Время прощать Гришэм Джон

— Сомневаюсь.

Джейку хотелось спросить, повлияет ли подобное знание на правдивость их показаний, но он решил, что говорить пока следует как можно меньше.

— Он задавал кучу вопросов о Сете и о том, как он вел себя в ту пятницу, — сообщила Арлин. — Хотел знать, как он себя чувствовал, и все о лекарствах, которые принимал.

— И что вы ему сказали?

— Немного. Честно признаться, он был не из тех людей, с которыми хочется откровенничать. У него глаза бегали и…

— Эдакий завзятый краснобай, — вставил Дьюэйн. — Слишком болтливый. Временами я не мог даже понять, что он несет, и только удивлялся: неужели этот тип действительно адвокат? Не хотел бы я, чтобы такой представлял меня в суде, перед присяжными.

— И весьма напористый, — подхватила Камила. — Он почти требовал, чтобы мы говорили вполне определенные вещи. То есть чтобы сказали, что Сет был психически неуравновешен из-за лекарств.

— А в какой-то момент, — продолжил Дьюэйн, выпустив дым через ноздри, — он водрузил свой портфель на стол Арлин как-то странно, стоймя, но не сделал даже попытки открыть его. Думаю, хотел записать наш разговор на пленку. У него там наверняка был диктофон.

— Да, он не слишком располагал к себе, — согласилась Арлин. — То есть сначала-то мы ему поверили. Ну, знаете… приходит человек в прекрасном темном костюме, говорит, что он адвокат, вручает визитку, судя по всему, много знает о Сете Хаббарде и его бизнесе… Он настаивал, чтобы говорить с нами всеми вместе, и мы не нашли причины отказаться. Поэтому и побеседовали с ним. Говорил главным образом он, мы в основном слушали.

— Как он выглядел? — спросил Джейк. — Возраст, рост, комплекция и так далее.

Троица неуверенно переглянулась, видимо, подозревая, что единства в их описаниях не будет.

— Возраст? — повторила Арлин. — Я бы сказала, лет сорок.

Дьюэйн кивнул, а Камила добавила:

— Да, может, сорок пять. Рост — футов шесть, плотный, на мой взгляд, в нем фунтов двести.

— Минимум двести, — добавил Дьюэйн. — Темные волосы, почти черные, густые и какие-то взъерошенные…

— Да, постричься ему явно не помешало, — согласилась Арлин. — Густые усы и бачки. Без очков.

— Он курил «Кэмел», — вспомнил Дьюэйн. — С фильтром.

— Я постараюсь его найти и все выяснить, — кивнул Джейк, хотя уже почти уверился, что адвоката Рида Макси не существует. Даже самый тупоголовый юрист понял бы, что подобный визит будет стоить ему больших неприятностей и расследования комиссией по профессиональной этике. Как пить дать.

— Следует ли нам поговорить с адвокатом? — спросила Камила. — Хочу сказать, мы ни с чем подобным прежде не сталкивались, и нам немного боязно.

— Пока не стоит, — ответил Джейк.

Он собирался провести беседу с каждым из них в отдельности и выслушать их истории. При общем разговоре все так или иначе оказывают влияние друг на друга.

— Позднее — может быть, — добавил он. — Но не сейчас.

— А что будет с лесопилкой? — Дьюэйн шумно втянул в себя дым.

Джейк подошел к окну и резко распахнул его — в комнате уже нечем было дышать.

— Почему ты не можешь выйти покурить на улицу? — сердито шикнула на вице-президента Камила.

Не приходилось сомневаться, что тема курения — извечный камень преткновения. Их босс умирал от рака легких, и весь его офис пропах табачным дымом. Неудивительно, что курение здесь не возбранялось.

Вернувшись на прежнее место, Джейк обратился ко всем троим:

— В своем завещании мистер Хаббард оставил своему душеприказчику распоряжение продать все имущество за приемлемую цену и обратить в деньги. Это предприятие будет продолжать работать, пока кто-нибудь его не купит.

— И когда это случится? — поинтересовалась Арлин.

— Как только поступит подходящее предложение. Может, завтра, а может через два года. Но даже если тяжба о наследстве растянется надолго, имущество мистера Хаббарда останется под защитой суда. Уверен, по округе уже прошел слух, что это предприятие будет выставлено на аукцион. Мы можем получить предложение в ближайшее время. Но до тех пор ничего не меняется. При условии, разумеется, что служащие сумеют и дальше обеспечить функционирование производства.

— Дьюэйн обеспечивает его уже пять лет, — любезно пояснила Арлин.

— Справимся, — подтвердил Дьюэйн.

— Хорошо. Если больше вопросов нет, я вернусь к документам, — сказал Джейк.

Троица поблагодарила его и удалилась.

Через полчаса Джейк подошел к Арлин, рассеянно перебиравшей бумаги у себя за столом.

— Я бы хотел осмотреть его кабинет.

— Он не заперт.

Она махнула рукой, потом встала и открыла дверь.

В одном конце длинной узкой комнаты стояли письменный стол и несколько стульев, в другом — дешевый стол для совещаний. Неудивительно, что все вокруг было деревянным: мягкого оттенка сосновые стены и пол, затертый, впрочем, до бронзового цвета; более темные дубовые книжные полки вдоль стен, многие из них пустовали. Никаких личных принадлежностей, никаких дипломов, потому что у Сета их не было. Никаких клубных наград, фотографий в обнимку с политиками, вообще нигде ни одного фото. Стол, видимо, сделанный на заказ, с ящиками и откидной крышкой, был абсолютно пуст, если не считать стопки бумаги и трех пустых пепельниц.

С одной стороны, это было именно то, чего ожидаешь от деревенского парня, которому на склоне лет удалось кое-что скопить. С другой — было трудно поверить, что человек, стоивший двадцать миллионов, не мог оборудовать кабинет получше.

— Скромно и аккуратно, — произнес Джейк, обращаясь, скорее, к самому себе.

— Сет любил порядок, — подтвердила Арлин.

Они прошли в дальний конец комнаты. Джейк выдвинул стул из-за стола для совещаний.

— У вас есть минутка? — поинтересовался он.

Арлин села, будто с нетерпением ждала разговора. Джейк подвинул к себе телефон.

— Давайте позвоним этому Риду Макси, если не возражаете.

— Давайте. Как скажете. Вы — адвокат.

Джейк набрал номер, напечатанный на визитке, и, к своему величайшему удивлению, услышал, как секретарша на другом конце провода произнесла название крупной и хорошо известной джексонской юридической фирмы. Джейк попросил соединить его с мистером Ридом Макси, который, судя по тому, что секретарша попросила минутку подождать, действительно работал в этой фирме.

— Офис мистера Макси, — спустя какое-то время раздался в трубке другой женский голос.

Джейк представился и сказал, что хочет поговорить с адвокатом.

— Мистера Макси нет в городе, он вернется только в понедельник, — ответила секретарша.

Включив все свое обаяние, Джейк вкратце объяснил, чем он занимается, и с оттенком тревоги сообщил: у него есть опасение, что некто незаконно представляется мистером Ридом Макси.

— Ездил ли мистер Макси в округ Форд в прошлый вторник? — поинтересовался он.

— О нет. Он с понедельника находился в Далласе по делам.

Джейк заявил, что располагает описанием внешности ее лженачальника, и начал рассказывать то, что узнал от сотрудников Сета. В какой-то момент секретарша перебила его:

— Нет-нет, это, должно быть, ошибка. Риду Макси, у которого работаю я, шестьдесят два года, он лысый и ниже меня ростом, а у меня рост — пять футов девять дюймов.

— Может, вам известен другой практикующий в Джексоне адвокат, которого тоже зовут Рид Макси? — спросил Джейк.

— Нет, простите.

Джейк поблагодарил и пообещал перезвонить ее шефу на следующей неделе, чтобы обсудить возникшую коллизию.

— Так я и предполагал, — повесив трубку, сказал он. — Тот парень соврал. Он не адвокат. Возможно, работает на какого-нибудь адвоката или вообще жулик.

Бедная Арлин таращилась на него, не в силах произнести ни слова.

— Понятия не имею, — продолжил Джейк, — кто этот тип. Похоже, мы никогда больше его не увидим. Я попытаюсь выяснить, но скорее всего ничего узнать не удастся. Подозреваю, его подослал кто-то заинтересованный. Но это лишь мои догадки.

— Но зачем? — с трудом выдавила Арлин.

— Чтобы запугать вас, смутить, шантажировать. Вероятно, вас троих и, возможно, кого-то еще из работающих здесь вызовут в суд для дачи показаний о поведении Сета в последние дни его жизни. Был ли он в здравом уме? Не вел ли себя странно? Не находился ли под сильным воздействием лекарств? А если находился, то влияло ли это на его суждения? Таковы будут ключевые вопросы. — Джейк сделал долгую паузу, дав ей поразмыслить. — Поэтому, Арлин, давайте ответим на некоторые из них заранее. Мистер Хаббард написал завещание здесь, в кабинете, в субботу утром. Чтобы я получил его в понедельник, он должен был отправить его по почте до полудня. Вы видели его в последний раз в пятницу, так?

— Да.

— Вы заметили в его поведении что-нибудь необычное?

Она достала из кармана платок и поднесла его к глазам.

— Простите меня. — Она заплакала.

«Это может быть надолго», — подумал Джейк.

Но Арлин взяв себя в руки, улыбнулась ему:

— Мистер Брайгенс, я точно не знаю, кому верить в нынешней ситуации, но, если говорить откровенно, я доверяю вам.

— Спасибо.

— Видите ли, мой брат был членом жюри присяжных на том процессе.

— На каком?

— На процессе по делу Карла Ли Хейли.

Имена всех двенадцати присяжных навечно врезались в память Джейка. Он улыбнулся.

— Который из них?

— Барри Акер. Мой самый младший брат.

— Никогда его не забуду.

— Он относится к вам с большим уважением и из-за того процесса, и вообще.

— Я тоже глубоко его уважаю. Они проявили большую смелость и сумели вынести правильный вердикт.

— Когда услышала, что адвокатом по наследству Сета будете вы, я испытала облегчение. Но потом, когда мы узнали о последнем завещании… Знаете, это немного смущает.

— Прекрасно понимаю. Но давайте доверимся друг другу, ладно? И пожалуйста, не нужно никаких «мистеров». Зовите меня Джейком и скажите мне правду. Согласны?

Арлин положила платок на стол и приняла более непринужденную позу.

— Согласна. Но я не хочу выступать в суде.

— Давайте об этом будем беспокоиться в свое время. А сейчас просто помогите мне составить картину.

— Хорошо. — Она сглотнула, собралась с духом, и ее словно прорвало: — Последние дни Сета были не из приятных. Около месяца после химиотерапии его бросало то вверх, то вниз. Он прошел два курса химии и облучения, облысел и страшно исхудал, испытывал чудовищную слабость. Его постоянно тошнило, порой он не мог встать с постели. Но старик был крепким орешком и не сдавался. Тем не менее рак легких есть рак легких, и когда опухоль снова начала расти, он понял, что конец близок. Прекратил разъезжать и больше времени проводил здесь. Испытывал страшные боли и принимал демерол в больших дозах. Бывало, приезжал сюда рано, выпивал чашку кофе и несколько часов чувствовал себя сносно, но потом начинал терять силы. Я никогда не видела, чтобы Сет принимал болеутоляющие, но он мне о них рассказывал. Временами его клонило в сон, у него кружилась голова и даже подступала тошнота. Но он упорно водил машину сам, и нас это очень беспокоило.

— Нас — это кого?

— Нас троих. Мы заботились о Сете. Он никого не подпускал к себе близко. Вот вы сказали, что не были с ним знакомы. Меня это не удивляет, потому что Сет избегал людей. Он ненавидел пустые разговоры и вообще не был душевным человеком. Он был одиночкой, не желавшим, чтобы кто-то знал о его бизнесе или что-нибудь для него делал. Даже кофе наливал себе сам. Если я приносила ему чашку, спасибо не говорил. В делах доверял Дьюэйну, но в свободное время они почти не общались. Камила работает здесь уже два года, и Сету нравилось флиртовать с ней. Она, конечно, шлюшка, но девица неплохая, и ему нравилась. Вот и все. Нас было только трое.

— Видели вы, чтобы в последние дни он делал что-то необычное?

— Нет. Он плохо себя чувствовал и часто дремал. А в ту пятницу казался бодрым, оживленным. Мы даже обсуждали это: ведь для человека, решившегося на самоубийство, наверное, естественнее быть заторможенным, как бы устремленным в вечность. Тем не менее я думаю, в пятницу Сет уже знал, что собирается сделать. Он устал от всего. Так или иначе, он все равно умирал.

— Он когда-нибудь говорил о своем завещании?

Вопрос показался ей забавным, она даже не удержалась от смешка.

— Сет никогда ни с кем не обсуждал свои личные дела. Никогда. Я проработала здесь шесть лет и ни разу не слышала, чтобы он хоть слово сказал о своих детях, внуках, родственниках, друзьях, врагах…

— А о Летти Лэнг?

— Ни слова. Я никогда не бывала у него дома, никогда не встречалась с этой женщиной и ничего о ней не знала. Ее лицо я впервые увидела на этой неделе в газете.

— Ходят слухи, что Сет был неравнодушен к женщинам.

— Ничего не могу сказать. По отношению ко мне он никаких поползновений не делал. Но если бы у Сета Хаббарда было даже пять подружек одновременно, об этом никто бы не догадался.

— Вы знали, что он делал в последнее время с бизнесом?

— Большей частью да. Много бумаг неизбежно проходило через мой стол. Но он много раз предупреждал, что они строго конфиденциальны. Однако всего я, конечно же, не знала и не уверена, что кто-то другой знал. После прошлогодней распродажи имущества он в качестве бонуса выплатил мне пятьдесят тысяч. Дьюэйн и Камила тоже что-то получили, но сколько — понятия не имею. Он хорошо нам платил. Сет был честным человеком. Он ожидал от работников усердного труда и был готов платить за него по справедливости.

Арлин внезапно замялась, потом продолжила:

— Есть еще кое-что, о чем вам нужно знать. Сет не был расистом, как большинство здешних белых. У нас на лесопилке работает восемьдесят человек: половина белых, половина черных, и всем он платил одинаково. Насколько мне известно, так было на всех его предприятиях. Он не особенно интересовался политикой, но презирал то, как белые относятся к черным на Юге. Просто он был справедливым человеком. Со временем я стала его очень уважать. — Ее голос дрогнул, и она потянулась за платком.

Взглянув на часы, Джейк с удивлением обнаружил, что уже почти полдень. Он провел на лесопилке два с половиной часа. Сказав, что ему пора ехать, он пообещал вернуться в начале следующей недели с мистером Квинсом Ланди, которого суд назначил новым управляющим имуществом Сета. Уже на выходе он обменялся несколькими словами с Дьюэйном и дружелюбно попрощался с Камилой, которая ответила ему так же приветливо.

На обратном пути в Клэнтон он напряженно размышлял о том, кто мог стоять за инсценировкой, в которой замешан мошенник, представившийся адвокатом крупной джексонской фирмы и пытавшийся запугать потенциальных свидетелей. Причем сделал это уже через несколько дней после самоубийства Сета и еще до предварительных слушаний в суде.

Кем бы он ни был, его больше никто не увидит. Скорее всего он работал на кого-то из адвокатов, представлявших Гершела, Рамону или их детей.

В первую очередь Джейк подозревал Уэйда Ланье. Тот руководил юридической фирмой с десятком сотрудников, которая была известна агрессивными и хитроумными методами. Джейк поговорил со своим школьным приятелем, имевшим дело с фирмой Ланье. Результаты «разведки» произвели на него впечатление и обескуражили. Что касается этических принципов, фирма имела печальную известность как нарушительница всех возможных правил, после чего ее представитель бежал к судье и указывал пальцем на кого-нибудь другого.

— Никогда не поворачивайся к ним спиной, — предупредил Джейка приятель.

Уже три года Джейк носил при себе оружие для защиты от членов Клана и других сумасшедших. Теперь он начал задумываться о том, не понадобится ли ему защита от акул, плавающих вокруг наследства Хаббарда.

15

В последнее время Летти спала по ночам урывками, поскольку все больше жизненного пространства уступала семье. Симеон уже неделю не покидал дом и занимал половину кровати. Другую половину Летти делила с двумя внуками. Двое племянников спали тут же на полу.

Она проснулась на рассвете. Неподвижно лежа на своей половине, смотрела на мужа, закутанного в одеяло и громко храпящего из-за выпитого накануне вечером пива. Мысли ее не отличались веселостью. Муж толстел и седел, а денег, по мере того как годы, щелкая, проносились мимо, зарабатывал все меньше. Эй, парень, не пора ли тебе снова в дорогу, а? Исчез бы ты уж, как только ты умеешь это делать, и дал бы мне передышку на месяц-другой. Ни на что, кроме секса, не годишься, но какой уж тут секс с двумя внуками под боком?

Однако Симеон не уезжал. Теперь никто вообще никуда не уезжал от Летти. Она была вынуждена признать: поведение Симеона неправдоподобно улучшилось в последние две недели, с тех пор как умер мистер Хаббард и все переменилось.

Муж по-прежнему пил каждый вечер, но до чертиков, как прежде, не напивался. Он был любезен с Сайпрес, предлагал ей помощь и воздерживался от оскорбительных замечаний. Проявлял терпение в отношениях с детьми. Дважды приготовил мясо на гриле и вымыл кухню — первый раз в жизни. А в прошлое воскресенье даже сходил с семьей в церковь.

Но наиболее обходительным и предупредительным он стал по отношению к жене. Он не бил ее уже несколько лет, но если вас когда-то, пусть давно, били, вы все равно этого не забудете. Синяки проходят, шрамы остаются — глубоко спрятанные, но не заживающие. Вы навсегда остаетесь битой. Нужно быть последним трусом, чтобы поднять руку на женщину.

В конце концов он повинился перед ней и попросил прощения, и Летти сказала, что прощает, но не простила. В книге ее жизни значились грехи, которые нельзя прощать, и насилие над женой — одно из них. Она дала себе клятву, от которой не отреклась и по сей день: когда-нибудь уйти от него и стать свободной. Может, для этого понадобится десять, может, двадцать лет, но в один прекрасный день она все же найдет в себе смелость бросить это ничтожество.

Летти не была уверена, что мистер Хаббард облегчил ей развод. С одной стороны, теперь, когда Симеон вилял перед ней хвостом и исполнял все ее указания, оставить его было труднее. С другой — деньги означали бы для нее независимость.

Но так ли это? Принесут ли деньги лучшую жизнь: в более просторном доме, с хорошими вещами, меньшим количеством забот и, быть может, свободой от мужа, которого она не любит? Конечно, такую возможность они бы дали. Но не повлечет ли это необходимость до конца жизни бежать от семьи, друзей и чужих людей, которые будут преследовать ее с протянутой рукой?

Летти уже сейчас испытывала желание убежать. Многие годы она чувствовала себя замурованной в доме-ящике, где было слишком много людей, недостаточно кроватей и слишком мало квадратных футов. А в последние дни, казалось, стены и вовсе начали смыкаться.

Пятилетний Энтони зашевелился во сне где-то у нее в ногах. Летти тихонько выбралась из постели, подняла с пола банный халат, надела его и беззвучно выскользнула из спальни. Пол в коридоре скрипнул под вытертым грязным ковром.

В соседней комнате спала Сайпрес, ее мамонтообразное тело не помещалось под куцым одеялом. Рядом с окном, сложенное, стояло ее инвалидное кресло. На полу спали двое детей одной из сестер Летти. Она заглянула в третью спальню, где в одной кровати, сплетя руки и ноги, помещались Кларисса и Федра. Вторую кровать вот уже неделю занимала другая сестра Летти. Возле этой кровати, поджав ноги к груди, на полу лежал еще один ребенок. В гостиной Кирк тоже спал на полу, поскольку диван оккупировал его дядя.

Летти казалось, что спящие лежат по всему дому. Она прошла на кухню, включила свет и уставилась на кавардак, оставшийся после вчерашнего ужина.

«Ладно, посуду вымою позже», — подумала она.

Поставив вариться кофе, Летти заглянула в холодильник. Он, как она и ожидала, был пуст, если не считать нескольких яиц и упаковки «мяса для завтрака», но этим такую ораву не накормишь. Нужно послать в магазин дорогого муженька, как только он проснется. А платит за продукты пусть не из своих или ее заработков и не из государственного пособия, а из щедрой помощи их нового благодетеля, достопочтенного Букера Систранка.

Симеон попросил у него в долг пять тысяч долларов («для человека, который водит такую машину, пять кусков — все равно что ничего»).

— На самом деле, — сказал Симеон, — это даже не столько заем, сколько аванс.

— Конечно, — отозвался Букер, и они подписали долговое обязательство.

Свои деньги Летти прятала в кладовке, в банке из-под солений, наполненной солью.

Она надела сандалии, запахнула халат и вышла из дома. Было 15 октября, воздух уже стал холодным. Листья кружились и трепетали на ветру. Сделав большой глоток из любимой чашки, она по траве направилась к маленькому сараю, где они хранили газонокосилку и инструменты. За сараем на высокой сосне были подвешены качели. Она села на них, скинула сандалии, ногой отбросила их в сторону и стала качаться, рассекая холодный воздух.

Ее уже, конечно, спрашивали, повторяя эти два вопроса снова и снова: почему мистер Хаббард это сделал и обсуждал ли он это с ней? На второй вопрос ответить было легче — нет, он никогда ничего с ней не обсуждал. Они разговаривали только о погоде, о том, что требуется починить в доме, что купить в магазине и в котором часу подавать обед. О чем-либо серьезном — никогда. Таков был на данный момент ее стандартный ответ.

В действительности он дважды мимоходом и совершенно неожиданно упомянул, что собирается ей кое-что оставить. Знал, что умирает, что смерть близка, планировал свой уход и хотел, чтобы она знала, что ни с чем не останется.

Но почему он завещал ей так много? Его детей приятными людьми не назовешь, но такой суровой кары даже они не заслужили. А Летти, разумеется, не заслужила того, что он ей оставил. Ни то ни другое не имело смысла.

Почему они с Гершелом и Рамоной, только втроем, безо всяких адвокатов, не могут сесть вместе и договориться о том, как разделить между собой эти деньги в разумной пропорции? Летти никогда ничего не имела и не была жадной. Она бы довольствовалась немногим, а большую часть отдала бы Хаббардам. Она хотела лишь столько, сколько нужно, чтобы начать новую жизнь.

По грунтовой дороге перед домом подкатила машина, замедлила ход, потом поехала дальше — видимо, водитель хотел получше разглядеть дом Летти Лэнг. Минуту спустя с другой стороны показалась еще одна. Эту Летти узнала: ее братец Ронтелл с выводком избалованных детей и сукой-женой. Он звонил, сказал, что они заедут, и вот явились — слишком рано для субботнего утра — повидать свою ставшую вдруг обожаемой тетю Летти, которая удостоилась портрета на первой полосе газеты и о которой все только и говорят теперь, когда она, как червяк, прогрызла себе подземный ход в завещание белого человека и вот-вот станет сказочно богатой.

Летти побежала в дом, крича, чтобы все вставали.

Склонившийся над лежащим на кухонной стойке списком продуктов, которые предстояло купить, Симеон краем глаза заметил, как Летти в кладовке потянулась к банке с солью и вынула из нее деньги. Он притворился, будто ничего не заметил, но несколько секунд спустя, когда жена ушла в гостиную, схватил банку и выгреб из нее десять стодолларовых бумажек.

Так вот где она прячет «наши деньги».

Минимум четверо из детей, а также Ронтелл изъявили желание пойти с Симеоном в магазин, но ему требовалось побыть в покое. Он ухитрился прошмыгнуть через заднюю дверь, вскочить в пикап и уехать незамеченным.

Направляясь в Клэнтон, что в пятнадцати минутах езды, он наслаждался одиночеством. Симеон скучал по дальним дорогам, по дням, проведенным вдали от дома, по работающим допоздна барам, придорожным гостиницам и женщинам. В конце концов он бросит Летти и уедет далеко-далеко, но, черт побери, только не сейчас. Нет, сэр. В обозримом будущем Симеон Лэнг планировал изображать образцового мужа.

По крайней мере, так он себе говорил. Зачастую сам не мог понять, почему делает то, что делает. Какой-то вредный голос вдруг возникал ниоткуда, начинал нашептывать на ухо, и Симеон не мог противиться.

Заведение Тэнка находилось в нескольких милях к северу от Клэнтона, в конце щебенки, куда сворачивали только те, кто искал неприятностей на свою голову. У Тэнка не было лицензии на торговлю спиртным, и в его витрине не висело разрешение от Торговой палаты. Но запрет на пьянство, азартные игры и проституцию — все это было для других районов округа Форд.

Самое холодное пиво в округе содержалось в холодильниках Тэнка, и Симеон, как бы непринужденно ехавший мимо со списком продуктов в одном кармане и занятыми у адвоката деньгами в другом, вдруг почувствовал нестерпимую жажду. Ледяное пиво и партийка в кости или картишки — что может быть лучше в субботнее утро?

В зале стоял тяжелый дух никогда не выветривающегося табачного дыма, пол был завален мусором, однорукий парень, которого все здесь звали Лейтенантом, водил шваброй вокруг столов. По всей танцевальной площадке сверкали осколки стекла — свидетельство вчерашней традиционной драки.

— Кого-нибудь пристрелили? — спросил Симеон, со щелчком вскрывая пол-литровую банку.

— Пока нет. Двоих отправили в больницу с проломленными черепами, — ответил Онтарио.

Этот одноногий бармен отсидел за убийство двух первых жен. Сейчас он был не женат. Тэнк питал слабость к инвалидам, и у всех его работников не хватало одной-двух конечностей. У Бакстера, вышибалы, не было уха.

— Жаль, что я пропустил веселье, — пробормотал Симеон, отхлебывая пиво.

— Да, добрая была потасовка.

— Не сомневаюсь. Бенджи здесь?

— Думаю, да.

Местный крупье Бенджи вел игру в блэк-джек позади бара, в запертой комнате без окон. Из соседней комнаты доносились стук игральных костей и взволнованные голоса. Хорошенькая белая женщина, с обеими руками и ногами, а также прочими важными частями тела, целыми и выставленными напоказ, вошла и сказала Онтарио:

— Я здесь.

— А я думал, ты весь день проспишь.

— Жду клиентов. — Она, проходя мимо Симеона, слегка поскребла его по спине длинными искусственными алыми ногтями. — К работе готова, — проворковала красотка ему в ухо, но он притворился, что не слышит.

Ее звали Бонни, и она работала в одной из задних комнат заведения Тэнка, где многие чернокожие молодые люди округа Форд впервые преступали расовую границу. Симеон бывал там несколько раз, но на сегодня имел другие планы. Когда Бонни скрылась из виду, он прошел в глубину зала и постучался.

— На сколько? — впустив его и закрыв за ним дверь, спросил Бенджи.

— На тысячу, — хвастливо заявил Симеон, возомнив себя крупным игроком.

Он выложил десять стодолларовых бумажек и погладил поверхность игрового стола. У Бенджи округлились глаза.

— Матерь Божья, парень! А с Тэнком ты договорился?

— Нет. Только не говори, что никогда прежде не видел здесь куска.

— Минутку. — Бенджи достал из кармана ключ, отпер кассу, скрытую под столом, пересчитал наличность, подумал.

— Что ж, пожалуй, можно, — озабоченно произнес он. — В любом случае, насколько я помню, особой угрозы ты не представляешь.

— Заткнись и сдавай.

Бенджи обменял деньги на десять черных фишек. Открылась дверь, и в комнату прошмыгнул Онтарио со свежим пивом.

— Арахис у тебя есть? — спросил Симеон. — Эта сука не приготовила мне завтрак.

— Что-нибудь найдем, — пробормотал Онтарио, выходя.

— Учитывая то, что о ней говорят, — тасуя колоду, заметил Бенджи, — я бы на твоем месте не обзывал эту женщину плохими словами.

— А ты веришь всему, что говорят? — огрызнулся Симеон.

После первых шести сплитов появилась Бонни с пиалой разных орешков и запотевшей кружкой пива. Она успела переодеться. Теперь на ней были очень «экономное» прозрачное белье, черные чулки и экстравагантные туфли на платформе и высоченных каблуках — наряд, заставивший бы покраснеть и уличную девку. Симеон долго не мог оторвать от нее взгляда.

— О Господи, — пробормотал Бенджи.

— Желаете чего-нибудь еще? — поинтересовалась Бонни.

— Не сейчас, — ответил Симеон.

Через час, выпив три кружки пива он посмотрел на часы, понял, что пора уходить, но не смог заставить себя это сделать. Дом набит родней, охочей до дармовой выпивки и закуски. Летти невыносима. Ронтелла он и в лучшие времена терпеть не мог. И еще куча бегающих повсюду проклятых сопляков.

Снова появилась Бонни, на сей раз топлес, с новой кружкой пива. Симеон объявил перерыв, пообещав скоро вернуться.

Драка началась после того, как Симеон сделал дабл на двенадцати очках, что было глупостью, — это можно прочесть в любом учебнике. Бенджи сдал ему королеву, тем самым окончательно разорив, последние две фишки ушли в доход «казино».

— Одолжи мне пять сотен, — тут же потребовал Симеон.

— Тут тебе не банк, — как и следовало ожидать, ответил Бенджи. — Тэнк кредиты не выдает.

Симеон, уже прилично пьяный, шлепнул ладонью по столу и завопил:

— Дай мне пять фишек по сотне!

К тому времени в игру вступил еще один игрок — дородный молодой человек с бицепсами, круглыми, как баскетбольные мячи. Его все звали Раско, и он играл фишками по пять долларов, наблюдая, как Симеон мечет большие деньги, пока они у него не закончились.

— Эй, поосторожнее! — рявкнул он, сгребая в кучу фишки.

Присутствие Раско и так уже раздражало Симеона: он считал, что такой крутой клиент, как он, должен играть один на один против крупье. Нутром почуяв, что назревает драка, он сообразил: в подобной ситуации лучше сразу пустить кровь, первым нанеся удар, который может оказаться решающим. Он резко развернулся, ударил наотмашь, но промахнулся.

— А ну прекрати! Не здесь! — вопил Бенджи.

Раско вскочил со стула — он казался гораздо выше, чем можно было подумать, когда сидел — и дважды жестко врезал Симеону по физиономии.

Какое-то время спустя Симеон очнулся на автостоянке, куда его отволокли и зашвырнули через задний борт в кузов собственного пикапа. Он сел, огляделся, никого не увидел, осторожно прикоснулся к неоткрывающемуся правому глазу, потом — к левой скуле, оказавшейся необычно пухлой и мягкой. Хотел посмотреть на часы, но их не было.

Мало того, что он просадил тысячу, украденную у Летти, так еще и лишился тех ста двадцати долларов, которые предназначались для покупки продуктов. У него стащили даже мелочь. Бумажник, правда, оставили, но в нем уже не было ничего ценного.

Сначала Симеон подумал было ворваться в притон, схватить за грудки одноногого Онтарио или однорукого Лейтенанта и потребовать, чтобы ему вернули украденные деньги — в конце концов, его ограбили в их заведении. Что за порядки они завели? Но потом передумал и уехал. Решил, вернется позднее, поговорит с Тэнком и все уладит.

Онтарио наблюдал за ним из окна. Когда пикап Симеона скрылся из виду, он позвонил в офис шерифа. Симеона остановили, как только он въехал в Клэнтон. Задержали за вождение в пьяном виде. Надели наручники и отправили в тюрьму, где бросили в камеру-вытрезвитель и сообщили, что ему не разрешается пользоваться телефоном, пока не очухается.

Впрочем, он и не горел желанием звонить домой.

К ленчу из Мемфиса прибыл Дариас с женой Натали и сворой детей. Разумеется, все были голодны, но Натали хоть привезла большое блюдо с кокосовым печеньем. Жена Ронтелла не привезла ничего.

Поскольку никаких признаков ни Симеона, ни продуктов не было, пришлось менять планы: в магазин Летти отправила Дариаса. Поев, все потихоньку переместились на воздух, где мальчишки принялись играть в футбол, а мужчины пить пиво. Ронтелл разжег гриль, и над задним двором, словно туман, поплыл густой аромат барбекю из свиных ребрышек. Женщины болтали и смеялись, сидя на террасе. Приехали новые гости: двое кузенов из Тьюпело и друзья из Клэнтона.

Все хотели побыть с Летти. Ей льстило всеобщее восхищенное внимание, и даже догадываясь о его причинах, она не могла не испытывать удовольствия, находясь в фокусе всеобщей лести. Никто не упоминал ни о завещании, ни о деньгах, ни о мистере Хаббарде, по крайней мере, в ее присутствии. Цифру двадцать миллионов так часто повсюду называли, притом с такой уверенностью, что она считалась уже неоспоримым и общеизвестным фактом. Деньги были реальностью, и Летти вот-вот должна была получить девяносто процентов огромного наследства.

В какой-то момент Дариас все же не удержался. Когда они с Ронтеллом остались возле гриля одни, он спросил:

— Видел сегодняшнюю газету?

— Ага. Только не знаю, как это способно помочь.

— Вот и я о том же. Но все равно Букер Систранк — крутой парень.

— Уверен, он сам позвонил в газету и закинул им эту историю.

На первой полосе утренней мемфисской газеты, в разделе «Новости Среднего Юга», была помещена захватывающая, полная сплетен история о самоубийстве мистера Хаббарда и его необычном завещании. Публикация сопровождалась тем самым снимком, на котором Летти, поддерживаемая с двух сторон Букером Систранком и Кендриком Бостом, была изображена в своем надетом по случаю суда парадном костюме.

— Они еще выйдут из леса и сделают свое дело, — сказал Дариас.

— Они уже здесь. — Ронтелл хмыкнул, махнул рукой. — В полной боевой готовности, только ждут момента.

— Как думаешь, сколько огребет Систранк?

Страницы: «« ... 678910111213 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Каждый из нас часто сталкивается с ситуациями, когда наши оппоненты, стремясь добиться своего, испол...
С одной стороны, это книга про мужчину, а с другой – про женщину.Как-то один черт решил круто измени...
У него была тихая жизнь. Маленький пансион в горах, рыбалка, редкие встречи со старыми, проверенными...
Джулия Кэмерон уже изменила жизни миллионов людей. Ее книга «Путь художника» стала бестселлером в Ро...
В энциклопедии «Найди себя по знаку рождения» собраны все открытия Григория Кваши. Эта книга поможет...
Снайпер был сталкером, а стал торговцем. И закон у него теперь соответствующий – прибыль превыше все...