180 секунд Парк Джессика
– Не совсем.
Но от его прикосновения мне делается жарко.
Я придвигаюсь вплотную и касаюсь губами его губ. Ничего, кроме простого поцелуя, я не имела в виду, но, как только мой язык оказывается у него во рту, этот поцелуй становится необыкновенно жадным и страстным, и Эсбен немедленно отвечает, впадая в мой ритм.
Но потом он успокаивается, целует меня в щеку и выпрямляется.
– Кстати, сегодня на третьем этаже вечеринка, – говорит Эсбен, раскрасневшись и тяжело дыша. – «Ледяная вечеринка», так они ее назвали. Очевидно, будет много странных напитков. Можем пойти туда и нализаться стремными синими коктейлями.
Хотя мы вместе ходим на вечеринки и мне нравится знакомиться с новыми людьми и общаться с друзьями Эсбена, сегодня я не хочу покидать комнату. А учитывая то, как Эсбен обводит меня взглядом, он, кажется, тоже не особенно жаждет куда-то идти.
– Не люблю коктейли. Предпочитаю, знаешь ли, другое… – игриво сообщаю я.
Я хватаю Эсбена за рубашку и стаскиваю со стула. Мы валимся на кровать. Пока мы целуемся, он откатывается, пытаясь лечь рядом, но я с силой цепляюсь за него, чтобы он оставался сверху, и раздвигаю ноги, так что он оказывается между ними и плотно прижимается ко мне. Наши поцелуи делаются энергичнее, мои руки касаются его плеч, спины, поясницы. Я вжимаюсь ладонями в тело Эсбена, притягивая его к себе. Он издает какой-то странный звук и скользит губами по моей шее. Наше дыхание учащается, а поцелуи становятся решительнее. Он отрывается, лишь когда я забрасываю на него ногу и стаскиваю рубашку через голову. Потом я сама снимаю футболку и вновь прижимаю Эсбена к себе. Страсть и желание слишком сильны, и у меня тоже вырывается стон, когда он касается языком моего живота. Мы и раньше бывали возбуждены, но до такого еще никогда не доходило.
После того как Эсбен покрывает поцелуями мою шею снизу вверх, я берусь за пояс его джинсов и расстегиваю верхнюю пуговицу.
Эсбен останавливается и приподнимается, чтобы взглянуть на меня:
– Элисон?
Я улыбаюсь:
– Что, Эсбен?
– Ты что делаешь?
Не отвечая, я расстегиваю ему джинсы.
Он на мгновение закрывает глаза и повторяет:
– Элисон?
Я обхватываю Эсбена руками и сую пальцы под ремень.
– Да, Эсбен?
– Что ты делаешь? – снова спрашивает он, улыбаясь.
– Двигаюсь дальше по спектру. Я готова.
Он изучает мое лицо.
– Правда?
– Да. Я хочу спать с тобой.
– Но мы много чем можем заняться. Я хочу, чтобы ты была твердо уверена…
– Я абсолютно уверена, – перебиваю я и ласково целую его. – Я люблю тебя и доверяю тебе. Доверяю нам. Ты понимаешь, что значит для меня сказать и почувствовать это? Господи, я так счастлива, Эсбен. Никогда не думала, что могу быть настолько счастлива. Я готова.
Я вновь целую его и дразняще провожу пальцами по телу.
– А ты готов?
– Да я был готов через две секунды после нашего знакомства.
Моя рука спускается ниже, к молнии джинсов. Я улыбаюсь:
– Можно?
Эсбен улыбается в ответ:
– Более чем. Нужно.
– Ну так займись со мной любовью.
В это мгновение он, кажется, перестает дышать.
– И позволь мне заняться любовью с тобой, – продолжаю я. – Я хочу показать, как сильно тебя люблю. Мне это нужно.
Эсбен улыбается и кивает:
– И мне тоже.
Я приподнимаю бедра и подаюсь ему навстречу.
– Отлично.
Мы начинаем с самого начала и неторопливо движемся вверх по спектру, нежно, иногда с волнением, но на каждом этапе я неизменно уверена в любви Эсбена. Его прикосновения полны заботы. Они вселяют в меня уверенность. Даже когда я сомневаюсь в том, что делаю, Эсбен не позволяет мне испугаться. Мои руки касаются тех мест, которых не касались никогда раньше, я хочу того, чего не хотела прежде, и пробую то, с чем еще не знакома. Мы вместе исследуем друг друга; мы учимся.
Потом, когда мы становимся максимально близки, Эсбен заглядывает мне в глаза. Он очень осторожен. Он говорит, как сильно любит меня, какая я красивая, каким образом его мир благодаря мне стал цельным.
– Ты завладела моим сердцем, Элисон, – произносит он дрогнувшим голосом. – Ты завладела моим сердцем.
– А ты моим, – шепотом отвечаю я.
Мы целуемся, и я обвиваю Эсбена руками, требовательно поднимая бедра навстречу его телу и впиваясь ногтями ему в кожу.
Он слегка приподнимается и перестает двигаться. Дышит Эсбен рвано и горячо.
– Ты как?
– Всё хорошо, – с трудом выговариваю я. – Пожалуйста, не останавливайся.
И он продолжает.
Потом, когда я лежу, свернувшись, в его объятиях, меня охватывает удивительное ощущение: я чувствую себя необыкновенно спокойной и цельной. Мысленно, конечно, я подпрыгиваю и восторженно пищу: я только что лишилась невинности! Мне отчаянно хочется рассказать об этом Стеффи. Но я знаю, что оторвать свое обнаженное тело от Эсбена будет просто мучительно.
– Ну… – Эсбен откашливается. – Как оно… оно вообще было…
Я начинаю улыбаться, слушая, как он пытается это сформулировать. Эсбен – самый уверенный человек на свете, и есть что-то донельзя трогательное в том, как он сейчас волнуется.
– Что?
– Я просто хочу понять… убедиться… что тебе было хорошо. Что это было хорошо. По крайней мере, не слишком ужасно.
Он вдруг напрягается.
– Это ведь не было ужасно, правда?
Я поворачиваюсь и смотрю на него:
– Ты с ума сошел?
– Честно? Сейчас я и правда слегка не в себе.
– Будь это ужасно, я бы точно не захотела повторить.
Эсбен негромко смеется:
– Правда?
– Да.
– Дай мне две минуты, потом попробуем.
Он приподнимается на локтях, отодвигает одеяло, проводит рукой по моему животу и в тусклом свете экрана обводит взглядом мое тело.
– Господи, ты просто прекрасна.
И вновь прикрывает меня одеялом.
Я не волнуюсь из-за того, что у меня слишком маленькая грудь. Или что я мало занимаюсь спортом. Я вообще ни о чем не думаю, потому что главное событие сегодняшнего вечера, конечно, во многом заключалось в физическом контакте, но не ограничивалось им.
– Ты в порядке? – спрашивает Эсбен.
– Я прекрасно себя чувствую, – искренне отвечаю я. – А ты? Это было…
Теперь моя очередь заволноваться.
– Я… ну, разумеется, я никогда раньше этого не делала, поэтому… как это было… для тебя?
Поцелуй Эсбена – сам по себе ответ, и когда он наконец отрывается, я вижу, как у него сверкают глаза.
– Не забывай, что я тоже раньше этого не делал. Но, по-моему, мы отлично справились.
– Ну ладно, – отвечаю я без особой уверенности.
Теперь, когда всё сказано и сделано, я начинаю сомневаться.
– Элисон, послушай, – говорит Эсбен. – Это было прекрасно. Лучшего первого раза трудно желать.
Кончиками пальцев он проводит туда-сюда по моему бедру, и мое тело вновь начинает воспламеняться. Затем Эсбен кладет руку мне между ног.
– И я заранее знаю, что второй раз тоже будет прекрасен…
Я не спорю с ним. Просто не могу.
В полночь мы разогреваем в микроволновке суп и доедаем сырные крекеры, которые прислал Саймон. В надежде найти еще какую-нибудь еду в посылке, которая пришла как раз сегодня, я вскрываю коробку. Умница Саймон. В коробке лежат свежие шоколадные пирожные с помадкой и сырной глазурью, дорогое полуфабрикатное ризотто с сыром (просто божественное на вкус), несколько бутылок с водой, тоже недешевых, овсянка с коричневым сахаром и моя любимая еда – паста «Альфредо».
– Бинго! – восклицаю я.
Я вспоминаю, что сегодня пришла еще какая-то посылка, но до сих пор даже не посмотрела обратный адрес. Я улыбаюсь: хотя она адресована мне, я знаю, что это подарок Эсбену от Саймона.
– Тебе посылка, – говорю я с широкой улыбкой.
– Правда?
Я приношу коробку в гостиную и вручаю ему.
Выражение восторга на лице Эсбена невероятно согревает мне душу – по многим причинам.
– Канноли от «Майка»! – сообщает Эсбен, прочитав записку. – Господи, что за прелесть этот Саймон.
Эсбен, как я и думала, делает тысячу снимков и немедленно выкладывает их, заметив, что человек, приславший это замечательное лакомство, – мой отец. Еще он постит нашу фотографию с того вечера в кондитерской – ту, на которой Саймон выглядит особенно красиво. Мы отправляемся на кухню, едим ризотто и жадно пьем воду, пока на плите в старенькой кастрюле булькает паста. Я и не знала, что после секса так дико хочется есть. Хорошо, что Саймон всё это прислал. Надо придумать, как хорошенько отблагодарить его.
Когда мы наедаемся и понимаем, что хотим спать, то сворачиваемся клубочком в постели. Я измучена и не в силах ни о чем думать, потому что меня переполняет эйфория.
Однако когда я начинаю засыпать, мне не дает покоя странное ощущение. Что-то не так. Не со мной, не с Эсбеном. Я что-то упускаю. Неуверенность пытается пробиться ко мне, совсем как ледяная буря за окном. Я отгоняю эту мысль. Не желаю сворачивать на прежний путь тревог и негатива. Я учусь принимать хорошее. Поэтому я перестаю думать о плохом и сосредотачиваюсь на минувшем вечере. Потому что сегодня произошло всё то, о чем я никогда и не мечтала.
Глава 24
Не хватает воздуха
Когда я просыпаюсь на следующее утро, то не сразу понимаю, что уже не сплю. Это и в самом деле моя жизнь. Потрясающая и чудесная. Когда Эсбен просыпается, жизнь делается еще прекрасней, потому что мы снова занимаемся любовью. Пусть у меня болит всё тело, но чувствую я себя лучше, чем когда-либо.
Как и ожидалось, лекции сегодня отменяются. Идеальный вариант. Я, мягко говоря, не прочь посидеть дома.
Я пишу Стеффи, умоляя перезвонить, как только она проснется. Конечно, придется в подробностях пересказать ей события минувшего дня, и лучше сделать это по телефону, а не письменно. Она много лет желала мне счастья, и я непременно должна поведать подруге о своих успехах. Доказать, что моя жизнь теперь в моих руках.
Наступает вечер, а я всё еще немытая и в халате. Меня окружает ощущение, вкус и запах Эсбена, и это прекрасно. Эсбен читает книжку, валяясь в постели полуодетый, а я хожу по комнате, прибираюсь и глупо улыбаюсь собственным попыткам навести абсолютно ненужный порядок. Господи, я так счастлива, что даже не знаю, чем заняться.
Наконец у меня звонит телефон, и я буквально бросаюсь за ним через всю комнату.
– Стеффи!
– Привет, подружка.
– Боже, как я по тебе скучала! Что у тебя такое с телефоном? Почему ты не купила новый? Я так хочу увидеть твое милое лицо! – выпаливаю я. – У меня новости. Я страшно рада, что ты позвонила.
Я захожу в пустую спальню и наполовину притворяю дверь.
– Ну, как твоя безумная поездка? Я хочу знать всё!
– Элисон, мне надо с тобой поговорить. – Голос у Стеффи какой-то странный, но я пока не понимаю, в чем причина.
– Ладно. Конечно. Что случилось?
Долгое молчание, которое меня пугает.
– Эсбен у тебя? – спрашивает Стеффи.
– Да. А что?
– Хорошо. Пусть лучше он сейчас будет с тобой.
Ее голос звучит монотонно и слабо, и у меня что-то сжимается в груди.
– Извини за плохие новости.
– Стеффи… – Я сажусь на постель. – Говори.
– Элисон, ты моя лучшая подруга. Всегда была ею и будешь. Я знаю, что ты любишь меня, поэтому я прошу тебя выслушать и сделать так, как я прошу.
– Что случилось?!
Я чувствую приступ паники. Сердце так колотится, что я не успеваю дышать.
Ясно, что стряслась беда. Смысл слов Стеффи до меня еще не дошел; они пока не проникли в сознание, но я просто знаю.
– Мне будет нелегко. Скажи, что ты выслушаешь и не станешь спорить. Как моя лучшая подруга, ты должна сделать это ради меня.
Я резко вдыхаю и выдыхаю, уже предчувствуя наступающую боль.
– Да.
– Я соврала тебе, Элисон. Я никуда не ездила. И в новую квартиру я тоже не собираюсь.
Ничего не понимаю.
– Так. Ну и что…
– Ты помнишь – в детстве у меня был рак. Я тебе, впрочем, мало об этом рассказывала. У меня образовалась опухоль в плече. Мне сделали операцию, чтобы ее удалить. Потом – тяжелая химиотерапия. Просто жуткая. Но она помогла. После этого меня много лет обследовали, тестировали, проверяли, и долгое время всё было чисто.
Стеффи замолкает, подбирая слова, и я захлопываю рот рукой, чтобы не закричать вслух.
– После такой мощной терапии нормальные клетки становятся чрезмерно плодовитыми. Начинается перепроизводство белых телец. В свое время это меня спасло, но всегда был риск, что из-за этого разовьются другие виды рака. И сейчас…
– Нет, – говорю я.
И повторяю – спокойно, но настойчиво:
– Нет!
Я этого не допущу. Никогда, ни за что.
– У меня неизлечимая форма рака. Называется острый миелоцитарный лейкоз. Всё очень серьезно.
Я собираюсь и перестаю паниковать. Сосредотачиваюсь на фактах, потому что больше ничего не остается.
– Так. И какие планы?
– Никаких. Здесь ничего не поделаешь.
– В смысле?
Перед глазами всё плывет, поэтому я зажмуриваюсь.
– Единственный вариант – химиотерапия, как раньше. Хотя я тогда была маленькая, я прекрасно помню, какой ад пережила – и твердо знаю, что второй раз этого не будет. Химиотерапия вообще не бывает приятной, но тот конкретный вид, который я проходила, – это нечто. И я больше не хочу. Ни за что. Исключено.
Решимость в голосе Стеффи пугает меня до чертиков.
– Я принимаю лекарства, но толку от них немного.
Я не смирюсь. Мы не позволим раку убить Стеффи, после всего, что она с успехом выдержала. Я начинаю мерить шагами комнату.
– Стеффи, ты должна лечиться. Я приеду и останусь с тобой. Я помогу тебе пережить терапию. Это очень тяжело – я всё понимаю – но мы справимся.
Я знаю, что через несколько секунд у меня не останется сил, и пусть лучше она поскорей согласится.
Стеффи отвечает – очень тихо и нежно:
– Нет, Элисон. Я не буду проходить химиотерапию. И тебе не позволю при этом присутствовать. Даже если я смирюсь, к тому ограниченному времени, которое мне осталось, прибавится всего пара месяцев. В лечении нет смысла.
Пара месяцев.
Я судорожно хватаюсь за стол. Сейчас упаду. Это невозможно. Я вижу какой-то яркий, необычайно достоверный кошмар. Но я проснусь. Проснусь, и окажется, что всё в порядке.
– Стеффи… Стеффи…
Я задыхаюсь. Мне не хватает воздуха.
– Послушай, Элисон. Послушай очень внимательно.
Она чуть не плачет, и у меня сжимается сердце, когда я слышу, как у нее прерывается голос. Я привыкла, что Стеффи мужественная и храбрая.
– Мне очень жаль, что так вышло. Ни о чем другом я так не жалею. Я собиралась сказать тебе раньше, но не смогла.
– За этим ты и приехала…
Я встаю и начинаю бешено метаться из спальни в гостиную и обратно, как будто пытаясь убежать от страшного известия.
– Ты тогда уже знала, что больна?
– Да. Только что узнала. Но я боялась представить, как ты тогда будешь на меня смотреть, и откладывала, пока время не начало поджимать. Я просто была не в силах вообразить твое лицо, твои переживания… Но теперь я всё время уставшая, я ужасно себя чувствую, и ты должна знать, в чем дело.
Я стараюсь контролировать голос и слова.
– Стеффи, чем я могу помочь? Наверняка есть какие-то варианты. Я немедленно к тебе вылечу. Я что-нибудь придумаю. Только не отказывайся. Мы найдем другого врача, другую клинику. Мы всё уладим, слышишь?
– Блин, Элисон, это нельзя уладить! – От ее резкого тона я вздрагиваю, как от удара. – Это нельзя уладить. Точка. Я умру.
То, что говорит Стеффи, наконец доходит до меня во всей полноте, и я невольно застываю на месте. Останавливается время, сердце, жизнь.
– Когда?
Тишина мучительна. Наконец Стеффи отвечает:
– Два-три месяца. Плюс-минус.
Звук, который вырывается из моей груди, очевидно, громок и страшен, потому что рядом со мной тут же оказывается Эсбен. Я прихожу в себя на полу, сама не зная, как оказалась там. Я лежу, вжимаясь головой в ковер и крепко стискивая в руке телефон. Эсбен обнимает меня за талию и пытается поднять. Но я не в силах пошевелиться.
– Не надо ничего говорить, Элисон, – спокойно, очень спокойно продолжает Стеффи. – Всё решено, мне очень жаль, но дальше будет именно так. Я так хочу.
В ее словах я слышу искреннюю боль.
– Это – последний раз, когда мы с тобой разговариваем.
– Нет! Нет! – Я бью рукой по полу. – Стеффи, нет!
– Да. Будет очень плохо, и я не хочу, чтобы ты видела, как я гнию заживо. И – нет, не надо возражать… прекрати. Ничего не говори! – предупреждает она, когда я уже не могу сдерживаться. – Мало того, что тебе придется наблюдать, как болезнь убивает меня. Мне страшно подумать, что после этого будет с тобой. Страшно.
Она на пределе – это ясно – но продолжает, прямо и откровенно:
– Это мой выбор, и я его принимаю. В жизни мне не так часто выпадала возможность что-то решить, но, по крайней мере, в отношении собственной смерти я вольна выбирать. И ты с уважением отнесешься к тому, о чем я прошу. Я люблю тебя и всегда буду любить, но попрощаемся мы прямо сейчас.
У меня всё чернеет перед глазами.
– Нет! – кричу я. – Нет, не надо! Я могу помочь! Могу что-нибудь сделать!
За спиной я слышу какие-то звуки. Кто-то касается моего плеча. Наверное, это Эсбен – он пытается прижать меня к себе – хотя я уже ни в чем не уверена.
– Я очень тебя люблю, Элисон, – повторяет Стеффи. – Не забывай этого. Но я хочу умереть одна. Не звони, не пиши. Вообще не пытайся со мной связаться. Иначе мне будет еще тяжелее, понимаешь? Каждый звонок, каждая эсэмэска будут напоминать про мою болезнь. Про то, как я себя чувствую. Ну или ты будешь старательно об этом умалчивать, а у меня нет сил притворяться. Я и так уже всё время чувствую себя очень паршиво, а от этого будет намного хуже, и я не хочу на тебя срываться. Потому что ты моя подруга, ты хочешь помочь… но не можешь. Ты ничего не можешь сделать. Никто не может. У меня отличные врачи, отличные медсестры, и… все заботятся обо мне изо всех сил. Я в хороших руках. Просто… я больна. Никто не виноват, но моя болезнь неизлечима. Неизлечима.
Стеффи говорит так откровенно, и боль в груди становится всё сильней.
– Пожалуйста. Я люблю тебя. Ты моя лучшая подруга. Даже сестра. Я так рада, что ты нашла Эсбена, что ты влюблена и твой парень поможет тебе пережить горе. И Кармен. И остальные. Ты справишься. Понятно? Ты справишься. Обязательно.
Я едва слышу себя через пелену горя.
– Перестань прощаться! Не смей. Господи, Стеффи, не надо. Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Не смей говорить мне «до свиданья»! Так нельзя…
– Эсбен у тебя? – спрашивает она – с необыкновенным терпением.
Я не знаю. Ничего не знаю. Где я, что я слышу…
– Эсбен? – Дыхание у меня обрывается, и говорить трудно. – Ты здесь?
– Да, – твердо отвечает он.
Наконец я замечаю, как крепко он меня держит. Я перестаю сопротивляться и позволяю ему поднять мое обмякшее тело с пола. Лежа у него на груди, я отвечаю:
– Да. Он здесь.
– Отлично. Доверься ему. Он поможет тебе пережить это. Так будет лучше.
Стеффи очень спокойна. Проходит много времени, прежде чем она вновь заговаривает, и это пугает меня еще сильнее.
– Мне больно. Я предупреждала. Я бы очень хотела, чтобы был другой способ тебя подготовить, но его нет.
Голос Стеффи начинает срываться, и она делается напористой – так, что по моей спине пробегает ледяная дрожь.
– Я сейчас положу трубку. Так надо. Пожалуйста, пойми: мне этого не хочется точно так же, как и тебе. Если бы я знала, что выдержу, я бы не стала тебя прогонять. Но так правда будет проще. Скажи, что ты всё понимаешь.
– Нет! – Я буквально раскалываюсь на кусочки. – Это неправильно. Позволь мне быть с тобой! Ты всегда и всё делала сама. Но хотя бы не умирай в одиночестве! – умоляю я.
– Именно это я должна сделать одна. Хватит. Пожалуйста, прекрати, – строго говорит Стеффи. – Скажи, что ты всё понимаешь. Скажи, что проживешь интересную, насыщенную жизнь и что моя смерть тебя не остановит. Ты будешь счастлива, правда? Ты будешь счастлива – в память обо мне?
Стеффи упрашивает меня, но при этом полностью владеет собой.
– Сделай мне такой подарок, Элисон. Пожалуйста. И отпусти меня.
В ее словах звучит бесконечное отчаяние, и я знаю, что должна буду исполнить просьбу подруги. Если я прилечу, передо мной закроют дверь. Я знаю Стеффи. Я в очередной раз вспоминаю, что она всю жизнь упрямо отказывалась от моей помощи. Любой. Если бы я поняла это раньше, много лет назад, то, возможно, настойчивей требовала бы, чтобы она позволяла мне помогать хоть иногда. Но, очевидно, ее броня в тысячу раз толще моей. После всего, что подруга сделала для меня, не остается ничего другого, кроме как исполнить ее просьбу. Пусть даже я совершенно этого не хочу.
– Ладно, – говорю я сквозь слезы. – Да. Я понимаю. Обещаю. Сделаю всё, что ты хочешь. Я люблю тебя. Люблю тебя, Стеффи.
– Будь храброй. Не бойся. Не бойся. Ты справишься.
Она отключается, и я почти совсем забываю, как надо дышать. Впрочем, кричать я не разучилась.
Эсбен прижимает меня спиной к своей обнаженной груди, пока я плачу. Если бы не он, я бы упала. Я ничего не могу, только рыдаю и отдаюсь раздирающей боли.
Я впервые понимаю, что такое «слепящая боль». Муки, которые я испытываю, лишают меня зрения; вырвавшись из рук Эсбена, я ползу вперед и хватаюсь за что попало. Кушетка несколько раз громко стукается об пол – наверное, это я ею стучу. Разбивается стакан, что-то с грохотом падает. Я катаюсь по комнате, и от собственного воя у меня звенит в ушах.
– Элисон, не надо. Любимая, не надо. – Эсбен хватает меня, притягивает к себе и заключает в объятия, вынув из моей руки телефон.
Я хочу прильнуть к Эсбену, но ноги подкашиваются, и я падаю на пол. Эсбен на руках несет меня к постели, осторожно укладывает и ложится сам, лицом ко мне. Я цепляюсь за него, плачу и умоляю:
Читать бесплатно другие книги:
