Звезды как пыль Азимов Айзек

Глава четырнадцатая

Автарх уходит

Немая сцена затянулась. Автарх зажег еще одну сигарету. Он расслабился, лицо его приняло безмятежное выражение. Джилберт скорчился в пилотском кресле и, похоже, готов был разрыдаться. По обеим сторонам от него свешивались расстегнутые ремни пилотского крепления, усиливая скорбный эффект.

Байрон, бледный как бумага, сжав кулаки, смотрел на Автарха. Артемизия не сводила взгляда с Байрона. Тонкие ноздри ее раздувались от гнева.

Негромкая трель радиосигнала разорвала тишину, словно выстрел.

Джилберт вздрогнул и повернулся в кресле.

Автарх лениво заметил:

— Боюсь, мы оказались разговорчивее, чем я предполагал. Я приказал Риззету двигаться за мной, если я не вернусь через час.

На ожившем экране появилась седая голова Риззета.

Джилберт сказал Автарху:

— Он хочет поговорить с вами. Автарх подошел к экрану.

— Я в безопасности, Риззет, — сказал он.

— Кто в экипаже корабля, сэр? — послышался вопрос.

Неожиданно рядом с Автархом оказался Байрон.

— Я, Ранчер Вайдемоса, — гордо сказал он. Риззет широко улыбнулся. Рука на экране отдала честь.

— Я возвращаюсь вместе с леди, — прервал его Автарх. — Подготовьте воздушный туннель.

Он отключил визуальную связь и обратился к Байрону:

— Я уверял их, что вы на этом корабле. Иначе они возражали против моего прихода сюда. Но ваш отец был очень популярен среди моих людей.

— И поэтому вы хотите использовать мое имя.

Автарх пожал плечами.

— Но больше вы ничем не воспользуетесь, — сказал Байрон, — Вы отдали не совсем верные распоряжения своему офицеру.

— А именно?

— Артемизия останется со мной.

— Даже после того, что вы узнали?

— Я ничего не узнал, — резко сказал Байрон. — Это голое утверждение, а вашим словам без серьезных доказательств я не верю ни на грош. Звучит не слишком вежливо, зато правда. Надеюсь, вы меня поняли?

— Вы так хорошо знаете Хинрика, что мое утверждение кажется вам неправдоподобным?

Байрон замешкался. Замечание явно попало в цель. Он не ответил.

Ответила Артемизия:

— А я говорю, что это не так! У вас есть доказательства?

— Прямых, конечно, нет. Я не присутствовал при встрече вашего отца с тиранитами. Но я могу сопоставить известные факты, а выводы делайте сами. Начнем с того, что прежний Ранчер Вайдемоса навестил Хинрика полгода назад. Я уже говорил об этом. Могу добавить, что он был настроен слишком оптимистично, а может быть, просто переоценил Хинрика. Во всяком случае, он сказал ему больше, чем должен был сказать. Лорд Джилберт может подтвердить мои слова.

Джилберт грустно кивнул и сказал Артемизии, которая смотрела на него влажными от гнева глазами:

— Прости, Арта, но это правда. От Вайдемоса я и узнал об Автархе.

Автарх продолжал:

— К счастью для меня, лорд Джилберт соорудил длинные механические уши, чтобы удовлетворять свое любопытство относительно государственных дел Правителя. Джилберт, сам того не зная, предупредил меня об опасности. Я улетел как можно быстрее, но вред уже был причинен. Насколько нам известно, это был единственный промах Вайдемоса, а Хинрик, несомненно, не пользуется репутацией независимого и храброго человека. Ваш отец, Фаррил, был арестовал через полгода. И если его выдал не Хинрик, отец этой девушки, то кто же?

— Вы даже не предупредили его? — спросил Байрон.

— Это было большим риском, Фаррил, но его предупредили. После этого он не имел контактов, даже косвенных, ни с кем из нас и уничтожил все доказательства связи с нами. Некоторые из нас считали, что он должен покинуть сектор или хотя бы уйти в подполье. Он отказался.

Я думаю, вы понимаете почему. Изменить свой образ жизни значило бы дать в руки тиранитов еще одно доказательство и поставить под угрозу все движение. Он решил рисковать только своей жизнью и жил открыто. Почти полгода тираниты ждали, чтобы он выдал себя и других. Они терпеливы, эти тираниты. Но через полгода в их сетях был по-прежнему один Вайдемос.

— Это ложь! — воскликнула Артемизия. — Все это ложь! Подлая и грязная клевета! Если бы это было правдой, они следили бы за вами. Вы сами оказались бы в опасности и не сидели бы здесь, улыбаясь и зря теряя время.

— Миледи, я никогда не теряю времени зря… Я постарался дискредитировать вашего отца как источник информации. И полагаю, это мне удалось. Тираниты призадумаются: можно ли доверять человеку, дочь и брат которого стали изменниками? Но если они все еще намерены доверять ему, я исчезну в туманности, где они меня не найдут. Думаю, что мои действия скорее доказывают правдивость моих слов, чем наоборот.

Байрон сделал глубокий вдох и сказал:

— Будем считать разговор оконченным, Джонти. Мы согласились с тем, что будем сопровождать вас и получим от вас необходимую помощь. Этого достаточно. Даже если все сказанное вами правда, сейчас это не имеет значения. Преступления Правителя Родии не наследуются его дочерью. Артемизия остается со мной. Если, конечно, согласна.

— Я согласна, — сказала Артемизия.

— Хорошо. Это решено. Кстати, предупреждаю вас, Джонти: вы вооружены, и я тоже. Возможно, у вас боевые корабли, но и у меня как-никак тиранитский военный крейсер.

— Не глупите, Фаррил. У меня дружественные намерения. Хотите оставить девушку здесь — пожалуйста. Могу я уйти через воздушный туннель?

Байрон кивнул:

— Настолько-то мы вам еще доверяем.

Два корабля сблизились, и от одного к другому протянулись выдвижные туннели, которые должны были сомкнуться друг с другом. Джилберт сидел у радио.

— Контакт через две минуты, — сказал он.

Трижды включались магнитные поля, и каждый раз навстречу друг другу выдвигались гибкие трубы, и каждый раз между ними оставался зазор.

— Две минуты, — повторил Байрон, напряженно ожидая.

В четвертый раз включилось магнитное поле, лампы потускнели на время, пока двигатели справлялись с повышенным потреблением энергии. Снова выдвинулись трубы, покачались немного в пространстве и соединились бесшумным толчком, дрожью отдавшимся в пилотской рубке. Замки на них автоматически защелкнулись, воздушный туннель был установлен.

Байрон медленно провел рукой по лбу и заметно расслабился:

— Готово! — сказал он.

Автарх поднял свой скафандр, до сих пор покрытый тонкой влажной пленкой.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он. — Сейчас сюда придет мой офицер. С ним вы обсудите подробности доставки необходимого оборудования и припасов.

Он вышел.

— Джил, присмотрите, пожалуйста, за офицером Автарха, — попросил Байрон. — Когда он придет, разведите туннель. Для этого надо только выключить магнитное поле. Вот здесь…

Он повернулся и вышел из рубки. Ему необходимо было побыть одному. Может быть, подумать…

Сзади послышались торопливые шаги. Он остановился.

— Байрон, — сказала Артемизия, — я хочу поговорить с вами.

— Попозже, если вы не возражаете, Арта.

Она, не отрываясь, смотрела на него.

— Нет, сейчас.

Она нерешительно протянула руки, словно хотела его обнять, но не была уверена, хочет ли он этого.

— Вы ведь не верите тому, что он сказал о моем отце?

— Это неважно.

— Байрон… — начала она и умолкла. Ей было трудно говорить. Она попыталась снова: — Байрон, я понимаю: то, что произошло между нами, случилось потому, что мы были одиноки и находились в опасности, но…

Она снова замолчала.

— Если вы пытаетесь объяснить мне, Арта, что вы из семьи Хинриадов, то не стоит, — сказал Байрон. — Я это знаю и так. И впоследствии ничем не напомнил бы вам о том, что произошло между нами.

— О нет! Нет! — Она схватила его руку и прижалась щекой к его твердому плечу. Теперь она говорила быстро-быстро: — Это совсем не то. Дело не в Хинриадах и не в Вайдемосах… Я… я люблю вас, Байрон. — Она искала его взгляд. — Я думаю, вы тоже любите меня. Вам было бы легче признаться в этом, если бы вы забыли, что я из семьи Хинриадов. Поэтому я призналась первая. Вы говорили Автарху, что не вините меня за дела моего отца. Так не давайте же его рангу встать между нами!

Она обняла его. Байрон чувствовал упругость ее груди и теплоту дыхания.

Он мягко разъединил ее руки и так же мягко отступил назад.

— Я не расквитался еще с Хинриадами, миледи.

— Но вы же сказали Автарху, что…

Он отвел глаза.

— Простите, Арта. И забудьте то, что я сказал Автарху.

Она хотела закричать, что это неправда, что ее отец этого не делал, что в любом случае…

Но он уже повернулся и вошел в рубку, оставив ее в коридоре. На глазах у нее выступили слезы стыда и боли.

Глава пятнадцатая

Дыра в пространстве

В рубке Байрона уже поджидал Теодор Риззет, седой, но все еще крепкий офицер с румяным добродушным лицом.

Одним шагом он преодолел разделяющее их расстояние и сердечно пожал Байрону руку.

— Клянусь звездами, не было нужды говорить, что вы сын вашего отца. Как будто ожил старый Ранчер.

— Хотел бы я, чтоб это было так, — печально ответил Байрон.

Улыбка исчезла с лица Риззета.

— Мы бы все хотели этого. Каждый из нас. Кстати, я — Теодор Риззет. Полковник регулярной лингейнской армии. Но в нашей маленькой игре мы не пользуемся званиями, даже Автарха мы называем «сэр». Ах да, я и забыл! У нас на Лингейне нет ни лордов, ни леди, ни ранчеров. Надеюсь, я никого не обижу, если случайно опущу чей-нибудь титул?

Байрон пожал плечами:

— Как вы сами сказали, никаких титулов в нашей маленькой игре. Но как насчет трейлера? Я понял, что должен договориться с вами.

Он окинул взглядом рубку. Джилберт сидел безмолвно и внимательно слушал. Артемизия повернулась к Байрону спиной. Ее тонкие бледные пальцы чертили какой-то узор на фотоконтактах компьютера…

Голос Риззета вернул его к действительности:

— Впервые вижу тиранитский корабль изнутри. Раньше не приходилось. Как я понял, аварийный люк расположен ближе к корме? А двигатели расположены в центре?

— Верно.

— Это хорошо. Тогда никаких неприятностей не будет. В старых моделях двигатели были на корме, поэтому приходилось ставить трейлер под углом. Труднее создать искусственное тяготение, а маневрирование в атмосфере вообще невозможно.

— Сколько времени это займет, Риззет?

— Немного. Какой величины трейлер вам нужен?

— А какой вы можете дать?

— Суперлюкс устроит? Если Автарх велел, значит, вопрос решен. Мы можем присоединить целый корабль. У него будут даже вспомогательные двигатели.

— Я полагаю, там будут жилые помещения?

— Для мисс Хинриад там будет значительно удобнее, нежели здесь…

Он внезапно умолк.

Услышав свое имя, Артемизия медленно встала и вышла из пилотской рубки. Байрон проводил ее взглядом.

— Вероятно, мне не следовало говорить «мисс Хинриад»? — спросил Риззет.

— Нет, ничего. Не обращайте внимания. Вы говорили…

— О помещениях. По крайней мере, там две большие каюты с душем. Туалетная комната и водопровод — как на больших лайнерах. Ей будет уютно.

— Хорошо. Еще нам нужна пища и вода.

— Разумеется. В резервуарах двухмесячный запас воды. Правда, если вы захотите соорудить плавательный бассейн, воды надолго не хватит. И еще есть замороженные туши. Сейчас вы питаетесь концентратами тиранитов?

Байрон кивнул, и Риззет скорчил гримасу:

— Они похожи на прессованные опилки… Итак, что еще?

— Запас одежды для леди, — сказал Байрон.

Риззет наморщил лоб.

— Да, конечно. Но туалеты ей надо будет выбрать самой.

— Нет, сэр, в этом нет необходимости. Мы сообщим вам размеры, и вы доставите леди то, что она пожелает. Что-нибудь в духе современной моды…

Риззет коротко рассмеялся и покачал головой:

— Ранчер, ей это не понравится. Ее не удовлетворит одежда которую выберет за нее кто-то другой, даже если это полностью совпадет с ее собственным выбором. Можете мне поверить! У меня в этих делах есть кое-какой опыт.

— Уверен, что вы правы, Риззет. Но сделайте так, как я сказал.

— Ладно, но я вас предупредил. Под вашу ответственность. Что-нибудь еще?

— Разные мелочи. Запас моющих средств, косметика, парфюмерия — то, что обычно нужно женщине… Но это все позже. Начните с подготовки трейлера.

Теперь молча вышел Джилберт. Байрон проводил его взглядом. Челюсти его сжались. Хинриады! Ведь они Хинриады! Джилберт, да и она тоже…

Он снова обратился к Риззету:

— Естественно, понадобится одежда для меня и для мистера Хинриада. Какая — это неважно.

— Договорились. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим радио? Мне лучше остаться у вас на корабле, пока все не будет готово.

Байрон подождал, пока были отданы первые приказы. Потом Риззет снова повернулся к нему:

— Никак не могу привыкнуть к тому, что вижу вас живьем — что вы ходите, говорите… Вы так на него похожи. Ранчер часто говорил о вас, Вы ведь учились на Земле?

— Да. Неделю назад я мог бы получить там диплом. Но мне помешали.

Риззет неуверенно взглянул на него.

— Послушайте… относительно посылки вас на Родию… Не сердитесь на нас. Строго между нами, нашим людям эта идея совсем не нравилась. Автарх, конечно, не посоветовался с нами. Откровенно говоря, он несколько рисковал. Некоторые из наших — я не упоминаю фамилии — даже хотели задержать лайнер, на котором вы летели, и освободить вас. Естественно, это было худшее, что мы могли сделать. И все же мы бы рискнули, наверное. Если бы не решили в последний момент, что Автарх всегда знает, что делает.

— Полагаю, он был бы рад узнать, что пользуется таким неограниченным доверием.

— Просто мы хорошо изучили его. Автарх все держит здесь. — Риззет легонько стукнул себя пальцем по лбу. — Никто точно не знает, почему он принимает то или иное решение. Но его решения всегда оказываются правильными. Во всяком случае, пока что ему удается перехитрить тиранитов. А другим — нет.

— Как моему отцу, например.

— Я не имел в виду именно его, однако в известном смысле вы правы. Даже Ранчер был схвачен. Но он совсем другой человек. Он всегда говорил то, что думал, никогда не использовал кривых ходов, а всех людей считал порядочными. За это мы его и любили. Он был одинаков со всеми…

Хоть я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим, знаете ли. Однако для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Если навстречу ему по коридору шел ученик инженера, Ранчер обязательно останавливался и перебрасывался с ним парой слов. И весь день ученик чувствовал себя главным инженером. Таким он был.

Он не был мягок, порой бывал и строгим, но всегда справедливым. Мы получали от него то, что заслуживали, поэтому обижаться было невозможно. Зато когда он прощал, то по-настоящему. У него не было привычки тыкать вас носом в прошлые прегрешения при всяком удобном случае. Таким был Ранчер…

Автарх совсем другой. Он воплощение разума. Кто бы ты ни был — сблизиться с ним невозможно. По-моему, у него нет даже чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как с вами, например. Сейчас я говорю свободно, не напрягаясь, не подбирая тщательно слов. С ним же надо говорить точно и конкретно, иначе получишь выговор. Но Автарх есть Автарх, и этим все сказано.

— Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, — сказал Байрон. — А вы знали, что он догадался о моем присутствии на борту звездолета?

— Догадался? Нет, мы ничего не знали. Но в этом весь Автарх. Он собирается идти один на тиранитский крейсер. Нам это кажется самоубийством. Нам это не нравится. Но мы считаем, что он знает, что делает — и он действительно знает. Он мог бы сообщить нам о своей догадке, обрадовать людей известием о вашем спасении. Но он не сделал этого. И в этом весь Автарх.

Артемизия сидела на нижней койке в каюте. Приходилось сгибаться, чтобы рама верхней койки не упиралась в шею, но ей было все равно.

Машинально проведя ладонью по платью, она почувствовала себя грязной и очень усталой.

Она устала вытирать лицо и руки влажными салфетками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся влажными и липкими.

Послышались шаги. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет видеть его.

Но это был только Джилберт. Она снова села.

— Привет, дядя Джил.

Джилберт сел напротив и беспокойно оглядел ее. Затем сморщился в улыбке:

— Мне эта неделя на корабле тоже не показалась забавной. Я надеялся, что ты поднимешь мне настроение.

— Ах, дядя Джил, перестань применять ко мне свои психологические приемчики. Если ты надеешься отвлечь меня и заставить заботиться о твоем самочувствии, ты глубоко заблуждаешься. Мне хочется кого-нибудь стукнуть!

— Если тебе от этого станет легче…

— Я тебя предупредила! Если ты протянешь ко мне руку и скажешь: «Бей!» — я действительно ударю, а если спросишь, стало ли мне легче — ударю еще раз.

— Все ясно: ты поссорилась с Байроном. Из-за чего?

— He вижу необходимости обсуждать это. Оставь меня в покое. — Она замолчала, потом нехотя добавила: — Он считает, что мой отец сделал то, о чем говорил Автарх. Я ненавижу его за это!

— Отца?

— Нет! Этого глупого лицемерного дурака!

— По-видимому, Байрона. Прекрасно. Ты его ненавидишь и не можешь провести грань между ненавистью, заставляющей тебя сидеть на этой койке, и тем забавным с моей холостяцкой точки зрения чувством, которое зовут любовью.

— Дядя Джил, неужели он и вправду сделал это?

— Байрон? Что именно?

— Нет же! Отец! Мог отец сделать это? Мог он сообщить тиранитам о Ранчере?

— Не знаю. — Он смотрел на нее задумчиво и печально. — Выдал же он тиранитам Байрона.

— Потому что знал, что это ловушка! — страстно возразила она. — И это действительно была ловушка. Ее приготовил этот ужасный Автарх. Он сам так сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и специально подослали его к отцу. Отец сделал единственно возможную вещь. Это очевидно каждому.

— Возможно, возможно… Но ведь он пытался склонить тебя к совсем не забавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…

— И здесь у него не было выбора, — прервала его Артемизия.

— Дорогая моя, если ты собираешься оправдывать каждое его раболепное действие тем, что он не мог иначе, откуда тебе знать, что он не имеет отношения к гибели Ранчера?

— Потому что я уверена: он этого не делал! Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. Он ни за что не стал бы им помогать. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но, если можно этого избежать, сам он никогда не станет им помогать.

— Откуда ты знаешь, что в случае с Ранчером он мог избежать этого?

Она так яростно покачала головой, что волосы упали ей на глаза, а в глазах появились слезы.

Джилберт еще какое-то время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.

К «Беспощадному» присоединили трейлер, прикрепив его узким туннелем-перемычкой к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему, поэтому вместе они выглядели несколько нелепо.

Автарх и Байрон вдвоем производили последний осмотр.

— Есть какие-нибудь упущения? — спросил Автарх.

— Нет, — ответил Байрон. — Думаю, нам будет удобно.

— Ну что ж… Кстати, Риззет сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит больной. Если ей нужна медицинская помощь, ее разумнее переправить на мой корабль.

— Она хорошо себя чувствует, — коротко ответил Байрон.

— Ну, раз вы так говорите… Вы готовы стартовать через двадцать часов?

— Через два часа, если хотите.

Затем Байрон по соединительному коридору, настолько тесному, что пришлось согнуться в три погибели, возвратился на крейсер.

Стараясь говорить как можно спокойнее, он сказал:

— Там у вас своя каюта, Артемизия. Я не буду вам мешать. Большую часть времени я буду проводить здесь.

— Вы мне не мешаете, Ранчер. Мне все равно, где вы находитесь, — холодно ответила она.

Корабль рванулся вперед и после первого прыжка оказался на краю туманности. Тут они прождали несколько часов, пока на звездолете Джонти производили последние расчеты. Внутри туманности предстояло управлять кораблем почти вслепую.

Байрон угрюмо смотрел на экран. На нем ничего не отражалось. Целая небесная полусфера — и вся утопает в кромешной тьме, нигде ни проблеска, ни искорки света. Байрон впервые понял, как теплы и дружественны звезды, как заполняют они собой пространство…

— Как будто прыгаешь в дыру в пространстве, сказал он Джилберту.

И они прыгнули в туманность.

Почти в это же время Саймак Аратап, наместник великого Хана, возглавлявший эскадру из десяти крейсеров, выслушал доклад навигаторов и проговорил:

— Это не имеет значения. Следуйте за ними.

В нескольких световых годах от того места, где «Беспощадный» углубился в туманность, тиранитские корабли сделали то же самое.

Глава шестнадцатая

Охотничья свора…

Саймаку Аратапу было неудобно в форме. Тиранитские мундиры шились из грубого материала и обычно плохо подгонялись по фигуре. Но жаловаться на такие мелочи солдату не подобало. В сущности, частью тиранитской военной традиции стало утверждение, что небольшие неудобства лишь укрепляют дисциплину.

Однако Аратап настолько восставал против традиций, что мог даже недовольно пробурчать:

— Этот жесткий воротник натирает мне кожу.

Майор Андрос, у которого тоже был жесткий воротник и которого всегда видели только в форме, ответил:

— Расстегивать воротничок непозволительно даже наедине с собой. Я уже не говорю о том, что на солдат и офицеров подобное нарушение действует разлагающе.

Аратап фыркнул. Вдобавок к неудобному мундиру он еще вынужден выслушивать нотации своего наглеющего на глазах помощника.

Это началось еще до того, как они покинули Родию.

Андрос прямо заявил:

— Наместник, нам понадобятся десять кораблей.

Аратап раздраженно поднял голову. Он намеревался следовать за юным Вайдемосом на одном-единственном корабле. Отложив в сторону капсулу с докладом Колониальному бюро Хана, который он готовил на случай, если не вернется из экспедиции, Аратап переспросил:

— Десять кораблей, майор?

— Да, сэр, Меньше нельзя.

— Почему?