Дюна. Битва при Коррине Андерсон Кевин

~ ~ ~

Обладая на Кайтэйне несметными богатствами и неограниченной властью, мой отец мог посылать великие армии, заставлявшие трепетать целые планеты, мог по своему произволу казнить оскорбивших его послов. Он предпочитал страх подданных их любви. То же самое касалось и его семьи. Мы с сестрами, запертые в роскошных покоях императорского дворца, смотрели на Шаддама IV как на отчужденного от нас человека, который с куда большей радостью имел бы сыновей.

Принцесса Ирулан В доме моего отца

Никаких фанфар, никакой торжественной встречи. Никто не собирался приветствовать людей, прибывших на очень маленьком фрегате в космопорт Арракина. Это было неприкрытое оскорбление Дому Коррино. Но пусть так, Ирулан все же решила сама встретить любого представителя, которого Шаддам направил на церемонию Великой Капитуляции. Ирулан была убеждена, что сам отец не приедет.

Выходя из цитадели и направляясь в космопорт, Ирулан намеренно решила ничем не выделяться и надела обычное платье. Пауль обожал разгуливать среди толпы и притворяться одним из своих подданных, так же, как он некогда отправился в безумную экспедицию, чтобы среди простых солдат биться на поле брани. Он воображал, что эти экстравагантности сделают его ближе к народу.

Но Ирулан не желала без охраны прокладывать себе путь среди пыли и неприятного запаха немытых потных тел, от которого у нее буквально перехватывало дыхание. Она была дочерью одного императора и официальной супругой другого и требовала соблюдения приличий в отношении своей семьи, пусть даже никто, кроме нее самой, не собирался их соблюдать. Иногда Ирулан чувствовала, что внешние приличия — это все, что у нее еще осталось.

Для встречи принцесса выбрала темно-синее платье, то есть пренебрегла зелеными и белыми цветами Атрейдесов, и сделала простую прическу. Выходя из своего крыла крепости, Ирулан вызвала полный эскорт солдат, а нескольких слуг попросила нести за ней по улицам яркие пестрые знамена, как того требовал официальный протокол. Правда, это были солдаты и знамена Муад’Диба, но сейчас они могли послужить и ей.

Коррино, конечно, не заслуживали пышной встречи, но этого было достаточно, так как излишняя пышность тоже могла выглядеть как преднамеренное оскорбление. Да и самой Ирулан было бы неловко без нужды бравировать величием и богатством Муад’Диба в то время, как остальная часть ее семьи прозябает на заброшенной и всеми забытой планете. Ирулан понимала, что ее родственники считают ее предательницей просто за то, что она безропотно приняла свое положение при дворе Пауля. Отныне она не желала больше конфликтовать со своей семьей.

В космопорте царила страшная суматоха. Только что прибывший лайнер Гильдии выгрузил из своего чрева массу дипломатических фрегатов, прибывших по вызову Муад’Диба. Шум, суета и суматоха были просто невероятны. Ее отец, проведший большую часть своего правления на маневрах сардаукарской гвардии, был бы до глубины души оскорблен таким бестолковым хаосом.

Многочисленные фрегаты ждали своей очереди в зоне прилета, пока чины службы безопасности сначала осматривали суда снаружи, а потом поднимались на борт для обыска пассажиров и досмотра их багажа. Все экипажи подвергались длительному допросу, прежде чем их выпускали в город.

Верховная Мать ордена Бене Гессерит предложила прислать с Валлаха IX несколько десятков Вещающих Истину для того, чтобы те присутствовали при допросах, что было доказательством верности ордена Муад’Дибу. Вещающие Истину сестры могли выявлять ложь, за которой люди могли скрывать свои истинные мотивы от стражей Кизарата. Но Пауль отклонил предложение, заявив, что доверяет ведьмам не больше, чем потенциальным убийцам.

Дипломатические фрегаты выстроились без всякого порядка на вымощенной посадочной площадке. В первый же год своего правления Пауль в десять раз увеличил полезную площадь космопорта, а потом не раз снова расширял его, так как джихад требовал использования все большего числа кораблей. Сейчас в каждом из этих фрегатов находился по меньшей мере один представитель от каждого капитулировавшего семейства Ландсраада.

Пауль, кроме того, официально потребовал, чтобы каждый корабль имел на борту груз воды. Везде были видны священники Кизарата, направлявшие богато украшенные цистерны к люкам кораблей для перекачки воды, которая во время празднества будет раздаваться населению Арракина.

Ирулан наконец добралась до фрегата семейства Коррино. Она узнала корабль по выцветшей, едва различимой эмблеме — льву, по эмблеме, которая в течение нескольких тысячелетий горделиво красовалась на величественных зданиях и на знаменах, воодушевлявших воинов на грандиозные сражения. Теперь же этот герб стал не более чем жалким напоминанием о прошлом величии и корабль не привлекал к себе ничьего внимания. Пауль распорядился, чтобы представителя Коррино рассматривали не как члена императорского семейства, а как представителя малого Дома, владеющего Салусой Секундус.

Сотрудники службы безопасности уже поднялись на борт, и Ирулан понимала, что они почти закончили досмотр. Воду из грузового отсека уже перекачали в цистерну. Хотя Салуса и была бедной планетой, недостатка в воде она не испытывала — во всяком случае, в сравнении с Арракисом.

Ирулан подала знак фанфаристам и приказала сопровождающим поднять и развернуть знамена. Солдаты расчистили путь и встали вдоль него в две шеренги, взявшись за руки. Когда открылся пассажирский люк и на площадку сбросили трап, Ирулан шагнула вперед. Вокруг столпились многочисленные зеваки, развлекавшиеся зрелищем прибытия представителей экзотических миров. Праздные зрители выглядели усталыми, пресытившись видом сотен прибывших. Людям было уже скучно, хотя их немного оживили флаги Муад’Диба и фанфары.

В проеме люка наконец появилась представительница Салусы. Ее сопровождали десять безоружных сардаукаров. Прибывшая была похожа на неухоженную беспризорницу: бледная, с большими круглыми глазами, с мышиными волосами — какой контраст с золотистыми волосами Ирулан или буйной темно-рыжей гривой Венсиции. Девушка выглядела совершенно ошеломленной.

— Руги! — воскликнула Ирулан, насторожив охрану. Ее сотрудники, окинув Ирулан беглым взглядом, разрешили ей идти дальше.

Тяжело дыша от волнения, Руги осторожно начала спускаться по ступеням трапа, стараясь совладать с тревогой и сохранить лицо. На ней было надето самое изящное из придворных платьев, которые она взяла с собой в изгнание, покидая Кайтэйн. Жесткий, украшенный драгоценными камнями воротник возвышался над затылком Руги. Пышные юбки были покрыты призматическими кружевами; на шее красовался кулон из хагальских изумрудов, лиф сиял, как морская пена, блеском маллаборских жемчугов. Но с первого же взгляда было видно, что Руги с радостью вернулась бы на борт фрегата.

Ирулан поцеловала младшую сестру в щеку. Несмотря на то что молодая женщина была приблизительно одного возраста с Паулем Атрейдесом, выглядела она моложе и невиннее. Руги занимала низкое положение даже среди дочерей Шаддама, поэтому в детстве она получила более поверхностное воспитание и образование в ордене Бене Гессерит, чем ее старшие сестры. Она всегда жила отшельницей — сначала на Кайтэйне, а потом на Салусе. Ирулан сразу же поняла скрытый смысл знака, который сделал Шаддам Паулю. «Я не стал беспокоить себя выбором более значительного лица для отправки на твой праздник. Значит, я плюю на твои вызовы, Муад’Диб».

«Отец затеял опасную игру», — подумала Ирулан. Ее начала всерьез беспокоить безопасность отца. Она боялась, что он планирует еще более глупую выходку.

Ирулан сжала хрупкую руку сестры — пожалуй, чересчур хрупкую. По своей сути Руги была девушкой, воспитанной для придворной жизни в старой империи, и ни для чего больше.

— Я позабочусь о тебе, сестричка. Муад’Диб гарантировал твою безопасность.

Ирулан боялась, что Руги сейчас отшатнется от нее, как от «предательницы Дома Коррино», но Руги вместо этого благодарно ухватилась за руку старшей сестры. Улыбнувшись, Ирулан сказала:

— Мы приготовили тебе апартаменты в новой цитадели, в моем личном крыле.

— Есть ли комнаты для моих сардаукаров? — дрожащим голосом спросила Руги. — Отец велел мне не отдаляться от них.

— Да, для них тоже выделены помещения.

Величественная крепость Муад’Диба могла бы при необходимости вместить все население Салусы Секундус, подумалось Ирулан, и еще осталась бы масса свободных комнат.

— Отец очень недоволен тобой, Ирулан.

— Я знаю. У нас еще будет время поговорить об этом.

Руги собрала все мужество, на какое была способна. Она высвободила свою руку из ладони сестры и вместо этого взяла ее под локоть. Они направились в обратный путь в сопровождении сардаукарской стражи.

— Я думала, что на Салусе очень плохо, — сказала Руги, глядя на пыльные улицы, слыша неимоверный шум и вдыхая отвратительные запахи. — Но это место еще хуже.

~ ~ ~

Владейте на здоровье всеми вашими райскими планетами. Для меня Эдем находится в пустыне, и мне этого вполне достаточно.

Комментарии Стилгара

Джерика изобиловала высокими горами — серыми скалистыми пиками, увенчанными блистающими шапками вечных снегов. Эти горы были идеальным укрытием для мятежников Торвальда. За пять лет, прошедших с начала джихада, Стилгар видел много таких необычных, поразительных вещей, которые не мог даже вообразить себе простой фрименский наиб. В Сиетч-Табре он считал себя мудрым и могущественным вождем, но лишь оттого, что не мог заглянуть за горизонт своей родной планеты. Для веры в себя и свои силы Стилгару вполне хватало Дюны.

Но он не смог отказать Муад’Дибу, когда тот попросил его сделать нечто большее.

Из предварительных рапортов Стилгар уже знал о суровых условиях, подстерегавших его отряды в поясе над хвойными лесами на продуваемых всеми ветрами просторах, где мятежники Мемнона Торвальда устроили тайные склады оружия. Сначала Стилгар лишь смеялся, когда ему говорили о страшном климате этих мест. Холод, снег, пурга — все это не могло быть более опасным, чем песчаные бури, которые ему не раз приходилось переживать.

Приближалась дата церемонии Великой Капитуляции. На Арракис уже прибыло более тысячи представителей, чтобы изъявить покорность новому императору. Стилгар просто жаждал оказаться в Арракине, чтобы встать рядом с Муад’Дибом и первым обнять его. Но джихад невозможно было остановить ради празднеств и торжеств. Сражения не прекратятся по указу Муад’Диба. У Стилгара сейчас были другие задачи, помимо участия в церемониях.

Девять уцелевших мятежных аристократов из числа упорных сторонников Торвальда разослали дерзкое воззвание ряду пограничных планет. Торвальд объявил о слете всех оппозиционных Муад’Дибу сил и сообщал зашифрованные инструкции относительно места этой встречи.

Пауль не скрывал своей печали, посылая Стилгара и отряд закаленных солдат на Джерику.

— Все остальные в империи должны доказывать мне свою верность, Стил, но не ты и не Гурни Халлек.

Для выполнения этого важного задания Стилгар отобрал несколько своих лучших фрименских воинов, включая Эльяса, одного из храбрейших диверсантов Муад’Диба. Но большую часть армии составляли уроженцы Каладана, обученные и возглавляемые Халлеком, который тоже участвовал в экспедиции. Джерика изобиловала водой, и после неудачи, постигшей его в болотах Белы Тегез, Стилгар потребовал солдат, привычных к условиям, с которыми скорее всего придется столкнуться армии.

Путь к складу оружия мятежников в горах Джерики оказался долгим и утомительным. Применив гениальный тактический маневр, люди Торвальда развернули на горных тропах ловушки подвесных полей — образцы передовой иксианской технологии, добытые на черных рынках. Ловушки обладали способностью выключать двигатели разведывательных и боевых воздушных судов. Стилгар столкнулся с такими ловушками на собственном опыте, когда отправил первую команду, которой была поставлена задача отыскать и уничтожить один из анклавов мятежников. Все посланные корабли потеряли управление и разбились, врезавшись в отвесные горные склоны, не успев сделать ни одного выстрела.

Исходя из этого печального опыта, Стилгар был вынужден разработать новую тактику. Так как воздушные суда и даже орнитоптеры оказались подвержены действию ловушек, командующему пришлось прибегнуть к более традиционным способам передвижения войск. В маленьких тундровых деревушках, население которых восторженно заявило о верности Муад’Дибу — не в последнюю очередь, видя его подавляющее военное превосходство, — Стилгар добыл горных яков: сильных, выносливых, косматых и страшно вонючих тягловых животных. Эти твари могли перевозить людей и грузы, причем темп движения невозможно было ни ускорить, ни замедлить величиной груза. Воззванием от имени Муад’Диба Стилгару удалось раздобыть целое стадо яков, а также седла, упряжь, постромки и палки.

На яках люди Стилгара могли пройти через зеленые речные долины и подняться по голым скалам к высокогорным перевалам по тропинкам, о которых скорее всего и не подозревали мятежники Торвальда, засевшие в своих укрепленных пунктах. Ознакомившись с донесениями разведки, Стилгар не сомневался, что его бойцы настигнут и сокрушат противника. Единственный вопрос: каких жертв будет стоить эта победа?

Опустошив тундровую деревню — после того, как люди отдали все, чтобы поддержать Муад’Диба, — отряд Стилгара отправился искать склад оружия. Яки оказались весьма агрессивными, тупыми, вонючими животными, чей спутанный мех изобиловал насекомыми, явно предпочитавшими человеческую кровь крови яков. Некоторые были злы и упрямы, часто издавали громкий рев, и Стилгар уже начал опасаться, что им не удастся незамеченными подкрасться к противнику.

Преодолев крутые склоны, безостановочно продвигаясь вперед в течение целого дня, солдаты наконец достигли второй долины, поднимавшейся еще выше — в скалы. Принявший выше воды притоков и раздавшийся от весеннего паводка поток представлял собой широкую и бурную водную преграду.

— Не уверен, что нам удастся его форсировать, — сказал Бурбаж, унтер-офицер Стилгара, его заместитель из каладанцев. — В другой ситуации я бы посоветовал подождать месяц-другой, пока не спадет вода. Мы попали сюда в неподходящее время года.

— Муад’Диб не может учитывать сезонные колебания погоды на всех планетах своей империи, — ответил Стилгар. — Он послал нас сюда, чтобы уничтожить змеиное гнездо. Может быть, ты поедешь на Дюну и скажешь ему, что надо подождать?

Бурбаж был больше недоволен, нежели испуган таким ответом. Он прикоснулся к шраму, пересекавшему его щеку.

— Я получил эту отметину в войне убийц, когда дрался с шипованными жеребцами виконта Моритани. Я выполнял все приказы Атрейдесов задолго до того, как молодой Пауль стал человеком, которого вы называете Муад’Дибом. Я найду способ форсировать реку.

Каладанец подогнал своего яка к берегу. Поток был обманчиво спокоен, на поверхности была видна лишь невысокая рябь. Но Стилгар слышал мощное бурление в глубине, где вода стремительно неслась над камнями дна.

— Река глубокая и холодная! — громко обратился Бурбаж к своим землякам. — Но я умею плавать, а холод меня не пугает. Так мы идем? — Люди воодушевились, и Стилгар был захвачен их уверенностью.

Як Бурбажа плюхнулся в воду, подняв тучу брызг, а остальные каладанцы, следуя примеру своего командира, тоже бросились вперед, от души веселясь, словно это была игра. В течение нескольких секунд в воде оказались десятки животных с седоками. Быстрый и мощный поток сносил их вниз по течению. Быстро стало глубоко. Яки потеряли опору под ногами и поплыли.

Стилгар, Эльяс и его фримены были захвачены общим движением и тоже бросились в воду. Поток захватил их, неся вниз по течению. На середине реки вода бурунами кипела вокруг выступавших со дна острых камней.

Некоторые каладанские солдаты уже перебрались на другой берег, несколько человек упали с яков и промокли насквозь. Они плыли к берегу, смеясь и переговариваясь. Некоторых солдат, шутя, столкнули обратно в воду просто ради баловства. Эти люди родились и воспитывались у воды, они учились плавать в детстве, так же, как учились ходить.

Но Стилгар был изрядно напуган быстротой и мощью потока. Эльяс упал из седла и, беспорядочно размахивая руками, оказался в воде, которая понесла его вниз по течению. По пути Эльяс натолкнулся на камни, крепко ухватился за них и принялся громко звать на помощь. Он ни за что не желал отцепиться от камня и самостоятельно плыть к далекому берегу.

Бурбаж крикнул своим пловцам, чтобы они взяли веревки и приготовились вытягивать из воды фрименов. Стилгар попытался подобраться к Эльясу, но его собственный як погрузился в воду с головой. Стилгар тоже скрылся под водой, попытался крикнуть, но вместо этого изрядно хлебнул речной воды, отчего едва не задохнулся. Его начал бить неудержимый кашель.

Оказавшийся под водой як изо всех сил пытался избавиться от поклажи и седока. Сначала он сбросил поклажу. Все вещи, упакованные в мешки, соскользнули в воду и исчезли. Стилгар не смог поймать их, не смог даже усидеть в седле и удержать поводья и в тот же миг оказался в воде сам. Одежда тут же промокла и тяжким грузом потащила его ко дну. Холод воды проник в грудь, сдавил легкие будто ледяным кулаком. Задыхаясь и кашляя, Стилгар начал тонуть; с того неудачного глотка воды он так и не смог как следует вдохнуть. Течение было таким глубоким, таким холодным…

Увидев наверху свет, Стилгар рванулся ему навстречу, но в этот момент чья-то мощная острая лапа ухватила его за плечо, как клешня чудовища. Ветка дерева. Запутавшись в сучьях, он не мог выгрести на поверхность. Воздуха катастрофически не хватало, и Стилгар напрочь забыл все, чему учил его Гурни Халлек, когда тренировал наиба в плавании. Что-то терлось о его бок. Это был мешок, запутавшийся в сучьях дерева.

Надо было вдохнуть. Легкие буквально разрывало от боли. Зрение затуманилось, перед глазами разверзлась чернота. «Мне надо вдохнуть». Не в силах больше выносить эту пытку, Стилгар протянул руки к солнечному свету, дразнившему его сверху, и изо всех сил попытался освободиться, но не смог. Наконец он не устоял и сделал глубокий вдох. У него просто не было иного выбора.

Но вдохнул он не живительный воздух, а холодную жидкую черноту. Свет померк в его глазах.

Он очнулся оттого, что изо рта и ноздрей текла смешанная с желчью горькая вода. Бурбаж с силой давил ему на живот, заставляя корчиться и исторгать воду из легких.

Осунувшийся и избитый о камни Эльяс склонился над Стилгаром, встревоженно глядя на корчившегося у его ног наиба и ожидая, когда тот сделает очередной судорожный вдох.

— Он будет, как Энно, который умер, поглотив слишком много воды, но которого Халлек смог вернуть к жизни.

— Сегодня ни один боец не утонет, — кивнув, сказал Бурбаж.

Стилгар пытался сказать, что с ним все в порядке, но вместо слов изо рта снова полилась желчь. Он перевернулся на живот, и его снова вырвало. Ноги и руки сильно дрожали. У него не было слов, чтобы рассказать, что он прочувствовал, находясь в освещенной солнечными лучами воде. Он помнил мрак смерти, но очень смутно — это воспоминание почти полностью стерлось из памяти. По всему телу распространилась теплая, очень приятная волна.

Бурбаж уже послал своих солдат искать и вылавливать из реки пропавший в ней груз. Утонули семнадцать яков, остальные, мокрые и растерянные, бродили по обоим берегам реки. Некоторые животные исчезли неизвестно куда.

— Нам не хватит оружия и припасов. Сейчас нам надо двигаться быстрее, чтобы вовремя добраться до склада с оружием, — сказал Бурбаж. — Иначе еда и топливо закончатся у нас быстрее, чем мы успеем выполнить задачу. Будем надеяться, что у мятежников хорошее снабжение.

Стилгар с трудом поднялся на ноги. Солнечный свет казался ему ярче обычного, а ощущение высыхающей на коже воды и поганый вкус во рту неоспоримо свидетельствовали, что он жив. Каким-то закоулком мозга он понимал, что поддался смерти и наверняка бы умер, если бы эти люди не вытащили его из воды. Он остался в живых только по воле Бога. Значит, он должен совершить еще многое во славу Муад’Диба.

Все еще немного оглушенный, Стилгар припомнил, как он когда-то дал клятву верности молодому человеку, которому суждено было стать сначала вождем фрименов, а потом и владыкой всей империи. Это было в огромной зале, переполненной воодушевленными шумливыми Фрименами. Он поднял криснож и очертил им круг над головами. Пещера наполнилась ревом множества глоток, скандировавших: «Я хья джоухада! Муад’Диб! Муад’Диб! Я хья джоухада!»

Да здравствуют воины Муад’Диба! Пауль велел ему встать на колени, взял у него криснож и заставил повторить вслед за собой: «Я, Стилгар, принимаю этот нож из рук моего герцога. Я посвящу этот клинок делу Муад’Диба и на погибель его врагов и буду верен моему герцогу, пока в жилах течет кровь».

Кровь и в самом деле потекла рекой.

И вот теперь, несмотря на то, что Стилгар едва не утонул, на него снизошло глубокое понимание, почти озарение. Своими собственными глазами он уже видел зеленые леса и болота. Он видел моря и быстрые реки. Скоро он увидит заснеженные вершины гор. Но Муад’Диб чуть было не лишился своего верного слуги из-за какой-то нелепой случайности. Теперь Стилгар отчетливо сознавал, где его истинное место.

Фримен всегда будет чужим везде, где нет великой пустыни. Он, Стилгар, должен служить Муад’Дибу дома, на Дюне. Он уже был провозглашен планетарным правителем Арракиса, и Муад’Диб предложил ему пост государственного министра. Он не должен больше сражаться на полях битв. Драться могут и другие. Стилгар принесет больше пользы в Арракине, сражаясь в политических баталиях.

После окончания нынешней миссии он вернется к Муад’Дибу и найдет способ остаться на Арракисе.

~ ~ ~

Оружие может быть изготовлено в бесчисленном множестве форм и конструкций. Некоторые его виды очень напоминают людей.

Учебник убийцы

— Я хоть и маленькая, но могу тебя победить, — с этими словами Мари мило улыбнулась Талло. — Ты можешь сколько угодно морочить им голову, заставляя их думать, что ты совершенен, но я-то хорошо знаю твои слабости.

Девочка встала в боевую стойку, отчего стала казаться еще меньше, чем была на самом деле, менее опасной и обманчиво безобидной. Так же, как ее соперник на травяной лужайке, она была босая и одета в обтягивающий спортивный костюм.

— Выглядишь ты как безвредный ребенок, — мягко произнес Талло. — Но с моей стороны было бы непростительной глупостью недооценивать твои возможности.

Было самое начало дня, весьма прохладного для этих мест. Деревья колыхались на ветру, дувшем со стороны гнилого озера. Тлейлаксы надели теплые шапки, спасаясь от холода. Несмотря на иллюзию свободы, за Талло внимательно наблюдали. Вот и сейчас, с двух сторон, по краям травяного поля стояли два наблюдателя, диктуя что-то в свои диктофоны, поблескивавшие на солнце.

На этой охраняемой лужайке Талло, словно башня, возвышался над маленькой Мари. Он едва двинулся с места — только для того, чтобы не спускать глаз с начавшей кружить около него девочки.

— Вчера ты поставила мне синяк, — сказал Талло, — но сегодня это не повторится.

— Тебе же нравится получать синяки и порезы.

В тот раз, после того как Мари ударила Талло по голени, он захромал в лабораторию, не в силах скрыть боль. Техники бросились к нему, чтобы смазать ушиб быстродействующей целебной мазью, но доктор Эребоом решил сам лечить травму, отогнав прочь всех, включая и Мари, прежде чем снять со своего подопечного бежевый костюм.

Мари сразу поняла причину: ученый альбинос знал о склонности Талло наносить себе раны, но тщательно скрывал этот факт от своих коллег. Эребоом не мог допустить, чтобы посторонние люди увидели свежие царапины и старые рубцы. Как же часто эти скрытные и замкнутые тлейлаксы лгут друг другу, подумала девочка.

Талло сегодня двигался с трудом, а это значило, что его до сих пор мучает боль в ногах. Тем не менее он сумел нанести неожиданный удар прямыми пальцами, но Мари уклонилась, и Талло промахнулся на несколько сантиметров. Девочка даже не почувствовала дуновения ветерка от взмаха руки соперника.

Мари, зная, насколько хорошо она подготовлена, считала себя подходящим противником этого неважно скроенного творения тлейлаксов. Но она играла — и дралась — с ним, внимательно наблюдая и учась. Правда, Талло тоже многому у нее научился. В принципе они могли составить неплохую боевую команду.

Используя технику повышенной чувствительности к восприятию, усвоенную от матери, Мари стала хорошо понимать Талло. Он обладал исключительными боевыми навыками и был энциклопедически образован, но тлейлаксы относились к нему как к образчику, как к результату ценного эксперимента, как к ребенку. Иногда он ради забавы сознательно принимался играть роль несмышленого дитяти. Вспышки неуемной активности и игры служили для Талло лишь отвлечениями. После таких вспышек он часто впадал в депрессию, словно проваливался в темную пропасть. Он и сейчас падал в нее, и Мари ясно это видела.

Мари постаралась ударить Талло по голени ступней. Он увернулся, отпрянул назад и принял оборонительную стойку. Она продолжала нападать, ударила еще несколько раз, но каждый раз промахивалась. Несмотря на все усилия, даже в тех случаях, когда ей казалось, что удар должен достичь цели, ей не удавалось коснуться соперника.

Талло шутливо дразнил ее.

— Надо лучше целиться!

Голос его звучал как-то неправильно. Казалось, что он слышится отовсюду, как будто звуки рассеивались ветром в разные стороны. Может быть, он делал это специально, чтобы отвлечь внимание?

Мари сделала стремительный кувырок и перелетела через Талло, решив напасть на него сзади. Наконец, когда он обернулся, чтобы отразить нападение, она уперлась руками в траву и словно пулю направила в него все свое маленькое тело. Это был проверенный прием Бене Гессерит. Мари ударила Талло в центр живота, и ей показалось, что она пролетела сквозь него. Со всего размаха девочка шлепнулась на траву, не успев даже сгруппироваться.

Талло рассмеялся, видя ее изумление.

— Я слишком быстр для тебя! — Губы его шевелились, но звук, казалось, доносился из совершенно другого источника. — Я — Квисац-Хадерах. Я могу все.

Мари отряхнулась и посмотрела на наблюдателей, стоявших с испуганными и озабоченными лицами на краю поля.

— Как это на самом деле у тебя получилось? — тихо спросила она.

Лицо Талло было бесстрастным, как фарфоровая маска.

— Разве волшебники раскрывают секреты своих чудес?

— Своим лучшим друзьям раскрывают.

— Друзьям. — Теперь лицо Талло выражало лишь крайнюю степень недоумения. Потом он прошептал: — Я не могу сказать тебе этого здесь.

Талло стоял как статуя, изо всех сил стараясь понять, что происходит у него внутри. О чем он думал? Производил ли какие-то вычисления своим ментатским разумом? Лицо его утратило всякое выражение, и хотя он смотрел на Мари в упор, казалось, он ее не видел. Потом выражение лица изменилось, словно повинуясь приливам и отливам душевной энергии. Мари заметила, что на поле наступила полная, гнетущая тишина. На противоположном краю ковра из голубоватой травы наблюдатели затаили дыхание.

— Пошли со мной. — Поведение Талло в мгновение ока стало детским и дурашливым. — Мы будем играть в прятки.

Сказав это, он сорвался с места и побежал. Мари бросилась за ним следом и на бегу услышала, как лаборанты, пытаясь их догнать, звали на помощь. Потом она увидела, как справа, наперерез им, с края поля выбежал охранник.

У Талло были мощные мускулистые ноги и сложение атлета. Он легко оторвался и от охранника, и от лаборантов. Вслед за Талло Мари сбежала с короткого склона и влетела в заросший мхом туннель под пешеходным мостиком. Оказавшись в тени, Талло нырнул вправо и скрылся из виду. Она поспешила вслед за ним в следующий туннель, но в этот момент он окликнул ее сзади:

— Не туда. Беги ко мне, быстро!

Растерявшись, Мари обернулась и увидела Талло в полумраке входа в другой туннель. Фалидеи изобиловали туннелями, но даже Талло не мог передвигаться с такой фантастической быстротой.

— Как это у тебя получилось?

— Еще одно небольшое волшебство, — шепнул Талло на ухо Мари, а потом добавил: — Там было всего лишь усиленное объемное голографическое изображение. Я довел эту технологию до такого уровня, о котором даже тлейлаксы не могли помыслить. Именно поэтому ты не смогла до меня дотянуться. Я все время находился здесь.

В противоположном конце туннеля замигал свет фонаря. Охранники, сердито переговариваясь, старались найти беглецов. Они даже не догадывались, что Талло сделал с их собственной системой.

Между тем Талло продолжал возбужденно говорить:

— Я могу взломать и уничтожить любую систему безопасности и слежения, какие только есть в их распоряжении. На этот раз я позволю им себя поймать, но только потому, что я сам еще не готов.

— Не готов к чему?

— У нас очень мало времени. — Он горячо зашептал ей на ухо свое признание: — Будучи близок к совершенству, я отчетливо вижу, насколько далеко я от поставленной передо мной цели. Доктор Эребоом знает, что я несовершенен. Когда об этом узнают другие мастера, они закончат эксперимент, покончив заодно и с самим Эребоомом. Потом они сделают следующую попытку.

Преследователи шли к беглецам с разных направлений, громко переговариваясь и светя себе фонарями. Снова приняв простецкий и глуповатый вид, Талло выступил вперед и шутовским жестом поднял вверх руки, давая понять, что сдается.

В этот вечер Талло отключил системы охранной сигнализации и приборы слежения и использовал тот же трюк для Мари. На кроватях остались их полноспектровые голограммы. Девочка, правда, испытывала некоторые угрызения совести, пробираясь мимо спящих родителей, но посчитала, что будет нелишним узнать, что на уме у ее новоявленного друга. «Информация есть лучшее оборонительное оружие». До разговора с матерью и отцом ей надо самой понять игру Талло.

Безлунной ночью товарищи по играм выскользнули из-под бдительного надзора на улицы тихого и зловещего города Фалидеи. Найдя уютное место в полуразрушенном заброшенном доме на берегу зловонного озера, Мари и Талло устроились там и проговорили почти до утра. Пока они беседовали, глядя на редкие огни города, Мари не оставляла попыток понять и, если окажется возможным, направить в нужное русло душевную энергию молодого человека, как учили ее родители, чтобы сделать Талло лояльным не мастерам Тлейлаксу, а ей.

Кандидат в Квисац-Хадерахи обладал более мощным потенциалом, чем ей казалось вначале. Может быть, он действительно мог прозревать мрак будущего, и, наверное, он с абсолютной достоверностью знал, что потерпит неудачу. Но если это так, то у Талло было, если можно так выразиться, слепое пятно в том, что касалось Мари, а это была вопиющая слабость, каковой она собиралась воспользоваться. Талло отчаянно желал избавления от тисков, в которые попал, и Мари поможет ему это сделать.

~ ~ ~

Опасность — фоновый шум моей жизни. Я не могу различить отдельную угрозу точно так же, как вы не можете различить единичный щелчок в треске статического электричества в наушниках.

Принцесса Ирулан Жизнь Муад’Диба, том I

Церемония Великой Капитуляции была спланирована с большим, пожалуй, тщанием, нежели иная военная операция джихада Пауля Атрейдеса. Все время, которое Ирулан не проводила с Руги, она посвящала приготовлениям, время от времени внося свои предложения. Армия преданных слуг-добровольцев была выбрита, вымыта и обмундирована в новую форму. Люди украшали величественную цитадель. Огромные стяги свисали с вершин северных скал.

Население Арракина — от нищих, купцов и до городских стражей — горело желанием принять хотя бы небольшое участие в подготовке будущего торжества только для того, чтобы потом иметь возможность сказать, что и они были его частью. Случались даже поединки на ножах между людьми, оспаривавшими друг у друга ограниченные вакансии.

Служба безопасности Пауля утроила бдительность. Прежде чем получить допуск на церемонию, представителей Домов Ландсраада допрашивали во второй раз, чтобы исключить всякую возможную угрозу с их стороны. Федайкины Пауля действительно пресекли две неудачные попытки пронести оружие в небесный аудиенц-зал. Правда, несостоявшиеся убийцы не учли огромные размеры помещения, в котором Пауль собирался принять всех представителей сразу. Оружие имело слишком малый радиус стрельбы, чтобы пули могли просто долететь до императора, разве только убийцы разместились бы в непосредственной близости от него. Но ни один из подозреваемых аристократов не обладал благородством, достаточным для такого почета. Все они должны были сидеть в самых задних рядах. Теперь вместо того, чтобы ждать начала церемонии, эти двое ждали дальнейших допросов в каменной темнице.

Ирулан позаботилась о том, чтобы Руги отвели одно из самых лучших мест в зале — в первом ряду, прямо перед встроенным в пол каменным помостом. Император Муад’Диб будет сидеть на троне, выточенном из элаккского дерева специально для торжественной церемонии. Сам Пауль говорил, что этот трон из эказского дерева живо напоминал ему давнюю войну убийц.

Пауль установил два трона меньших размеров по правую и левую руку от своего трона — один для Ирулан, его законной жены, а второй для Чани, истинной супруги его сердца. На ступень ниже было поставлено маленькое кресло для Алии. Таким образом, император окружил себя тремя женщинами, каждая из которых была по-своему могущественной.

Кроме того, Пауль издал довольно противоречивый приказ. Он велел, чтобы — из соображений безопасности — никто в зале не пользовался персональными защитными полями. В течение многих столетий действовало неукоснительное правило, запрещавшее применять лазерные ружья против мишеней, окруженных электронным защитным полем, ибо в результате их взаимодействия происходил взрыв, не уступавший по мощности атомному. Это правило было краеугольным камнем во всех уложениях о допустимых способах ведения войны. Никто не смел преступать этот закон, ибо взрыв уничтожал не только мишень, но и стрелявшего, не говоря уже об ужасных разрушениях.

Однако эмоции, фанатизм и ненависть поколебали незыблемость таких правил и законов. Один человек, выстреливший из маломощного, скрытно пронесенного в зал лазерного ружья в противника, защищенного электронным экраном, мог устроить взрыв, который испепелил бы всю огромную цитадель, Муад’Диба и все его семейство, а заодно и большую часть Арракина. Такой акт неприемлемой в недавние времена жестокости был вполне возможен теперь. Исходя из этого, всем присутствующим на церемонии было запрещено пользоваться защитными полями.

Небесный аудиенц-зал представлял собой похожее на пещеру сводчатое помещение, венец архитектурного изящества и показного, бьющего в глаза величия. Отлично помнившая императорский дворец на Кайтэйне Ирулан не думала, что ее можно впечатлить величием, но даже она не смогла сразу оценить и воспринять всю грандиозность сооруженной по плану Уитмора Бладда цитадели. Перед таким величием благоговейный трепет испытывали все — от последнего могильщика до богатейших правителей покоренных планет. Да, мастер меча превзошел все ожидания.

Пауль хотел, чтобы частью церемонии стало выступление перед собравшимися этого мастера меча и талантливого архитектора, но сам Бладд настаивал на том, что его сооружение говорит само за себя куда более красноречиво, нежели любые слова, какие он сможет произнести.

— Как могу я требовать лести от собравшихся, если на моей стороне ваше уважение, и я имею возможность оставить эту цитадель на суд потомков?

Тем не менее было очень заметно, что Бладд отнюдь не против того, чтобы погреться в лучах славы.

Стены вокруг трона элаккского дерева были причудливо украшены калейдоскопом повторяющихся дугообразных прорезей — каждое размером с голубиное гнездо. Щели перемежались мелкими витражами, вырезанными в разнообразных геометрических формах. Ирулан понимала, что эти сложные узоры позволяли скрывать сколько угодно камер слежения и сенсоров. Бладд был очень скрытен и добросовестен во всем, что касалось его работы, как восторженный ребенок, которому поручили ответственное дело. Сейчас мастер меча сидел на почетном месте в первом ряду у подножия трона Ирулан и очень напоминал ей одного из павлинов, которые некогда расхаживали по императорским садам Кайтэйна. Держа руку на эфесе своей узкой рапиры, Бладд сиял широкой улыбкой.

Неподалеку сидел и Корба, казалось, погруженный в молитвенный экстаз. Корба решительно отказался от всякого упоминания своего имени в связи со строительством цитадели, ибо считал, что с этим зданием может быть соединено только одно имя — Муад’Диба.

Когда церемония наконец началась, Ирулан внезапно почувствовала себя маленькой и беспомощной перед лицом сотен представителей семейств Ландсраада, явившихся по прямому вызову Пауля, и тысяч других планетарных представителей, заполнивших роскошную цитадель.

После того как администраторы аппарата подсчитают число явившихся на церемонию представителей и поименно сопоставят список присутствующих со списком приглашенных, Муад’Диб узнает, кто пренебрег вызовом, осмелившись перечить воле императора. Затем должны будут последовать карательные экспедиции.

Люди в зале тихо перешептывались, а Ирулан смотрела на Руги, ожидавшую своей очереди, сидя в одном из первых рядов. За время пребывания на Арракисе и тесного общения с Ирулан Руги просто расцвела. С каждым днем она становилась все более уверенной в себе. Но при всем том Ирулан была удивлена, видя, что сегодня на церемонии Руги выглядела просто красавицей. Главным украшением Руги из всех драгоценностей Дома Коррино была фамильная гордость. Куда делись застенчивость и неуверенность, сквозившие в каждом движении и жесте младшей сестры Ирулан. Руги держала себя с достоинством, приличествующим дочери императора.

Ирулан взглянула на Чани, отметив про себя безмятежность и красоту этой фрименской женщины. Воспитанная на политической арене Ирулан всегда была готова принять политическую реальность. Она понимала, что Пауль выбрал ее в жены только для того, чтобы упрочить свое правление, придать ему легитимность, но настоящей его супругой и возлюбленной была эта пустынная наложница. Конечно, Муад’Диб мог поступать как ему заблагорассудится. Никто не посмеет возразить, если он пожелает иметь двух жен или дюжину любовниц. Ирулан было не важно, изливает ли император всю свою любовь на эту фрименскую красавицу, но Чани, как волчица, не имела ни малейшего желания делить его с другими женщинами.

Зал был выстроен так, что в нем гасились все фоновые звуки. Стены, окружавшие большой трон и помост, на котором он стоял, были сложены так, что в них тонули звуки шума большой толпы.

Когда Пауль встал, в зале наступила мертвая тишина, как будто все присутствующие вдруг разом онемели.

— Когда заканчивается война, наступает мир. — Слова Муад’Диба многократно усиливались и повторялись сотнями вмонтированных в стены небесного аудиенц-зала громкоговорителей. — Более восьмисот представителей со своими свитами прибыли сюда склониться перед моей властью и подхватить знамя Муад’Диба. Моя победа неизбежна, и я очень хочу закончить эту борьбу без дальнейшего кровопролития.

Пауль сделал паузу, и присутствующие застыли в напряженном ожидании продолжения тронной речи.

В наступившей тишине Ирулан отчетливо различила какой-то неестественный посторонний шум, какое-то зловещее жужжание. Чани тоже услышала этот звук и резко повернулась, чтобы определить его источник. В тот же миг Ирулан заметила какое-то движение и осознала, что начали открываться десятки расположенных в стене норок. Шум исходил из этих маленьких черных отверстий. Мастер меча Бладд уже вскочил на ноги, выкрикивая какие-то предостережения.

Множество мелких самонаводящихся снарядов зажужжали в воздухе, как рой рассерженных ос.

~ ~ ~

Я вижу чудовище, растущее вокруг и внутри меня.

Принцесса Ирулан Муад’Диб и джихад

Жужжа своими антигравитационными полями, самонаводящиеся снаряды словно хищные угри высыпались в воздух, ускоряясь после нахождения мишеней. Снаряды были похожи на стержни длиной с человеческую ладонь с острым отравленным жалом на конце. С сильным шумом эти невесомые стрелы летели по залу.

Охваченный ледяным ужасом Пауль вдруг понял, что уже видел эту жуткую сцену во сне: множество смертоносных стрел, бесчисленные жалящие иглы, тысячи мучительных смертей. Вызванные предзнанием видения зачастую были смутными и редко документально точными. Теперь же еще один недавний сон, щелкнув, встал на место, словно тумблер сложного запирающего механизма; живое изображение резных украшений аудиенц-зала слилось с резным изображением рыбы, плывущей по деревянным волнам… теперь эта картина стала необычайно четкой, проступили все детали, и он понял, что видел его очень давно, на передней спинке своей кровати в арракинской резиденции.

Спинка тогда отогнулась вниз, и в образовавшемся отверстии показался первый самонаводящийся снаряд. Именно это должен был сказать ему сон, но он не смог верно его истолковать, а теперь было уже поздно.

Пауль насчитал уже дюжину смертоносных снарядов, но только спустя мгновение заметил, что они представляли собой модифицированные конструкции, основанные на пиратски скопированных иксианских моделях: самоуправляющихся следящих системах и запрограммированных убивающих снарядах, приводимых в движение рудиментарными импульсами. Несмотря на то что все эти модели были созданы на основе одного и того же общего принципа, эти снаряды выглядели иначе, чем снаряды, вылетавшие из-за спинки кровати — те были обыкновенными металлическими стерженьками. Эти же самоуправляющиеся снаряды были устроены более сложно, правда, их примитивные программы наводили снаряды на жертвы не избирательно, то есть они не могли поражать только определенных людей. Хотя каладанские акулы тоже были неправдоподобно примитивны, но тем не менее смертельно опасны.

Приглушенный шум зловещего движения снарядов, вычурно одетая публика в аудиенц-зале, великое празднество — все это эхом отдалось в сознании Пауля, напомнив ему страшное дежа-вю: свадьба отца, летящие по воздуху острые как бритвы вращающиеся диски, мастер меча Динари и его героическая смерть, эрцгерцог Арманд с отрубленной рукой. Илеса в своем великолепном свадебном платье, залитом кровью.

«Чани!»

Он не может допустить, чтобы такое повторилось.

Четыре снаряда кучно полетели к трону. Быстрым отчаянным движением Пауль толкнул Чани на пол, хотя она уже приготовилась сражаться.

— Лежать!

Стремительно развернувшись, он отбросил в сторону Ирулан, и она попыталась спрятаться от опасности под перевернутым креслом. Алия в это время кубарем скатилась со ступеней и исчезла из виду.

Первый снаряд вонзился в центр спинки трона, на котором Пауль сидел всего несколько секунд назад.

Федайкины среагировали на опасность без промедления и колебаний. Они выбежали из проходов между рядами кресел и бросились на помост, чтобы заслонить Муад’Диба своими телами. Бладд тоже выскочил на сцену, отражая рапирой летевшие снаряды.

Но Пауль и сам старался остановить смертоносные стержни. Снаряды летели так быстро, что Пауль мог уклониться зараз только от одного из них. Один из снарядов прожужжал под рукой Пауля, и тот стремительно переместился влево, чтобы избежать удара. Двое федайкинов встали на пути снарядов, встретив смерть грудью. Люди упали, корчась в судорогах, вызванных ядом. Смерть настигла их спустя считанные мгновения.

И паника, и громадное скопление людей вокруг трона затрудняли точное наведение снарядов. Было запущено около двадцати стержней, и многие из них уже нашли своих жертв.

С резким металлическим стуком, напоминающим звон камертона, рапира Бладда отразила еще один летящий снаряд. Мастер меча стоял перед Ирулан, пытавшейся защититься креслом. К Бладду подлетел еще один стержень, и он отразил, бешено вращая в воздухе тонкой рапирой.

Не вполне понимая, что происходит и откуда грозит опасность, люди бросились прочь из Небесного аудиенц-зала. Сидевшие в первых рядах обратились в бегство, натолкнувшись в проходах на плотную толпу других гостей, тоже искавших спасения.

Из декоративных отверстий вылетел второй заряд самонаводящихся снарядов, это была вторая волна, которая тоже стремительно понеслась к Паулю. Чани неподвижно лежала на полу, поняв, что любое движение привлечет к ней ядовитую иглу. Но когда еще один сраженный федайкин упал на помост рядом с ней, Чани перекатилась ближе к нему, неосознанно стараясь помочь умирающему.

Пауль видел, как самонаводящийся снаряд изменил траекторию и полетел к Чани, но теперь Пауль вдруг обрел сверхъестественную способность наперед угадывать каждое движение. С немыслимой быстротой он прыгнул вперед, чтобы схватить снаряд рукой. Антигравитационное поле затрудняло захват, и Паулю пришлось изо всех сил сдавить смертоносное жало.

В ту же секунду император ощутил жгучий, очень болезненный укол.

Ментатский расчет тут же подсказал ответ. Центральный стержень снаряда был покрыт кольцом других острых шипов, тоже сочащихся ядом. Не обращая внимания на то, что смертоносные жала впились в его руку, Пауль изо всех сил сдавил снаряд и, размахнувшись, ударил концом центральной иглы по камню помоста.

Пауль почувствовал, что смертельный яд начинает проникать в его кровь, но он знал способ нейтрализовать токсин. Обученный техникам изменения обмена веществ, разработанным в ордене Бене Гессерит, Пауль распознал ядовитое вещество, выявил строение молекулы и изменил его так, чтобы нейтрализовать яд. Это заняло у императора всего мгновение, но этого мгновения у него не было. К нему устремились другие снаряды.