Увечный бог. Том 1 Эриксон Стивен

  Утирая лицо, он медленно встал. - Боги, - пробормотал он. - Сначала Адъюнкт, потом этот. - Вздохнул. - Ладно, назовем плохим днем и забудем. Готов, Скрип? Готов к ним? Лучше бы был.

  Он ушел.

  ***   

  Даже в облегчении пузыря есть слава, решил Корабб, видя изгибающуюся под привычным углом струю, слыша знакомый, но уникальный звук касания почвы.

  - Не похоже, что тебе нужны обе руки, - заметила сидевшая неподалеку Улыба.

  - Сегодня я даже на тебя смотрю с сочувствием, - отвечал он, заканчивая дело и плюя на руки для чистоты.

  - Сочувствием? Кто я тебе, хромая собака?

  Сидевший у вещмешка Бутыл засмеялся, заслужив от Улыбы мрачный взгляд.

  - Мы идем в какую-то драку, - сказал Корабб, поворачиваясь к солдатам лицом. - Сегодня вы моя семья.

  - Что объясняет сочувствие, - буркнул Корик.

  - Я стану рядом с тобой, Корик-сетиец.

  Улыба фыркнула: - Для чего? Не дать сбежать?

  - Нет. Потому что в этот раз он встанет с нами. Снова будет солдатом.

  Последовал долгий миг молчания; Корик встал и ушел от взвода.

  - В его мозгах угнездился демон, - чуть слышно сказал Каракатица. - Нашептывает и, должно быть, уже с ума свел.

  - А вот и сержант, - воскликнул Корабб. - Время. - Он подошел к вещам, еще раз проверил лямки, подхватил арбалет и, чуть полюбовавшись, привязал к мешку. Пересчитал стрелы, с удовлетворением удостоверившись: их по-прежнему двенадцать.

  - Мешки на плечи, - приказал подошедший Тарр. - Идем на северо-запад.

  - Черт, почти что назад! - бросила Улыба. - Далеко? Если придется увидеть ту пустыню, горло себе перережу.

  - Теперь там большое озеро, - заметил Бутыл.

  Тарр сказал: - Будем там к полудню завтра. Так говорит капитан. Еды брать на два дня, воды столько, сколько унесете.

  Корабб поскреб обросшую челюсть. - Сержант, регуляры тоже готовятся к выходу.

  - Они идут на восток, капрал.

  - А когда встретимся?

  В ответ сержант метнул на него острый взгляд и занялся своими вещами.

  Улыба подобралась к Кораббу. - Нужно было пользоваться дрючком не только для писанья, капрал. А теперь поздно.

  "О. Я въехал. Назад не вернемся". - Тогда мы идем к славе.

  - Дыханье Худа, - буркнула Улыба.

  Однако он успел взглянуть в торопливо опущенное лицо. "Она боится. Она так молода". - А ты, Улыба, тоже станешь рядом.

  Неужели она чуть не бросилась ему на шею? Он не был уверен, однако она спрятала лицо и принялась рыться в вещмешке.

  - Ты отрастила длинные волосы, - сказал он. - И стала почти красивой.

  Каракатица подошел к нему. - Ты действительно не знаешь, Корабб, когда пора заткнуться?

  - Стройся, - велел Тарр. - Мы первые в колонне.

  Каракатица поймал взгляд сержанта и чуть заметно кивнул. Тарр повернулся, глядя туда, где ожидал Скрипач. Капитан выглядел больным; он ответил Тарру непроницаемым взглядом, отвернулся и пошел.

  Путь проведет их через лагерь регулярной пехоты, по центральной, самой широкой улице, между неровных рядов палаток, навесов и шалашей. Сапер глянул было в небо, но тут же отвел глаза: сияющие царапины вроде бы близки как никогда. Они заставляли его нервничать.

  Каракатица махнул рукой, веля солдатам идти следом, и оглянулся, убеждаясь, что Бальзам выводит своих, а за ним пойдет сержант Урб. Потом выйдут остальные: Хеллиан, Смола, Бадан Грук, Впалый Глаз и панцирники (эти пойдут где им захочется).

  Он встал за Курносом - парень имеет обыкновение блуждать, словно забывает, к какому взводу приписан; однако в этот раз он был здесь, трусил, сгибаясь под солидным свертком - кольчуга, оружие, щит. Пехотинец вплел в бороду палец Нархук, и он глухо стучит по груди. Изувеченная рука привязана кожаным ремешком.

   Они проходили, а регуляры собирались по сторонам, словно получили приказ встать в линию и созерцать уходящих в Худом проклятой тишине. Его тревога усилилась. "Ни словечка, словно мы чужаки". Отряд подошел к главному проходу, единственным звуком были их шаги - тупой стук подошв, лязг снаряжения - и Каракатица ощущал растущий гнев. Ему казалось, что они идут сквозь растущую армию призраков. Ни одного юного лица среди зрителей. "Ни кивков, ни даже склоненных голов.

  Но мы ведь на вид такие же старые развалины? Что же они видят? О чем думают?

  Тавора, не завидую вам, что вы ведете таких солдат. Мне их не прочитать? Они понимают? Они сообразили, что происходит?

  Они идут на восток - блокировать посланную за нами армию Ассейлов, купить нам необходимое время. И если не смогут - если не замедлят ублюдков - все будет потеряно. Вся треклятая схема распадется.

  Вы пойдете на бой. И с вами не будет нас - ни прочного кулака тяжелой пехоты, ни узла морпехов. И если вы смотрите как преданные, если вы считаете, что мы вас бросаем... возьми меня Худ..."

  Мысль вдруг прервалась, нараставший гнев куда-то пропал.

  Пехотинцы начали отдавать честь, прижимая кулаки к груди. Вытянулись по струнке, создав два идеально прямых строя.

  Немногие разговоры между морпехами и панцирниками затихли, но давящая тишина стала совсем иной. Каракатица скорее ощутил, нежели услышал, что шаги отряда вошли в ритм; взводы впереди перестраивались по двое - за капитаном шагали Корабб и Тарр, за ними Улыба и Корик, Бутыл и Курнос.

  - А ты у нас без пары, - тихо пробурчал Бальзам, оказавшись рядом.

  - Так отстань.

  - И снова все перемешать? Не могу и вспомнить, когда в последний раз был на параде... нет, просто держи строй, сапер, и молись Худу, чтобы никто не сбился с ноги.

  - Не ожидал.

  - Мне противно. Тошнит. Куда мы бредем?

  - Хватит паники, сержант.

  - И кто ты, солдат, во имя Белого Шакала?

  Каракатица вздохнул. - Просто шагай, сержант. Скоро расслабимся. Обещаю.

  - Получим медали или как?

  "Нет. Кое-что другое. То, чего Адъюнкт не обещала.

  Смотри на регуляров. Они - наши свидетели".

  ***   

  - Видела это? - спросила Целуй-Сюда.

  Смола нахмурилась, не поворачивая головы. - Ты о чем?

  - Твои видения... ты всё это видела? И то, что будет завтра или послезавтра?

  - У меня не так.

  Сестра вздохнула: - Забавно. Вот я вижу, что будет. До самой точки.

  - Нет. Это просто страх в тебе говорит.

  - Да, ему есть что сказать.

  - Не слушай, Целуйка.

  - Нет. Буду. Расскажи мне о видении будущего и о нас, будущих. Вот мое видение. У тебя девочка за спиной, а мальчик носится вокруг. Мы идем в имперскую школу, они их начали строить еще до нашего ухода. А моя девочка похожа на меня, но дикая, настоящий демон во плоти. Мы утомлены, как бывает со всеми матерями.. Я растолстела. Мы шлепаем недоносков, браним мужей, визжим, как мы устали. Жара, мухи, воняет гнилыми овощами. Муженьки. Когда они починят крышу, вот чего нам хочется знать, если вместо полезного дела лентяи прохлаждаются в тени и ковыряют носы. И если сейчас же...

  - Хватит, Целуйка.

  К удивлению Смолы, сестрица замолчала.

  ***   

  "Когда было в первый раз? Должен был быть первый раз. Сынок Соридо-мельника. У меня тем утром титьки набухли. Мы ушли за старый пристрой к таможне, к недавно сожженному из-за скопления пауков сараю, я задрала рубаху и показала ему.

  Как звали парня? Рилт? Раллит? Глаза стали круглыми. Я утащила из дома фляжку. Персиковое бренди. От этого зелья можно огнем пыхать. Я подумала, что нужно будет расслабиться. Видит Худ, я все продумала заранее. И мы напились, и он игрался с титьками.

  А штаны ему пришлось силой расстегивать.

  И это было в первый раз. Хотелось бы еще тысячу, но не так все бывает. Его убили год спустя в лавке отца... какие-то нарушенные указы, слухи про новую облаву на картулианских пиратов, потому что правители Малаза теряли выгоду или что там еще...

  Они не были пиратами. Но кто не прочь пограбить, если получается?

  Раллит или Рилт, кто бы ты ни был... рада, что мы трахнулись с тобой перед смертью. Хотя бы это ты получил.

  Нечестно. Куда пропали целые годы?"

  ***   

  "Люблю тебя, Хеллиан". Трудно ли сказать три слова? Но от одной мысли челюсти Урба сжимаются, словно связанные проволокой. Пот течет по доспехам, сердце колотится, в горле тошнотное чувство. Никогда еще она не выглядела привлекательнее. Нет, она просто прекрасна. Почему бы не напиться? Он смог бы вывалить все без стыда, как бывает у пьяниц. Но неужели она захотела бы его такого? Разве что сама напилась бы. Но она уже не пьет. Глаза ясные, бегают, словно она впервые видит мир; лицо перестало быть обвислым, и теперь она возьмет любого мужика, только свистни - зачем ей на него даже смотреть?

  Он смотрел перед собой, пытаясь не замечать отдающих честь солдат. Лучше притвориться, что их здесь нет, не привлекать внимания; они могли бы пройти через армию и сделать то, что нужно сделать, и не нужно, чтобы кто-то видел.

  Внимание его нервирует, ведь единственное желанное внимание - от нее. Но если она обратит на него внимание... что ж, наверное, он рассыплется на месте.

  "Хотелось бы полюбиться. Один раз. Перед смертью. Взял бы её в руки и ощутил, что мир меняет форму, что все совершенно. Я видел бы это в ее глазах.

  А подниму взор... и вижу салютующих солдат.

  Нет, неправильно. Не поднимай взора, Урб.

  Слышал бы сам себя! Идиот!"

  ***   

  Наоборот не сразу заметил, что идет рядом с Горлорезом. Он не ждал настоящего строевого шага, и босые ноги уже натерло сапогами. Всегда ненавидел необходимость вгонять пятки в землю, отчего сотрясается позвоночник, и задирать колени выше нормального. От муштры он быстро уставал.

  Впереди уже маячил край проклятого лагеря. Уйдя с глаз несчастных регуляров, они смогут расслабиться. А он-то уже радостно забыл все дерьмо первых месяцев учебки, до того как сумел вписаться в морскую пехоту (среди них дисциплина не означает шагать в ногу, выставлять плечо под верным углом и тому подобную чепуху; там ты должен делать свою работу и не тратить времени ни на что иное).

  Он вспомнил первого своего офицера, как тот брюзжал, видя Сжигателей Мостов или им подобных: "Ленивые наглые лоботрясы - не смогут встать в линию, даже если жизнь от этого зависит. Никогда не поймешь, выполнят они приказ или перережут командиру горло". Ну, не совсем так. Если приказ хороший, умный - его выполнят со всем старанием. А если это глупый приказ, гонящий солдат на смерть без достойной причины... ну, выбор невелик: или кара за неподчинение, или ловко устроенная трагическая случайность.

  Может, Сжигатели были в этом смысле самыми худшими - но они же были и самыми лучшими. Нет, Наобороту нравится быть морпехом, Охотником за Костями, усвоившим традиции буйных предшественников. Хотя бы маршировать на парадах редко приходится.

  Подошвы уже покрылись кровавыми мозолями.

  Мертвяк не сказал прощай никому. Не хотелось. Даже Горлорезу, шагающему прямо впереди, хотя можно было бы бросить шутку-другую и услышать тот смех - как будто утке шею сворачивают. Всегда забавно видеть, как люди отшатываются. Мертвяк прежде готов был делать так снова и снова.

  Он уже давненько не слышал смеха, но сейчас не время - не тут, с пехотинцами со всех сторон."Все эти мужчины и женщины прощаются с нами". Охотники за Костями доживают последние дни. Измученная армия увидит наконец финал - и, кажется, наступит он ужасающе, неожиданно скоро.

  "Но нет. Мы прошли полмира. Мы охотились за Вихрем. Вышли из горящего города. Стояли против своих в Малазе. Взяли Летерийскую империю, задержали На'рхук. Пересекли непроходимую пустыню.

  Теперь я понимаю чувства Сжигателей Мостов, тех, кого повалили и растоптали последними. Великая история... исчезает, просачивается в алую землю.

  Дома - в Империи - нас уже позабыли. Еще одна армия списана в расход. Вот так и проходит всё, так и валится в Бездну. Мы ушли и прыгнули с края мира.

  Не хочу прощаться. Хочу слышать безумный хохот Горлореза. Снова и снова, всегда".

  ***   

  Еж собрал своих Сжагателей у северного края лагеря. Ожидая появления морпехов и панцирников, он осматривал пестрое сборище солдат. Они нагрузились по полной, почти стонут от веса припасов."Кажись, котят слишком много".

  Сержант Ромовая Баба поглядела на него. Еж кивнул, он подошла и встала лицом к лагерю Охотников. - Видели такое прежде, сэр? Интересно, кто отдал приказ? Лично Адъюнкт?

  Еж покачал головой: - Не было приказов, сержант - это что-то другое. Это от самих регуляров, служивых и так далее. Признаюсь, не ожидал найти в них такое.

  - Сэр, мы слышали молву насчет морпехов и тяжелых... что, может быть, они не хотят брать нас с собой.

  - Не важно, сержант. Когда придет пора, даже приказ Адъюнкта не понадобится.

  - Но разве она не...

  - Я соврал, - признался Еж. - Ни с кем я не говорил. Только мое решение. - Он глянул искоса: - Проблемы, сержант?

  Женщина ухмыльнулась.

  Еж поглядел внимательнее. - Находишь смешным, да? Почему?

  Она пожала плечами: - Сэр, мы уже слышали - от многих - что мы не настоящие Сжигатели. Но вы только что их посрамили, верно? Мы не принадлежим никому, только друг дружке и вам, сэр. Вы соврали, ха!

  Шпигачка сказала сзади: - Ночью я взяла одного в постель даром, и знаете почему? Он спросил, сколько мне лет, я сказала двадцать шесть и он поверил! Ну разве ложь не сладка?

  - Вот и они! - воскликнул Еж.

  Скрипач выводил отряд из лагеря. Даже с такого расстояния Еж видел лица морпехов и панцирников - мрачные, больные. Они не ожидали таких проводов. "И не знают, что делать. Скрипач отдает честь в ответ? Нет, явно нет.

  Скрип, вижу тебя. Тебе так же плохо, как остальным. Ты словно ведешь их к палачу.

  Мы, солдаты, знаем лишь одну полновесную монету, и это - уважение. Мы ее копим, прячем, и никто не стал бы называть нас щедрыми. Мы не любим сорить деньгами. Но есть и кое-что худшее, чем бросать монеты - когда кто-то выходит и бросает их нам назад.

  Мы беспокоимся. Отводим глаза. Что-то ломается в душе, мы падаем в себя. Зевакам не понять. Они думают, мы должны улыбаться, махать руками и шагать с гордым видом. Но нам ничего такого не нужно. Потому что много друзей осталось позади, на полях брани, и мы понимаем: только им по праву принадлежит уважение.

  Мы могли бы сидеть на груде королевских сокровищ и ничего не замечать. Потому что иные богатства застревают в горле и душат нас".

  Увидев, что Скрипач его заметил, Еж пошел рядом.

  - Не надо, Скрип.

  - Что не надо? Я уже...

  - Не то. Ты сейчас остановишься. Построишь своих лицом к регулярам. Ты теперь капитан, все на тебя смотрят. Это монета, Скрипач. Ты должен отплатить.

  Капитан долго смотрел на Ежа. - Не думал, что будет так трудно.

  - А ты хотел просто убежать?

  Скрипач покачал головой: - Нет. Не знал, что нужно. Не был уверен, чего они хотят.

  Склонив голову набок, Еж спросил: - Ты не уверен, достойны ли они?

  Капитан безмолвствовал.

  Еж мотнул головой: - Мы не для такого сделаны, ты и я. Мы саперы. Когда я захожу в тупик, думаю: что сделал бы Вискиджек? Слушай, тебе нужно, чтобы регуляры устояли, дали вам время. Купили время своей кровью, своими жизнями. Что с того, если ты считаешь их никчемными? ТЫ ДОЛЖЕН РАСПЛАТИТЬСЯ!

  Скрипач всё еще колебался. Еж взмахом подозвал своих Сжигателей. - Мы строимся лицом к лагерю, Скрип - а ты так и будешь стоять посреди морпехов и панцирников, мнущихся и не знающих, куда глядеть?

  - Нет, - ответил Скрипач глухим голосом. - Еж... думаю... я сделал неверный шаг. Вот и всё.

  - Хей, лучше поздно чем никогда.

  Когда Еж двинулся к своим взводам, Скрипач окликнул: - Погоди.

  - Что теперь?

  - Думаю, кое-что должны увидеть все. - Скрипач шагнул, протягивая руку.

  Еж поглядел на нее. - Думаешь, достаточно?

  - Для начала, идиот.

  Еж улыбнулся, пожимая руку.

  А Скрипач заключил его в крепкие объятия.

  Баделле сидела на крыше фургона, и наблюдала эту сцену на краю лагеря.

  - Что случилось? - спросил сидевший рядом Седдик.

  - Ранам нужно время, чтобы исцелиться, - сказала она, смотря, как двое мужчин обнимаются, и чувствуя, как повсюду исчезает напряжение.

  - Они любовники?

  - Они братья, - ответила она.

  - Тот с рыжей бородой - ты назвала его отцом, Баделле. Почему?

  - Все дело в том, что он солдат. Я много видела с тех пор, как мы их нашли. Ты не выбираешь семью, иногда в ней бывают нелады, но семью ты не выбираешь.

  - Но они выбирали. Они решили стать солдатами.

  - А потом встали лицом к лицу со смертью, Седдик. Это связь крови, и такой узел иногда сама смерть не разрубит."Вот почему все отдают честь". Скоро, - сказала она, - мы увидим семью, пробужденную в гневе.

  - Но Мать отсылает их. Мы их еще увидим?

  - Легко, Седдик. Просто закрой глаза.

  ***   

  Прыщ, еле ковыляя, пробрался к границе лагеря, чтобы видеть морпехов и панцирников. Они как раз строились лицом к регулярной пехоте. Он поискал Адъюнкта, но не увидел. Не было и кулака Блистига, "человека, который пытался меня убить.

  Ничего нет опаснее человека без чувства юмора".

  Когда Скрипач и Еж расцепились и пошли к своим отрядам, к Прыщу подошла Фаредан Сорт; потом справа появился Добряк.

  Прыщ вздохнул. - Кулаки. Все это по вашему приказу?

  - Я как раз выкрикнула приказ, когда они меня бросили и ушли сюда, - сказала Сорт. - Эти регуляры не лучше морпехов.

  - Скоро мы увидим, так ли это, - заявил Добряк. - Старший сержант лейтенант Прыщ, вы оправились?

  - При выходе из пустыни я получил дополнительное исцеление. Как видите, сэр, я стою на ногах и готов ко всему.

  - Но вас еще не исцелили от прирожденной лени.

  - Так точно, сэр.

  - Согласны со мной, старший сержант лейтенант Прыщ?

  - Всегда с вами согласен, сэр.

  - Ох, вы двое, хватит. Нам сейчас будут отдавать честь.

  Все солдаты стянулись в этот угол лагеря и стояли беспорядочной массой. В этом было что-то, показавшееся Прыщу... особенным... словно вся военная структура с ее жесткостью и любовью к мелочам перестала иметь значение. Регуляры уже не салютовали, просто стояли, напоминая толпу в доках, созерцающую отбытие флота. Капитан Скрипач вышел перед строем морпехов, повернулся к ним лицом. Поднял руку в приветствии, подержал, пока солдаты не повторили, и словно нехотя опустил.

  И всё. Регуляры не ответили. Прыщ хмыкнул: - Это же "старая монета", верно?

  - Да, - хриплым голосом отозвался Добряк. Он кашлянул. - Традиция рождена на сетийских равнинах, во время бесконечных свар между конными племенами. Удачные набеги завершались обменом трофейными монетами. - Он чуть помолчал, вздохнул. - Сетийские гребни - произведение искусства. Рог антилопы или быка, отполированы до блеска...

  - Сэр, я чувствую очередной приступ лени. Не пора ли отдать мне приказ?

  Моргнув, Добряк поглядел на Прыща. И хлопнул по плечу. - Не сегодня.

  Он ушел в лагерь.

  Фаредан Сорт чуть задержалась рядом. - Если бы он мог выбирать себе сына, Прыщ...

  - Меня однажды уже изгоняли, Кулак. Что бы вы ни думали, я не любитель наказаний.

  Она смотрела ему в глаза. - Он сказал вам "прощай".

  - Я знаю, - бросил Прыщ, моргая и торопливо отворачиваясь. Когда она хотела коснуться его руки, он не дался. Оба жеста родили боль в груди, ту боль, которую он даже приветствовал. Чтобы не ощущать иной боли.

  "Забыл поблагодарить Мертвяка. А сейчас поздно. И Добряк вдруг подобрел. Нечем поразвлечься".

  - Идите в свой фургон, - велела Фаредан Сорт. - Я пришлю тянуть три взвода.

  "Тяжелых уже нет". - Лучше четыре, Кулак.

  - Я так понимаю, - ответила она, - нам не придется идти далеко.

  Он невольно оглянулся. - Правда? Она объявила цель пути?

  - Да.

  - И?

  Она тоже оглянулась. - Мы ищем подходящее место для битвы.

  Прыщ немного поразмыслил. - Они знают, что мы здесь.

  - Да, лейтенант. И уже идут навстречу.

  Он поглядел вслед колонне морской и тяжелой пехоты. "Тогда... что делают они? Вот что значит лежать полумертвым целыми днями, а потом кормить с ложечки старину Краткорукого, ожидая хотя бы одного слова. Одного слова. Не только взгляда в потолок... не годится мужчине так заканчивать дни свои.

  А теперь я не знаю, что происходит. Один изо всех".

  Позади снимался лагерь. Солдаты выходили в поход, почти не разговаривая между собой. Никогда он не видел такой тихой армии. - Кулак.

  - Да?

  - Они будут сражаться?

  Сорт подступила к нему, глаза были холоднее льда. - Никогда так не спрашивай, Прыщ. Ни слова больше. Понятно?

  - Слушаюсь, Кулак. Но не хотелось бы оказаться единственным, кто вытащит меч.

  - Ты не в состоянии.

  - Вряд ли это важно, Кулак.

  Она скривилась и отвернулась. - Согласна.

  Прыщ смотрел ей в спину.

  "К тому же меч может понадобиться. Если Блистиг близко подойдет. Вряд ли от него будет толк в схватке. Скорее наоборот. Но я выберу подходящий момент. Расчет времени. Вся жизнь зависит от расчета времени, и разве у меня не лучший талант?

  По большей части я славный парень. Сделал карьеру, избегая крови, сражений и прочей гадости. Вызов состоял в том, чтобы не сражаться, служа в армии. Но это... не так трудно, как кажется.

  Ладно. Не то чтобы я боялся войны. Хаос - вот что пугает. Гребни Добряка... ну, это я понимаю. Понимаю такого человека. Прочесывай и расчесывай. И если ты - единственный его непокорный вихор, то разве тебе не весело?

  По большей части славный парень. Но Блистиг пытался меня убить за пару пустых фляг.

  Не хочу больше быть славным".

  ***   

  - Адъюнкт желает вас видеть, - сказала Лостара Ииль.

  Блистиг поднял взгляд, увидел выражение ее лица, но решил не обращать внимания. Со стоном встал с груды брошенных вещей.

  Проследовал за женщиной через лагерь, обращая внимание на суету вокруг. Эти рядовые хорошо умеют строиться - прошли больше лиг, чем иным людям приходится за всю жизнь. При всем своем профессионализме - внезапно возрожденным после Чуда с Кровью и Водой, и не только возрожденным, но улучшенным с рвением, которое граничит с одержимостью - пехотинцы казались Блистигу хрупкими.

  Они смешаются при первой серьезном натиске противника. Они видел их, стоящих вдоль пути морпехов и панцирников, видел их жалкие салюты. Ловки на отдачу чести, но лица пустые. Солдаты выглядят мертвецами. Каждый мужчина, каждая женщина.

  Лостара остановилась у шатра Адъюнкта, жестом предложила ему войти.

  Он прошел мимо нее.

  В шатре оставалась лишь одна комната - задние перегородки уже сняли, они были сложены у внешней стены. Тавора стояла к нему лицом. Больше не было никого, даже хитроглазого жреца; Лостара тоже не вошла следом.

  - Что такое, Адъюнкт? Мне есть чем заняться, если вы хотите построения и выхода до полудня.

  - Кулак Блистиг, я поручаю вам командовать центром. Справа будет Кулак Добряк, слева Кулак Фаредан Сорт. Вождь Желч будет командовать резервами - хундрилами, лучниками и застрельщиками.

  Он ошеломленно глядел на нее. - Вы описываете приготовление к битве. Но битвы не будет. Мы встретимся с Форкрул Ассейлами, а вы куда-то дели свой меч. Их колдовство нас подавит.

  Она твердо взирала на него. - Вы будете удерживать центр, Кулак. Единственная ваша задача в наступающем сражении. Вас атакуют нормальные солдаты - Колансе, регулярная армия. Ожидайте найти их высоко дисциплинированными и хорошо обученными. Если у врага будет тяжелая пехота, она наверняка ударит по вашим позициям. Вы не отступите ни на шаг, понятно?

  Блистиг стащил шлем, подумав, не швырнуть ли им в стоящую напротив женщину. Однако он лишь вцепился рукой в редеющие волосы. "Мог бы ее убить. Прямо здесь, в шатре. Но она купила их души, верно? Живым отсюда не выйти. Лучше ждать более удобного момента. Хотя... кого я пытаюсь обмануть?" - Поставьте меня там, Адъюнкт, и я воткну нож вам в спину, не успеют коланцы показаться на горизонте.

  Выражение ее лица заставило Блистига подумать: она проникла в его мысли, знает, как близко оказалась от смерти - но ей все равно. - Кулак, мне советовали оставить вас во главе гарнизона Арена. Шли разговоры о назначении вас городским Кулаком, а потом вас могли бы обучить и выдвинуть в Верховные Кулаки, назначить ответственным за все Семиградье. Понимаю, что это вполне бы вас устроило. До следующего мятежа.

  Блистиг проскрежетал: - К чему это, Адъюнкт?

Страницы: «« ... 6364656667686970 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

А-а-а… Меня поймали, прямо за любимым, но незаконным делом. Но расскажу всё по порядку.В нашей стран...
Всё началось с морковки и таинственного исчезновения зайчонка Мики.Расследовать дело берётся известн...
Провинциальный город Энск сотрясает череда убийств, пугающих своей жестокостью. Установлено, что уби...
Бомонт Белхем, маркиз Беллингем – ас британской контрразведки, способный выполнить самые сложные и о...
Простой парень бросается под несущуюся на огромной скорости машину, пытаясь спасти незнакомца, котор...
«Жил-был мальчик – Ты! Ты умел всё. Взрослые хвалили Тебя и гордились Тобой. Сперва Ты не умел ходит...