Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен
Ток Анастер, ты знал это? Понимал ли, ради чего она все затеяла?
Какая разница?
Он добрался до льда; ведьма была далеко впереди, быстро, как заяц, пританцовывая, спускалась по неровному, разбитому склону. И Торанту казалось, что она зовет детей.
В ломающемся под собственным весом льду открывались трещины, и спуск становился круче; а справа Торант еще мог видеть, как лед ползет вверх, словно намереваясь достичь вершины Шпиля. Что это там – какое-то пятнышко, на полпути? Кто-то поднимается? Торант не мог точно сказать.
Нога подкосилась, и Торант заскользил, ударяясь о выступы твердого, как камень, льда. Промелькнул мимо Олар Этил, услышав ее удивленный вскрик. Голова стукнулась обо что-то, развернув его, и нога уперлась в твердый выступ, который вдруг поддался. Торанта бросило вперед, верхняя половина туловища развернулась, а ноги и бедра оказались словно зажаты между громадными челюстями.
Он услышал – и почувствовал, – как хрустнули обе бедренные кости.
Торант заорал. Края трещины, в которой он застрял, доходили до бедер, и он проваливался глубже. Торант чувствовал, как течет, замерзая, кровь.
Он не мог дотянуться до лука и кожаного колчана, которые выронил.
Неожиданно рядом – прямо над ним – оказалась Олар Этил.
– Я слышала, как треснули кости… правда? Это правда, щенок? – Она нагнулась и, ухватив за волосы, повернула его лицо к себе. – Правда? И ты больше мне не нужен?
– Нет, послушай… кажется, я слышал их – детей. Я слышал плач Абси.
– Где? Покажи… это-то ты можешь. Где?
– Вытащи меня, ведьма, и я покажу.
– Идти сможешь?
– Конечно, могу, женщина… просто застрял в трещине. Вытащи меня, и мы их найдем! Только быстрее: все ледовое поле крошится!
Она закудахтала.
– Омтоз Феллак во всей своей славе… и кто же осмелится противостоять? Заклинательница костей, вот кто! Я уничтожу его. Прямо сейчас я разрушаю его… дурак думает, что сможет забрать несчастное сердце? Я брошу ему вызов! Иного он не заслуживает… он яггут!
– Вытащи меня, ведьма.
Она нагнулась.
Сила ее была неимоверна, и Торант чувствовал, как ломается корка застывшей крови, как отрываются куски кожи и плоти, пока она тащит его из трещины.
– Лжец! Ты солгал!
Торант лежал на спине. Красная метель утихала: уже были видны Нефритовые путники и само солнце. Он не чувствовал ног ниже бедер. Замерзли. Кровь вытекла. Мне осталось недолго.
– Где они?
Он с трудом приподнялся на локте, показал в правую сторону, вниз по склону.
– Там, вон за тем уступом; встань на него, ведьма, и увидишь их.
– Больше мне от тебя ничего не нужно… подыхай теперь, щенок. Я ведь говорила – помрешь?
– Говорила, Олар Этил.
Засмеявшись, она пошла на уступ из плотного снега и льда. До него было шагов двадцать пять или тридцать.
Торант, извиваясь, подтащил себя ближе к луку.
– Я обещал, – прошептал он. Онемевшие пальцы ухватили лук. Одной рукой Торант вытащил из колчана стрелу с каменным наконечником. Перекатившись на спину, полежал, стараясь отдышаться. Было трудно – трудно делать хоть что-то.
Лед заскрипел и затрещал, и Торант скользнул на полшага ближе к трещине – она расширилась и теперь могла проглотить его целиком.
Торант приложил выемку стрелы к тетиве.
Ведьма уже почти дошла и взбиралась на неровный уступ.
Торант, двигая локтями и плечами, пристроился к груде побитого льда. Натянул тетиву. Невозможно. Я плохо лежу. Она слишком далеко! Его охватила дикая паника. Оглушенный стуком собственного сердца, он старался успокоить дыхание.
Олар Этил поднялась на уступ, выпрямилась и посмотрела вниз.
Торант увидел, как вжались ее кулаки, услышал яростный вой.
Мышцы дрожали, а он, прищурившись, смотрел на ее плечи… ждал, ждал… и заметив, что она поворачивается, выпустил стрелу.
Он у меня заплатит за ложь! Олар Этил, старшая среди заклинательниц костей и возрожденная, повернулась к Торанту…
Стрела угодила ей в левый глаз.
Каменный наконечник пробил глазное яблоко, тонкую, как кожа, кость за ним; вращаясь, острие проделало кровавый туннель в мозгу и разбило изнутри затылочную кость.
Он видел, как откинулась назад ее голова с торчащим древком стрелы, и по тому, как она упала – рухнула, как мешок с костями, – понял, что она мертва… Скончалась мгновенно. Тяжело дыша, он откинулся на спину. Ты видел, Ток? Видел, какой выстрел?
Ах, боги. У меня получилось, брат.
Получилось. Я Торант, последний воин Оул’дана.
Скользя к трещине, он уже не мог сопротивляться. Торант. Последний воин…
Ураган ревел от боли, когда Геслер тащил его прочь. Рыжеволосый фаларец был ранен в правое бедро. Но кровь текла медленно, усиливаясь, только когда он напрягал мышцы; и Геслер понимал, что дурачок не истечет кровью до того, как его удастся унести.
Ве’гаты отступали и отступали… Потому что она приближается. Потому что теперь она вступит в битву. Помогите нам, боги.
Втащив Урагана на пропитанный кровью бруствер третьей траншеи, Геслер оглянулся на склон.
Она шла одна к огромному войску колансийцев. Всего лишь ребенок, худая как щепка, как будто недокормленная. Жалкая.
Геслер, увидев, что она воздела руки, вздрогнул.
С ужасным ревом стена огня обрушилась на верхнюю траншею. Обжигающие порывы ветра неслись по склону… Геслер увидел, как трупы рядом с девушкой чернеют, конечности вытягиваются и сворачиваются в горьком чреве жары.
А потом Синн пошла вперед, гоня стену огня перед собой.
Калит рухнула на колени рядом с Геслером.
– Верни ее! Нельзя просто жечь их живьем!
Геслер откинулся назад.
– Поздно, Калит. Теперь ее не остановить.
Калит закричала – грубо, надрывно – и поднесла ладони к лицу… но не могла оторвать глаз от зрелища.
Огонь пожирал армию, прижавшуюся к основанию Шпиля. Тела взрывались, кровь кипела. Тысячи солдат вспыхивали, плоть таяла. Все в пламени чернело и разваливалось. А огненный шторм продолжал яриться.
Гунт Мах склонилась над Ураганом, масло стекало с ее когтистых рук и покрывало рану на ноге, но он уже отталкивал ее руки.
– Геслер, нам надо добраться до лестницы…
– Знаю, – ответил Геслер. Через огонь. Ну конечно, кому, как не нам.
– Ее не остановить, – сказал Ураган, поднявшись на ноги и слегка покачиваясь. – Она заберет всю силу себе.
– Знаю, Ураган! Знаю, будь ты проклят! – Геслер заставил себя подняться и посмотрел на равнину. – Нижние боги… а это что?
– Армия призраков, – ответила Калит. – Матрона говорит, они просто спустились с неба.
– Отправь Ве’гатов туда… всех, Калит! Пойми: их надо убрать как можно дальше. Если Синн доберется до сердца, огонь выжжет всю эту драную землю на целые лиги вокруг!
Она вцепилась в него.
– Тогда вы ничего не сможете поделать. Разве не видишь… не сможете…
Геслер обхватил ее лицо ладонями и крепко поцеловал в губы.
– Учи этих ящериц, Калит, только лучшему в нас, людях. Только лучшему.
Он повернулся к Урагану.
– Ладно, пошли. Про оружие забудь; оно будет обжигать руки. Доспехи сбросим по дороге.
– Хватит мне приказывать!
Два старых морпеха, бок о бок, пошли вперед.
Они перелезали через маслянистые тела, шли по земле, от которой поднимался пар, шли через воздух, горячий, как в кузнице.
– Поверить не могу, Гес, – ахнул Ураган. – Ты призвал Фэнера!
– Не я один, Ураган! Я слышал, как ты…
– Это не я… наверняка кто-то другой. Ты призвал его, а какой-то засранец его убил! Геслер, ты убил нашего бога!
– Пошел ты к Худу, – прорычал Геслер. – Кто скрещивал пальцы, присягая этому культу? Разве не ты? Думаю, ты.
– Ты же говорил, что то же самое сделал!
– Верно, так что давай просто забудем… Мы оба убили Фэнера, лады?
Еще пять шагов, и разговор прекратился: каждый вдох обжигал, а кожаная одежда – единственная, которая на них осталась, – начала чернеть. Теперь будет плохо.
Но это Телас. Я чувствую его… мы уже переживали такое. Он поискал глазами Синн, но нигде ее не видел. Вышла из пламени у И’Гхатана. Вошла тут. Здесь ее мир, всегда был ее. Но мы же это знали?
Клянусь, я слышу ее смех.
Два воина продвигались вперед.
Калит закричала, когда Геслер и Ураган исчезли в пламени. Она не могла понять. Смотрела и смотрела, не веря, как они перешагивали через тела, сгоревшие дотла… как загораются их рубахи.
– Матрона, что это за дар? Какой силой они обладают?
«Дестриант, мне это недоступно. Но теперь мне ясно, как и всем нам, что твой выбор был чрезвычайно мудрым. Если бы могли, то последовали бы за этими людьми и в огненную бурю. Если бы могли, пошли бы и на край самой Бездны. Ты спросила, что это за люди… Дестриант, я собиралась задать этот вопрос тебе».
Калит покачала головой и беспомощно пожала плечами.
– Я не знаю. Малазанцы.
Пламя отталкивало его. Именно это злило и разъяряло. Он пробовал снова и снова, но любимый хозяин оставался недоступен. Рыча, он метался взад-вперед по третьему брустверу; едкий запах его же паленой шерсти щипал ноздри.
И тут он увидел щенка со свалявшейся шерстью и визгливым голосом; щенок, который так и не вырос, бежал к холодному, застывшему морю.
Что, щенок нашел, как обойти горячий воздух?
Виканский пастуший пес с покрытой шрамами мордой бросился в погоню.
Должен быть обходной путь… Он снова найдет хозяина. Чтобы сражаться рядом с ним. А иначе Кривому и жить незачем.
Основание вокруг Шпиля сократилось до выжженного камня – не осталось ни куска доспехов, ничего, кроме полосок расплавленного железа на почерневшем камне.
И все же Геслер и Ураган шли через пожар. Кожа одежды, расплавившись, облепила их тела, жесткая и хрупкая, как яичная скорлупа; когда морпехи добрались до подножия лестницы, остатки одежды трескались, образуя безумные узоры, как на змеиной коже.
Геслер посмотрел на ступеньки… ее здесь не было. Он перевел взгляд выше. Проклятье. Она прошла уже четверть пути. Геслер хлопнул Урагана по плечу и показал.
Они дошли до основания и ступили на обгорелый, крошащийся камень.
Ураган встал перед Геслером и начал двигать руками – он говорил на языке жестов морпехов.
«Оставь ее мне: я постараюсь ее придержать, как-нибудь затормозить. А ты проходи мимо. Иди быстро, как только сможешь, – доберись до вершины».
«Послушай, это почти чересчур, даже для нас. Она прожарит тебя до костей…»
«Забудь. Я придержу ее… а ты там даже не лезь, Гес! Сбрось ведьму с обрыва. Добудь проклятое сердце!»
Ноги Геслера болели при каждом шаге; он слишком устал. Целый день сражения. Муки командования. Словно нескончаемая бойня. Когда доберется до вершины – даже если минует Синн, – сил уже не останется. Без оружия, лицом к лицу с проклятым форкрул ассейлом.
Синн не оглянулась ни разу. Ей и в голову не приходило, что ее преследуют. Она поднималась размеренным шагом, неуклонным, но неспешным, как на прогулке.
Они поднялись выше огня, который уже наконец начал утихать.
Девчонка сейчас заберет его – придержит для форкрул ассейлов. Телас воюет с Путем ассейлов. Это все древнее, древнее дерьмо. Почему бы им всем не убраться? Не вернуться в свои позабытые могилы? Нечестно, что мы должны участвовать в войнах, которых даже не затевали, – в войнах, которые длятся так долго, что уже вовсе ничего не значат.
Вы забрали раненое сердце чуждого бога. Я вижу кровь на ваших губах. Это неправильно. Просто неправильно.
Адъюнкт. Я знаю, что ты не мертва. Ну, нет, не знаю. Но отказываюсь верить, что ты проиграла. Не думаю, что хоть что-то в этом мире может остановить тебя. Мы сделаем свое дело. И ты будешь знать… будешь знать.
Поступи правильно. Сделай все правильно.
Ураган шел на ступеньку впереди Геслера. Он увидел, как его друг потянулся и ухватил Синн за лодыжку.
А потом, явно зарычав, Ураган оторвал ее от ступеньки, поднял в воздух и отпустил.
Геслер увидел, как она падает… как широко открылся от шока рот и как потемнело ее лицо.
Ты ее разозлил, Ураган.
Но Ураган ухватил Геслера за руку и потянул вперед.
– Иди, Геслер! Тащи свою жалкую задницу наверх!
Рывок чуть не повалил Геслера на ступеньку, но он устоял и пошел, оставив Урагана за спиной.
Не смотри вниз… не смотри на него, Геслер. Ты знаешь, почему… не надо…
И все же он остановился, повернулся и встретился глазами с другом.
Они глядели друг на друга.
А потом Ураган кивнул и изобразил полубезумную улыбку.
Геслер ответил неприличным жестом и потом, прежде чем разорвалось сердце, повернулся и продолжил подъем.
Худ подтянулся на покрытый трещинами край ледяного поля и снова посмотрел вверх. Уже недалеко. Ледяная дорога стонала, трещины расползались, похожие на молнии. Он чувствовал атаку Олар Этил… ее ненависть к Омтоз Феллаку высвободила силу, которая вонзалась в Худа, подобно острым когтям… и вдруг исчезла. Он понял, что она мертва. Но повреждения остались. И велика вероятность того, что лед раскрошится под его ногами, сбросив вниз, навстречу смерти.
Смерть. Это даже интересно. С ней он должен быть знаком куда больше остальных, но на самом деле он не знал о ней ничего. Яггуты воевали со смертью. Многие не верили и смущались. Не могли понять. Кто враг? Враг – капитуляция. Где поле боя? В сердце отчаяния. Как победить? Победа достижима. Нужно только узнать ее. А не получится, всегда можно сжульничать. Как я и сделал.
Как я победил смерть?
Заняв ее трон.
А теперь кровь умирающего бога одарила его смертной плотью… И смертностью. Неожиданной. И возможно, нежеланной. И потенциально… смертельной. Но кто может выбирать в таких вопросах?
Ну да. Я мог.
От этой мысли из глубины его груди вырвался раскат смеха. Худ продолжил восхождение.
Впереди его путь прорезала наискосок широкая трещина. Придется прыгать. Опасно и несолидно. Короткая радость угасла.
Он почувствовал неподалеку высвобождение Теласа, видел, как воздух вокруг Шпиля стал серым от дыма, а порыв ветра с равнины донес вонь горелой плоти. Это дело рук не имассов. Что-то… новое. Охваченное безумием.
И оно может победить всех нас.
Он подошел к трещине и прыгнул. Ударился грудью о край, чуть не потеряв сознание, и вцепился пальцами в тающий лед. Подождал немного, накапливая силы, чтобы подтянуться наверх. И тут слева от него мелькнула большая фигура и, приземлившись с хрустом, вонзила когти в снежный наст… Пес.
Пес?
Худ уставился на пса, карабкающегося выше, как демон, убегащий от Бездны.
С другого края трещины Худ услышал яростный лай и, обернувшись, увидел еще одну собаку… вернее, сморщенную пародию на собаку со свалявшейся шерстью, затормозившую на краю трещины.
Не вздумай…
И отчаянным прыжком жуткое существо взвилось в воздух.
Но не далеко…
Худ выругался, когда челюсти вцепились в его левую лодыжку и зубы прокусили гнилую кожу сапога. Шипя от боли, он покрутил ногой, стараясь отцепить рычащее животное. Он мельком увидел жуткую морду – как у крысы, которую шмякнули головой о стену, – и животное мелькнуло мимо него, по следу большого пса.
Худ какое-то время глядел вслед; потом яггут поднялся и продолжил восхождение.
Прихрамывая.
Ураган видел, что падение повредило ей; теперь она с большим трудом поднималась по ступеням. Левая рука явно была сломана, плечо вывихнуто, а кожа содрана там, где она ударилась о твердый камень. Будь они еще на дюжину ступенек выше, она бы не выжила.
Морпех вполголоса выругался и повернулся посмотреть на Геслера. Тот добрался до своего рода площадки, от которой до вершины оставалось ступенек двадцать пять. Да что он делает? Нет времени, идиот! Поднимайся!
– Я убью тебя!
Услышав крик, Ураган посмотрел вниз. Десять ступенек между ним и Синн. Она подняла к нему лицо, казавшееся демоническим от ненависти и гнева.
Порыв обжигающего ветра ударил Урагана. Он начал отступать вверх по ступенькам. Две, три, пять.
Синн догоняла.
Воздух вокруг нее воспламенялся красным и оранжевым пламенем… и белым – у самого тела Синн. И все же в этой ярящейся, раскаленной сердцевине Ураган видел ее глаза – устремленные на него.
Нижние боги, она даже не человек! Да и была ли человеком когда-нибудь? Что она за существо?
Огонь ревел: «Я убью тебя! Никто меня не тронет! Сожгу тебя… сожгу всех, кто ко мне прикоснется! Сожгу вас всех! Узнаете, как это больно!
Ты говорил, что тебе нужен огонь во мне… говорил, что поцелуешь его… но ты лгал! Ты сделал мне больно! Больно!
Хотел огонь во мне? Получи!»
Огонь вырвался из нее, метнулся по ступенькам и охватил Урагана.
Он завыл. Это не Телас… Оно жжется. Дотянулось до него, прожигая кожу, впиваясь в плоть, прорываясь до костей. Крик замер в распахнутом рту, голова откинулась назад от ошеломляющего удара огня… Бесполезные легкие горели. Глаза лопнули и вытекли.
Ураган чувствовал, что она приближается… чувствовал, что она прямо под ним. Ощущал спиной каменную ступеньку, чувствовал, как плавится и тает тело.
Ее рука, сомкнувшись на его лодыжке, раздавила ее в прах.
Но Ураган ждал этого прикосновения. Он ухватился за что-то – сам не зная за что – и с беззвучным всхлипом, словно разорвавшим его душу, бросился вперед. И обхватил Синн остатками рук.
Ее визг наполнил его череп… и они полетели вниз.
Не как в первый раз – тогда он сбросил ее почти с середины лестницы, – и он чувствовал ее тело в этом пламени; или представлял, что чувствует.
Они падали.
Гес… прими… все, что могу…
Он был уже мертв, когда они ударились о землю, но тело Урагана придавило Синн к камню, хотя необходимости в этом не было. Удар расколол ее череп, разбросав горящее мясо, кровь и плоть по раскаленным камням. Позвоночник сломался в четырех местах. Ребра согнулись и сломались, пронзив легкие и сердце.
Ярящийся огонь набросился на нее, пожирая все клочки, прежде чем угаснуть в блестящих лужах на скале.
Геслер не мог сдержать слез, когда добрался до последней ступени, – он не мог взглянуть, не хотел признать, зная, что тогда сломается. Яростный жар, охватывавший его несколько мгновений назад, утих. Он смог. Каким-то образом. Он убил ее.
Но сам не выжил. Я чувствую… дыру в душе. Любимый брат, тебя больше нет.
Надо было велеть тебе держаться сзади.
Не то чтобы ты слушался приказов… в этом всегда была беда с тобой, Ураган. В этом… ох, боги меня поберите!
Он подтянулся на вершину, перекатился на спину, посмотрел на хаос в небе: дым, Нефритовые путники, угасающий день… И, вздохнув, преодолевая оцепенение, Геслер поднялся на ноги, выпрямился и осмотрел площадку.
Напротив него стояла женщина – форкрул ассейл. Молодая, буквально сияющая силой. За ее спиной костяные цепи были навалены на нечто, пульсирующее пунцовым светом. Сердце Увечного бога.
– Где твой меч? – спросила форкрул ассейл. – Или надеешься победить меня голыми руками?
Моими руками.
– Однажды я сломал человеку нос, – сказал Геслер, продвигаясь вперед.
Она фыркнула.
– Слишком поздно, человек. Из-за смерти твоего бога… это ведь был твой бог? Своими молитвами ты призвал его… на смерть. Своими молитвами ты проиграл войну, человек. И каково теперь тебе? Не хочешь преклонить колени передо мной?
От ее слов Геслер замедлился и остановился в трех шагах от нее. Он чувствовал, как улетучиваются последние силы. В ее голосе нет магии, по крайней мере, как мы ее понимаем. Нет, единственная сила ее голоса в том, что она говорит правду.
Я убил Фэнера.
– Когда начался этот день, – продолжала форкрул ассейл, – я была старухой, хрупкой и скрюченной. Ты бы легко сбросил меня, просто подтолкнув… Только посмотри на себя. Солдат. Ветеран множества битв, множества войн. Я знаю это не по твоим шрамам, а по бесконечным потерям в твоих глазах.
Потери. Да. Как много потерь.
Женщина показала себе за спину.
– Можно прекратить боль, солдат, если пожелаешь. Могу пообещать тебе… глоток.
– Я… я ищу выход, – сказал Геслер.
Она кивнула.
– Понимаю, солдат. Хочешь, дам его тебе? Выход?
– Да.
Она склонила голову набок, лоб вогнулся, словно сложившись пополам.
– Я не чувствую в тебе двуличности… это хорошо. Я стану твоим спасением.
– Да, – ответил он. – Уведи меня отсюда, Чистая.
Она подняла костлявую ладонь с длинными пальцами и потянулась к его лбу.
Кулак Геслера мелькнул молнией и ударил ее в лицо. Затрещали кости.
Форкрул ассейл отшатнулась, из разбитого носа вылетели брызги… и продольная складка на лице словно углубилась. Покачав головой, она выпрямилась.
Геслер знал, что быстр… но она была быстрее. Блокировав его второй удар, она контратаковала, сломав Геслеру левое плечо и отбросив на шесть шагов. Он грохнулся на каменную поверхность, скользнул и перекатился на сломанное плечо… Пронзившая его боль отняла последние силы, последнюю волю. Оглушенный, беспомощный, он слышал ее шаги.
А потом услышал странный скользящий звук и удар столкновения двух тел.
Услышал, как она оступилась. Услышал звериный рык.
Геслер заставил себя повернуться на бок. И взглянул.
Кривой врезался в форкрул ассейла сбоку с такой силой, что она опустилась на одно колено. Челюсти пастушьего пса сомкнулись на ее лице, клыки раздирали плоть и кость. Один глаз уже пропал, оторванная скула упала на окровавленный камень.
Геслер видел, как форкрул ассейл, пытаясь подняться, сомкнула пальцы на горле Кривого. Она старалась оторвать зверя от искусанного лица.
Пастуший пес отчаянно вертелся в зажавшей его глотку мускулистой руке.
Нет.
Геслер сумел подняться на ноги. И бросился на форкрул ассейла.
Она уставилась на него единственным глазом и улыбнулась.
Он увидел, как она сгибает свободную руку – и отводит ее назад для удара. Можно блокировать этот удар и повалить ее… но Кривой умирает в ее хватке. Нет. Перед глазами мелькнуло поле боя, заваленное трупами, Истин, вытаскивающий хромого пса из кучи тел. Геслер услышал удивленный вскрик парня… и увидел его взгляд. Такой безнадежный. Такой… молодой.