Элла покинула здание! Гринь Анна

— На мой взгляд, все неплохо. Но я тут лишь второй день…

— Как Марьян? Не обижает вас?

— Что вы! — мгновенно отреагировала я, изображая старательную подчиненную, и тут же добавила: — Рейян Белянский весьма… необычный человек, но мне импонирует его приверженность делу.

— Да, Марьян у нас личность особенная, — хмыкнул мужчина и пристроил мою руку поверх своего локтя. — Он очень любит дело, которым занимается.

— Вы давно с ним знакомы? — спросила я и ради поддержания беседы и из любопытства. Мнение Дубинского меня мало волновало, но оно таки разожгло интерес.

— Да… Около семи лет, — чуть задумавшись, ответил Дубинский и замедлил шаг. — Сразу после обучения Марьян поступил работать в Западное управление, которое занимается делами западных предместий столицы. Когда-то Западное и Восточное управление придумали лишь из-за того, что одного управления для поддержания магического порядка в Гаруче стало не хватать, но, по сути, эти два учреждения занимаются перекладыванием бумажек или сотрудничают с соседними управлениями.

— И что же? — стараясь не выглядеть невежливой, напомнила я о теме беседы. О работе разных управлений магконтроля по всему королевству я прослушала целую серию лекций, где всем будущим работникам бумаги и ручки рассказали все более чем подробно, чтобы в наших головах не возникло иллюзий.

— У Марьяна были высокие баллы в дипломе, но его запихнули в Западное, — спохватился Дубинский. — Я не знал его в то время и не в курсе подробностей, но слышал краем уха…

Он умолк с загадочным видом, и я, внутренне вздохнув и приняв правила игры, чуть придвинулась к следователю.

— Говорили, что у него была какая-то очень мрачная история в прошлом, — свистящим шепотом произнес Кристэр мне на ухо.

Я послушно охнула и прижала сжатый кулачок к груди. Дубинский чуть улыбнулся, довольный произведенным на меня впечатлением.

— И это правда? — спросила я, округлив глаза и доверчиво глядя на следователя.

На самом деле я ни на секунду не поверила словам рейяна. Конечно, заявление о том, что в прошлом человека скрывается какая-то страшная тайна, звучит интригующе и пугающе, но любое подобное предположение стоит разделить натрое. Если не больше.

«Уважаемый рейян Дубинский, — мысленно сказала я, глядя чуть поверх головы мужчины, — вы ведь эту байку сообщаете не какой-то знакомой рейне, а квалифицированному специалисту. Я знаю правила. Никто не допустит к работе в магконтроле человека, имеющего за душой что-то нелицеприятное или даже противозаконное».

— Не знаю, — пожал плечами рейян. — Все может быть. Марьян предпочитает не говорить о себе. За эти годы я узнал о нем лишь то, что известно и другим.

— И что же известно?

— Его отец был членом парламента. Но потом погиб от несчастного случая, — сказал Кристэр. — Это произошло лет восемь назад.

— Вот как?

— Да, но родители Белянского развелись, когда он был еще подростком, — уточнил Дубинский. — Его отец почти сразу женился вновь. На дочери промышленника… или банкира. Я точно не помню. А после его смерти выяснилось, что старший Белянский брал взятки, продвигал законопроекты, выгодные его тестю, и много играл, делая высокие ставки. В общем, в истории остался не самым добропорядочным представителем нашего общества.

Я кивнула и поощрительно улыбнулась Дубинскому.

— Во-о-от, — протянул он, на миг выпав из реальности. — Марьяну в чем-то повезло, что он не фигурировал в газетных статьях как сын старшего Белянского. Все же развод произошел едва ли не за десять лет до гибели его отца, да и сам старший Белянский делал вид, что у него нет бывшей жены и сына.

— И как же мой шеф из Западного попал в Центральное? — спросила я.

— О! Ничего впечатляющего, — усмехнулся Кристэр. — Лет семь назад наш главный был с визитом в тамошнем управлении. С ним там побывала и рейяна Белчер, его секретарь. А потом Белчер надавила, и Марьяна перевели сюда, чтобы хороший спец не пропал в том нелепом месте. А еще через пару лет наш Белянский выдворил старшего следователя с занимаемой должности и сам стал руководить отделом расследования убийств. Хотя он не руководит. — Дубинский усмехнулся. — Он работает.

Я кивнула и задала следующий вопрос:

— А что вы знаете о его семье?

Дубинский замялся, и я доверительным шепотом сказала:

— Мне просто интересно, Кристэр.

— Я ничего не знаю. Правда, — выдохнул мужчина, глядя мне в глаза. Вид у него был потешный, я даже различила его участившийся пульс и заметила выступившую на лбу испарину. — Он не рассказывает. Мы приятельствуем, но это ни разу за все семь лет не выходило за пределы тех рамок, которые Марьян установил. Он не говорит о семье и не отвечает на вопросы.

— Правда? — удивилась я. — И что, даже во время встреч за парой-другой стаканчиков не обсуждает мать, родню, любовниц, жену?

Дубинский расхохотался, и его смех эхом прокатился по холлу.

— Жена? Любовница? Да он на работе своей женат! Днюет тут и ночует. Ни с кем не выпивает… Я вообще не уверен, что у него кто-то есть.

Я промолчала и не стала это комментировать. Если шеф не пускает в свою жизнь коллег, это еще не значит, что у него этой самой личной жизни нет.

— А куда вы, собственно, направляетесь? — спросил Дубинский, видя, что я увлекаю его за собой к лестнице, ведущей в подвальные этажи.

— Я иду в хранилище.

— Зачем?

— Мне нужно взглянуть на хранящуюся там документацию отдела убийств, — без утайки ответила я.

— Ой, это бесполезно, — отмахнулся рейян. — Есть устав, правила и тому подобное, но по факту после раскрытия дела или по прошествии пяти лет с даты возбуждения дела документы просто сваливаются на полки. Там сложно что-либо найти.

— Но я должна хотя бы попробовать! — веско заявила я и продолжила свой путь.

Я вернулась к двери под номером триста один через пару часов, потерпев сокрушительное поражение. Несмотря на то что хранилище принадлежало не какому-то захудалому управлению, а Центральному, находящемуся в столице королевства, в огромном помещении на многочисленных стеллажах сам хракс трижды бы сломал ноги! И если в делах последних лет, лишь поступивших в хранилище, еще присутствовал хотя бы отдаленный порядок, то документы тридцатилетней давности представляли собой груду непригодных для изучения бумаг.

Перебирая листки и папки, я сначала ругалась про себя, а потом перешла на ругань в голос. Но я была упорна и за потраченное время убедилась, что по делу, которое искал Белянский, данных в хранилище почти нет. Лишь одна папка с разрозненными бумажками, которые так и не были оформлены в виде нормального дела.

Титульник папки выцвел, листы пестрели пятнами и заломами, будто дело долгое время лежало на рабочем столе, его иногда открывали, но не для того, чтобы добавить какие-то данные, а чтобы перечитать за чашкой чаю и попытаться свести концы с концами.

Зажав эту папку под мышкой и с неудовольствием записав в журнале данные об изъятии из архива, хотя этот самый журнал в подвальном помещении был самым пристойно оформленным документом, я отправилась наверх. Шеф меня пока не хватился, так что я села за свой стол и просмотрела содержимое папки, пытаясь понять суть.

— Бонс, — выглянул в приемную шеф, — что там с отчетами?

Выглядел он на удивление хорошо, хотя из бутыли в кофейник я налила от всей души.

Я оглядела стол, обнаружила папку, появившуюся в мое отсутствие, и поспешила вручить ее начальнику.

— Это что? — Белянский ткнул пальцем в ворох листочков, которые я разложила перед собой, чтобы восстановить хоть какую-то их последовательность.

— Документы из хранилища по делу, которое вы искали, — ответила я и продолжила свои попытки.

— Хм, вы их нашли? — не скрыв искреннего изумления, спросил рейян. — В том беспорядке, который там царит?

Мне захотелось съязвить, сообщив, что филиал этого беспорядка шеф развел в приемной и своем кабинете, но сдержалась. Пока стоит попридержать язык. Мало ли что. Хорошо еще, что Белянский не стал уточнять по поводу Калтуховского, вполне мог бы спросить, с чего бы вдруг судмедэксперту валить вину на меня.

— Я потратила на это некоторое время, — уклончиво отозвалась я, подавая начальнику документы.

— Я пойду, Марьян. — Обогнув следователя, из его кабинета вышел Вирсен Хант. То ли на метаморфа подействовала беседа с шефом, то ли кофе с ликером, но волосы очкарика отливали яркой зеленью.

— Ладно, — не глядя на судмедэксперта, кивнул Белянский. — Бонс!

— Да, шеф, — отозвалась я, провожая метаморфа взглядом.

Рейян мельком оглядел приемную, а потом со вздохом велел:

— Разберите бумаги в кабинете.

Едва не расплывшись в победной улыбке, я выдержала крохотную паузу и спокойно ответила:

— Хорошо, шеф.

Ничего не было сказано, меня даже не похвалили за проделанную работу, но я без каких-либо подтверждений поняла, что отношение Белянского претерпело некое изменение. Он все еще хмурился и поджимал губы, посматривая на меня, но явно не считал пустоголовой девицей, способной лишь подавать чай и кофе. Отлично!

— Я лишь немного закончу здесь, — предупредила я, давая понять, что не планирую выслуживаться сверх меры. Наведение порядка в бумагах, конечно, входит в мои обязанности, но я не должна сломя голову нырять в ворох бумажек.

Следователь оглядел полки, хмыкнул и отметил:

— Вы так много успели.

— Не так уж много, — честно признала я.

Предстояло потратить еще несколько дней, если не больше, прежде чем я смогу с удовольствием смотреть на стеллаж за спиной.

К порядку меня приучили в пансионе. Хотя родители и остальные родственники задаривали меня нарядами, игрушками и книжками, большую часть дня все девочки ходили в одинаковых, очень простых платьицах из светлой ткани с нелепым рисунком в цветочек. Свою личную одежду разрешалось носить лишь в свободное время. При этом все личные вещи мы должны были хранить внутри высоких платяных шкафов или тумбочек. Если при проверке кто-то из наставниц обнаруживал посторонние предметы не в надлежащих местах, то вещи изымались до каникул. Таким нехитрым способом нас научили не разбрасывать книги, не украшать свои постели плюшевыми зайцами и не бросать где попало платья. С тем же упорством нам навязывали поддержание порядка и в классах, когда в качестве наказаний девочек заставляли разбирать и расставлять на полках библиотечные книги.

Меня почти никогда не наказывали, но общее настроение, витавшее в пансионе, все равно влияло. Кто-то бы мог сказать, что нет ничего более нелепого, чем требовать от детей порядка, но я рано оценила прививаемые учителями правила. Они помогали мне быстро собираться, не тратя время на поиск того или иного предмета, когда мне предстояло из дома одного родственника перебраться в другой, а происходило подобное по пять раз за несколько недель каникул.

На третий год жизни в пансионе я уехала из него на каникулы лишь с маленьким чемоданчиком, оставив все книги и игрушки на местах, и ни разу не пожалела. Три недели из пяти я провела с родителями, а те жили в палаточном городке рядом с раскопками. Пять моих платьев пропылились, и я была рада, что не взяла с собой больше. И так их пришлось долго чистить, когда я наконец оказалась у одной из своих тетушек.

Поставив папки на полку и проверив записи в блокноте, я с чистой совестью вошла в кабинет. Шеф уже вернулся за свой стол и углубился в изучение документов. Белянский хмурился, то и дело начинал перелистывать стопки бумаг и со скрипом делал пометки в блокноте, который я взяла с собой на место преступления.

— Рейян Белянский, будут какие-нибудь указания по уборке и сортировке? — спросила я, подойдя поближе к столу.

Шеф нехотя оторвался от документов, глянул на меня, а потом ответил:

— Разберите дела на завершенные и незавершенные. Все разрозненные бумаги сложите в одну стопку, газеты — в другую.

Кивнув, я приступила к работе, для начала решив просто разобрать горы на составные части. Дела я смогу просмотреть потом.

— А вы расскажете мне об этом деле? — спросила я, когда на подоконнике стали вырастать стопки.

По-хорошему мне не следовало отрывать шефа от раздумий, но он давно перестал делать пометки и просто таращился в пространство, время от времени закладывая за резинку подтяжек карандаш.

— Хм? — Белянский вздернул бровь, но я с честью выдержала этот недовольный и чуть удивленный взгляд.

— Мне просто интересно, — пожала я плечами. — И разве не лучше, если я буду хотя бы в общих чертах посвящена в ход расследования?

Шеф задумался, с прищуром наблюдая, как я выуживаю из груды папки и складываю их на подоконник. На миг показалось, что он так и не ответит, но потом рейян неторопливо начал рассказ, который я слушала, не отрываясь от своего занятия.

— Две недели назад в собственном доме был обнаружен преподаватель основ артефактики, — сказал Белянский и перевернул пару страниц, выискивая имя. — Рейян Дарин Угг.

— Гном?

— Гном, — подтвердил старший следователь. — Ему было сто три года, это, если очень приблизительно, человеческих лет сорок. В прошлом занимался исследованиями, но не преуспел. Последние тридцать лет жил один, преподавал. Не имел врагов. Дружил кое с кем из своих. Ничего примечательного в его жизни нет, разве что последняя неделя перед смертью.

Я вопросительно взглянула на начальника, и он продолжал:

— Дарин Угг как раз взял нового ученика. Провел два занятия и внезапно исчез, ничего не объяснив. Все его знакомые в один голос заявляют, что этот гном не мог сделать ничего подобного. Но тем не менее он нарушил договоренности и не появлялся несколько дней, а потом кто-то из соседей заметил, что дверь в дом Угга незаперта. — Белянский огляделся, чего-то не нашел, вылил в чашку остатки кофе и сказал: — Принесите воды, Бонс.

Положив кипу газет в соответствующую стопку, я спокойным шагом сходила в приемную и вернулась с графином и стаканами на подносе.

— Спасибо, — кивнул старший следователь, наливая себе воды. — Так вот, жандармы обнаружили тело в нескольких шагах от двери. Гном лежал на спине. На его теле присутствовали следы борьбы, будто он несколько минут кому-то сопротивлялся — отпечатки пальцев на руках и плечах. В какой-то момент он, видимо, упал, ударившись об угол массивного столика в прихожей, временно потерял сознание. Этого убийце хватило, чтобы найти в доме гнома два кинжала — Дарин Угг коллекционировал ритуальные кинжалы своего народа — и вогнать их в глазницы жертвы. Заклинание над кинжалами было прочитано уже после смерти гнома.

Я вздрогнула, представив эту картину. Не хотелось бы мне оказаться на месте гнома.

— Его убили в тот же день, как он оставил занятия? — спросила я.

— Нет. Хороший вопрос, Бонс. — Рейян криво усмехнулся. — Эксперты уверены, что его убили через два дня после этого, но ни соседи, ни местные лавочники не могут сказать ничего путного. Один уверен, что видел, как рейян Угг куда-то уходил в тот же день, когда он спешно покинул урок, но свидетель не уверен, что видел именно Угга. Дело в том, что преподаватель жил в кварталах, густо населенных гномами, а сам по себе Угг не слишком приметный представитель своего народа. Он не выделялся ростом, носил традиционную гномью бороду, одевался в серые и коричневые цвета. Со спины его сложно было бы отличить от многих других гномов.

— Но почему-то же его убили, — резонно заметила я.

— Второй жертвой считался найденный пять дней назад маг-изобретатель Алистас Ракковский, — сверившись с документами, сказал шеф. — Но теперь ясно, что профессора Марсиса Блежецкого убили как минимум на сутки раньше.

— Странно, прошла неделя между первым и вторым убийством, — выразила я свое недоумение. — Почему?

— Это еще предстоит выяснить, — отозвался шеф, перекладывая бумажки. — Пока недостаточно сведений, чтобы начать строить предположения, хотя кое-что все же есть…

— И что же? — спросила я.

— Намек на ответ есть в деле тридцатилетней давности, которое так и не было раскрыто, — ответил Белянский и постучал карандашом по потрепанной папке.

— И что же там?

Рейян поднялся и принялся мерить кабинет шагами. Чтобы не попадаться ему под ноги, мне пришлось отступить ближе к шкафам.

— Изначально были сомнения, что второе убийство — теперь мы знаем, что третье! — совершил тот же преступник, что и первое, — сказал начальник и глянул на меня. — Хотя в обоих случаях жертв убили одинаково, но присутствовали и отличия. И основное заключается в том, что в случае с Ракковским убийца принес оружие с собой и темное заклинание над кинжалами было прочитано заранее.

— Если двоих закалывают ножами в глаза, как-то сложно поверить, что это сделал не один человек, — хмыкнула я. — Тем более уже троих.

— Поверьте, Бонс, я повидал множество дел, где наблюдались схожие методы убийства, но обвиняемыми по ним проходили разные люди, — усмехнулся Белянский. — Именно поэтому все необходимо тщательно анализировать, иначе…

— Иначе будет потеряно время на раскручивание неверной теории, — проворчала я себе под нос.

— Именно, — не обратив внимания на то, что я его перебила, кивнул шеф. — Без дела тридцатилетней давности эти три убийства кажутся необычными и очень странными. Кому и зачем нужно избавляться от троих, мало чем связанных… — Шеф на миг прервался. — От двух людей и гнома.

— Преподаватель, маг-изобретатель и профессор, — пробормотала я себе под нос. — Они могли быть знакомы тридцать лет назад?

— Верно мыслите, Бонс, — выдернув из-за подтяжки карандаш и нацелив его на меня, согласился Белянский. — Если не знать о старом деле, то кажется, что никакой связи между жертвами нет, но вот, смотрите…

Он прошел к своему столу, распотрошил нанку и прочел с листа:

— Опрошенные по делу… так… Вот! Угг. Это наш гном. Ракковский. И…

— Неужели профессор там тоже есть? — спросила я, выдергивая из горы бумаг отдельные листочки и собирая их в стопку.

— Естественно, — ответил старший следователь. — Но это старое дело. Его расследовали спустя рукава. Жертва — самый обычный маг. У него не было влиятельных знакомых или богатых родственников, поэтому никто не настаивал на непременном раскрытии преступления. В итоге следователь опросил знакомых жертвы, его родню, установил, что на месте преступления не обнаружено никаких улик, среди знакомых не нашлось никого подозрительного и… — Шеф недовольно фыркнул. — И вообще это могло быть самоубийство.

— Что? — удивилась я. — Как это? Человека убили так же, как этих трех, но следователь допустил такое нелепое предположение.

— Здесь недостаточно информации, — со вздохом покачал головой Белянский. — Даже в тех бумагах, что вы обнаружили, Бонс, нет ничего конкретного. То ли какие-то бумаги потерялись за тридцать лет, то ли следователь банально не сделал полный отчет. Картинка не полностью складывается.

— А хоть что-то понятно? — спросила я, радуясь, что поймала начальника в достаточно благодушном настроении.

— Жертва — рейян Димитрий Раскель, двадцати пяти лет, получил образование в… — тут шеф чуть запнулся, — в магуниверситете в Старгорье.

— Куда собирался по делам профессор Блежецкий? — продемонстрировала я свою хорошую память.

— Да. Жена, годовалый сын, — выудил еще сведения рейян. — Считался перспективным магом-изобретателем, но не работал на какую-то конкретную контору.

— А эти… жертвы… были его друзьями? — подбирая слова, задала вопрос. — Поэтому их допрашивали?

— Нет, тут что-то иное, — шурша листочками, отозвался Белянский и пятерней взъерошил волосы. Я незаметно покосилась на начальника, любуясь его увлеченностью работой. Что-то подобное я наблюдала у родителей и какое-то время даже думала пойти по их стопам, но потом поняла, что не люблю походные условия жизни. Хватит в нашей семье двух сумасшедших, которые тащат в дом всевозможные камни и черепки.

— Что же?

— Тут фигурируют имена десяти разных людей и гномов, но, судя по нашим жертвам, все они проходили обучение в разное время, но примерно тридцать-сорок лет назад, — ответил начальник. — И еще… тут есть опросные листы профессора Каранского.

— Того самого? — удивленно переспросила я.

— Вы о нем слышали? — удивился рейян.

— Шеф, есть хоть кто-то, кто не знает профессора и известнейшего мага-изобретателя Каранского? — фыркнула я. — Думаю, это имя широко известно как у нас, так и за пределами королевства, ведь его разработка была внедрена повсеместно.

— Удивительно, — хмыкнул начальник, наблюдая мое воодушевление. — Я как-то не думал, что и немагам известно это имя. Да, кристаллы связи облегчили жизнь очень многим, но…

— Шеф, вы забываете, что хоть я почти обычный человек, но у меня в родне одни маги, — в запале перебила я Белянского. — К тому же мои родители являются большими его поклонниками.

Рейян неопределенно хмыкнул и замолчал, а я продолжала разбирать бумаги.

— Когда закончите сортировку, найдите по справочнику контакты профессора и узнайте, когда он сможет со мной встретиться, — велел шеф. — Я хочу расспросить его о смерти Раскеля. Желательно поскорее. И да… сделайте мне чаю.

Я кивнула, хотела было еще спросить о деле, но, обнаружив, что шеф снова вернулся за рабочий стол, прикусила язык.

Ничего, я и так выудила довольно много, а ведь на работе всего второй день!

К моменту, когда я закончила с первичной сортировкой всюду, кроме рабочего стола шефа, время уже приближалось к завершению рабочего дня. Глянув на начальника, я выскользнула в приемную. Пока на плитке грелась вода в большом медном чайнике, я пролистала большой телефонный справочник, хранившийся в ящике стола, и придвинулась к висевшему на стене телефонному аппарату. Хотя кристаллы в качестве средства связи между работниками разных структур полностью вытеснили телефоны, но и у них были некоторые ограничения, не позволившие за тридцать лет со дня внедрения изобретения Каранского отказаться от иных способов связи.

Пришлось довольно долго ждать, выслушивая сухие щелчки в тяжелом латунном корпусе трубки. Я уже приготовилась отложить звонок и заняться чаем для шефа, когда услышала ответ:

— Да? Профессор Каранский у аппарата.

— Здравствуйте, профессор, — ответила я и широко улыбнулась, хотя собеседник не мог меня видеть. — Меня зовут Элла Бонс, я помощник старшего следователя Центрального управления магконтроля по магическим убийствам.

— Чем могу помочь? — Голос у профессора оказался моложе и приятнее, чем я думала. — Элла… Бонс?

— Да, — подтвердила я и, сев поудобнее и закинув ногу на ногу, мягко сказала: — Профессор Каранский, нам неудобно вас отрывать от дел, но вы могли бы уделить моему начальнику немного своего драгоценного времени?

— По какому поводу? — спросил мужчина удивленно. — Неужели я кого-то убил?

Я послушно рассмеялась, ведь именно этого он от меня ждал, и услышала на том конце провода тихие смешки собеседника.

— Что вы! — ответила я. — Но мой шеф хотел бы побеседовать с вами об одном деле, происшедшем много лет назад.

— А-а-а! — сообразил рейян. — Что ж, я всегда рад помочь властям. Сегодня уже не выйдет, но завтра… завтра я могу вас принять.

Я улыбнулась и пододвинула к себе блокнот.

ГЛАВА 10

Рабочий день завершился. Стоило зайти в кафе через дорогу и хоть чего-то съесть, прежде чем отправиться домой, но меньше всего мне хотелось сидеть в заполненном людьми помещении и улыбаться всем рабочей улыбкой. Или плестись в ресторанчик рядом с домом, где у меня также высока вероятность напороться на кого-то из знакомых, а того хуже, незнакомых коллег. Готовить же дома сил совершенно не осталось. Так что я голодная и уставшая поплелась домой, в надежде, что обнаружу где-то поблизости маленькое уютное кафе.

— Это только второй день, — напомнила я себе, — а я уже начисто позабыла про обеды!

Сообразив, что ноги несут меня прямиком домой, я свернула в ближайший переулок и отправилась бродить по окрестностям, пока снова не очутилась у лавочки Аристарха Бжехецкого.

— Зайти или нет? — подумала я вслух и подступила к высокой двери со стеклянными окошками. — В чем дело?

Узкий проход лавочки перегораживал какой-то тип, и, хотя он просто стоял на месте, его поза мне совершенно не понравилась. Я сунула ридикюль под мышку и рывком распахнула дверь.

— Рейян Бжехецкий! — позвала я, стараясь, чтобы в моем голосе не сквозило и тени испуга.

Тип обернулся, дав мне возможность увидеть старичка. Тот стоял перед прилавком, опираясь на него локтем. Очки Бжехецкого валялись на полу, одежда выглядела измятой, будто кто-то схватил старика за грудки и как следует встряхнул.

— Кто тут у нас? — осклабился незнакомец, вынуждая обратить на себя внимание.

Я ожидала столкнуться с отвратным мужиком со щербатой усмешкой или с золотым зубом, в крайнем случае ожидала ощутить исходящее от него зловоние и увидеть грязные патлы, но передо мной высился самый обычный человек, каких много встречается на улице. Они просто проходят мимо, и ты никогда и ни о чем не догадаешься. И лишь усмешка и манера говорить выдают человека с головой.

Мужчина был довольно высок, едва ли ниже моего шефа, прилично, пусть и не слишком аккуратно одет. В его дорогих штиблетах отражался мягкий свет ламп, а волосы оказались тщательно напомажены и уложены по самой последней моде.

— О! Какая милашка, — протянул незнакомец и окинул меня сальным взглядом. — Ты к Аристарху? Прости, крошка, дедуля занят. И будет занят еще очень долго.

Я поджала губы и перевела взгляд на рейяна Аристарха. Тот с трудом выпрямился и сипло прошептал:

— Эллочка, детка, уходите. Прошу вас!

— Вот именно, крошка, — усмехнулся незнакомец, — иди. У нас тут свои дела. Или… — Он вновь оглядел меня, нарочито много внимания уделив груди и подчеркнутой застегнутым жакетом талии. — Или подожди. Я освобожусь и развлеку тебя. Я куда более интересный собеседник, чем какой-то старикашка.

— Вы в порядке, рейян? — сделав вид, что не услышала незнакомца, спросила я Аристарха.

— Уходите, — печально произнес Бжехецкий. — Не стоит вам здесь находиться.

— Зачем вы пугаете пожилого человека? — прищурившись, спросила я типа с неприятной улыбкой. Я так расстроилась, что меня раздражало в нем все: и уложенный волосок к волоску кок на макушке, и белая рубашка, и штиблеты. — Что он вам сделал?

— Он просто должен мне денег, — усмехнулся незнакомец и вытащил из кармана гномскую зажигалку — продолговатый латунный стержень толщиной в медный грош. — И сейчас он их мне отдаст, иначе… — Тип усмехнулся и глянул на Аристарха. — Иначе я подожгу эту лавчонку!

— Я позову жандармов, — предупредила я.

— Не позовешь, — рассмеялся тип и подступил ко мне совсем близко. — Ты же не хочешь, чтобы старикашка пострадал?

— Вас схватят и обвинят в поджоге, — предупредила я. — Статья двести двадцать первая. Умышленное уничтожение или повреждение имущества.

— Старикашка отсюда уже не выйдет, чтобы заявить на меня, — уверенный в собственном превосходстве, ответил вымогатель. — А ты, цыпочка, отправишься со мной и тоже не сможешь что-либо куда-либо заявить.

— По статистике преступники, промышляющие вымогательством, редко прибегают к реальному причинению вреда жертве своих вымогательств или порче имущества, — с прищуром напомнила я ему. — Это вам невыгодно, так как ведет к уничтожению источника вашего дохода.

— А ты у нас образованная, птичка! — рассмеялся тип, не смущенный моим заявлением. — Я бы хотел послушать, что еще ты мне споешь.

Я прищурилась еще больше, сдерживаясь из последних сил.

— Так что, Аристарх, ты платишь или прощаешься со своей лавкой? — усмехнулся тип, откидывая крышку зажигалки и уверенно щелкая колесиком. — Это будет очень ароматный костер.

— Но у меня нет таких денег, — простонал Бжехецкий. — Я… Я…

— Найди, — ответил тип. — Давай! Поройся среди своих мешков! А нет — я заберу у тебя то, что компенсирует мне мой визит. Что у тебя тут самое дорогое? Какой чай?

Старичок возмущенно задохнулся и с ненавистью выпалил:

— Никогда! Никогда я вам его не отдам! Он так ценен, а вы этого даже не поймете!

Оценив то, что вымогатель повернулся ко мне спиной, я шагнула к нему и дернула на себя зажигалку.

— Эй! — возмутился тип, пытаясь удержать гномскую штуковину, но та как угорь выскользнула из его пальцев. — Дура!

Мужик развернулся ко мне и шагнул вплотную, глядя прямо в глаза.

— Ты, цыпа, не дури! Я думал, что ты умненькая, не станешь чудить. А ты такие финты выкидываешь. Отдай или я заберу, но перед этим пересчитаю твои ребра, — сообщил он мне со злостью.

— Сначала вниманием обещаешь не обделить, а потом рукоприкладством пугаешь? — развеселилась я и не отвела взгляд. — А где же промежуточное предложение? Где же попытка убедить глупенькую рейну? Зачем же сразу руками? Фу, как некультурно…

Тип опешил оттого, что я не устрашилась его угроз, не зарыдала, не бросила зажигалку и не убежала. Что ж, на каблуках особо не побегаешь. Да и я знала, чем рискую.

— Эллочка… — простонал рейян Бжехецкий.

Я сдержалась и не стала успокаивать старичка. Уверенно улыбнулась, глядя противнику в глаза.

— Рискуешь, крошка, — сообщил мне мужик. — Ой рискуешь.

— Рискуешь здесь ты, — не согласилась я, отодвигаясь на шаг.

— Испугалась? — обрадовался тип.

— Нет, просто не люблю мужчин, которые выливают на себя флаконы одеколона, — ответила я честно. — Разит от тебя, мужик. Любому обоняние отобьешь.

— Отдай зажигалку, дура, — велел тип и протянул руку, пытаясь вырвать свою вещь из моих пальцев. — Тут моя территория. Варка все знают. Дед мне должен за то, что живет спокойно. Я его от других защищаю. Не будет платить — сам же пожалеет. Пожар ему еще благом покажется.

— Значит, защищаешь? — уточнила я. — За деньги?

— А ты что думала, цыпа, дела как-то иначе делаются? — ухмыльнулся тип.

— Защищать граждан должны жандармы, — изрекла я непреложную истину.

Тип хрипло расхохотался, давая знать, что не боится жандармов.

— И давно он вымогает у вас деньги? — спросила я Аристарха.

— Ну… — замялся лавочник. — Сейчас в столице сложно…

Ясно. Все ясно.

— Поняла, цыпа? — спросил мужик и подмигнул мне. — Верни зажигалку.

— Поняла, — согласилась я и, сжав пальцы в кулак, протянула вперед руку. — Держи.

Я разжала пальцы у вымогателя перед носом, и тот тихо ойкнул, глядя на то, что осталось от его зажигалки. Я брезгливо перевернула ладонь, позволив смятым деталькам упасть, а жидкости стечь на пол.

— О, как жаль, — с наигранной печалью сказала я. — Она сломалась.

Мужчина, назвавшийся Варком, потрясенно отступил на шаг и недоверчиво глянул на маленькую лужицу на полу. На исцарапанных деревянных досках жидкость блестела и отливала маслянистым золотом.

— Не понимаю, — изменившимся голосом сказал он и воззрился на меня.

— Все просто, — милостиво ответила я. — Сейчас ты выйдешь отсюда и просто уйдешь. И больше никогда не переступишь порог этого магазина. И даже больше: поостережешься попадаться на глаза рейяну.

— Да что ты о себе возомнила, девка! — взревел вымогатель, очнувшись. — Думаешь, что запугала меня? Да кто ты такая, чтобы запугивать Варка? Хочешь, чтобы я научил тебя жить? Или, может, познакомить тебя с моими друзьями?

Я с тенью усмешки выслушала этот выпад, целью которого было меня задеть. Но я уже очень давно задевалась плохо. Очень и очень плохо.

— Я вовсе тебя не запугивала, — сообщила я спокойно. — Я лишь предложила тебе наилучший способ разрешения конфликта. Это ты пытаешься меня запугать. Большая разница, как видишь.

Разозленный моим спокойствием, тип шагнул вплотную и попытался схватить меня за запястье. Я без труда вывернулась, как бы невзначай впечатав Варку кулаком по скуле. Тот охнул, свел глаза к переносице, будто готов был вот-вот свалиться в обморок, покачнулся и с размаху свалился на мешки с кофе, лежавшие у двери.

— Рейян Бжехецкий, — мягко улыбнувшись старичку, очень спокойно сказала я, — вы можете запереть дверь? Зачем вашим покупателям пугаться этого… посетителя?

Аристарх часто закивал и ринулся запирать дверь, протискиваясь между ящиками и мешками, стоящими вдоль стены. Проследив за ним взглядом, я размахнулась и съездила Варку по шее, стараясь не слишком шуметь. К моменту, когда владелец магазинчика справился с замком, я успела выпустить весь пар, а у вымогателя успели покраснеть уши, шея и щеки. Я старалась не шуметь и особо не усердствовать. Вовсе мне не хочется, чтобы у типчика был повод разносить обо мне слухи.

— Так что, я повторяю свое предложение? — спросила я вкрадчиво, когда Бжехецкий к нам обернулся. — Ты выйдешь отсюда и больше никогда не придешь, иначе…

Страницы: «« « 12345678 » ... »»