Не отпускай Кобен Харлан

Глава двадцать седьмая

Я отвязан и лежу на боку.

Я заглатываю воздух и некоторое время не могу делать ничего другого. Я хватаю ртом воздух, стараюсь не глотать. Вода вытекает из моего рта и ноздрей, на полу лужа, которая смывает кровь, струящуюся из головы Энди Ривза. Мне все это безразлично. Мне не безразличен только воздух.

Силы ко мне начинают возвращаться раньше, чем я думал. Я поднимаю голову, чтобы увидеть моего спасителя, но, должно быть, я мертв или мой мозг слишком долго оставался без кислорода. Может быть, пытка утоплением продолжается и это какое-то странное промежуточное состояние, потому что галлюцинация – нет, мираж – все еще здесь.

Это Маура.

– Пора уходить отсюда, – говорит она.

Я не верю своим глазам.

– Маура? Я…

– Не сейчас, Нап.

Я пытаюсь собраться с мыслями, сообразить, каким будет следующий ход, но вся моя логика «оставайся там, где ты есть» летит коту под хвост.

– Ты можешь идти? – спрашивает она.

Я киваю. Когда мы поднимаемся на одну ступеньку, я возвращаюсь к реальности.

«Все по порядку», – говорю я себе.

Сначала надо выбраться отсюда. Мы поднимаемся на цокольный этаж, и я понимаю, что мы находимся на каком-то заброшенном складе. Меня удивляет тишина, но, возможно… Который час? Я встретился с Ривзом в полночь. Значит, сейчас глубокая ночь или раннее утро.

– Сюда, – шепчет Маура.

Мы выходим наружу под ночное небо. Я обращаю внимание, что мое дыхание немного странное, быстрее нормального, словно я опасаюсь, что эта способность может быть снова отнята у меня. Я вижу желтый «мустанг» на углу, но Маура – я все еще не могу поверить, что это она, – ведет меня к другой машине. Маура нажимает дистанционный пульт в левой руке. В правой я вижу пистолет.

Я сажусь на пассажирское сиденье, она – на водительское. Через две минуты мы уже едем на север по Гарден-Стейт-парквей. Я смотрю на ее профиль и думаю, что в жизни не видел ничего красивее.

– Маура…

– Это может подождать, Нап.

– Кто убил моего брата?

Я вижу слезу, которая скатывается по ее прекрасной щеке.

– Думаю… – отвечает Маура, – возможно, я.

Глава двадцать восьмая

Мы в Вестбридже. Маура останавливает машину на парковке средней школы имени Бенджамина Франклина.

– Дай мне свой телефон, – говорит она мне.

Я с удивлением нахожу свой мобильник – он все еще у меня в кармане, – передаю ей. Ее пальцы пляшут по экрану.

– Что ты делаешь?

– Ты – коп, – отвечает она. – Ты ведь знаешь, что местонахождение этих телефонов можно проследить?

– Да.

– Я загружаю нечто вроде антитрекера «Ви-пи-эн», чтобы казалось, будто ты в другом штате.

Я не знал о существовании такой технологии, но ничему не удивляюсь. Ее пальцы заканчивают танец. Потом она отдает мне телефон, открывает дверь и выходит. Я тоже.

– Что мы здесь делаем, Маура?

– Я хочу еще раз увидеть это.

– Увидеть что?

Но она уже идет по Тропе, а я следую за ней. Пытаюсь не поедать ее глазами, любуясь ее прежней походкой пантеры, но не могу. Мы углубляемся в темноту, вдруг Маура поворачивается и говорит:

– Боже, как мне не хватало тебя! – И идет дальше.

Вот так запросто.

Я не реагирую. Не могу реагировать. Но все части моего тела словно вскрыты.

Я прибавляю шаг, чтобы не отстать от нее.

Полная луна дает достаточно света. Мы идем знакомым маршрутом, и тени ложатся на наши лица. Мы молчим, потому что темнота требует этого, – и да… потому что этот лес был нашим местом. Можно подумать, воспоминание о ночи всех ночей должно преследовать меня. И в эту ночь всех ночей, когда я иду вместе с Маурой, призраки должны окружать меня, похлопывать по плечу, посмеиваться надо мной из-за камней и деревьев.

Но этого не происходит.

Сегодня я не возвращаюсь в прошлое. Не слышу шепота. Призраки, как это ни странно, прячутся.

– Ты знаешь про видеозапись, – начинает Маура – это отчасти вопрос, отчасти заявление.

– Ты давно следишь за мной? – спрашиваю я.

– Два дня.

– Я знаю про запись, – отвечаю я. – А ты знала?

– Я была там, Нап.

– Нет, я спрашиваю, знала ли ты, что она была у Хэнка? Или что он отдал ее на хранение Дэвиду Рейниву?

Маура качает головой. Впереди появляется старая ограда. Маура сворачивает с Тропы вправо. Потом делает несколько шагов вниз по склону, останавливается у дерева. Я подхожу к ней. Мы приближаемся к базе.

Маура стоит и смотрит на ветхую ограду. А я смотрю в ее лицо.

– В ту ночь я ждала здесь. За этим деревом. – Она смотрит на землю. – Я сидела здесь и наблюдала за оградой. У меня была травка от твоего брата. И выпивка во фляжке от тебя. – Она встречается со мной взглядом, и, наверное, не призрак, а что-то другое с силой бьет меня по сердцу. – Ты помнишь ту фляжку?

Я купил ее на гаражной распродаже в прежнем доме Сигелей. Она была старая, помятая. Цвета орудийного металла. Потертая гравировка гласила: «A Ma Vie de Coer Entier» – французская пословица пятнадцатого века: «Мое сердце отдано тебе на всю жизнь». Я спросил мистера Сигеля, откуда у него такая фляжка, но он не помнил. Он позвонил миссис Сигель и спросил у нее, но они оба не помнили даже того, что эта фляга у них есть. Она казалась и волшебной, и дурацкой, словно лампа джинна, которую мне суждено было найти. Я купил ее за три доллара и отдал Мауре, которая легкомысленно сказала: «Подарок, в котором любовь и алкоголь?»

«Разве я не идеальный бойфренд?»

«Идеальный», – улыбнулась она. А потом обняла и страстно поцеловала.

– Я помню, – говорю я теперь. – Значит, ты сидела под этим деревом с сигаретой и фляжкой. Кто еще был с тобой?

– Я была одна.

– А Конспиративный клуб?

– Ты знал о нем?

Я чуть пожимаю плечами.

Маура смотрит в сторону базы.

– Мы не собирались встречаться тем вечером. Думаю, когда они увидели вертолет и засняли его, некоторые испугались. Раньше это было игрой. Той ночью игра кончилась. Но вообще-то я не была членом этого клуба. Моим единственным настоящим другом был Лео. Он составил какие-то планы с Дайаной на ту ночь. И вот я пришла сюда и села под деревом. У меня была сигарета и фляжка.

Маура подгибает колени и садится – вероятно, так она села и в ту ночь, думаю я. На ее лице мелькает осторожная улыбка.

– Думала о тебе. Я бы предпочла быть на твоей игре. Я ненавидела весь этот спорт, но любила смотреть, как ты катаешься.

Не знаю, что сказать ей на это, и потому молчу.

– Правда, я могла ходить только на домашние игры, а вы тогда играли на выезде. В Саммите, кажется.

– В Парсиппани-Хиллз.

– Еще бы тебе не запомнить, – усмехается она. – Но это не имело значения. Через несколько часов мы должны были встретиться. И здесь, в лесу, я немного торопила события. Теперь ребята называют это «предматчевая разминка». И вот я сидела, попивала, помню, мне было немного грустно.

– Почему грустно?

– Это не имеет значения, – качает головой Маура.

– Я хочу знать.

– Все скоро должно было закончиться.

– Что?

Она поднимает на меня взгляд:

– Ты и я. Наш с тобой роман.

– Постой, ты знала об этом, когда сидела здесь?

Она снова качает головой:

– Ты все такой же бестолковый, Нап. Я понятия не имела о том, что случится.

– Тогда?..

– Хочу сказать, я знала: у нас с тобой ничего не получится. Все это ненадолго. Мы закончим школу, может, протянем еще лето…

– Я любил тебя.

Брякнул, не подумав. Секунду, но не дольше, она кажется испуганной.

– И я тебя любила, Нап. Но ты собирался в элитный университет, тебя ждала большая жизнь, и в ней не было места для меня. Бог ты мой, какая банальность, правда? – Маура замолкает, закрывает глаза, прогоняя прошлое. – Не имеет смысла возвращаться в то время.

Она права. Помогаю ей продолжить прежнюю тему:

– Значит, ты сидела, выпивала и курила.

– Да. И вот я чувствую, что пьянею немного. Не сильно. Так, под мухой. И я смотрю на базу. Там всегда так тихо, но вдруг слышу шум.

– Какой шум?

– Не знаю. Крики. Включается двигатель. И тогда я встаю… – Маура встает и теперь, скользя спиной по дереву. – И я думаю: какого черта? Нужно разобраться с этим раз и навсегда. Стать героем всего Конспиративного клуба. И я иду к ограде.

Маура шагает к базе. Я не отстаю от нее.

– И что ты увидела? – спрашиваю я.

– Там появились новые предупреждения. Их там вокруг базы было немерено. Помнишь – все ярко-красные.

– Да.

– Словно предупреждение – это твой последний шанс: либо вернешься, либо умрешь. Мы всегда побаивались заходить за них, они находились слишком близко к ограде. Но тогда я даже шага не замедлила. Да я просто бегом припустила.

Мы теперь оба там, в той ночи, и я чуть ли не подтормаживаю на месте, где прежде висели красные знаки. Мы пересекаем невидимую границу, направляясь прямо на ржавую ограду. Маура показывает на верхушку угловой стойки.

– Там была камера. Я тогда подумала: они могут меня увидеть. Но пьяному морю по колено, меня не пугало ничто в мире. Я продолжала бежать, и тут… – Она идет все медленнее, останавливается, обхватывает себя руками за шею.

– Маура?

– Я была приблизительно на этом месте, когда загорелся свет.

– Свет?

– Прожекторы. Огромные, лучи широкие. Такие яркие, что я приложила ладонь ко лбу. – Она делает это и теперь, закрывает глаза рукой от воображаемого света. – Я вроде как замерла там, в луче, не знала, что делать дальше. А потом я услышала стрельбу.

Маура опускает руку.

– Они стреляли в тебя?

– Да. Полагаю, в меня.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что так оно случилось: я бегу, свет, стрельба… – Голос Мауры теперь возвышается на октаву; я слышу в нем страх и сожаление. – Я бросилась к ограде, как неразумный ребенок. Наплевала на предупреждающие знаки. Задела за какой-нибудь провод, или они засекли меня, а потому и сделали то, что обещали на своих плакатах. Открыли стрельбу. Так что да, думаю, они стреляли в меня.

– И что ты сделала?

– Развернулась и побежала назад. Помню, одна пуля угодила в дерево прямо над моей головой. Но, как видишь, я выбралась оттуда живой. В меня не попали. – Она поднимает глаза, смотрит в упор.

– Лео… – говорю я.

– Я продолжала бежать, а они – стрелять. А потом…

– Что потом?

– Я услышала крик. Мчусь со всех ног между деревьями, пригибаюсь, чтобы быть ниже. Но, услышав крик, поворачиваюсь. Голос женский. Вижу кого-то, может мужчину, силуэт на фоне яркого света… еще одна автоматная очередь… снова женский крик, только на сей раз… на сей раз мне кажется, я узнаю голос. Она кричит: «Лео!» Она кричит: «Лео, помоги!» – и «помоги» обрывает еще одна очередь.

Я затаиваю дыхание.

– И тогда… тогда я слышу мужской голос, приказ прекратить огонь… Наступает тишина… мертвая тишина, я не знаю толком, но, кажется, кто-то кричит: «Что вы сделали?!» А другой голос отвечает: «Тут была еще одна девица, мы должны ее найти!» Но я не уверена, звучит это в моей голове или на самом деле, потому что я бегу. Я бегу и не останавливаюсь.

Маура смотрит на меня так, словно ей нужна моя помощь, но лучше ее не предлагать.

Я стою неподвижно. Думаю, что и пошевелиться не могу.

– Они… они просто их застрелили?

Маура не отвечает.

Потом я говорю что-то глупое:

– И ты просто убежала?

– Что?

– То есть я понимаю, почему ты убегала, – спасалась. Но когда опасность миновала, почему ты не обратилась в полицию?

– И что бы я им сказала?

– Ну например: «Привет, я видела, как убили двоих человек».

Маура резко отводит глаза.

– Может быть, и следовало, – говорит она.

– Не очень хороший ответ.

– Я была обкурена и испугана до чертиков, понимаешь? И я не знала, что их застрелили, что они мертвы. Я не видела и не слышала Лео, только Дайану. Я запаниковала. Понимаешь? И я спряталась на какое-то время.

– Где?

– Помнишь такую каменную постройку за городским бассейном?

Я киваю.

– Я сидела там в темноте. Не знаю, сколько времени. Оттуда видна Хобарт-авеню. Я видела большие черные машины – они медленно проехали мимо. Может, я впала в паранойю, но подумала, что меня ищут. В какой-то момент я решила пойти к тебе.

Для меня это новость, но, опять же, что сегодня для меня не новость?

– Ты приходила в мой дом?

– Я шла к тебе, но у поворота на твою улицу стояла другая большая машина. А время – после полуночи. Двое в гражданских костюмах наблюдали за твоим домом. И я поняла. Они прикрывали свою базу. – Маура наклоняется ко мне. – Представь себе, что я звоню в полицию. Звоню и говорю: «Я думаю, что ребята на базе, кажется, кого-то застрелили». Я не знаю никаких подробностей и вообще ничего. Но я должна назвать свое имя. Они спросят, что я делала около базы. Я могла бы солгать или сказать, что курила там марихуану и выпивала. Пока они слушали бы меня, ребята с базы уже бы все убрали. Неужели ты не понимаешь этого?

– И потому ты просто убежала.

– Да.

– К Элли.

Она кивает:

– В какую-то минуту я сказала себе: «Нужно выждать день-другой, посмотреть, что случится». Может, они забудут про меня. Но они, конечно, ничего не забывают. Я из-за камня вижу, как они допрашивают мою мать. А потом, когда в новостях сообщили, что найдены тела Лео и Дайаны… Тогда я все поняла. В новостях не говорилось об огнестрельных ранениях. Говорилось, что ребят сбил поезд по другую сторону города. И что теперь? Что я могла сделать? Улики исчезли. Кто бы мне поверил?

– Я бы поверил, – говорю я. – Почему ты не пришла ко мне?

– Ах, Нап, неужели ты это серьезно?

– Ты могла бы мне рассказать, Маура.

– И что бы ты мог сделать? Восемнадцатилетний мальчишка с горячей головой. – Она несколько секунд сердито смотрит на меня. – Тебя бы тоже убили.

Мы оба стоим и молчим, и правда, которую мы знаем, повисает в воздухе.

– Пошли, – говорит Маура, и дрожь пробирает ее. – Уйдем отсюда.

Глава двадцать девятая

Мы возвращаемся к машине, и я говорю:

– Моя осталась у клуба.

– Я ее «отзвонила», – сообщает Маура.

– И что это значит?

– Позвонила в клуб, назвала им марку и номера, сказала, что была слишком пьяна, чтобы садиться за руль. Сказала, заберу ее завтра.

Она продумала все.

– Ты не можешь вернуться домой, Нап.

Я этого так или иначе не планировал. Маура заводит двигатель.

– И куда мы едем?

– У меня есть одно безопасное место, – отвечает она.

– Значит, с той ночи… – я даже не знаю, как сказать об этом, – ты была в бегах?

– Да.

– Так почему сейчас, Маура? Почему спустя пятнадцать лет кто-то начинает убивать остальных членов Конспиративного клуба?

– Не знаю.

– Но ты была с Рексом, когда его убили

Она кивает.

– Я стала успокаиваться в последние три-четыре года. Подумала, зачем я им нужна теперь? Никаких улик у меня нет. База давно закрыта. Никто бы ни одному моему слову не поверил. Я жила впроголодь и пыталась найти… безопасный способ увидеть, что произошло. И тем не менее я рискнула. Однако и Рекс хотел закрыть двери в прошлое не меньше меня. Ему требовалась помощь в его побочном бизнесе.

– Подставлять мужиков за езду в пьяном виде.

– У него были для этого более приличные названия.

Мы сворачиваем с Эйзенхауэр-парквей близ стейк-хауса Джима Джонстона.

– Я видел запись с камеры наблюдения в ночь убийства Рекса, – говорю я.

– Этот тип был стопроцентным профессионалом.

– Но тебе все же удалось уйти.

– Может быть.

– И что это значит?

– Когда я увидела, что Рекс мертв, то сразу поняла: они нас нашли, очередь за мной. Ты все знаешь. Я была там в ту ночь. И решила, что их настоящая цель – я. Но может, они узнали про весь Конспиративный клуб. В этом была логика. И потому, когда Рекс упал, я действовала быстро. Но на меня уже был наставлен пистолет. Я перепрыгнула на водительское сиденье, завела машину и понеслась как сумасшедшая…

– А дальше?

– Как я сказала, он был профессионалом. – Маура пожимает плечами. – Как получилось, что он меня не убил?

– Ты думаешь, он тебя отпустил?

Мы паркуемся у невзрачного мотеля в Ист-Ориндже, где можно переночевать, не предъявляя документов. Маура остановилась не здесь. Объясняет: это старый трюк. Она паркуется у такого мотеля, и, если полиция или кто другой замечает автомобиль и начинает поиск, ее тут нет. Она сняла комнату в четверти мили отсюда по дороге. Машина угнанная, объясняет Маура. Если она почувствует опасность, то просто бросит ее и угонит другую.

– Сейчас я меняю место каждые два дня.

Мы входим в снятую ею комнату и садимся на кровать.

– Я хочу рассказать тебе остальное, – начинает Маура.

Она рассказывает, а я смотрю на нее. Ощущение дежавю у меня нет. Я не тинейджер, который занимался с ней любовью в лесу. Я пытаюсь не потеряться в ее глазах, но в ее глазах – все: история, «что, если», скользящие двери. В ее глазах я вижу тебя, Лео. Я вижу жизнь, которой жил тогда, по которой всегда тосковал.

Маура рассказывает мне о своей жизни с той ночи, когда убили тебя. Больно слышать о том, какой была ее жизнь, но я слушаю не прерывая. Мои чувства не поддаются определению. Я словно превратился в обнаженное нервное окончание. Она заканчивает рассказ в три часа.

– Нам нужно отдохнуть, – говорит она.

Я киваю. Маура идет в ванную и принимает душ. Выходит в махровом халате, ее волосы завернуты в полотенце. Лунный свет проливается на нее точно так, как нужно, и я думаю, что никогда не видел ничего великолепнее. Я ухожу в ванную, раздеваюсь, принимаю душ. Когда выхожу, у меня на поясе полотенце. Свет в комнате выключен, остался только ночник на прикроватном столике. Маура стоит там. Полотенце исчезло с ее влажных волос. На ней все еще халат. Она смотрит на меня. Все притворства остались позади. Я подхожу к ней. Мы оба знаем это. Но никто ничего не говорит. Я обнимаю ее, целую со всей страстью. Маура отвечает мне, ее язык проникает в мой рот. Она стаскивает с меня полотенце. Я распахиваю на ней халат.

Это совсем не то, что я чувствовал раньше. Это жажда, разрыв кожи, терзание, исцеление. Жестко и с любовью. Грубо и ласково. Танец и атака. Хищно, напряженно, яростно и почти до невыносимости нежно.

Когда все заканчивается, мы в изнеможении лежим на кровати, потрясенные, обессиленные, словно мы уже никогда не будем такими, как прежде. И наверное, не будем. Наконец Маура оживает, кладет голову мне на грудь, руку на живот. Мы не говорим. Мы смотрим в потолок, пока наши глаза не закрываются.

Моя последняя мысль, перед тем как я проваливаюсь в сон, примитивна: «Не покидай меня. Не покидай меня больше никогда».

Глава тридцатая

Мы занимаемся любовью еще раз на рассвете.

Маура ложится на меня. Наши глаза встречаются, и мы смотрим друг на друга не отрываясь. На сей раз все происходит медленнее, душевнее, удобнее, уязвимее. Позднее, когда мы лежим и смотрим в тишину, мой мобильник отзванивает пришедшее послание. Это от Мьюз. Оно короткое:

Не забудьте: ровно в 9.

Я показываю его Мауре.

– Мой босс.

– Может быть, подстава.

Я качаю головой:

– Мьюз вызывала меня еще до встречи с Ривзом.

Я все еще лежу на спине. Маура поворачивается и кладет подбородок мне на грудь.

– Интересно, они уже нашли Энди Ривза? – спрашивает она.