Воображаемый друг Чбоски Стивен
– Ты будешь мне помогать или нет?
Мэтт проглотил язык. Он только смотрел снизу вверх на брата.
– Нет, Крис. Ты уж извини.
Головная боль, не дав Кристоферу подумать, выжала из него злые слова:
– Да пошел ты…
Кристофер осекся – ему стало стыдно. Он не сдержался. Во второй половине дня голова у него просто раскалывалась. Не помогали даже мамины таблетки экзедрина, которые он тайком взял с собой в школу и грыз, как леденцы. Не помогло и известие об отмене последнего урока из-за общешкольного мероприятия. Головная боль не отступала.
Даже в преддверии турнира воздушных шариков.
На игровой площадке он увидел, что все ребята вышли в зимних пальто и теплых шапках. У каждого в руках был яркий воздушный шар с небольшой карточкой, прикрепленной к концу веревочки. По команде миссис Хендерсон каждый написал на карточке свое имя и контактные данные школы. Того, чей шар улетит дальше всех, ожидал приз. Результаты будут объявлены перед зимними каникулами, в последний день занятий. Кристофер вдруг вспомнил, как миссис Кайзер, подкравшись к нему в больнице, голосила: «Смерть уж близко. Все мертво. Мы умрем на Рождество!»
Только не плакать.
Боль сделалась невыносимой. У него не осталось ни малейшей надежды закончить домик на дереве. Стало быть, либо Плохой Кот причинит зло маме, либо он, Кристофер, окончательно свихнулся.
Только не плакать.
Кристофер попытался стряхнуть боль и хотя бы написать свое имя. Но первая слеза упала на карточку и расплылась кляксой.
Не распускай нюни, сопляк.
Но это было выше его сил. Он укрылся за катальной горкой и, стиснув пульсирующие виски ладонями, разревелся. В следующий миг на его веки легла какая-то тень. Когда он поднял взгляд, Мэтт как раз опускал руку ему на плечо.
– Что случилось, Крис?
Кристофер не мог говорить. Его душили рыдания. К нему уже мчались Майк и Тормоз Эд.
– Кто тебя? – спросил Майк. – Брэйди? Убью.
Кристофер помотал головой. Нет, Брэйди ни при чем. Тормоз Эд озирался по сторонам. Как безумный.
– А ну, вставай. Не то Брэйди увидит, как ты слезами обливаешься – тебе это надо?
Ребята помогли ему подняться. Он утер глаза рукавом куртки.
– Сам виноват, – выдавил Кристофер. – Напрасно я с вами поругался. Из-за меня у вас и в самом деле могли быть неприятности.
– Да ладно, проехали, – сказал Мэтт.
– Ага. Наши матери – отходчивые, – добавил Майк.
– А моя-то маманя теперь считает, что я гений! – воскликнул Тормоз Эд. – Да к тому же мы на всю ночь останемся без предков. Наша взяла!
– Значит, вы мне поможете достроить дом?
– А что тебе так приспичило? – спросил Мэтт.
– Да то, что у нас там штаб. Мы же Мстители, – сказал Кристофер, понимая, что правдивый ответ нипочем их не убедит.
Наступило молчание. Ребята призадумались.
– Ладно, Крис, – выговорил Тормоз Эд. – Так и быть, поможем.
– Обязательно, – согласился Мэтт. – Только нам все обмозговать нужно. Мы же до сих пор наказаны.
– А что, если нам уроки промотать? – предложил Майк.
– Я прогуливать не могу, – быстро сказал Тормоз Эд, памятуя о своих успехах в учебе. – Отец пообещал: если я пятерку за контрошу принесу, он мне кабельный канал «Шоутайм» подключит. А там голых теток полно.
– Давайте тогда притворимся больными, – надумал Мэтт.
– Очень уж подозрительно будет, – усомнился Тормоз Эд.
Чем дальше, тем яснее они понимали, что надежного плана у них нет. Вблизи от леса жил только Кристофер – остальным ночью было попросту не добраться до места. А днем и на выходных за ними присматривали матери, которые после всего, что произошло, ни за что не разрешили бы ни одному из них заночевать в гостях.
– Мальчики и девочки, все приготовили воздушные шары! – прокричала миссис Хендерсон.
– Айда, парни, – скомандовал Тормоз Эд. – Мы должны выиграть приз.
Мальчики придержали выданные им шары, чтобы Кристофер добавил свой к общей связке. Потом все четверо покосились на Брэйди Коллинза, Дженни Херцог и всю их самодовольную компашку: шаров у тех было – не сосчитать, как в знаменитом мультфильме «Вверх»[48]. Но Кристофера вместе с остальными «Мстителями» это не трогало. Они вновь стали лучшими друзьями.
– Раз. Два. Три! Пуск! – скомандовала миссис Хендерсон.
Все команды отпустили шары. На белом небе, как на холсте, запестрели разноцветные точки. Небо сделалось необъятно прекрасным и тихим, словно молитва. Кристофер запрокинул голову: в вышине проплывало облако. Белое, как пластиковый пакет. От него-то и прилетело мгновенное решение:
Снегопад.
Как только смолкла эта подсказка, прошла и головная боль. Силу ее Кристофер в полной мере ощутил только теперь, когда она миновала.
– А если завтра наметет сугробы? – спросил Кристофер.
– Что может быть лучше! – оценил Тормоз Эд. – Жаль, что ты у нас погодой не распоряжаешься, Крис.
Ночью, когда мама уснула, Кристофер отправился в лес. И первым делом подошел к белому пакету.
– Уж не знаю, всамделишный ты или нет. Но если ты и вправду существуешь, то помоги мне достроить этот дом. А если тебя не существует, тогда я прекращаю строительство. Пусть лучше у меня взорвется голова. Я больше не могу вкалывать тут в одиночку. Докажи, что ты – настоящий. Поговори со мной. Очень прошу, поговори со мной.
В наступившей тишине он не сводил глаз с белого пластикового пакета, который мерно раскачивался на нижней ветке. У Кристофера окреп голос.
– Это твой последний шанс. Чтобы достроить дом на дереве, мне потребуются снежные заносы. А значит, в твоих же интересах вызвать снегопад, иначе – клянусь – я никогда больше в тебя не поверю.
Глава 32
Метель.
Дьявольщина, пронеслось в голове у шерифа. Только метели мне не хватало.
Синоптики предсказали, что толщина снежного покрова составит около пяти сантиметров. Сейчас уже намело по колено. В школах отменили занятия. И в начальной милл-гроувской. И в обеих средних. И в гимназии. Заносы оказались настолько сильными, что даже городок Маунт-Лебанон последовал примеру остальных, притом что обычно ограничивался своей легендарной «трехчасовой отсрочкой, не распространяющейся на дошкольные учреждения».
Дети высыпали на улицы: катались на салазках и лепили снеговиков. Шериф куда охотнее вернулся бы в детство и побегал с санками, чем ломать голову над взрослыми проблемами, как то: хватит ли в городском бюджете средств на дополнительную закупку соли для посыпки дорог. В детстве он терпеть не мог эту соль: из-за нее тает снег. Теперь он возненавидел ее лютой ненавистью.
Она отвлекала его от следственной работы.
Вероятно, над ним довлело то, что расследование касалось сынишки Кейт Риз. А может, шерифу был привычнее ритм большого города; конечно, он сам попросил о переводе в тихий провинциальный городок, но хотел и здесь заниматься настоящей профессиональной деятельностью.
Чем больше времени он проводил в этом лесу за изучением места преступления и поиском улик, тем внимательнее, собраннее и азартнее относился к делу. И только здравомыслие не позволяло ему сказать, что он становится несколько умнее. Ведь при всей свой занятости он сумел на основании четырех базовых параметров…
Мальчик.
Восьми лет.
Пятьдесят лет назад.
Похороненный заживо.
…с большой степенью точности установить личность ребенка. Для окончательного подтверждения оставалось только провести анализ ДНК. Но шериф был почти уверен: имя жертвы –
Дэвид Олсон.
Шериф уселся за свой рабочий стол. Открыл папку со всеми материалами по «висяку» и развернул бурый, выцветший листок с портретом исчезнувшего. Дэвид Олсон был обаятельным мальчонкой. Круглые щеки. Широкая улыбка, которую не портило даже отсутствие передних зубов.
У найденного скелета отсутствовали те же самые зубы.
Отодвинув листок в сторону, шериф стал перечитывать все вырезки из питтсбургских газет того времени, включая давно закрытую «Питтсбург пресс». Об исчезновении ребенка писала даже местная газета бесплатных объявлений.
Согласно этим публикациям, Дэвид Олсон находился дома под присмотром старшего брата и его девушки. Родители поехали в центр города, чтобы посмотреть шоу в Хайнц-холле, а затем поужинать в клубе «Дюкейн»[49]. Со слов старшего брата в полицейском протоколе зафиксировали, что на крыльце дома кто-то оставил детскую коляску, а в ней – портативный магнитофон с записью детского плача. По всей вероятности, эта уловка злоумышленника (или злоумышленников) была рассчитана на то, чтобы выманить Дэвида Олсона из его спальни.
Полиция перекрыла все магистрали, а также дороги местного значения (что, как понимал шериф, опустошило городскую казну). Личный состав и волонтеры прочесали всю территорию города, включая Лес Миссии. Однако не нашли ни единого следа.
Можно было подумать, Дэвида похитил призрак.
Тогда подозрение пало на членов семьи. Ради увеличения тиражей нечистоплотные газетчики обвинили отца Дэвида Олсона в убийстве младшего сына. Материалы, в которых фигурировал «псих-отец», некоторое время держались на газетных полосах, тем более что родители, как выяснилось, оформили на Дэвида пожизненный страховой полис. Но за отсутствием доказательств интерес к этой версии пошел на убыль (а вместе с ним и дутые тиражи), и репортеры взялись за старшего брата.
Самые беззастенчивые газетчики обвиняли его в убийстве. Самые совестливые ограничивались вопросом: «Каково это – знать, что Дэвида похитили у тебя из-под носа?» Старший брат разговаривал с журналистами без утайки, чем вольно или невольно подогревал интерес публики. Но с течением времени эту историю потеснили другие, свежие новости, а на родню Дэвида легло клеймо единственных лиц, доподлинно знавших все ответы. Почему преступление так и осталось нераскрытым. Почему не удалось задержать злоумышленника (злоумышленников). Почему членам семьи предоставили искать тайные смыслы вместо реальных фактов. Как получилось, что в городе прекратились поиски, когда на поверхности не оказалось никаких вещественных доказательств, а бюджетные средства пришлось потратить на соль для посыпки дорог – исключительно для блага остального населения.
Положив сверху листовку с портретом исчезнувшего, шериф убрал папку в сейф. А затем подошел к висевшей у него в кабинете доске объявлений, чтобы изучить нынешние листовки такого же рода. Лица мужчин, женщин, детей. Их изображения передавались, как бейсбольные открытки среди коллекционеров, от одного полицейского управления к другому. В надежде (реальной или мнимой), что ребенок, похищенный в Херши, будет каким-то чудом обнаружен в Филадельфии. А старик-склеротик, ушедший из дома в Харрисбурге, сумеет добраться до Питтсбурга. Иногда одни лица сменялись другими: если где-то был спасен ребенок, обнаружен дедуля или же беглец-подросток сам возвращался к родным, рассудив, что уличный ад гораздо хуже домашнего. Но сколько бы ни менялись отдельные лица, общий вид доски сохранялся прежним. Свято место – как в стае Брэйди – никогда не бывало пусто.
Доска оставалась данностью; шериф редко выделял из общего ряда отдельные лица. Но сейчас у него перед глазами сам собой возник один листок. Возможно, из-за возраста девочки. Из-за ее светлых волос. Из-за того, что она отдаленно напоминала девочку с накрашенными ноготками. Почему-то шериф всегда держал ее в голове.
Эмили Бертович.
Пропала она четыре месяца назад. Но у ее родителей, проживавших в городе Эри, штат Пенсильвания, имелись, судя по всему, большие связи (или большие деньги). Потому что ее исчезновению уделялось постоянное внимание. Печатались новые изображения. Новые листовки. Ради этой девочки даже возобновили практику помещать портреты исчезнувших на молочных картонках. Ее листовка, явно отпечатанная совсем недавно, выделялась свежим видом, тогда как листовка Дэвида Олсона выцвела и пересохла. Когда-нибудь и листовке Эмили суждено было приобрести такой же вид. Но тут все-таки оставалась надежда, что девочка благополучно вернется к матери. Шериф почувствовал, как его мысли сами собой дрейфуют от Эмили Бертович к той девочке с накрашенными ноготками, но он поспешил себя одернуть.
Дел было невпроворот.
Откопав из-под снега свою машину, шериф неспешно проехал по соленым дорогам и задержался там, где играли дети: у площадки для мини-гольфа и потрясающей катальной горки. Ребятишки в разноцветных куртках носились вверх-вниз на фоне снежной гряды.
Как разноцветные воздушные шарики на фоне белого неба.
Он немного опустил окно, чтобы не запотевало ветровое стекло. В салон автомобиля хлынул свежий, холодный воздух, а вместе с ним – восторженные детские крики. Шериф невольно улыбнулся. Яркий миг хмурого дня.
В конце концов он доехал до пансионата для престарелых. На веранде стояла миссис Коллинз, я рядом с ней сидела в кресле-каталке ее мать. Старая женщина бормотала нечто бессвязное насчет конца света, а миссис Коллинз в это время отчитывала трех незадачливых школьниц, которые «совсем распустились» и даже не удосужились разгрести веранду от снега. К одной из девушек шериф проникся особым сочувствием.
– Или мы хотим, чтобы моя мать поскользнулась и сломала шейку бедра, да, Мэри Кэтрин?
– Нет, мэм, – отвечала Мэри Кэтрин, посиневшая от холода.
Шерифу вовсе не улыбалось любезничать с миссис Коллинз. Он помнил, как после его переезда в этот город семейство Коллинз пригласило его на ужин в свой необъятный особняк с длинной подъездной аллеей, плавательным бассейном, теннисным кортом и винным погребом, который площадью слегка превышал квартиру шерифа. Милый, непритязательный ужин имел своей целью напомнить гостю, что в выражении «слуга закона» первое слово – «слуга». И если в этом городе он – слуга, то они – хозяева. Такие фразы не произносились вслух. Но витали в воздухе. Шерифу невыносимо было терпеть это натужное, показное, образцовое благополучие: «У нас все нормально. У нас все прекрасно». Особенно когда Брэйди пролил суп на дорогую скатерть и оцепенел, как нечистый на руку барыга, которого поймал с поличным босс-наркобарон. Шериф понял: как только за ним закроется дверь, Брэйди получит по первое число. Но у мальчишки, по крайней мере, есть необъятных размеров особняк, и это примиряет с жизнью. А у девочки с накрашенными ноготками не было даже каморки.
К тому же мамаша Брэйди отменно готовит. Надо отдать ей должное.
Между слугой и хозяевами не возникало никаких трений до обнаружения скелета: тогда шериф в интересах следствия наложил запрет на посещение леса вплоть до дальнейшего распоряжения.
– Шериф, – обратился к нему мистер Коллинз, – у меня нет лишнего времени. Зато у меня есть команда адвокатов.
– Отлично. В таком случае поручите им помочь с раскопками на вашем участке – вдруг они обнаружат еще какие-нибудь скелеты. Вы же занимаетесь созданием образцовой пригородной зоны для семейного проживания. Зачем же демонстрировать покупателям жилья, что вам нет дела до погибшего ребенка? – сказал шериф.
Эта реплика не произвела эффекта разорвавшейся бомбы и не получила всемирного резонанса, но подсказала мистеру Коллинзу, что перед следующими выборами нужно будет «пройтись по базару и подыскать другого шерифа». Но шериф даже бровью не повел. Если довести до конца это расследование, без работы он не останется – горожане его поддержат. А если нет, значит, нет. Он много чего повидал в этой жизни и умел проигрывать.
– Добрый день, миссис Коллинз. Как поживает ваш супруг? – вежливо спросил шериф.
– Неплохо. Он счастлив, что вы прервали его строительство… еще на неделю.
– Просто на мне лежит ответственность за безопасную обстановку в городе, мэм. – Он приподнял фуражку с таким видом, будто показал этой дамочке средний палец.
– Что ж, вы неплохо справляетесь, – с улыбкой выговорила она.
Войдя в пансионат, шериф заметил в дальнем конце коридора Кейт Риз. Она доставала из коробки елочные украшения. И выглядела так же прекрасно, как на их свидании в ресторане, которое началось в шесть вечера и закончилось, когда мистер Вонг на своем ломаном английском сказал: «Мы уже закрываться». Шериф не заметил, как пролетело три часа, а потом настало время вскрыть свои печеньки с предсказанием.
– Что у вас написано? – спросил шериф.
– «Друзья познаются в беде». А у вас?
– «Новое счастье придет с новой любовью».
Через десять минут они уже сидели в его машине и безумствовали, как шестнадцатилетние. Дальше поцелуев у них не зашло, но это было только к лучшему. После того вечера у него не нашлось ни минуты, чтобы встретиться с ней вновь.
– Что тебе не сидится в тепле? – спросила Кейт Риз.
– Я ведь шериф. А у тебя что слышно?
– Взяла ипотеку. А Кристофер сейчас на санках катается с ребятами.
Шериф почувствовал в ней перемену. Когда она узнала, что скелет полвека пролежал в земле, ее тревоги насчет сына улеглись. Немного.
– Неужели он освобожден от домашнего ареста? – спросил шериф.
– Отпущен условно-досрочно, – ответила она. – А если опять сунется в этот лес – сядет в одиночку.
Их беседа у всех вызывала любопытство. От старушек, назло артриту игравших в карты, до персонала, тайком курившего на улице. Поэтому шериф доверительно склонил голову к Кейт и шепотом объяснил, что привело его в пансионат. Она кивнула и сделала ему знак следовать за ней по коридору в одну из комнат. Там она его и оставила, а сама вышла, чтобы не мешать следственным действиям. Шериф увидел сидящего в кресле старика с повязкой на голове после эксплоративной операции на глазах.
– Можно к вам, сэр? Я – шериф Томпсон, – сказал он.
– А, приветствую вас, шериф. Отрадно, что вы занимаетесь делом – я ведь за вас голосовал, – ответил Эмброуз. – Чем могу быть полезен?
Из уважения шериф снял фуражку, хотя старик не мог этого видеть, и сел напротив.
– Сэр… мои подчиненные прочесывали лес и нашли останки мальчика.
– Так-так?
– Есть основания полагать, что это ваш младший брат Дэвид.
Эмброуз, старший брат Дэвида Олсона, застыл, как истукан. Глаза его были скрыты бинтами. Но через некоторое время шериф заметил, как из-под края марли потекли слезы.
Глава 33
Кристофер смотрел на небо, затянутое облаками. До сих пор ему не доводилось видеть такого их скопления. Из больших, красивых облаков на землю сыпался снег, как конфетти во время праздничного гулянья.
Его друзья не верили своему счастью.
Снегопад!
Великолепный, обильный снегопад!
– Обалдеть, Крис. Может, ты и вправду властелин погоды? – пошутил Тормоз Эд. Кристофер натужно улыбнулся. Снегопад, скорее всего, был простым совпадением.
А может, и нет.
В то утро мама высадила его у площадки для мини-гольфа, где он встречался с друзьями, обняла, поцеловала и строго напомнила:
– В лес – ни ногой. Смотри у меня.
– Спасибо, мам, – сказал он.
– Это лишнее. Я отпускаю тебя погулять только потому, что на этот склон стянется половина города. Не вздумай куда-нибудь отлучиться – жди меня на этом самом месте.
– Есть, мэм, – отчеканил Кристофер.
Все матери пообещали забрать сыновей после работы (ну или, в случае мамы Тормоза Эда, после косметических процедур). Значит, у мальчишек образовалось более восьми часов, чтобы вернуться к штабу на дереве и довести дело до конца.
Это был их шанс.
Когда матери разъехались кто куда, мальчишки со своими красными пластмассовыми санями-ледянками двинулись назад через парковку. Там родители сетовали на дорожные заторы и погодные условия, а детские компании строили планы на этот незапланированный выходной – настоящий дар небес.
Подкрепившись горячим шоколадом из термоса, принадлежащего Тормозу Эду, и сложенным в один рюкзак фастфудом, приятели пробирались сквозь сугробы в сторону Леса Миссии. На опушке они помедлили. Деревья гнулись под тяжестью снега. Безмолвные свидетели истории. Кристофер подумал: а ведь этим деревьям многие сотни лет. Если не тысячи. Этот лес старше их страны. Этот лес будет стоять и после того, как их самих не станет.
Если, конечно, мистер Коллинз не вырубит все деревья.
Кристофер повел ребят к тайнику, чтобы откопать припрятанные окна. Снег забивался под манжеты, руки саднило, как от мороженого. Но Кристофер ничего не чувствовал.
Сложив рамы на красные пластмассовые ледянки, они за пять минут доставили груз на поляну. Ноги увязали в снегу. Вздымали прекрасный белый пух, который, казалось, скрывал поляну от остального мира. Поляна превратилась в горное плато, где никому и никогда не приходило в голову прокатиться на лыжах.
А вот и заветное дерево.
Никто не произнес ни звука. Все трудились молча, лишь изредка перебрасываясь словом при подъеме рам на веревочных блоках. Или при выборе нужной отвертки. Или при герметизации швов.
Тормоз Эд и Майк, самые крепкие, настилали крышу. Под их молотками гвозди входили в стропила, как в размягченное масло. Ветер хлестал мальчишек по щекам. Через пару часов кровля была готова; за это же время Мэтт с Кристофером закрепили на окнах черные ставни. Потом все четверо взобрались на крышу и взялись прибивать к обрешетке дранку. Пластину за пластиной. Работа спорилась. Молотки стучали, как четыре пишущие машинки.
Пока дело не подошло к завершению.
Когда осталась одна-единственная дощечка, Кристофер остановился. Прежде чем забить последний гвоздь, он спросил, не хочет ли это сделать кто-нибудь другой.
– Эта честь предоставляется тебе, – сказал Майк.
– Крис! Крис! Крис! – скандировали друзья.
Примерившись, Кристофер ударил по шляпке последнего гвоздя. Затем все спустились с крыши на землю. С благоговейным трепетом четверка мальчишек разглядывала свое творение. Идеальный домик со ставнями на окнах и с настоящей запирающейся дверью. В полу был сделан потайной люк с веревочной лестницей для непредвиденных случаев. Просто загляденье. В точности как виделось Кристоферу в смелых мечтах. Даже лучше, чем на вычерченной схеме. Лучше этого мог быть только дом, придуманный им для мамы.
Штаб на дереве был готов.
– Кто хочет забраться первым? – спросил Мэтт.
Разногласий не возникло.
Первым поднялся Кристофер.
А следом остальные.
Залезали по лесенке из брусков, похожих на молочные зубы. Добрались до миниатюрного крылечка. Жестом заправского швейцара Кристофер отворил дверь и пропустил приятелей вперед. Одного за другим. Сперва Тормоза Эда, потом Майка, потом Мэтта. Те сгрудились в домике и решили, что туда просятся кое-какие предметы мебели, а также планшеты для просмотра фильмов. И еще, возможно, маленькая пропановая плитка, чтобы готовить попкорн.
Пока друзья Кристофера наперебой строили планы, у него появилась возможность оглядеться с порога. За кустами он различил оленьи головы. Пока зима не заморила животных голодом, те объедали скудные остатки зелени. Кристофер прислушался. Ни звука. Ни ветерка. Только мерное падение снега из небесных облаков. Среди них он заметил облако-лицо. Оно с улыбкой проплывало у него над головой, роняя снег, точно сахарную вату. Снега было так много, что под ним исчезли все следы.
Будто их никогда и не бывало.
– Алло, Крис. Закрой дверь. Холодно, – воззвал Тормоз Эд.
Кристофер повернулся лицом к друзьям. Но прежде внимательно присмотрелся к белому пластиковому пакету, который весь день молчал, болтаясь на нижней ветке. И терпеливо ждал. Кристофер переступил порог и вошел в штаб. Взявшись за дверную ручку, он сразу понял, что сегодня получит доказательство. Либо он потерял рассудок, либо там, по другую сторону, что-то есть. Либо славного человека не существует вовсе, либо он вот-вот явится собственной персоной.
– На что он вообще способен, этот домик на дереве? – спросил он когда-то славного человека.
пока не увидишь своими глазами – не поверишь.
Кристофер затворил дверь.
В следующий миг на дверную ручку опустилась птаха. Она обвела взглядом оленей, которые мало-помалу смыкали кольцо вокруг домика на дереве. Двигались они слаженно. Птичка вспорхнула – ее настораживали незнакомые зрелища. Она летела сквозь снежинки и морозный воздух. Она оставляла внизу кроны деревьев, а сама взмывала все выше и выше, пока не достигла кромки облаков, похожих на лица.
А потом развернулась.
И стала смотреть вниз, на землю. Она видела лес, и белоснежную полянку в окружении оленей, и маленькое деревце с домиком. Будь у нее дар речи, чтобы описать увиденное, она бы поклялась, что зрелище это напоминает чисто-белую радужку с карими крапинками и черным зрачком, то есть…
Гигантское око.
Часть IV. Не увидишь – не поверишь
Глава 34
привет. как ты? как самочувствие? не волнуйся. дыши. ты сможешь адаптироваться. просто запомни пару правил. ты меня слушаешь? успокойся. понимаю: ты ничего не видишь. это не слепота. ты переходишь на воображаемую сторону.
твоих друзей рядом нет. они по-прежнему считают, что ты вместе с ними на реальной стороне. но ты не один. я тебя поджидаю. я никогда не допущу, чтобы ты бродил здесь в одиночку. я твой друг навеки.
о боже, ты завершил переход. готовься. тебе это по плечу, кристофер. я знаю: тебе это по плечу. вот так. дверная ручка здесь. сейчас вернется зрение. прошу: запомни главное. я всеми силами буду тебя хранить. но если ты здесь умрешь, то умрешь и на реальной стороне. а потому ни под каким видом не приходи сюда, если не уверен, что я тебя встречу. ни под каким видом не приходи сюда по ночам. а случись нам расстаться, не сходи с асфальта.
Если не сойдешь с асфальта, она до тебя не дотянется.
Глава 35
Кристофер открыл глаза.
На первый взгляд, никаких изменений не произошло. Он стоял у домика на дереве. Что посреди поляны. Снег не таял. Кристоферу на миг подумалось, что он действительно рехнулся, если, стоя у домика на дереве, слушает плод своего воображения. Вот только этот запах…
Когда он шагнул через порог, его встретил морозный зимний воздух. До того холодный, что даже ноздри слипались. Но стоило открыть глаза, как на него повеяло сладостью. Вроде как от сахарной ваты.
– Эй, парни, чем это пахнет? – спросил он.
Ответа не было.
– Эй, парни! – повторил Кристофер.
Он обернулся и чуть не вскрикнул. Потому что в штабе рядком сидели Тормоз Эд, Майк, Мэтт – и его собственная телесная оболочка. Все четверо по-турецки устроились на полу и растирали замерзшие руки. Кристофер стал их окликать, но никто его не услышал. Он замахал руками прямо у них перед носом, но никто даже не моргнул. Все увлеченно обсуждали предстоящее благоустройство штаба. Голоса доносились откуда-то издали. Как мамин голос, когда Кристофер с головой погружался в ванну. Сейчас он напрягался, чтобы разобрать слова. Пока не раздалось…
туК. туК. туК.
Он повернулся к двери. Этот стук скрипел у него на зубах, как мел по доске. Кристофер опять повернулся к друзьям. До них этот звук не долетал. Они планировали, как будут подзаряжать игрушки и гаджеты. Может, удастся обойтись батарейками? А бывают холодильники, работающие на батарейках?
туК. туК. туК.
Кристофер сделал шажок в сторону двери. Приложил ухо. Вначале он слышал только тишину. А потом – голос, столь же отчетливый, сколь неразборчивы были голоса друзей.
кристофер. псст. выходи.
У Кристофера заколотилось сердце. Он подошел к окну. Вытянул шею, чтобы дальше видеть, но все напрасно.
туК. туК. туК.
Привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть говорящего, но услышал только голос, приглушенный дверью.
кристофер. все нормально. это я. открывай.
Кристофер с трудом сглотнул застрявший в горле ком и подступил к двери. Отворять ее он не хотел, но нужно же было выяснить, кто там стоит. Или это очередной плод его воображения? Неужели он лишился своего тела? Или он лишился рассудка?
Кристофер отворил дверь.
Снаружи его ослепил свет. Но все равно Кристофер сумел различить это лицо. Вдоль и поперек исполосованное шрамами от тысячи порезов. Сам молодой, а душа состарилась. Или же сам постарше, а сердце молодое. Глаза синие-синие. Черты лица красивые.
Это был он – славный человек.
– Ты – настоящий, – изумился Кристофер.
– Привет, Кристофер, – ответил тот. – Как приятно, что мы наконец-то встретились.
Славный человек протянул руку. Кристофер ее пожал. Кожа оказалась мягкой и гладкой. Как прохладная сторона подушки.
– До наступления темноты остается не более часа, – сказал славный человек. – За работу.
Кристофер посмотрел через плечо, чтобы понять, заметили его друзья какую-нибудь перемену или нет. Виден ли им славный человек? Не тянет ли сквозняком из распахнутой двери? Но они по-прежнему болтали как ни в чем не бывало. И видели не дальше своего носа. Только штаб на дереве, построенный восьмеркой детских рук. Кристофер шагнул за порог и притворил дверь. Спустился по лесенке из брусков, похожих на молочные зубы. И направился следом за славным человеком в воображаемый мир.
Глава 36
– Что у тебя с пальцами? – спросила мама, заехав за Кристофером.
На парковке у поля для мини-гольфа стояли его приятели с матерями. Солнце зашло. Воздух был хрупок и холоден. Как чувствительный зуб.
– Ничего особенного. Занозы какие-то, – ответил Кристофер.
– От пластмассовых салазок?
– У одного мальчика из нашей школы – деревянные. Он мне дал покататься.
Мать Кристофера немного помолчала. У нее во взгляде читалось нечто сходное с подозрением. Не совсем, но очень близко.
– Что за мальчик? – уточнила она.
– Кевин Дорварт. Из нашего класса, – не моргнув глазом ответил Кристофер.
На этом вопросы временно иссякли. А он и не сомневался, что так будет. Потому что из воображаемого мира Кристофер вынес не только занозы и воспоминания о разговорах, которые его телесная оболочка вела с троицей друзей в штабе на дереве. Рассудок его пробыл на воображаемой стороне всего лишь час, но по возвращении у него никак не проходил этот…
Зуд.
Зудело в носу, который оказалось невозможным почесать, ведь на самом-то деле зуд был не в носу, а в мозгу. Даже само слово «зуд» не подходило по смыслу. Потому что зуд не щекочет, не шепчет и сам себя не расчесывает. Зуд не вызывает мыслей. А тут мысли сменяли одна другую, как старые дидактические карточки Кристофера – счетные и прочие.
2 + 2 = 4
Столица штата Пенсильвания… Гаррисберг.
Читать бесплатно другие книги:
