До тебя… Кистяева Марина

Он её хочет.

Это хорошо.

Наверное.

Черт…

Настя плеснула в лицо водой, пытаясь прийти в себя и придумать, как действовать дальше.

Кто её тянул за язык, когда она швыряла в Зареченского обвинениями, что он не спит в супружеской постели? Радуйся, дорогая, сегодня он в ней спать будет. Вот примет душ в соседней ванной и по праву займет свою сторону кровати и закончит то, что начал в тренажерном зале. Не зря говорят, язык мой – враг мой. Это случай Насти.

Но Зареченского как-то надо было остановить.

Да и себя тоже…

Её рука на члене мужа… Что Настя чувствовала в тот момент? Она бы не нашлась, что ответить. Странно всё это было. И до чертиков пугающе. А ещё снова хотелось плакать. Как это она не занималась спортом? Тогда почему её с такой яростной силой тянуло в спортзал?

В одном Михаил прав. Её тело не тело спортсменки. И, скорее всего, Настя просто тешила себя мыслью, что желает заняться боксом. Во рту стало горько. Слишком много непонятного, не её. Словно она находится в чужом доме, с совершенно незнакомыми людьми. За эти дни Настя много прочла информации про амнезию. Да, явление неприятное, но в девяносто девяти процентах случаев память возвращается достаточно быстро. Редко когда амнезия длится годами.

Вопрос в другом: как ей пережить время беспамятства?

Да ещё с таким мужем.

Настя прикрыла глаза. Зареченский, как образец мужского пола, очень даже хорош. Она не сомневалась, женщины головы сворачивают ему в след и из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание. Красавчик да ещё и миллионер. Настя смутно догадывалась о его состоянии. Он и сам ехидно заметил, что её рыльце в пушку, и она за него замуж пошла тоже из-за денег.

Она. Из-за денег.

Настя прислушалась к себе.

Она любит деньги? Если так говорят, то наверное…

Тогда отчего ей с трудом удалось сдержать желание вцепиться ноготками в лицо Зареченскому, когда он заявил, что она согласилась продать не рожденного ребенка?

В голове всё перемешалось, отдавая тупой болью в затылке.

Завтра… Она постарается проанализировать услышанное, не сегодня.

Ещё раз сполоснув лицо, Настя быстро переоделась. Сняла бюстгальтер, но трусики оставила. Накинув на тело шелковую сорочку, нереально мягкую, Настя направилась к гигантской кровати.

Что-то будет…

Как ни пыталась противиться, мысли снова и снова возвращались к Зареченскому, к его потребности заняться с ней любовью. Настю поразило его признание, что он не ходит на сторону. Она ему поверила, сама не зная почему. Он не производил впечатление человека, способного лгать по мелочам. В данной ситуации для него измена выступала бы мелочью, так как они находятся на грани развода.

Настя поднесла пальцы к вискам и помассировала их. Нет, сегодня она не способна ни о чем думать. Каждый разговор с Зареченским вызывал слишком много противоречий и ещё больше вопросов.

Когда она вернулась в спальню, одновременно с ней из соседней душевой выходил и Михаил. Из одежды на нем были лишь белые боксеры. Спасибо, что хотя бы ни в одном полотенце вышел.

Настя неожиданно почувствовала, как легкая паника накрывает её. Стоп-стоп-стоп! Никакой паники.

«Ты боец, девочка. Боец! Слышишь? Никогда не смей сдаваться! Иди вперед! Видишь трудность – преодолей её!»

Это были не её мысли. Скорее всего, фраза из какого-то фильма, которую она отнесла к себе.

Правильно, сдаваться она не будет. Паниковать тоже не стоит. Вышел из ванной полуголый мужчина амбальной внешности, но он же твой муж! То есть, априори ты не раз и не два видела его не только в трусах, но и абсолютно голого. И сухость во рту, тяжесть внизу живота свидетельствовали о том, что она находила мужа привлекательным и, скорее всего, с удовольствием с ним занималась сексом.

Взгляд девушки скользнул по широким плечам, по рельефной груди с негустыми темными волосами, которые, скорее всего, приятно щекотали грудь, когда она ложилась на его плечо. Она же спала на его плече?

Про бедра и длинные мускулистые ноги и говорить не стоило. Зареченский находился в прекрасной физической форме.

Реакция мужа на её одновременное появление с ним была говорящей – он нахмурился.

Настя разозлилась.

– Что снова не так?

– У тебя соски просвечивают.

– А ты в одних трусах. Мы вроде бы спать собрались.

– Спать… Ну, да. Ты уж определись, милая, спать ты хочешь или разговоров.

Настя мысленно фыркнула.

– Часы показывают первый час. Ты рано встаешь. Если мы немного ещё… поболтаем, то ты не выспишься.

Настя не смотрела на него, иначе увидела бы, как в серых глазах в очередной раз за вечер промелькнуло удивление.

– Тебя беспокоит высплюсь я или нет?

Настя шумно вздохнула, не специально – так получилось.

– Если ты выспишься, у меня есть шанс, что ты не будешь таким злым.

Девушка, не дожидаясь его ответной реплики, прошлепала босыми ногами до кровати и неуклюже забралась на неё, села, погнув ноги в коленях, предварительно накрыв их простыней, чтобы сорочка не оголяла лишние места и продолжила:

– Вот смотрю я на тебя, Миша, и спотыкаюсь. Мысленно, я имею в виду. Ты – охрененно красивый мужик, чего уж тут лукавить. Прокаченный, лицо модельное, суровое такое. Если бы не занимался бизнесом, от твоего хмурого взгляда девочки писались бы кипятком… ой, извини, девочки сходили бы с ума, мастурбируя… Черт! Я ахинею несу, да, Миш? Но что я хочу сказать. Ты хорош. Это первое, – Настя провела рукой по волосам, растрепав их и стараясь не обращать внимания на застывшую фигуру мужа, который с наигранным внимание слушал её. – И я допускаю мысль, что ты мне нравился. И я была в тебя влюблена, хоть ты и говоришь, что выходила замуж по расчету из-за твоих евриков. Второе. У меня возникает закономерный вопрос: как мы познакомились? Как мы пересеклись? Ты весь такой из себя и я. Я же, как поняла из разговора с тетей, из простой семьи. Ты и я… мы вообще два полярных человека. Что нас могло связывать?

Зареченский, молча выслушав её длинную речь, нажал на панели кнопку, и комната погрузилась в полумрак. Лишь несколько приглушенных точечных светильников, вмонтированных в стены под потолком, давали легкое освещение, комфортное, чтобы видеть предметы в комнате и одновременно не мешать спать.

Настя прикусила губу, наблюдая за дальнейшими действиями мужа. Он что, не собирается ей ничего говорить?

Похоже на то.

Он гигантской тенью скользнул к кровати и занял свою половину. Благо, кровать была катастрофически большой, и тут места хватило бы при желании десятерым.

– Первое, Настёна. Мне приятно слышать, что ты всё же находишь меня привлекательным, – почему она не удивилась ноткам сарказма в его голосе? – Второе. Продолжишь выражаться – помою рот с мылом. Не шучу. Мало того, что у тебя жаргонные словечки лезут, так ты ещё и материшься.

– И где я матерюсь? Ты знаешь, насколько богат русский матерный язык? То, что я говорю слово «охрененно» – это почти что… – Настя оборвала себя, понимая, что снова мелет черте что. – Ладно. На самом деле, что это я… И, кстати, не называй меня Настёной. Мне не нравится.

– Раньше не жаловалась.

– А сейчас не нравится. Моя просьба… это же сущий пустяк, верно?

– Ложись спать.

– Я много болтаю, да? Это нервное. Потому что…

– …потому что ты не помнишь. Я понял. Настя, ложись.

И всё?

Насте пришлось послушно откинуться на спину. Что дальше? Ждать, что он снова к ней полезет? Она настороженно прислушивалась. Нет, вроде бы лежит смирно, даже дыхание выравнивается.

Досада на неудачный вечер колыхнулась в груди. Ничего не выяснила, только ещё больше запуталась и новых гадостей о себе узнала.

– Миша.

Тишина в ответ.

– Миш…

– Настя, ты вроде бы собралась дать мне возможность выспаться?

Ну и хрен… то есть, фиг с тобой!

Обиженно засопев, Анастасия перевернулась на бок, спиной к мужчине, и проворчала:

– Не отдам я ребенка.

Она сказала для себя, тихо, но он услышал.

– Посмотрим.

Да, посмотрим.

Завтрашний день обещает быть ещё более трудным, чем предыдущие.

Настя проснулась от странного чувства тепла и уюта. Было настолько хорошо и непривычно, что даже не хотелось выныривать из зыбкой полудремы. И рука, лежащая на её груди и теребящая обнаженный сосок, идеально вписывалась в утреннее пробуждение с мужчиной.

Вот тут Настя мгновенно напряглась и разом распахнула глаза.

Так и было – во сне каким-то совершенно непонятным образом она с большим животиком умудрилась перебраться на сторону мужа, и тот сейчас обнимал её со спины. Более того, снова ласкал.

И всё это во сне.

По ровному дыханию она поняла, что Зареченский ещё спит. Манипуляции с её грудью он проделал во сне. По привычке? Если бы между ними были не такие напряженные отношения, он не грозил бы разводом и дальнейшим отбиранием ребенка, на что, Настя не сомневалась, у него хватит сил и средств, она бы сейчас радовалась. Полная утренняя идиллия.

Настя приказала себе постараться здраво оценить ситуацию. Они – муж и жена, факт. В ссоре, грозящей обернуться для неё катастрофой, тоже факт. Как и то, что подстраиваться под правила Зареченского она не желает.

Ей бы себя найти…

Вспомнить.

Она не зря вчера пыталась резюмировать ту информацию, что узнала. Выходил не совсем желанный результат. А ещё Настя абсолютно себя не чувствовала продажной сукой. Может, Зареченский врет? Не похоже. Тогда что…

Мысль оборвалась, потому что мужская рука более властно сжала грудь, и глухой стон раздался в области её затылка.

Миша просыпался. И ей надо как-то реагировать на подобное пробуждение.

Тут начиналось самое сложное, подходящее под фразу «и хочется, и колется, и мамка не велит».

Умом Настя понимала – ей необходимо подстраиваться под мужа. От него частично зависело её душевное состоянии и счастье в будущем. Если он её муж, значит, она его выбрала. Непонятно, какими руководствовалась понятиями, но она пошла за него замуж. Забеременела. И теперь ей надо сохранить брак.

Наверное…

Неуверенность и незнание убивали Анастасию, но что-то надо было делать, как-то выбираться из трясины, в которую она погрузилась в результате полученных травм.

Перевернуться с большим животом можно было только через спину. Настя, стараясь не размыкать мужских объятий, которые ей неожиданно показались приятными, перевернулась на спину, после чего аккуратно на другой бок. Михаил ещё спал. Или делал вид, разбираться она не стала. Настю больше интересовали собственные эмоции – девушка отважилась на эксперимент.

Она же должна понять… определиться… Одно дело – слышать, другое дело – понять.

Она несколько долгих мгновений всматривалась в красивое лицо мужчины. Во сне оно выглядело безмятежным. Брови не нахмурены, от уголков глаз и губ не убегают серьезные, зачастую насмешливые морщины. И он казался младше своих лет. Кстати, а сколько ему лет? Тут впору было заплакать, но Настя улыбнулась. Ничего, она верила, что память к ней вот-вот вернется, и она сможет дальше выстраивать свою жизнь, опираясь на собственные убеждения, а не на крохи информации, полученные от других.

Настя подняла руку и дотронулась до губ Михаила. Легко, чуть касаясь и ощущая его дыхание.

– Что ты делаешь?

Глаза он не открыл.

Значит, притворяется.

Настя, продолжая улыбаться, наигранно грозно, но с пониженной интонацией сказала:

– Делай вид, что ты и дальше спишь, хорошо, Миша?

Ей показалось или он с трудом подавил смешок?

– Ладно.

Она не ожидала, что он согласится. Что ж… Спасибо. И Настя продолжила. Она пыталась для себя понять, нравится ли ей прикасаться к этому красавчику, который вальяжно обнимал её полночи, и у которого наблюдался утренний стояк.

Этот стояк она очень хорошо прочувствовала. И, помня вчерашние слова мужа о необходимости разрядки, пыталась решить, что делать.

Она жена – раз.

Они разводятся – два.

Но спят в одной постели – три.

Три абсолютно несовместимых факта.

Её пальцы очертили мужской подбородок с легкой щетиной. Колется. Но прикасаться приятно. И подбородок волевой.

Далее шея. Тоже крепкая, видно, что Миша серьезно занимается спортом. При мысли о спорте, что-то тоскливо-щемящее колыхнулась в груди, но Настя подавила порыв. Не сейчас.

Спускаемся ниже. Плечи. Господи, какие же шикарные плечи у её мужа.

– Потрясающе, – она не удержалась и прокомментировала вслух.

– Хммм… Что именно?

Её взгляд снова метнулся к лицу Зареченского, тот по-прежнему выполнял её просьбу и лежал с закрытыми глазами.

– Твои плечи. Они у тебя от природы такие широкие или ты раскачал их?

– Странные вещи тебе интересуют с утра, милая.

За его ироничную «милую» захотелось треснуть по этим самым плечам, но Настя сдержала порыв. Пусть иронизирует, от неё не убудет.

– Решу, что пятьдесят на пятьдесят. Идем дальше.

Она говорила для себя. Произнося вслух, ей было проще сформулировать мысль и зацепиться за неё.

Грудная клетка так же не могла оставить Настю равнодушной, и девушка с легким удивлением отметила, что у неё у самой участилось сердцебиение. Кстати, у мужа тоже. Она распластала ладонь на теплой коже и двигала ей по упругим мышцам, снова спускаясь к прокаченному животу. Блин, ни единого намёка на жировую складку! Напротив, отчетливо прорисовывались кубики, точно Зареченский был не акулой бизнеса, а той самой моделью для спортивных журналов.

Когда её ладонь дотронулась до жестких, курчавых волос, темной дорожкой убегающей под боксеры, мышцы живота дернулись.

– Дальше, Настя.

Он не просил, в отличии от неё – требовал.

Настя и самой хотелось «дальше».

Скинув покрывало, девушка сглотнула, запоздало отметив, что во рту у неё образовалась самая настоящая Сахара. Она не ошиблась – утренний стояк предстал во всей красе, и четко вырисовывался через хлопковую ткань мужских трусов. И тут природа не обидела Зареченского, про такое мужское достоинство принято говорить «большой и толстый».

Настя снова сглотнула.

Эх, была не была…

Ей же надо определиться со своим отношением к физической стороны их якобы распадающегося брака?

Её ладонь накрыла член Михаила и погладила. Реакция мужа не заставила себя долго ждать – послышался приглушенный стон, вырвавшийся через плотно сомкнутые губы. Настя даже не посмотрела в сторону мужского лица. Вроде бы сам Михаил пока лежит тихо, руки не распускает – её всё устраивало.

Не устраивало другое – внезапная потребность забраться под трусы мужа и погладить его член уже без ткани.

Как там думалось недавно? Была не была? Повторим…

Её ладонь неуклюже потянула за резинку боксеров и сдвинула её вниз, высвобождая член на свободу.

Ну, вот. Она это сделала.

И что почувствовала?

Отторжение? Неприятие? Или… желание?

У Насти в голове всё перемешалось. Её раздирали самые противоречивые чувства. С одной стороны, мужчина, которого она сейчас исследовала, оставался для неё незнакомцем. Физически привлекательным, с этим тезисом она спорить не стала. С другой стороны, её женское либидо взбунтовалось. Оно требовало… чего?

Настя, тяжело дыша и не отрывая пристального, немного изучающего взгляда от мужского члена, действуя интуитивно, поддавшись женскому любопытству, которое, как известно, сгубило не одну кошку, всё же дотронулась пальчиками до бархатистой головки. Не успела девушка и охнуть, как её руку накрыла широкая мужская ладонь.

Сцена фактически повторилась.

Настя повернула голову и натолкнулась на обжигающе голодный взгляд серых глаз, что смотрели на неё едва ли не с яростью. Пока она пялилась на его интимную зону, Михаил успел приподняться, и теперь его лицо находилось в опасной близости от её. Она даже видела, как трепещут его длинные черные ресницы.

– Миш…

– Настя! Не сейчас… не позволю дать заднюю.

Он не говорил.

Он натурально утробно рычал.

Настя поспешно выпалила:

– Я не буду… губами.

Мужчина выругался, на что у неё едва с языка не сорвалось замечание по поводу его вчерашней реплики, что она выражается.

– Не губами… Давай хотя бы, черт возьми, рукой.

Настя не могла отказать. Что с ней случилось – она не знала. Или обманывала себя, что не знала. Ей понравилось прикасаться к Зареченскому, да и какой бы молодой женщине не понравилось, когда рядом с тобой лежит спортивный красавчик, у которого явно выраженный стояк на тебя?

– Если не хочешь… или не можешь традиционно.

Он говорил, а она уже зашевелила рукой под его ладонью. Она поняла, что он подразумевает под традиционно – впустить его под трусики. Нет, Зареченский, извини, но она пока на это не способна, несмотря на то, что между ног ощутимо увлажнилось, и появилось с каждой секундой утяжеляющееся томление. Да и то, как Михаил смотрел на её фактически обнаженную грудь – кружево не в счет, – подливало масло в огонь.

Как только она задвигала рукой вверх-вниз, Миша снова откинулся на спину.

– Мать твою ж… Никогда не думал, что буду клянчить у жены, чтобы она мне подрочила.

– Сейчас ты выражаешься…

– Плевать. Сожми чуть крепче… вот так… вот так, милая… ещё… ещёёёё…

Настя, как зачарованная, переводила взгляд с лица мужа на его пах. Снова и снова, попутно отмечая, как сильно её заводит то, что происходит сейчас с ними. Одно её слово, один жест, и он может оказаться в ней – внутри. Она сможет ощутить его силу, ярость его движений. Сможет вспомнить, каково это – быть наполненной им. Но что-то останавливало. Потом… может вечером.

– Сильнее! – хрип и громкий яркий стон, который отозвался внизу живота Насти легкой судорогой.

Она, уже не отводя взгляда с живота Михаила, с задержанным дыханием наблюдала, как он кончает, выплескивая семя на себя.

– Это так… красиво, – Настя не удержалась и снова прокомментировала свои эмоции вслух, не подозревая, что последними словами вызвала настоящую бурю противоречий в душе Зареченского.