Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник) Леблан Морис

– Это не он. У господина Андермата бледная кожа и волосы с проседью.

– Но визитная карточка?..

– Сударь, у вас есть телефон?

– Да, в вестибюле. Если хотите, я покажу.

Глава Сюрте нашел нужную фамилию в справочнике и попросил соединить его с номером 415-21.

– Господин Андермат дома? Будьте любезны сказать ему, что господин Дюдуа просит его немедленно приехать на бульвар Майо, 102. Это очень срочно.

Через двадцать минут господин Андермат вышел из своего автомобиля. Ему изложили причины, потребовавшие его присутствия, затем подвели к трупу.

Его лицо на мгновение исказилось от сильного волнения, затем он тихо, словно неохотно, произнес:

– Это Этьен Варен.

– Вы его знаете?

– Нет… Вернее, да… но только в лицо. Его брат…

– У него есть брат?

– Да, Альфред Варен… Он приходил ко мне, что-то просил… Но я уже и не помню что…

– Где он живет?

– Братья жили вместе… на улице Прованс, кажется…

– И вы не догадываетесь, почему он покончил жизнь самоубийством?

– Нет, совершенно не догадываюсь.

– Но как ваша визитная карточка оказалась у него? Ваша карточка с вашим адресом!

– Ничего не понимаю. Очевидно, случайно. Полагаю, следствие разберется.

Я подумал, что это была весьма любопытная случайность, и тут же почувствовал, что у всех присутствующих сложилось аналогичное мнение.

На следующий день эту же мысль высказали газеты и все мои друзья, которым я рассказал о происшествии. Дело выглядело таинственным и запутанным. Но после того, как были найдены так поразившие всех две семерки червей с семью проколами, а в моем доме, словно в театре, разыгрались две загадочные драмы, эта визитная карточка казалась открытием, способным пролить немного света на столь непонятные события. С ее помощью можно было докопаться до истины.

Однако вопреки нашим предположениям господин Андермат не дал никаких объяснений.

– Я сказал все, что мне известно, – повторял он. – Чего вы от меня хотите? Я больше других удивлен, что моя визитная карточка оказалась у этого человека. И я, как и все остальные, надеюсь, что данное обстоятельство прояснится.

Но этого не произошло. Следствие установило, что братья Варен, швейцарцы по происхождению, под разными именами вели довольно бурную жизнь, посещали притоны, поддерживали контакты со многими иностранцами. За братьями вела наблюдение полиция, но они бесследно исчезли после серии краж. Впрочем, их причастность к этим преступлениям была установлена намного позднее. В доме № 24 по улице Прованс, где братья Варен действительно жили шесть лет назад, ничего не было известно об их дальнейшей судьбе.

Признаюсь, дело казалось настолько запутанным, что я не верил, что оно когда-нибудь будет раскрыто. И поэтому старался не думать о нем. Однако Жан Даспри, с которым я тогда часто встречался, напротив, с каждым днем все больше и больше увлекался им.

Именно Даспри показал мне заметку в иностранной газете, которую перепечатали и прокомментировали все наши печатные издания:

«Скоро в присутствии императора состоятся первые испытания подводной лодки, которая произведет революцию в тактике морского боя. Место испытаний до последнего момента будет держаться в тайне. Но утечка информации позволила нам узнать название подводной лодки: “Семерка червей”».

Семерка червей! Неужели это случайное совпадение? Или все же есть связь между названием подводной лодки и происшествиями, о которых мы говорили? Но что за связь? То, что произошло здесь, никоим образом не могло быть связано с тем, что происходило там.

– Откуда мне знать? – говорил Даспри. – Часто самые несопоставимые события вызваны одной и той же причиной.

На следующий день в газетах появилась еще одна заметка:

«Предполагают, что конструкция “Семерки червей”, подводной лодки, испытания которой пройдут в самое ближайшее время, была разработана французскими инженерами. Эти инженеры, тщетно искавшие поддержки у своих соотечественников, видимо, обратились за помощью – впрочем, тоже безрезультатно – в английское Адмиралтейство. Мы сообщаем эти новости, не ручаясь за их достоверность».

Я не считаю необходимым долго останавливаться на этих столь деликатных фактах, вызвавших, насколько я помню, широкий общественный резонанс. Однако теперь, когда больше нет опасности все усложнить, мне хочется рассказать о статье в «Эко де Франс», которая наделала тогда много шума и внесла в дело «Семерки червей», как его называли, определенную ясность… правда, тоже вызвавшую путаницу.

Вот эта статья, появившаяся за подписью некого Сальватора:

Дело о “Семерке червей”

Завеса тайны немного приоткрылась.

Мы будем коротки. Десять лет назад молодой горный инженер по имени Луи Лакомб, мечтавший посвятить свое время и состояние исследованиям, которыми занимался, подал в отставку и снял на бульваре Майо, 102 небольшой особняк, незадолго до этого построенный и обставленный одним итальянским графом. Благодаря посредничеству двух братьев Варен из Лозанны, один из которых ассистировал при проведении опытов в качестве лаборанта, а второй искал коммандитистов, он познакомился с господином Жоржем Андерматом, недавно основавшим Металлургический банк.

После нескольких встреч инженеру удалось заинтересовать господина Андермата проектом подводной лодки, над которым он работал. Они договорились, что, как только проект будет полностью завершен, господин Андермат воспользуется своим влиянием и постарается убедить министерство военно-морского флота провести серию испытаний.

В течение двух лет Луи Лакомб регулярно посещал особняк Андермата, знакомя банкира с улучшениями, которые он вносил в свой план. Так продолжалось вплоть до того дня, когда инженер, удовлетворенный собственной работой, нашел окончательную формулу и попросил господина Андермата предпринять обещанные шаги.

В тот день Луи Лакомб ужинал у Андермата. Вечером, около половины двенадцатого, он ушел. Больше его никто не видел.

Перечитывая газеты того времени, можно узнать, что семья молодого человека обратилась за помощью к правосудию и что этим делом заинтересовалась прокуратура. Однако это не привело к каким-либо результатам. Все пришли к выводу, что Луи Лакомб, считавшийся большим оригиналом и фантазером, отправился в путешествие, никого не поставив в известность.

Примем на веру эту гипотезу…хотя и неправдоподобную. Однако встает вопрос, имеющий первоочередное значение для нашей страны: что стало с чертежами подводной лодки? Увез ли их с собой Луи Лакомб? Были ли они уничтожены?

Проведенное нами серьезное расследование показало, что чертежи существуют. Они попали в руки братьев Варен. Но каким образом? Мы не смогли этого установить. Точно так же мы не знаем, почему они не попытались их как можно скорее продать. Может, они боялись, что их спросят, как эти чертежи оказались у них? В любом случае подобные страхи удерживали их недолго. И мы со всей уверенностью можем утверждать следующее: чертежи Луи Лакомба стали собственностью иностранной державы. Мы имеем возможность опубликовать переписку, которую вели братья Варен с представителем этой державы. В настоящее время “Семерка червей”, разработанная Луи Лакомбом, построена нашими соседями.

Оправдает ли действительность оптимистические прогнозы тех, кто был причастен к этому предательству? У нас есть все основания надеяться на противоположное. Мы многого ждем от события, которое не замедлит произойти».

В постскриптуме сообщалось:

«Новость последнего часа. Мы не зря надеялись. Наши специальные информаторы разрешили нам сообщить, что испытания “Семерки червей” оказались неудачными. Вполне возможно, что в чертежах, переданных братьями Варен, не хватало последнего документа, который Луи Лакомб принес господину Андермату в вечер своего исчезновения, документа, необходимого для целостного понимания проекта, своего рода резюме, в которое включены окончательные выводы, расчеты и измерения, содержащиеся в других бумагах. Без этого документа планы остаются незаконченными, так же как без чертежей этот документ теряет свою ценность.

Итак, еще есть время, чтобы приступить к решительным действиям и вернуть себе то, что нам принадлежит. В этом довольно щекотливом деле мы рассчитываем на помощь господина Андермата. Он, скорее всего, посчитает своим долгом объяснить необъяснимую позицию, которую занял с самого начала. Он не только расскажет, почему умолчал о том, что ему было известно в момент самоубийства Этьена Варена, но также о том, почему никогда не заявлял об исчезновении известных ему документов. Он, наконец, объяснит, почему в течение шести лет нанятые им сыщики следили за братьями Варен.

Мы ждем от него не слов, а действий. В противном случае…»

Угроза была бесцеремонной. Но в чем она заключалась? Какими средствами для устрашения господина Андермата располагал Сальватор… вернее, анонимный автор статьи?

Толпы репортеров осаждали банкира. Из десяти интервью становилось понятно, с каким презрением банкир относился к этой угрозе. На что корреспондент «Эко де Франс» отреагировал следующими строчками:

«Хочет того господин Андермат или нет, но с настоящего момента он является нашим соратником в проводимом расследовании этого дела».

В тот день, когда появилось это сообщение, я обедал вместе с Даспри. Вечером, разложив газеты на столе, мы обсуждали дело и рассматривали его со всех сторон с тем раздражением, которое охватывает людей, вынужденных брести в потемках и постоянно наталкиваться на одни и те же препятствия.

И вдруг, хотя слуга не докладывал, а колокольчик не звонил, дверь открылась. В комнату вошла дама, лицо ее было скрыто под густой вуалью.

Я тут же встал и подошел к даме. Она сказала:

– Сударь, это ваш дом?

– Да, сударыня, но, признаться, я…

– Калитка, выходящая на бульвар, оказалась не запертой, – объяснила она.

– Но входная дверь?

Дама ничего не ответила. Я подумал, что она, вероятно, обогнула дом и вошла через черный ход. Но, значит, она знала дорогу?

Воцарилось неловкое молчание. Дама посмотрела на Даспри. Машинально, как сделал бы в любой гостиной, я представил его. Потом предложил даме сесть и объяснить цель своего визита.

Дама подняла вуаль. Я увидел, что она брюнетка, с правильными чертами лица, если не красавица, то, по крайней мере, весьма очаровательная женщина. И это очарование исходило в основном из ее глаз, таких серьезных и печальных.

– Я госпожа Андермат, – просто сказала она.

– Госпожа Андермат! – повторил я, не переставая удивляться.

Вновь воцарилось молчание. Она тихо продолжила, постепенно обретая спокойствие:

– Я пришла по поводу этого дела… ну, вы знаете… Я подумала, что, вероятно, смогу получить от вас определенные разъяснения…

– Боже мой, сударыня, я знаю не больше, чем написано в газетах. Извольте уточнить, как именно я могу быть вам полезен.

– Не знаю… Не знаю…

И только тогда я почувствовал, что ее спокойствие было наигранным, что под этой личиной полнейшего самообладания скрывается бесконечное волнение. Мы оба, смутившись, замолчали.

Но Даспри, не сводивший с дамы глаз, подошел к ней и сказал:

– Вы позволите, сударыня, задать вам несколько вопросов?

– О да, да! – воскликнула она. – Так я смогу вам все рассказать.

– Вы будете говорить… какие бы вопросы вам ни задавали?

– Я отвечу на любые вопросы.

Даспри подумал и произнес:

– Вы знали Луи Лакомба?

– Да, через своего мужа.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В тот вечер, когда он ужинал у нас.

– В тот вечер ничто не наводило вас на мысль, что вы его больше не увидите?

– Нет. Он действительно намекнул на путешествие в Россию, но так ненавязчиво!

– Значит, вы рассчитывали его вновь увидеть?

– Через день за ужином.

– И как вы объясняете его исчезновение?

– Никак не объясняю.

– А господин Андермат?

– Не знаю.

– Тем не менее…

– Не спрашивайте меня об этом.

– Похоже, в статье, опубликованной в «Эко де Франс», говорится…

– Там говорится о том, что братья Варен причастны к его исчезновению.

– И вы тоже так думаете?

– Да.

– На чем основано ваше убеждение?

– Уходя от нас, Луи Лакомб держал в руках портфель, в котором лежали все документы, касающиеся его проекта. Через два дня мой муж встретился с одним из братьев Варен, с тем, что жив. И во время этой встречи получил доказательство того, что документы попали в руки братьев.

– И он не выдал их полиции?

– Нет.

– Почему?

– Потому что в портфеле находились не только бумаги Луи Лакомба.

– И что же?

Дама немного поколебалась, хотела было ответить, но в конце концов промолчала. Даспри продолжал:

– Вот, значит, почему ваш муж, ничего не сообщая в полицию, установил слежку за обоими братьями. Он надеялся вернуть бумаги и одновременно эту вещь… нечто компрометирующее, что позволило бы братьям манипулировать им, прибегнув к своего рода шантажу…

– Да, шантажировать… его и меня.

– А-а, и вас тоже?

– Главным образом меня.

Эти три слова дама произнесла сдавленным голосом. Даспри прошелся по комнате и вернулся к ней.

– Вы писали Луи Лакомбу?

– Разумеется… Мой муж был связан…

– А кроме официальных писем вы не писали Луи Лакомбу… другие? Простите меня за настойчивость, но я должен знать правду. Вы писали письма иного содержания?

Покраснев до корней волос, она прошептала:

– Да.

– И именно эти письма оказались в руках братьев Варен?

– Да.

– Значит, господин Андермат знает об этом?

– Он не видел писем, но Альфред Варен сообщил ему об их существовании, угрожая опубликовать письма, если мой муж предпримет против них какие-либо меры. Мой муж запаниковал… И отступил, испугавшись скандала.

– Однако он решил использовать все средства, чтобы вернуть письма.

– Да. Он пустил в ход все средства, чтобы вернуть письма… По крайней мере я так предполагаю, поскольку с той последней встречи с Альфредом Вареном, после того как он в весьма грубых словах изложил мне суть разговора, между мной и мужем больше нет никакой близости, никакого доверия. Мы живем как посторонние друг другу люди.

– В таком случае вам нечего терять. Но чего вы боитесь?

– Пусть теперь он относится ко мне безразлично, но я по-прежнему остаюсь той, которую он любил, которую еще смог бы вновь полюбить. О, я уверена, – страстно прошептала она, – что он до сих пор любил бы меня, если бы ему в руки не попали эти проклятые письма.

– Как! Ему удалось… Но ведь братья действовали очень осторожно!

– Разумеется, они даже хвастались тем, что у них есть надежный тайник.

– И что же?

– У меня есть все основания полагать, что муж нашел этот тайник!

– Надо же! И где же он находится?

– Здесь.

Я вздрогнул.

– Здесь?!

– Да, я всегда это подозревала. Луи Лакомб был гениальным человеком, страстно увлекающимся механикой. И в свободное время для развлечения он делал различные потайные сейфы и замки с секретом. Вероятно, за этим занятием его как-то раз и застали братья Варен, а потом решили использовать один из тайников для хранения писем… и, несомненно, других вещей.

– Но они же здесь не жили! – воскликнул я.

– Вы поселились здесь четыре месяца назад, а до этого особняк стоял пустым. Вполне возможно, они приходили сюда. Более того, они полагали, что ваше присутствие нисколько не помешает им в тот день, когда у них возникнет необходимость забрать бумаги. Но они не принимали в расчет моего мужа. А он в ночь с двадцать второго на двадцать третье июня взломал потайной сейф, взял… то, что искал, и оставил свою визитную карточку, чтобы показать братьям, что он их больше не боится и что они поменялись местами. Через два дня Этьен Варен, прочитавший статью в газете «Жиль Блаз», поспешил прийти к вам, остался один в гостиной, нашел тайник пустым… и покончил с собой.

Через секунду Даспри спросил:

– Это простое предположение, не так ли? Господин Андермат ничего вам не рассказывал?

– Нет, ничего.

– Не изменилось ли его отношение к вам? Не кажется ли вам, что он стал более угрюмым, более озабоченным?

– Нет.

– И вы думаете, что он мог бы вести себя подобным образом, если бы нашел письма?! По моему мнению, писем у него нет. И я уверен, что приходил сюда вовсе не он.

– Но кто же тогда?

– Таинственный человек, который управляет этим делом и держит в своих руках все нити. Он преследует цель, о которой мы только начинаем догадываться, преодолевая множество препятствий. Таинственный человек, очевидное влияние и могущество которого мы заметили с самого начала. Это он с друзьями проник в особняк двадцать второго июня, это он обнаружил тайник, это он оставил визитную карточку господина Андермата, наконец, это он завладел письмами и нашел доказательства предательства братьев Варен.

– Но кто он? – нетерпеливо спросил я.

– Корреспондент «Эко де Франс», черт возьми! Этот самый Сальватор! Когда все так очевидно, мы становимся слепыми! Разве он не упоминает в своей статье подробности, которые может знать только человек, проникший в тайны братьев?

– В таком случае, – прошептала госпожа Андермат в ужасе, – мои письма тоже находятся у него. И теперь он угрожает моему мужу! Боже, что делать?

– Написать ему, – твердо заявил Даспри, – полностью довериться ему, рассказать обо всем, что вы знаете и что можете узнать.

– Да что вы такое говорите!

– Ваши интересы совпадают. Вне всяких сомнений, его действия направлены против брата, оставшегося в живых. Он ищет оружие, чтобы сразиться не с господином Андерматом, а с Альфредом Вареном. Так помогите же ему!

– Но как?

– У вашего мужа есть документ, который позволит дополнить и использовать чертежи Луи Лакомба?

– Да.

– Сообщите об этом Сальватору. В случае необходимости попытайтесь достать для него этот документ. Словом, вступите с ним в переписку. Чем вы рискуете?

Совет был дерзким и даже, на первый взгляд, опасным, но у госпожи Андермат не было выбора. Впрочем, как и говорил Даспри, чем она рисковала? Если незнакомец был врагом, подобный демарш не мог осложнить положение. Если же он был посторонним человеком, преследующим собственные цели, он не должен был придавать этим письмам особого значения.

Как бы там ни было, появилась хрупкая надежда, и госпожа Андермат в смятении чувств с радостью ухватилась за нее. Поблагодарив от всей души меня и Даспри, она пообещала держать нас в курсе событий.

И в самом деле, вскоре она прислала нам записку, которую получила в ответ на свое письмо:

«Писем там не было. Но я разыщу их, не беспокойтесь. Я слежу за всем. С.»

Я взял записку. Она была написана тем же почерком, что и письмо, которое я нашел в книге вечером 22 июня.

Значит, Даспри был прав. Великим организатором этого дела был Сальватор.

По правде говоря, мы начали различать слабые проблески в окружавшей нас тьме. Более того, отдельные детали предстали перед нами в неожиданном свете. Но сколько оставалось еще неразгаданного, например две семерки червей! Что касается меня, то я все время думал о них. Возможно, меня даже сильнее, чем надо, интриговали эти две карты, поскольку семь дырочек в семи маленьких знаках бросились мне в глаза при столь волнующих обстоятельствах. Какую роль играли карты в этой драме? Какое значение следовало им придавать? Какие выводы напрашивались из того факта, что подводная лодка, построенная по чертежам Луи Лакомба, называлась «Семерка червей»?

Даспри же мало занимали эти две карты. Он с головой погрузился в изучение другой проблемы, решение которой казалось ему более важным: он без устали искал пресловутый тайник.

– Кто знает, – говорил он, – вдруг я найду там письма, которые не обнаружил Сальватор… возможно, по недосмотру! Вряд ли братья Варен убрали из места, которое они считали недоступным, столь грозное оружие, ведь они понимали всю его ценность.

И Даспри искал. Вскоре в большом зале для него не осталось тайн, и он перенес свои поиски в другие комнаты особняка. Он обследовал их снаружи и изнутри, тщательно осмотрел каменную и кирпичную кладку стен, приподнял черепицу на крыше.

Однажды Даспри пришел с киркой и лопатой. Лопату он вручил мне, оставив себе кирку, и сказал, показывая рукой на пустырь:

– Идем туда.

Я последовал за ним без особого восторга. Он разделил пустырь на несколько участков и один за другим обследовал их. Вдруг его внимание привлекло нагромождение бутовых камней и булыжников, покрытое зарослями ежевики и густой травы. И Даспри принялся раскидывать камни.

Мне пришлось ему помогать. В течение целого часа под лучами палящего солнца мы трудились не покладая рук, но безрезультатно. Но когда, раскидав камни, мы все же добрались до земли и начали копать ее, кирка Даспри наткнулась на кости, человеческие останки, вокруг которых еще болтались куски одежды.

И вдруг я почувствовал, что бледнею. Я заметил вдавленную в землю небольшую железную прямоугольную пластинку. Мне показалось, что я различаю на ней красные пятна. Я нагнулся. Так и есть. Пластинка была размером с игральную карту, а красных пятен, этих пятен цвета сурика, местами проржавевших, было семь. Расположены они были как знаки семерки червей, причем на каждом острие сердечка имелась небольшая дырочка.

– Послушайте, Даспри, Мне уже осточертели все эти истории. Если они вам интересны, тем лучше. Но я больше вам не помощник.

Может, всему виной было нервное напряжение? Или усталость, вызванная тяжелой работой под жаркими лучами палящего солнца? Так или иначе, но на обратном пути меня шатало из стороны в сторону. Дома я был вынужден лечь в постель и провести в ней двое суток. Меня лихорадило, я весь горел, упорно отбиваясь от скелетов, которые кружили вокруг меня и бросали друг другу в головы свои окровавленные сердца.

Даспри оказался преданным другом. Каждый день он посвящал мне три-четыре часа. Правда, проводил он их в большом зале. Он по-прежнему рыскал по всем углам, простукивал стены.

– Письма здесь, в этой комнате, – время от времени сообщал он мне. – Они здесь, готов дать руку на отсечение!

– Оставьте меня в покое, – с раздражением отвечал я.

На утро третьего дня я встал. Я был еще очень слаб, но чувствовал себя здоровым. Плотный завтрак придал мне свежих сил. Но небольшое послание, полученное около пяти часов, позволило мне окончательно выздороветь, поскольку мое любопытство опять, несмотря ни на что, разыгралось.

В письме, пришедшем по пневматической почте, сообщалось:

«Милостивый государь!

Драма, первый акт которой был разыгран в ночь с 22 на 23 июня, близится к развязке. Сложившиеся обстоятельства даже вынуждают меня предстать перед лицом обоих действующих лиц этой драмы. Крайне необходимо, чтобы эта встреча состоялась у вас. Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы предоставили свой дом в мое распоряжение сегодня вечером. Было бы также желательно, чтобы ваш слуга отсутствовал с десяти до одиннадцати часов. Вас же я прошу оказать мне чрезвычайную любезность, предоставив противникам свободу действий. Как вы смогли убедиться в ночь с 22 на 23 июня, я весьма щепетильно отношусь ко всему, что принадлежит вам. Со своей стороны я счел бы оскорбительным для вас малейшее подозрение в том, что вы можете обмануть доверие нижеподписавшегося лица.

Преданный вам Сальватор»

Послание было написано с такой куртуазной иронией, а изложенная просьба казалась мне настолько забавной, что я пришел в восторг. Какая очаровательная бесцеремонность! Как твердо был уверен корреспондент в моем согласии! Ни за что на свете я не хотел бы разочаровать его или заплатить за его доверие неблагодарностью.

В восемь часов мой слуга, которому я подарил билет в театр, ушел. Мгновением позже появился Даспри. Я показал ему письмо.

– И что? – спросил он.

– Как что? Я оставлю калитку сада открытой, чтобы он смог войти.

– А сами уйдете?

– Ни за что!

– Но вас же просят…

– Меня просят не мешать. И я не буду мешать. Но я непременно хочу увидеть, что произойдет.

Даспри рассмеялся.

– Честное слово, вы правы. Я тоже останусь. У меня такое ощущение, что скучать нам не придется.

И тут зазвенел колокольчик.

– Они уже здесь? – прошептал он. – На двадцать минут раньше! Немыслимо!

Пройдя в вестибюль, я потянул за шнур, открывавший калитку. По саду шла женская фигура. Это была госпожа Андермат.

Казалось, она была чем-то глубоко взволнована и, задыхаясь, пробормотала:

– Мой муж… он идет… у него назначена встреча… ему должны отдать письма…

– Но как вы об этом узнали? – спросил я.

– Случайно. Из записки, которую мой муж получил во время ужина.

– По пневматической почте?

– Нет, это была телефонограмма. Слуга по ошибке отдал ее мне. Муж выхватил ее из моих рук, но слишком поздно… Я успела ее прочитать.

– Вы прочитали…

– Там было написано примерно так: «Сегодня вечером в девять часов будьте на бульваре Майо вместе со всеми документами, имеющими отношение к делу. В обмен получите письма». После ужина я поднялась к себе, а затем вышла из дома.

– Без ведома господина Андермата?

– Да.

Даспри посмотрел на меня.

– Что вы об этом думаете?

– То же самое, что и вы: господин Андермат является одним из вызванных противников.

– Кем? С какой целью?

– Именно это нам и предстоит узнать.

Я проводил их в большой зал.

В крайнем случае мы могли разместиться втроем под колпаком камина и спрятаться за бархатными занавесями. Мы так и сделали. Госпожа Андермат села между нами. Сквозь просветы в занавесях мы могли видеть всю комнату.

Пробило девять часов. Через несколько секунд заскрипели петли садовой калитки.