Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее Найтов Комбат

Глава 15. Польско-крымская провокация. Враг у ворот

Зима не принесла никаких изменений, мы активно строили флот, который приносил стабильную и высокую прибыль, и начали изыскания по прокладке железной дороги в Костомукшу, чтобы перейти от сбора озерной руды и сильно сернистых пиритов на нормальную обогащенную руду. Но дело это муторное и долгое, особенно в условиях отсутствия тяжелых средств механизации. Поэтому пока ведем изыскательские и топографические работы. Местность сложная, множество естественных препятствий, требуется взрывчатка, а она, возможно, прибудет с первыми кораблями из Вест-Индии и Индонезии. Ближе ничего пока нет. Из-за «малого ледникового периода» на Балтике замерзают практически все порты, и зимой проливы забиты плавающим льдом, поэтому зимой все только на санях. Как мы и предполагали, в феврале сыграли свадьбу между Федором и Настей, и уже к весне стало ясно, что Настена ждет первенца. Но в университет бегает, Пройда тоже учится, с ним удалось поговорить, чтобы не обращал все в домострой, а уделил жене должное внимание и нанял домой помощников для нее. Так они и поступили, во всяком случае оба пока уделяют должное внимание учебе, и больших проблем не возникает. Денег у них хватает, чтобы содержать слуг.

В мае, с началом навигации, я отказал в землечерпалке Иосифу и Варсонофию и поставил ее копать канал в Сайму, у меня, правда, было еще три таких же машины, но зачем людям делать добро, если они отвечают злом. Такое положение, впрочем, продолжалось не так долго, так как около 40 тысяч крымских татар вторглись в Путивльский, Севский и Рыльский уезды. В плен попало около 50 тысяч человек. И все прошло совершенно безнаказанно, и всего в сотне верст от трех новых крепостей, которые усиленно строил Михаил целых двадцать лет. Поэтому не смог я отказаться принять полную делегацию боярской думы, которая прибыла не в шапках, высотой в метр и более, а в шеломах и панцирях. Шапки свои они в обозе оставили, а в крепости появились в броне.

– Хан Богадур-Гирей обошел наши засеки и атаковал три уезда. А войска нет, белгородцы даже подмоги не прислали. Так и отсиделись за стенами. В уездах даже петухов не стало, все вычистили. Мы свое слово еще осенью сказали, зараз последний из нас, кто был против, стал по нашу руку. Прикажи принесть Рюриков меч, крести им нас, прими присягу нашу вассальную и царствуй, царь Святослав. Спаси землю русскую. Твои условия мы знаем, и как скажешь, так и будет. Земский собор так решил. – за сорока двух бояр говорил князь Ромодановский, самый пожилой из всех.

– А что патриарх?

– Земский собор так решил. Рюрики от веку нами правили, так тому и быть. – твердо ответил еще раз старец. То есть в стране очередной переворот, патриарха от решения вопроса просто отстранили. Чисто формально никакой я не царь всея Руси, а как был князем Выборгским, так им и остался, но принял присягу всех членов Госсовета, который тогда назывался Боярской думой, то есть членов правительства государства Российского. Среди них были люди, которые отвечали за армию, за полицию, за финансы и за внешнюю, и внутреннюю политику. Причем во времена Михаила частенько дела велись параллельно. Вон сидит Милославский, так тот в прошлом году, чтобы умиротворить турок, им Азов отдал, Михаил это дело поддержал, и тесть его сына получил немалую мзду. А сейчас неоткуда войско послать, чтобы перехватить громадную колонну, идущую в Крым. А действовать требуется быстро. Или вон, Сицкий, астраханский воевода, известен тем, что дал дозволение беспошлинной рыбной ловли под Астраханью, Троицкому, Преображенскому и Вознесенскому астраханским монастырям и причту тамошнего собора; и объявил ногайскому мурзе и его улусным людям, что государь «вины их велел им отдать и велел по-прежнему принять их под свою высокую руку», отдал им государево жалованье и отпустил по улусам. Сейчас в Разбойном приказе сидит, жалобы разбирает. Однако часть людей вполне стоящих и о государстве думающих. Упремся – разберемся. Ромодановский был ключником и сохранил от бунтарей казну царскую. Привез полный отчет. По нему получалось, что в руки мне попало государство-банкрот с кучей злостных неплательщиков налогов и алиментов. В казне Выборга деньжат поболее будет. Так что не любовь к Родине-матушке их к моим ногам бросила, а обычная меркантильность: спешили прислониться к более богатенькому, мож чего и урвем.

– Так, кто винокурнями занимается? Есть такие?

– Я, думный дьяк Щербатов, Димитрий.

– Так, показать на карте, где находятся, можешь? – Он остолбенело смотрел на меня, не понимая, что от него хотят. Я его подтолкнул к своему столу, где лежала карта Европейской части России.

– Показывай, где винокурни стоят. Сюда не лезь, вот тут показывай.

Дьяк вчитывался в названия городов, а они написаны с другим правописанием. К нам подошел князь Долгоруков и вызвался помочь несчастному дьяку, которому экзамен по географии устроили. Ну, а когда он увидел курвиметр, которым я покатил по карте, он чуть остатков разума не лишился. Я же карандашом выписывал расстояния и пересчитывал все на тонны.

– Так, Иван Владимирович, спросите у него, что требуется, чтобы получить с государевых винокурен вот такое количество спирта, и требуется примерно полторы сотни пудов масла, любого, кроме сливочного: конопляное, льняное, горчичное, просо, подсолнечник, абсолютно любое. Просто мне самому быстро столько не перебросить на такое расстояние. И примут ли там выборгские деньги.

Князь расспросил растерявшегося дьяка обо всем. В общем, если срочно перебросить в Новгород спирт на обратную дорогу и организовать его переброску по Днепру, то даже назад батальон вернется без особых проблем. На глазах у всех снимаю телефон, который стоял у меня в ящике стола, чтобы глаза никому не мозолил, и звоню в Гвардейское. Из аппарата раздается довольно громкий ответ дежурного.

– Второй батальон поднять по тревоге! Командиров ко мне, срочно. Двойной комплект заправщиков. Боекомплект полный. Тревога – боевая. Исполнять.

– Есть, княже! – и, даже не повесив трубку, заорал: «Второй батальон, боевая тревога, выходи строиться! Бегом!», трубка, наконец, прекратила кричать и загудела короткими гудками.

Притихшие бояре осторожно поглядывали на меня, перешептываясь: что происходит?

– Что происходит, что происходит? Избрали меня? На царство посадили? Меч Рюрика целовать заставили? Вот я и принял командование. Второй гвардейский батальон армии Выборга сейчас получит приказ выдвинуться в район Белгорода, и оттуда перехватить колонну пленных, которым в Крым идти 350 верст. А татарскую конницу – уничтожить.

Через 12 минут в кабинет ввалилось командование батальона и приданной батареи. Все в такой же форме, как и я, старший лейтенант Стрешнев доложился, что батальон поднят по тревоге и вышел в район сосредоточения. Идет погрузка боезапаса. Вторая полевая батарея вышла из парка, следует в район сосредоточения.

– Здравствуйте, товарищи командиры. Отряды крымского хана Богатур-Гирея две недели назад атаковали несколько районов на юге России. Силы противника оцениваются как 40–50 тысяч сабель при нескольких орудиях. Атакованы и взяты города Путивль, Севск и Рыльск. Противник действует тремя большими ордами. В настоящее время рейд ими завершен, захвачено большое количество пленных, и он имеет большой обоз из награбленного. Смирно! Слушай боевой приказ! Батальону изготовиться к маршу по маршруту: Гвардейское – Ниен, где будет организована переправа и пополнен запас горючего. Далее следовать на Новгород – Валдай – Тверь – Москва – Тула – Курск – Белгородская крепость. Возимый запас топлива не должен опускаться ниже 1200 километров на каждую единицу техники до самой крепости. Произвести разведку местности, обнаружить противника, который отходит сейчас в сторону Перекопа, отбить пленных, противника уничтожить. Вот письменный приказ от боярской думы, приказывающий комендантам и воеводам оказывать вам поддержку и обеспечивать снабжением. Стрешнев, главное в этом рейде связь и взаимодействие. Получи деньги, вот приказ. Действуйте с максимально возможной скоростью. Все свободны. Исполняйте. Водород и оболочки не забудьте.

Иван Владимирович Долгорукий, а он считался главным воеводой объединенного войска московского, рукой поправил отвалившуюся челюсть, оправил бороду:

– Государь, дозволь на войско твое глянуть, и пошто нас не задействовал?

– Вы за ними не успеете. Ну, а гвардию? Посмотрите, посмотрите, но не сегодня. Днями. – я снял опять трубку телефона и приказал начать погрузку запланированного количества топлива и боеприпасов для отправки их в Новгород. Оказался я в положении Николая Первого перед Крымской войной! Транспорта нет, горючего на той стороне практически нет. Поляки Днепр перекрывают. Древние наволоки не действуют. Все четыре землечерпалки отправляю заканчивать Волго-Балт, причем одну из них по прошлогоднему пути пробивать канал из Онеги в Онегу. И чтоб в этом году каналы были закончены.

Дорога батальону предстоит тяжелая и долгая, наши дороги по сравнению с теми выглядят как хайвэи! Если у себя я немного порядок с этим навел, то на остальной части России плохих дорог и дураков в разы больше, чем сейчас. Одно хорошо: гаишники отсутствуют. Так что максимум двадцать кэмэ в час, пылища и полное отсутствие указателей. Ну, разве где камень-вещун попадется: налево пойдешь – убитому быть, направо – коня потеряешь, а прямо – туда лучше не ходить. Поэтому ориентироваться придется методом опроса местных жителей, а среди них запросто какой-нибудь Сусанин мог затесаться или затереться. До Новгорода не заблудятся, а там провожатых возьмут. Все равно скорость противника еще меньше: километра три-четыре в час. Так что – догонят. На расстоянии в 200 километров я их отслеживать могу, а чтобы ничего подобного не произошло, выгоняю «Татьяну» в море, пусть пеленгует радиосигнал оттуда. Я на месте, а еще на буксир передал, чтобы пеленговали от себя на КВ. Какое-никакое, а навигационное обеспечение. До Ниена у батальона было даже 35 км в час, затем скорость упала до 25 км/ч. У них есть шары, чтобы высоко поднять антенну. Так что морзянкой все смогут передать, что нужно, а мы за это время придумаем, как им топливо и БЗ подбросить. Будем искать варианты. Я этот вопрос несколько запустил: морских кораблей хватает, а с речными, кроме деревянных ладожских ладей, ничего не строим, только баржи. Удобные они, правда, не для боя. Топлива в самом Новгороде много, его под сбор урожая туда засунули, так что почти без остановки батальон двинулся дальше. Первая заминка произошла уже под Москвой: двое суток на переправе простояли из-за сломанного парома. Непосредственно через Москву не пошли, обошли ее от греха подальше, а за Тулой и скорость прибавилась, и топлива больше стало, меньше времени стали терять на бункеровках. Ведрами ведь самогон в цистерны переливали, и перед этим проверяли: горит – не горит. В Белгороде сказали, что поляки пропустили татар через себя, и возвращаются они той же дорогой, через Полтавскую крепость. Сейчас под Полтавой идет большой базар, распродают рабов и награбленное. Стрешнев рванул туда, уже не жалея ни топливо, ни технику, через Дьяков острог.

Но уже в Остроге стало известно, что орда из-под Полтавы снялась, движется на юг к Днепру и переправе через Орель. Стрешнев взял восточнее, форсировал Орель у Лычково, решил встретить противника на переправе. Разведка доложила, что атака с ходу невозможна, и все из-за баб. В колонне практически не осталось мужиков, их продали в Полтаве (пойдем назад – разберемся). Девок и женщин ведут дальше, там на них цена выше. На шею у каждой накинут аркан, который крепится к луке седла. Если татарин пойдет в атаку или лошадь понесет, то сзади будут болтаться один-два трупа. Местом для засады выбрали междуречье Орели и Заплавки. Ниже по течению река глубокая, до шести метров, а здесь обе речки разливаются до ста метров примерно, дно песчаное, так что возы пройдут. Воды где-то по пояс, так что сушиться будут. Два соленых лимана не дадут никому уйти. Разведка видела, что при переправе через Коломак женщин отгоняли чуть в сторону под небольшой охраной, а сами в это время крутились на конях и джигитовали. То есть орда временно разделялась на «мирняк» и орду. Заманивать вызвались казаки из Белгорода. Гвардейцы оборудовали позиции, замаскировали их, разложили путанку в густой траве, закрепив ее стальными костылями. Орда появилась ближе к вечеру, перешли через Орель и начали разбивать лагерь. Из засады выскочили казаки, дали несколько выстрелов и пустились наутек, увидев, что многие татары прыгнули на коней. Двадцать казаков и несущаяся вслед за ними конная лава на фоне красного заходящего солнца. И тут навстречу лаве вылетают ВГ-40CЗ, и начинают работать «печенеги» и «корды» с фланга, лава на разворот, а там «путанка» и мины. А сверху шрапнель рвется. В десять минут было все закончено. К Стрешневу подъехали казаки.

– Барин, да как же так! Ты что, чертей выпустил?

– Их самых, выборгских. Знай наших! Добивайте оставшихся и подтягивайтесь к их лагерю.

Татары сбились в кучу, окружают себя подводами, возками и арбами. Разведка во время боя успела положить из «Валов» охрану женщин, и те сбежали через переправу на другой берег. Внутри круга есть немного пленных, но совсем немного. Стрешнев через усилитель приказал сдаваться. Уже темнело, и татары в темноте не опасались атаки, считая, что хорошо укрепили позиции. Пришлось опять бить из СЗ, и внутри круга начали биться в бешенстве и панике кони. Они как неуправляемые торпеды носились там, сминая все вокруг, ломая себе и людям ноги, пробивая головы.

– Урус! Не ситиреляй! Тавоя визяла!

Пошла обычная работа по взятию пленных: по одному, руки наверх. Иногда раздавались почти неслышные щелчки «Валов», которые подбирали тех, кто решил в темноте тихонечко смыться.

Отсюда до польской крепости Полтавы двое суток пешком, или пара часов езды. Но пришлось идти двое суток. Чтобы не тратить топливо, в квадроциклы запрягли уцелевших татарских коней. Часть погибших коней и волов разделали и засолили, кормить требовалось освобожденных, ну и пленных, которых далеко решили не вести. Добрались до крепости на четвертые сутки. Женщины устали и еле плетутся, обоз загружен так, что оставшиеся лошади и волы его еле тянут, а это имущество освобожденных и трофеи, которые продать можно, чтобы выжить, ведь все «дома» сожжено и разграблено. Белгородцы вызвали на переговоры какого-то пышно разодетого гуся, который якобы кроме как на польском не говорил ни на одном языке, и начал откровенно хамить старлею Стрешневу. Стрешнев, он не дворянин, он – наш, водьский, из Князево, в шведской армии дослужился до лейтенанта. Послушав, как шипит «парламентер», не задумываясь, двинул ему в зубы.

– По-русски говори, а не шипи, как гусь, морда твоя литовская. – национальность переговорщика он угадал абсолютно точно. – Ты и твои люди купили краденое. Времени у тебя до обеда, чтобы вернуть всех наших людей. После обеда ни тебя, ни твоей крепости не станет. – Голос у него был хриплый, сорвал, оравши на пленных, которые русского не понимали. Злющим был из-за того, что белгородский воевода опаздывал со своим войском, и батальону приходилось заниматься конвоированием.

Вытерев кровь с губы, литовец перешел на русский:

– Мы купили пленных, это по закону.

– Моих людей вернуть, всех. Сколько вернете, столько татарвы получите. Все, пошел вон.

– Кто ты, чтобы так говорить с дворянином?

– Командир батальона гвардии его светлости князя Выборгского, нового русского царя. У тебя времени мало. Я ждать не буду!

Обеда поляки решили не дожидаться, подняли боевые флаги, выстрелили из пушек, и получили в ответ шесть шрапнелей над валом. Боевые стяги сменились на белые, опять переговоры. Наконец, появились первые освобожденные, но женщины Стрешневу в ноги бросились, сказали, что мужиков купили в три раза больше. Пришлось осколочно-фугасными заряжать, но, увидев приготовления к штурму, поляки вывели остальных мужиков. Ближе к ночи обмен закончили, так и остались лагерем стоять неподалеку от крепости. Ночью была попытка провести разведку, которую жестко пресекли. Утром тронулись в сторону границы, и наконец появилась конница из Белгорода.

– Задержались, чтобы, как оговорено было, водку тебе привезть! – попытался оправдаться воевода. Но глазом он косил только на обозы. Кроме трофеев, его ничего не интересовало. Казаки сказали, что пока они не приехали и не сообщили, что орда разбита, никто никуда выступать не собирался. Из Выборга пришло приказание передать все белгородским и направляться в сторону Курска. Время разбираться с белгородскими еще не пришло. Смена караула очень не понравилась бывшим пленным, дескать, на кого бросаете! Так, под слезы освобожденных ненадолго женщин и мужчин, батальон, отдавая им воинскую честь, пропылил по дороге в сторону Курска. Запасов топлива хватало только, чтобы добраться туда. Обоз с топливом вышел из Тулы. Эту проблему еще только предстояло решить. Свободных людей, может быть, и отпустят, а крепостных ждет очередная продажа.

Глава 16. Выборный царь и Госсовет вместо боярской думы

Обо всем этом Стрешнев рассказал мне в августе 1644 года, когда батальон вернулся в Выборг.

– Я понял, Яков Михайлович. Спасибо, отлично сработали. Отдохните пару недель. Заодно привет дядьке своему Порфирию передадите. И выбирайте место службы: либо в Белгород градоначальником и губернатором области, вместо думского дьяка Медынского, либо в Царицынский погост. Там в следующем году начнем канал строить, чтобы Дон и Царицу соединить. Надо людей собрать и порядок там навести. Есть еще одно место: остров Брентон. Но это только через год.

Он выбрал Царицын. Не хотят служивые заниматься госслужбой, хоть убейся. А жаль, на месте белгородского губернатора был бы в самую тему. И еще он заинтересовался поездкой в Новый Свет. Есть такое уникальное место на Земле, где все природой сделано для строительства мощного сталеплавильного производства. Пока эти места почти пустуют. Есть несколько семей, которые считают себя акадийцами. Территория спорная между Англией и Францией. Но в сумме там сейчас и пятисот человек не проживает. Самое время прибрать к рукам. В Англии – революция, а французская «компания 100 акционеров» вот-вот разорится. Кораблей достаточно, чтобы поддержать колонию. Тем более что не верю я в то, что ситуация в России изменится в мою пользу. Так и буду неприкаянным сидеть, пока не помру. Не отдаст церковь свои наделы. Это удалось сделать только Екатерине Великой, и после ряда блистательных побед нашей армии и флота в европейских войнах. Даже если возить сталь из-за океана, она там дешевле получается, чем в Выборге. Здесь коксующегося угля нет, руда далеко и местность сложная. А народу, чтобы проложить железную дорогу, попросту нет. Едва на заводы хватает. Так что запасная площадка нужна. Больше всего интересует уголь! Да и руда не помешает. Тоннажа хватает. В ближайшее время, скорее всего, предстоит с Гиреями в войнушку играть. И поляки подпишутся. Пленных будет много. В этот раз всех пришлось отпустить, фактически «подарить» Медынскому. В итоге и народ в пострадавшие уезды не вернулся, и сами ничего не обрели. Татьяна, правда, сказала Госсовету, теперь он так официально называется, чтобы переезжали в Выборг, но пока здесь никого нет. Бояре уехали, меня в Москву и калачом не заманишь, а патриарх будет продолжать агитировать думу сидеть в Москве и ждать. И его, и думу безвластие устраивает. В мутной воде ловится самая большая рыба. Так что появляться они здесь станут только в крайних случаях, типа нападения неприятеля.

Самому надо развивать торфодобычу, это и газ, и жидкое топливо после перегонки, и сухой торф неплохо отапливает помещения. Если людей на переселение набрать не удастся, то даже не знаю, что делать! Уголь есть в Кизеле, это на Косьве, притоке Чусовой и Камы. Но и сама Кама порожистая и Косьва – тоже не подарок. В сумме более трех тысяч километров водных путей набегает. Так что вот, набрал максимальную мощность, вот и сиди, и не кукарекай. А развиваться надо, иначе все потеряешь. Собственно, я злился еще и потому, что денег на экспедицию вбухано совсем немало, могли бы их и с большей пользой потратить. Пришлось еще и ставить три землечерпалки, и за свой счет пробиваться на Волгу. А оно мне надо? Конкурентам помогать?! В общем, сам на себя злой, спускаюсь по трапу из башни, смотрю, возле Татьяны стоят шесть членов Госсовета, откуда взялись, не понятно, и фигли они здесь делают. И снова в броне, а не в кафтанах и шапках. Не иначе, как опять кто-то напал! Язви их душу. Повернулись ко мне, откланиваются. О боярской стороне вопрос стоит. Их семейства прибудут после сбора урожая, а они решили первыми лучшие места себе отхватить. Ромодановский поздравляет с победой и говорит, что привез деньги, собранные для ополчения, которые потратить не пришлось, так как воевать ходили мои люди, и тратился только я. А он еще и честный мужик! Он же сказал, что Госсовет отставил думного дьяка Медынского за трусость и злоупотребления, приговорил его к ссылке в Березов, пожизненно, с конфискацией имущества в казну. Так что не все потеряно в России. Еще потрепыхаемся. Поднялись ко мне. Госсовет заседал по поводу Крыма и решил следующей весной Крым воевать. Владиславу, королю польскому, подготовили письмо, где его обвиняют в нарушении мирного договора и науськиванию татар на Русь. Злое письмо, просят подписать. Хорошо, ничего против не имею. В общем, расхрабрилась бывшая дума. Уже и Азов им взад подавай! Здесь пришлось их остановить.

– Вот что, пока Царицу с Карповкой каналом не соединим – дергаться не стоит. Азов наш будет, когда запасы для войны сможем создать в достаточном количестве. И быстро их перебрасывать, вместе с войсками. Рельсы у меня на заводе видели?

– Видели, конечно, государь.

– Вот такие рельсы надо по всей стране проложить. Работы не на один год. И прибыль с этого будет немалая.

Постановили создать Дорожный приказ, это что-то вроде Министерства путей сообщения, но без выделения в Москве или Выборге отдельного здания или квартала. Впрочем, кое-какой опыт из старой советской практики в этом вопросе не помешает. Госсовет по этому поводу уже высказался и постановил: «Обязать товарища Фергюссона с сотоварищи из Выборгского университета предоставить Генеральный план развития Выборга как столицы СССР, и положить ему оклад как министру». Что-что, а раздувать штаты и бюджет они мастера. Но предложение дельное, действительно, масштабы теперь совсем другие, а Выборг город маленький, ему еще расти и расти. В Москве роль зданий министерств выполняли башни Кремля. В каждой башне располагался свой приказ, некоторые башни делили между собой несколько приказов. На эту мою недоработку тоже указали пальцем, поэтому озадачились выбором места под здание «Верховного Совета», для себя любимых, Зимнего дворца, это, видимо, для меня и окружения, и восьми зданий под постоянно действующие Приказы. Плюс Посольскую деревню и Боярскую сторону. В общем, размахнулись очень даже некисло, рекомендовали из Италии выписать архитекторов, о чем составили мощное письмо во Флоренцию российскому послу.

Ромодановский, как министр финансов, быстренько все посчитал, подбил дебет с кредитом, ввел монастырский налог, отменив все льготы монастырям, в отместку патриарху, который зажал шапку с дубинками. Недолюбливал он Иосифа. В общем, дело закрутилось, не без перегибов, как водится, но в карман Выборга не лезли, а так пусть решают.

В целом, не считая некоторых деталей, разговор мне понравился, главное, что Госсовет работать начал, и появились люди, из старых кадров, которые желают работать и понимают, что присягу требуется выполнять. Конечно, себя, любимых, тоже не забывали, тут же договаривались о поставках зерна, пушнины, мяса с моей судоходной компанией. Все жили не только службой, но и торговлей, в том числе и с Европой. Наличие флота у Выборга было мощнейшим фактором для сотрудничества всех и вся с нами. Тем более что элеваторы в порту имелись, и погрузка шла при помощи пневматики. «Букашки» имели стальные трюма, предназначенные для сыпучих и навалочных грузов, а это здорово удешевляло поставки, так как не требовались мешки для упаковки. По осени нам предстояло выдержать просто бешеные скорости обработки судов в порту, так как в Европе неурожай, и цены на зерно поднялись значительно. Сейчас все суда компании идут под выгрузку, чтобы накопиться к концу года (к 22 сентября) в порту. И у нас, и в России урожаи в этом году неплохие. Мы свое зерно не продаем, только муку, а Россия торгует зерном, по старинке. Заодно сбываем довольно большое количество мешков, выпуск которых давно налажен в Князево. В общем, экономики обеих стран уже довольно тесно переплелись. Несколько ранее мы с Татьяной надеялись перетянуть к себе северные области именно за счет кооперации и распределения севооборота, но так получилось, что теперь требуется многое пересматривать. В частности, плотно заняться речным транспортом и баржами. Самая крупная судоходная система Европы сама пришла к нам.

Если удастся соединить Дон с Волгой, то придется делать котлы под твердое топливо. Топить углем – это, конечно, варварство, но заниматься его переработкой никто не станет. Максимум, может быть, удастся переработать на жидкое топливо бурый уголь Подмосковного угольного бассейна, и то сомнительно, что дворяне и бояре что-нибудь, кроме торфа, смогут там добыть. Не захотят они этим заниматься, тем более что их дома и поместья стоят прямо на месторождении. Ходят по золоту, а золото ищут в другом месте!

Князь Воротынский, назначенный в Дорожный приказ, он до этого занимался торговыми сборами, поэтому был в курсе событий, показал примерную потребность в речном флоте. Получалось, что требуется пара миллионов тонн тоннажа. В основном это баржи, которые бурлаки будут тягать туда-сюда по всем рекам. Основной экспортный грузопоток через порты Онега и Архангельск. Здесь на Северо-Западе сильно мешают два больших озера: Онежское и Ладожское. Они никуда не были включены, потому что мы, Водьская пятина или Выборгское княжество, полностью покрывали потребности в тоннаже. У нас почти 600 парусно-паровых ладей построено, поэтому в Таможенном приказе мы не фигурировали, так как пошлину с нас не собирали, а мы вывозили все из Поонежья и Новгорода, не считая собственных грузов. Сейчас к ним и белозерские подключились, большая часть канала готова, монастыри от сборов освобождены были, поэтому ни копейки с этого дела в казну не поступало. А по нашим данным, только через Ниен в навигацию проходит почти полмиллиона тонн сторонних грузов, с которых мы получаем пошлину, а Россия нет. Мы еще и на фрахте зарабатываем. Воротынский хочет заложить в бюджет строительство двух «обводных» каналов: по южному берегу Ладоги и по югу Онеги. До Медведково пусть кладет, от него канал в Орешек уже три года как закончен и работает, тем более что это хорошие «зимники», и, конечно, было бы проще все сразу грузить на баржи в 50, 100, 200 и 400 тонн, 600 и 1000-тонные лихтера Орешекского судостроительного завода. Это уже серийная продукция завода на Леймановском острове. Все стандартизировано, есть мысль лихтеровоз построить, вот только линейное судоходство пока не развито, поэтому приходится перегружать дважды. Очень мешает Невская губа: там всего 4 метра глубины до самого Кроншлота, поэтому перегружаемся на рейде острова Шепелевский. Ближе к Ниену крупные корабли подойти не могут, только стотонники. Есть мысль построить причалы и склады на Кроншлоте, но людей маловато. Поэтому в Ниене все перегружаем на лихтера, у них осадка чуть больше трех метров, и один или два буксира тянут караван с ними до Выборга. Схема до конца не отработана. Малые баржи по Вуоксе следуют в Выборг, минуя Ниен и Финский залив. Но Ладога осенью совсем не подарок. Так что страховые риски довольно высоки, выручает то обстоятельство, что сильные ветра в основном западного направления, поэтому вдоль берега буксиры могут проводить баржи в Корелу и Соловьевку довольно свободно. В общем, крутимся, как можем. Появление у нас аммонита и аммонала кардинально решили этим летом: как возить грузы. Очень жаль, что порога для тренировок у водных слаломистов не будет. На Вуоксе теперь четыре шлюза, которые скрыли все пороги, и строится низконапорная ГЭС. Когда-то здесь провели административную границу и отдали в 1816 году эти места обратно шведам. На месте административной выросла настоящая граница, потом война, и появилось место для тренировок на месте шлюза и ГЭС. Больше этих ошибок мы не допустим.

Тот канал, который четыре года приносил мне прибыль в виде строительства Михайловской водной системы, я забраковал: датчане и голландцы хотели, не перегружаясь, на своих корабликах на Волгу бегать, для этого и возводили целых тридцать два шлюза. Так как я в компанию не входил, то мне было все равно, что они делают, лишь бы деньги платили. Проект довольно основательно подорвал экономику и России, и трех монастырей, фактически обанкротив их. Я же, когда подключился к нему, был вынужден искать максимально быстрый способ обеспечить проход кораблей на Волгу. Для этого были соединены через два шлюза реки Андома и Кема в районе Кемского озера через еще одно озеро. Общая длина рукотворной части канала – 1 600 метров. Все остальное – дноуглубительные и спрямляющие работы. А продолжение работ на основном канале назвали второй очередью. Пусть копают и украшают. Мы же врезались в уже готовую часть Белозерского канала и осенью объедались астраханскими арбузами. Для поддержки водного баланса в Кемское озеро дополнительно сбросили еще две реки, сняв ограничение по частоте шлюзования. Заодно вывезли через себя все зерно, которое четырнадцать монастырей приготовили для экспорта в Европу. Отделили рожь от пшеницы, потому что монахи умудрились «достать» «Безостую-1», ее пустили на муку. Снабжать Европу посевным материалом не стоило. После этого Иосифу остальные «святейшие» намекнули, что зря он в Выборг на поклон не едет. Поклонился бы, глядишь, и налоги бы остались в церковной казне, а так – одни убытки!

Путь в Европу резко сократился! И Соловецкий монастырь, Архангельск и Онега смогли лишь вывезти только то, что сами произвели, причем часть урожая через Вологду и Куганаволок все равно пошла «южным» путем. В конце навигации успели «протолкнуть» на Волгу два земснаряда. Их ждут в Царицынской засеке. По зиме я отправился в Санкт-Петербург присмотреть на разборках подвеску от большегрузных автомобилей и шины для них. Покупать машины целиком было бесполезно и дорого. Для реализации задуманного вполне хватало снятых с разбитых машин передних и задних мостов. Паровой двигатель не нуждается в коробке передач. Управление им гораздо проще. Тормоза могут отлично работать от пара. А вот подшипники и сами мосты с рессорами и раздаточным устройством достаточно компактны и внешне похожи на обыкновенный металлолом. В несколько приемов 60 мостов от армейских КАМАЗов перекочевали под Выборг, и в Князево приступили к их сборке. Швеллера мы уже выпускали, поэтому собрать раму не представляло никакой сложности. Кабины открытые, как на «шишиге». Стекла и дворники не ставим. Смысла ездить под дождем никакого нет. Еще зимой устроили нескольким машинам небольшое ралли по дорогам Водьской пятины, вполне ничего, не хуже, чем Париж-Дакар по сложности трасса. На двадцать машин ставим цистерны и насосы, а десятку оборудуем под перевозку БК. Чтобы совсем не рисковать, кузова бронируем от безоболочечных пуль. К весне колонна машин была готова. Из водьских осенью набрали второй гвардейский полк. Вооружен он похуже: только СКС местного производства и револьверы «наган» Выборгского оружейного завода. Он останется в Выборге почти в полном составе. Тащить на второй полк «броники» не было никакого желания, но Татьяна сказала, что несмотря на то, что все компоненты для изготовления бронежилетов получены, в сумме они значительно уступают стандартному «Ратнику». Так что, дорогой, езжай и договаривайся. Мы такое пока делать не можем. Так как партия большая, пришлось разбивать ее на несколько, а это время и тяжести. Но все позади, наконец, и хотя я не понимаю: зачем в этом мире 6Б43 со всеми «довесками», хватило бы и штурмовых 6Б13, но дражайшую было не уговорить! Ей пластины для опытов нужны. Говорит, что следующий полк будет экипирован в Князево. Врет, небось! Впрочем, сомневался я напрасно! Как я уже писал, нефти у нас не было и получить высокомолекулярный пенополиэтилен было невозможно. В большинстве легких неармейских брониках применяется именно он. В армейских там сложнее материал, он еще и негорючим должен быть. В общем, с амортизирующим материалом у нас намечалась огромная задница. Но когда в первый раз говорили о бронежилетах, я обмолвился, что в Японии в этих целях в древнем мире использовали крапиву, у которой был единственный недостаток: она плохо переносила влагу и огонь. Татьяна заинтересовалась, списалась с любителями всего древнеяпонского, выяснила некоторые нюансы. Да, в XXI веке никого не заставить работать с крапивой. Засмеют и снимут финансирование. Оказалось, что если с ней работать так же нежно, как с льном для батиста, использовать некрученую нить и многослойное плетение, положить сверху несколько различно ориентированных слоев арамида СВМ, затем залить латексом, смешанным с мелкодисперсной серой, и завулканизировать при температуре 320 градусов с добавлением закиси углерода, то получается великолепный, легкий, очень прочный, упругий, и одновременно гасящий и перераспределяющий динамическую энергию материал. И все делается из натуральных материалов! Полиамидбензимидазолтерефталамид – без приставки «поли», продукт сухой возгонки древесины, если туда добавить обыкновенный ацетилен, нагретый до 400 градусов в присутствии активированного угля, то есть бензол. А потом полимеризовать. Татьяне требовался анилин, чтобы делать красители для тканей. Как побочный продукт получался СВМ, который получают из другого полимера и по иной технологии, чем волокна кевлар, но по свойствам эти волокна близки. По механическим свойствам он превосходит знаменитый кевлар.

Весной первым выступило иррегулярное войско во главе с Иваном Долгоруким. В походном строю, с обозами они двинулись по уже знакомым дорогам, собирая вокруг себя все новые и новые части. Так у них армия устроена: дворянин или боярин обязан по призыву, распространяемому заранее, прибыть в указанное место со своим отрядом. С собой иметь все необходимое для дальнейшего следования к цели. Одеты все кто во что горазд, и только шесть полков «нового строя», по два каждого: рейтарские, драгунские и солдатские, были в единой форме, обученные, могли держать строй и четко выполнять команды. Рейтары вооружены пистолетами и палашами или саблями, драгуны – мушкетами, шпагами, бердышами и пиками. Солдатские полки вооружены тяжелыми мушкетами и длинными пиками, причем вперемешку, чтобы отражать атаки кавалерии. Командовали новыми полками в основном голландцы, но были и французские гугеноты, и шведы. Католиков среди командиров не было.

Гвардейский полк впервые действовал целиком, логистика показывала, что и топлива, и боеприпасов должно хватить. Заранее, еще зимой выполнили несколько забросок продовольствия, так что всего вдоволь. Использовать и московское войско решили потому, чтобы на шею не садились и привыкали действовать по-новому. Гвардейцы тоже не сразу новую технику и тактику осваивали. Начинали они со шведским оружием и со шведской тактики. По мере обучения перевооружались и меняли снаряжение. Из новенького у них сейчас сборные понтоны, весь май учились их собирать и использовать. Служат здесь подолгу, поэтому проблем с обучением и сменой личного состава практически нет. И что еще хорошо: к своим квадрациклам и машинам относятся как к боевым коням, а не «дяденька Сталин дал покататься». У этих все смазано, все ухожено, чуть где чихнул, сразу куча вопросов. Остановились где, сначала «коней» поят. А уж потом сами. Сложный ремонт им пока не по силам. В каждом батальоне есть три механика и шесть ремонтников. Их специально учили. В общем, командовать такими людьми гораздо приятнее, чем… сами понимаете кем. И к учебе относятся по-другому! Гоняешь их до седьмого пота, уж с ног валятся, а все: «Спасибо, барин! А если так попробовать?» Знают, что «завтра в поход», а там как повезет. Люди все бывалые, большинство – семейные. Это для них работа, хлеб и деньги домой, почет и уважение окружающих людей. Целый класс выпестовывается. Живут они отдельно от остальных, им разрешается брать землю под строительство по поданному рапорту, но 5 дней в казарме и два дня выходных по скользящему графику. Провинился – лишаешься выходных, если что командиры могут и штраф наложить. Телесные наказания я запретил, в гвардии не бьют, а изгоняют. Правда, такого наказания еще не применяли.

6 июля их подняли по тревоге с задачей форсировать Неву. Чуть ниже порогов успешно переправились, там стали лагерем и устроили строевой смотр. После этого объявили о начале Крымского похода. Полк доукомплектовали, так как один взвод разведки оставался в Выборге, и 24 сержанта из полка были переведены во второй полк для ускорения приведения его в полную боеготовность. Второй полк находился не в Гвардейском, а в Лебедевке и в Кравцово, где охранял Выборгскую ГЭС, то, что называется сердце города. Немного времени назад там, в Кравцово, квартировался 3-й батальон первого полка. Уход в поход выполнен обыденно и скрытно. Заночевали в Чудовой Луке. Здесь уже почти год базируется инженерно-саперный батальон. Его задача – дороги и переправы. И еще одна «сверхзадача».

Глава 17. Проблема болот и «великих» городов

Теперь немного истории: существовали некогда два «великих» города, Псков и Новгород. Великими они были не потому, что большие, а потому, что заложены были в нужном месте и в нужное время. Ибо оба стояли на «великом пути из варяг в греки». Их было два. Начала этих путей и контролировали города. Некогда существовал и водный путь между Псковом и Новгородом, по которому в навигацию проходило тысячи ладей туда-сюда. Но время шло, управление городами несколько разладилось, тут еще и соседи буйные нарисовались. Важнейшую роль в жизни городов играли озера. Особенно одно: Полисто. Теперь его ни на одной карте не найдешь! Имеют озера одну нехорошую привычку: заболачиваться. Ежегодно в определенное время распускается водная растительность, бурно плодятся сине-зеленые водоросли, затем наступает осень, вода остывает, водоросли падают на дно, и начинают разлагаться при малом количестве кислорода. Образуется вначале торф, затем по мере старения – бурый уголь, а если его тектонически сдвинуло вовнутрь земной коры, то образовывается каменный уголь. Так вот, из озера Полисто истекали две очень важные реки: Уда и Шелонь. Шелонь впадала в Ильмень-озеро, оттуда берет начало Волхов, который становится Невой и выходит в Балтийское море. Уда – это приток Сороти, а она впадает в Великую. Через два озера превращается в реку Нарва, и тоже становится Балтикой. Города ссорились между собой, кто из них более крутой и Великий, воевали. Воевать приходилось много. А тут еще и экономика вмешалась: лес – более дешевое и энергетически более выгодное топливо, чем торф. Добывать его дешевле и удобнее. Дрова тоже сушат, но по отношению к торфу, а тем более не слежавшемуся, который почти одна вода, они сохнут мгновенно. И еще один нюанс: сухой торф склонен к самовозгоранию. Процессы, происходящие внутри него, дают метан и одновременно высокую температуру. Торф возгорается изнутри, и потушить его сложно. Требуется создавать целую индустрию, чтобы качественно эксплуатировать это офигительное богатство. Мы у себя эту индустрию создали, получаем и жидкое топливо, и газы, необходимые для химии и металлургии, и фенолы, и, даже, сверхвысокопрочные материалы – СВМ. Но все это требовало и знаний, и предварительных капиталовложений. А кто это будет делать? Новгородское вече? Псковский посадник? Им бы вложить поменьше, да получить побольше, здесь и сейчас. В общем, заросло озеро, заболотилось, водная поверхность от величины 3 700 квадратных километров, больше Ильмени и Псковского озера, вместе взятых, сократилась до пары десятков разрозненных озерков, самое большое из них Полисто в целых 40 квадратных километров. Водный путь из Новгорода в Псков, на радость псковичан, прервался. Объединяться и вместе решать возникшую проблему не стали. Каждый из городов содержал собственный путь из варяг в греки и грел себе душу тем, что он им владеет. Не забывая при этом палки в колеса вставлять соседу. Тут еще Литва с Польшей подсуетились…

Оба этих пути сходятся в одном месте. Сейчас это место особо знаменито: Катынь. Произошло оно от глагола «катить». Здесь, чтобы не строить шлюз, просто перекатывали кораблики из Балтийского бассейна в Черноморский и обратно. Если внимательно присмотреться к космическим картам, то еще видны циклопические усилия нашего народа содержать этот путь: видны заросшие каналы, заболоченные озера, соединенные между собой. Один водный путь ведет к истокам реки Великая, второй – к Ловати. Налево пойдешь, коня потеряешь и в Псков попадешь, направо – убит под Смоленском будешь, прямо потащишься, все потеряешь и в Новгороде тебя шведам продадут. Для новгородцев путь начинался в Городце, и через Холм и Великие Луки вел к берегам Западной Двины. У Сурожи поворачивали в реку Каспля и через Демидов попадали в Катынь.

Но после «великой смуты» – Смоленск под Владиславом, попытка отбить город в 1634 году была безуспешной. Смоленские князья не в первый раз выпадают из-под влияния России. Появившийся как столица кривичей, славянского племени, в 882 году город был взят князем Олегом Рюриком, и там был посажен малолетний князь Игорь. За 106 лет до «крещения» Руси. Затем, из-за междоусобной борьбы, князья смоленские, уже «мономаховичи», сошлись с князьями литовскими, Гедеминовичами, из другого раннекняжеского рода, тоже из «варягов» и говорящих на русском языке. Как показали генетические исследования, Гедемин и Рюрик – не родственники, от слова «вообще». С этого момента Смоленск болтался между двумя государствами, как… пытаясь урвать как можно больше самостоятельности. В итоге, после того как княжество Литовское было поглощено Польшей, хотя там и там правили имеющие варяжско-русское происхождение литовские князья-короли, город и крепость стали яблоком раздора между Московией и Польшей. Смерть предпоследнего из Рюриковичей подвигла поляков к активизации усилий, и на полвека, город стал «польским». К тому же в начале XVII века крепость москвичи сделали каменной, строил ее тот же архитектор, который строил Московский Кремль – зодчий Федор Конь. Крепость очень неплохо укреплена. И хотя она не помешает полку выйти в Днепр, мелким отрядам и обозам постоянно будет грозить и сильно мешать. А держать возле обозов достаточно сильное охранение сложно. Поэтому только одна рота и пара трелевочных тракторов Онежского тракторного завода занималась расчисткой этого пути, начиная с августа прошлого года. Если Польша вмешается, то быстро и скрытно перебросить войска сможем. Привлечено значительное количество крестьян, работы идут ударными темпами, и даже зимой не прекращались.

Две другие роты занимались дорогой на Москву. Здесь работает десять трелевочных тракторов. Их приобретение в бывших лесхозах и даже на заводе ни у кого недоумения не вызывало. Мало ли для чего приобретаются основные машины для лесозаготовок. Несмотря на то что двигатели у всех дизельные, а не паровые, этих замечательных, выносливых и очень нужных «лесных коников» я переделывать не стал. Попробовали погонять их на искусственном жидком топливе, и они нормально заработали, не хуже, чем на соляре. Немного легких бензоловых фракций пришлось добавлять, чтобы на пуске зимой не барахлили. Чем удобны? Лебедкой и длиннейшим тросом. Великолепной проходимостью, им дорога как класс не нужна. Выносливость на уровне. В лесхозах крутых мастеров отродясь не бывало, и ничего, все работает. Они освобождают просеку и занимаются корчевкой. Мало свалить дерево, его еще надо переместить к дороге, обрубить сучья и ветки, обрезать и погрузить. Все это делает это замечательное изобретение человека. Самую трудоемкую работу берет на себя. Плюс в поход с нами пойдут четыре таких машины. На них поедут понтоны, они будут обеспечивать работу паромов, с помощью которых будут переправляться тяжелые грузовики и спиртовозы. Ведь ни один мост по дороге их не выдержит. А если понадобится срочно заготовить лес для моста или чего еще, то будет кому вытащить их из чащи, закинуть себе на горб пару десятков деревьев и притащить их к переправе. Когда ходил на юг легкомоторный батальон, то всего этого не требовалось. Вес у машин небольшой, и мосты их держали. Для тяжелых «вроде-КАМАЗов» этот путь непроходим без серьезного инженерного обеспечения.

Даже сейчас поездка на юг – это серьезное испытание для техники. Вот и представьте себе, что через каждую речку на пути требуется искать и разведывать брод, городить мост или паромную переправу.

Глава 18. Крымский поход

Утром катер (квадроцикл с навесными понтонами) перебросил через Волхов блок с креплениями, саперы вкрутили и вбили их в землю, протащили за проводником трос от трелевочника, подогнали и закрепили причальчик, и переправа заработала. Я переправлялся почти последним, за мной только саперы спустят на паром трактор и его перетащит его собрат на тот берег. Пока они собираются, колонна начнет движение. Они догонят нас. Идем по трассе будущей железной дороги, минуя Новгород, прямо на Концы, так тогда Вишера называлась. Было решено совместить работы и вести просеку для железки напрямую, чтобы сэкономить время и деньги. Раз уж надобность для «поездки» на юг подвернулась. Через Мсту переброшен железобетонный мост: две береговых и одна срединная опора, чуть смещенная к левому берегу. Видно, что внизу пакет железобетонных свай, а выше – монолитная опора. Съезд с моста – временный, но пакет с бревнами стянут, и грузовики держит. Несколько саперов и куча народу делают насыпь. Крестьяне уже отсеялись и вышли на отход. Работы идут. Всего за 9 месяцев пройдено 240 километров просеки, наведено шесть мостов. Штаб батальона сейчас в Бологом. Уже вечером были там. За 9 часов весь участок прошли. Но это – легчайшая часть пути. Дальше с нами пойдет одна рота саперов, еще одна продолжит работы на трассе. Командира батальона лейтенанта Шварцроде ждала премия в 5000 рублей. Работы ведутся аккуратно, по дороге видел, что все ветки, сучки и комли идут на переработку, газовые фракции, к сожалению, почти не используются, работ по сварке немного, и хранить газы негде и не в чем. Но жидкие фракции перерабатываются полностью. Изготавливаются и тут же пропитываются и складируются шпалы, строевой лес аккуратно сложен на просушку. Голодных лиц крестьян я не увидел. Всюду дымят кухни, все организовано. Молодец!

Он приложился к руке, пожалел, что не идет с нами.

– Ничего, Марк, у тебя работа и сложнее, и нужнее. Главное – порядок! Темп работ меня устраивает, и продолжай в таком духе. Думаю, что по окончанию работ ждет тебя работа в Дорожном приказе. Заслужил!

В деревне Бологое не пересыпают озеро, как это было сделано в нашей истории. Дорога пройдет по его восточному берегу. Передохнув и приняв целую делегацию окрестных жителей с хлебом-солью, они неплохо, очень неплохо заработали на строительстве, сворачиваем на «Московский тракт». «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Николаевича Радищева сразу показалось книжкой по альтернативной истории! Где он тут нашел дорогу? Какие придорожные трактиры? Разбойничьи гнезда, грязь, ямы, шатающиеся мостики, завалы через дорогу, неизвестно кем и зачем сделанные! Как дорога из леса выйдет, так вроде ничего, колея, правда, и тракторам постоянно приходится «КАМАЗам» помогать, но как в лес сворачивает, так и жди свиста бандитского. На нас, понятное дело, не свистят. Хоронятся. Деревушки бедные, окна непонятно чем затянуты, топятся по-черному, сейчас, летом, все готовят еду на улице. Стены вросли в землю по самые окна. Люди выходят на обочину и кланяются, кланяются, кланяются. Любой из проезжающих – барин и начальник. Скотины почти нет, во всяком случае, хлевов не видно, скорее всего, всю в доме держат, потому что поля засеяны. Точнее, не поля, а клочки земли, чуть побольше современных нам дач.

Трое суток добирались до Вышневолоцкого Яма, небольшой крепостицы на острове на реке Цна. Сейчас этой крепости вы не увидите. Вокруг около сотни домов. И на каждый десяток по церкви. «Градоначальник» обиделся, что его не приняли и не приласкали. А за что ласкать? Ему так через адъютанта и передали, что если дороги будут в таком состоянии, как сейчас – в Тобольск поедет, каторжником. Там еще одна речка есть, Тверца называется, так что провозились с переправой довольно долго. Дальше дорога пошла наезженная, по правому берегу Тверцы. По ней барки и баржи таскают. Здесь и случилась первая авария! Испуганные лошади воткнули какую-то баржонку в берег, оборвали постромки, и умотали от погонщика-пацана. Дал ему полтину выборгскую. Ему от роду лет десять, а барки таскает. Вдоль реки люди живут чуточку богаче, но все равно нищета так и прет, и только златоглавые стоят ухоженные, во многих местах «каменные», а кирпича на печки нет. В районе Новгорода и по Поонежью такой нищеты не встретишь. Но там люди в основном свободные, а здесь все давно под барином или монастырем. Так, петляя вдоль Тверцы, прибыли в Тверь. Здесь уже и каменный княжеский дворец, и дома двухэтажные встречаются. Есть торговые и мастеровые люди. Более того, мои гвардейцы спали в казарме. Тверские солдатский и драгунский полки ушли на юг. Так что новенькие казармы в деревянном кремле нас ждали. Моста через Волгу, понятное дело, нет. Пока полк переправлялся, совсем молоденький Матвей Апраксин, комендант крепости, стольник царя Михаила, пригласил командование и меня в княжеский дворец на ужин. Крепенько комендант ужинает и винцом заморским балуется. И концерт художественной самодеятельности учудил. Апраксины пока род не очень известный, они только начинают. И начнётся все с его, Матвея, приемной дочери-красавицы, у самого Матвея детей никогда не было, которую выберут в жены Федора Алексеевича Романова, но в «этой» истории Федору Алексеевичу родиться не удалось, по причине убийства его отца во время Волхвовского бунта два года назад.

Очень аккуратно ведут себя священники: их как бы нет. Только в Торжке затеяли крестный ход, дескать, целуй, княже, ихний крест и грязную икону. Мне только сифилиса или дизентерии не хватало! Организаторов я не обижал.

– Ребята! Спасибо, что встретили! Это замечательно, что вы понимаете, куда и зачем мы идем. Южные степи грозили нам всегда. После того как разбили половцев, на их место другие кочевники пришли. Или те же самые перекрасились. После захвата Крыма султаном турецким, не стало на югах покоя. Идем освободить Русь от набегов с той стороны. Хватит платить дань людьми, нашими, русскими людьми. Их теперь и в Мадриде купить можно. Не дело это, совсем не дело. Ну, а водой брызгать не надо. От воды оружие ржавеет. Тех, кто Христа помнит и любит, вызови и приголубь. Но в нашем Выборгском княжестве все люди, вне зависимости от веры, равны. Есть язычники, верящие в древних богов славян, водей и других народов, есть православные, есть лютеране, есть мусульмане. Есть те, кто в богов не верит вообще. Но все они идут освобождать Русь от набегов. Здесь народ русский, имеющий общего врага. Выборгский ты, кривич, москвич, все едино. Мы – русские! И это – наша земля. Земля наших предков. Мы говорим на одном языке.

Попы еще немного помахали своими кадилами, и крестный ход остался позади нас, так как мы продолжили движение. Я, на всякий случай, через адъютанта записал их имена и должности. Церковь на Руси существует, это – объективная реальность, и требуется подбирать среди этих сумасшедших наиболее адекватных людей, чтобы максимально снизить их влияние в государстве. Они должны понимать свое место. Кстати, Никону англичане быстренько такое место подобрали: он парашей во всех бараках заведует, как мне сообщили. Общего языка с протестантами он не нашел, лишился большей части зубов и теперь живет возле отхожего места и следит за его чистотой. Шестерых каторжников я освободил, преподают в кадетском корпусе парусное дело и навигацию. Остальных еще перевоспитываем. Но на руднике под Питкярантой, где кормежка зависит от выполнения нормы выработки, перевоспитание идет довольно быстро.

До Москвы добрались за 6 дней, в Туле со складов пополнили запасы топлива и масла. Заодно я посмотрел металлургический и оружейный заводы Винниуса. Благодаря «мощному» знакомству с боярами Морозовыми, Борисом и Глебом, и умно построенной политике, Андрей Винниус был монополистом по производству железа, сталей и оружия в России. Два года назад Глеб Морозов сменил в Новгороде воеводу боярина Буйносова, с которым у меня и Татьяны были очень хорошие отношения, и стал потихоньку палки в колеса мне вставлять с металлом. Дескать, пошлина есть на ввоз. Все решилось очень быстро: вместо того чтобы платить мзду, я перенес свои склады на границу, там все и покупали металл. Глеб быстро смекнул, что обмишурился, затем переговорил с местными, и когда Татьяна в очередной раз приехала заключать договора на поставку и распределять площади под посевы льна, набился в гости и попал под личное обаяние княгини. Они с братом были бездетны и очень богаты, самые богатые бояре на Руси. Его брат Борис был последним из Госсовета, кто присоединился ко мне. Долгое время именно он блокировал обращение ко мне и действовал заодно с Иосифом. Совершенно понятно, что, обладая такими капиталами и имея непосредственное влияние на царя и его наследников, он больше рассчитывал на старые, уже установившиеся связи. Но именно Глеб уговорил Бориса снять свои возражения и войти в соглашение с остальными членами боярской думы. Лишь после этого оба Морозовых появились в Выборге. Сравнив две большие разницы, они впоследствии оказали немалую помощь в распространении нашего с Татьяной опыта на всю территорию России. Правда, Бориса постоянно приходилось одергивать: он был последовательным прозападником и постоянно искал советников там. Глеб же быстренько переключился на Выборг, одной из причин этого была Татьяна. При малейшей необходимости он обращался к ней, писал длиннющие письма, одним из первых перебрался в Выборг и постоянно присылал приглашения на праздники в свой дом. Похоже, что был влюблен в нее.

Так вот Винниус в свое время с их помощью получил патент и разрешение и построил завод в Туле, использовав ближайшее к Москве железнорудное месторождение. Все оборудование он заказал в Голландии, а чтобы не испытывать конкуренции, через братьев Морозовых создал тяжелые условия для привозного железа. Наша сталь буквально просачивалась первое время через границу. Лишь добрые отношения с Олонецким воеводой и тяжелый и долгий путь из Тулы на Ладогу и Свирь позволил нам обойти эти пошлины. Плюс, мы крайне мало торговали болванками и слитками. В основном шли готовые изделия, которые не требовали перековки и дополнительной обработки. Это тоже позволяло обходить пошлины и акцизы.

Завод построен по давно устаревшей технологии домниц. Есть две небольшие домны для производства чугуна. Объем очень небольшой, но мастера у него вполне приличные, если на таком оборудовании могли получать даже пушечный чугун. А вот приводы всех механизмов у него до сих пор деревянные и кожаные. Поэтому ни о каком точном литье, литьевой стали и речи быть не может. Даже шведское оборудование, которое стояло в Выборге ранее, было более «продвинуто», что ли. Было видно, что при строительстве приходилось сильно экономить, и все тяжелые части оборудования изготавливались на месте, из имеющихся материалов. Речка Упа, после Тулы, долго крутится по Русской равнине, впадает в Оку между Мценском и Калугой, поднимается на север и только потом поворачивает на восток. У Коломны в Оку впадает Москва-река. То есть завод мог поставлять металл в Москву, а через окские и волжские пристани практически по всей Европейской России. В экономическом отношении место практически идеальное. Андрей Винниус встречал меня у входа в управление завода. На нем бархатный атласный кафтан, несмотря на жару, одет по-голландски, но носит по-русски нестриженую бороду. У голландцев борода короче и ровнее обстрижена. Говорит по-русски с небольшим акцентом. Оказывается, уже бывал в Выборге, но его на завод не пустили. Ко мне или княгине он не обращался, а старался разглядеть все из-за забора. Был пойман охраной и получил пятнадцать ударов и 100 рублей штрафа. Роль этого человека в реальной истории стоит гораздо выше, чем многие предполагают! Именно два Андрея Винниуса оказали огромное влияние на слабенький умишко внука царя Михаила, привили любовь у того ко всему голландскому, тот выучил голландский язык, имел многочисленные половые связи в голландской Немецкой слободе, а затем заставил всю Россию одеться в голландское платье. Построил по голландским проектам свой флот, Новую Голландию в Санкт-Петербурге. Выучил латынь он с помощью сына Винниуса. В общем, Винниус и его сын были генераторами идей в Петровской Руси. Сидим в его кабинете на третьем этаже каменного здания заводоуправления. Он старается произвести хорошее впечатление на меня, хотя внутренне этому сопротивляется ужасно. Я испортил ему бизнес, и его изделия проигрывают как по качеству, так и по количеству, моим. Он, как никто, понимает, что я намного опередил его. Он видит, что мои стали ему не воспроизвести, от слова «совсем».

– Ваш металл, ваша светлость, не имеет следов ковки, это не сварное железо. При этом цена на него много ниже, чем у меня. Вы хотите меня разорить? Особенно теперь, когда все прочат вас в цари Московские. Вы уже свободно перемещаетесь по Московии, несмотря на сопротивление церкви. Могу я поинтересоваться судьбой моего завода? Ведь я немало сделал для того, чтобы Россия сама производила железо.

– Почему, я ценю ваши усилия, господин Винниус, но для меня, а я – металлург и оружейник, ваш завод – не конкурент. Цены я устанавливаю много выше себестоимости и получаю неплохую прибыль. При этом мой завод так не дымит, как ваш. Вы – выбрасываете деньги на ветер и отапливаете воздух. Я – произвожу металл дешевле и лучше вашего. В условиях прямой конкуренции вы, конечно, разоритесь, рано или поздно, но мне не хотелось бы, чтобы это произошло. Правда, есть одно обстоятельство, которое мешает мне показать вам, как делать другой металл. Вы – гражданин Республики Свободных Провинций, и сюда приехали по приказу статхаудера Фредерика-Генриха Оранского, главнокомандующего Вооруженными силами Голландии. И вашим заданием является скорейшее привлечение России в войну против Испании, Франции и Англии. И, как минимум, обеспечить официальное признание независимости республики. И в Выборг вы ездили по заданию посла Голландии в России барона Висбю.

– Да, ваша светлость, он просил меня съездить туда и разобраться, каким образом можно получить такое железо.

– Сейчас весь мир ломает голову, как я это делаю.

– Мне предложили десять миллионов талеров и должность главного штиилмейстера в республике после выполнения задания, ваша светлость. Так как дела идут все хуже и хуже, я и принял это предложение. В результате потратил огромную сумму, был бит и оштрафован в Выборге. Чтобы просто попасть на завод, требуется приложить палец к какой-то кнопочке. Если что не так, сразу появляется охрана, а ваши гвардейцы не церемонятся с нарушителями. Слава богу, что у меня была охранная грамота Думы. Поэтому я легко отделался.

«Дактилоскопия и биометрические датчики – это наше всё! – подумал я. – Татьяна неплохо поработала над системой охраны. На атомную электростанцию попасть легче, чем в сталелитейное производство».

– Вам, действительно, повезло. Для очень многих желающих узнать это любопытство заканчивается добычей руды для этого завода. Или смертной казнью.

– Но долго этот секрет вам не утаить, государь.

– Долго и не требуется. Мне необходимо время, чтобы преобразовать Россию, превратить ее из захудалой окраины Европы в мощное и современное государство, способное влиять на всю политику «старушки Европы». В этом году в районе Новой Батавии голландский флот попытался атаковать одно из моих судов в Карибском море. Так что на зуб нас уже пробуют, пока не получается.

– Чем закончился бой?

– Два кораблика затонули, остальным дали возможность подобрать тонущих и уйти, так как судно шло в грузу и не могло принимать на борт посторонних.

– Барон Висбю рассказывал мне о ваших кораблях. Они несут столько парусов, что обгоняют всех. При этом берут огромное количество грузов. Они стали главными перевозчиками сахара в Европу. Конкуренцию с ними выдержать невозможно. Да и в России сахар подешевел. И весь идет из Выборга.

Перевозки сахара позволяли мне «прятать» перевозки аммонийной селитры. Они похожи внешне. А о том, что я вожу латекс – никто не догадывался. Несколько небольших факторий, разбросанных по побережью Амазонки, со сменным составом, организовали сбор и высадили первые плантации гевеи. Правда, ждать, когда гевея вырастет, довольно долго, поэтому сейчас основную массу дает сбор дикого сока. Но ради стальных изделий, инструмента, пиломатериалов (представляете, в лес дрова возим, и идут!), индейцы готовы на все. Так или иначе, но две-три полных «букахи» в год индейцы собирают. Если не лезть к ним со своими советами, то они довольно мирные, как говорят все, кто там работал.

В общем, поставив господина Винниуса перед выбором: кому служить, отбыли из Тулы в Белгород. Здесь дороги получше, местность менее пересеченная и на реках много бродов, поэтому скорость удается держать выше 25 км/час. Медленно, конечно, но деваться некуда. Через день въехали в «город» Белгород. Крепость стоит на холме, где сливается Везелка с Северским Донцом. За Донцом начинается «ничейная» Дикая степь. Все постройки деревянные, поэтому ничего из того, что там было, в XXI веке уже не увидеть.

Сразу же расстроили: кто-то из служивых до того служил у поляков, поэтому несколько человек не поверили, что в крепость привезли горючее и яд. Спирт это! Шестеро умерло, двое теперь сидят на паперти, инвалидами. Расспросили нового коменданта ротмистра Панина про московское войско. Они в шести днях от нас. Панин – из «новых» полков, прислан сюда тренировать и собирать три новых драгунских полка из крестьян южных уездов. Человек здесь новый, из Москвы, еще не обжился как следует, поэтому службу знает и «тянет». Проверили склады, все в порядке, дозаправились полностью под самую пробку и утром выступили, взяв с собой в качестве проводников тех же казаков, которые в прошлом походе участвовали вместе со вторым батальоном. Казаки, правда, очень не хотели ехать без своих коней, но такого темпа ни одна лошадь не выдержит. Пообещали им татарских коней добыть перед Перекопом.

По их словам, в этом году необычно тихо. Ни на Польшу, ни на нас татары вроде не пошли. Скорее всего, длинное ухо они имеют в Москве. Ждут нас на Перекопе.

Здесь еще нет ставших привычными терриконов, дорог тоже немного, движемся по следам ушедшего вперед войска, но не всегда это самый лучший путь. Пехом и на лошадях выбирают несколько другой маршрут, нежели на колесах. Выручает московская артиллерия, по ее следам и следуем. На второй день нагнали их на переправе через Самару. Устроили что-то вроде парада, так как я вроде как принял командование. На самом деле, мы сейчас обгоним их и будем на две недели раньше их у Перекопа.

Проехали через Малиновку, маленькое село в двенадцать домов, умудряются как-то выживать, лавируя между Степью, Москвой и Польшей. Монастыря еще нет, где пан атаман Грициан Таврический прятался. Наверное, поэтому и жили. А что? Речка есть! Земли хоть отбавляй, и чистейший чернозем! Девки красивые, в белых вышитых сорочках, махали моим гвардейцам вслед. А сапожки у всех красные, крымские. Да и шут с ними!

Татьяне поставлена задача: к моему возвращению собрать эскадру в шесть-семь кораблей типа «Татьяна». Не коммерческих, у которых большая часть батопортов просто нарисована, а настоящих. И перевооружить старые корабли на новые орудия. Если все срастется, то эта эскадра очень пригодится! Пора княжеству Выборгскому выходить на международную арену. В общем:

Жара! Солнце плавит мозги, и вода во фляге уже не помогает избавиться от жажды. Глотаю пыль от машины разведдозора. Переправы просто в радость, успеваешь нырнуть пару раз в почти кипяченую воду рек. Рукоятка СВД покрылась грязью и потом, не успеваешь оттирать ее от этой слизи. Гимнастерка под броником встала колом и трет везде солевыми отложениями. Мы приближаемся! Вспоминаются Афган и Таджикистан, которые я успел ухватить самым краешком. Еще немного. И, наконец, маревом вдали показался Сиваш. Одна рота налево, держать Гнилое море. А остальные – вперед. Вода в цистернах практически кипит. Пить ее невозможно! Но если пьешь меньше десяти литров в день, то ТУ обеспечен. ТУ – это не технические условия, это – тепловой удар. Можно, конечно, было взять с собой «Лэндровер», поставить его на супербаллоны со сверхнизким давлением и ездить в относительном комфорте, с кондишеном, но в таких маршах и в боях рождается воинское братство, которое потом не разорвать никакими силами. А кроме как на гвардейцев, мною воспитанных и подготовленных, надеяться больше не на кого. Пусть видят, что я вместе с ними глотаю эту пыль, стою в очереди к цистерне, чтобы получить ту самую воду, и при этом успеваю руководить всем.

– Стоп! – говорю разведдозору, который перескочил через брод на крайней переправе перед Перекопом.

– Стой! – поднимаю я руку, останавливая движение. – К машинам! Выходи строиться! Командирам доложить о результатах марша!

Пыль немного осела, бойцы поднимают очки на каски, устало идут на построение.

– Равняйсь! Смирно! Вольно! Командиры рот и батальонов ко мне!

Подошли, доложились, отсутствуют два квадроцикла и машина техпомощи. Остановились на предыдущей переправе на Малом Утлюке. На связи, ремонтируются.

– Так, товарищи командиры! Машины рассредоточить и замаскировать. От этого места до противника 120 километров. Это крайняя река перед Перекопом. Пополнить запасы воды, всем вымыться и постираться. Сутки отдыха. Первому батальону выставить охранение. Дальше выдвигаться будем только ночами.

Я вышел вперед, поблагодарил людей и техников за проведенный марш и объявил о ближайших задачах. Разбежались по машинам, начали дозаправляться. Хозрота организовывает пополнение запасов воды, ее хлорирование и разворачивает камбуз. Кухня – газовая, и есть газогенератор, так что любая органика превращается в газ, который сжимается и сжижается, а получившиеся угли используют для получения следующей порции газа. Зам по тылу доложил, что найдено место для плотины, приступили к монтажу электростанции. Здесь у реки строится ОП (опорный пункт). И нам, и «москвичам» понадобится вода, без нее в этих местах невозможно. Сухая степь прикрывала подходы к Перекопу на три дневных перехода, благодаря этому долго осаждать крепость ни у кого не получалось. Если рыть колодцы в том месте, то в них – соленая вода из Сиваша.

Вернулась разведка, посланная вверх и вниз по течению. Приволокли первых пленных. К сожалению, все простые воины, дозорные. А пока заправляют и заряжают наших «птичек», я вношу в блок управления координаты трех станций доплеровской РНС (радионавигационной системы), которую развернул топографический взвод. Со взводом разведки раскладываем катапульту, я проверяю работу блока управления, ставлю «улитку» в пистолет-пулемет, закладываю гранаты в гранатомет. Первым готов родной до смерти «Элерон-10 м». Он и уходит в полет, чтобы произвести доразведку ближайших окрестностей.

В инфракрасном диапазоне обнаруживаем еще два дозора. От одного из них по степи скачет всадник. Так как поблизости никого нет, снижаюсь и расстреливаю его с воздуха. К дозорам высылаем группы захвата.

Наконец готов наш «Птеродактиль». Переснаряжаем катапульту усиленным зарядом, устанавливаем отделяемую лыжу, неподалеку для него укатывается полоса, у него шасси и два ТВРД. Он совсем новенький, принят на вооружение в 2016 году. Этот экземпляр «утонул в Ладоге» на испытаниях. А терминал управления сделан по заказу. Он несколько отличается от серийного: канал управления не закрыт. В этом нет надобности, считается гражданским, должен был обладать меньшей мощностью и дальностью, но для меня все параметры приемопередатчиков оставили штатными. Я ведь там совсем «свой», буржуинский. Поэтому машинка и стрелять, и бомбить может. Но по открытому каналу. И бог с ним. С топливом некоторая напряженка. Нечто подобное мы соорудили, и движки работают. В том мире это чудо летает на такой адской смеси, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Нечто ракетное и очень секретное. Поэтому может находиться в воздухе очень долго и поднимать вдвое больше груза, чем на той смеси, что мы сделали. И высотность имеет в 20–22 км. Нам такое не по плечу, и за ненадобностью. Чем проще, тем надежнее летает. Самолетик почти полностью прозрачный, выполнен по стелс-технологии, которая здесь тоже ни к чему, но не менять же конструкцию! В общем, отправляем его в полет, и через полтора часа я его посадил обратно. Топливо приходится экономить.

Глава 19. Штурм Перекопа и Кырк-Ер

Собрались в штабе, это так моя палатка называется, командирами в первом гвардейском служат в основном выходцы из шести деревень, входящих в мой удел. Из них комплектовалась первая рота. Чужих здесь нет. Все они начинали как солдаты-гвардейцы и постепенно росли. Все давно грамотны, отучились в корпусе, кто три года, полный курс, а кто еще учится. У всех семьи живут в Князево и окрестностях, часть из них сироты, из которых и формировалась первая рота. Все прошли все бои, в которых принимала участие гвардия. Все помнят, что произошло в Князево после моего прихода. Есть с чем сравнивать. Я разложил на столе большой тактический планшет, у них и у разведки тоже есть планшеты, они входят в комплект «Ратника», и для них я приобретал полные командирские комплекты. Перекачали все себе информацию и начали готовить операцию. Распределять цели и задачи.

Инженерно-саперная рота, после отдыха и полевой бани, отправилась готовить трассу. Остальные еще отдыхают, кроме разведки. У меня, кроме полковой и батальонных разведок, есть разведка от Усселинкса. Так сказать, спецназ. В их ведомстве находятся все новейшие технические средства для этого. Набор туда еще строже, чем в гвардию. Там языки требуется знать. И Томас гоняет своих орлов так же, как я его гонял, когда создавал разведку. В общем, этот вопрос поставлен на современный мне уровень.

Рассматривая снятый фильм, обращаю внимание всех, что сразиться нам придется не только с татарами. Среди защитников Перекопа есть турецкие янычары и несколько европейцев. Они выделяются своими костюмами и шлемами. По внешнему виду: англичане и голландцы. По всей видимости, сведения о том, что направление удара – Крым, известно не только султану, но и в Европе. Все хотят знать побольше о том, какие подарки мы приготовили Богатур-Гирею. Этих ребят поручаю роте Усселинкса. Ни один уйти не должен.

Выступили мы в ночь на третьи сутки, раньше не получилось из-за дорог. Днем пыль выдает малейшее движение, поэтому все работы саперы выполняли ночью. Как стемнело, мы повесили «Птеродактиля» над степью и двинулись вперед. Ветер юго-западных направлений, довольно сильный, так что пыль сдувает от противника.

С «Птеродактилем» смешно получилось! Через несколько дней слышу по радио:

– Княже, тут у нас замес намечается. Бусурманы уперлись, у них четыре пушки. «Горыныча» пришли!

– Какого «Горыныча»?

– Ну, этого, который летает, здоровенный такой, стеклянный.

Непроизносимо слово «Птеродактиль» на русском языке. Наш «Альтаир», на борту которого было написано: «Птеродактиль», по названию не понравился, и его быстренько переделали в «Змея Горыныча». Он мог ракетами стрелять, а они огненный след в небе показывали. Кстати, «Элерон» таких почестей не удостоился. Он хоть и летает, и стреляет, но из-за визга, который издает электрический высокооборотный двигатель, получил название «пискун». Проще говоря, не впечатлил. Более уважительно его прозвали «Орликом». Все знали, что садиться он не умеет, спускается на парашюте, а потом его все ищут, чтобы жесткий диск с него снять. Его только артиллеристы благословляли и почитали. Правда, он на них в основном и работал. Ну, и разведке помогал.

Первым взяли форт Ор-Капи, со стороны Сиваша, и перебросили туда три орудия по воде. Сейчас там видны остатки сооружений, полутора веками позже сделанные. А тогда было семь фортов. Самый левый мы захватили ночью, переправившись через Сиваш. Бойцы высадились на Литовском полуострове, теперь у меня есть снимки «зробленiх до росiйской окупациii Крiма», натуральные! Хохлов, правда, не видно, зашхерились куда-то, видимо, Черное море копают где-то в другом месте. Ладно, «поистчем ыстчо! Могет найдем!»

Напротив Каркинитского полуострова – тоже форты. Утром противник обнаружил перед собой окопавшуюся пехоту, и то, что на его правом фланге один из фортов принадлежит уже не им. Татары высыпали из Ор-Капы и попытались построиться в боевой порядок. А теперь – огонь! «Элероны» носятся, как пчелы за медом, поставляя десятые, тысячные, данные для трубок. Только успеваем перезаряжать аккумуляторы. Шрапнель и ОФС очень неприятная штука для конницы и пехоты в чистом поле. Мостов всего три, получилось так, что татары сами лишили себя возможности нас атаковать. Они запаниковали: противника не видно, он бьет редкими и точными выстрелами, все видит, как только где появляется скопление, туда сразу летит снаряд. Их пушки почему-то взрываются, да и заряжать их быстро стало некому. Прислугу уничтожали в первую очередь. И что делать с минометами, татары тоже не знали. Форты не защищали от навесного и точного огня, были не подготовлены. К вечеру противник оставил нам горы трупов и отошел, покинув город и все форты. Начали зачистку. В городе ни души. Только собаки и кошки остались. Кстати, и русские рабы тоже ушли, испугались. Укрепляем оборону от атак конницы. Ее много в степи. Ждут, что мы двинемся дальше. Разгоняем их ударами с воздуха. Днем стараемся этого не делать, используем артиллерию, а ночью, когда они у костров собираются или на намаз, в костер сразу летит граната. Кстати, лошади быстрее поняли, кто гранатами кидается. Их очень пугал звук мотора «Элерона». А люди, люди так и не врубились. Днем наблюдение мы вели с большой высоты. На днище у машин нарисован распластавшийся орел. Так что даже если и увидели, то не поймут, что это такое.

Заметили пыль со стороны степи, но не с востока, а с запада. Подошел ногайский караван, везут дань Гирею. Дань забрали, привели к присяге и отправили восвояси, крымский каганат больше не катит. Девятая рота у Чонгара пресекла попытку переправиться через Сиваш и рассеяла артогнем большое количество конницы. Крепость-башню Ченишке они захватили, поэтому и через Арабат татарам не вырваться. Наконец с нами связался опорный пункт у реки Великий Утлюк, что к ним подошли части войска Московского. К тому времени противник несколько расслабился, видя, что мы не предпринимаем попыток их атаковать. В этот момент мы провели ночное наступление и заняли Ушун, значительно улучшив свое положение. Это район соледобычи. Здесь куча русских рабов вкалывала, обеспечивая безбедную жизнь татарскому хану. Жил хан в основном с этой соли. Как только рабам стало достоверно известно, что это русское войско, а не кяфиры какие-то страшные, со всех солевыпарок сюда потянулись мужички. Хорошо, что перехватили обоз ногайский! Полк держал оборону от Асс-Наймана до устья реки Чатырлык. Так что вода была, села мы захватили внезапно, вместе с населением, которое немало было удивлено, что их не убили и не ограбили. Шарахались, правда, и ходили вдоль стеночек. Местные рабы, само собой, взбунтовались и попытались ограбить бывших хозяев и уйти. Этому мы мешать не стали. Правда, уходить им было некуда. В степи довольно много ногайцев, поэтому из огня да в полымя можно влететь. Грабежи мы прекратили, пришлось высечь нескольких человек, а виновных в убийстве и грабеже повесить. Лекарство оказалось действенным. Села здесь были богатые, солеторговлей занимались в основном. Район был густо населен. Наконец появились москвичи, которые просто на задницу сели, что села стоят неграбленые, бабы нетрахнутые, возжелали тут же исправить положение, что за война такая: без насилия и грабежа. Убедительно попросил этого не делать. Появились еще виселицы. Но держать всех в узде – это напрасный труд, поэтому, как только армия втянулась и прошла через три моста Ор-Капы, я дал команду «Фас». Дальше – это не мое дело! Пусть рассчитаются за все. Мое дело – разведка и огневая поддержка. Теперь мы в арьергарде, следуем за москвичами, оставив небольшие гарнизоны в захваченных селах. Казаки спросили у моих гвардейцев, почему они не грабят и стараются понапрасну кровь не лить?

– А зачем? Нам князь платит больше, чем мы сможем отсюда утащить. Приказал никого понапрасну не трогать, значит так надо.

Через неделю подошли к Акмечети или Акмесджиту, прямой наводкой пробили ворота, и туда ворвались казаки и солдаты. Полетели пух и перья. Телеги прогнулись от награбленного. Идем к Бахчисараю. Взяли в осаду Кырк-Ер и Ханский дворец. Место, конечно, красивое, но к обороне совершенно не приспособленное: с ближайших холмов все как на ладони. Хан выслал переговорщиков, хочет откупиться.

– Нет, мы достаточно долго терпели ваши набеги. Насколько я вижу, вы не местный, вы из Стамбула. Так?

– Да, я визирь достопочтимого султана Ибрагима и его родственник. Меня зовут Икенчи-хан. Эта земля находится под нашим протекторатом.

– Эта земля находится в составе Княжества Выборгского. Назад мы ее не вернем, можете забыть о ней. Проявляя милосердие, могу позволить забрать отсюда ваших подданных, но это максимум, на который они могут рассчитывать. У них 48 часов, чтобы покинуть полуостров.

– Это неслыханно! Никто не смеет так разговаривать с представителем великого султана Ибрагима.

– Вы хотите еще больше расстроить финансы некогда великой империи? Я прекращу покупать у вас хлопок и возить вам железо и сахар. И, вообще, насколько я помню, валиде Кесем Султан пригласила нас к себе с визитом, и на приглашении стоит и печать Ибрагима. В прошлом году хан Гирей напал на три города в России, Вы же в курсе, что ее Госсовет присягнул мне. Гирей потерпел поражение от моих войск. Я пришел его наказать, и накажу его. Его армия разбита под Ор-Капой и Ушунью, конница рассеяна, а три полка янычар, которые он выпросил у Ибрагима, свалены в ров Перекопа и сожжены. Не можешь удержать в руках – убирайся. Это древнейший из законов на Земле. Кстати, Венецианская Республика просит меня помочь ей в Средиземном море. Вы там, кажется, Крит не поделили?

– Хорошо, князь Святослав, действительно, не стоит ссориться из-за пустяков. Сорока восьми часов нам не хватит, но через неделю мы вывезем наших верноподданных с этой территории.

– У меня подготовлен договор, который снимает с Османской империи ответственность за Крым.

– Я приму эту бумагу, но решать буду не я, а великий султан Великой Порты, глубокоуважаемый князь Святослав.

– Замечательно! А сейчас я приглашаю вас посмотреть на взятие Кырк-Ер, они только что отвергли мой ультиматум и отказались сдаваться.

К этому моменту рота спецназа подготовила страховку, надела штурмовые бронежилеты, герметические защитные шлемы, которые выполняют и роль противогазов, и была готова к штурму крепости. Взлетает красная ракета, раздаются выстрелы из подствольников. Гранаты с CS летят в амбразуры, гремят выстрелы «Выхлопов», запечатывая пушки противника. Штурмовая группа спускается сверху и влетает вовнутрь крепости, штурм начался. Загремели «ксюхи», тихо хлопают «Валы», рвутся гранаты. Через пять минут над крепостью взлетает красный флаг Выборга. Из ворот крепости выводят мокрых, кашляющих, сопливых защитников. У нас двое погибших: провалились в ловушки. Их на руках выносят из крепости. Есть легкораненые. Я недовольно поморщился, не учли кое-что при штурме. Жалко ребят. Их отвезут в Гвардейское, и они будут похоронены там, со всеми воинскими почестями. Их семьи получат пенсии по потере кормильца, а дети будут иметь право поступать вне конкурса в корпус и в университет. Но все равно очень жалко с таким трудом подготовленных людей.

На турецкого визиря штурм произвел неизгладимое впечатление. Он залебезил, что несомненно, султан будет особенно рад видеть у себя князя Выборгского в гостях с официальным визитом. Договор будет передан ему немедленно. По договору Турция отказывалась от протектората над Крымским ханством в пользу князя Святослава и устанавливался протекторат Выборга над этой территорией на вечные времена. Я подписал договор и поставил свою печать. Потом пришлось отвечать на вопрос боярина князя Долгорукова, почему в договоре не упомянута Москва.

– Вообще-то, Иван Владимирович, я – князь Выборгский, а не царь Московский и всея Руси. Шапка Мономаха, скипетр и держава у Иосифа, печать царская – тоже. Так что я избран царем, но не посажен. Вот и действую от имени признанного всеми Княжества Выборгского. Это – юрисдикция, чтобы никто потом не смог опротестовать этот договор.

Гвардия взяла под охрану ханский дворец, хозяина попросили немедленно удалиться в Ялту и там ждать корабли из Стамбула. Казну перегружаем на освободившееся от боеприпасов место в грузовиках. Экспедиция закончена, более мое присутствие не требуется. Поэтому с ротой спецназа отправляюсь в обратный путь. Полк наведет порядок и проследит за исполнением турецкой стороной своих обязательств и вернется, кроме одной роты, в Выборг. Москвичи оставят здесь несколько полков кавалерии и пехоты. В принципе, они довольны, потому что трофеи большие, но, бояре достаточно определенно ворчат на Иосифа, ибо «мимо носа пронесли чачу, а мимо рота – алычу». Соляные промыслы принадлежат мне, казна – тоже, а больше в Крыму брать нечего пока.

Назад было возвращаться быстрее, путь уже разведан. Задерживали только «праздники» во всех городах, где мы останавливались. Люди радовались победе над Дикой степью и Крымом, извечными врагами, терроризировавшими нашу Родину долгие века. И лишь в Москве возник неприятный момент, заставивший вспомнить меня о третьей роте инженерно-саперного батальона. Посол Польши в Москве граф Стемпковский заявил о нарушении границ Польских отрядом выборгских саперов.

– Да, я в курсе, действовали по моему приказу, восстанавливают путь из варяг в греки.

– Но это территория Польши!

– Это территория России, временно оккупированная Польшей. Пока вы ее захватили, но никаких прав на нее у вас нет. Вы воспользовались неразберихой, которую сами же и заварили. Первыми напали на слегка ослабевшего соседа. Пытались посадить на трон Лжедмитрия, потом Владислава. Вас жадность погубит. А территории придется вернуть законным владельцам. Подумайте лучше об этом. В прошлом году вы уже познакомились с моими войсками, в этом, видимо, тоже. Но как видно по вашей ноте, смертельно боитесь нашего усиления. От вас ничего не зависит! Россия сделала свой выбор и пойдет своим путем, а лежащим на дороге псам, кроме пинка, ничего не достанется. Подожмете хвост и уйдете с наших земель.

Разговор был резким, я его заострил еще и потому, что в Белгороде, когда праздновали возвращение, находился атаман Иван Каторжный, выбранный на недавнем круге, уже после оставления Азова и разгрома еще трех казацких городов: Маныча, Яра, Черкасска. Он и его люди добивались встречи со мной. Приехать сюда им порекомендовал Томас. В крепости мы устроили переговоры. Казаки – люди вольные, но в тот момент досаждавшие как туркам, персам и полякам, так и русским. Потому что действовали они большей частью нахраписто и полностью самостоятельно, сообразуясь лишь со своей выгодой. Слыли они крайне ненадежными союзниками. Но в ситуации с Азовом Михаил был не прав, и посольство в Константинополь отправлял напрасно. Предыдущие атаманы взяли куш, который направил им Михаил, и оставили Азов по его приказу. Вслед за этим Ибрагим I, атаки которого были успешно отражены азовцами, но осада и победа дались очень большой кровью и существенно подорвали боеспособность Донского Войска, а боеприпасов и пороха царь не дал, перешел в наступление и захватил у казаков еще три города. Вслед за этим атаковал и «столицу»: Верхний Раздорский городок, но там его сумели отбить. Потом смута началась, казаки так и бедствовали, в Крымский поход их не позвали, а они надеялись и получить снабжение, и немножко пограбить. Они были хорошо организованной бандой, постоянно пополнявшейся беглыми крестьянами. Как Всевеликое Войско Донское они еще не были организованы. Выборные атаманы хороши только до определенного времени. Так что сомневался я, сомневались и они. Каждый хотел решить вопрос в свою пользу. Их требовалось сформировать в регулярное войско, чему они противились.

– Да, Иван, Россия будет укрепляться на южных рубежах, но сейчас позволить вам отбить Азов обратно я не могу и не хочу. В этом году достаточно Крыма. По возвращению домой я выеду в Константинополь и проведу переговоры с валиде Кессем Султан. Сам Ибрагим почти ничего не решает. Есть еще одна женщина, она – валиде у самого Ибрагима, а Кессем – его мать, с ней тоже встретимся княгиня Татьяна и я. Вопрос о возвращении Азова стоять будет, но пока наш флот сюда, на Черное море, не пропустят, говорить о независимой политике на Юге бессмысленно. Мы вынуждены умерить свои аппетиты здесь и согласовывать эти шаги, в том числе и с султаном. Он ближе к вам, чем мой Выборг или Москва. Мы начали строить канал, который соединит Волгу и Дон, и, завершив строительство, сможем перебрасывать сюда корабли, чтобы контролировать Черное море. Без них здесь делать нечего. Если направишь своих людей на помощь капитану Стрешневу в Царицын, там людей не хватает, то с тобой поделятся боеприпасами, захваченными у крымчаков, свинец и порох тебе дадим. А сам подумай над другим: как самостоятельная сила на юге вы мне не нужны, совсем. Если перейдете под мое начало, и вместо выборных атаманов, встанете под моих гвардейцев, с сохранением ваших «вольностей» по части земли и внутреннего устройства ваших станиц, хуторов и городов, станете регулярным войском, тогда и поговорим о каком-то постоянном уставе, определяющем службу в казачьих войсках. Москва полностью переходит на новое устройство войска, иррегулярные части в нем не предусмотрены. В случае «большой войны» будет предусмотрена мобилизация, обязательная для всех. Во всех остальных случаях по всей стране будут стоять регулярные части, безоговорочно подчиняющиеся мне и моему штабу.

– А скажи, княже, верно ли говорят, что ты на мече Рюрика клялся, что боронить Русь будешь?

– Да, клялся на нем. Он сейчас в Выборге лежит.

– Тогда вот тебе мое слово, что людей к Якову свет Михайловичу направим. Оченно уважаемый воин на Дону. Чинить препятствий ему не будем. Остальное решим на кругу, негоже такие заброды тишком решать. Но мое слово будет за тебя, княже. Рюрики нас завсегда к победе вели.

Уже в Москве стало известно, что войсковой круг решил во всем князя Святослава слушать, Томас направил туда двух своих «советников»: присмотреться к вожакам казаков и проконтролировать их действия. Помощь боеприпасами им оказали. Они, естественно, просят новые винтовки, но получили только старые шведские и османские. Зато из Раздора отправилась делегация уважаемых казацких воевод разговоры разговаривать с запорожскими гетманами. Так что козу Польше мы уже готовим. Но посол Стемпковский пилюлю проглотил. Дело было в том, что у них в кармане был припрятан лже-Шуйский, и все ставки делались на него. Поляки считали, что Иосиф поддержит их ставленника, и не стеснялись в своих обещаниях. Но меня это мало волновало. Новости из Крыма были хорошие: Ибрагим забрал хана и ближайший его круг. Много татар выехало в Турцию из внутренних селений, которые «освобождали» москвичи. Этим людям уже терять было нечего. А вот жители района Перекопа покидать насиженные места отказались. Сменили флаги на красный с серпом и молотом и спокойно продолжают работать на соляных промыслах. Кстати, рабство я отменил. Теперь все работают на государственных солевыварках за зарплату, часть из которой выдается солью. Так всем выгоднее. Пока руководит этим гвардии сержант Хлебников, потомственный солевар, но из Великой Губы ему на смену выехало семейство Ореховых.

Глава 20. Операция «Две цепи»

Мы же с Татьяной, Сашкой и с Русей, Ярославой, которой уже полтора года (ой как время летит!), переселяемся на крейсер «Татьяна Выборгская» и в сопровождении еще шести однотипных кораблей отправляемся в плавание. На время нашего отсутствия исполнительная власть принадлежит Совету Выборга и Госсовету России, а военную часть я поручил Томасу Усселинксу, самому проверенному из моих гвардейцев. А заодно и самому оснащенному. Дот приведен в полную боевую готовность и поставлен на автоматическое уничтожение целей.

Это первый наш выезд за границу, и обставлен он соответствующе. Первая остановка в Копенгагене. Датский король Кристиан IV полтора года назад был вынужден подписать очень невыгодный для него мирный договор со Швецией в Бремсебо. Король, раненный в морском сражении при Кольбергер-Гейде, потерял глаз, с ним ушло и здоровье. Наши взаимоотношения так и не урегулированы, несмотря на то что на дворе уже 1647 год, если считать от сентября. Во всем мире еще 1646-й. Он отправлял своего сына в Москву, рассчитывая на его брак с дочерью Михаила, чтобы получить беспошлинную торговлю с Россией. Особенно его интересовали поставки хлеба в Норвегию, которая тогда принадлежала ему. Несмотря на то что Выборг производил много хлеба, и мы им торговали, из-за того, что мои корабли проходили мимо Дании без остановки и не брали лоцманов, не останавливались ни в одном из портов Дании и не обслуживались в них, торговли между нашими странами не было. Занятый войнами Кристиан никаким боком не показывал своего интереса к этой торговле, надеясь, что его эпопея с женитьбой сына выгорит, и он нас обойдет на кривой кобыле. Лишь после смерти Михаила и окончательного расторжения помолвки сына он, наконец, прислал письмо и попросил установить дипломатические отношения. Послом в Данию едет пожилой, заслуженный разведчик от Усселинкса Матиас Дэвидсон, который три года работал в Швеции.

Эскадра шла под двигателями из-за довольно сильного встречного ветра экономическим ходом. Проект «Татьяна Выборгская» – это первые наши цельнометаллические корабли. В целях маскировки их корпус обшит сверху фальшбортом из дуба, но под ним 40-мм катаная и цементированная броня. Корпус обшит полностью, а подводная часть дополнительно имеет медное покрытие, чтобы избавиться от обрастания. Парусное вооружение – шхуна, такое же, как на всех наших кораблях. У некоторых кораблей нейлоновые паруса, у остальных – двойной, пропитанный льняным маслом перкаль с нейлоновым усилением. Из-за винтов, у всей серии по два винта, скорость чуть меньше, чем у чистых парусников, в бакштаге дают 18–19,5 узла. Двигатели в основном используются как вспомогательный движитель во время штиля и в бою. Вооружение очень мощное: шестнадцать 76-мм нарезных орудий на базе морской пушки Лендера, и два орудия, по одному на борт, на базе 6-дюймовой полевой мортиры образца 1885 года. Орудия размещались на батарейной палубе в башнях казематного типа. На ходу и стоянке башни разворачивались, и стволы укладывались в ниши корпуса по ходу корабля и против него. Ниши снабжены батопортами, так что орудия на ходу не видны. Поверх батопортов наложены ложные накладки, маскирующие корабль под обыкновенный. На такие ухищрения пришлось пойти, чтобы не показывать действительную мощь этих кораблей. Орудия выбирал простейшие из всех имеющихся, но к которым подходит стандартный 76-мм патрон от ЗИС-3. Много возни было с электроспуском. 152-мм предназначена для атаки фортов. С удовольствием бы вытащил их на верхнюю палубу, и место под тумбы подготовлено. Но не сейчас. Чуть попозже. Целей для этих орудий пока нет.

В Копенгагене все прошло довольно буднично, хотя почести оказывались королевские. Подписано торговое соглашение между странами, мирный договор и разрешение на заходы судов в порты обеих стран. Военные корабли могут заходить по предварительному соглашению. Проход Бельтом и Зундом беспрепятственный. Подписан контракт на 10 лет на поставку муки в Норвегию и Данию. Заключили контракты на поставку сахара из Южной Америки. Наши корабли сейчас практически держат монополию на этой линии. Правда, я знаю, что в следующем году короля не станет, но и следующий король будет воевать со Швецией, и фактически мы обречены на сотрудничество. Кристиан прощупывал меня на союзные действия в этом направлении, но у меня со Швецией мир, и пока там сидит Кристина, мир будет поддерживаться. А там – посмотрим. 70-летний старик-король был окружен целой сворой «детей» и их ближайших родственников. Кронпринц Кристиан еще жив, женат и бездетен. Несмотря на ссору с могущественным Госсоветом, рядом набирает силу и популярность будущий реальный король Фредерик, архиепископ Бремена, но его нет в Копенгагене, его старший брат сюда не пускает. Кристиан IV провел бурную молодость, имел 15 детей от двух королев и признавал за собой еще семерых от еще трех женщин. Долгое время носил презрительную кличку «король-олень» из-за рогов, наставленных ему второй супругой. Затем, еще раз проявив свое незаурядное мужество в бою, раненым продолжал командовать флотом и победил, он стал королем-легендой. Семейство ссорилось и интриговало вокруг угасающего короля, тут еще и Вольдемар из России живым вернулся и рассказывал страшные вещи о диком, совсем диком крае, который усохнет без Ольденбургов. Почему так подробно? Так дом Ольденбургов правил в России, в последнем царе с трудом нашли 1/128 каплю русской крови.

И тем не менее государственный визит успешно завершен. Для посольства выкуплен отличный особняк, в нем теперь сидит чрезвычайный и полномочный посол Выборга, он же консул российский. А наш путь лежал в сторону Гибралтара, мимо Голландии и Англии. Под звуки залпов салютной пушки, и разукрасив небо над Копенгагеном китайской пиротехникой, надо ж было чем-то удивить гостеприимных хозяев, тем более что корабли мы им так и не показали, только снаружи, эскадра отходит на северо-запад. Отходили, как и приходили, мы вечером, чтобы не видно было работу винтов. Проскользнув Зундом в Каттегат, поймали неплохой юго-западный ветерок и побежали на выход. Татьяна только что вернулась из детских кают, очень беспокоится за детей, несмотря на то что все прививки у них есть, тем не менее контролирует их состояние самостоятельно, не доверяя никому в этом вопросе.

– Как они все меня утомили! Особенно тем, как мы умудряемся выживать в этом диком крае? Да по сравнению с их дворцом наша каюта более удобна и комфортабельна. И кухня не понравилась. Наверняка у Руськи расстройство будет из-за этих дурацких пирожных из Парижа.

В общем, все как обычно: в гостях хорошо, но дома лучше. Тем более что наши апартаменты на этом корабле разрабатывала лично Татьяна. А серия, как и предыдущая, была названа ее именем. Две первых «Татьяны» остались дома, их решили разоружить частично, снять «лишнее» и отдать в судоходную компанию. Они устарели очень быстро. Там орудия на дымном порохе и почти неподвижные. Здесь подобие СУАО, центральный пост наведения, гидропневматический успокоитель качки, достаточно мощные вспомогательные двигатели, электроосвещение, рефрижераторы, опреснители, сильно сокращенная команда, по мере необходимости усиливаемая гвардейской морской пехотой.

Усиливающаяся непогода не позволила пройти Каналом, и эскадра обогнула туманный, в прямом смысле этого слова, Альбион, и, оставив справа Фейр, вошла в царство гигантских акул между Фарерами и Шотландией. Сашке очень нравилось морское путешествие, он практически не укачивался, чего не скажешь о Ярославе, которая в основном спала и постоянно ходила чуть зеленоватая от «удовольствия», но дети быстро адаптируются, через неделю и она начала носиться везде, тем более что сменили курс, включили успокоитель, крены стали меньше и плавнее. А вертикальная качка ей нравилась.

Океан был величественен и пуст. Дети радовались любому появившемуся объекту: будь то кит или одинокий парус, который сразу стремился уйти подальше от эскадры. Играли с собаками или рассматривали причудливые горы облаков. Погода была относительно тихая. Сильных штормов еще не было. Наконец по левому борту появились скалы Португалии. Затем корабли вошли в Гибралтар, изменился цвет воды, и мы вошли в Средиземное море. «Скала» еще испанская, да и не играла она пока никакой роли: дальность артиллерии еще маленькая. У Картахены разошлись с небольшой испанской эскадрой, отсалютовав друг другу выстрелами из пушек, и, наконец, белые скалы Валенсии.

Гремят якоря, эскадра стала на якоря на рейде. Спустили шлюпку и передали капитану порта, что мы прибыли с визитом.

Через сутки к городу вернулась та самая эскадра, с которой мы расходились трое суток назад. Ею командовал целый адмирал, более того, «князь моря» (Principe de la Mar)! Звали его дон Хуан Хосе Младший. Свеженазначенный, проведший всего одну «боевую» операцию по бомбардировке собственного восставшего Неаполя, который отказался платить пошлины в казну, и разгромил разбросанные по всему городу таможни, которые собирали эти налоги. Возглавил восстание рыбак, который почему-то торговал овощами. 12 дней город принадлежал ему, потом ему сказали, что он победил, все тарифные законы отменены. И он ушел обратно к себе в хижину, поверив вице-королю Испании. Через два дня толпа растерзала его и его голову повесили на пику. А еще через день весь город торжественно хоронил его с уже пришитой головой. Но отделить голову не сложно, а вот пришить пока удается с большим трудом, и в 100 % случаев это пришивание уже никак не влияет на судьбу владельца головы. А вот на судьбу остальных влияет, и еще как! Восставшие остались без руководства, подошел от берегов Испании флот, который открыл артиллерийский огонь по городу. Затем высадились пехота и конница, и город был разграблен этими войсками. Командовал ими незаконнорожденный сын короля (таких детишек у сластолюбивого короля было около 30) Хуан Хосе.

Его флагман на малом ходу прошел мимо «Татьяны Выборгской», и Хосе объяснили цель нашего визита. Несмотря на имевшиеся договоренности, короля в Валенсии не было. Его величество немного забыл об этом. Впрочем, скорее всего, он и не догадывался о том, что назначена встреча между нами. Любыми делами в королевстве занимался совсем другой человек: граф-герцог де Оливарес. Король до таких мелочей, как управление государством, не опускался. Его любимым занятием было детопроизводство, а не делопроизводство. Балы, пьянки, театр уж полон, «Господа, а не пойти ли нам к актеркам?». Кстати, «прынц» морей и океанов был сыном такой актерки. В данный момент король был вдов, у него скончался и наследник Бальтазар Карлос, весь двор был озадачен поиском ему невесты. В общем, в самое веселое время нас пригласил дон Гаспар де Гусман и Пиментель Рибера и Веласко де Товар, граф Оливарес и герцог Санлукар-ла-Майор, гранд Испании. Империя трещала по швам: три года назад пришлось признать независимость Португалии и всех ее колоний, 78 лет идет война с Голландией, дед короля допустил разгром своей Непобедимой Армады. Рудники в Потоси практически исчерпаны. А королю об этом знать не интересно! Он – король! И не его дело, где граф-герцог деньги достает.

Но, Оливареса нет не только в Валенсии, но и в самом Мадриде. Заговор придворных, и он попадает в опалу, вместо него – герцог Альба VI. Теперь он стал грандом Испании. Зовут его Фернандо Альварец де Толедо Альба, так же, как звали его знаменитого предка герцога Альбу Третьего.

Собственно, все эти перипетии мы с Татьяной знали, но почта в те времена работала из рук вон плохо, поэтому получить приглашение от нового гранда было очень затруднительным делом. А требовался именно он и его «питомец»: король Филипп IV. Дело в том, что вице-королевством Перу в те годы командовал его ближайший родственник Педро Альварец де Толедо Мансера.

У меня было два больших дела к испанцам: Голландская Бразилия подбиралась к моим плантациям гевеи, это раз, второе – меня очень интересовал небольшой участок пустыни Атакама. А враги моего врага – мои друзья. Поэтому первый визит я нанес не королю Португалии, а королю Испании. Требовалось заручиться поддержкой Испании, а уж после этого идти в Лиссабон и разговаривать с Жуаном Восстановителем. А сами понимаете, что короли не шибко между собой дружили, особенно после проигрыша испанцами битвы под Монтихо.

Поэтому Хуану Хосе Младшему были показаны письма и приглашения от Оливареса, подписанные королем. Тот недоуменно хмыкнул и сообщил «новость», что «старый индюк» ощипан и более не служит королю.

– Но нас никто не уведомил об этих изменениях, раньше мы прибыть не могли, так как разбирались с политикой вокруг и внутри России. Речь шла о совместных действиях против некоторых стран. А так мы в Константинополь направляемся, султан Ибрагим тоже желает поговорить по этому поводу.

Султанат Османский, старый враг Испании, а юноша только что вернулся из Неаполя, где ситуация, прямо скажем, нестабильная. Турция воюет с Габсбургами, и давно. Появление еще одного союзника у нее – дело нежелательное.

– Ваша светлость, я немедленно сообщу о вашем визите его величеству и его светлости герцогу Альбе. Это какое-то недоразумение, которое несомненно будет урегулировано. Я пришлю сегодня в дар наше восхитительное толедское, которое скрасит вам время ожидания.

– Хорошо, а мы немного покрейсируем по окрестностям, там на востоке видны какие-то острова. Здесь оставим часть эскадры, они будут ждать ответа Его Величества короля Испанского.

Для адмирала и командующего флотом нет ничего более гнусного, как маневры чужого флота во «внутреннем» море Испании. От его флагмана отваливает шлюпка, а у нас «Татьяна Выборгская» и «Т-104» выбирают якоря и отваливают в сторону Балеарских островов. Несколько каравелл тщетно пытаются удержаться за нами. Мы обошли острова, показали их детям и вернулись как раз к тому времени, когда в Валенсии появился герцог Альба. Кстати, когда отрывались от испанцев, успевали сами выкупаться. Вода еще вполне хорошая, начало октября, бархатный сезон. К сожалению, поваляться на пляжах не удалось. Могут понять неправильно, католические идиоты!

Альба привез весть, что его величество король Филипп IV собирался выехать следом за ним и будет на днях.

– О каком союзничестве шла речь, ваша светлость? Я, к сожалению, не нашел ничего по этому поводу у моего предшественника.

– Речь шла о том, что я хочу наказать Новую Батавию, а теперь и саму Батавию за нападение на одно из моих судов. Теперь к этому прибавилась еще и омерзительная статья в их «Газетт». Мне требуется голова этого негодяя, который посмел опубликовать полностью ложные сочинения. Порочащие и меня, и мое княжество, и московские порядки, ведь я избран царем всея Руси, и Госсовет России присягнул мне на верность. Он якобы пересказывает своими словами рассказ Вольдемара Ольденбургского, который связался с какой-то дурной компанией в Москве. За такую писанину у нас на кол сажают! – я изображал из себя чуточку чванливого, не слишком умного, самовлюбленного восточного деспота, в точном соответствии с теми представлениями, которые господствовали в тогдашней Европе. О том, что это не так, они узнают чуточку позже. Гостя мы принимали у себя в апартаментах, само собой корабль ему не показали. Попытки его осмотреть были мягко, но настойчиво пресечены. Гостей мы принимали только днем, когда вспомогательные двигатели на баке были заглушены.

Встреча с королем состоялась в самой Валенсии в королевском дворце. В честь короля вечером мы дали салют, украшенный фейерверком. Его величество был достаточно высок для своего времени и практически был одного роста с нами. На нем аляповатый, расшитый золотом и позументами костюм, в котором он выглядел, как клоун или конферансье в цирке. Ни одного умного слова он не сказал, много пил, ругал соседей и голландцев, восхищался какой-то Амалией из Мадрида. Альба присутствовал при этом разговоре, Татьяна оставалась на корабле, так как я не стал дразнить одинокого королька. Впечатление напыщенного гуся абсолютно точно ложилось на него. А Альба не так прост, как кажется. Он начал очень издалека и подвел короля к тому решению, которое уже сам принял.

– Ваше величество! Его светлость князь Выборгский предлагает немного обезопасить наши владения на юге Новой Испании и севере Перу. Он говорит, что на его судно напали корабли под флагом Республики Свободных Провинций. Спустя некоторое время в их грязной брошюрке «Газетт» опубликована статья против его светлости. У нас вышедший из Пунто Корда галеон с так необходимым нам серебром пропал бесследно в Карибском море недалеко от места нападения на судно князя. Голландцы наглеют все больше и больше. Пора их наказать за такие действия.

Я тут же добавил, что мне голландцы должны неустойку за незаконченный канал из Вытегры в Белое озеро, который пришлось заканчивать самому, а представитель их компании исчез из Москвы, и найти я его не могу. Фактически он был убит во время смуты, но кто будет разбираться, как и что происходило в Москве, где была, в очередной раз разгромлена голландская Немецкая слобода во время Волхвовского бунта?

У короля появилась мысль и озарение в глазах, был составлен протокол о намерениях, обещана всемерная поддержка в обоих вице-королевствах. В Гавану направлен корабль с приказанием начать подготовку к карательной экспедиции против Голландской Бразилии. Я высказал пожелание взять в аренду или выкупить небольшой участок земли для строительства вспомогательного порта на территории Перу. Так, чтобы, никому не мешая, мои корабли могли поправить вооружение после перехода вокруг мыса Горн. Я вожу сахар не только в Европу, но и на Амур, где расположены наши новые поселения. В случае успеха операции король пообещал выполнить эту просьбу. Он загорелся идеей насолить голландцам. Распрощавшись с королем, в тот же день снимаемся с якоря и следуем в Лиссабон. Разговор с Жуаном был достаточно коротким и по существу. В течение пяти лет мои суда полностью обеспечивают его фрахтом из колоний. Голландцы отобрали у него здоровенный кусок удобнейшей территории. И хотя он практически ничем от них не отличается и делает такой же бизнес на крови, мне приходится помогать ему. Испанцы хотя бы рабами не торгуют на государственном уровне. Рабство в обоих вице-королевствах официально запрещено. Есть, конечно, отдельные товарищи, которые помогают англичанам, голландцам и португальцам возить рабов из Африки, но это – не государственная политика Испании. Рабство отменено указом короля еще в середине прошлого XVI века. Остальные, на вырученные от продажи сахара, патоки и рома деньги, закупали дельный металл, мишуру и другие товары в Европе, везли их в Мавританию и в африканские колонии Нидерландов и Португалии, там обменивали их на рабов, на которых был спрос в Бразилии, Голландской Бразилии и в Новой Франции. Рабов обменивали на сахар… Вот такой круговорот сахара в природе. Но корабли-рабоперевозчики были плохо подготовлены для перевозки достаточно ценного и, главное, хорошо адсорбирующего воду и запахи товара. Поэтому на них грузили древесину или мой металл, а сахар забирали мои капитаны. Рабовозы стали мотаться только между Новым Светом и Африкой. Товары из Европы доставлялись на выборгских судах. Конечно, по большому счету мы тоже принимали участие в этой преступной цепочке, но только косвенно. Заручившись поддержкой и Жуана, мы отбыли в Чанаккале, город, основанный практически на руинах древней Трои. Здесь, еще при Византии, древние инженеры перебросили через пролив знаменитую «цепь». Это было мощнейшим в мире механизмом долгие века. Таких цепей было две: одна перекрывала Дарданеллы, вторая – Босфор. Цепь не спасла две древние империи от разрушения, хотя они так уповали на нее. Вот мы и идем резать эти цепи. Не физически. Воевать с Турцией будет Москва, а не Выборг. Нам это пока не нужно. Мы идем «лепить» плохой мир.

Стали на якоря на рейде Горшечной крепости. Дистанция чуть больше 2850 метров. Их артиллерия достать нас не может. Ждем капитана порта. Гребная галера подходит, и мы предъявляем бумагу, что прибыли с официальным визитом. Имя валиде Кессем Султан и султанская печать, как и имя князя Святослава, заставили гребцов поднажать на вальки. Галера почти полетела назад. Через трое суток в районе крепости загрохотали пушки, и было видно, что в Чанаккале прибыл один караван судов, а на противоположный берег высадился другой.

Первой к нам подошла галера из Чанака. Визир-ханум Ханзаде Султан, с плотно упакованным лицом, появилась на мостике галеры. Сама она говорила только с глашатаем-мужчиной. Он кричал снизу-вверх, потому что рядом с «Татьяной» даже галеоны выглядели игрушечными. Ему отвечали. Затем у нас на мостике появилась Татьяна, естественно, с открытым лицом, и две женщины заговорили через переводчиков. Беседа длилась почти сорок минут, основной проблемой было то обстоятельство, что проходить «через» цепь в условиях отсутствия любых договоренностей с Турцией было нежелательно. Мы предлагали встретиться у нас на борту. Хозяева сомневались по тем же причинам. Пришлось вывалить парадный трап и показать, что подъем на борт не вызовет никаких сложностей.

После этого галера удалилась, и от другого берега подошла еще одна. Там был уже знакомый нам визирь Икенчи-хан, вытаращивший глаза на невиданный корабль и больше смотревший по сторонам. Султан прибыл на европейский берег пролива и расположился в крепости Килитбахир. Про султана ходит много историй. Что из них правда, а что нет, предстояло выяснить. Но самому тащиться в крепость не хотелось. Так что настаивали, что и эта встреча пройдет на корабле, и показали, в каких помещениях. Визирь был более определен и свободен в выборе времени. Поэтому первым на борту появился именно Ибрагим I.