тем, что ей снова не удалось сбить его с толку. Ей нужно постараться.
— Тебе грустно уезжать?
— Пожалуй, да, — ответил Джош. — На самом деле я об этом не думал. Когда ты нужен своему отцу, ты срываешься с места не раздумывая, верно?
— Как по-твоему, ты долго пробудешь дома?
— Не знаю. Все зависит от того, как быстро он выздоровеет. Если это вообще возможно, — голос Джоша сорвался. Совсем чуть-чуть. Крошечная трещинка в его обычно спокойном тоне. — Мне сказали, что он в довольно тяжелом состоянии.
Еще один неопределенный ответ, хотя на этот раз Чарли усомнилась в том, что это намеренно. Джош говорил искренне. Достаточно искренне, чтобы она почувствовала укол вины за то, что усомнилась в нем. Она попыталась проанализировать ситуацию, исходя из того, что он говорит правду. Если это так, кем же выглядела она? Параноиком? Бессердечной гадиной?
Нет! Она выглядела осторожной. После того, что случилось с Мэдди, она имеет полное право быть такой. Вот почему она возобновила свой допрос.
— Мне жаль это слышать, — сказала она. — Что с ним случилось? Сердечный приступ?
— Инсульт, — откликнулся Джош крайне удивленно. — Я же сказал тебе об этом минут пятнадцать назад! Малыш, у тебя ужасная память!
Он впервые с начала разговора посмотрел на Чарли внимательно, и она заметила, как на его лице мелькнула тень подозрения. Он ее раскусил.
Плюс ко всему, он может задуматься, с чего это она вдруг задает так много вопросов. Или почему она не может вспомнить ни один из его ответов. Все это заставило Чарли добавить еще один пункт в свой список, кроме «Будь умной» и «Будь смелой».
Будь осторожной.
Smells Like Teen Spirit сменилась другой песней, которую Чарли тоже слышала только через стенку комнаты в общежитии. Помолчав несколько секунд, она произнесла:
— Извини за мою навязчивость. Если хочешь, я помолчу.
— Меня это не напрягает, — пожал плечами Джош, и глухой тон его голоса подсказал Чарли, что это может быть неправдой. Было бы нормально, если бы его это слегка напрягло.
— Мне просто любопытно, — добавила она. — Я видела «Олифант» глазами студента. По-моему, интересно получить представление об этом месте со стороны кого-то, кто там работал.
— Даже несмотря на то, что ты не собираешься вернуться?
— Может, и вернусь, — соврала Чарли. — Когда-нибудь.
— Ну, я не могу сказать, что с моей позиции все было так уж интересно.
— А я не помню, чтобы видела вокруг много уборщиков, — продолжила она. — В какие часы ты работал? Ночью? В выходные?
— Иногда. И днем тоже. У меня был плавающий график.
— Ты и в аудиториях работал?
— И в офисах. На самом деле, везде.
Джош снова отвернулся от дороги и опять смотрел на Чарли то ли с подозрением, то ли нет. Она понимала, что дело не только в его расплывчатых ответах. Это его сущность. Все, что касается Джоша, трудно прочитать.
Теперь ей нужно было использовать это в своих интересах.
— Какое твое любимое здание из тех, где ты работал? — поинтересовалась она.
— Мое любимое здание?! — удивился он.
— Ну, да, — кивнула Чарли. — У каждого есть любимое здание в кампусе. Мое — Мэдисон-Холл.
Джош неуверенно сощурился:
— Это то самое…
— С такой штукой наверху? — подхватила Чарли. — Ну да!
— Верно, — с готовностью согласился Джош. — Мне оно тоже нравится.
Чарли решила немного выждать. Обдумать варианты. Взвесить, что будет умнее, смелее и осторожнее. И после краткого молчания сказала:
— В кампусе нет Мэдисон-Холла. Я же шучу!
Джош стал подыгрывать ей, как она и рассчитывала. Хлопнув себя ладонью по щеке, он улыбнулся и выдал:
— Неудивительно, что я растерялся! Ты, конечно, была очень убедительна, но в глубине души я сомневался. Я никогда не слышал о Мэдисон-Холле.
И вот оно. В конце концов она обманула его. Однако сей факт не дал Чарли ощущения счастья. Совсем наоборот. Она стала чувствовать себя еще хуже, поскольку понимает, что ее подозрения если и не доказаны, то, по крайней мере, оправданы. Джош лгал ей. По меньшей мере, о работе в университете «Олифант». И, вероятно, обо всем остальном тоже.
Потому что Мэдисон-Холл в кампусе есть. Прямо в центре. Массивное здание с множеством колонн, в котором проводятся выпускные, концерты и выступления. Каждый студент знает о его существовании.
А значит, и каждый сотрудник тоже. Даже уборщик.
Чарли пришла к тревожному выводу, лишь увеличившему комок беспокойства в ее животе, который образовался, как только она увидела водительские права Джоша.
Джош не работает в «Олифанте»!
И никогда не работал!
А если он не студент и не работник, то кто? И почему он околачивался возле райдборда в кампусе?
И — самый большой, самый страшный вопрос — что ему нужно от Чарли, если, конечно, нужно?
Интерьер. «Гранд Ам» — ночь
Когда они достигли склона, Джош переключился на более низкую передачу. Началась холмистая местность, способная перевести их через хребет, а затем вниз через водное ущелье Делавэр в Пенсильванию. С изменением высоты наплывал туман, клочья которого обволакивали «Гранд АМ» тем больше, чем выше он поднимался. Вскоре машина уже была окружена густой пеленой. Чарли смотрела в лобовое стекло и видела впереди только плотные серые завихрения. Боковое зеркало демонстрировало ту же картину позади них. Все машины, ехавшие поблизости, терялись в дымке. Чувство изолированности охватило Чарли, окутав ее, подобно туману.
Только она и Джош.
Наедине.
Песня закончилась, и, к удивлению Чарли, которая давно перестала замечать музыку, начался другой мотив. Она была слишком занята своими мыслями. Размышлениями о Джоше. Кто он такой? Чего хочет? Потерявшись в собственном мысленном водовороте, она снова положила ладонь на ручку двери. И на этот раз Чарли позволила ей там остаться.
В новой песне был мелодичный басовый рифф, который слегка напомнил Чарли о гитарном серф-роке, который постоянно слушали ее родители. Она знала название песни, но не помнила, откуда. Come As You Are.
Джош выключил стереоустановку, на мгновение стало тихо.
— Ну что ж, давай поиграем, — вдруг произнес он.
— Во что? — удивилась Чарли, очень стараясь не выдать, как она нервничает.
— В «Двадцать Вопросов». Раз уж ты начала играть в эту игру, мы должны соблюдать правила.
Чарли продолжила изучать боковое зеркало, надеясь, что позади них появится машина. Она понимала, что будет чувствовать себя лучше, когда вместо приглушенного свечения вдалеке в поле зрения появится еще один комплект фар. На случай неудачного развития событий неплохо было бы иметь кого-то рядом. Она видела немало фильмов, чтобы знать, как ситуация может измениться к худшему за долю секунды. И у нее имелось уже достаточно жизненного опыта, чтобы это утверждать.
Не то чтобы она была уверена, что Джош хочет причинить ей вред. Когда дело касается человека, сидящего всего в футе от тебя, ничего утверждать наверняка нельзя. Но такое возможно. Поэтому сейчас было бы достаточно уже того, чтобы она придвинулась еще ближе к пассажирской двери, увеличив расстояние между ними, пусть даже на дюйм. Достаточно, чтобы она постоянно смотрела в боковое зеркало, держа в поле зрения чужие фары. Достаточно, чтобы те самые шесть слов продолжали повторяться в ее голове, как заклинание удачи.
Будь умной. Будь храброй. Будь осторожной.
— На самом деле я не играла в игру, — попыталась оправдаться она.
— Как по мне, так было очень похоже, — слегка пожав плечами, сказал Джош, продолжая крепко сжимать руль — Учитывая, как ты меня пытала. Я решил, что ты все это спрашиваешь, потому что мы играем.
Чарли сделала еще одно крошечное движение к двери.
— У меня даже и в мыслях такого не было.
— О, я даже не сомневаюсь, — кивнул Джош. — И не сержусь. Я все понимаю. Мы вдвоем торчим в этой машине. Нам нечего обсудить. Почему бы не задать несколько вопросов и немного не пошутить? Так что теперь моя очередь. «Двадцать Вопросов». Ты готова?
— Я действительно сейчас не в настроении.
— Сделай одолжение, — стал просить Джош. — Пожалуйста.
Чарли смягчилась. Это правильно. Нужно ему подыграть, отвлечь, надеясь, что туман рассеется и рядом появятся другие машины.
— Хорошо, — согласилась она и заставила себя улыбнуться. — Давай поиграем.
— Отлично! Я думаю об объекте. У тебя есть двадцать вопросов, чтобы выяснить, что это такое. Вперед!
Чарли знала правила. Она играла во время поездок с родителями, когда была маленькой девочкой. Они много путешествовали на машине. Каждое лето — Кингс-Айленд и Сидар-Пойнт. Выезжали за пределы Огайо. Ниагарский водопад. Гора Рашмор. Диснейленд. Чарли, развалившись на заднем сиденье, изнемогала от жары, потому что ее отец утверждал, что использование кондиционера — пустая трата бензина. Когда ей неизбежно становилось слишком скучно, и она начинала хныкать, ее мать говорила:
— «Двадцать Вопросов», Чарли. Вперед!
Был стандартный вопрос, который она всегда задавала первым. Он предназначался для того, чтобы сразу же сузить круг поисков. Только теперь, в начале совсем другой игры, она не могла вспомнить его, чтобы спасти свою жизнь. Тот комок беспокойства, который она все еще чувствовала в животе, говорил ей, что Джош играет в эту игру не просто для развлечения.
Здесь предполагались другие ставки. Намного выше, чем те, которые были в ее детстве.
— Ты собираешься задавать вопрос? — спросил Джош.
— Да. Просто дай мне еще секунду.
Чарли закрыла глаза и стала представлять эти поездки в виде зернистых домашних фильмов. Вот ее отец сидит за рулем в огромных нелепых солнцезащитных очках, надетых поверх обычных. Ее мать — на переднем сиденье с опущенным стеклом, ее волосы треплет ветер. Чарли — на заднем сиденье, ее потные ноги прилипают к обивке из кожзаменителя, она открывает рот, чтобы заговорить.
Память исправно работала. Тут, полностью сформировавшись, в ее голове всплыл и обязательный первый вопрос.
— Это больше, чем хлебница?
Джош покачал головой.
— Нет. Это был первый вопрос. Осталось девятнадцать.
Память исправно гудела, как кинопроектор, и быстро подсказала вопрос, который она обычно задавала вторым.
— Оно живое?
— Интересный вопрос, — отметил Джош. — Я собираюсь ответить «Нет», но кто-то умнее меня мог бы сказать «Да».
Чарли напряженно размышляла, понимая, что это может отодвинуть остальные мысли, скользящие в ее мозгу. То страшное, о котором она не хотела думать. Поэтому она сосредоточилась на игре, притворившись, что это действительно просто игра, хотя была уверена, что это не так. Не для нее.
— Связано ли это с чем-то живым?
— Да.
— Значит, это часть чего-то.
— Да, — согласился Джош. — И я считаю это вопросом, хотя он и не был сформулирован как таковой. Такое не прошло бы в «Джепарди»[28]!
— Животное или растение?
Это был еще один из стандартных вопросов, которые она задавала своим родителям во время тех давних поездок. Хотя формально их было два, ее мать всегда пропускала это мимо ушей. Джош, напротив, указал на это:
— Ты же знаешь, что я могу отвечать только «да» или «нет», постарайся перефразировать.
Чарли больше не пыталась думать об играх, в которые она играла со своими родителями в их горячей липкой машине с ее вечным запахом «Макдональдса». Она беспокоилась, что нынешняя игра разрушит эти воспоминания, и сомневалась, что когда-нибудь снова по доброй воле сыграет в «Двадцать Вопросов». Даже если Джош окажется неопасен. Очень серьезное «если».
— Это овощ? — спросила Чарли, избавляясь от воспоминаний о темных очках отца и развевающихся на ветру волосах матери. Вместо этого она представляла растения и все, связанное с ними. Листья и ветви. Шипы и ягоды.
— Нет.
— Значит, это животное.
— Да, — сказал Джош. Этот ответ сузил круг поисков, но не слишком.
— Это распространенное животное?
— Очень.
— Дикое или домашнее?
— Опять два вопроса, Чарли.
— Прости.
Звук ее голоса был таким тихим, что она даже вздрогнула, услышав его. Как же слабо он звучал. Как испуганно. А она не должна была казаться слабой или испуганной. Она ни при каких обстоятельствах не могла показать Джошу, что подозревала его в недобрых намерениях. Если она сможет сохранить спокойствие, если она продолжит быть умной, смелой, осторожной, возможно ничего плохого и не случится.
— Я перефразирую, — сказала она, придав своему голосу немного стали. — Это дикое животное?
— Может им быть. Причем самым диким.
Джош ухмыльнулся, когда говорил это. Этот недвусмысленный вкрадчивый изгиб его губ поведал Чарли больше, чем любое произнесенное вслух слово.
— Ты говоришь о людях, верно? — спросила она.
— Именно.
— И этот объект, о котором ты думаешь, является частью тела?
— Ты молодец, ты знаешь это? Задала только… — Джош сделал паузу для счета и стал загибать пальцы на левой руке. — …десять вопросов, и уже очень близко.
Чарли гадала, хорошо это или плохо. Трудно предполагать, не зная ставок.
Но поскольку Джош, похоже, не спешил ничего предпринимать и продолжал играть, Чарли решила, что лучше всего последовать его примеру.
Занять его чем-нибудь.
Пусть он будет доволен, спокоен и доедет до места, где можно будет остановиться, и тогда Чарли выйдет из машины и никогда больше не сядет в нее.
Она это твердо решила. Правда, теперь она уже даже начала подумывать, что ей следовало бы сделать это еще в «7-Eleven», перед самым шоссе, — уверенно сказать Джошу, что она передумала, выйти из машины, достать свои вещи из багажника и позволить ему уехать без нее. И даже если бы в конечном итоге оказалось, что она перестраховалась и отреагировала слишком остро… Ничего страшного. Вполне возможно, Джош — просто безобидный чудак, который не против отвезти ее в Янгстаун. Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. И прямо сейчас спасением казалось место за пределами машины.
— Эта часть тела полезна?
— О, очень полезна! — снова двусмысленно ухмыльнулся Джош.
Однако на этот раз он сопровождал реплику поднятием бровей, что наводило на мысль о чем-то сексуальном и зловещем. Заметив это, Чарли буквально заерзала на своем месте.
Только сейчас, когда было уже слишком поздно, ей пришло в голову, что Джош может быть сексуальным маньяком. Который заманивает студенток в свою машину, насилует их и бросает на обочине дороги. Затем переезжает в другой университет, и процесс начинается заново. Джош, безусловно, физически способен на это. Его высоченный рост — первое, что отметила Чарли при встрече. Тревожный комок в животе стал расширяться, подниматься буквально до груди, давить на легкие. Ее грудная клетка напряглась. Настолько, что она сделала глубокий вдох, просто чтобы доказать себе, что все еще может дышать.
— Она есть у всех людей? — спросила девушка, беззвучно умоляя, чтобы Джош сказал «Да», и она перестала бы перебирать все порнографические возможности, о которых он может думать.
— Да, — ответил Джош, на этот раз более прямолинейно, как будто осознал, что пересек некую невидимую границу, которую изначально не собирался нарушать.
Не то чтобы Чарли от этого стало легче. Теперь, когда мысль о том, что Джош — насильник, засела у нее в голове, она не могла от нее избавиться.
Ее пальцы уже не отрывались от дверной ручки. Она крепко сжимала ее. Это была проверка. Явно ощущалась необходимость понять, сколько времени потребуется, чтобы потянуть ее и распахнуть дверь, если до этого дойдет.
Впрочем, подсознательно она отчаянно надеялась, что этого не случится.
— Эта часть тела расположена выше пояса?
— На самом деле да, — ответил Джош.
— Выше шеи?
— Да.
— Это то, с чем мы рождаемся?
Джош выглядел задумчивым. На мгновение прищурившись, он снова расслабился и продолжил внимательно разглядывать редеющий туман за ветровым стеклом. Чарли сделала то же самое и с облегчением заметила не только просветление серого фона, но и свечение задних фонарей, теперь находившихся не слишком далеко впереди. Она посмотрела в боковое зеркало, и ей стало еще легче. Теперь за ними ехала машина, фары прорезали рассеивающийся мрак. К ним присоединилась еще одна пара фар.
Потом еще одна.
У Чарли появился слабый проблеск надежды. Может быть, одна из машин попытается их обогнать. И, может быть, тогда она попробует остановить водителя.
— Забавно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал Джош, все еще глядя в ветровое стекло. — Потому что ответ — нет.
В одно мгновение все надежды Чарли разрушились. Потому что она знала, о каком объекте думал Джош. Это осознание вызвало у нее такое ощущение, будто вся кровь отхлынула от ее тела. А вместо нее по венам разлилась ледяная вода, которая делала Чарли неподвижной и онемевшей.
— Ты знаешь ответ, не так ли? — спросил Джош.
Чарли кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить.
— Тогда произнеси его, всезнайка.
Чарли сглотнула и, заставив себя заговорить, с явным трудом выдавила:
— Это зуб?
— Да, — улыбнулся Джош, довольный собой. — Очень хорошо. Ты догадалась за шестнадцать вопросов.
— Что заставило тебя выбрать этот предмет?
— Не знаю. Просто пришло в голову… — На лице Джоша появилось потрясенное выражение. — О, черт! Мне так жаль, Чарли! Я не подумал. Неудивительно, что у тебя такой вид, будто ты только что узрела привидение. Это из-за твоей подруги? Этот парень вырвал ей один зуб после того, как убил ее, не так ли?
Чарли замотала головой, желая, чтобы он замолчал. Ей явно требовалось, чтобы он остановился. Желание заткнуть ему рот было уже настолько велико, что она бросилась бы на водительское сиденье, если бы имелся способ зажать рот Джошу без риска съехать с дороги. Потому что чем больше он говорил, тем хуже становилась ситуация.
И все же у нее оставался еще один вопрос. Тот, который она должна задать. Ей нужно было услышать ответ Джоша. Она хотела верить в его слова, хотя каждый ледяной нерв в ее теле говорил ей, что этого делать не стоит.
— Как ты узнал о зубе?
— Я читал об этом в газете.
— Об этом не писали в газетах, — возразила Чарли.
— Я уверен, что прочитал именно там, — не сдавался Джош.
Он лгал. Полиция не взяла бы с нее обещание никому не рассказывать о пропавшем зубе Мэдди, если бы планировала известить прессу. И Чарли предполагала, что она услышала бы об этом, если бы они передумали.
Она перебрала все возможные варианты того, каким образом Джош мог узнать о пропавшем зубе. Наименее пугающим казался тот, что он каким-то образом связан с Мэдди и услышал это от ее матери. Но эта версия явно не выдерживала критики. Если бы Джош был членом семьи, Чарли, скорее всего, знала бы о нем от подруги. Даже если бы Мэдди не упоминала его — хотя она любила поговорить о своей семье, не имелось причин, по которым Джош не понял бы их связь немедленно.
Потом Чарли предположила, что Джош мог быть полицейским. Возможно, когда-то раньше. Но и это казалось маловероятным. Любой полицейский, знакомый с делом Мэдди, знал бы, что Чарли была ее соседкой по комнате.
Оставалась еще одна причина, по которой Джош знал о зубе. Настолько страшная, что Чарли одновременно хотелось закричать, подскочить и выброситься из движущейся машины.
Джош знал о пропавшем зубе Мэдди потому, что именно он вырвал его у нее.
И это делало его ужаснее, чем недавно Чарли представляла в своем воображении.
Читать бесплатно другие книги:
