Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен
– Погоди, сейчас вернусь.
Маг поспешил назад, к входу в Мертвый дом.
Норов посмотрел на Калама.
– Ему меня не провести. Не знаю, о чем думал Скворец.
– От тебя Куповым элем несет, – сказал Калам. – Что-то пить хочется. Послушай, Минала, когда Бен вернется, скажи ему…
– Даже не думай, – угрожающе произнесла она. – Вот он уже идет.
– Готово, – доложил Быстрый Бен и улыбнулся, сверкнув зубами.
Норов убрал клинки в ножны.
– Думаю, вы и без меня понимаете, но все же скажу… Не возвращайтесь. Здесь спокойно, пусть так и остается. Увижу вас еще раз…
Быстрый Бен перестал улыбаться и со вздохом опустил голову.
– Норов, тебе стоило перебежать к «Мостожогам», когда была возможность.
– Слыхал, они все мертвы.
Маг вскочил на своего призрачного коня и усмехнулся.
– Вот именно.
Калам посмотрел на статного мерина, которого ему подобрала Минала, затем оглянулся на Норова.
– Тебе нравится быть вольным? Только честно.
– В такую ночь… глядя, как вы уезжаете… без сомнения, в какую-нибудь заварушку… Да, убийца, нравится. Если хочешь ко мне присоединиться, я поставлю тебе пинту эля в Куповой корчме. А потом скину в гавань.
– Ловлю на слове, – отозвался Калам.
Взобравшись в седло, он посмотрел на Миналу, затем на Быстрого Бена.
– Что ж, если эти скакуны не умеют ходить по воде, нам понадобится Путь.
– Мой умеет, – сказал Быстрый Бен.
– А ты все такой же самоуверенный, я погляжу.
– И вообще, Пути – это мое дело…
– А как у нас в целом дела? – спросил Калам.
– Дела плохи. Впрочем, скоро все изменится.
– Вот как? И с чего бы?
– Нижние боги, Калам! Я вернулся, вот с чего. Теперь помолчи и не отвлекай меня, лады?
Трое всадников удалились, а за ними развеялись и клубы навевающего дурноту дыма. Норов шагнул назад в сумрачный переулок и воззрился на призрачную фигуру у груды мусора.
– Старая присяга. Только поэтому я их отпустил. Мертвый дом – это вам не проходной двор, Император.
Трость с серебряной набойкой звонко ударилась о камни.
– Император? От этого титула я отрекся давным-давно. А привычки давать дружеские советы за мной вообще никогда не водилось. Но только сейчас и только ради тебя, Норов, позволю себе сделать предупреждение. Следи за языком, когда говоришь с богами, смертный, если не хочешь, – призрак вдруг хихикнул, – ощутить на себе тень их неудовольствия.
Норов хмыкнул и какое-то время помолчал.
– Тень неудовольствия… м-да, – только и произнес он, готовясь уйти.
Престол Тени снова ударил по брусчатке. Крупный воин замер и обернулся.
– И это все?! – прошипел Престол Тени.
– Что – все?
– Все, что ты можешь сказать, здоровяк? В такой торжественный момент, когда начинается нечто грандиозное? Давай, смертный, выплесни эль из мозгов и выдай что-нибудь достойное твоего рода! Ты, между прочим, стоишь перед богом! Твои слова должны остаться в веках. Будь глубокомыслен и велеречив!
– Глубокомыслен и велеречив, говоришь?
Норов долго молча разглядывал брусчатку, потом наконец поднял голову, посмотрел на Престола Тени и произнес:
– Пошел на хрен.
Человек осторожно перебирался через обломки ворот, двигаясь навстречу сестре Скрытнице. Он был невысок, ветеранской выправкой тоже не отличался. Да, по скуле до рваного уха тянулся белый шрам, но явно не от меча. Кто-то его подрал, решила Скрытница. Может, сестра Преподобная догадается. Яггутский бивень? Хотя нет, не похоже. Словом, в этом человеке не было ничего, что объясняло бы его непокорность и нежелание склониться перед волей и голосом водянистых.
Впрочем, это ненадолго. Вражеский командир смертельно просчитался, согласившись на переговоры. Сейчас он почувствует на себе всю мощь голоса чистого форкрул ассейла, ибо у сестры Скрытницы кровь неразбавленная.
Закопченные, растрескавшиеся стены свидетельствовали об усилиях командиров из числа водянистых взять цитадель штурмом. Порядка тысячи гниющих трупов под стенами доказывали покорность и целеустремленность покаянных. Однако до сих пор ни один приступ не увенчался успехом.
Да, враг достойно сражался, но наше терпение на исходе. Пора кончать с этим.
Человек пришел без охраны, вот дурак. Будь он не один, Скрытница заставила бы сопровождающих расправиться с командиром. Ничего страшного, тогда пусть покончит с собой прямо на глазах у испуганных солдат, что выстроились на крепостной стене.
Вражеский командующий перебрался через трупы и остановился в десяти шагах от Скрытницы. С интересом оглядев ее, он заговорил на сносном колансийском:
– Значит, ты чистая. Я правильно сказал? Не из тех, кого вы называете Водянистыми – в том же смысле, как брагу разводят водой. Нет, ты истинный форкрул ассейл. Ты здесь, чтобы… вершить?
Он улыбнулся.
– Человеческое высокомерие всегда меня поражало, – заметила сестра Скрытница. – В определенных обстоятельствах оно, возможно, и оправданно, например в общении с сородичами, которых вы полностью поработили, или со зверями, которые вздумали сопротивляться вашей тирании. Во дворце короля Коланса есть целый зал, заставленный чучелами животных, убитых королевской родней. Волки, медведи, тигры, орлы, олени, лоси, бхедерины… И все в агрессивных позах, как бы показывающих, что они до последнего боролись за свою жизнь. Вот ты, человек, такой же, как и король Коланса. Может, объяснишь мне эту недостойную потребность убивать животных? Неужели все, кто выставлен в том зале, нападали первыми и были убиты ради самозащиты?
– Что ж, – ответил человек, – у меня есть свое личное мнение, но скажу сразу: я никогда не понимал радости убийства. Сколько бы я ни общался с теми, кто получает от этого удовольствие, никакого смысла в их доводах я не видел. Так что тебе стоило бы спросить у самого короля Коланса.
– Спрашивала, – кивнула сестра Скрытница.
Человек вскинул брови.
– И?
– Он сказал, что так чувствует сродство с убитыми животными.
– Да, подобное объяснение я тоже слышал.
– Соответственно, я велела убить всех его детей и выставить их чучела в том же зале. Пусть чувствует теперь сродство со своим потомством.
– Полагаю, получилось не очень.
Скрытница пожала плечами.
– Давай выслушаем твое мнение.
– Некоторые потребности столь жалкие, что удовлетворить их можно лишь убийством. Я не говорю о тех, кто убивает по необходимости, ради пропитания. Но посмотрим правде в глаза: когда ты засеваешь поля и держишь скот, нужда в охоте полностью отпадает.
– Еще король говорил, что таким образом он поклоняется природе.
– Уничтожая ее?
– Я подумала точно так же, человек. С другой стороны, разве вы умеете поклоняться иначе?
– Дельное замечание, хоть и обидное. Однако вот что я подумал: убив тех детей и сделав из них чучела, не продемонстрировали ли вы то же высокомерие, которое вам столь ненавистно?
– Я хотела понять, почувствую ли я сродство с убитыми. Увы, нет. Только… грусть. У меня в руках такая сила, но я применяю ее в разрушительных целях. Однако о себе я тоже кое-то узнала. Разрушение и правда приносит удовольствие – мерзкое, неприятное, но все же удовольствие. Подозреваю, именно его заядлые убийцы подменяют словами вроде «сродство».
– Да, скорее всего ты права.
– Как следствие, умом они явно не отличаются.
– Я ждал, что ты рано или поздно придешь к такому выводу.
– Почему это?
– Складывается ощущение, будто вы ищете повод оправдать наше убийство. Ты заявляешь, что жалеешь меньших братьев, однако людей таковыми не считаешь. Забавно, но твои объяснения строятся на том же высокомерии и чувстве превосходства, в которых ты обвиняешь королевский род Коланса. Допустим, неразумных зверей можно убивать безнаказанно, но как это вяжется со всем остальным? Где логика?
Сестра Скрытница вздохнула.
– Спасибо за интересные мысли. А теперь ради прекращения бессмысленной битвы тебе придется себя убить. Хотела бы пообещать, что с твоими воинами будут обращаться достойно, но нет, на самом деле я подчиню их – так же, как подчиняю Покаянных. Силой своего голоса я направлю их против своих врагов, и они бесстрашно пойдут на смерть. Они будут биться так отчаянно, как не бился ни один человек, ибо я сделаю из них орудие – точнее, ручных зверей вроде ваших лошадей и гончих.
– Печально слышать, форкрул ассейл. Помнишь, я говорил о жалких потребностях? Они все сводятся к стремлению властвовать. Король Коланса убивал зверей, потому что чувствовал свою власть над ними и это приносило ему удовлетворение. Только удовлетворение скоротечно, и ему приходилось убивать еще и еще. Как по мне, это жалко. Увы, ваше поведение нисколько не отличается. Своим голосом и мощью Акраст Корвалейна вы хотите заполнить пустоту в душе – пустоту, которую оставила жажда контроля. Вот только беда в том, что вы ничегошеньки не контролируете, и мироздание в конце концов поглотит вас, как и всех остальных.
– То есть ты не веришь в то, что власть может нести добро и творить справедливость?
– Обитель Зверей жаждет возмездия, хочет ответить убийством на убийство. Да, грубо, но хотя бы я вижу в этом логику. Вот только уже поздно. Эпоха зверей прошла.
– Мы докажем твою неправоту, человек.
– Нет, не докажете. Ты и твои форкрул ассейлы проиграют, а вместе с вами и ваши союзники, которых вы просто обречете на дальнейшие страдания. Трагедии зверей смогут положить конец только сами люди. Волкам нужно лишь набраться терпения. Достаточно ничего не делать, а человечество уничтожит себя само. Да, на это потребуется время, но в итоге мы истребим друг друга. Дотошности нам не занимать. А ты и твои сородичи не способны вообще ни на что.
– Достань кинжал, человек. На колени!
– Прости, очень плохо слышно.
Скрытница не верила своим ушам.
– Достань кинжал!
– Будто ветер в камышах. – Человек вынул из кармана деревянную карточку. – Меня зовут Ганос Паран. Я служил в Малазанской армии, если конкретно – в морской пехоте. А затем стал Господином Колоды Драконов. Не по своей воле. Я вообще долго не понимал, в чем моя роль, но теперь, кажется, понимаю. – Он выставил карточку перед собой. – Твой голос отправляется вот сюда – в иной мир, где его слышат и где ему подчиняются только мухи и черви. Им, наверное, непросто выполнять твои приказы, ведь они не знают, что такое кинжал, и тем более не понимают, что значит на колени.
Сестра Скрытница сделала шаг вперед.
– Тогда я сломаю тебя собственными руками…
Человек как будто отпрянул – и исчез. Деревяшка со стуком упала на камни. Скрытница наклонилась и подобрала ее. Среди грубо нацарапанного пейзажа – какая-то равнина с низкорослыми растениями – виднелись очертания того самого человека. Он помахал рукой, а в голове у нее раздался голос:
«Ну же, форкрул ассейл, иди за мной. Давай сразимся здесь. Не хочешь? Ладно. Я и не надеялся, что ты настолько глупа. Мне ведь достаточно сделать всего шаг, чтобы покинуть это безрадостное место, а тебе придется очень и очень долго искать выход. Итак, вот мы и встретились. Узнали друг друга, как и положено врагам.
Мое войско тебе не поработить. Так что побеждать придется трудным путем, по старинке. О, и кстати, я остался доволен нашей беседой. Думаю, теперь я знаю вас лучше, чем вы меня, – и этим преимуществом я намерен воспользоваться. Ах, видела бы ты свое лицо…»
Зарычав, Скрытница переломила карточку пополам и в ярости отшвырнула кусочки. Развернувшись, она подошла к офицерам.
– Вызывайте брата Серьеза, стройте легионы. Пора с этим кончать!
Офицер из числа Водянистых вышел вперед и, дрожа, поклонился.
– Чистая, нам нужны подкрепления…
– И вы их получите. Мы поддержим натиск. Спуску им не давать! Брат Серьез и его три легиона ждут. Шкуру этого человека повесят на стене цитадели.
Водянистый улыбнулся.
– Достойный трофей, чистая.
Скрытница снова посмотрела на здание и прошептала:
– У меня получится, потому что я могу.
– Недоумок! – выругался Ното Бойл. – Она едва не прикончила тебя!
Паран стряхнул налипшую на сапоги грязь.
– Найди Кулака Буд. Пусть подтягивает резервы. Будет месиво. И скажи Матоку, чтобы готовился к вылазке, пока ублюдки не собрались с силами.
– Она пыталась тебя подчинить?
– Я же говорил, что у меня есть козырь. Однако ты был прав, эти форкрул ассейлы быстры. Да, я рисковал. Чуть больше, чем хотел, но все же мы заставили их подергаться. – Он улыбнулся целителю. – Заманили сюда целых двух чистых и еще несколько легионов.
– Дай угадаю: все, как ты и задумал.
– Где Ормулогун? Пусть займется гравюрой – на случай, если нам придется уносить отсюда ноги.
Ното Бойл вздохнул и пошел искать имперского художника. Он все грыз рыбий хребет, пока не расцарапал до крови язык.
– Ты всегда знала, за что хвататься, правда?
Опять она ходит во сне. На этот раз Хватка спускалась в подвал, где ее ждал мертвый друг. Он сидел на бочонке – одном из тех, которые Мураш прозвал «кислятиной». Там мариновались тела сегулехов, отчего запах у пойла был прямо тошнотворным. Хуже она не встречала.
Кто же решился его попробовать? Трудно вспомнить, но, видимо… все-таки Перл.
Именно он сидел на бочонке и чистил кинжалом грязные ногти.
– Я опять сплю? – спросила Хватка.
– Ага. Однако скажу честно, Хвать, являться тебе во сне никакой радости.
– Знаешь, что случилось с городом?
Перл угрюмо посмотрел на ногти.
– А я голосовал против того, чтобы обосноваться здесь. Помнишь? Оказался в меньшинстве. История моей жизни. А потом Даруджистан расправился со мной.
– Только тогда ты не знал почему. А я теперь знаю и могу тебе рассказать.
Перл убрал кинжал с резким щелчком, от которого у Хватки на миг перехватило дыхание. Маг поднял взгляд.
– Мы заново освятили это место, ты знала? Оно дремало, когда мы заселились. А потом мы пропитали его кровью.
– То есть?
Он пожал плечами, снова достал кинжал и продолжил ковырять ногти, в точности повторяя предыдущие движения.
– Здесь мы в безопасности.
Хватка хмыкнула.
– Ты – может быть.
– Сержант, тебе скоро надо будет покинуть город. Это трудно?
– Почему ты назвал меня сержантом?
– Потому что передаю приказ, только и всего.
– Чей еще приказ?
Перл разглядывал ногти.
– Ты же знаешь, Хватка, что бывших «Мостожогов» не бывает.
– Пошел к Худу!
Перл усмехнулся и снова убрал кинжал. Щелчок получился громче и неприятнее.
– К Худу, сержант, я как раз не попаду. У нас теперь другой командир, какой и должен был быть с самого начала. Чей приказ, спрашиваешь? – Он в очередной раз принялся чистить ногти кинжалом. – Скворца.
– А он здесь при чем? Я знаю, кого должна разыскать. Даже знаю, в какую нору он забился. Ему хватает мозгов держаться подальше от Даруджистана.
Хватка подняла руку и краем глаза заметила, как на плече блеснуло серебро. Она с ужасом уставилась на опоясывающие плечо торквесы.
– Нижние боги! Опять они? Как?! Сними их с меня!
– Ты нужна Тричу. Помнишь такого? Тигр Лета и прочая, и прочая. – Маг улыбнулся. – Все закручивается, дорогая.
– Проклятье! Я надела их просто потому, что красивые!
Перл склонил голову.
– Нажилась на нас, сержант?
Она скривилась.
– Теперь всегда ношу кольчугу.
– Даже когда спишь? И еще говоришь, что ты больше не «Мостожог»?
– Да что это за сон такой?
Перл убрал кинжал – от резкого щелчка Хватка вздрогнула.
– Очень важный, сержант. Смотри, в чем дело. Худа нет. Врата Смерти просто… распахнуты. А нам кто-то дал божественные способности. Мы видели больше смертей, чем может вынести нормальный человек. А мы ненормальные. Мы солдаты. Ветераны. Мы наблюдали столько безумия, что оно нас больше не трогает. А значит, мы вовне всего. Чем не идеальная кандидатура для привратников Смерти? Все просто, Хватка. Мы можем смотреть на что угодно не моргнув и глазом.
– Я могу покинуть город, – сказала она. – Но это будет непросто.
Перл снова принялся ковыряться лезвием под ногтями.
– Рад слышать, как к тебе возвращается былая уверенность. Понимаешь, у нас нет желания вмешиваться в то, что здесь происходит. У нас полно других дел.
– Получается, я сама по себе, что ли?
– Не совсем. Мы нашли тебе надежного… проводника.
Перл поднялся и с щелчком вогнал кинжал в ножны…
От звука она проснулась. Потные простыни, рядом сопит Дымка. Снаружи кто-то пытается открыть дверь. Тихо выругавшись, Хватка подобрала лежащий у кровати меч.
Засов разок дернулся – с тем же звуком, с каким Перл убрал кинжал.
Взломщик, по всей видимости, попался никудышный.
– Ну спасибо за проводничка, Скворец. Даже дверь открыть не может.
– М-м?
– Спи, спи, милая.
Хватка встала, подошла к двери и кончиком меча поддела засов. Дверь распахнулась.
За ней в коридоре сидел драный кот.
Драный?
– Да этот уродец мертв. Нижние боги, мертвый Худов кот.
На коте был ошейник, сплетенный то ли из шкуры, то ли из кожи. С ошейника свисала мутная серебряная монета. Или медальон. Хватка, присев, подтащила кота поближе. Тот даже не встал, а просто проехал по полу.
– Боги, ну и вонь.
Пустые глазницы смотрели на нее с беспристрастным выражением, как у обычной живой кошки. Хватка взяла в руку медальон и рассмотрела. С обеих сторон было что-то нацарапано – имя на старом гадробийском наречии или на языке рхиви. Хватка попыталась прочесть.
– Пушок?!
Значит, Дымка с Мурашом ничего не выдумали. Они и правда нашли для яггута дохлого кота.
Хватка пригляделась к ошейнику. Из-под него виднелись татуировки, нанесенные красной охрой.
– Так, дай-ка угадаю… – пробормотала она. – Т’лан имассы?
– Хвать? – донесся с кровати голос Дымки.
– Все хорошо. Просто кот.
– Ты его покормила? Я нет… Боги, я даже не помню, когда в последний раз его кормила!
Хватка вернулась к кровати. Дымка, конечно, еще спала. Опять эти ее сны. Хватка села рядом и, наклонившись, прошептала:
– Это правда, Дымка. Ты забыла. Прошло несколько месяцев!
Подруга застонала, лицо ее скорбно искривилось, но глаз она не открыла.
– Как ты могла. Бедный котик. Я только что его нашла. Клянусь Худом, зрелище не из приятных.
– А почему ты сама не покормила его, а?
Хватка вдруг почувствовала, как ей в подбородок уперлось что-то острое.
– Не слышу ответа, – буднично продолжала Дымка. – Это, между прочим, мой любимый кот. Мне его подарили на шестилетие.
– Перл?.. – тихо позвала Хватка. – Перл, ты можешь оживить котика?
Никто не откликнулся. Попробуй Хватка отстраниться, Дымка вгонит стилет ей в череп. Надо было быстро соображать.
– Да я пошутила, милая. С Пушком все хорошо.
Дымка наморщила лоб.
– Пушок? Какой Пушок?
– Ну, тот кот, которого я забыла покормить.
Стилет снова скрылся под одеялом. Дымка перевернулась на другой бок.
– Не умеешь ты с животными обращаться, – пробормотала она и добавила: – Зуб даю, больше он к тебе на ручки не пойдет.
Мгновение спустя она снова храпела.
Хватка сипло выдохнула и, утерев с бровей пот, покосилась на уродца, сидящего в проеме.
– Верхние боги, очень на это надеюсь.
А потом она увидела на себе серебряные торквесы.
Волны снова успокоились, как и всегда, когда яггут поднимался на палубу. Экипаж – те немногие, кому удалось выжить, – провожали его таким завороженным взглядом, что Шурк Элаль почти завидовала. Когда-то этот высокий зловещий воитель был богом смерти, и их встреча стала просто поразительной иронией судьбы. Еще в Летерасе она бы поставила все свое богатство на то, что такому никогда не бывать.
И вот Шурк – капитан Худова Корабля мертвых или как его там… Судно душ? Корабль Смерти? В общем, что-то мрачное. Да и от капитанства одно название. Приказы отдавать некому: корабль не нуждался ни в ветре, ни в парусах, ни в снастях. Даже весел не было.
Море вдруг утратило всякую притягательность. Все умения Шурк, да и остального экипажа, разом стали не нужны. Да, плыть было легче и приятнее, но она ощущала лишь ужасную утрату. Ее трепет перед морем почти угас, и Шурк задумалась: что будет, когда человечество окончательно покорит волны? Не лишит ли это его остатков скромности?
Будем честны: человек без скромности – страшная сила. Не знаю, отчего эти мысли кажутся такими пророческими. Мне видится странное будущее, когда волшебство окончательно решит все наши проблемы – и создаст новые. Если так и будет, я не хочу до этого дожить.
– У тебя мрачные мысли, капитан Элаль.
Она повернула голову. Полированные, пожелтевшие от невообразимой старости бивни. Сухая и жесткая кожа, обтягивающая угловатый череп. Глубоко посаженные глаза, в которых едва виднеются вертикальные зрачки. Впрочем, при первой встрече Шурк не видела и их, а значит, к яггуту постепенно возвращалась жизнь.
– Откуда ты знаешь, Худ?
– Ты же капитан.
– Не вижу, какое это имеет значение. Я здесь ничего не решаю.
– Напротив, – возразил Худ. – Мы прокладываем курс именно по течению твоих мыслей.
Он указал вперед.
Шурк прищурилась. На горизонте виднелось какое-то пятнышко.