Элла покинула здание! Гринь Анна
— Вот как? — удивилась я.
— Да, — кивнул профессор. — Ему было чуть за двадцать, когда он пришел ко мне домой. Они все приходили, но обычно звонили перед этим. А Димитрий явился без предупреждения. Да еще в дождь. Я отпаивал его горячим чаем и даже выдал юноше свои сухие носки, опасаясь за его здоровье. Раскель вообще мало что замечал кругом, кроме своей тетрадки, куда записывал идеи.
— Он пересекался с другими вашими посетителями? — выудив еще один кусочек печенья, спросил старший следователь.
— Не со всеми, — подумав немного, ответил Каранский. — Когда меня допрашивали много лет назад, я назвал следователю всех, кто приходил ко мне в гости параллельно с Димитрием, но теперь я вспоминаю, что он пересекался только с пятью из почти дюжины моих… назовем их учениками.
— И вы можете всех назвать?
— Дайте-ка подумать… — пробормотал профессор и потянулся к чашке. — Блежецкий. Он после стал профессором и даже работал в магуниверситете, если я не путаю. Угг. У этого почти не было задатков. У гномов маги бывают лишь в смешанных семьях, а уж талантливых магов среди гномов разве что один на сотню. Ракковский. Этот ко мне почти каждый день захаживал, поэтому и знал всех. Еще Болотонский. Тоже профессором стал, но специальность в итоге сменил. И Баржек… Да, думаю, этот тоже знал Димитрия. Остальные вряд ли с ним пересекались.
— Ваши ученики водили дружбу между собой? — спросил шеф.
— Знаю, что Ракковский, Блежецкий и Болотонский часто встречались и вне моего дома, — немного помолчав, ответил профессор. — Угг всячески старался влиться в их компанию, даже считал их своими друзьями, но они никогда не скрывали, что не горят желанием водить дружбу с гномом. Разница менталитета и все такое. Но и с Димитрием Марсис, Алистас и Варжек тоже не особо дружили. Он был самым молодым из всех. Да и не вызывал у них симпатии.
— Только из-за своего переменчивого характера? — спросил Белянский.
— Не только, — вздохнул профессор. — Мы все считали Раскеля странным. Еще и женился, хотя за душой ни гроша не было. Все твердил, что вот-вот запатентует что-то, что сделает его богатым… Норовил броситься с кулаками на любого, кто к его тетрадке прикоснется.
— Он на самом деле что-то изобрел? — задал следующий вопрос старший следователь.
— Он был определенно талантлив, но не доводил до конца даже собственные записи, — покачал головой Каранский.
— Он их вам показывал, раз вы так уверенно говорите?
— Да, это было одним из условий нашего сотрудничества со всеми учениками, — ответил рейян. — Им всем хотелось, чтобы кто-то глянул на их работы со стороны, оценил и дал совет. Я не мог их просто так подбадривать. Раскель очень переживал, но дал взглянуть на свои записи. Там у него было все очень и очень сумбурно. Он ведь не расставался с тетрадкой, всюду носил ее с собой.
— В имеющихся у нас описных листах нет никаких тетрадей или блокнотов, — раздумчиво сказал Белянский. — Значит, тетрадь пропала.
— Да, я тоже этому удивился, — согласился Каранский. — Она не могла где-то потеряться. Хотя… Я до сих пор думаю, что тетрадь забрала жена Раскеля. Но почему-то никому в этом не призналась.
— Что вы помните о самом убийстве?
— Если мне не изменяет память, в ту пору шли сильные дожди, — прихлебывая чай, ответил профессор. — Но Димитрия это не останавливало. Он ежедневно ко мне приходил. Почти в горячке. Я пытался отправить его в маггоспиталь, но юноша упирался. Однажды вечером мне даже пришлось оставить его у себя, потому что за окном бушевала настоящая гроза. Через день или два ко мне заглядывали другие ученики. И Угг… Да, Угг жаловался, что Раскель даже к нему приходил среди ночи. Мокрый, грязный. И обвинял гнома в том, что тот вырвал листы из тетради Димитрия. Мол, сам Дарин ничего придумать не может, вот и попытался украсть чужое.
— Это правда?
— Не знаю, — пожал плечами Каранский. — Угг все отрицал, а Димитрия живым я больше не видел. Но он и прежде обвинял окружающих в воровстве.
— Вот как? — спросил рейян Белянский. — Кого именно?
— Я был знаком с этим молодым магом более трех лет, и все три года Димитрий видел во всех окружающих воров, готовых пойти на все, лишь бы заполучить выкладки его изобретения, — со вздохом произнес профессор. — И раньше и позже я встречал людей подобного типа. Не уверен, что Димитрий, будь он жив, смог бы довести хоть одну свою задумку до работающего опытного образца.
— В деле указано, что Димитрий Раскель был найден у себя дома и нашли его потому, что именно вы пытались связаться с погибшим.
— Все верно, — покивал Каранский. — Дело в том, что, как я говорил, в то время постоянно шли дожди… Это не останавливало Димитрия, он часто приходил ко мне. А потом внезапно исчез. Не появлялся несколько дней. Я пытался с ним связаться. Искал его у других наших общих знакомых, а после отправился к нему на квартиру, желая убедиться, что все эти прогулки под дождем не закончились для молодого человека тяжелой болезнью.
Я быстро стенографировала рассказ профессора, подозревая, что эти записи могут понадобиться старшему следователю.
— Он жил в крошечной квартирке, — припомнил Каранский. — Я бывал у него прежде. Собственно, это был мой третий или даже четвертый визит за три года нашего знакомства. И всякий раз я заглядывал к чете Раскель, радея о здоровье Димитрия.
— Вы заботились о своем ученике, — отметила я.
— Я бы не сказал, что мною двигала забота, — признался профессор. — Просто я в какой-то мере взял на себя ответственность за этого… непутевого юношу.
— Непутевого? — переспросил Белянский.
— Да, я видел его именно таким, — кивнул Каранский и прищурился, глядя куда-то в пространство. — Из всех, кто приходил ко мне, он был самым молодым и самым не приспособленным к жизни. У него даже не было постоянного источника доходов, но Димитрий женился и завел ребенка. Довольно беспечный поступок. Тем более что сам он рано потерял родителей и не мог рассчитывать на их поддержку, а родители его жены отказались помогать молодым людям, когда те вступили в брак без их согласия.
— Ясно. Что было дальше?
— Я долгое время простоял у двери в квартиру Раскелей, пока не встретил их соседа, заявившего, что как минимум жены Димитрия с ребенком нет в городе, — ответил профессор. — Тогда я решил, что Раскель тоже уехал с ними, просто по своей обычной забывчивости не стал меня предупреждать. Но через несколько дней мне позвонила сама Марианна… У нее откуда-то был мой номер. Тут-то и выяснилось, что она уехала одна. Димитрий отправил ее отдыхать, заявил, что оплатил две недели в санатории в Черноводье, но на деле выяснилось, что номер в гостинице был оплачен лишь на неделю. Совершенно неприятная ситуация. — Профессор поморщился, как любой интеллигентный и воспитанный человек, которому не свойственно обременять окружающих своими проблемами. — Мне пришлось вновь отправиться домой к Раскелю в надежде его разыскать.
— И что же было дальше? — с увлеченным видом спросила я.
— Мне вновь никто не ответил, — вздохнул профессор. — А соседи подтвердили, что не видели Димитрия со дня моего последнего визита. Тогда-то я и вызвал жандармов. Честно признаться, я думал, что молодой человек просто серьезно заболел и не в силах открыть дверь. Кто же знал, что его найдут мертвым.
— Вы видели тело, в документах записано, что вы опознали Раскеля, — напомнил Белянский.
— Да, жандармы позвали меня и, кажется, кого-то из соседей, — повздыхал Каранский. — Все выглядело так ужасно. У них была… — Он помялся. — У них была не самая уютная квартира, но я все равно заметил, что там был не обычный беспорядок, но будто кто-то что-то искал.
— Да, это как раз было отмечено в описных листах, которые у нас есть, — кивнул старший следователь.
— Но больше, увы, сказать мне нечего, — развел руками профессор. — Следователь, что вел это дело, несколько раз со мной связывался, но никогда не рассказывал подробностей расследования. Мой старый друг и учитель умер буквально через месяц после всех этих событий. Мы ничего ему не рассказывали. Договорились не беспокоить пожилого человека. Эта смерть как-то развела всех. Мои ученики еще несколько раз заходили, но прежней доверительности не осталось. Расследование привело к тому, что у каждого в голове появились мысли, высказывать которые без доказательств казалось не слишком правильным. Не прошло и трех месяцев, как моими единственными собеседниками по вечерам остались книги и новые идеи.
— А жена Раскеля? Вы с ней виделись? — спросил Белянский.
— А как же! — спохватился Каранский. — Когда стало известно, что Димитрия убили, я взял на себя все расходы бедняжки Марианны. Я оплатил ее долги в санатории и помог с похоронами. Даже выделил денег на жизнь, потому как она не могла сама себя обеспечивать с маленьким ребенком на руках.
— Вы помните, как звали сына Раскеля?
— Василь, — тут же отозвался профессор. — Кажется, его звали Василем.
— Вы поддерживали с ними связь?
— К сожалению, нет, — покачал головой Каранский. — Я посоветовал Марианне продать квартиру и переехать. Пусть это было очень неказистое жилье, но это было жилье в столице. На эти деньги она могла купить более просторную квартиру в каком-нибудь маленьком городке. Марианна воспользовалась моим советом, и с тех пор я потерял с ней связь.
ГЛАВА 13
— Бонс! — строго произнес Марьян, выходя из портала посреди своей приемной.
— Да, шеф, — уже привычным, очень деловым тоном откликнулась помощница.
Этот тон так удивил Белянского, что тот запнулся и недоверчиво оглянулся. Еще несколько минут назад девица выглядела завороженной улыбчивой фарфоровой куклой, разливавшей чай и смотревшей в рот импозантному Тадеушу Каранскому. Марьян сдерживался до возвращения, собираясь отчитать Эллу Бонс уже в офисе, но сейчас перед ним вновь стояла та самая особа, что явилась к нему в кабинет каких-то несколько дней назад и выглядела непрошибаемо профессиональной.
— Э… — замялся Марьян, заготовленная фраза застряла у него в горле. — Так… — Он нахмурился, отвернулся на миг и прокашлялся. — Дайте мне просмотреть ваши записи.
Девушка послушно протянула ему блокнот.
— Чай чаем, но неплохо было бы перекусить. Так что… — Белянский вытащил портмоне и отсчитал несколько купюр. — Принесите мне обед из какого-нибудь местного ресторанчика. Они нас знают, поэтому все упакуют и после примут посуду.
— Хорошо, шеф, — кивнула Элла, принимая и пересчитывая деньги. — Это на все ближайшие расходы?
— Да, чтобы не обсуждать вопрос ежедневно, — отмахнулся Марьян и прошел в кабинет. — Скажете, когда деньги закончатся.
— Да, шеф.
— Дальше… — Марьян сел за свой стол и осмотрел груды папок, а после по очереди выдвинул ящики. — Вы знаете внутренние номера управления?
— Конечно, — с легкой снисходительной улыбкой подтвердила девица. — Они перечислены на латунной табличке рядом с аппаратом.
— Тогда, когда выполните поручение и сами пообедаете, свяжитесь со справочным отделом и уточните, где сейчас проживают все остальные люди, которых касается это старое дело. Трое из них мертвы. Я хочу знать, где те двое, которых назвал Каранский. Вы запомнили имена?
— Да, шеф, — не моргнув глазом ответила Бонс.
— Еще узнайте хоть что-нибудь о жене Раскеля и его сыне. Ну и про остальных, кого опрашивали по делу… Я хочу знать о всех учениках и соседях Раскеля. Если кто-то не живет сейчас в столице, можете съездить в Королевское адресное бюро, где уж точно будут все сведения о любом жителе королевства. Это ваше задание на весь остаток дня.
— Хорошо, шеф, — ответила Бонс, улыбаясь уже знакомой улыбкой.
— Фекла, можно к тебе? — спросила я, заглядывая в вотчину хозяйственницы.
Сейчас мне полагалось не по чужим кабинетам расхаживать, а нестись к Белянскому, зажав в трясущейся руке добытые сведения, но аромат сдобы сбивал с ног еще на лестнице, а под дверью так аппетитно пахло вишней, что я в каком-то сомнамбулическом состоянии постучала в дверь.
— Ой, проходи, конечно! — всплеснула руками хозяйственница. — Проходи. Присоединяйся.
— А не помешаю? — спросила я, обнаружив в кабинете не только его хозяйку, но и крохотную сухонькую женщину неопределенного возраста в огромных очках, делавших ее похожей на муху. Бледно-зеленое платье и вязаный кардиган с белыми тряпичными розочками по вороту лишь усиливали сходство.
— Что ты, что ты! Проходи. Мы тут плюшками балуемся. День-то рабочий на исходе, — вновь замахала на меня руками Фекла Слепакова. — Знакомься, это Изольда.
Я вежливо улыбнулась и со вздохом опустилась на свободный стул подле стола хозяйственницы. Прикрыла глаза, наслаждаясь передышкой. Фекла за перегородкой деловито звенела чашками, мурлыкая под нос простенький мотивчик.
— Лепота! — с умилением сказала хозяйственница, выставляя на стол широкую плетенку, где теснились плюшки, крендели, булочки с вареньем и хрусткие слоеные пирожные, густо обсыпанные сахаром. — Сейчас чаек принесу.
Я смотрела на булочки и старалась не слишком явно сглатывать слюну. К заданию шефа я приступила после плотного обеда в кафе через дорогу от управления, но за несколько часов так набегалась и перенервничала, что готова была слопать дюжину плюшек.
— Как вам у Марьяна? — обратив на меня свои зеленые глаза, казавшиеся огромными сквозь толстые линзы очков, тонким голоском спросила Изольда.
— Неплохо, — честно ответила я и улыбнулась. — Белянский — профессионал, хотя у него и не самый приятный характер.
Изольда пару раз моргнула, чуть приоткрыв рот, а потом переспросила:
— Неплохо?
— Ну да, — удивленно подтвердила я.
— А я говорила тебе, Изочка, — появляясь из-за перегородки с подносом, с усмешкой сказала Фекла.
— О чем? — насторожилась я.
— Что мужики, ставившие против тебя, Элла, скоро распрощаются со своими денежками, — с удовольствием объяснила хозяйственница, выставляя на стол большие чашки с душистым крепким чаем.
— Прошло не так много времени, — вспомнив наш разговор о предыдущих помощниках Белянского, пробормотала я.
— Ты уже продержалась поболе, чем многие твои предшественники, — отмахнулась Фекла и с довольным видом перекинула на грудь толстую косу.
— Удивительно, — согласилась с ней Изольда и вновь вперила в меня взгляд. — Мало кто способен вытерпеть Марьяна.
— Марьянчик у нас человек сложный, — покивала хозяйственница и положила к себе на блюдце булочку, — к нему особый подход нужен. Пробуйте, тетя Соня сегодня расстаралась.
Мы дружно сняли пробу и с булочек, и с кренделей, и с сочных ватрушек с творогом, густо присыпанных розовым сахаром, запивая все крепким горячим чаем.
— Еще денек-другой — и летом повеет, — растягивая слова, с улыбкой сказала Фекла и глянула в окошко.
— Вероятно, — кивнула Изольда, придерживая огромную чашку тонкими пальчиками.
— Эх… — протянула Фекла, подперла круглую щеку кулачком и поболтала на дне чашки остатки чая. — Еще, что ли, сготовить? Все одно работы нету.
— А мне надо наверх, к шефу, — призналась я с тоской.
Ноги от беготни на каблуках побаливали, но чего не сделаешь, чтобы сохранить образ нежной и трепетной лани.
— Беги, — кивнула хозяйственница, — а потом приходи. Еще чаю выпьем.
На третьем этаже царила тишина. Я крадучись прошмыгнула в приемную и прислушалась. Из кабинета не доносилось ни звука. Выждав еще секунду, я подошла к своему столу, собираясь просмотреть полученные в адресном бюро сведения, и ахнула, заметив бумажный сверток, из которого выглядывали мелкие свежие розы. Не меньше двух дюжин.
— Розовые, — пробормотала я, подхватив букет.
Не просто розовые, а того яркого оттенка, который почти сливался с цветом моих волос. Я даже сорт знала, не раз видела их в цветочных лавках, хотя название было незапоминающимся.
Я поднесла цветы к лицу и с улыбкой вдохнула их густой, обволакивающий аромат. За этим занятием и застал меня шеф, выглянув из кабинета.
— Чем вы тут занимаетесь? — спросил рейян, с прищуром глядя на цветы.
— Ничем особенным, — мечтательно ответила я и улыбнулась, глядя на розы.
Белянский недовольно скривился и заметил:
— У вас рабочее время, между прочим. Вам не за любование цветочками платят.
— Это не просто цветы, — передразнив его язвительный тон, ответила я, — а розы. Пусть у роз есть шипы, это не мешает им пленять сердца людей из века в век.
Уткнувшись носом в плотно свернутые бутоны и продолжая улыбаться, я подхватила со стола свои записи и протянула старшему следователю.
— Я все выяснила, хотя пришлось постараться. В данный момент в столице из всех интересующих вас лиц проживает лишь Любиус Баржек. Пятый из тех, кого перечислил профессор Каранский. Он оставил изучение артефактики, живет на деньги, доставшиеся ему в наследство. Дом, в котором проживал Димитрий Раскель, снесли пятнадцать лет назад, бывшие соседи погибшего расселились по другим адресам. В доме было шесть квартир, тридцать лет назад там официально проживало четырнадцать человек, включая горничную одной дамы с первого этажа и самих Раскелей, — по памяти стала перечислять я, хотя все было записано в блокноте. — Пятеро умерли, трое маленьких детей не в счет. Остальные шестеро это две семьи, одна из которых обосновалась в Откопанах, близ рудных шахт, а другая — в Белых Ключах. Я отправила телеграммы обеим семьям с просьбой откликнуться и предоставить сведения по делу Раскеля.
Белянский довольно хмыкнул, и я продолжала:
— Также я съездила на эту Садовую улицу, где проживал Раскель, потому как в двух домах близ снесенного до сих пор проживают те же люди, что и много лет назад. Выяснилось, что через дорогу находится небольшой магазинчик, которым более полувека владеет рейян Акропчик. Он смог точно описать внешний вид дома, а планы из Королевского градостроительного управления дают представление… — Я отложила розы и, порывшись в сумке, извлекла карандашный набросок, сделанный мной с чертежей управления. — Дают представление, что рейян Акропчик может оказаться носителем важных сведений. Витрины его магазина, а также окна его квартиры над магазином смотрели на парадный вход дома на Садовой и на три из пяти окон квартиры Раскелей.
— Вот как? — удивился старший следователь, просматривая записи и разглядывая рисунок.
Опустив голову и быстренько сцедив в кулачок довольную улыбку, я продолжала:
— Также я нашла и выписала адреса всех остальных учеников профессора, упомянутых в опросных листах. Все они проживают не в столице, но с ними я связываться не стала до ваших указаний. Марианна Раскель множество раз меняла адрес проживания, но мне удалось ее отследить. В данный момент ее последним адресом значится крошечная деревушка близ Старгорья.
— Ее сын? — кратко спросил шеф.
— Я мало что смогла найти на Василя Раскеля, — с толикой недовольства призналась я. — Прежде он переезжал вместе с матерью, но после поступил в магунивер… — Я придвинулась, заглядывая в блокнот. — В общем, в городке близ этого универа до сих пор проживает Мартин Жеветовский, один из учеников Каранского. Раскель поздно поступил в магунивер, не в семнадцать, как большинство, а в девятнадцать, но недоучился. Пару раз его едва не отчислили. А после третьего курса он забрал документы. И вот здесь все сведения о нем обрываются. Я не нашла ни единого следа!
— Даже в банк наведались? — с сомнением спросил Белянский.
— Наведалась, — хмуро кивнула я. Ай, копать так копать! От нас еще никто не уходил! — Создается впечатление, что последние пять лет Василь Раскель как бы не существовал.
— Вполне возможно, что у него есть счет на ненастоящее имя, — с прищуром глядя на мои записи, рассудил старший следователь. — Или Раскель все это время находился за границей. Или он… мертв.
— Он точно жив, — хмуро изрекла я и вновь уткнулась в букет роз. — Последняя запись, шеф.
— «Подал прошение в Королевское бюро регистрации магических изобретений, но не явился за справкой в назначенный день», — прочел Белянский. — Вы и туда съездили?
Я пожала плечами и про себя довольно улыбнулась, уловив оттенок восхищения в тоне шефа.
— Верно, — сам себе сказал рейян. — Вы верно мыслите, Бонс. Просто так убивать этих магов нет смысла, но смысл появляется, если дело касается какого-то изобретения. Если в деле замешаны деньги.
— Кстати, хоть Садовая улица в какой-то степени почти окраина, но по прямой, дворами, от нее всего пятнадцать минут ходьбы до Авсеевской, где прежде жил Каранский. Неудивительно, что Раскель часто приходил к профессору пешком.
Белянский помолчал, глядя в записи, а потом скупо обронил:
— Молодец, Бонс. Можете на сегодня быть свободны.
Я позволила себе довольную улыбку, которую тут же спрятала от шефа в цветах.
— А вы думали я тут для украшения? — шепотом спросила я, как только начальник удалился в кабинет и закрыл за собой дверь. — Я вам не святочный горшочек с цветами. — Даже нос вздернула от гордости. — Но от кого же розы?..
Помощница не ушла сразу же. Марьян еще некоторое время слышал приглушенный перестук клавиш в приемной, стук каблучков и скрип дырокола о бумагу. После чего Бонс сварила ему целый кофейник наикрепчайшего кофе, по собственной инициативе плеснув туда ликера, принесла его на подносе в хороводе чашек и наконец удалилась.
Перестав прислушиваться к звукам из приемной, старший следователь сосредоточился на деле, постукивая по столу хорошо отточенным карандашом. Он налил себе кофе и еще раз прочел показания профессора. Секретарша учла его пометки в своих предыдущих записях и на этот раз писала с широкими пропусками и карандашом, оставляя достаточно места для пометок и исправлений.
— Хракс, — сам себе под нос прошипел Марьян.
Приходилось признать, что в этот раз ему подсунули почти идеального секретаря: внимательного, трудолюбивого, понятливого. На самом деле Белянский мог подобрать не меньше полусотни эпитетов в адрес Эллы Бонс. И ко всем достоинствам у нее имелся всего один недостаток — принадлежность к женскому полу.
Поморщившись и глотнув кофе, Марьян еще больше скривился.
Даже кофе девица варила отменно, хотя рейян уже давно научился не замечать вкуса как еды, так и напитков.
Прижимая к груди букет, я с улыбкой вышла на крыльцо управления и с удовольствием глубоко вздохнула. Отличный вечер, прекрасная погода. Что еще нужно для полного счастья?
Вышедший из казенного самохода Калтуховский при виде меня метнулся в сторону, насколько подобный маневр позволяла его массивная фигура. Любуясь пробежкой судмедэксперта, я еще раз с удовольствием втянула в себя воздух и широко улыбнулась.
— Прекрасный вечер!
Прекрасное настроение подействовало на меня благотворно, и я совершенно забыла о боли в ногах и усталости. Домой шла длинной дорогой, решив навестить рейяна Аристарха в его лавочке. Прохожие с удивлением оглядывались, а я прижимала к груди цветы и улыбалась.
И в тот самый момент, когда я решила, что день удался, кривую улочку в десяти шагах передо мной перешел… Нет, не черный кот, предвещая неприятности, а уже знакомый тип в аккуратном костюме и начищенных штиблетах.
— Варк, чтоб тебя… — прошипела я в букет. Улыбка мигом сползла с губ.
Сзади, нарочно громко топая, появилось еще двое мужчин в аккуратных костюмах. Я оглянулась, убеждаясь, что они возникли у меня за спиной не просто случайно. Типы мне улыбнулись, один хищно сверкнул золотым зубом.
— Вечер перестает быть томным, — сама себе сообщила я и опустила букет.
— Ну, здравствуй, цыпа, — с ухмылкой сказал мне Варк. — Вот и свиделись вновь.
— И тебе не хворать, — став боком, чтобы видеть всех троих, отозвалась я.
Крышевальщики явно знали окрестности, раз подкараулили меня на тихой улочке, где никто не мог им помешать провести среди меня разъяснительную беседу. Я прищурилась, оценивая своих внезапных поклонников. Крепко сбитые, широкие, будто скроенные по одному лекалу. И такие же самоуверенные.
Варк то ли успел позабыть нанесенное ему унижение, то ли хорохорился в компании товарищей.
— Что, цыпа, помалкиваешь? — усмехнулся Варк и довольно осклабился. — Не знаешь что сказать? Боишься? А я говорил, что со мной не следует ссориться.
Я промолчала, лишь подняла розы и вдохнула их аромат. Что с дураками спорить? Хочется ему верить своим словам — пусть верит. Мне не жалко.
— Сейчас мы с тобой вместе кое-куда пройдемся, а после ты исчезнешь и больше никогда не станешь переходить нам дорогу, — доложил о планах троицы мужик с золотым зубом.
— Вместе с вами? А куда? — округлив глаза, непонимающе пролепетала я. — У меня сегодня еще есть планы вообще-то.
— Ничего, — усмехнулся этот тип. — Ты свои планы отложишь. Ты же не откажешь трем таким кавалерам, как мы?
Все трое вразвалочку двинулись ко мне, переглядываясь и ухмыляясь.
— И это все мне? Мне одной? — себе под нос умилилась я, оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что никто не наблюдает за нашей беседой.
— Что ты там себе бормочешь? — спросил Варк.
— Ничего-ничего, — отмахнулась я. — Восхищена вниманием к моей скромной персоне.
— Пойдем, детка, — сказал мужик с золотым зубом и протянул руку, собираясь взять меня под локоток.
— Ой, а можете подержать? — невинно похлопав ресницами, я всучила мужику свой букет. Тот от неожиданности взял и тупо уставился на мои розы. — Благодарю.
Второму безымянному типу я наступила каблуком на ногу до того, как он успел хоть что-то сказать, и с удовольствием крутнулась на месте. Качественная кожа ботинка защитила его ногу, но вряд ли полностью, потому как мужик резко побелел и присел, вытаращив глаза.
— Прошу прощения, — отскочив в сторону и всплеснув руками, сказала я. — Я такая неловкая!
Варк растопырил руки и быком попер на меня, но был пойман за три пальца правой руки. Со стороны любой бы решил, что ничего не произошло, но крышевальщик тоненько взвизгнул, когда я дернула его за руку и развернула, заодно выворачивая руку под не самым естественным углом.
— Благодарю! — с улыбкой сказала я мужику с золотым зубом, так и стоявшему с моим букетом, тупо хлопая глазами.
Выхватив цветы, я с сожалением вздохнула, обиженная на собственную непредусмотрительность, из-за чего сегодня с утра я выбрала излишне узкую юбку, и раскрытой ладонью с размаху приласкала мужика по щеке. Он всхрюкнул, приоткрыв рот, и начал заваливаться назад. Я придержала крышевальщика за руку, не дав свалиться на брусчатку. Золотой зуб, выпав из раскрытого рта, весело заскакал по камням.
— Полежи-ка, — сказала я мужику, позволяя ему распластаться вдоль стены дома и развернулась к Варку и второму типчику.
Один сидел на земле, стонал и придерживал на весу ногу. Второй выл на одной ноте, глядя на свою руку, хотя ничего ужасного я с ней не сделала. Даже пальцы не сломала. Вся троица отделалась максимум синяками… и потерей золотого зуба.
— Ну что, куда вы хотели, чтобы я с вами сходила? — перестав изображать глупую девицу, с угрозой в голосе спросила я.
Тип с ногой вякнул и, подскакивая на пятой точке, попытался отодвинуться от меня подальше.
— Варк, я тебя предупреждала, — вдохнув аромат роз, сказала я с самой зловещей улыбкой, на какую была способна. — Но ты меня не услышал. Теперь я вновь тебя предупреждаю, но это в последний раз. Еще раз ты или твои приятели попадетесь мне на глаза, и я не ограничусь отдавленными ногами и вывернутыми пальцами.
— С…! — яростно выдохнул Варк, багровея лицом. — Да я тебя!
— Ты меня, — тихо повторила я и придвинулась к нему вплотную, ухватив свободной рукой за пострадавшие пальцы, и вывернула ладонь тыльной стороной к себе, высоко поднимая руку вверх. — Ты мне ничего не сделаешь. А если попытаешься, у тебя что-нибудь сломается. — Я улыбнулась, глядя в его вылезающие из орбит глаза и наслаждаясь шумным, сиплым дыханием. — Случайно.
Через минуту я вышла на соседнюю, более широкую улочку и улыбнулась первому же прохожему расслабленной улыбкой совершенно спокойного человека. Вопли троицы крышевальщиков ласкали слух, а мысль, что ни один жандарм им не поверит, — душу. Но перед тем как нажаловаться жандармам, троице придется до этих самых жандармов доковылять.
Прижав к лицу розы и вдохнув их аромат, я улыбнулась еще шире и направилась домой.
— Нет, день все равно был удачным, — прошептала я, любуясь нежными ярко-розовыми лепестками.
— Я дома! — крикнул Марьян, захлопывая за собой массивную дверь из темного дерева. Та печально скрипнула, напомнив о том, что следователь еще месяц назад думал вызвать плотника.
Туман выбрался из своего закутка и с сомнением глянул на хозяина, словно не веря, что тот соизволил более двух вечеров подряд провести дома.
— Не смотри на меня, — наставив на лохматое чудище палец, велел рейян. — Да, я дома. Что в этом такого?
Туман плюхнулся на свой откормленный толстенный зад, задрал морду и гулко, как из бочки, гавкнул.
— Тише ты, — поморщился Марьян. — Леська!
— Привет, Хмарь! — Сестра, как и всегда, возникла на верхней площадке лестницы. — Ты дома?
— Где Агния? — спросил следователь, опускаясь на корточки перед Туманом и с улыбкой запуская пальцы в густой мех на шее пса.
— Она попросила три дня выходных, — известила сестра. — У нее какие-то проблемы с родственниками.
— Какие?
Девушка не ответила, лишь неопределенно пожала плечами. Марьян вздохнул и поднялся.
— Алеся, почему я об этом ничего не знаю? — строго спросил он. — Почему вы меня не предупредили?
— Хма-а-арь, — протянула девушка и поправила на носу очки, — но тебя же все равно дома не бывает. Ты бы и не заметил. А ей нужно.
— Леська!..
— Я уже не маленькая, — топнув ногой, сказала эта пигалица, — могу и одна побыть. Я ведь никуда не выхожу. Что со мной сделается в этом доме? Тут безопасно.
— Ты взрослая, — кивнул Марьян, поднимаясь по лестнице, — но пока еще недостаточно. И разве я о многом прошу? Лишь о том, чтобы вы меня извещали о столь важных вещах. Леся, ты слышишь?
— Слышу, — насупившись, отозвалась девушка.
— И ты снова босиком, — заметил рейян с неудовольствием.
Девушка шумно вздохнула и утопала к себе. Марьян глянул вниз, на сидевшего у подножия лестницы Тумана, и спросил:
— И что мне с ней делать?
Пес переставил передние лапы, и следователю почудилось, что здоровенное чудище, лишь отдаленно похожее на собаку, совершенно по-человечески пожало плечами.
Марьян принял душ, переоделся в чистое и спустился на первый этаж. Еды, само собой, в доме не обнаружилось. Чем мелкая собиралась питаться три дня — или сколько там на самом деле выпросила у нее Агния, — рейян решительно не понимал. Проворчав себе под нос все, что он думает о мелких самоуверенных девицах, старший следователь сварил себе кофе и отправился в гостиную, собираясь еще немного посидеть над бумагами.
Алеся притопала через четверть часа. В толстых пушистых носках с помпончиками и с круглой жестяной коробочкой конфет. Протянув завернутый в фольгу шоколадный шарик, девушка выжидательно уставилась на брата из-под длинных темных ресниц.
— Зря обижаешься, — строго сказал он ей, но шарик взял и на диване подвинулся, позволяя девушке нырнуть себе под бок.
Алеся с наслаждением прижалась к брату. Даже зажмурилась. Вздохнула, как иногда вздыхал Туман. Марьян не выдержал и улыбнулся.
— Рассказывай, — обреченно разрешил он, точно зная, что девушка в любом случае не уйдет, будет терпеливо ждать.
Это было частью их жизни, их своеобразным ритуалом, и деться от этого некуда. Он будет слушать, а она рассказывать о своих видениях, об учителях и о большом толстом коте, что живет в соседском доме и любит гулять по задним дворам.
Кот волновал Тумана. Тот выбирался через узкий лаз в кухонной двери во внутренний двор и басисто гавкал на кота изо дня в день, а кот величаво восседал на подоконнике и взирал на глупого пса с царственной брезгливостью.
Сегодня к рассказам про кота и Тумана прибавились наброски Леськи. Она, нарушая свои же привычки, притащила их вниз в кармане халата. Рисунков, свернутых вчетверо, оказалось довольно много, и, разглаживая страницы, Алеся перепачкалась в цветном меле и воске, а сами листы захватала вымазанными в шоколаде пальцами.
— Смотри, — тыча в нечто розовое и синее, вытянутое и расплывчатое, сказала сестра и нетерпеливым движением заправила за ухо непокорную прядь волос. — Я теперь все время вижу эту девушку. Ту, которая у тебя работает.
— Она работает не у меня, а в управлении, — поправил ее Марьян. — И что?
— Она необычная, — с удовольствием произнесла сестра. — Удивительная. Не такая, как все.
— Ты у меня тоже удивительная, — стащив из коробки конфету, усмехнулся рейян и легонько дернул сестру за перепачканный розовым мелом нос.
— Хма-а-арь! Ну я же серьезно!
ГЛАВА 14
Внезапный вскрик вырвал Марьяна из глубокого сна, заставив подпрыгнуть и выругаться. В первый миг он решил, что уснул, как часто бывало, на рабочем месте или на неудобном диванчике в собственном кабинете, но потом вспомнил, что у казенного дивана не может быть гобеленовой обивки с вытертыми бледно-красными маками и неудобных подушек с жесткими кистями.
Крик повторился, и его поддержал Туман, басисто гавкнув из своего угла под лестницей. Рейян вскочил, недовольно выругался, видя, что бумаги подбитыми птицами разлетелись по ковру и полу, и помчался на звук, толком не успев сообразить, что же именно случилось.
Вой и всхлипы доносились из комнаты Алеси, и Марьян перепугался. Еще никогда сестра не рыдала так громко и с таким надрывом. Старший следователь ворвался в спальню, собираясь убить на месте негодяя, что вломился в дом и напугал его младшую сестру.
— Нет! — заверещала Алеся, завидев брата. — Уйди! Уйди! Уйди-и-и-и-и-и!
От неожиданности Марьян попятился обратно в коридор, но дверь за собой не закрыл, замер, оглушенный криком и видом красного от стыда и ужаса лица сестры.
Читать бесплатно другие книги:
