Расстояние между мной и черешневым деревом Перетти Паола
– То есть они боятся смерти?
– Ну да.
Мы снова замолчали. Крепко обхватив ногами ветку, я перебираю руками мягкие цветочки моего дерева. Несколько лепестков падают мне на нос, другие нежно касаются рук и с легким шелестом опускаются на землю.
– А ты боишься умереть? – тихо-тихо спрашиваю я, набравшись смелости. Эстелла лезет ко мне, отчего дерево все трясется, и садится на ветку рядом со мной.
– Конечно боюсь. Ты и сама боишься, правда, Мафальда?
– Я боюсь темноты, – отвечаю я, играя с цветком, упавшим мне на ладонь.
– Она уже наступила, так? Но ты не кажешься испуганной. Ты даже залезла на дерево.
– Откуда ты знаешь, что она наступила? – спрашиваю я, глядя на нее сквозь серый туман. Ее лицо так близко – мне даже кажется, что я могу его разглядеть.
– Ну, у меня же есть третий глаз, совсем как у тебя.
– И ты расскажешь об этом родителям?
– Они и сами скоро все поймут. У твоих родителей тоже есть третий глаз, у всех мам и пап он есть.
– А я все равно не буду слезать, – отвечаю я, прижав коленки к груди.
Эстелла хлопает ладонью по стволу.
– Отличная мысль. Здесь у тебя цветы, великан, бабушка… Ты уже с ней говорила?
– Я хотела, но…
– Она не ответила?
– Может быть, она спит? Ведь ночь на дворе.
– Мафальда, уже почти утро!
По моим щекам бегут слезы, и я отворачиваюсь, чтобы Эстелла не заметила. Она перебирается на ветку подо мной.
– А знаешь, Мафальда, был такой кот, который все же умел слезать с черешни… Он жил много лет назад, когда египтяне только строили пирамиды и почитали кошек как божества. Однажды писарь фараона научил его любимого кота спускаться с деревьев. Писарь знал, что коты этого не умеют, и хотел сделать приятное своему господину.
– А какого цвета был этот кот?
– Он был серый, с рыжими пятнами.
– Прямо как Оттимо Туркарет.
– Да, совсем как он.
– А в Египте тогда росли черешни?
– Конечно росли. Самые высокие и самые красивые на свете. Но теперь их уже не осталось.
– А куда они делись?
– Их спилили и на их месте построили пирамиды.
– А-а…
– Так вот. Тот писарь нашел замечательный способ, чтобы научить кота спускаться с дерева: каждый день он сажал его на ветку и уходил.
– То есть он просто оставлял его на дереве?
– Да. И вот однажды он посадил его на последнюю черешню, которая осталась в Египте. Пирамида была уже почти готова, и черешня росла как раз там, где должна была находиться нижняя ступень пирамиды.
– И что же случилось с котом? Они что, срубили черешню, пока он сидел наверху?
– Сначала они так и собирались сделать. Но это было самое красивое дерево во всем Египте. В последний момент они решили ее не пилить, а построить пирамиду вокруг, чтобы черешня осталась внутри пирамиды вместе с котом.
– Ты все придумала!
Эстелла смеется.
– А коту удалось спастись?
– Конечно, он же не хотел всю жизнь провести в пирамиде. Он бы умер.
– Потому что у него не было еды и воды?
– Да, и света в пирамиде тоже не было. А коты ненавидят темноту.
– Я знаю. Поэтому у них глаза светятся, как фонари, и видят даже в темноте. Котам повезло!
– Это точно. И все же кот очень боялся оказаться в пирамиде один-одинешенек. И пока рабы возводили вокруг дерева высокие стены, он жалобно мяукал, но никто и не подумал помочь ему спуститься вниз. Все кричали писарю, что он должен спасти кота, пока не поздно, но тот лишь отвечал, что кот, достойный фараона, должен уметь сам спускаться с дерева.
– Это жестоко!
– Да, пожалуй. И вот, когда рабы собирались положить последний камень, кот оторвал лапы от ветки и в несколько прыжков оказался на земле. Так он смог спастись.
– А фараон обрадовался, что у него такой необычный кот?
– Он так сильно обрадовался, что подарил коту вечную жизнь.
– Ух ты! То есть кот фараона все еще жив?
– Так говорят.
– Вот это история. Этот кот и правда очень хотел спуститься с дерева, – улыбаюсь я.
– Потому что в страхе жить нельзя, Мафальда.
Вот оно что. Если боишься, не выживешь! Я расплываюсь в улыбке. Хоть я и не совсем поняла эту историю про египетского кота, но она такая же красивая, как музыка Филиппо, и от нее хочется плакать. Я поворачиваюсь к Эстелле, которая уже начала спускаться вниз.
– Ты куда?
– Подумай над тем, что для тебя самое важное, Мафальда, – отвечает Эстелла и спрыгивает вниз.
– Жить здесь, на черешне.
– Ты в этом уверена?
– Да. Это последний пункт в моем списке.
– Старом или новом?
– Каком еще новом?
– Посмотри в кармане! – отвечает Эстелла, и мои пальцы нащупывают смятый листок, похожий на тот, из которого Филиппо сделал шарик. Я достаю его, и, хотя ничего не могу прочитать, я все равно узнаю его. Это мой список.
Список Мафальды.
Что для меня дороже всего и чего я уже не смогу.
Я слышу громкий голос Эстеллы и понимаю, что это не сон.
– Видишь? Нужно лишь изменить название. Что для меня дороже всего. И только! Ты уже на дереве, Мафальда. И ты залезла на него, почти ничего не видя! Если бы кот не понял, что для него важнее всего, его бы замуровали. Понимаешь?
Я молчу, крепко обняв ветку, но в то же самое время слышу собственный голос:
– Я ничего не вижу, Эстелла. И мне страшно. Очень.
– Если бояться, не выживешь, Мафальда. Давай лучше я помогу тебе спуститься. Поставь ногу вот сюда.
– Вот так?
– Да, умница. А теперь прыгай вниз.
– А ты меня поймаешь?
Эстелла молчит в ответ. Я сижу на ветке, свесив ноги в пустоту. Я даже не знаю, высоко ли сижу. Серая пелена немного светлеет, и я понимаю, что наступило утро. У меня болят руки и колени: ведь вчера я сильно упала. Мне хочется прыгнуть вниз, но страх побеждает. Козимо так и не спустился с дерева – я это точно знаю. Он был сильный. А я просидела на нем всего одну ночь. Или даже меньше.
– Эстелла, помоги!
Эстелла не отвечает, но я слышу ее голос внутри себя, и он говорит, что я должна справиться сама. Неужели я хуже какого-то толстого кота? Я закрываю глаза. Вокруг все становится черным-пречерным. Не видно ни Луны, ни Полярной звезды. Я так устала. Лучше уж я упаду и ударюсь головой – тогда меня отвезут в больницу и положат в одну палату с Эстеллой. Но от этой мысли становится еще страшнее. Эстелла и Филиппо – вот кто для меня важнее всего. И поэтому я не могу просто взять и сдаться.
«Никогда не сдавайся, – повторяю я про себя. – Никогда не сдавайся!» Я открываю глаза, отрываю ноги от ветки и соскальзываю в пустоту. Кажется, ветка черешни поддерживает меня, так что я отпускаю руки и прыгаю вниз.
24. Что для меня важнее всего
Я падаю и падаю.
Я чувствую на лице свежий ветер.
Падать, оказывается, не так уж страшно. Внутри у меня все переворачивается, как бывает, когда катаешься на американских горках: страшно и вместе с тем весело. Я вспоминаю, как мы с мамой, папой и бабушкой фотографировались на американских горках. У нас с бабушкой растрепанные волосы, на фотографии мы получились с разинутыми ртами и раскинутыми руками, а зубы у бабушки были белые-белые (они у нее вставные). Она всегда поднимала руки, когда мы катались на аттракционах. Помню, как она кричала, но не от страха, и как, словно молния, щелкнула вспышка фотоаппарата.
Пока я падаю вниз, я словно вижу себя со стороны в свете этой молнии; словно это не я, а другая Мафальда падает вниз и смотрит мне прямо в лицо, и в ее глазах нет темноты.
И пока мы с ней падаем вниз, она говорит, что косички у меня задрались кверху, руки подняты, словно еще цепляются за ветку, а моя одежда раздувается от ветра. Оказывается, я такая смешная, когда падаю!
– Открой глаза! – говорит мне эта Мафальда. – Тебе понравится!
Я открываю глаза и вижу повсюду свет, а крокодилы теперь похожи на нарисованных и хлопают лапами. Бабушка, Равина, Эстелла, Филиппо, Оттимо Туркарет – все аплодируют. И еще Козимо и Виола. Все аплодируют тому, как ловко я спрыгнула с дерева, и все такие светлые и яркие, как будто это труппа цирковых артистов, а девочка, которая падает вместе со мной, смеется и указывает наверх, и я, прежде чем коснуться земли, смотрю на небо и успеваю пересчитать все звезды. Остались последние миллиметры – я это знаю, я чувствую.
Девочка, которая падает со мной, машет мне и, как луч, устремляется вверх, держась за веревочку невесть откуда взявшихся воздушных шариков; она пролетает над деревом, над школой и, долетев до Полярной звезды, играет ею в футбол, словно мячом. А между звездой и Луной на воротах стоит бабушка.
Но тут мои кроссовки касаются асфальта и колени упираются в землю, а за ними и все остальное: бедра, спина, плечи, волосы… Ладони обдираются об асфальт, и вот я уже лежу на нем, как целлофановый пакет, и руки и ноги ужасно болят, но вроде все цело. Серый туман в глазах остается прежним, а я поднимаюсь и зову кого-то из глубины, хоть и не могу вспомнить, кого именно, потому что на ум приходит лишь собственное имя.
– Мафальда! – доносится до меня издалека папин голос. В нем чувствуется отчаяние и боль, но точно сказать нельзя, пока он не подойдет ближе и я не почувствую папин запах. Папа громко распахивает калитку и бежит ко мне, с разбега падает на колени рядом со мной и крепко-крепко прижимает меня к себе.
– Обещай, что больше никогда не убежишь! Обещай сейчас же, – громко шепчет он, уткнувшись носом в мою макушку.
– Хорошо.
Папа отстраняется, и я понимаю, что он всматривается в мое лицо. От него пахнет ромашкой и дымом камина. Он крепко держит меня за плечи, как любит делать Эстелла.
– Как ты узнал, где я?
– С тобой все в порядке? Ты не ушиблась? Я видел, что ты упала с дерева.
– Я не упала, а спрыгнула. Как ты меня нашел?
– Соседи видели, как ты вышла на улицу. Мы тебя искали!
– Противные соседи из бабушкиного дома?
– Они не противные. Просто не любят много разговаривать. Они помогли мне тебя найти.
– Но ведь они не знали, куда я пошла.
– Давай я расскажу тебе дома. На улице холодно.
– Ты знаешь, сколько сейчас времени?
Папа молчит, и я понимаю, что он улыбается.
– Кажется, сейчас такое время суток, которое бабушка любила больше всего, – отвечает он.
Это странно, но я понимаю, о чем он. Я чувствую, что из моих глаз как будто бы пробивается солнце и согревает мое лицо.
– Ведь бабушку звали Альба, а «альба» – это рассвет!
– Да, милая, – отвечает папа, гладя меня по голове, – пойдем домой.
– Давай посчитаем, сколько шагов от черешни до того места, где ты почувствуешь ее запах?
Ключи от новой квартиры бренчат в маминой руке, и Оттимо Туркарет успевает юркнуть в дверь за секунду до того, как она захлопнется.
– Мама, я чувствую запах черешни, как только открываю окно своей комнаты! Как же так?
Мы идем вдоль аллеи, где растут незабудки и анютины глазки, – новый дом прямо за углом, рядом со школьным огородом. Я слышу у своих ног мягкую поступь Оттимо Туркарета, который идет в сторону грядок по своим делам, и мне хочется рассмеяться.
– Ты права. Давай я тебя провожу.
До меня долетает порыв теплого воздуха, и я слышу знакомый свист. Я поворачиваюсь к маме.
– Понимаю, милая. Ты хочешь пойти сама. Хорошо, я буду ждать здесь, когда ты вернешься.
Мама целует меня и отходит в сторону. Кажется, она не выпускает меня из виду и надеется, что я этого не замечу. Я начинаю подниматься по лестнице. Наверху раздаются быстрые знакомые шаги, и я как будто бы вижу того, кто стоит передо мной, уткнув в бока кулаки, широко расставив ноги и выпрямив спину.
– Давай цепляйся, побежали!
Мы поднимаемся наверх. Филиппо тянет меня за руку, чтобы я шла быстрее. Он любит быструю музыку и говорит, что я медленная, как занудная мелодия. Я тут же вспоминаю о том, что мы собирались сделать настоящую группу, хотя пока у нас всего лишь дуэт.
– Когда начнем репетировать?
– Сегодня в три.
– Что будем петь? «Еллоу субмарин»?
– Нет, кое-что новенькое.
– О’кей. Запишу в список.
– Какой еще список?
– Новый список. Что для меня важнее всего.
– Он у тебя с собой?
– Да.
– Дай посмотреть.
– Держи.
Я достаю из кармана скомканный листок и протягиваю Филиппо.
– О боже, ну у тебя и почерк. Ничего не разобрать.
От Филиппо пахнет молоком и мятой. С большим трудом он по слогам читает мой список:
Что для меня важнее всего.
Музыка. Оттимо Туркарет. Разные истории.
Кататься с горы на лыжах или на санках, держась за папу или за Филиппо.
Кататься на велосипеде на багажнике у Филиппо. Угадывать, сколько времени, по лучам солнца на лице. Иметь лучшего друга.
Цветы и их аромат.
Путешествовать каждый год по разным местам.
Залезать на черешню. И слезать.
Не оставаться одной. Кого-то любить.
Быть сильной, как амазонка.
Написать хотя бы одну книгу…
Он умолкает.
– Здорово! На перемене я тебе его аккуратно перепишу!
Я рада, что ему понравилось. Так рада, что забываю попрощаться с мамой, которая все еще стоит у школьных ворот. Я знаю, она тоже ужасно рада, потому что знает, как важно для меня иметь настоящего друга. Когда у твоей десятилетней дочери есть настоящий друг, несмотря на темноту, ты не можешь не радоваться.
– Ты поможешь мне написать книгу?
Филиппо кладет сложенный листок мне в карман и берет меня за руку.
Тут раздается звонок, нужно идти в класс.
– О’кей. А ты уже придумала начало?
– Конечно. Она начинается так: Все дети боятся темноты.
25
Дорогая Мафальда. Недавно я говорила тебе, что моя подруга забрала у меня кое-что, помнишь? Но я обещала говорить тебе правду, и только правду, поэтому я должна признаться, что подруга здесь ни при чем. Дело в том, что я заболела, и из-за болезни мне кое-что вырезали. Но теперь я опять больна, и похоже, на этот раз болезнь надеется отхватить куда больший кусок, а может и вовсе забрать меня целиком. Вот почему мне пришлось лечь в больницу и я не смогла прийти сегодня в школу и встретить тебя.
Думаю, когда ты прочтешь это письмо, я уже буду рядом с твоей бабушкой и великаном, в стволе твоей любимой черешни. Наверное, нам будет очень хорошо вместе. И ты сможешь навещать нас, когда захочешь, – просто подойди к дереву и залезь на ту ветку, где ты сидела, когда мы с тобой познакомились.
Помнишь, в тот день мы говорили о списке важных вещей, и я показала тебе свои записи. С тех пор я все обдумала и стала составлять новый список – список того, что для меня очень важно и что я могу делать и без груди. Ты первая подала мне такую мысль – когда начала составлять список того, что можно делать, когда ничего не видишь. По-моему, тебе намного тяжелее.
Надеюсь, твой список оказался длинным-предлинным: ведь ты настоящая амазонка, ты – маленькая принцесса на дереве, ты – тайный потомок Шерлокахолмса. У меня в списке оказался всего один пункт, самый главный: найти настоящую подругу.
Увидимся на черешне, Мафальда, и пусть все у тебя будет хорошо. Пусть каждый день будет как праздник, как твой десятый день рожденья.
Твоя Эстелла Трансильванская, королева Амазонок
Благодарности
Ну вот мы и добрались досюда. Прежде всего хочу поблагодарить свою семью: маму, папу, Роберту, Алессандру, Джулиано, Пьеро, Матильду, дядю Сильвио, тетю Альбу и Аду; чтобы так сильно верить в кого-то, как они верили в меня, нужно быть достаточно сумасшедшей и очень дружной семьей.
Спасибо моему дорогому Симону, который полюбил мою книгу, несмотря на все ее недостатки. И меня полюбил тоже. Полюбил мой садик, мой дом. Спасибо за то, что беспокоишься обо мне, когда я падаю, а потом смеешься.
Спасибо десяти моим тетям и дядям, одиннадцати двоюродным братьям и сестрам, их друзьям, их детям. Вы все научили меня тому, что можно преодолеть худшее и встречать трудности улыбкой и смехом.
Спасибо моим учителям, без которых я никогда не смогла бы написать целую книгу: Розе, Анне, Марии Розе, Эстер, Мануэле, Паоле, Проввиденце, Лоретте, Марио, Франческо, Гвидо, Адриане.
Отдельное спасибо Анне Паоле, Маргерите, Саре, Анжеле, Джулии, Даниеле, Беатриче, Фабиоле, Ванессе, Алессандро и Федерике, Веронике и Луиджи, Франческе, Барбаре, Мириам, Маттео, Мартине. Не так-то просто быть рядом и в горе и в радости. Вы настоящие друзья!
Спасибо моим коллегам Паоло, Марии, Катерине, Рубби, Джойеле, Андреа.
Спасибо всем ребятам из разных стран, с которыми я познакомилась благодаря работе. Я узнала так много судеб и полюбила так много людей! Когда я пишу, я всегда думаю о вас.
Спасибо студентам школы писательского мастерства «Паломар» города Ровиго: Стелле, Андреа, Арианне, Эдоардо, Анне, Стефано, Франческо, Энрико, Игорю, Герману, Джулио, Эвите. Вы – настоящие писатели, настоящие друзья, настоящие родители моей Мафальды.
Особая благодарность основателю школы писательского мастерства «Паломар» Маттиа Синьорини. Ты нашел во мне Мафальду и понял о ней все прежде, чем я сама.
Спасибо великой Джулии Беллони Перессутти: «Я бы обиделась, если бы ты поступила по-другому».
Спасибо Кьяре, которая задала тон моей жизни.
Спасибо Мартино, Анелии и Садбху за терпение, с которым они учили меня английскому языку. Спасибо агенту Вики Сэтлоу и ее команде: Джулии Йовино и Мартине Моретти. Без вас никакой книги бы не было.
Благодарю от души издательство «Rizzoli», Микеле Росси и Бенедетту Болис, Кристину Франчески, Франческу Леонески и Джулию Маджи за работу по оформлению книги и ее изданию. Спасибо всем, кто принимал участие в работе над книгой, – редакторам, корректорам, верстальщикам, – всем, кто полюбил Мафальду и приложил усилия к тому, чтобы ее история была представлена как можно лучше. Спасибо Катерине и Мирко за фотографии.
Спасибо всем, кто поверил в никому не известную провинциальную девушку и в то, что она может написать книгу.
Спасибо Марианне Джунн О’Коннор, Джейн Хэррис, Эмме Мэттьюсон, Рут Логан, Тине Морис, Боньеру Жаффре и всем остальным иностранным коллегам, кому понравилась эта история и кто помог ей выйти в мир.
Спасибо дорогой Денис Муир за ее проникновенный перевод, а также иллюстратору Каролине Кабей за чуткость и отзывчивость.
Спасибо всем тем, кто привел меня в город Ровиго, кто был рядом со мной, кто поддерживал мои начинания, кто был со мной добр, у кого нашлись на меня силы и у кого не нашлись: благодаря вам я стала сильнее.
Спасибо Илении, которая заставила меня снова полюбить себя. И потому я говорю «спасибо» себе самой и всем тем женщинам, которые не сдаются. Спасибо. Победа будет за нами!
Читать бесплатно другие книги:
