Время прощать Гришэм Джон

Другой демократ, один из «старикашек», поспешил переключить внимание окружающих:

— Когда ачнется инвентаризация имущества Хаббарда? Должны же мы знать, из чего оно состоит, правда? Я хочу сказать: вот мы сидим тут, гадаем, препираемся по поводу имущества, завещания и прочего. А разве мы не имеем права как граждане и налогоплательщики согласно Закону о свободе информации знать все точно? Я полагаю, имеем.

— Это не вашего ума дело, — осадил его торговец.

— Может, и так, но я действительно хочу знать. А вы что — нет?

— Мне совершенно безразлично, — ответил торговец.

Его замечание было встречено взрывом издевательского смеха.

— Для проведения инвентаризации, — сообщил адвокат, когда шум стих, — должен быть назначен администратор, который приступит к делу по распоряжению судьи. Официально временных рамок для этой процедуры не существует. А при таких размерах состояния остается только догадываться, сколько времени уйдет на то, чтобы выявить и оценить все, что принадлежало Хаббарду.

— О каких размерах вы толкуете?

— О тех же, что и другие. А точно мы ничего не узнаем, пока управляющий не предоставит результаты своей работы.

— Я думал, он называется исполнителем завещания.

— Не в том случае, когда исполнитель отказывается выполнять свои обязанности. Тогда суд назначает управляющего. В данном случае это некий адвокат — кажется, уже полуотставной — из Смитфилда. Квинс Ланди, старый друг судьи Этли.

— Ему будут платить из наследства?

— А откуда же еще возьмутся деньги?

— Понятно. Кому еще будут платить из наследства?

— Адвокату по утверждению завещания. Сейчас это Джейк, но я не уверен, что он им останется. Ходят слухи, будто он уже сыт по горло мемфисскими юристами и подумывает о том, чтобы соскочить. А кроме того, из наследства оплачиваются администратор, бухгалтеры, советники по налогам и прочая публика.

— А кто платит Систранку?

— Полагаю, он заключил контракт с этой женщиной. Если дело будет выиграно, он получит определенный процент.

— А какого черта Руфус Бакли вертится рядом?

— Он — местный представитель Систранка.

— Гитлер и Муссолини. Они поставили перед собой задачу оскорбить каждого жителя округа Форд?

— Похоже на то.

— И рассматривать дело будет суд присяжных?

— О да, — ответил адвокат. — Похоже, суда присяжных хотят все, включая судью Этли.

— А судье-то зачем?

— Очень просто. Чтобы снять с себя ответственность. Тогда ему не придется принимать решение самому. Тут и победа, и проигрыш будут нешуточными, а с вердиктом, вынесенным присяжными, никто не сможет возложить вину на судью.

— Ставлю десять против одного: жюри вынесет вердикт не в пользу этой женщины.

— Не будем спешить, — возразил адвокат. — Давайте подождем несколько месяцев, дадим судье Этли расставить все по своим местам, упорядочить, спланировать и подготовиться к процессу. А накануне открытия суда сделаем ставки. Я с огромным удовольствием положу в карман ваши денежки.

— Где они наберут двенадцать человек, которые ничего не слышали об этом деле? Все, кого я знаю, имеют о нем собственное мнение, и, черт возьми, можете быть уверены: каждый африканец на сто миль вокруг мечтает урвать свой кусок. Я слышал, Систранк мечтает перенести суд в Мемфис.

— Его нельзя так просто взять и перенести в другой штат. Но ходатайство об этом Систранк подал.

— А разве Джейк не пытался в свое время перенести суд над Хейли в более дружественный округ, в такой, где больше черных?

— Пытался, но судья Нуз отклонил прошение. Хотя тот процесс был куда менее крупным, чем этот.

— Это уж точно. Ведь тогда на кону не стояло двадцать миллионов.

— Как вы думаете, — поинтересовался у адвоката «старикашка»-демократ, — может Джейк в принципе выиграть это дело?

Все на минуту замолчали и уставились на адвоката. Такой вопрос за последние три недели ему в этом же зале задавали по крайней мере раза четыре.

— Зависит от обстоятельств. Если Систранк будет участвовать в процессе, Джейку победы не видать. Если же он сам станет вести дело, я бы расценил его шансы как пятьдесят на пятьдесят, — ответил адвокат, никогда в судебных процессах не участвовавший.

— Я слышал, недавно у него появилось секретное оружие.

— Что за оружие?

— Говорят, Люсьен Уилбэнкс снова стал появляться возле здания суда. И вовсе не для того, чтобы выпить. Полагают, он вертится вокруг конторы Джейка.

— Да, он вернулся, — подтвердил адвокат. — Я сам видел, как Люсьен в архиве просматривал поземельные книги и завещания. Он ничуть не изменился.

— Печально слышать.

— Как вам показалось, он был трезв?

— Более или менее.

— Конечно, Джейк не захочет подпускать его к жюри.

— Сомневаюсь, что судья Этли позволит ему даже присутствовать в зале.

— Он ведь не имеет права адвокатской практики, не так ли?

— Так. Он был лишен его бессрочно. Подать прошение о восстановлении может только через восемь лет.

— Лишен бессрочно, но на восемь лет?

— Да.

— Но это же бессмыслица.

— Таков закон.

— Закон, закон…

— Кто сказал: первое, что нужно сделать, так это убить всех адвокатов?

— Наверное, Шекспир.

— А я думал, Фолкнер.

— Если дошло до цитирования Шекспира, — опять подал голос адвокат, — полагаю, мне пора уходить.

Из «Парчмена» позвонил Флойд Грин. Тремя голосами против двух комиссия по условно-досрочному освобождению решила выпустить Дэнниса Йоки на свободу. Без объяснений. Флойд намекнул на некие особенности работы комиссии. Джейку было известно, что в штате существовала давняя грязная традиция освобождать заключенных условно-досрочно за деньги, но он отказывался верить, что семейство Йоки было достаточно искушенным, чтобы суметь дать взятку.

Десять минут спустя с той же новостью позвонил Оззи, выразив свое возмущение. Он не мог поверить, что это произошло, и сказал Джейку, что сам лично на следующий день поедет в «Парчмен» за Дэннисом и за два с половиной часа, которые им предстоит провести вдвоем в машине, постарается как следует запугать его и заставит усвоить, что ему запрещено переступать городские границы Клэнтона.

Джейк поблагодарил его и позвонил Карле.

18

Руфус Бакли припарковал свой видавший виды «кадиллак» на другой стороне площади, как можно дальше от конторы Джейка. С минуту он сидел в машине, размышляя о том, как ненавистны ему Клэнтон, его суд, его избиратели и особенно то, что с ним здесь случилось. Было время, не такое уж давнее, когда здешние избиратели обожали его, а сам он считал их одной из опор той стартовой площадки, с которой намеревался начать взлет к должности губернатора штата, а там, кто знает, может, куда и дальше.

Он был окружным прокурором, молодым, амбициозным, полным энергии обвинителем с кольтами на обоих бедрах, с лассо в руке, не знающим страха перед плохими парнями. Найдите их, схватите — и вам останется лишь смотреть, как Руфус Бакли их прижмет.

Имея девяносто процентов выигранных дел и опираясь на высокий рейтинг, он отважно вступил в избирательную кампанию. Трижды одерживал победу с ошеломляющими результатами, но в прошлом году все пошло наперекосяк. Злополучный вердикт, вынесенный Карлу Ли Хейли, был еще свеж в памяти избирателей, и добропорядочные жители округа Форд отказали ему в доверии. Он также сокрушительно проиграл дела в округах Тайлер, Милбурн и Ван Бюрен — да практически по всему Двадцать второму избирательному округу, хотя в его родном Полке зарегистрированные избиратели все же отдали ему преимущество, правда, всего в жалкие шестьдесят голосов.

Его карьера государственного служащего закончилась, хотя в свои сорок четыре года он пытался убедить себя, что у него еще все впереди и он будет востребован. Кем и в каком качестве, оставалось неясным.

Жена грозилась уйти, если он когда-нибудь еще выставит свою кандидатуру на каких бы то ни было выборах. Прослонявшись десять месяцев по своему маленькому тихому офису и насмотревшись на ничтожную жизнь Главной улицы, открывавшуюся из окна, Руфус умирал от скуки, чувствовал себя потерпешим крушение, был подавлен и буквально сходил с ума. Звонок Букера Систранка показался ему чудом, и Руфус, не раздумывая, ухватился за шанс снова ввязаться в драку. А то, что противником будет Джейк, его только раззадоривало.

Он открыл дверцу и вышел из машины, надеясь, что никто его не узнает. Как пали сильные![8]

Суд округа Форд начинал работать в 8.00, и спустя пять минут после его открытия Руфус вошел в парадную дверь, как делал это столько раз прежде, в другой жизни. Тогда его уважали, даже боялись. Теперь никто не обращал на него внимания, разве что швейцар с некоторым запозданием окинул его недоуменным взглядом: «Кажется, я вас знаю?»

Руфус поспешно поднялся по лестнице и обрадовался, увидев, что главный зал заседаний не заперт и не охраняется. Слушания были назначены на 9 утра, и Руфус оказался первым. Так и было задумано, потому что у них с мистером Систранком имелся план.

Это было всего третье его появление здесь со времени процесса над Хейли, и Руфус почувствовал, как от ужасного воспоминания о проигрыше у него свело живот. Он остановился в проеме широкой двустворчатой двери и оглядел обширное пространство пустого, печально памятного зала. Колени вдруг сделались ватными, и на миг показалось, что он теряет сознание.

Закрыв глаза, Руфус услышал, как в голове звучит голос секретаря суда Джина Гиллеспи, читающего вердикт: «Мы, жюри присяжных, признаем подсудимого невиновным по всем пунктам обвинения на основании его невменяемости». Какое лицемерие! Но кто скажет, что хладнокровно убил двух парней потому, что они это заслужили. Нет, нужно найти законный предлог для оправдания, и невменяемость — единственное, что мог выдвинуть Джейк Брайгенс в качестве такого предлога.

Этого оказалось достаточно. Карл Ли Хейли был так же вменяем, когда убивал тех парней, как любой человек, находящийся в здравом уме.

Руфус припомнил светопреставление, которое началось в зале, когда семейство Хейли и все его друзья вскочили с мест от радости, как безумные. Какая уж тут невменяемость! А несколькими секундами позже, когда какой-то мальчишка, выбежав на улицу, закричал: «Невиновен! Невиновен!», взорвалась и толпа, окружавшая Дом правосудия.

Подойдя к барьеру, отделяющему участников суда от зрителей, Руфус наконец взял себя в руки и собрался с мыслями. У него есть работа, которую предстояло сделать, и очень мало времени, чтобы подготовиться к ней.

Как в любом зале суда, между барьером и судейской скамьей стояли два длинных стола. Они были одинаковы на вид, но совершенно различны по назначению. Стол справа являлся крепостью, исконными охотничьими угодьями обвинителя во время уголовных процессов или истца в гражданских тяжбах. Этот стол располагался в непосредственной близости к ложе присяжных, поэтому в ходе процесса Руфус чувствовал себя ближе к своим.

В десяти футах от этого стола находился другой такой же — редут защиты в уголовных и гражданских процессах. По мнению большинства юристов, проводящих свою профессиональную жизнь в судах, позиция в зале имела важное значение. Она знаменовала собой либо силу, либо ее недостаток.

Некоторые пользовались ею, чтобы больше или меньше, в зависимости от ситуации, быть на виду у присяжных, которые всегда наблюдают за участниками процесса. Иногда площадка перед судейской скамьей превращалась в поле битвы Давида с Голиафом: когда адвокат-одиночка и его убогий клиент сталкивались с направленным на них острием корпоративного иска или когда обреченный подсудимый оказывался лицом к лицу с мощью государства. Где сидеть, было важно для хорошеньких адвокатесс в коротких юбках, если жюри состояло преимущественно из мужчин, и не меньше — для «аптечных ковбоев»[9] в остроносых сапогах.

Будучи прокурором, Руфус никогда не заботился о том, какое место занять, потому что его место было неоспоримо. Опротестования завещаний, однако, случались редко, и они с мистером Систранком приняли решение: если удастся, захватить прокурорский стол, тот, что ближе к ложе присяжных, дав тем самым понять всем, кто здесь истинный голос защитников завещания. Джейк Брайгенс скорее всего станет размахивать кулаками, но в конце концов будет вынужден смириться.

Пора правильно распределить роли, а поскольку их клиентка, согласно последней воле Сета Хаббарда, является бенефициаром очень крупного наследства, главную роль они должны оставить за собой.

Лично Руфус не был так уж уверен в правильности такой стратегии. Он был хорошо осведомлен о привычках достопочтенного Рубена В. Этли, который, как большинство старых, бывалых и зачастую эксцентричных миссиссипских судей, правил железной рукой и к чужакам чаще всего относился скептически. Систранк, тем не менее, рвался в бой и был готов лезть под пули. Так или иначе, независимо от исхода, действо обещало быть волнующим, и Руфусу предстояло оказаться в самой гуще событий.

Он быстро переставил стулья за правым столом, оставив в середине только три и сдвинув остальные на самый край. Достал из портфеля бумаги, блокноты и разложил их по всему столу, словно корпел здесь уже несколько часов и собирался трудиться весь день. Затем перекинулся парой слов с судебным приставом мистером Питом, наполняющим графины ледяной водой. Когда-то они с мистером Питом любили поболтать о погоде, но атмосферные осадки Руфуса больше не интересовали.

Думас Ли вошел в зал незаметно и, увидев Бакли, направился прямо к нему. На груди у него висели камера и блокнот на шнурке, готовые к работе.

— Эй, мистер Бакли, а вас каким ветром сюда занесло? — поинтересовался он.

Руфус проигнорировал его.

— Ах да, вы же местный представитель адвокатов Летти Лэнг, правда?

— Без комментариев, — ответил Руфус, аккуратно раскладывая папки и бормоча что-то себе под нос.

«Да, ситуация решительно изменилась, — подумал Думас. — Прежде старина Руфус из кожи вон лез, чтобы поговорить с репортером».

Думас отошел от него, сказал что-то мистеру Питу.

— Уберите свою камеру, — ответил Пит.

Думас вместе с еще одним коллегой послушно вышел из здания. Они стали ждать: не удастся ли поймать в объектив черный «роллс-ройс».

Уэйд Ланье прибыл со своим помощником Лестером Чилкоттом. Они кивнули Бакли, который был слишком занят, чтобы разговаривать, подивились, что он занял стол Джейка, и тоже принялись распаковывать тяжелые портфели, готовясь к битве.

Через несколько минут Стиллмен Раш и Сэм Ларкин появились у барьера и поздоровались со своими полуколлегами. Они устроились в той же части зала и собирались оперировать приблизительно теми же аргументами, но на этой ранней стадии конфликта не были готовы доверять друг другу.

Зал начал заполняться зрителями и огласился густым рокотом взволнованных приветствий и сплетен. Несколько приставов в форме расхаживали среди собравшихся, отпуская шуточки и здороваясь со вновь прибывающими. Йен, Рамона и их дети приехали вместе и уселись в конце левого ряда, сразу за спинами своих адвокатов, как можно дальше от противников. Любопытные адвокаты слонялись перед судейским столом, обменивались шутливыми репликами со служащими и делали вид, будто у них здесь, в суде, какие-то свои дела.

Самым театрализованным моментом стало появление Букера Систранка со своей свитой. Они плотной группой вошли в зал и, заполонив весь проход, двинулись по нему так, словно все помещение зарезервировано именно за ними. Держа Летти за руку, Систранк вел свою команду, бросая на остальных такие сердитые взгляды, что никто не решался заговорить, и, по обыкновению, нарываясь на ссору.

Усадив свою клиентку в первом ряду между Симеоном и детьми, он поставил рядом с ней в качестве стража молодого чернокожего парня в черном костюме, черной рубашке и галстуке, словно в любой момент, откуда ни возьмись, на нее могли накинуться либо убийцы, либо поклонники. Вокруг Летти сидели многочисленные кузены, тетушки, дядюшки, племянники, соседи, а также отдельные доброжелатели.

Наблюдая за этим парадом, Бакли с трудом подавлял дурные предчувствия. Двенадцать лет он выходил в этих краях перед присяжными лицом к лицу. Он отбирал их, мог читать по их лицам, предсказывать их поведение, обращаться к ним и в большинстве случаев вести за собой.

Руфус Бакли моментально понял, что стратегия Букера Систранка, определяющаяся формулой «Большой-Черный-Страшный», в этом зале не пройдет. Неужели он всерьез рассчитывает произвести впечатление приставленным к Летти телохранителем? Да и сама Летти — никудышная актриса. Ей явно велели выглядеть хмурой, печальной, даже скорбящей, словно она потеряла самого дорогого друга, по праву оставившего ей наследство, которое алчные белые хотят отнять. И она изо всех сил старалась напустить на себя обиженный и оскорбленный вид.

Систранк и его партнер Кендрик Бост прошли за барьер и торжественно поздоровались со своим сподвижником мистером Бакли, добавив еще бумаг к вороху мусора, покрывающего заветный стол, и не обращая внимания на представителей противной стороны.

По мере того как стрелка часов приближалась к восьми сорока пяти, зал заполнялся все плотнее.

Джейк вошел через боковую дверь и сразу обратил внимание, что его место занято. Он обменялся рукопожатием с Уэйдом Ланье, Стиллменом Рашем и остальными адвокатами, защищающими интересы «протестантов».

— Похоже, у нас небольшая проблема, — сказал он Стиллмену, кивком указывая на Бакли и мемфисских адвокатов.

— Удачи тебе, — ответил Стиллмен.

Джейк быстро принял решение не вступать в конфронтацию. Он выскользнул из зала и направился в кабинет судьи.

Гершел Хаббард прибыл с детьми и несколькими друзьями. Все они расселись поблизости от Йена и Рамоны. Когда стрелка часов приблизилась к девяти, шум в зале начал стихать. Публика была почти идеально сегрегирована: черные с одной стороны от прохода, белые — с другой. Ланье, разумеется, сидел на черной стороне, в последних рядах.

Вернувшись, Джейк остановился в одиночестве возле двери, ближайшей к ложе присяжных. Он ни с кем не разговаривал, лишь небрежно листал какой-то документ.

В 9.05 настал выход судьи Этли.

Мистер Пит рявкнул:

— Встать, суд идет!

Судья в старой, выцветшей черной мантии, развевающейся за его спиной, поднялся на помост. Заняв свое место, он произнес:

— Садитесь, пожалуйста, — и начал медленно обводить взглядом зал.

Этли смотрел, хмурился, но ничего не говорил. Потом, взглянув поочередно на Джейка, на Бакли и Систранка с Бостом, взял со стола лист бумаги, оказавшийся списком адвокатов, и сделал перекличку. Все, числом десять, оказались на месте.

Судья Этли еще ближе подвинул к себе микрофон.

— Сначала немного оргвопросов. Мистер Бакли, вы подали прошение о том, чтобы быть допущенным к рассматриваемому делу в качестве местного представителя мемфисской фирмы «Систранк и Бост». Правильно?

Бакли, давно мечтавший встать и подать голос, вскочил:

— Правильно, ваша честь. Я…

— И после этого, похоже, вы и ваш совет адвокатов подали целый воз ходатайств, которые должны быть рассмотрены сегодня. Так?

— Да, ваша честь, и я хотел бы…

— Прошу прощения, — перебил его Этли. — А мистер Брайгенс подал протест против вашего участия в деле на основании недостатка у вас опыта, умения и знаний в вопросах, относящихся к данному делу. Правильно?

— Совершенно несерьезный протест, ваша честь, как вам и самому очевидно. В нашем штате от адвоката не требуется, чтобы…

— Прошу прощения, мистер Бакли, — снова оборвал его судья. — Вы подали свое прошение, мистер Брайгенс подал протест на него, а это означает, что я должен принять решение. Я этого еще не сделал, а стало быть, пока вы не являетесь законным участником процесса. Вы следите за моей мыслью?

— Ваша честь, протест мистера Брайгенса настолько несерьезен, что против мистера Брайгенса следует применить санкции. Я уже готовлю требование на этот счет.

— Не тратьте время попусту, мистер Бакли. Сядьте и слушайте меня.

Он подождал, пока Бакли сядет. Темные глаза судьи сощурились, морщины на лбу обозначились еще глубже. Он никогда не терял самообладания, но мог так явно продемонстрировать свой гнев, что нагонял страх на адвокатов в радиусе пятидесяти ярдов.

— Официально вы пока не являетесь участником процесса, мистер Бакли, а следовательно, и вы, мистер Систранк, и вы, мистер Бост. Тем не менее вы сочли возможным распоряжаться в моем зале суда, заняв места по своему усмотрению. Не вы адвокаты по делу о наследстве, а мистер Брайгенс, в должном порядке официально утвержденный мною. Когда-нибудь вы можете стать адвокатами по утверждению наследства, но пока вы ими не являетесь.

Он произносил слова медленно, отчетливо, резко, чтобы всем был понятен смысл сказанного. Они эхом разносились по залу и приковывали всеобщее внимание.

Джейк не смог сдержать улыбку. У него и в мыслях не было, что его малообоснованный, оскорбительный, даже глупый протест против участия Бакли в деле может оказаться столь полезным.

Судья Этли между тем продолжал:

— Официально вас здесь вообще нет, мистер Бакли. Какое право вы имеете вести себя столь бесцеремонно?

— Но ваша честь…

— Пожалуйста, встаньте, когда обращаетесь к суду!

Бакли вскочил, ударившись при этом коленом о перекладину под столешницей, что не позволило ему, как он рассчитывал, внешне сохранить достоинство.

— Но ваша честь, я никогда не видел, чтобы дипломированный адвокат не был допущен до участия в деле по столь безосновательной причине, поэтому решил, что вы отклоните протест с порога, и мы сможем заняться более существенными делами.

— Вы решили неправильно, мистер Бакли, и при этом, видимо, сочли, что вы и ваши мемфисские коллеги можете прийти сюда и просто взять это дело в свои руки. Меня это возмущает.

— Ну, судья, я заверяю суд, что…

— Сядьте, мистер Бакли. Соберите свои вещи и перейдите в ложу присяжных. — Судья Этли указал своим длинным костлявым пальцем в направлении Джейка.

Бакли не шелохнулся. А вот его коллеги зашевелились. Букер Систранк встал, широко раскинул руки и произнес глубоким, богатым модуляциями гудящим басом:

— Ваша честь, с позволения суда должен сказать, что это абсурдно. Это же рутинная процедура, заслуживающая упоминания разве что мелким шрифтом. Она не требует такой чрезмерной реакции. Мы все здесь разумные люди и стараемся служить правосудию. Могу я предложить, чтобы мы вернулись к исходному вопросу о праве мистера Бакли участвовать в деле в качестве нашего местного представителя? Ваша честь не может не понимать: протест молодого мистера Брайгенса не имеет смысла и должен быть немедленно отклонен. Вы ведь это сами понимаете, судья, не так ли?

Судья Этли ничего не ответил, и в его взгляде ничего не отразилось. После недолгой, но тяжелой паузы он посмотрел на секретаря и произнес:

— Взгляните-ка, здесь ли шериф Уоллс.

Это распоряжение могло напугать Руфуса Бакли и позабавить Джейка и адвокатов противной стороны, но Букера Систранка оно разозлило. Он надменно выпрямился:

— Ваша честь, я имею право высказаться.

— Пока нет, не имеете. Прошу вас сесть, мистер Систранк.

— Я протестую против подобного тона, ваша честь. Я представляю бенефициара этого завещания, миз Летти Лэнг, и обязан защищать ее интересы на всех этапах.

— Сядьте, мистер Систранк.

— Вы не заткнете мне рот, ваша честь. Еще не так давно адвокатам, таким как я, не разрешалось поднимать голос в этом самом зале суда. Многие годы они не имели права даже входить сюда, а уж если они здесь оказывались, им запрещалось говорить.

— Сядьте, пока я не обвинил вас в неуважении к суду.

— Не запугивайте меня, судья. — Систранк вышел из-за стола. — Я имею право говорить, защищать своего клиента, и я не стану молчать из-за крючкотворства в судебной процедуре.

— Сядьте, пока я не обвинил вас в неуважении к суду, — спокойно повторил судья Этли.

Систранк сделал еще шаг вперед — адвокаты и все присутствующие не верили своим глазам.

— Не сяду, — сердито огрызнулся Систранк.

Джейк подумал, уж не потерял ли парень рассудок.

— Именно по этой причине я и ходатайствовал о том, чтобы вы взяли самоотвод. Мне и многим другим очевидны ваши расовые предрассудки. Под вашим председательством у моей клиентки нет шанса на справедливый суд. По той же причине мы просили и о перенесении процесса в другое место. Набрать непредвзятое жюри в этом… в этом городе… невозможно. Правосудие требует, чтобы процесс происходил в другом суде и под председательством другого судьи.

— Я обвиняю вас в неуважении к суду, мистер Систранк.

— Мне безразлично. Я сделаю все, что потребуется, лишь бы защитить клиентку, и если для того, чтобы добиться справедливого суда, мне придется отправиться в федеральную тюрьму, я охотно туда отправлюсь. Я подам федеральный иск против каждого, кто встанет на моем пути.

Два судебных пристава стали медленно приближаться к Систранку. Тот вдруг резко повернулся и указал пальцем на одного из них.

— Не прикасайтесь ко мне, если не хотите стать ответчиком по федеральному иску. Руки прочь!

— Где шериф Уоллс? — спросил судья Этли.

— Он здесь, — кивнул секретарь.

Оззи уже вошел в зал и стремительно шагал по проходу в сопровождении своего помощника Вилли Хастингса. Судья Этли вскинул свой молоточек.

— Мистер Систранк, я обвиняю вас в неуважении к суду и приказываю шерифу округа Форд заключить вас под стражу. — Молоточек опустился. — Шериф Уоллс, пожалуйста, уведите его.

— Вы этого не сделаете! — завопил Систранк. — Я лицензированный адвокат, допущенный к адвокатской практике Верховным судом Соединенных Штатов! Я действую от имени своей клиентки. Меня представляет местный адвокат. Вы не можете так поступить, ваша честь. Это проявление дискриминации и предубеждения по отношению к моей клиентке.

К этому моменту Оззи уже находился на расстоянии вытянутой руки от него и готов в случае необходимости применить силу. К тому же он был на три дюйма выше, на десять лет моложе, на тридцать фунтов тяжелее и вооружен. При взгляде на его лицо не оставалось сомнений: он с радостью врежет этому фанфарону на глазах у земляков. Когда Оззи схватил Систранка за плечо, тот недолго сопротивлялся.

— Руки назад, — произнес Оззи.

Именно этого добивался Систранк. Разыгрывая драму, он опустил голову, завел руки за спину и, всем своим видом демонстрируя достоинство, несмотря на унижение, коему его подвергли, взглянул на Кендрика Боста. Кое-кто из стоящих рядом с Бостом впоследствии утверждал, что видели злобно-самодовольную ухмылку на его лице. Для остальных она осталась незаметной. В окружении приставов Систранк был выведен за барьер и далее по проходу из зала. Поравнявшись с Летти, он громко заявил:

— Я достану их, Летти. Не волнуйтесь. Эти расисты никогда не получат ваших денег. Просто доверьтесь мне.

Его поволокли дальше по проходу и вывели за дверь. По причинам, которые так и остались для всех непонятными, Руфус Бакли почувствовал необходимость что-то сказать. Посреди установившейся в зале гробовой тишины он встал и произнес:

— Ваша честь, с позволения суда я должен сказать, что это определенно ставит нас в невыгодное положение.

Судья Этли взглянул на единственного оставшегося пристава и, указав на Бакли, велел ему:

— Уведите его тоже.

— Что?! — задохнулся от возмущения Бакли.

— Я обвиняю вас в неуважении к суду, мистер Бакли. Пожалуйста, уведите его.

— Но за что, ваша честь?

— За то, что вы ведете себя высокомерно, бесцеремонно, неуважительно, нагло и за многое другое. Уводите!

Когда на запястьях Бакли защелкнулись наручники, он побледнел, глаза у него расширились. Его, Руфуса Бакли, бывшего окружного прокурора, чья репутация была символом высочайших стандартов соблюдения законов, морали и этики поведения, волокут из зала, как обычного преступника!

Джейк едва сдерживался, чтобы не зааплодировать.

— И посадите его в одну камеру с его соратником, — проревел в микрофон судья Этли вслед Руфусу, который шел, спотыкаясь, и заискивающе заглядывал в лица присутствующих, надеясь на сочувствие.

Только когда дверь за ним захлопнулась, все словно осознали, как мало кислорода осталось в помещении, — было трудно дышать. Адвокаты стали обмениваться веселыми взглядами. Они не сомневались: такого они больше не увидят. Судья Этли сделал вид, будто что-то записывает, давая возможность всем восстановить дыхание. Наконец он произнес:

— Ну, мистер Бост, а вы ничего не желаете сказать?

Мистер Бост не желал. У него в голове роилось много мыслей, но, учитывая настроение судьи в данный момент, он счел благоразумным лишь покачать головой.

— Хорошо. У вас есть тридцать секунд, чтобы очистить стол и перейти в ложу присяжных. Мистер Брайгенс, займите положенное вам в моем зале суда место.

— С радостью, ваша честь.

— Впрочем, давайте сделаем десятиминутный перерыв.

Оззи Уоллс не был лишен чувства юмора. На улице позади здания суда стояли четыре патрульные машины при полном оснащении: со множеством надписей и цифр на бортах, утыканные антеннами и световыми панелями. Собрав своих сотрудников в коридоре вокруг двух арестованных адвокатов, он быстро принял решение отвезти их с помпой.

— Сажайте их в мою машину, — приказал он.

— Я подам на вас в суд за это, — пригрозил Систранк раз в десятый.

— У нас тоже имеются адвокаты, — с иронией парировал Оззи.

— Я засужу всех вас, провинциальные придурки!

— Причем наши адвокаты не сидят в тюрьме, — невозмутимо закончил свою мысль Оззи.

— Я подам на вас в федеральный суд.

— Обожаю федеральный суд.

Систранка и Бакли выволокли из здания и потащили к задней дверце огромного коричневого «форда» Оззи. Думас Ли и его напарник пулей вылетели из здания с фотоаппаратами.

— Давайте устроим им парад, — предложил Оззи своим подчиненным. — Сирен не надо, но все сигнальные огни включить.

Оззи сел за руль, завел двигатель и тронулся очень-очень медленно.

— Вы когда-нибудь прежде ездили на заднем сиденье, Руфус? — ехидно поинтересовался он.

Бакли не ответил. Сидя за спиной Оззи, он съехал как можно ниже и украдкой поглядывал в окно, пока они ползли вокруг площади. В трех дюймах справа от него, неудобно из-за связанных за спиной рук, сидел Систранк и продолжал бубнить:

— Вам должно быть стыдно обращаться подобным образом с братом.

— С белыми мы обращаемся точно так же, — ответил Оззи.

— Вы нарушаете мои гражданские права.

— А вы своей болтовней — мои. Заткнитесь или я запру вас под камерой. У нас там есть небольшой подвал. Вы ведь видели его, Руфус?

Руфус снова предпочел промолчать.

Кавалькада автомобилей во главе с машиной Оззи дважды объехала площадь, потом зигзагом проследовала по прилегающим улицам — Оззи давал время Думасу добраться до тюрьмы и ко времени их приезда подготовиться к съемке. Систранка и Бакли извлекли из машины Оззи и медленно повели по подъездной дорожке к офису шерифа. Там с ними проделали все, что делают с другими, только что доставленными задержанными: сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, задали сотню вопросов для протокола, отобрали все вещи и выдали казенную одежду.

Спустя сорок пять минут после того, как достопочтенный Рубен В. Этли обрушил на них свой гнев, Букер Систранк и Руфус Бакли, в тюремной одежде — вылинявших оранжевых робах и штанах с белыми нашивками — сидели на своих металлических кроватях, уставившись на почерневший от грязи подтекающий унитаз, который им предстояло делить на двоих. Надзиратель сквозь решетку в двери заглянул в их узенькую камеру:

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Каждый из нас часто сталкивается с ситуациями, когда наши оппоненты, стремясь добиться своего, испол...
С одной стороны, это книга про мужчину, а с другой – про женщину.Как-то один черт решил круто измени...
У него была тихая жизнь. Маленький пансион в горах, рыбалка, редкие встречи со старыми, проверенными...
Джулия Кэмерон уже изменила жизни миллионов людей. Ее книга «Путь художника» стала бестселлером в Ро...
В энциклопедии «Найди себя по знаку рождения» собраны все открытия Григория Кваши. Эта книга поможет...
Снайпер был сталкером, а стал торговцем. И закон у него теперь соответствующий – прибыль превыше все...